Текст книги "Мишень"

Дэвид Дрейк, Джанет Моррис
Мишень

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧУЖОЙ

1. ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

Взрыв риллианской торпеды за командным отсеком заглушил крики оставшихся в живых на мостике «Кир Стара». Позже, уже находясь в спасательной капсуле, Шеннон, прокручивая пленку с записью полета, пытался разобраться, что произошло.

Это было нелегко сделать. Первая торпеда застала команду врасплох, когда «Кир Стар» выскочил из Провала в нормальное пространство-время. Половина команды и груз превратились в пар после взрыва торпеды с антивеществом. Антимолекулы прорвались сквозь переборки, аннигилируя все на своем пути. Вспыхнуло пламя. Оно было зеленым, голубым и ослепительно белым. Кластерное оружие риллиан было специально сконструировано для существ, дышащих кислородом. Когда нормальное пространство-время искажалось после первоначального взрыва, между семью дополнительными измерениями возникали энергетические потенциалы, замыкающиеся на глюонах. Последствия были катастрофическими для «Кир Стара».

Но самое худшее было впереди. Если Шеннону удастся добраться до дома или передать сообщение, весть о том, что риллиане атаковали безоружный дипломатический корабль, потрясет все Сообщество Кири. Может начаться война, несмотря на подавляющее превосходство врага в огневой мощи.

Риллианские торпеды в буквальном смысле разрывали пространство. Миссия «Кир Стара» состояла в переговорах как раз по этому вопросу. Все члены команды являлись добровольцами, потому что дело было небезопасное; но никто не ожидал ничем не спровоцированного нападения на невооруженный корабль Сообщества, который передавал дипломатические позывные по всем частотам. «Кир Стару» нечем было ответить, более того, он был уже мертв, а все его системы разрушены еще до того, как включился сигнал тревоги.

Шеннон снова перемотал запись на начало. Он видел ее уже четырнадцать раз. Ему надо было понять, что произошло, чтобы пережить шок, горечь поражения, скорбь по погибшим товарищам. Что он мог еще сделать? Как не думать об аномальных показаниях приборов и незнакомых звездах на обзорных экранах?

Лучше не гадать, где он находится… Или как он сюда попал… Или что теперь делать. Взрывчатка риллиан пробивала отверстия в пространстве-времени. Капсула Шеннона была подхвачена взрывной волной и заброшена… куда?

Бортовой астронавигатор не мог сориентироваться по окружающим звездам. Они не были обозначены ни на одной карте. На радиочастотах – ни одного маяка. Шеннон понимай, что он где-то далеко от Провала, от угрозы Риллиона и от Сообщества Кири, напрасно пытающегося использовать здравый смысл против огневой мощи.

Каждый член команды «Кир Стара» был дорог ему, был его другом или другом его друга. Это он собрал их всех вместе – лучших специалистов Сообщества по ведению переговоров. Все они были близки ему. Двенадцать цивилизаций входило в Сообщество, и все мелкие недоразумения сразу забылись перед лицом риллианской угрозы.

– Сообществу Кири, – говорил он в своей прощальной речи, обнимая одной рукой жену, а другой – сына, – со стороны воинственных риллиан брошен самый серьезный вызов за всю историю его существования.

Журналисты беспокойно зашептались о чем-то. Шеннон твердо сказал, обращаясь в основном к политикам, собравшимся в зале Сообщества:

– Сообщество Кири не может сражаться с риллианами на их условиях.

Механизм действия оружия чужаков пока не был до конца разгадан учеными Сообщества. Кроме того, многие сомневались, правомерно ли вообще создавать и использовать такое оружие. Деструкторы планет, разрушители пространства, кластерные бомбы, создающие новые измерения, – все это было запрещено договорами и соглашениями, благодаря которым Сообщество приобрело статус межзвездного миротворца.

Шеннон яростно тряхнул головой, пытаясь избавиться от мыслей о ближайшем будущем. Капсула могла лишь поддерживать жизнь какое-то (очень недолгое!) время. Надо найти какую-нибудь гавань, аванпост Сообщества, колонизированную планету или хотя бы грузовой корабль – любое место, где есть кислород и можно дышать. Еще бы неплохо иметь возможность послать сообщение через одиннадцатимерное пространство по аварийной частоте…

Именно для этого Провидение оставило его в живых, другой причины он не находил. Нужно послать предупреждение!

Если риллиане обнаглели настолько, что не постеснялись уничтожить безоружный корабль, это могло значить только одно – они собираются напасть на все Сообщество Кири. «Кир Стар», наверное, попал под огонь одной из наступающих флотилий. Иначе зачем бы они сожгли корабль. Риллиане хорошо понимали ценность заложников. На этот раз не было ни требования о сдаче, ни захвата, ни зверских допросов…

Все добровольцы на борту «Кир Стара» были готовы к плену. У каждого были две ампулы: одна с ядом, а другая с разрушителем памяти. У его жены Терри тоже были ампулы.

Он прикрыл рукой глаза… Терри… Терри всегда верила, что вселенная дала жизнь и разум ее детям для какой-то высокой, неведомой цели. Она говорила, что жизнь – это дар, и ее надо защищать, поддерживать и улучшать. Глупо, но он вспомнил ее шестипалые ноги… и она весело говорит ему: это ничего, что им пришлось усыновить ребенка, главное – чтобы всем было хорошо, всем разумным существам. Когда-нибудь к Сообществу присоединятся другие, и…

Осталась ли она в живых после того, как испарился командный отсек? Может быть, она была в это время на корме? Ему нужно было это знать. С тех пор как Шеннон пришел в сознание, он снова и снова просматривал запись гибели «Кир Стара».

Чтобы не сойти с ума, он должен быть уверен, что она погибла в первые секунды нападения, иначе бы получилось, что он бросил жену, а она умирала в муках, шепча его имя…

Шеннон яростно ударил кулаком по панели управления капсулой. «Черный ящик»с «Кир Стара» был готов к новому воспроизведению. Запись содержала не только данные об атаке, но и информацию о благородной миротворческой миссии у риллианской границы. Миссии, возглавляемой жалким неудачником по имени Шеннон.

«Риллианская межзвездная оборонительная армада еще может быть остановлена, – твердил он себе, – если только удастся послать предупреждение, сообщить домой, что произошло с» Кир Старом «, когда он вынырнул из Провала».

Огни на панели управления заметно потускнели, и Шеннон похолодел от страха. Заканчивается энергия! Многократные прокрутки записи потребляют ее слишком много!

Надо успокоиться. Ему нельзя погибать, иначе «Кир Стар» сочтут пропавшим без вести в результате несчастного случая. Сообщество должно прекратить бесконечные споры и дебаты и готовиться к войне с безжалостным врагом.

Но для этого надо послать сообщение. Для этого надо выжить. Шеннон решительно отключил запись. Теперь энергию потреблял только его радиомаяк.

Надо раз и навсегда понять: его жена погибла, а он спасся. Годы тренировок в чрезвычайных ситуациях сделали свое дело плюс его потрясающее везение – в момент взрыва Шеннон оказался в тридцати метрах от блока спасательных капсул.

Он снова прикрыл глаза, пытаясь не видеть красное и желтое пламя, пожирающее мечущиеся фигурки…

Он заснул, так и не сняв мизинец с кнопки включения аварийного сигнала, который разносил весть о гибели корабля среди незнакомых звезд…

Когда Шеннон проснулся, маяк уже отключился – кончилась энергия, а на панели горели индикаторы аварийной посадки, на дисплее было предупреждение, что ближайшая по курсу малая планета лишена атмосферы.

Шеннон сделал все по инструкции: надел скафандр, включил автономную систему жизнеобеспечения, обнял колени руками, скрючившись в кресле, – положение для аварийной посадки.

Ожидая удара, он скосил глаза вбок и увидел, что индикатор радиомаяка горел теперь не красным, а желтым светом; это значило, что сообщение кем-то принято.

Шеннон подумал: «Я могу умереть в мире». Потом он подумал: «А кто принял сообщение?»

Теперь надо было постараться выжить. Он мысленно перебрал инструменты, находящиеся в кабине, их можно будет использовать, если люк заклинит.

Шеннон знал, что, если бы сообщение было принято на одной из колоний Кири или на корабле Сообщества, загорелся бы зеленый, а не желтый индикатор. Желтый цвет означал, что неподалеку находится колония какой-то цивилизации, обладающей космическим приемником, или (что было лучше) сигнал попал на кирианскую автоматическую релейную станцию.

Спутник неизвестной планеты, в который должна была врезаться капсула, был обитаем, несмотря на отсутствие атмосферы. Может, сигнал был принят аборигенами, кем бы они там ни были?

Оповещательная система капсулы тоже не знала, кем были аборигены, на экране светилось лишь несколько строчек, указывающих, что они дышат кислородной смесью и обитают под поверхностью спутника и на планете, вокруг которой он вращается.

До посадки оставалось несколько мгновений. Шеннон едва успел засечь координаты ближайшей обитаемой конструкции и расстояние до нее от места предполагаемой посадки.

Потом твердь поглотила его, выбила воздух из легких, смяла обшивку кабины… Наступила тьма…

Умирающие системы капсулы последним усилием нарастили новый кокон вокруг кабины и бесчувственного пилота, а затем оставшееся топливо вспыхнуло холодным голубым пламенем, взметнувшим к безмолвным звездам пыль, словно в поверхность спутника планеты врезался метеорит.

2. КАНЦЕЛЯРСКАЯ РАБОТА

Сэм Йетс положил ноги в ботинках на письменный стол, устало прикрыл ладонью лицо и, тяжело вздохнув, сказал в интерком:

– Ты не можешь повторить это еще раз, Гейтвуд? Медленно и как-нибудь попроще.

До того как раздался телефонный звонок, испортивший все утро, Йетс, развалившись, сидел в кресле и представлял себе, что еще спит. Ему приходилось без устали тереть глаза, чтобы не дать им снова закрыться. Сложные предложения, идущие из динамика, не проникали в его отказывающийся работать мозг.

Гейтвуд говорил из гаража, принадлежащего визово-эмиграционному отделу, его голос звучал угрюмо:

– Повторяю еще раз, комиссар. Здесь у нас человек без документов, рассказывает какую-то чушь, я едва понимаю его диалект. Он отказывается снять свой скафандр. Такого еще не бывало! Мне кажется, вам следует разобраться с этим на месте.

– А где инспектор Есилькова? Почему бы ей не взглянуть на этого парня? – Йетс и сам понимал, что это звучит глупо, но он имеет на это право, черт возьми! На нем и так висят эти марсианские наблюдатели, не хватало только сумасшедшего без документов. Есилькова заняла его пост, когда он продвинулся сразу на два чина, перескочив через одну ступеньку, став комиссаром Безопасности Штаб-квартиры ООН на Луне.

– Видите ли, сэр, Есилькова работает в другую смену. Сейчас она спит.

– Но должен же кто-то быть вместо нее… – Йетс был готов сорваться. Он сбросил ноги на пол и уселся, опершись локтями о стол. – Придется мне поговорить с ней. Кстати, что там сказал вам этот парень? Вы удостоверились, что он не самоубийца, таскающий под своим смешным скафандром пару гранат?

– Нет у него никаких гранат. Он говорит, он потерпел аварию недалеко от нас. И еще он хочет, чтобы ему предоставили дипломатический иммунитет, по крайней мере, если я его правильно понял. Все-таки вам надо посмотреть на него лично, комиссар.

– Вы уже говорили это один раз, Гейтвуд. Если вам так кажется, тащите его сюда. Dixi. – И Йетс отключился.

Вместе с новой должностью Йетс приобрел секретаршу с бесконечно длинными ногами. Он позвонил ей:

– Найдите инспектора Есилькову и сообщите ей, что ее присутствие требуется немедленно. В моем кабинете. Код срочности – желтый, пять.

Не важно, с кем она там валяется в постели, желтый код вытащит ее оттуда. Пятерка означала, что никаких вопросов задавать нельзя – нужно выполнять приказ, и все тут.

Чувствуя себя еще хуже, Йетс встал и принялся ходить взад-вперед по кабинету, протаптывая дорожку в ковре. Если человек спас от уничтожения искусственным вирусом пару цветных рас, что ему полагается в награду? Деньги и перевод обратно на Землю? Как бы не так! Его посадят на собачью работу, где единственным ценным приобретением будет язва и холестерин, закупоривающий артерии.

Официальные обеды, которые приходилось посещать, не способствовали уменьшению веса. Что уж тут говорить о нервах! По крайней мере, когда Сэм был просто инспектором Безопасности, по утрам он вылезал из постели и знал, что его ждет не только море бумажной работы.

Он ненавидел свою должность. Черный деловой костюм жал под мышками, а жесткий воротничок натирал шею. Если бы не бывшая жена Сесиль, на которую Сэм боялся нарваться, он бы нашел способы перевестись обратно на Землю.

Теперь, когда он продвинулся по службе, Сесиль многое бы отдала, чтобы восстановить их прежние отношения. Каждый раз, когда Сэм сидел в банкетном зале, беспомощно разглядывая шесть ложек и три вилки рядом со своей тарелкой, от этой мысли ему становилось немного легче.

Во время марсианской экспедиции Луна превратилась в наблюдательную площадку для десятков весьма важных персон, поэтому Сэм все больше завидовал Гейтвуду, который ставил печати на паспорта, ни о чем не думал и жил припеваючи.

Или Есильковой, которая заняла его прежнее место после того, как они вдвоем неплохо поработали, избавив мир от нескольких высокопоставленных негодяев. Это было давно, и Йетс тогда был инспектором Безопасности, а Есилькова – патрульным офицером…

А теперь, когда нет ни времени, ни желания возиться с этим свалившимся на голову сумасшедшим, Есилькова, видите ли, перешла в другую смену!

Ладно, придется марсианским наблюдателям подождать. Йетс злорадно усмехнулся. Теперь у него есть оправдание, и Гейтвуд это подтвердит.

Он искренне ненавидел обязанности списка А (неотложные), тем более что ему теперь самому приходилось их составлять. Сегодня Сэму надо было присутствовать на официальном обеде, его пригласил сам вице-секретарь отдела науки и технологии, некто Тейлор Маклеод, весьма аристократичный зануда, любовник Элеонор Бредли. Вернее, ее жених, поправил себя Сэм. Элла Бредли относилась к прошлому, далекому прошлому, но он продолжал думать о ней, словно еще продолжал спать с ней.

Сейчас это можно было делать с Есильковой, если их смены совпадали. Это было неплохо. По сути дела, единственным преимуществом его новой должности было то, что Сэм мог всех контролировать, и та же Есилькова находилась в его полной власти. Больше ничего хорошего в должности комиссара не было.

Йетс продолжал бесцельно расхаживать по кабинету. Скоро Гейтвуд должен привести Неопознанную Личность, черт бы их обоих побрал!

У Сэма был большой, по лунным стандартам, кабинет – четырнадцать квадратных метров. Много места занимал диван, который часто использовался, и стереопередатчик – голотанк. Исфаханский ковер на полу был подарком от какого-то иранца предыдущему владельцу кабинета. Уходя с должности, подарки посетителей надо было оставлять на работе, согласно инструкции. Все, что стоило дороже зубочистки, объявлялось собственностью ООН и оприходовалось.

Друзья Сони Есильковой подарили ему пистолет Токарева (середина двадцатого века!) с надписью: «За заслуги в деле сохранения мира и взаимопонимания». По сути дела, подарок был от советских властей. То, что выбор пал на пистолет, было, несомненно, Сониной идеей. Она хорошо знала, что понравится Сэму Йетсу.

Видимо, Советы были чертовски рады, что биооружие не уничтожило миллионы неевропейцев, живущих на их территории.

Весь мир был ему благодарен, а что он получил за это? Идиотскую должность!

Когда наконец явился Гейтвуд, Йетс уже успел позабыть, что сам позвал его. Началась утренняя вакханалия приказов и циркуляров, которые не могли быть доверены секретарше. Факс бесконечной лентой выплевывал их один за другим – все с пометками: «НЕ КОПИРОВАТЬ, ПО ПРОЧТЕНИИ УНИЧТОЖИТЬ».

Но никакая бумажка не могла испортить настроение Йетсу больше, чем сегодняшний предстоящий обед с Эллой Бредли, и он поклялся себе сделать все возможное, чтобы раздуть сегодняшнее появление человека без документов в серьезное происшествие, которое можно будет использовать в качестве предлога, чтобы никуда не ходить.

– Впусти его, Салли, – буркнул Йетс в интерком, обращаясь к своей длинноногой секретарше, бдительно несущей службу снаружи, за дверью его кабинета.

– Сэр, мистер Гейтвуд не один, тут еще…

Громкий сигнал телефона заглушил конец предложения.

– Ах да! Я забыл! Впусти их.

Не дрожал ли у Салли голос? Или это была ее обычная сексуальная манера говорить с придыханием и аффектациями, на которую Йетс из последних сил пытался не обращать внимания. Она досталась ему в наследство вместе с кабинетом, но ее папаша был конгрессмен, поэтому можно было любоваться, но нельзя потрогать.

«Где же проклятая Есилькова?!» Йетс моментально разозлился от этой мысли и приказал Салли немедленно выяснить.

Тут в кабинет вошел Гейтвуд, сопровождавший незнакомца, и Йетс моментально забыл обо всем остальном.

Дверь скрипнула, закрываясь за вошедшими. Гейтвуд был бледен как привидение, примерно такого же цвета, как и странный скафандр незнакомца. Йетс хотел было встать и приветствовать их рукопожатием, но передумал.

Голос Гейтвуда прозвучал слишком громко в наступившей тишине:

– Комиссар Йетс, познакомьтесь с Шен Оном… – Гейтвуд замялся, не зная, что делать дальше.

– Откуда он? – пришел ему на помощь Йетс.

Он знал все современные типы скафандров: для высокого давления, для работы в вакууме, для пилотов, но этот высокий парень (на полголовы выше самого Сэма) был одет во что-то совершенно невообразимое. Какие-то странные пластины на шлеме… Кислородные баллоны и шланги тоже необычные. На груди прикреплена какая-то решетка с маленькой клавишей.

– Откуда? – переспросил незнакомец странным металлическим голосом, словно говорил через динамик.

– Ладно, присаживайтесь, – вздохнул Сэм, игнорируя умоляющий взгляд Гейтвуда. Гейтвуд с расстроенным лицом направился к одному из обитых кожей стульев, специально предназначенных для посетителей, но оглянулся и остановился на полшаге. Фигура в скафандре неподвижно стояла в центре кабинета.

Потом чужак коснулся пальцем решетки на груди. Оставалось только надеяться, что шутка насчет гранат в скафандре не окажется пророческой.

«Чужак – вот подходящее слово», – подумал Сэм, уставившись на шестипалую руку в скафандровой перчатке.

– Сэр, – волнуясь, сказал Гейтвуд, – кажется, он не понимает, что значит «присаживайтесь».

– Так сядьте и покажите это ему на своем примере, – разозлился Йетс. Если все происходящее было шуткой – это одно, но если это – имитация внештатной ситуации, задуманная Маклеодом, которого Сэм никак не мог назвать своим другом, то скоро полетят чьи-то головы.

Гейтвуд уселся. Человек в скафандре медленно повернул голову в шлеме, следя за его движениями. Гейтвуд пододвинул стул.

Чужак по-прежнему не отнимал руки от клавиши. Йетс ощутил сильнейшее желание снять пистолет со стены. Немного поколебавшись, он так и сделал.

– Шан Ан, садитесь, и мы будем говорить.

– Говорить, – повторил загробный голос из решетки.

Йетс проклинал себя, что вовремя не перешел в другую смену, как Есилькова. Он набрал на компьютере сообщение для Салли: «Найти немедленно Есилькову. Вызвать шестерых охранников помассивнее, вооруженных, пусть стоят под моей дверью. Включить запись. НЕМЕДЛЕННО!»

Господи, как отвратительно выглядят шестипалые руки!

– Сядь, – Йетс махнул в сторону пустого стула.

– Сядь, – повторил человек в скафандре и неуклюже шагнул вперед, ударившись коленом о стул.

Человеческие ноги сгибаются примерно одинаково. Чужак посмотрел на Гейтвуда, который сидел, положив ногу на ногу, и, видимо, решил использовать его как образец. Он неловко сел и тоже положил правую ногу на левую, ни в чем не уступая теперь своему учителю.

Гейтвуд закатил глаза и сказал:

– Надеюсь, мистер Ан расскажет вам то, что рассказал мне.

– Вы уверены, что его фамилия Ан, а не Шан? – спросил Йетс. Человек в скафандре молчал. Китаец или японец? Такого роста? Впрочем, как знать, что там под скафандром…

– Шен-нон, – раздалось из-под решетки.

– Мистер Шеннон, расскажите, что с вами случилось, – Йетс немедленно отреагировал на первые признаки понимания. – Чем мы можем помочь вам?

– Помочь.

Гейтвуд тряхнул головой.

– Я же говорил, что у него какой-то странный диалект. Шан Ун, расскажите комиссару то, что рассказали мне. Ну, что ваш корабль потерпел аварию и вам нужно убежище…

– Авария. Убе-жж-ище, – повторил человек в скафандре и кивнул головой, вернее, шлемом. – Комиссар. Помочь.

– Для того чтобы помочь вам, Шеннон, нам надо доверять друг другу. Откуда вы? – Йетс говорил медленно и отчетливо, машинально повышая голос.

– Кири. Помочь Кири. Доверять мне. Доверять вам.

– Шеннон, снимите ваш дурацкий шлем, – потребовал Йетс, снова начиная раздражаться. Шутка зашла слишком далеко, пора положить этому конец. – Гейтвуд, если вы ведете какую-либо игру…

– Нет, сэр. Я проверил. То есть я хочу сказать…

– Что вы могли проверить? – Йетс собирался задать Гейтвуду взбучку, которую тот давно заслужил.

Шеннон опять что-то мудрил со своей решеткой. Йетс бессознательно поигрывал пистолетом, а Гейтвуд растерянно переводил взгляд с одного на другого, не забывая, однако, оправдываться:

– Я проверил все, что он мне говорил, по крайней мере, как я его понял. На нем было столько кратерной пыли, что засорилось несколько воздушных фильтров, пришлось провести деконтаминацию. Пыль не радиоактивная, нет, соответствует по составу образцу, который мы взяли для проверки. Различные следовые элементы.

– Как это он мог потерпеть аварию, а мы этого не засекли? Что там на радарах, ничего? Кроме того, должна быть сейсмическая встряска от взрыва корабля.

– Была зарегистрирована повышенная сейсмическая активность. Решили, что это был метеорит, врезавшийся в поверхность с большой скоростью. Сообщений о пропавших кораблях не было, поэтому никто не стал разбираться, что в действительности случилось, – выдав такую замечательную речь в свою защиту, Гейтвуд позволил себе криво улыбнуться.

Чужак начал снимать перчатки. Йетс теперь был совершенно уверен, что никогда раньше не видел такого типа скафандра. Даже материал, из которого он был сделан, выглядел необычно.

Когда первая перчатка была снята, Сэм уже не думал о скафандре. Кожа незнакомца имела красно-коричневый цвет, словно он недавно загорал. Гейтвуд едва не бросился к двери, которая как раз в этот момент открылась, и в кабинет заглянул охранник, обозначая свое присутствие.

Сэм махнул ему рукой, чтоб уходил, и сказал Гейтвуду:

– Немедленно сядьте.

Юноша сел с таким выражением лица, как будто его попросили прогуляться голым в вакууме. Он смотрел на руки Шеннона.

Рука без перчатки выглядела так же, как и человеческая, если не считать наличия шести пальцев и перламутровых ногтей.

Йетс почувствовал, как желудок поднимается к горлу. Может, это урод, мутация, генетический эксперимент? Может, он сын космического рабочего, получившего дозу радиации? Или Человечество всю свою историю искало другую разумную жизнь, вернее, любую другую внеземную жизнь, и вот это случилось?!

Шеннон снял другую перчатку, его вторая рука была точно такая же, как и первая. В кабинете Йетса царила тяжелая тишина. Сэм слышал только свое громкое дыхание.

Потом за дверью раздался раздраженный голос Есильковой. Йетс очнулся и сказал в интерком:

– Салли, впусти ее.

Есилькова была не причесана и без формы, щеки ее горели, видимо, она собиралась поднять бунт. Она открыла было рот, но так и не закрыла его, даже когда у нее за спиной захлопнулась дверь. Йетс дистанционно запер замок.

Есилькова отпрянула к стене, и ее рука инстинктивно зашарила у бедра – там, где должна была находиться кобура.

– Инспектор Есилькова, Гейтвуд тут приготовил для нас подарок. Это Шеннон, откуда он, мы не знаем, он говорит, ему нужна наша помощь. Шеннон, познакомьтесь с инспектором Есильковой.

Йетс заметил, что каждый раз, когда кто-нибудь говорил, пришелец нажимал клавишу на скафандре. На этот раз он тоже это сделал, потом как-то не по-человечески извернулся на стуле и сказал почти по-английски:

– Есилькова, Шеннон, который хочет вашей помощи, из Кири, – это слово было незнакомым, – ему нужно знать, где находится он.

Есилькова набрала воздуха в грудь и сказала, тряхнув головой:

– Гейтвуд, вытряхивайся отсюда. Сотри всю информацию об этом происшествии и вообще забудь обо всем. Держи язык за зубами, пока я не разрешу тебе говорить, ясно? Передай это всем, кто видел Шеннона. И мне нужны их имена, понял?

– Понятное дело, инспектор. Я уже ухожу. Если комиссар не возражает…

– Он не возражает, правда? – вспыхнула Есилькова, бросив быстрый взгляд на Йетса: ей явно не понравилось, что ее подчиненный обратился к вышестоящему начальнику через ее голову. – Делай как сказано, или переведу на работу в сортир.

Йетс промолчал, хотя считал, что выпускать Гейтвуда из кабинета после всего, что он видел, не стоит.

Есилькова тем временем уселась на освободившийся стул Гейтвуда. Йетс заново запер за ним дверь.

Сэм видел, что, несмотря на уверенный вид, Есильковой немного не по себе от присутствия чужака. Она сказала, не глядя в сторону Шеннона:

– Ну, рассказывай, что действительно произошло.

– Наш друг Шеннон с каждой минутой все лучше говорит по-английски. Мне кажется, у него есть электронный переводчик. Это так, Шеннон?

– Переводчик, – шлем утвердительно качнулся вниз-вверх.

– Мы хотели бы видеть твое лицо, приятель, – заявила Есилькова, постепенно осваиваясь с обстановкой. – Если ты, конечно, можешь дышать нашим воздухом.

– Дышать воздухом, да, – откликнулся Шеннон, держа коричневый палец на клавише скафандра. Он снова кивнул, но шлем не снял.

– Если вы хотите убедить нас, что вы – друг, а не враг, и ничего не скрываете от нас, снимите шлем, – спокойно сказал Йетс, сам удивляясь своему терпению. Если это все-таки шутка или проверка, Маклеоду не поздоровится, он еще пожалеет…

Шеннон положил на грудь свою бронзовую руку.

– Друг. Помоги Кири, друг. Не скрывать. Враг взорвал.

– Кири? – переспросила Есилькова.

– Враг?! – перебил ее Йетс.

Шеннон не снял пальца с клавиши, когда поднес свободную руку к шлему. Йетс, который все еще машинально поглаживал рукоятку пистолета, словно тот был живой, внезапно ощутил приступ тошноты, когда понял, что шлем все-таки будет снят.

Чужак работал уже двумя руками. Он поднял шлем над головой и поставил его на колено, как сделал бы любой землянин-космонавт.

Есилькова вскинула руку ко рту, пытаясь скрыть гримасу отвращения.

Не опуская руки, она спросила:

– Кто вы? Откуда вы явились? Никто не выйдет из этой комнаты, пока мы не получим ответа на эти вопросы. Кто ваши враги, чти они взорвали? Вам нужно политическое убежище?

Она, не отрываясь, рассматривала лицо пришельца.

Йетс был почти уверен, что это был мужчина, гуманоид, можно сказать, двоюродный брат человечества. Он смотрел на Есилькову, и в его переливающихся глазах быстро пульсировали продолговатые зрачки. Зубы у него тоже были жемчужные, как и ногти, клыки немного вылезали изо рта. Нос имел форму небольшого покатого бугорка надо ртом. На верхней губе можно было разглядеть намек на усы. Прямые черные волосы на голове торчали во все стороны как щетка. Череп был не очень похож на человеческий – слишком плоский.

Что это за урод?! Йетс ощутил почти неодолимое желание пристрелить его. Запах от чужака был тоже неприятный: металлический и едкий.

Инопланетянин сказал:

– Политическое убежище да. Я политик. Кири политик. Нужна помощь. Сказать Кири о враге.

– Не нравится мне, что он лопочет о «враге», – шепотом сказала Есилькова, чтобы было слышно только Йетсу.

– Мне тоже, крошка, – пробормотал он в ответ и громко спросил: – Шеннон, твой переводчик переводит тебе наши слова, и ты запоминаешь их, так?

Йетс разглядел провод (по крайней мере, он надеялся, что это не какой-нибудь отросток), идущий от уха внутрь скафандра. Уши пришельца были плотно прижаты к черепу и казались совершенно плоскими. Йетс подумал было, что это самые плоские уши, которые он когда-либо видел, как вдруг они повернулись, как локаторы, реагируя на его слова.

Руки Сэма покрылись гусиной кожей. Перед ним сидел самый настоящий инопланетянин, и Йетс ощущал жгучее желание всадить ему пулю между продолговатых глаз. Все-таки надо взять себя в руки. Ведь именно он, Йетс, должен заниматься такими проблемами: иностранцами без документов, персонами нон грата и пришельцами тоже.

Он громко сказал для записи:

– Есилькова, перед нами настоящий живой пришелец, а пришельцы входят в нашу компетенцию, согласно инструкциям, мандатам и другим бумагам. Мы с вами будем заниматься этой проблемой пока без всяких антропологов, биологов и вообще всяких умников.

– Да, сэр. Никаких дипломатов, академиков, не стоит также беспокоить сотрудников университета, – подмигнула ему Есилькова, прекрасно понимая, что он хотел сказать этим: «Желательно обойтись без Бредли и ее приятелей». – Но очень скоро пойдут слухи. Все захотят увидеть этого засранца – ваши люди, мои, короче, все.

Шеннон на это сказал сам, не прибегая к помощи переводчика, и его голос звучал без металлического оттенка, но менее разборчиво:

– Я дипломат. Кири мой народ. Дипломат-засранец, – и торжественно показал на себя.

Есилькова неприлично и очень громко расхохоталась, и несчастный пришелец опасливо отъехал от нее на своем стуле подальше.

Йетс, пытаясь не ржать (Есилькова смеялась заразительно), положил пистолет обратно на полку и пояснил Шеннону:

– Смех… Снимает напряжение. Юмор – хорошо, признак дружбы.

Есилькова к тому времени настолько пришла в себя, что смогла сообщить Шеннону, вытирая слезы с глаз:

– Все нормально, все нормально. Дружбы, а как же! Мы с тобой лучшие друзья, дурачина. Чего ты дергаешься? Успокойся.

Йетс помог пришельцу вернуть стул на место и еще раз подумал, что Шеннон очень высок и весит, наверное, много.

Но на этот раз Шеннон не пожелал сесть. Он увидел электронные приборы на столе Йетса и захотел рассмотреть их.

– Друг? – Шеннон, кажется, хотел положить шлем на стол. – Хорошо?

– Да ладно, давай, чего там.

Шеннон медленно и осторожно положил свой шлем на стол Йетса, потом отсоединил от скафандра провод, идущий другим концом к уху, и показал его землянам.

– Переводчик, друг.

– А, понятно. – Йетс снял с полки словарь Уэбстера, двести девятое издание, и вручил его Шеннону. Тот принялся перелистывать страницы совсем по-человечески.

– Что думаешь, Есилькова? Мы не разглашаем каких-нибудь секретов?

– Ну, если английский – это великая тайна, то…

Пришелец лихо читал словарь с буквы А. С чем они столкнулись? Более развитый разум? Йетс от души надеялся, что это не так. Он на всякий случай встал поближе к полке, где лежал пистолет. Интересно, не влетит ли ему за то, что он решил разобраться с пришельцем самостоятельно? Как бы то ни было, скоро Шеннона заберут спецслужбы, а тогда ничего не узнаешь. А как интересно, где это Кири, что у них там за враги.