Текст книги "Сияющая цитадель"

– Так вы похитили и моего императора, королева Элана? – спросил он поклонившись. Норкан был искушенным придворным, но страдал от неумения скрывать свои, мысли.

– Что за странные речи, ваше превосходительство! – мягко возразила Элана. Фактически она была здесь хозяйкой, так что сидела она на троне, одетая в обязательные алые одежды и с золотой короной на голове. – Она повернулась к своему царственному «гостю», который расположился на ближайшем стуле, поигрывая протянутой по полу веревочкой, предназначенной для забав кошки принцессы Данаи. – Ну так что, похитила ли я тебя, мой дорогой Сарабиан?

– Разумеется, моя дорогая Элана, – по-эленийски ответил император. – Я твой раб душой и телом.

– Неужели за время моего отсутствия кто-то открыл здесь школу современных языков? – осведомился Норкан. – А, Оскайн?

– Я так и думал, что ты об этом спросишь, – ответил министр иностранных дел. – Тем не менее, познания его императорского величества в эленийском языке приобретены задолго до визита королевы Эланы. У нашего почитаемого монарха завелись от нас тайны.

– Разве это позволительно? Мне казалось, что наш император – лишь дорогая игрушка, используемая исключительно для официальных церемоний.

Даже Оскайн улыбнулся, услышав это, а уж Сарабиан смеялся вовсю.

– Я соскучился по тебе, дружище Норкан! – заявил он. – Элана, тебе уже посчастливилось общаться с нашим славным Норканом?

– Я имела возможность ощутить всю мощь его разума еще в Атане, Сарабиан, – улыбнулась королева. – Его высказывания совершенно непредсказуемы!

– Да уж, – засмеялся Сарабиан поднимаясь. Он вскочил так быстро, что его шпага на мгновение зацепилась за ножку стула. Непривычное оружие явно создавало императору немало проблем. – Норкан однажды произнес одно из своих непредсказуемых высказываний относительно размера обуви моей сестры, и я был вынужден выслать его в Атан, чтобы сохранить его жизнь. – Император приподнял одну бровь, глядя на посла. – А не устроить ли мне и в самом деле вашу с ней свадьбу, Норкан? Тогда ты сможешь издеваться над ней в частном порядке. Ты же знаешь, публичные оскорбления требуют публичного ответа за них.

– Я невыразимо польщен, ваше императорское величество, – ответил Норкан. – От возможности стать вашим шурином у меня просто дух захватывает.

– Тебе не нравится моя сестра! – упрекнул Сарабиан.

– Я этого не говорил, ваше величество, но я предпочитаю преклоняться перед ее красотой издалека – во всяком случае, подальше от ее ног. Это и послужило одной из первых причин того нелестного замечания. В тот день я был в плохом настроении, а она наступила мне на ногу. Мне кажется, она была бы очень симпатична, если бы следила, куда ставит копыта, которые носит вместо обуви.

– Этот брак вряд ли можно будет назвать заключенным на небесах, Сарабиан, – улыбнулась Элана. – Я видела твою сестру, и, боюсь, все остроумие его превосходительства будет истрачено на нее впустую.

– Может быть, ты и права, моя дорогая, – согласился Сарабиан. – Но я действительно хочу избавиться от нее. Она изводила меня с момента своего рождения. Почему ты вернулся в Материон, Норкан?

Бровь посла Норкана взлетела вверх.

– Все изменилось, не правда ли, Оскайн? Должны ли мы рассказать ему, как все обстоит на самом деле?

– Мой друг, император Сарабиан решил отнять власть у собственного правительства, – скорбно вздохнул Оскайн.

– А разве это не противозаконно?

– Боюсь, что нет, дружище.

– Ты не согласишься принять мою отставку?

– Думаю, что нет.

– Ты больше не хочешь служить мне, Норкан? – спросил Сарабиан.

– Я не имею ничего против лично вас, ваше величество, но, если вы действительно решите вмешаться в деятельность правительства, Империя погибнет.

– Превосходно, Норкан. Мне нравится, что ты не обременяешь себя вежливостью. Видишь, Элана? Это и есть то, о чем я тебе говорил. Мои министры хотят только, чтобы я мило улыбался им на приемах, одобрял без вопросов все их решения и оставлял им всю рутину.

– Как скучно!

– Ты совершенно права, моя дорогая, но я собираюсь все изменить. Теперь, когда я увидел подлинного монарха, мне открылись новые пути. Норкан, ты не ответил на мой вопрос. Так почему ты вернулся в Материон?

– Атаны становятся слишком беспокойными, ваше величество.

– И недавние беспорядки могут подорвать их преданность?

– Нет, ваше величество, даже наоборот. Подавлять восстание им понравилось. Андрол хочет отправить в Материон свое войско, дабы обеспечить вашу безопасность. Я не думаю, что нам это надо. Атаны не смотрят на титулы и общественное положение, когда решают убивать.

– Мы это заметили, – сухо отозвался Сарабиан. – Я получил уже все мыслимые жалобы и протесты от благородных домов Тамула, и все из-за того, что Энгесса решил принять свои меры к подавлению мятежа.

– Я говорил с Бетуаной, ваше величество, – продолжил Норкан. – Она обещала охладить пыл своего супруга, пока я не получу от вас соответствующие инструкции. Что-нибудь ясное и короткое, типа «Сидеть!» или «Стоять!», иначе Андрол не поймет.

– И как ты только ухитрился стать дипломатом, Норкан?

– Я много лгал.

– Можно предложить, император Сарабиан? – спросил Тиниен.

– Сколько угодно, сэр Тиниен.

– Мы ведь не хотим гладить Андрола против шерстки, так что лучше велеть ему оставаться в Атане в преддверии еще более грозной опасности, чем отправлять его спать без ужина.

Сарабиан засмеялся.

– Какой свежий подход к делу, сэр Тиниен! Ладно, Норкан, посылай Энгессу. Норкан заморгал.

– Ты слышал, приятель? – рявкнул Сарабиан.

– К этому тебе еще предстоит привыкнуть, Норкан, – заметил Оскайн. – Император не любит тратить лишних слов.

– О да, понимаю. – Норкан задумался. – Могу ли я поинтересоваться, почему атан Энгесса лучше чем я подходит для передачи вашего сообщения атанам, ваше величество?

– Потому что Энгесса бегает быстрее тебя, и он способен передать наши повеления на языке, им более понятном. Кроме того, известно, что мы пользовались советами Энгессы при подавлении мятежа, так что это еще больше пригладит шерстку Андрола. Ты сможешь объяснить Бетуане реальные причины нашего отказа, когда вернешься в Атан.

– А знаешь, Оскайн, – изрек Норкан, – он ведь вполне может действовать самостоятельно – если мы с самого начала будем оберегать его от слишком грубых ошибок.

Оскайн моргнул.

Спархок коснулся плеча Вэниона и кивком предложил ему отойти. Двое пандионцев удалились вглубь зала.

– У меня проблема, Вэнион, – шепотом сообщил Спархок.

– Вот как?

– Я ломаю голову, под каким бы предлогом нам отправиться из Материона на достаточно долгий срок, чтобы вернуть Беллиом, но пока у меня есть только одна идея, которую не раскусит разве что ребенок. А Элана неглупа, и ты это знаешь.

– Что верно, то верно.

– Афраэль не сказала ничего толком, но у меня сильное чувство, что она хочет, чтобы мы отплыли с Эмбаном и Тиниеном, и я судорожно изобретаю предлоги, чтобы отложить их отплытие. Есть идеи?

– Попроси Оскайна помочь тебе, – пожал плечами Вэнион. – Он дипломат, и лгать для него так же естественно, как дышать.

– Хорошая идея, но я же не могу ему рассказать, куда и зачем мы на самом деле отправляемся, не правда ли?

– А ты и не рассказывай. Только скажи ему, что тебе нужен предлог, чтобы на некоторый срок покинуть город. Оскайн достаточно тертый калач, чтобы сразу распознать, что дело государственной важности.

– И почему я об этом не подумал?

– Возможно потому, что ты связан кучей клятв. Я знаю, что ты клялся говорить правду, но это совсем не значит, что от тебя требуется говорить всю правду. Кое о чем ты можешь умолчать. Умалчивать – очень важное умение для магистра.

Спархок прищурился:

– Вижу, мне пора обратно в школу. Мне кажется, что я всю оставшуюся жизнь буду получать от тебя инструкции – и чувствовать себя полным недотепой.

– Для того и нужны друзья, Спархок.

– Ты ведь и не собираешься говорить мне этого, не правда ли? – Спархок прилагал все усилия, чтобы избавиться от обвинительной интонации в голосе.

– Нет, пока нет, – ответила принцесса Даная, поправляя кукольный чепчик на голове кошки. Мурр эта идея не нравилась, но она мужественно терпела все издевательства маленькой принцессы.

– И почему же? – спросил Спархок, бросившись в одно из синих кресел, которыми были обставлены королевские покои.

– Потому что может случится так, что это окажется ненужным. Отец, ты не найдешь Беллиом, пока я тебе этого не разрешу.

– Ты хочешь, чтобы мы плыли с Тиниеном и Эмбаном?

– Да.

– И далеко?

– Это не имеет значения. Я только хочу, чтобы Тиниен был с нами, когда мы отправимся в путь, вот и все.

– Так ты не считаешь, что мы должны плыть именно на этом корабле?

– Нет, конечно. Я только хочу, чтобы Тиниен был с нами несколько дней. Мы отплывем в море на несколько лиг, а затем, если хочешь, пару дней покружим. Мне все равно.

– Спасибо, – кисло пробормотал он.

– Не за что. – Она взяла на руки кошку. – Как, по-твоему, она смотрится в новом чепчике?

– Вполне.

Мурр одарила Спархока ненавидящим взглядом.

– Сейчас я не могу объяснить вам, в чем дело, ваше превосходительство, – говорил Спархок Оскайну в тот же день, когда они встретились наедине в одном из коридоров. – Все, что я могу сказать, что мне нужен предлог покинуть Материон с группой в восемь или девять моих друзей на неопределенное время – недель так на семь или около того. Необходимо убедить мою жену, что это важно, но не настолько серьезно, чтобы она обо мне беспокоилась, и что я должен плыть на одном корабле с Эмбаном и Тиниеном.

– Хорошо, – согласился Оскайн. – Ты хороший актер, принц Спархок?

– Не думаю, чтобы кто-нибудь стал платить деньги за мою игру.

Оскайн пропустил эту фразу мимо ушей.

– Предлог нужен в первую очередь для того, чтобы успокоить твою жену, не правда ли?

– Да.

– Тогда лучше всего будет, если она сама отправит тебя куда-нибудь. Я попробую убедить ее послать тебя в некую поездку, и ты сможешь отправиться по своим делам.

– Мне будет интересно посмотреть, как ты будешь убеждать Элану.

– Доверься мне, дружище. Доверься мне.

– Тэга? – недоверчиво переспросил Сарабиан у своего министра иностранных дел. – Единственное суеверие на острове Тэга заключается в том, что считается дурной приметой не поднимать каждый год цену на раковины.

– Раньше они никогда не сообщали нам этого, так как боялись, что мы сочтем их глупцами, ваше величество, – отозвался Оскайн. Он чувствовал себя стесненно в голубом дублете и чулках, которые Сарабиан приказал ему носить. Он не знал, куда девать руки, и был очень недоволен своими костлявыми ногами. – Слово «глупец» должно очень сильно ранить душу каждого тэганца. Они ведь скучнейшие люди в мире.

– Знаю. Гахенас, моя тэганская жена, может заставить меня уснуть почти мгновенно – даже когда мы… – Сарабиан быстро поднял глаза на Элану и тут же отвел их.

– Тэганцы превратили занудство в этакую разновидность искусства, ваше величество, – согласился Оскайн. – Есть один старый тэганский миф о том, что устричные отмели посещаются русалками. Они якобы едят устриц вместе с раковинами, и это действительно расстраивает тэганцев. Они также похищают тэганских ныряльщиков, которые тонут во время… гм… обмена любезностями.

– Русалка – это наполовину девушка, наполовину рыба? – поинтересовался Улаф.

– Так говорят легенды, – ответил Оскайн.

– И нижняя половина у нее рыбья?

– Я слышал, что так.

– Но как?.. – Улаф тоже быстро взглянул на Элану и отвел глаза.

– Что – «как», сэр Улаф? – невинно поинтересовалась Элана.

– Это, кгхм, не особенно важно, ваше величество, – ответил он, деликатно покашливая.

– Я бы даже не вспомнил этот абсурдный миф, – сказал Оскайн Сарабиану и Элане, – если бы он не помог мне пролить свет на некоторые недавние события. Параллели между вампирами в Арджуне, сияющими Южного Атана и оборотнями, вурдалаками и ограми в других провинциях Империи весьма замечательны, не правда ли? Мне кажется, что, если отправиться на Тэгу и расспросить хорошенько тамошних жителей, можно услышать историю про какого-нибудь доисторического ныряльщика, женившегося на русалке. И этот господин со своей хвостатой супругой, естественно, поведет своих устриц войной на Материон.

– Экая чушь, – пробормотал Сарабиан.

– Извините, ваше величество, – развел руками Оскайн. – Мне кажется, что на Тэге тоже есть какой-то плохо скрытый заговор. Он еще только начинается, так что видны кое-какие их промахи. Но, независимо от того, насколько заговорщики опытны, они неплохо разбираются в заговорах в целом. Пока наши друзья не захотят как следует расспросить Колату, нам необходимо собирать информацию из других источников.

– Мы не то чтобы деликатничаем с вашим министром внутренних дел, ваше превосходительство, – пояснил Келтэн. – Мы просто знаем, что может случиться со слишком разговорчивым пленником. Колата нам еще нужен, но только до тех пор, пока он цел. Он, в виде клочков и ошметков по всему замку, принесет мало пользы.

Оскайн содрогнулся.

– Я приму твои слова во внимание, сэр Келтэн. В любом случае, ваше величество, если кто-то из наших эленийских друзей возьмется отправиться на Тэгу, поймать за руку заговорщика и хорошенько расспросить его до того момента, как он скроется, это даст нам немало полезной информации. Как я понимаю, сэр Спархок имеет свое мнение по этому вопросу. Он хочет найти этого заговорщика и скрутить его так, что кровь потечет из его волос.

– У тебя очень живое воображение, Спархок, – отметил Сарабиан. – А что ты думаешь, Элана? Ты сможешь на некоторое время обойтись без своего мужа? Если он с кем-нибудь из своих рыцарей отправится на Тэгу и опустит несчастный остров в воду на несколько часов, только бог знает, какую информацию они там пробулькают.

– Это неплохая идея, Сарабиан. Спархок, почему бы тебе не взять с собой кого-нибудь из своих друзей и не сплавать на Тэгу?

– Я не хочу расставаться с тобой, дорогая, – ответил он, призывая на помощь все свои актерские способности.

– Это очень мило, Спархок, но существуют же и обязанности.

– Ты приказываешь мне ехать, Элана?

– Ты не должен так говорить. В конце концов, это лишь пожелание.

– Как прикажет моя королева, – вздохнул он, приняв самое скорбное выражение лица, на которое только был способен.

ГЛАВА 2

Императрица Гахенас была тэганской дамой средних лет с поджатыми губами и суровым нравом. Она носила простое серое платье, застегнутое под подбородком, и шерстяные перчатки с длинными крагами. Волосы ее были неизменно туго стянуты и забраны в пучок на затылке, что придавало ее глазам вечно удивленное выражение, а ушам – вид топориков. Она пришла к Спархоку, дабы изложить ему информацию об острове Тэга, и пришла не одна. Императрица нигде не появлялась без своих фрейлин, и сейчас они уселись тут же на скамье, напоминая ряд горгулий на воротах замка.

На дворе стоял теплый денек, какие часто бывают ранней осенью, но солнечный свет, пробиваясь через окно кабинета Спархока, потускнел и ослабел, когда туда вошла императрица Гахенас с охранительницами своей чести.

Она потратила целый час, читая Спархоку лекцию о валовом национальном продукте Тэги, и по ее тону можно было заподозрить, что она этой лекцией просто испытывает терпение Спархока. Последний еле справлялся с зевотой. Ему были совершенно безразличны все эти цифры, национальный продукт и заработная плата на острове Тэга. О чем он действительно хотел услышать от лопоухой императрицы – так это о мелких бытовых подробностях жизни на Тэге. Эти сведения он собирался посылать жене в своих письмах – якобы с вышеозначенного острова, где он с друзьями отлавливает шпионов и заговорщиков, затерявшихся среди основного населения.

– Э-э… – прервал он занудный монолог Гахенас. – Все это, конечно, любопытно, ваше величество, но не могли бы мы еще раз обратить внимание на форму правления островом? Это мне особенно интересно.

– Тэга – республика, принц Спархок. Наши правители избираются на свои посты сроком на пять лет. Такое положение сохраняется уже двадцать пять веков.

– Разве ваши должностные лица не избираются пожизненно?

– Конечно нет. Разве кто-нибудь согласился бы исполнять такую работу всю жизнь?

– И никто не рвется к власти?

– Правительство не обладает властью, принц Спархок. Оно существует только для того, чтобы исполнять волю избирателей.

– А почему именно пять лет?

– Потому что никто не хочет отрываться от своих основных занятий на больший срок.

– А что будет, если одного и того же человека изберут два раза подряд?

– Это нарушение закона. Никто не может занимать свой пост более одного срока.

– Давайте предположим, что вдруг появился некий абсолютный гений управления, который получает удовольствие именно от работы в правительстве и великолепно с этой работой справляется. Почему бы его не сохранить на своем месте?

– Пока таких случаев не было.

– Мне кажется, что такая система будет порождать коррупцию. Если человек знает, что через пять лет его все равно вышвырнут с должности, то что мешает ему использовать официальные дела для достижения своих целей – спустя некоторый срок, конечно?

– Это невозможно, принц Спархок. Наши избранные чиновники не имеют внешних интересов. Как только они избираются, все их имущество продается, и полученные деньги отправляются в государственную казну. Если экономика во время его правления процветает, по окончании срока он богатеет. Если же наоборот – он теряет все.

– Это же абсурд! Ни одно правительство не способно обогатить бюджет.

– Наше – способно, – сказала она с гордостью, – и это – реальное обогащение. Налоги фиксированы и не могут быть изменены, и поэтому наши чиновники не могут добиться ложного процветания, просто подняв ставки налогов.

– И почему только кто-то еще хочет работать в таком правительстве?

– Никто не хочет, принц Спархок. Большинство тэганцев прилагают все усилия, чтобы избежать избрания. Общеизвестный факт, что процветание члена правительства зависит от состояния казны. И этот вот факт и заставляет работать, выкладывая все силы, на благо республики. Многие довели себя до смерти, гонясь за этим благом.

– Я думаю, что сбежал бы от такой чести – быть в вашем правительстве.

– Это невозможно, ваше высочество. Как только имя человека попадает в список кандидатур, его помещают под стражу и, если он избран, содержат под стражей весь срок. Республика должна быть уверена, что никто не избежит ответственности перед ней.

– Республика – суровая женщина.

– Так оно и есть, принц Спархок, и только такой она и должна быть.

Хотя спутники и протестовали против задержки, Спархок отложил отъезд еще на пару дней, лихорадочно составляя письма Элане. Этот процесс отнимал немало сил, но был, без сомнения, достаточно интересен. Спархок сплетал сети из лжи, никогда не существовавших событий и неразгаданных тайн. Он настолько погрузился в процесс сочинения истории, что и сам иногда начинал верить в реальность описываемых событий. Он гордился плодом своих дум, с любовью пересматривал те или иные места, поправляя некрасивые на его взгляд фразы и добавляя новые детали. Наконец он достиг черты, отделяющей полезный вымысел от подлинного искусства.

– Уже хорошо, – сказал Вэнион вечером второго дня, перечитывая увесистую пачку писем. Вэнион был облачен в дорожные одежды – простую тунику и массивные пандионские сапоги для езды верхом.

– Тебе это не кажется чересчур занудным?

– В самый раз, чтобы соответствовать его цели.

– По-моему, стоит переработать вот это третье письмо. Оно кажется мне слабоватым.

– Ты переписывал его четыре раза. Оно уже достаточно неплохое.

– Я действительно недоволен им, Вэнион. – Спархок взял из рук друга письмо, вызвавшее его недовольство, и начал перечитывать его, по привычке потянувшись за пером.

Вэнион твердой рукой отобрал письмо.

– Подожди, дай мне поправить последний абзац! – взмолился Спархок.

– Нет.

– Но…

– Нет! – Вэнион положил письмо на место, запечатал в пакет и сунул за пазуху. – Кстати, Оскайн посылает с нами Норкана. Мы отдадим письма ему, и он будет перебрасывать их Элане. Проницательности Норкана хватит, чтобы посылать их с некоторым интервалом, так что подозрений у Эланы не зародится. Корабль уже неделю как готов, и Эмбану не терпится уехать. Мы отплываем завтра с рассветом.

– Я знаю, где я ошибся, – отрешенно сказал Спархок. – Я могу подправить третье письмо не больше, чем за час-два.

– Нет, Спархок. Категорически – нет.

– Ты уверена, что она спит? – прошептал Спархок.

– Конечно, отец, – ответила принцесса Даная.

– Тишайший звук может разбудить ее, ты же знаешь. Она услышит и топот мухи по потолку.

– Не сегодня. Я позаботилась об этом.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Даная. Она знает каждую крохотную царапинку на этом кольце. Если между этим кольцом и новым будет хоть малейшая разница, она сразу же заметит подмену.

– Ох, пап, не беспокойся. В конце-то концов, я проделывала это и раньше. Гвериг сделал кольца, а я все равно одурачила его. Я ворую эти кольца уже несколько тысячелетий. Поверь мне, мама ничего не заметит.

– Это действительно необходимо?

– Да. Беллиом бесполезен для нас без обоих колец, и тебе оно понадобится почти сразу же, когда мы поднимем его со дна моря.

– Почему?

Она закатила глаза.

– Потому что весь мир сдвинется, когда сдвинется Беллиом. Когда ты нес Беллиом в Земох, мир вокруг трясся, как желе на блюдечке. Нам с моей семьей очень не понравилось, как движется Беллиом. Это раздражает нас.

– А наши враги не найдут нас по этой примете? Она пожала плечами.

– Ты слишком обобщаешь. Всякий бог в этом мире сразу же узнает, когда Беллиом начнет двигаться, и я почти уверена, что кто-нибудь из них пойдет искать его. Мы можем отложить этот разговор на потом?

– Что ты от меня хочешь?

– Посторожи у двери спальни. Я решительно не хочу заниматься воровством на глазах у непрошеных зрителей.

– Ты говоришь в точности как Телэн.

– Естественно. Мы ведь созданы друг для друга. В свое время боги первым делом выдумали воровство.

– Ты шутишь!

– Конечно. Мы с начала времен постоянно что-нибудь друг у друга похищаем. Это своего рода игра. Не думаешь же ты, что мы все время сидим на облаках и наслаждаемся жизнью? Нам надо хоть что-то делать, чтобы убить время. Когда-нибудь ты ощутишь это на себе, отец. Это весьма забавно. – Она огляделась еще раз, пригнулась и подошла к двери спальни. – Присмотри, Спархок. Свистни, если кто-нибудь появится.

На следующее утро они все собрались в гостиной королевских покоев, чтобы получить инструкции от императора Сарабиана и королевы Эланы. Конечно, это была просто формальность. Все уже знали, что они собираются делать, так что собрание в маленькой залитой солнцем комнате превратилось в беседу о делах вообще и просьбах друг к другу быть осторожнее. Расстающиеся надолго люди любят растягивать расставание.

В соседней комнате пела Алиэн, кареглазая девушка из свиты Эланы. Ее голос был чистым и без малейшей тени фальши, и, когда она начала петь, все разговоры прекратились.

– Это похоже на пение ангела, – пробормотал патриарх Эмбан.

– У девушки действительно великолепный голос, – согласился Сарабиан. – Она уже почти повергла в отчаянье всех придворных музыкантов.

– Кажется, она сегодня немного грустна, – заметил Келтэн, и по его щекам скатились две слезы.

Спархок слабо улыбнулся. Келтэн охотился за женщинами с юных лет, и редкая из них могла противостоять его ухаживаниям. Однако в этот раз Келтэн оказался в противоположной роли. Алиэн пела не для себя. Песня кареглазой девушки была наполнена печалью расставания и предназначалась одному конкретному человеку. Этим человеком был Келтэн.

Она пела о разбитых сердцах и других подобных вещах в древней эленийской балладе «Мой красавец синеглазый» . Вскоре Спархок заметил, что на Келтэна также очень тепло смотрит баронесса Мелидира, фрейлина королевы Эланы. Спархок поймал взгляд Мелидиры, и она незаметно подмигнула ему. Спархок еле сдержал смех. Оказывается, не он один знал о тайнах Алиэн.

– Ты ведь будешь мне писать, не правда ли, Спархок? – спросила Элана.

– Конечно буду, – ответил он.

– Я могу поклясться своей честью, что он будет, ваше величество, – уверил ее Вэнион. – Спархок великолепно пишет письма, даже если у него почти нет времени. А он уделяет переписке немало времени и сил.

– Рассказывай мне обо всем, Спархок, – попросила Элана.

– О да, он расскажет, непременно расскажет. Возможно, вы узнаете о Тэге даже больше, чем вам бы хотелось.

– Критик, – пробормотал Спархок.

– Пожалуйста, не слишком увлекайтесь описанием здешней ситуации, ваша милость, – обратился Сарабиан к Эмбану. – Не заставляйте Долманта считать, что Империя рушится у меня на глазах.

– А разве это не так, ваше величество? – ответил Эмбан с некоторой толикой удивления в голосе. – Я думал, что основная цель моего возвращения в Чиреллос – привезти еще рыцарей церкви.

– Может быть, это и так, только не роняйте окончательно моего достоинства в глазах архипрелата.

– Долмант очень мудр, ваше величество, – заверил его Эмбан. – Он понимает язык дипломатии.

– Так уж и понимает? – саркастически поинтересовалась Элана.

– Должен ли я передать привет архипрелату и от вас, ваше величество? – спросил ее Эмбан.

– Конечно. Расскажи ему, что я очень расстроена разлукой с ним – особенно оттого, что не могу за ним присматривать. Ты также можешь напомнить ему, что гласит один малоизвестный эленийский закон: любые соглашения, которые он подпишет с графом Лэндой в мое отсутствие, недействительны без моего утверждения. Передай ему, чтобы он не слишком расслаблялся на тех кусочках королевства, которые он откусит за время моего отсутствия, так как я все равно отберу их обратно, когда вернусь.

– Она всегда такая? – поинтересовался Сарабиан у Спархока.

– О да, все время, ваше величество. Архипрелат обгрызает себе все ногти всякий раз, когда письмо от нее достигает Базилики.

– Это поддерживает его в форме, – усмехнулась Элана и поднялась. – Теперь, друзья, я надеюсь, вы простите моего мужа и меня за прощание наедине. Пошли со мной! – приказала она Спархоку.

– Да, моя королева.

Утренний туман рассеивался, и солнце светило вовсю, когда их корабль отплыл из гавани и взял курс на юго-восток. Корабль должен был обогнуть южную оконечность Миккейского полуострова и затем направиться к острову Тэга. Он был великолепно оснащен, хотя оснастка была и чужой и непривычной. Халэд не особенно одобрил его, особенно слабины в такелаже и наклон мачт.

Было около полудня, когда Вэнион поднялся на палубу поговорить со Спархоком, который, опершись на поручни, смотрел на тающий вдали берег. Оба они были одеты в простые одежды – на палубе корабля можно забыть о формальностях.

– Сефрения ждет всех нас в кают-компании, – сказал магистр другу. – Пришло время одного из удивительных откровений, которые нам полагается любить и одобрять. Почему ты не собрал остальных и не позвал их вниз?

– У тебя странное настроение, – заметил Спархок. – В чем дело?

– Сефрения сегодня особенно стирична, – усмехнулся Вэнион.

– Я этого не заметил.

– Ты же знаешь все приметы, Спархок, – таинственные интонации, малопонятные намеки, мелодраматичные паузы, возвышенный тон.

– Вы пытались бороться с этим?

– Конечно нет, мой друг. У нас у всех есть свои странности, которые иногда досаждают нашим близким. А у Сефрении сегодня просто очередной странный день.

– Я, конечно, не буду передавать ей твои слова. Вэнион ухмыльнулся.

– Она знает, что я об этом думаю. Мы это обсуждали – довольно давно. Иногда она бывает такой, просто чтобы подразнить меня. Иди собери остальных, Спархок. Давай не будем давать ей слишком много времени на совершенствование того, что она нам готовит.

Все собрались в главном салоне под палубами, который служил одновременно столовой и комнатой отдыха. Сефрения еще не появилась, и через несколько мгновений Спархок понял, в чем тут дело. Знакомые звуки доносились из ее каюты.

– Флейта? – воскликнул потрясенный Телэн ломающимся юношеским голосом.

Спархок в очередной раз удивился, как Афраэль ухитряется объяснять, кто она такая. Явление ее в облике принцессы Данаи было бы абсолютно невозможным. Флейта же была чем-то совершенно иным. Его друзья все признали во Флейте Афраэль, и это отметало необходимость каких-либо объяснений. Спархока охватила вдруг странная меланхолия. Он с грустью осознал, что до сих пор не знает, как на самом деле выглядит его дочь. Дорогое лицо, впечатавшееся в память так же, как лицо Эланы, было всего лишь звеном в длинной цепи перевоплощений богини – одним из многих тысяч.

Затем дверь каюты Сефрении открылась, и маленькая стирикская женщина вошла в салон с улыбкой, делающей ее лицо похожим на восходящее солнце. На руках она несла свою маленькую сестру.

Флейта, конечно же, не изменилась – да и не могла измениться. Она выглядела не более чем на шесть лет – примерно того же возраста, что и Даная. Спархок немедленно отбросил мысль о возможном совпадении. Там, где была замешана Афраэль, совпадений быть не могло. На ней была все та же короткая полотняная туника, перехваченная поясом на талии, волосы стягивал тот же сплетенный из травы ремешок, что и при первой их встрече. Ее длинные волосы – и большие глаза – были черны как ночь, маленькие босые ножки все в пятнах травяного сока. К улыбающимся губам она поднесла пастушескую флейту, и ее напев был чисто стирикским – в сложном минорном ключе.

– Какое прелестное дитя, – заметил посол Норкан, – только вот зачем было брать ее в ваше таинственное дело, принц Спархок? Мне кажется, оно может быть опасным.

– Теперь уже нет, ваше превосходительство, – усмехнулся Улаф.

Сефрения невозмутимо опустила Богиню-Дитя на пол каюты, и та начала танцевать под светлую и чистую музыку своей флейты.

Сефрения посмотрела на Эмбана и Норкана.

– Смотри на дитя внимательно, Эмбан, и вы тоже, ваше превосходительство. Это избавит нас от многих часов объяснений и убеждений.

Флейта протанцевала через каюту, маленькие испачканные травой ножки так и мелькали, ее черные волосы развевались, и флейта звучала все радостнее. Тут Спархок увидел, как она сделала первый – и довольно устойчивый – шаг по воздуху. Словно взбираясь по невидимой лестнице, она двигалась вверх в своем танце, вращаясь, изгибаясь и кланяясь, и ее маленькие ножки, подобно крыльям, мелькали в пустоте. Затем музыка и танец оборвались, и она, все так же мило улыбаясь и стоя в воздухе, сделала реверанс.

Глаза Эмбана полезли на лоб, он чуть не свалился со стула. Посол Норкан пытался сохранить светский вид, но это выходило плохо, и руки его тряслись.

Телэн ухмыльнулся и начал аплодировать. Остальные засмеялись и присоединились к нему.