Текст книги "Надежда патриарха"

– Вольно, – рыкнул я. Гардемарин был никак не виноват в безобразном поведении кадета-капрала. Ступая на дорожку, я неимоверным усилием придал своему голосу как можно больше мягкости. – Телесное наказание? – К гардемаринам и кадетам принято было относиться как к джентльменам весьма юным, и они подвергались наказаниям наравне с простыми матросами.

– Никак нет, сэр.

– Что же тогда?

– Всего лишь… – Он сделал глотательное движение. – Вчера я помогал Сантини надевать скафандр. У нее всегда возникали проблемы с застежками. Всегда…

– Вы… были друзьями? – Такие панибратские отношения в Академии не поощрялись, однако я вспомнил одного гардемарина, благодаря которому мне – кадету – служилось легче.

Ансельм подавленно кивнул.

– Что мы делаем, сэр? – В его голосе слышалась мольба.

– Исполняем наши обязанности. Это единственный ответ, который мне известен. – Но я не ограничился словами. Мои руки протянулись вперед помимо моей воли. – Подойди сюда, мальчик. – И я осторожно прижал его рыжую голову к своей груди.

– Это не так… если бы мы…

– Понимаю.

– Она так старалась!

– Они все старались.

Через какое-то время парнишка высвободился, ковырнул носком ботинка землю.

– Она играла моими волосами.

– Весьма смело для кадета. – Мы зашагали вперед.

– Она знала, что ей не о чем беспокоиться. – Он шмыгнул носом. – Видеть ее лежащей там…

– Могу себе это представить.

– Кровь у уголков рта. – Он поежился. – Ну, почему, сэр? Почему ей довелось найти такой конец?

– Не знаю, сынок.

Голос Ансельма был таким тихим, что я его едва слышал.

– Мне так тоскливо без нее.

Мы подошли к дому начальника Академии.

– Сэр? – отдал он честь. – Вертолетная площадка – там. – Дорожка уходила влево.

– Знаю. – И я пошел прямо.

– Куда вы идете?

– Исполнять мои обязанности.

Когда мы приблизились к кованым воротам, я пригладил волосы и поправил галстук.

Впереди хищной стаей стояли репортеры, направляя объективы своих камер через решетчатую ограду. Мое лицо сделалось непроницаемой каменной маской.

– Приземлились, сэр.

Я вздрогнул и глянул через мутное окошко вертолета. Мы сели на бетонную пыльную площадку в моей вашингтонской резиденции.

Вдали за забором колыхались в жарком, влажном июльском воздухе красные клены. Резиденция располагалась неподалеку от старого Вашингтона, за рекой – словно гнездышко, спрятавшееся посреди холмов Вирджинии от наступающей отовсюду урбанизации. Дом был выстроен в стиле поместий южан перед Гражданской войной. Деньги на этот подарок мне собирали по подписке, когда заканчивалось мое первое хождение во власть.

В доме было семь спален и полно веранд и террас. На участке также располагалось много беседок, увитых плющом флигелей и небольшой коттедж. Все это ограждали высокие каменные стены.

Я как мог отбрыкивался от незаконного подношения, но в конце концов победил здравый смысл Арлины. Дом требовался прежде всего нашему маленькому Филипу: Фити должен был где-то жить, а сбережений у меня оказалось – кот наплакал.

– Ты это заслужил, – убеждала меня Арлина, и в итоге мне пришлось пойти на попятную.

Торчать в Ротонде в Нью-Йорке становилось тошнее день ото дня, и я старался бывать там как можно реже. Конечно, на сессиях Генеральной Ассамблеи надо было присутствовать. Возникали и другие ситуации: например, мое правительство нуждалось в защите от нападок разных выскочек из Земельной партии. Приходилось осаждать и так называемых независимых парламентариев, которые из кожи вон лезли, чтобы устроить какие-то свои делишки. Дай волю всем этим ребятам – и они в два счета проголосуют за вотум недоверия и свалят любое правительство.

Но когда мое присутствие в Нью-Йорке не являлось крайней необходимостью, я работал дома и принимал делегации и всевозможных представителей в своей комфортабельной берлоге. Может, кому-то это было и не по нраву. Но ежели я людям не нравлюсь – пусть выберут другого.

Система выборов у нас получилась сложной донельзя. Члены Ассамблеи выдвигались от регионов, соответственно странам и народам. Они занимали свои кресла 4 года – если правительству не выносился вотум недоверия, если не менялось законодательство или Генеральный секретарь не распускал Сенат и Ассамблею и не назначал новые выборы. С другой стороны, Сенат не мог отправить в отставку правительство, вынеся ему вотум недоверия, но мог бесконечно тянуть волынку с новыми законами. Сенаторов выбирали на шесть лет, и они были настолько независимы, что это противоречило здравому смыслу.

Я протер глаза. Несмотря на все мои привилегии и причитавшиеся мне удобства, межконтинентальное путешествие было утомительным. Во время двухчасового суборбитального перелета из Лондона я немного подремал, но мое стареющее тело все еще требовало отдыха. С легкой тоской я вспомнил тесную униформу, в которую когда-то облачился, получив звание гардемарина, а потом и капитана. Тогда небольшой недосып только бодрил меня – или мне так казалось. Я зевнул:

– Где Арлина?

Марк Тилниц что-то зашептал в свои ларингофоны и закивал головой в знак ответа:

– Наводит порядок после визита голландцев.

Это означало, что она руководит прислугой. Меня бы удар хватил, если б я увидел, как она собственными руками моет стаканы. Мы с ней по горло насытились устройством быта в молодые годы. И все же мы здесь жили и должны были иметь что-то, кроме помещений для официальных встреч и приемов. С готовкой и уходом за садом нам помогали, однако в собственный кабинет я не пускал никого, кроме моего гардемарина. А со своими помощниками из ООН общался посредством мобильника, е-мэйла и факса.

Я поднялся на веранду. Двойные стеклянные двери уютного кабинета манили меня. Я поколебался – и выбрал другой путь, шагнув в освещенную солнцем приемную, где располагался стол моего адъютанта, окруженный голографическими экранами. Мои помощники смотрели на них, комментируя увиденное и услышанное.

– …как старый лев, встретивший стаю волков. Взгляните на него!

– Да, я отвечаю за свой действия. Отвечаю за мое правительство, за Военно-Космический Флот, за жизни этих бедных кадетов. Я серьезно отношусь к своему долгу.

– Что вы теперь собираетесь делать?

– Отправиться домой и начать расследование этого дела.

– А когда найдете террористов?

– Даст бог, поприсутствую на их казни.

– Да, рыбалка предстоит хорошая.

– Он это и имел в виду. Отменил встречу с Винце Канло.

– Господин Генеральный секретарь, независимые требуют расследовать, как финансировалось строительство «Галактики». Означает ли это сделку между вами и Земельной партией?

– Смотри-смотри! Сейчас он им выдаст!

– В этом вопросе все ясно. И мы, и они согласны, что нам необходим сильный Флот. И финансирование такого строительства – путь к достижению этой цели.

Раздался стон.

– Так и есть! Признал, что здесь имеет место сделка.

– Старики не врут. Даже если этот старик… О! Господин Генеральный секретарь! – Чарли Витрек, мой преданный помощник-гардемарин, вскочил на ноги. Джеренс Бранстэд, руководитель администрации, поднялся чуть медленнее. Повисла неловкая тишина.

– Привет, Джеренс.

Здесь, вдали от вездесущих голографокамер, я ослабил галстук и снял куртку, которую тут же подхватил Чарли.

– Господин Генеральный секретарь, вы будете идти на дальнейшие уступки «зеленым» в результате…

– Это оскорбительный вопрос. Нет и еще раз нет. Мы не будем поддерживать терроризм. Эти люди разоблачили сами себя, они пытаются повернуть время вспять.

Бранстэд одобрительно кивнул в сторону экрана:

– Хорошо сказано.

– Вы поддерживаете призыв рейхсканцлера Мундта к повсеместному пересмотру планов по борьбе с загрязнением окружающей среды?

– Нет. Вопрос будет изучаться снова и снова. Мы делаем все, что можем. Мундт защищает дрезденских производителей чипов – между тем принимаемые нами меры не приведут к закрытию этих заводов…

Мне вспомнилось, что я старался говорить примиренчески. Мундт был супранационалистом, членом моей же правительственной партии, но ему приходилось защищать интересы своей национальной промышленности от разных законодательных ограничений. Временами с ним было трудновато сладить. А Уайденер, британский премьер-министр, как раз в это время стал требовать ужесточить природоохранное законодательство. Мне, как Генеральному секретарю, просто надо было держать середину. Экологические проблемы обсуждались столетиями, и я не видел причин рубить сплеча.

– Вызывают ли у вас гораздо большую тревогу трещины в Дамбе Трех Ущелий теперь, когда…

– Выруби это чертову говорилку!

– …в результате дождей озеро наполнено водой на тридцать процентов выше нормы?

Изображение моего лица на экране погасло.

– Держались что надо, сэр, – изрек Витрек. Он пробежался пальцами по прическе, но, как и обычно, упрямые волосы продолжали торчать как попало. Устроить их как-то по-другому гардемарин не мог.

– Что бы я без тебя делал – без твоего одобрения? – нахмурился я.

Парень усмехнулся, слишком хорошо меня зная, чтобы расстроиться.

– Как только вы смогли стоять рядом с этими стервятниками?

– Зажал нос как следует.

Чарли принес мне кофе – черный и крепкий, как я любил. Гардемарин – не лакей, и с ним не следует обращаться как с лакеем. Однако Витрек непостижимым образом находил способ быть полезным, даже когда его ни о чем не просили. Скучновато будет без него, если он перейдет на другую службу.

Словно прочитав мои мысли, Чарли спросил:

– Вы не нашли мне замену?

– Мы работаем над этим.

– Воображаю, как это сложно.

Промолчи я, на этом дело бы и закончилось, но было видно, что он жаждет довести разговор до конца.

– Продолжай, Чарли.

– Я имею в виду, он должен быть находчивым, искренним, терпеливым, как того требуют его обязанности… – Казалось, он говорил именно то, что думал.

– Да, в последние два года мне этого недоставало. – Конечно, все было не так, но я наслаждался этим спектаклем. – Ничего насчет твоего нового назначения?

– Пока ничего, – скривился он. Конечно, ему ужасно хотелось отправиться на действующий корабль. Я мог бы в два счета решить этот вопрос, но в этом не было необходимости. Наверняка он рассчитывал попасть на «Галактику».

– Что у нас намечается после обеда?

Чарли посмотрел на монитор своего компьютера:

– В пять должен быть мистер Кэрр. Он останется на ночь.

– Отлично. – Несмотря на усталость, мое лицо озарилось улыбкой.

Дерек Кэрр являлся отпрыском древнего рода планеты Надежда. Когда мы встретились на «Гибернии», он летел пассажиром – заносчивым шестнадцатилетним юнцом. После гибели офицеров откликнулся на мой призыв и стал кадетом. Выполнять эту роль ему было трудновато, да еще с учетом моей собственной нерешительности и неопытности. Тем не менее при первой возможности я сделал его гардемарином. Мы вместе мотались по этой планете-колонии и по прошествии многих лет остались хорошими друзьями.

– Арлина организует небольшой прием в связи с приездом мистера Кэрра, – осторожно вставил Джеренс Бранстэд.

У меня вырвался стон. Моей жене было прекрасно известно, что роль хозяина дома мне не по нутру. Я мог вести с гостями деловые беседы или обсуждать государственные вопросы – раз уж меня выбрали, жаловаться не приходилось. Но на частных вечеринках я чувствовал себя, словно неуклюжий гардемарин, попавший в компанию капитанов.

– Но приглашен Джефф Торн, – добавил Джеренс.

– О! – Я улыбнулся. Адмирал Торн, мой наставник во время учебы в Академии Флота, был предшественником Бранстэда на посту руководителя администрации Генсека. Сейчас он, выйдя на пенсию, жил в Лондоне.

Я посмотрел на часы:

– Надо бы мне переодеться.

И, держась за перила, я поднялся по лестнице. Предлагали установить лифт – но я не хотел и слышать об этом. Мне и без того уже немало лет, так что нечего изображать старика. А то в следующий раз приставят кого-нибудь ко мне еще и слюни подтирать.

– Говорят, это такая громадина, – произнесла женщина лет тридцати в легком, ярком, розовато-лиловом костюме с аметистовыми браслетами на руках. Я силился вспомнить ее имя. Мой ищущий взор остановился на Арлине.

– Для сравнения: мой первый корабль, «Гиберния», вмещал сто тридцать пассажиров. «Галактика» – больше трех тысяч.

– Целый город. Ее капитан должен чувствовать себя губернатором колонии.

– Капитан Стангер? – Я лишь однажды его видел. В начале своей службы на Флоте он перелетал из одной колонии в другую, а потом обосновался в штабе Адмиралтейства в Лунаполисе. – Я его как следует и не знаю.

– Почему же вы его назначили?

– Я этого не делал. Я всего лишь Генсек. Улиссеса Стангера на «Галактику» назначали в Адмиралтействе, и я не видел причин это переигрывать. Его выбрали с учетом опыта межзвездных перелетов и отчасти, подозреваю, по политическим соображениям.

Я снова пожалел, что лучшие силы Флота концентрируются на одном корабле. Хотя при этом будет решено много задач. С полными грузовыми отсеками и тщательно отобранными пассажирами, «Галактика» может сразу основать новую колонию. Вооружения на ней достаточно, чтобы подавить любое восстание. Оборудованная двигателями последней модификации, в межзвездном пространстве она развивала весьма недурную скорость, хотя и оставалась заметно медлительнее быстроходных боевых кораблей. Но тут уж ничего было не поделать: эти корабли имели гораздо меньшую массу, и потому на те же перелеты им требовалось на несколько месяцев меньше.

Арлина взяла меня под руку. Ее кремовое платье сидело на ней как нельзя лучше, выгодно подчеркивая мягкие линии плеч.

– Ник готов говорить о своем Флоте бесконечно, – сказала она, увлекая меня за собой. – Позвольте, я с ним пройдусь, Лоис. – И мы пошли прочь.

– Спасибо, дорогая.

– У тебя был такой потерянный вид.

Она подвела меня к веселой компании, расположившейся у мраморного камина. Это были бизнесмены, надеявшиеся разнюхать что-нибудь полезное для их межзвездной коммерции. Но с ними стояли Дерек Кэрр и Джефф Торн.

Подошел официант с подносом, и я взял бокал искрящегося вина.

– Добрый день, сэр.

– Дерек! – Я широко улыбнулся. Как это похоже на него – именовать меня «сэром» после всех этих лет, когда он был главой правительства, то есть лицом, равным мне по чину. – Твои деловые переговоры идут хорошо?

– Ха, – хмыкнул он. – Кажется, мои земляки успели забыть, чем мы тут занимаемся. – Морщины на его лице стали заметнее. – Мы собираемся ослабить ту железную хватку, которой ты вцепился в перелеты. Вы и сами это знаете.

Только через наши трупы – то есть Флота, мистер Кэрр, – вскинул брови Торн. Впрочем, голос его звучал дружелюбно.

Окружающие навострили уши, и это несколько сбило нас с толку.

– Ты уже сколько лет так угрожаешь, – сказал я Дереку.

Существовали еще частные межпланетные корабли, и их было много. Но только корабли Флота совершали межзвездные перелеты. Отчасти вопрос этот решали деньги, отчасти – политика правительства.

– Я видел вас сегодня по голографовизору, сэр. Держались прекрасно, сэр.

– О, и ты тоже, – простонал я.

– Они до сих пор не могут понять, как вести себя с тем, кто просто стоит перед ними и говорит чистую правду, – усмехнулся он. – Я время от времени тоже пытаюсь так делать. Проблема в том, что наши плантаторы такие хитрюги. Лавировать и изворачиваться у нас – норма жизни.

Я скривился. После той гнусности, которая произошла на Фарсайде, я поклялся никогда больше не лгать, чего бы это ни стоило. И это помогало мне оставаться в здравом уме.

– Ник… – Дерек был одним из тех немногих, кто мог так ко мне обращаться. Его глаза посерьезнели. Я поднял брови. – Эта Лига экологического действия… Насколько это серьезно, по-твоему?

– Они убили наших кадетов! – взорвался Торн.

– Я не это имею в виду. Насколько серьезны их угрозы?

– Пока ничего определенного сказать не могу, – осторожно ответил я. – Мы о них ничего не знаем.

«Пока не знаем», – добавил я мысленно.

– Ты читал их манифест? – Да, во время полета.

– Там больше говорится о «Галактике», чем об окружающей среде. Ты обратил внимание?

– Этот корабль – просто символ, Дерек. Только и всего.

– Не стану пытаться подсказывать, как вам решать ваши проблемы, сэр, но…

– Пожалуйста, подскажи. – К его голосу я прислушивался, что вообще являлось редкостью.

– Я слышал один разговор о «Галактике». И в нем было что-то странное.

– Что же это?

– Как вы сказали, «Галактика» стала символом. Ее или любят, или ненавидят. «Зеленые» все как один причитают, что она дорого обошлась человечеству. На Флоте ее защищают, но «зеленых» презирают и ненавидят так сильно…

Торн тоже решил вставить словечко:

– Ребятишки немного разнервничались и гонят волну. Можно не обращать внимания.

Я кивнул в знак согласия.

Дерек внимательно на меня посмотрел:

– Вы точно так считаете?

– Да. – Голос мой звучал твердо, но в глубине души я не чувствовал уверенности. Господи, и зачем только я дал добро на финансирование этого строительства? Даже если бы «Галактика» не получила строки в бюджете…

– Я рад, что вы ее построили, – просто сказал Дерек. И продолжил с усмешкой:

– Вы увидите, что «Галактика» и «Олимпиада» будут использоваться как извозчики. Транспортники. Наилучшим вариантом для них будет – открывать новые колонии. – Он криво усмехнулся. – А наши соплеменники из далеких планетных систем весьма нуждаются в любых союзниках, которыми мы можем их обеспечить.

Даже будучи шуткой, это меня встревожило.

– Разве планета Надежда нуждается в защите, Дерек?

Между тем мое внимание переключилось на редеющую толпу гостей. Мне надо было обойти зал хотя бы для того, чтобы всем сказать «до свиданья».

– Не от вас, сэр. Это само собой разумеется.

Да уж. Во время моего визита в Сентралтаун, тамошнюю столицу, меня возносили как героя, чуть ли не боготворили. Так бы там и оставался всю жизнь.

Дерек задумчиво на меня посмотрел:

– Однако вы не вечно будете Генсеком. И, даже пребывая в этой должности, вы не можете управлять всеми делами с Земли.

Я хмыкнул:

– Я и не управляю Надеждой. – Всем было хорошо известно, что еще юным капитаном я помог Надежде отстоять независимость, когда Флот отказался поддержать ее и отразить атаки внеземных существ.

– Кое-кто жалеет, что вы этим не занимаетесь. О нет, не на Земле. – Он приглушил голос:

– Знаете епископа, которого патриарх послал в Сентралтаун?

– Нет.

Торн потер подбородок:

– Эндори? Это человек Сэйтора, и он консерватор. – Адмирал взял коктейль с подноса проходившего мимо официанта.

– Мы с ним уже с полдюжины раз сталкивались лбами, – сообщил Дерек. – Многовато он на себя берет. Даже угрожает объявить меня незаслуживающим доверия.

У меня перехватило дыхание. От лишения доверия до отлучения от церкви – один маленький шаг. А это уже совсем худо. Ни один человек, думающий о спасении своей души, не станет знаться с политиком, которого церковь лишила доверия. А после отлучения от церкви его будут сторониться даже жена и родные дети.

– Будь осторожен, – сказал я.

– У епископа меньше поддержки, чем он полагает. Сейчас религиозность в людях поослабла. Если заварится серьезная каша, я могу поставить на голосование вопрос об отделении церкви от государства.

– Дерек! – Я был не оскорблен, а просто шокирован. Он клятвенно поднял руку вверх:

– Только если не будет другого выхода. А ты, что, предпочел бы, чтобы я вынюхивал, не воруют ли наши плантаторы зерно?

– Боже упаси. – Я хлебнул из бокала.

– На других планетах дела обстоят неважно. Колонии всем уже поднадоели, и ты не представляешь, как они в нас нуждаются. Цены на поставляемые туда продукты питания и сырье растут как на дрожжах. Скоро торговый баланс будет в нашу пользу. И тебе нужна наша дружба, Ник. А ее не добиться неуклюжими угрозами и давлением.

– Не было ни единого случая, чтобы я…

– Не ты сам, а твое правительство. Правда, тебе не мешало бы почаще бывать в колониях.

– Он не может. – Со старыми привычками тяжело расставаться: Торн бросился на мою защиту. Даже на самом быстроходном корабле до Надежды пришлось бы добираться девять месяцев.

– О чем, по-твоему, мне не докладывают?

– Что касается колоний – то о смертных казнях через повешение, якобы за государственную измену или ересь. – Дерек покачал головой. – А на самом деле – всего лишь за болтовню на политические темы. Никаких революций там нет и быть не может.

– Разберусь с этим.

– Флот, конечно, поддерживает колониальных губернаторов. Кое-кто из наименее выдержанных капитанов настаивает на массовых казнях или бойкоте. В Сенате есть силы, которые хотят отобрать независимость у планеты Дальняя, вернуть ей колониальный статус. Говорят, что…

– Это все пустая болтовня. Я разберусь. – Неандертальцев везде хватает. Их страшат любые перемены.

– Как я уже сказал, тебе не вечно быть Генсеком. – Дерек смерил меня оценивающим взглядом. – Хотя несколько лет у тебя еще осталось.

– Поговорим об этом позже. – Дерек оставался у меня на ночь, как и руководитель моей администрации. С Джепенсом Бранстэдом мы дружили еще с тех давних времен, когда я, совсем юнцом, оказался в Сентралтауне. Званый ужин, по всем признакам, заканчивался. Арлина кидала на меня выразительные, как никогда, взоры. Я направился к дверям, где она стояла, провожая гостей.

– Какое облегчение! – Я стряхнул ботинки и поставил ступни на пуфик.

– Ты ботинки имеешь в виду? – нахмурилась Арлина. Она вытирала стол. – Это же были твои любимые друзья…

– Это был просто прием. – Я махнул рукой в сторону опустевших комнат. Помощники не спеша убирали пустые стаканы и остатки трапезы.

Бранстэд с удобством расположился на софе, Дерек сидел рядом с ним.

– Между прочим, насчет этой пресс-конференции в Девоне…

– Только не сейчас. Пожалуйста!

– …Когда Винце Канло лезет со своими вопросами, можно просто ответить уклончиво. Не обязательно с ним пикироваться.

– «Мир новостей» нас ненавидит, – с горечью бросил я. – Это марионетки Земельной партии.

– Тем больше причин его не раздражать. Соблюдать определенную дипломатию…

– Это не для Ника. Он никогда таким не был, – хмыкнул Дерек и стрельнул глазами на Бранстэда:

– Ты ведь давно с ним, мог бы и знать.

– А если бы ты увидел, как с ним обращаются, точно с игрушкой?

– Я бы сказал ему правду. – Дерек поджал губы и повернулся ко мне:

– Допускаю, что они оказывают на тебя какое-то давление, Ник. Политика в области охраны окружающей среды определяется не лично тобой.

– Уровень воды в Мировом океане поднялся не по моей указке. – Я старался, чтобы мой голос звучал не слишком угрюмо. – И не я вызвал оползни в Санта-Монике.

Арлина передала поднос с пустыми стаканами официанту и устроилась возле меня на подлокотнике кресла:

– Жалость ко всем нам, моя любовь? – Ее пальцы легли на мой затылок.

– Не совсем так, дорогая… – Я вздохнул. – Не могу же я всем нравиться.

– Ты нравишься мне. – Внезапно ее рот оказался рядом с моим, и она одарила меня долгим поцелуем. – А это все мышиная возня у твоих ног. – Еще один поцелуй. – Ты прекрасно держишься. Твой голос – как глас Бога. Когда Канло поднял вопрос о том, что сталось с Бангладеш…

Я стал терять терпение. Точно так же я себя чувствовал, когда «Весь мир на экране» пытал меня насчет возведения защитной дамбы в Нью-Йорке. Будто они не знали, что их вопросы работают на Лигу экологического действия. Разве могут журналисты поддерживать таких экстремистов?

– Тебе больше делать нечего, как только торчать у экранов голографовидения? – прорычал я.

– Это что-то новенькое, любовь моя. – Арлина пересела ко мне на колени – очаровательная, стройная женщина. Я почувствовал возбуждение.

– Хм. – Я беспомощно огляделся. – Надо помочь навести порядок в доме.

– Он застеснялся, – мягко сказала она Джеренсу, вставая с моих колен. – Или я ему надоела.

– Арлина! – воскликнул я, жалко улыбнувшись.

– Ночью ты должен будешь меня в этом разубедить, – со смешком промолвила она.

Я изо всех сил старался не покраснеть.

Заговорив с Дереком, я прошелся по комнате. Просто удивительно, как эти ребята умудряются везде устроиться с выпивкой-закуской. Как-то однажды я взял фонарик и…

– …патриархами? – услышал я хвостик какой-то фразы Джеренса, который теперь вежливо дожидался от меня ответа.

– А? – Я вынырнул из своих воспоминаний в настоящее.

– Мы должны подготовить эту встречу, – прозвучало терпеливое объяснение. Он знал меня много лет и поэтому не раздражался.

– А как мы можем это сделать? – Я не мог понять, чего от меня хотят. – Можно использовать бюджетную статью о религиозном образовании. Что там у нас запланировано на следующий год?

– Можно попробовать, но сомнительно, что удастся специально для этого собрать сессию…

– Ники! – Арлина шлепнула меня по плечу. Что-то в ее голосе заставило меня прервать разговор с Дереком. – Фити пришел. Наш Фити.

Я пристально на нее посмотрел.

– Хочет с тобой поговорить, – продолжила она.

– Нет.

– Пожалуйста, любовь моя.

– Нет. – Я отвернулся, но она схватила меня за руку и дернула. – Не покидай меня, Ник Сифорт!

– Поговори сама со своим сыном.

Дерек как бы между прочим поднялся с кресла и стал перемещаться к выходу. Я жестом остановил его. Он был моим старым другом, и у меня не было от него секретов.

– Ни сегодня, ни когда-либо, Арлина. После Девона…

– Ник, так дальше не может продолжаться. Вы оба – как маленькие дети.

– Не называй меня…

– Он ждет тебя в соседней комнате.

Я посмотрел на Дерека и Бранстэда, но они молчали.

– Ну?

Дерек пожал плечами:

– Я далек от всего этого…

– Проклятье!

– Давно вы в разладе?

– С год или около того, – пробурчал я. Арлина скрестила руки на груди:

– Почти три.

– И все это время ты чувствуешь себя несчастным, – сказал Дерек.

– Я не из таких. Он сам заслужил…

– Ради бога, Ник! Я знаю тебя сорок лет.

Пришлось мне пойти на попятную:

– Даже если бы мне самому этого захотелось – тут дело в принципе.

– Господин Генеральный секретарь, не будьте задницей. – Сказано было как бы в шутку, но глаза его глядели серьезно.

– Ты сегодня уже второй, кто мне на это намекает. – Долгое мгновение я смотрел на ковер. – Не знаю, надо ли мне его видеть. Это продолжалось так долго, и когда он оставил…

– Привет, па.

Я вздрогнул.

Филип стоял в дверях.

В свои двадцать четыре года он выглядел именно так, как я и хотел. Хорошо сложенный, опрятный, симпатичный – по крайней мере, на мой отцовский взгляд.

– Филип! – Я сделал было движение к своему любимому кожаному креслу, но сесть в него значило продолжить разговор. А мне хотелось совершенно противоположного.

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Ты затем пришел, чтобы это спросить? – Мой голос был предельно жестким.

Дерек с Бранстэдом обменялись взглядами, но ни один не произнес ни слова.

– Нет, сэр. – Руки Филипа принялись нащупывать карманы. – Когда я узнал о происшествии в Академии…

Я ждал молча, никакими поддакиваниями не поддерживая беседу.

Он перевел взгляд на мать:

– Мне лучше уйти?

– Может, будет время… – начал я.

– Ник! – Это встрял Дерек. Я сжал кулаки:

– Говори, зачем пришел.

– Мы ничего не могли с этим поделать, – откровенно сказал Ф. Т. – Клянусь Господом, – Его глаза искали мой взгляд в надежде увидеть в нем прощение.

– Филип, Совет по защите окружающей среды состоит из фанатиков, которые без конца создают нам проблемы. Вы задумали убийство наших кадетов? Нет. Но вы создали ту атмосферу, в которой подобное стало возможным. И это непростительно. – Джеренс открыл рот, чтобы изречь что-то благоразумное, но я остановил его жестом. – Да, вы это сделали, ваш Совет! Ваши постоянные нападки на нашу политику, эти подкопы под нас в Генеральной Ассамблее…

– Па, как вы можете противодействовать нам? Ты знаешь, что произошло в Бангладеш?

– Я был там.

Да, я побывал на крохотных островках, что остались от этой потонувшей в трясине страны.

– А ты знаешь, что творится в Голландии? Или в Луизиане? Что происходит в Микронезии?

– Может, хватит о политике, вы двое? – Дерек стоял, уперев руки в бедра.

Я не обратил на него никакого внимания.

– Филип, потребовались бы усилия многих поколений, чтобы повернуть вспять…

– Не потребовались бы. В нашем Совете провели исследования. Все просчитали. Я сам проверил все цифры, потому что это был мой проект. Через более или менее длительный срок реальная работа по защите окружающей среды на самом деле спасет…

– Через какой это срок? – пристально посмотрел я на него. – Опять же через несколько поколений?

– Замолчите, вы оба! – Дерек каждым своим дюймом в этот момент являл губернатора планеты Надежда.

– Тридцать лет, – упрямо сказал Фити.

– Мы должны платить больше, чем запланировано во всем бюджете этого года. Филип, у нас нет таких денег. – Сколько раз мы еще будем сталкиваться на этой дорожке – мой непримиримый сын и я?

– Уловы рыбы в южной Атлантике опять снизились. Это уже пятое лето…

– А импорт продуктов питания из колоний вырос. Одно уравновешивает другое.

Я посмотрел на дверь за его спиной, надеясь, что он поймет намек и уйдет.

– Не хочу при этом присутствовать. – В глазах Дерека сверкнул опасный огонек. – Джеренс, давай оставим этих лунатиков. – Он потянул Бранстэда за рукав. – Ник воображает, что он у себя в Ротонде и спорит с каким-то деятелем Земельной партии. – Он шмыгнул мимо меня. – А ты! – Он остановился на мгновение, чтобы пронзить взором Филипа. – На сегодняшний день тебе нечем гордиться. Как ни удивительно, ты ведешь себя как последний болван! – И он вышел.

Бранстэд последовал за ним, пожав мне на прощанье руку.

Воцарилась тишина.

– Что-нибудь еще? – вопросил я таким же непреклонным голосом.

– Вспомни, зачем ты пришел, – мягко вступила в разговор Арлина.

Филип собрался с духом:

– Да, сэр, есть кое-что еще.

– Что же?

– Отец, я тебя люблю, – промолвил он неуверенно. Я шагнул к выходу, но мои пальцы соскользнули с дверной ручки, а он подбежал ко мне и схватил меня за руку.

– Отец, умоляю тебя! – Он упал на колени.

– НЕ СМЕЙ ДЕЛАТЬ ЭТОГО! – Я с ужасом обнаружил, что занес над ним кулак. Но вместо удара поднял сына на ноги.

Когда-то, в моей молодости, один человек уже падал передо мной на колени, но я отказался пощадить его. И с тех пор это было для меня нестерпимым.

Я закрыл лицо руками:

– Фити, уйди, прошу тебя.

– Сэр, между нами не должно быть таких отношений.

– Ты сам это сделал. Кто обыскивал мой кабинет? Кто копировал для Земельной партии секретные бумаги, касающиеся экологических вопросов?

– Мне было всего девятнадцать, и я был такой глупый! Они сказали, что это им поможет.

И цинично предали его.

– Ты никогда не был глупым. Сколько раз я просил тебя не связываться с «зелеными» радикалами. Тебе прекрасно известно, какой политический капитал им принесла твоя поддержка. И продолжает приносить!

– Мы не радикалы, – произнес он рассудительно, но тут же сорвался:

– Я так люблю вас, сэр!