Текст книги "Волчье логово"

2

Ралис любил говорить, что сделался лудильщиком, когда еще звезды были молоды, – и это не слишком расходилось с истиной. Он помнил старого короля Ориена безусым принцем – тот шел за своим отцом на весеннем параде по улице, впервые названной Дренайской.

Теперь эта улица звалась Королевской, стала гораздо шире, и на ней воздвигли триумфальную арку в честь победы над вагрийцами.

Столько перемен. Ралис с любовью вспоминал Ориена – первого дренайского короля, славного воина, обладателя бронзовых доспехов, одержавшего победу в сотне битв и двух десятках войн.

Иногда, останавливаясь отдохнуть в захолустных гостиницах, лудильщик рассказывал людям о своей встрече с Ориеном после битвы при Дрос-Кортсвейне. Король охотился тогда на вепря в Скултикском лесу, а Ралис, молодой и черноусый, шел со своей котомкой к Дельнохскому перевалу.

Они встретились у ручья. Ориен сидел на камне, опустив ноги в холодную воду, а его дорогие сапоги валялись рядом. Ралис снял с плеч котомку и стал на колени, чтобы напиться.

– Тяжелая, видно, у тебя котомка, – сказал золотоволосый король.

– Тяжелая, – согласился Ралис.

– Ты, верно, лудильщик?

– Он самый.

– А знаешь ли, кто я?

– Знаю. Король.

– И это не вселяет в тебя трепет? – хмыкнул Ориен. – Вот и хорошо. Нет ли случайно в твоей котомке какой-нибудь мази? Я натер себе на пятках пузыри величиной с яблоки.

Ралис сокрушенно развел руками, но тут из леса показались молодые вельможи и окружили короля. Они смеялись и хвастали своими подвигами. Ралис ушел незамеченным.

В последующие годы он следил за деяниями короля, словно тот был его старым приятелем. А вот король, поди, и думать забыл о встрече с Ралисом. «Зато теперь все по-другому, – думал старик, взваливая на себя котомку и поднимаясь к хижине Нездешнего. – В стране не стало короля, и это неправильно. Не будет Исток милостив к такой стране».

Тяжело дыша, Ралис одолел последний подъем и взглянул на увитую цветами хижину. Ветер улегся, и в лесу воцарилась благостная тишина. Ралис перевел дух.

– Ладно, выходите, – сказал он. – Я вас не вижу, но знаю, что вы где-то тут.

Первой из кустов появилась девушка в штанах из черной промасленной кожи и серой рубашке.

– Экий ты стал приметливый, Ралис, – усмехнулась она.

Старик кивнул и повернулся направо, к мужчине. Тот, одетый, как и Мириэль, в черные кожаные штаны и рубаху, имел еще на себе кольчужный наплечник и перевязь с тремя метательными ножами. Ралис проглотил слюну. Было в этом тихом горце нечто тревожное, Ралис чувствовал это с самой первой их встречи на этом самом месте десять лет назад и часто думал о причине этой тревоги. Дело не в том, что Дакейрас воин, – Ралис знавал многих воинов, – и не в его волчьих повадках. В его присутствии Ралис каждый раз вспоминал, что все люди смертны. Быть рядом с Дакейрасом – все равно, что со смертью. Старик содрогнулся.

– Рад тебя видеть, старина, – сказал Дакейрас. – Стол уже накрыт: мясо, ключевая вода и сушеные фрукты, если они тебе по зубам.

– Мне все по зубам, – заверил Ралис. – Их уже не так много, как было, но те, что остались, неплохо справляются.

– Веди его в дом, – сказал Дакейрас девушке. – Я сейчас приду.

Ралис посмотрел, как он скрылся за деревьями, и спросил:

– Или беды какой ждете?

– Почему ты спрашиваешь?

– Он всегда был осторожен, однако кольчугу не надевал. Красивая штука, но тяжелая. Не напоказ же он напялил ее на себя в этакой глуши?

– Да, у нас не все ладно, – призналась девушка.

Он последовал за ней в хижину, бросил котомку у порога и растянулся в глубоком, набитом конским волосом кресле.

– Стар я становлюсь для такой жизни, – проворчал он.

Девушка засмеялась:

– Сколько уж лет ты это твердишь?

– Не меньше шестидесяти. – Старик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Хотел бы он знать, есть ему уже сто или нет. Надо будет это выяснить как-нибудь, найти точку отсчета.

– Вода или яблочный сок? – спросила Мириэль.

Он достал из кошелька на поясе мешочек и подал ей.

– Завари-ка вот это. Просто залей кипятком и дай настояться.

– А что это? – спросила она, нюхая содержимое.

– Разная зелень: укроп и тому подобное. Сохраняет молодость, – широко усмехнулся он.

Мириэль отошла. Старик сидел смирно, разглядывая убранство хижины. Хороший дом – горница просторная, очаг добротно сложен из ноздреватого камня. Южная стена обшита досками, и на ней висит медвежья шкура. Ралис улыбнулся. Хитро устроено – но Ралис ходил по этим горам, когда Дакейрас еще на свет не родился, и знал о пещере. Даже ночевал там пару раз. Но это умно задумано: построить дом вплотную к пещере и спрятать вход. Путь к отступлению всегда пригодится.

– Сколько времени это должно настаиваться? – спросила Мириэль из задней комнаты.

– Несколько минут. Как листья начнут опускаться на дно, значит, готово.

Старик смотрел на оружие, развешанное на стене: два длинных лука, несколько мечей, сатулийская изогнутая сабля и несколько ножей разной длины – и прямых, и кривых. На столе лежал новый арбалет, красивый, как игрушка. Ралис привстал и взял его в руки, рассматривая золотую чеканку.

– Хороший лук, – сказала, входя, Мириэль.

– Лучше, чем его прежний хозяин.

– Ты знал его?

– Это Криг – помесь змеи и крысы. Гильдии, однако, служил верой и правдой. Мог бы разбогатеть, если бы не проигрывался.

– Он хотел убить отца, и мы не знаем почему.

Ралис промолчал. Мириэль принесла ему из кухни настой, и старик стал пить его мелкими глотками. Они поели в уютном молчании, причем Ралис умял три порции мяса пумы. Макая свежеиспеченный хлеб в густую подливку, он испустил вздох.

– Так, как у вас, даже в дренанском дворце не едят.

– Ты большой льстец, Ралис, но мне это нравится.

Старик развязал свою котомку, порылся в ней и выудил закупоренную флягу с тремя серебряными чашечками. Вернувшись к столу, он наполнил чашки янтарной жидкостью и провозгласил:

– Напиток богов.

Мириэль пригубила, и кровь бросилась ей в лицо.

– Точно огонь!

– Великолепный вкус, правда?

– Что ты знаешь о Криге?

– Не так уж много. Он крестьянский парень, родом с юга. Участвовал в вагрийской войне, потом примкнул к восстанию Йоната. После разгрома мятежников пару лет прожил в Вентрии, где, как я полагаю, служил наемником. В Гильдию вступил три года назад. В лучших не числился, но был достаточно хорош.

– Значит, кто-то заплатил ему за убийство моего отца?

– Да.

– Но кому это нужно?

– Подождем его возвращения, – пожал плечами Ралис.

– Что за таинственность?

– Не хочу повторяться. В моем возрасте время дорого. Ты хорошо помнишь свои детские годы?

– К чему это ты?

– Помнишь ли ты, как встретилась с Дакейрасом?

Вопрос удивил ее, и открытое, дружелюбное выражение ее лица сменилось настороженностью.

– Он – мой отец.

– Нет. Твоих родителей убили во время войны. Дакейрас же, путешествуя с человеком по имени Дардалион, нашел на дороге тебя, твою сестру и брата в сопровождении молодой женщины.

– Откуда ты все это знаешь?

– От Крига. – Старик заново наполнил свою чашку.

– Не понимаю.

– Он хочет сказать, что знает, кого Криг должен был убить, – сказал Дакейрас с порога. Он развязал свой черный кожаный плащ, бросил его на спинку стула и залпом осушил серебряную чашечку.

– Пятнадцать тысяч золотом, – сказал Ралис. – Пять – Гильдии, десять – тому, кто доставит твой арбалет в цитадель. Говорят, будто больше полусотни человек рыщут по всей стране, разыскивая тебя. Среди них – Морак-вентриец, а также Белаш, Курайль и Сента.

– О Мораке и Курайле я слышал.

– Белаш – надир, отменно владеющий ножом. Сента – фехтовальщик, за деньги вызывающий людей на дуэль. Принадлежит к древнему благородному семейству.

– Полагаю, за сведения обо мне тоже назначена большая награда?

– Без сомнения – но человек, который выдаст Нездешнего, должен обладать недюжинной смелостью.

– А ты у нас как, смелый? – От этих спокойно произнесенных слов желудок старика сжался в комок.

– Смелости мне не занимать, вот мозгов бы побольше, – ответил он, стойко выдержав темный взгляд Дакейраса.

– Это хорошо, – улыбнулся тот, и опасный миг миновал.

– Что же нам делать? – спросила Мириэль.

– Готовиться к долгой зиме, – ответил Нездешний.

Ралис спал чутко и слышал, как скрипнули кожаные петли входной двери. Он зевнул и спустил ноги с кровати. Близился рассвет, но луна еще светила сквозь щели ставен. Старик встал и потянулся. В воздухе пахло надвигающейся зимой. Ралис, поежившись, натянул теплые шерстяные штаны и рубаху.

Он вышел из спальни в большую горницу и увидел, что кто-то положил свежую растопку на тлеющие угли очага. Нездешний – заботливый хозяин: обыкновенно осенью огонь так рано не разводят. Ралис отпер и приоткрыл ставню. Луна уже бледнела на светлеющем небе, звезды гасли, и розовая заря занималась над восточными горами.

Заметив какое-то движение, Ралис прищурился и увидел на горном склоне, в четверти мили от хижины, бегущего человека. Ралис зевнул и плюхнулся в кресло у огня. Растопка уже хорошо занялась, и он подложил в очаг пару сухих поленьев.

«Вот тайна и разрешилась наконец», – подумал он. Странно только, что это так его угнетает. Много лет он знал Дакейраса, его красавицу-жену и дочек-двойняшек – и всегда чувствовал, что с этим горцем дело обстоит не так просто. Эта загадка не давала ему покоя и даже, возможно, поддерживала в нем жизнь, между тем как почти все его сверстники уже переселились в мир иной.

Дакейрас мог быть кем угодно – и дворянином, отказавшимся от почестей и богатства, и беглецом, спасающимся от готирской тирании. А теперь все прояснилось. Дакейрас – легендарный Нездешний, убивший Ниаллада, сына короля Ориена. Он же – герой, вернувший дренаям бронзовые доспехи, благодаря чему народ одержал победу над жестокими вагрийскими захватчиками.

Старик вздохнул. Над чем ему размышлять теперь, чтобы скоротать время в ожидании неминуемой смерти?

Он услышал, как встала у себя в комнате Мириэль. Она вошла в горницу – высокая, стройная и совершенно нагая.

– Доброе утро, – весело сказала она. – Как спалось?

– Неплохо. Ты бы оделась, что ли. – Он произнес это ворчливо, резче, чем намеревался. Не потому, что ее нагота возбуждала его, – дело обстояло как раз наоборот. Ее молодость и красота только усугубляли бремя гнетущих его лет. Она вернулась к себе, и он откинулся на спинку кресла. Когда же это желание умерло в нем? Кажется, впервые он заметил это в Мелеге, лет пятнадцать назад. Он выбрал себе пышную бабенку, но так и не смог ничего, несмотря на все ее умелые манипуляции. Утомившись наконец, она произнесла жестокие слова: «Дохлая птица из гнезда не взлетит».

Мириэль вышла к нему в узких серых штанах и рубашке из желтовато-белой шерсти.

– Так лучше, господин лудильщик?

Он заставил себя улыбнуться:

– Ты мне нравишься во всяком виде, но твоя нагота напоминает мне о том, чего уж нет, понимаешь?

– Понимаю, – ответила она, но он знал, что она смеется над ним. Что она может понять, эта молодежь? Девушка подтащила к огню стул и уселась на него верхом, положив локти на высокую спинку. – Ты говорил что-то о людях, которые охотятся за моим отцом. Расскажи мне о них.

– Они все опасны – и многих я не знаю. Но Морак-вентриец мне знаком. От него нет спасения, и мне сдается, что он не в своем уме.

– Какое оружие он предпочитает?

– Саблю и нож, но он и стрелок отменный. И очень скор – нападает с быстротой змеи. Способен убить кого угодно – мужчину, женщину, ребенка, грудного младенца. У него прямо-таки дар к этому делу.

– Каков он из себя?

– Среднего роста, стройный. Любит зеленый цвет и носит массивное золотое кольцо с зеленым камнем – под цвет своих глаз, холодных и жестких.

– Буду следить, не появится ли здесь такой.

– Если увидишь его, убей сразу. Но ты его не увидишь.

– Думаешь, он не придет?

– Я этого не говорил. Лучше бы вам обоим уйти отсюда. Даже Нездешний не сможет победить всех, кто хочет его смерти.

– Ты недооцениваешь его, лудильщик.

– Ничего подобного. Просто я стар и знаю, как беспощадно к нам время. Когда-то и я был молод, проворен и силен. Но время медленно, как вода, что точит камень, отбирает у нас проворство и силу. Нездешний уже не юноша – а те, что за ним охотятся, находятся в полном расцвете лет.

Она кивнула и отвела взгляд.

– Значит, ты советуешь нам бежать?

– Да, и поселиться под чужим именем подальше отсюда.

– Расскажи мне о других.

И Ралис рассказал ей все, что слышал о Белаше, Курайле, Сенте и прочих. Она выслушала его молча, лишь изредка задавая вопросы. Убедившись наконец, что больше ничего от старика не узнает, она поднялась.

– Я приготовлю тебе завтрак. Думаю, ты его заслужил.

– И что же ты почерпнула из моих рассказов?

– Врага нужно знать. Только знание обеспечивает победу.

Ралис промолчал.

Нездешний сидел высоко на дубе, на сколоченном из досок помосте, и смотрел на запад, где далеко над холмистой равниной маячили шпили Касиры. Милях в четырех слева тянулась Кукурузная дорога, ведущая от Сентранской равнины на юг, к Дренану. Сейчас на ней почти не было движения – кукурузу уже убрали и ссыпали в амбары либо отправили на рынки в Машрапур и Вентрию. Все путники, которых он видел на дороге, ехали в Касиру или окрестные деревни.

Холодный ветер шуршал в листве, и Нездешний сидел тихо, роясь в хранилищах своей памяти. Повоевав в свое время с сатулами, он твердо усвоил одно: бездействующее войско обрекает себя на поражение. В Скельнских горах полно пещер и прочих укромных мест, но враги рано или поздно найдут его, ибо ему придется охотиться ради пропитания, а стало быть, оставлять следы. Нет, солдат, которым он был когда-то, знает один путь к победе: нападение!

Но как, когда и, главное, на кого он должен нападать?

В Гильдию уже внесли плату за убийство. Даже если он найдет заказчика и убьет его сам, охота не прекратится.

Ветер усилился, и Нездешний поплотнее запахнулся в подбитый мехом плащ. Пробег дался ему тяжело – стареющие мускулы ныли, легкие жгло, и сердце стучало, как барабан. Вытянув правую ногу, он потер горящую до сих пор икру, вспоминая все, что знал о Гильдии.

Пятнадцать лет назад она предложила ему свое содействие. Нездешний отказался, предпочитая работать в одиночку. В те дни Гильдия была окружена тайной и действовала негласно. Правила ее были просты. Во-первых, все убийства должны были совершаться с помощью ножа, стрелы или узловатой веревки. Яд и огонь не допускались – Гильдия не желала гибели невинных жертв. Во-вторых, заказчик вносил все деньги в Гильдию и оставлял у патриарха снабженный подписью документ, где излагал причины подобного заказа. Сердечные дела или религиозные распри не могли считаться веской причиной.

Выходило так, что обманутый муж не может нанять убийцу для расправы с женой, любовником либо ими обоими. На самом деле такие тонкости, разумеется, не соблюдались. Если заказчик в своем прошении ссылался на денежные или политические мотивы, никаких вопросов ему больше не задавали. При Карнаке деятельность Гильдии стала хоть и не узаконенной, но куда более открытой. Нездешний улыбнулся. Глядя на Гильдию сквозь пальцы, вечно нуждающийся в деньгах Карнак обеспечил себе еще один источник дохода. Время-то военное – надо платить и солдатам, и оружейникам, и купцам, и корабельщикам, и каменщикам… Да мало ли расходов?

Нездешний встал и распрямил ноющую спину. Со сколькими же врагами ему придется иметь дело? У Гильдии есть и другие заказы. Она не может допустить, чтобы все ее мастера рыскали по стране в поисках Нездешнего. Лучшие не явятся первыми. Они погодят и посмотрят, как проявит себя мелкая сошка вроде Крига.

А вдруг они уже здесь и следят за ним из засады?

Он подумал о Мириэль, и все нутро у него сжалось. Она сильная, гибкая и владеет всеми видами оружия, но она молода и никогда еще не сражалась с настоящими воинами.

Нездешний свернул плащ, перекинул его через плечо и привязал к поясу. Не обращая внимания на ветер, холодящий голую грудь, он слез с дерева. Оглядев подлесок и не увидев ничего подозрительного, он легко соскочил на мох с нижней ветви.

Первый ход придется оставить врагу. Это бесило Нездешнего, но он смирился с этой необходимостью и больше не думал о ней. Все, что он может, – это подготовиться. «Ничего, – сказал он себе. – Ты сражался с чудовищами, демонами и оборотнями и остался жив, в то время как враги твои обратились в прах».

«Ты был тогда моложе», – шепнул ему тихий голос.

Повернувшись на каблуках, Нездешний метнул нож, и тот вонзился в тонкий ствол молодого вяза.

«Стар я или молод – я все еще Нездешний».

Мириэль смотрела, как старик бредет на северо-восток, к далекой крепости Дрос-Дельнох. Он шел с котомкой за плечами, и ветер трепал его белые волосы и бороду. Поднявшись на взгорье, он оглянулся, помахал ей и скрылся из глаз. Мириэль пошла назад через лес, слушая пение птиц и радуясь солнечным лучам, проникающим сквозь листву. Горы осенью прекрасны: листья пылают золотом, последние цветы блещут красотой, склоны отливают зеленью и багрянцем, – кажется, будто все это создано на радость человеку.

Наверху она задержалась, оглядывая тропы, ведущие вниз, к Сентранской равнине, и вдруг увидела высокого мужчину в зеленом плаще. Мороз пробежал у нее по коже, и пальцы легли на рукоять меча. Зеленый плащ – примета убийцы Морака. Ну что ж, этот на отца уже не нападет.

Мириэль стала на виду, поджидая мужчину, который медленно взбирался к ней. Она уже могла различить его широкие, плоские скулы, безволосые, покрытые шрамами брови, сплющенный нос и жестко очерченный рот, сильный квадратный подбородок и мускулистую шею.

– Тропа слишком узкая, – сказал он, остановившись перед ней. – Сделай милость, посторонись немножко.

– Обойдешься, – процедила она, сама удивившись, как ровно звучит ее голос, – никто не скажет, что она боится.

– Разве в этих краях принято оскорблять путников, девушка? Или ты думаешь, что всякий мужчина – рыцарь и не обидит тебя?

– Я не дам себя в обиду. – Она отступила на шаг и вынула меч.

– Красивый клинок. Только ты убери его, иначе я отберу его у тебя и им же отшлепаю за дерзость.

Ее страх сменился гневом, она сузила глаза и улыбнулась:

– Доставай свой меч – и увидим, кому достанется.

– С девицами я не дерусь. Мне нужен мужчина.

– Я знаю, кто и зачем тебе нужен. Но чтобы добраться до него, придется сперва пройти мимо меня, а это будет не так-то легко с требухой, свисающей до колен. – С этими словами она прыгнула вперед, целя ему в живот острием меча. Незнакомец отступил вбок и взмахнул рукой наискосок, смазав ее по щеке. Мириэль упала и тут же вскочила с горящим от удара лицом.

Мужчина шагнул вправо, отстегнул свой зеленый плащ и сложил его на поваленное дерево.

– Кто научил тебя кидаться в атаку подобным образом? Пахарь, что ли? Или пастух? Ты ж не мотыгу держишь. Колющий выпад всегда надо маскировать, он должен следовать за оборонительным или ответным ударом. – Он обнажил собственный меч и двинулся к ней.

Мириэль, не дожидаясь его атаки, снова попыталась уколоть – на этот раз в лицо. Он отразил ее удар, крутнулся, плечом ударил ее в грудь и сбил с ног.

Она вскочила и взмахнула мечом, целя ему в шею. Он снова отбил ее меч, но теперь уже она крутнулась, подпрыгнула в воздух и сапогом угодила ему в подбородок. Но он не упал, а лишь пошатнулся и сплюнул кровью.

– А вот это неплохо. Даже хорошо. Быстро, и равновесие соблюдается. В тебе, пожалуй, что-то есть.

– Сейчас узнаешь что. – Она кинулась в атаку, размахивая мечом, как одержимая. Но он отражал все ее удары, не нанося ответных. Наконец она отступила, смущенная и напуганная. Она не могла пробить его оборону, но еще больше злилась оттого, что он не пытается пробить ее защиту.

– Почему ты не хочешь со мной драться?

– А зачем?

– Я собираюсь убить тебя.

– Могу я узнать о причине столь враждебного поведения? – спросил он, улыбнувшись своим обезображенным ртом.

– Я знаю тебя, Морак, и знаю, зачем ты пришел сюда. Довольно с тебя?

– Но ведь… – начал он, и тут Мириэль снова кинулась на него.

На этот раз он был недостаточно скор, и она задела мечом его ухо. Он заехал ей кулаком в подбородок. Оглушенная Мириэль выронила меч и упала на колени. Клинок незнакомца коснулся ее шеи.

– Ну хватит дурачиться, – сказал мужчина и отошел, чтобы взять свой плащ.

Она, подобрав меч, снова загородила ему дорогу.

– Я не дам тебе пройти, – грозно заявила она.

– Тебе это не под силу, но ты храбро сражалась. Так где же Нездешний?

Она молча наступала на него. Он убрал меч в ножны.

– Да погоди ты. Я не Морак. Я не состою в Гильдии, понимаешь?

– Я тебе не верю, – сказала она, приставив клинок к его горлу.

– Но я уже убил бы тебя, если бы хотел этого. Теперь веришь?

– Кто же ты тогда?

– Меня зовут Ангел, и когда-то я был другом вашей семьи.

– Ты пришел, чтобы помочь нам?

– Я не дерусь за других, девушка. Я пришел его предостеречь. Теперь я вижу, что в этом не было нужды.

Она медленно опустила меч.

– Зачем они охотятся за ним? Он никому не сделал зла.

Ангел пожал плечами.

– Да, последние годы он вел себя тихо, но врагов у него много, как у всякого наемного убийцы. Это он учил тебя биться на мечах?

– Да.

– Ему должно быть стыдно. Фехтование – гармоничный союз сердца и ума. Разве он не говорил тебе этого?

– Говорил, – буркнула она.

– Но ты, как и большинство женщин, слышишь лишь то, что тебе приятно. Как же, знаю. Ну а стряпать ты умеешь?

Сдержав себя, она одарила его сладчайшей улыбкой.

– Конечно. Я умею также шить, вязать, вышивать… Что же еще? Ах да… – Она стукнула его кулаком в подбородок. Ангел стоял у поваленного дерева, он не успел утвердиться на ногах и от второго удара полетел в грязь по ту сторону ствола. – Чуть не забыла! Еще он обучил меня кулачному бою.

Ангел приподнялся на колени и медленно встал.

– Моя первая жена была такая же, – сказал он, потирая подбородок. – Снаружи – что твой пух, внутри – твердая кожа и сталь. Но скажу тебе, девушка, кулаками ты работаешь лучше, чем клинком. Так как же, мир?

– Мир, – усмехнулась она.

Ангел шел за ней, потирая опухшую челюсть. Лягается она, как злая лошадь, да и рукой бьет не слабее. Он печально улыбнулся, любуясь сдержанной грацией ее походки. Хороший боец, решил он, но слишком полагается на разум и не доверяет чувству. Даже ее кулачные удары были вполне ожидаемы, но Ангел не стал ей сопротивляться, понимая, что она нуждается в каком-то удовлетворении после того, как он столь легко побил ее.

Гордая женщина. И красивая, не без удивления признал он. Ангел всегда предпочитал полногрудых, пышных, покладистых женщин, с которыми тепло в постели. Мириэль слишком тонка на его вкус, и ноги ее, длинные и красивые, чуть более мускулисты, чем следует. Зато с ней, как говорится, можно идти в горы.

Он хмыкнул, и Мириэль обернулась.

– Чего это тебя разбирает? – ледяным тоном осведомилась она.

– Просто так. Вспомнил, как ходил по этим горам в последний раз. Вам с сестренкой тогда было лет восемь-девять. Подумать только, как быстро летит время!

– Я тебя не помню.

– Тогда я выглядел иначе. У меня был орлиный нос и густые брови. Это уж потом чужие кулаки подпортили мне наружность. Губы были полнее, чем теперь, и я носил длинные рыжие волосы до плеч.

Мириэль присмотрелась к нему получше.

– Но тебя тогда звали не Ангел.

– Нет. Каридрис.

– Теперь вспомнила. Ты принес нам платья – мне желтое, а Крилле – зеленое. Но ты же был…

– Красавец? Да уж, не такой урод, как теперь.

– Я не хотела…

– Ничего, девочка. Красота долго не живет. А уж при моем роде занятий…

– Не могу понять, что заставляет людей выбирать себе такую жизнь. Причинять боль другим, страдать самому, рисковать жизнью – и чего ради? Чтобы сборище толстобрюхих купцов могло поглазеть, как льется кровь.

– Прежде я поспорил бы с тобой, – мягко ответил он, – но теперь не стану. Да, это была грубая, варварская жизнь, и все-таки я любил ее.

Придя в хижину, они поели. Ангел уселся у догорающего огня и стянул сапоги.

– Что-то рано вы стали топить, разве нет?

– У нас был гость, старый человек, – сказала Мириэль, садясь напротив. – Это для него.

– Старый Ралис?

– Да. Ты его знаешь?

– Он уже несколько десятков лет таскается между Дренаном и Дельнохом. Когда-то он делал ножи, подобных которым я не видел. У твоего отца тоже были такие.

– Прости, что ударила тебя, – сказала она вдруг. – Не знаю, зачем я это сделала.

– Ничего, мне не впервой. Притом ты здорово разозлилась.

– Обычно я не даю себе воли. Наверное, я просто испугалась немного.

– Это хорошо. Я не доверяю бесстрашным мужчинам, да и женщинам тоже. Такие и убить могут. Но вот тебе мой совет, юная Мириэль: когда сюда явятся люди из Гильдии, не бросайся на них с мечом. Стреляй из засады.

– А я думала, что хорошо дерусь. Отец всегда говорил, что я фехтую лучше него.

– Во время уроков – возможно, но в бою – вряд ли. Ты обдумываешь все свои ходы, и это отнимает у тебя скорость. В бою на мечах рука и мозг должны быть связаны неразрывно. Сейчас я тебе покажу. – Он взял из поленницы тонкую палку и встал. – Становись напротив меня. Держи руки над палкой и, как только я отпущу ее, лови. Понятно?

– Что ж тут непонятного… – Он разжал пальцы, рука Мириэль дернулась, но палка уже упала на пол. – Я не успела приготовиться.

– Попробуй еще раз.

Она попробовала еще раз и еще, но опять потерпела неудачу.

– Ну и что это доказывает? – рассердилась она.

– Твою медлительность. Рука должна хватать палку, как только глаз замечает, что она падает, – но у тебя не получается. Ты видишь, передаешь приказ руке и только потом ловишь – но опаздываешь.

– Как же иначе? Рука должна получить приказ.

– Сейчас увидишь как.

– Хорошо, показывай.

– Что ты хочешь ей показать? – спросил Нездешний с порога.

– Мы учимся ловить палки, – медленно обернувшись, ответил Ангел.

– Давно мы не виделись с тобой, Каридрис. Как поживаешь? – Арбалет Нездешнего целил Ангелу в сердце.

– Я не убивать пришел сюда, дружище. Я не состою в Гильдии. Я пришел тебя предостеречь.

– Я слышал, что ты ушел с арены. Что поделываешь теперь?

– Торгую охотничьим оружием. У меня было место на рыночной площади, но его отобрали за долги.

– За десять тысяч золотом ты мог бы выкупить его обратно, – холодно заметил Нездешний.

– Еще бы! Мне хватило бы и пятой доли. Но я уже сказал тебе: на Гильдию я не работаю. И не советую называть меня лжецом!

Нездешний разрядил арбалет, ослабил пружины и бросил оружие на стол.

– Согласен, ты не лжец. Но с чего ты вздумал предупреждать меня? Мы никогда не были настолько близкими друзьями.

Ангел пожал плечами.

– Я думал о Даниаль. Не хотел, чтобы она овдовела. Где она, кстати?

Нездешний не ответил, но Ангел увидел, как на долю секунды исказилось от боли его побелевшее лицо.

– Можешь остаться здесь на ночь. И благодарю тебя за предупреждение. – С этими словами Нездешний взял арбалет и вышел вон.

– Мать умерла пять лет тому назад, – прошептала Мириэль. Ангел со вздохом опустился на стул. – Ты хорошо ее знал?

– Достаточно, чтобы слегка в нее влюбиться. Как она умерла?

– Лошадь, на которой она ехала, упала и придавила ее.

– И это после всех бед, которые она пережила, – покачал головой Ангел. – В этом нет никакого смысла – видно, боги любят подшучивать над нами. Пять лет, говоришь? Боги! Должно быть, он очень любил ее, раз до сих пор остается в одиночестве.

– Любил и до сих пор любит. То и дело ходит к ней на могилу и говорит с ней, как будто она способна его слышать. Даже здесь, дома, иногда говорит.

– Ясно, – тихо сказал Ангел.

– Что тебе ясно?

– А ты как думаешь, Мириэль? Убийцы подкрадываются к нему со всех сторон, и он знает, что не сможет победить их всех. Зачем же он остается здесь?

– А как по-твоему?

– Он – точно матерый олень, преследуемый волками. Зная, что ему не уйти, он взбирается на высокую кручу, а потом поворачивается и ждет врага, чтобы вступить в свой последний бой.

– Никакой он не олень. Он вовсе не стар, и не пора ему вступать в последний бой.

– Он думает по-другому. В Даниаль заключалась вся его жизнь. Может быть, он полагает, что после смерти встретится с ней опять, – не знаю. Но одно я знаю так же твердо, как и он: остаться здесь – значит умереть.

– Ты ошибаешься, – ответила Мириэль, но ее словам недоставало убежденности.