Текст книги "Вечный ястреб"

Что-то огромное, черное поднялось из зарослей и одним махом оторвало охотнику левую руку. Аскар, прыгнувший к горлу чудовища, отлетел в сторону. Эрлик выхватил охотничий нож, но зверь, размахнувшись еще раз, снес ему голову.

Собака очнулась с переломанными ребрами. Насторожив уши, она услышала хруст костей и медленно, с бесконечной осторожностью поползла прочь от поглощенного едой зверя.

В фарленской долине подростки, четырнадцать раз по четыре, укладывали в котомки провизию. Их семьи и родичи заполнили все ярмарочное поле.

Братья Лейн и Леннокс сидели на поваленном дубовом стволе. Гаэлен, закрыв глаза, растянулся рядом, Гвалчмай строгал ножом палочку.

– Скорей бы уж начинали, – сказал Лейн. – Чего они ждут?

– Касваллон сказал, что друид сперва должен благословить нас, – сев, объяснил Гаэлен.

– Знаю – не пойму только, из-за чего задержка.

Гаэлен снова улегся. Обычно Лейн не был таким беспокойным.

– Тебе тоже не терпится? – спросил Гвалчмай.

– Да, – сказал Гаэлен, понимая, что он хочет как-то скоротать ожидание.

– Ты уже разгадал загадку?

– Нет, а ты?

– Может, что-то прояснится, когда мы найдем второй ключ.

Верховный друид Талиесен сидел у очага в доме Камбила. Золотоволосый красавец лорд-ловчий в травянисто-зеленом камзоле и красном плаще расхаживал перед ним, кресло по ту сторону очага занимал незнакомец.

Весь он был одет в кожу, из-под круглого шлема свисала длинная белокурая коса. Он тоже был красивым мужчиной, но в нем по сравнению с Камбилом не замечалось и намека на мягкость. Голубые глаза холодны, как зимнее небо, губы сложены в насмешливую полуулыбку. Заметная неприязнь друида, казалось, лишь забавляла его, но хозяин дома чувствовал себя крайне неловко.

Друид, ничем не выдавая своего гнева, пил воду из глиняной чаши, Камбил ворошил золотистую бороду, лицо незнакомца не выражало никаких чувств.

– Присутствие чужого на юношеской Охоте – большая редкость, – вымолвил наконец друид, – хотя примеры тому бывали. Благословения нынче не будет, ибо нельзя произносить магические слова при равнинном жителе. Я не хочу выказывать неуважения к твоему гостю, Камбил, но этот запрет освящен веками.

Камбил молча кивнул.

– Могу ли я сказать тебе два слова наедине?

– Прошу меня извинить, господин Драда, – обернулся к гостю лорд-ловчий. – Пожалуйте покамест за стол, что накрыт у дома, и откушайте с нашими горцами.

Драда, поклонившись хозяину, сказал Талиесену:

– Мне жаль, что я помешал вашей церемонии. Я отклонил бы приглашение, если б знал, что так будет. – Он выделил голосом слово «приглашение», и лорд-ловчий залился краской, аэнир же, накинув на себя черный плащ, вышел.

– Неразумно было приглашать его на фарленскую землю, – опершись на стол и глядя в упор на Камбила, произнес Талиесен.

– Он относится к нам вполне дружелюбно.

– Аэнир – наш грядущий враг.

– Это по-твоему так, старик. Я как лорд-ловчий Фарлена один решаю, кто мне друг, а кто враг. Исполняй свои обряды, но дальше носа не суй.

– Ты слеп, Камбил, или попросту глуп?

Камбил гневно блеснул глазами, но ответил спокойно:

– Нет, друид, я не слеп. Что до глупости, то я, не считая себя умнее любого другого горца, твердо знаю одно: война невыгодна как им, так и нам. Если можно убедить аэниров в том, что мы не представляем для них угрозы и что в наших горах ничего ценного нет, отчего бы нам не жить с ними в мире? Пусть не друзьями, но добрыми соседями. Отказ от переговоров лишь вызовет у них подозрения и куда скорей приведет к войне. – Камбил распахнул дверь. – Мальчики ждут. Пойду напутствую их, а без твоего благословения они уж как-нибудь обойдутся.

Касваллон сидел с Мэг и Карен на краю поля. Мальчики строились в ряд, готовясь к первому состязанию. В лесу, на большой сосне, висит кожаный кошель, в нем пергаменты с четырьмя подсказками. Участник, добежавший до дерева первым, получает право прочитать все четыре ключа и забрать один. Второй читает три и один забирает, четвертому останется всего один ключ.

Гаэлен пока еще не научился читать, но их четверка назначила бегуном Гвалчмая, почти не уступающего в резвости Агвейну, сыну Камбила.

Камбил дал знак, и бегуны устремились к лесу. Гвалчмай с Агвейном тут же вырвались вперед, Гаэлен и тяжеловес Леннокс бежали в самом конце.

Касваллон, увидев у дома лорда аэнира в черном плаще, оставил женщин и подошел к нему. Аэнир, широкий в плечах и тонкий в бедрах, как истинный воин, окинул Касваллона не менее придирчивым взглядом.

– Хорошо бегут ребята. – Аэнир показал на мальчиков, поднявшихся уже до середины холма.

– Я вижу, твои люди послушались моего совета – и правильно.

– Мудрый совет всегда кстати, – улыбнулся Драда. – Но я так и не увидел фарленских охотников, которых ты обещал послать за нами в погоню.

– Ты их не видел, но погоня была.

– Я удивился, узнав, что ты в совет клана не входишь.

– Что ж тут удивительного?

– Я полагал, что ты человек влиятельный, но Камбил заявил мне, что ты вор и разбойник.

– Как тебе понравились фарленские горы? – переменил разговор Касваллон.

– Они очень красивы. Особенно эта долина.

– В Фарлене много долин, а в Друинском хребте намного, намного больше.

– Не сомневаюсь, что со временем увижу их все, – с плотоядной улыбкой проговорил аэнир.

– Советую тебе в таком случае путешествовать одному.

– Что так?

– Когда человек один, горы спокойны. Путешественник наслаждается миром и гармонией.

– А если он не один?

– Тогда горы могут стать враждебными и даже смертельно опасными. Тела двух аэниров гниют там уже и теперь – места всем хватит.

– Негоже говорить такие слова новым друзьям, Касваллон.

Горец искренне рассмеялся, но тут же оборвал смех.

– Я тебе не друг, красавчик, и никогда им не буду.

Больше пятидесяти мальчишек бежали в гору, топоча по плотно утоптанной глине. Гвалчмай пристроился сразу за Агвейном, не сводя глаз с котомки у него на спине. Через сорок шагов он скинул с плеч собственную котомку и опять прилип к Агвейну, как учил его Гаэлен.

Здесь склон был круче всего, и Агвейн с трудом работал ногами – мышцы болели от долгого бега. Назад он не оглядывался, чтобы не тратить сил – кроме того, он знал, что бегает быстрей всех молодых Фарленов.

Леннокс внизу подобрал котомку Гвалчмая. Они с Гаэленом сильно отставали от других бегунов.

– Надеюсь, это разрешено, – крикнул Леннокс.

Гаэлен промолчал. Касваллон сказал ему, что каждый охотник в начале состязаний должен сам нести собственные харчи. Гвалчмай нес.

Лейна долго пришлось уговаривать – этот добропорядочный юноша строго придерживался традиций и скорей проиграл бы, чем сплутовал. Но Гаэлен предложил голосовать и собрал большинство. Лейн вроде бы за это на него не обиделся.

Агвейн и Гвалчмай оторвались уже на добрых полсотни шагов – ясно было, что до леса они добегут первыми.

Еще немного, и Гвалчмай промчался мимо изумленного соперника. Агвейн, взбешенный, весь в поту, тоже сбросил котомку и стал догонять. Ярость придала силы усталым ногам, и разрыв между ними вопреки всякой вероятности стал сокращаться.

В пятидесяти шагах от опушки Агвейн уже наступал на тень Гвалчмая, но у хитреца в запасе оказалось еще кое-что. Как только Агвейн поравнялся с ним, он снова наддал, вложив в рывок все, что сберег на склоне. Агвейн, вконец измученный, споткнулся о камень и растянулся.

Гвалчмай несся, оглядывая деревья в поисках кошеля. Тот висел на низкой ветке, на самом виду. Гвалчмай сорвал его, вытащил четыре клочка пергамента, пробежал глазами. Заткнул за пояс один листок, вернул кошелек на ветку и побрел обратно к Агвейну.

Тот уже мчался навстречу, к заветному кошелю. Прочитав три оставшихся подсказки, он взял одну и крикнул Гвалчмаю, еле переводя дух:

– Ах ты пес! Плутовать?

Испуганный Гвалчмай попятился.

– Правила этого не запрещают, Агвейн.

Мимо них промчались двое других бегунов. Агвейн плюхнулся в тень большого вяза, а Гвалчмай, широко улыбаясь, вручил пергамент подоспевшему Лейну. Тот прочитал, кивнул и присел на корточки рядом с Агвейном.

– Ты отлично бежал, родич.

– Спасибо. Вы прибегли к хитрости, но правила допускают это, как Гвалчмай сказал, и я не жалуюсь.

Лейн подал ему свой пергамент.

– Что это? Что ты делаешь?

– Правила правилами, но мне это не по нутру. Читай, и дальше мы пойдем наравне.

– Спасибо, родич, но нет. – Агвейн стиснул плечо своего приятеля. – Не будь я лучшим бегуном клана, я бы, признаться, сам учинил нечто похожее. Низинник, поди, придумал?

– Он.

– Хитрый, собака. Отдаю ему должное.

Лейн кивнул и вернулся к своим товарищам, удивленно наблюдавшим за ним.

– Отойдем-ка, чтобы другие не слышали, – сказал он и увел их подальше в лес.

Гаэлен, подавив гнев, пошел следом. Он видел, как Агвейн отказался прочитать ключ, и это привело его в замешательство.

Четверо остановились в глубокой лощине и заговорили шепотом, зная, что оставшиеся без подсказок четверки постараются их подслушать.

– Все понятно, – заявил Гвалчмай. – Наш ключ самый простой: «То, что Эарис потерял» – стало быть, мы ищем меч. Другие ключи говорят о том же: «Королевское горе», «Свет, что приносит тьму» и «Погибель Эски». Вопрос в том, где спрятан клад.

– Где-то поблизости от Атафосса, – сказал Гаэлен.

– Откуда ты знаешь? – удивился Лейн.

– А стих-то! «Зверя найди, что ревет не смолкая». Когда Касваллон вел меня к Атафоссу, я подумал, что это ревет какое-то страшное чудище, а потом гляжу – водопад.

– Может быть, ты и прав, – задумчиво протянул Лейн. – Ты как, Гвалч?

– Согласен.

– Ты, Леннокс?

Юный гигант только плечами пожал.

– Хорошо. Молодец, Гаэлен. Конец стиха подтверждает твою догадку: «Под шкурой его, серебром горя, лежит забытый клад короля». Сокровище спрятано под водой, только где? Атафосс велик.

– Должны быть другие ключи, – напомнил Гвалчмай. – Надо только найти их.

– Верно, – согласился Лейн. – Разобьем лагерь повыше, а затемно, еще до рассвета, улизнем и двинемся к водопаду.

К рассвету они успели уйти далеко. Лейн вел их по каменистым склонам, чтобы не оставить следов. К середине утра он решил, что даже самым искусным охотникам трудновато будет найти их теперь.

Гаэлена, ступавшего по желтому дроку и цветущим лугам, вновь посетила та странная радость, что впервые пришла к нему после усыновления. «Горы – мой дом, – думал он. – Родной дом».

Вот только пострадавший глаз последнее время стал сильно чесаться, особенно когда Гаэлен уставал.

– Что, больно? – спросил Гвалчмай, оборвав свист. Гаэлен помотал головой, и он опять засвистал щеглом. Гаэлен ему сразу понравился. Он сам не знал почему, да и знать не хотел – Гвалчмай во всем руководствовался чувством, а не разумом, и чувство редко обманывало его. Тот первый миг, когда он увидел Гаэлена, навсегда врезался ему в память – огненные волосы с белой прядкой и красный, точно вставленный в череп рубин, глаз.

Гвалчмай вдоволь наслушался издевательских речей Агвейна о «низиннике», но Гаэлен держался как горец, прямо и гордо.

– Постой, Лейн! – крикнул внезапно Гвалчмай, заметив недалеко от тропы чей-то след. Мальчики сгрудились в изумлении – таких отпечатков им еще видеть не доводилось. – Длиной с мою руку до локтя, – измерил Гвалчмай. – А пальцев-то шесть, глядите. – Мальчики прошли немного назад, но там след оборвался – почва вокруг, кроме того единственного пятнышка, где рос дрок, была каменистой.

– Как ты думаешь, кто это? – спросил Гаэлен, еще недостаточно изучивший местных животных.

– Я такое вижу впервые. А ты, Лейн?

– Все ясно, – ухмыльнулся их предводитель. – Охотники подшутили над нами. «Зверя найди»! След ведет к Валлону и показывает, что мы на верном пути.

– Ну конечно! – Конопатый Гвалчмай тоже расплылся в улыбке.

За час до наступления ночи Лейн нашел пригодную для костра ложбинку с огромным гранитным камнем. Издали огня совсем не было видно. Путешественники расстелили одеяла и поели овсяных лепешек, запив их водой.

Как только показались звезды, Леннокс захрапел, словно медведь в берлоге. Остальные сидели у костра и тихо беседовали.

– Кто такой Эарис? – спросил Гаэлен.

– Первый из королей, – ответил Лейн. – Когда-то, много веков назад, Фарлены жили в другой стране, за Вратами. Там случилась большая война, и их едва не перебили всех до единого. Эарис собрал остатки разбитого войска и повел их в последнее отчаянное сражение. Он одержал победу и убил вражеского военачальника Эску, но тот был лишь одним из его неприятелей. Друиды сказали королю, что он может спасти свой народ, проведя его через Врата в иной мир. Не знаю, как это в точности все было – на этот счет существует много легенд, – но Фарлены пришли сюда и назвали здешние горы Друином.

Во время перехода случилось странное. Как только король ступил за Валлонские Врата, навстречу зимнему холоду, меч выпал из его руки и улетел обратно. Тогда Эарис швырнул следом свою корону, сказав, что без меча он все равно не король. С тех пор все правители Фарленов, начиная с Эариса, выбираются советом старшин и называются лордами-ловчими.

– Ясно, – сказал Гаэлен. – Про королевское горе и погибель Эски я понял, но при чем здесь свет, приносящий тьму?

– Тот меч назывался Скалливар, что значит «Звездный свет на вершине горы», – пояснил Гвалчмай. – Но в битве он погружал врагов во мрак смерти.

– Так это его мы ищем? Скалливар?

– Нет, самый обыкновенный меч, – засмеялся Лейн. – Ключи просто добавляют поэзии нашим поискам.

– Сколько же всего я еще не знаю!

– Ничего, родич, научишься.

У Гаэлена стало тепло на душе, и тут ночь вдруг прорезал жуткий нечеловеческий вой.

– Что это? – спросил пробудившийся Леннокс.

– Кто его знает, – ответил Лейн. – Может, просто эхо волчьего воя.

– Если это волк, то с коня величиной, не иначе, – пролепетал Гвалчмай.

Они помолчали, вслушиваясь в ночь, но загадочный звук больше не повторился. Леннокс улегся и снова заснул.

– Это не волк был, Лейн, – тихо сказал Гвалчмай.

– Ну, не знаю. Может, кто из охотников решил напугать нас.

– Надеюсь, но не мешало бы нам до утра караулить по очереди.

4

Гаэлен проснулся от прикосновения Гвалчмая, и тревожные сны, осаждавшие его, тут же забылись.

– Не могу больше, глаза слипаются, – прошептал Гвалч. – Никого не видел, кроме лисицы.

– Холодно как, – зевая, пробормотал Гаэлен. Гвалчмай быстренько закутался в одеяло, положил голову на котомку и тут же уснул. Гаэлен поворошил палкой угасающий костер, подул на угли, добавил хвороста. Касваллон говорил, что на пламя смотреть нельзя – зрачки от этого сужаются, и в темноте ты ничего уже не увидишь.

Накинув на плечи одеяло, Гаэлен прислонился к гранитному валуну. Крик совы заставил его схватиться за нож. «Дурак, – обругал он себя. – Ты же никогда темноты не боялся. Спокойно. Это твои горы, они не причинят тебе зла».

Да, но здесь водятся волки, медведи, барсы и то, что так страшно воет…

Гаэлен, передернувшись, снова подкормил костер. Хворосту оставалось мало, а идти в темный лес за дровами совсем не хотелось.

Он смотрел, как догорает огонь, и тихо ругался. Он так надеялся, что костер дотянет до первых проблесков света, когда лес снова станет простыми деревьями, а не скопищем грозных теней. С ножом наголо Гаэлен дошел до поваленного вяза неподалеку, наломал с него веток. Совсем другое дело, когда костер ярко горит. Утешительно видеть мирно спящих друзей и слышать храп Леннокса.

Смешно, конечно – ведь спящие в случае чего ему не помогут, но Гаэлена успокаивало уже одно то, что они здесь, рядом.

Лейн, пробормотав что-то во сне, перевернулся на спину. С закрытыми глазами и полуоткрытым ртом его серьезное, честное лицо казалось совсем еще детским.

Леннокс по сравнению с ним просто громадина. Юный силач всюду широк – в плечах, в груди, в поясе. Год назад он разогнул подкову на Играх. К соревнованиям его не допустили по возрасту, но он посрамил нескольких взрослых участников, что очень повеселило Фарленов.

Хестенские юнцы после этого обозлились на Леннокса и решили подкараулить его по дороге домой. Было их с дюжину, и напали они в темноте, с дубинками и толстыми сучьями. Первый удар пришелся по крепкому, к счастью, черепу. Леннокс взревел и зашвырнул противника в куст. Когда туда же отправились еще двое, остальные пустились бежать.

Гаэлен верил в эту историю безоговорочно и жалел, что не видел славного боя сам.

Когда небо на востоке стало светлеть, он вылез из лощины и поглядел на горы. Кругом зачирикали птицы, и суеверные ночные страхи развеялись без следа. Снежные вершины на западе загорались, как угли костра, поля внизу наливались яркими красками.

Гаэлен, наполнив легкие горным воздухом, скатился по склону обратно. Из котомки Леннокса, вдвое больше всех остальных, он достал медный котелок, налил туда воды и насыпал сухого овса, который Мэг положила ему на дорогу.

Лейн, проснувшийся первым, спросил с усмешкой:

– Что чудовища, не приходили?

Гаэлен весело потряс головой.

Задержись он наверху еще пару минут, то увидел бы, как один из фарленских охотников в развевающемся плаще стремглав бежит к деревне Камбила.

Бадрейгу поручили оставлять заметы для тех ребят, которые пойдут на Валлон. Это дело пришлось ему по душе – он с удовольствием наблюдал, как оттачивают смекалку подрастающие горцы, среди которых были его родной сын Дрейг и приемный Гвалчмай.

Сегодня, однако, у него появилась другая забота. Он тоже, ночуя без огня у ручья, слышал вой, так встревоживший Гаэлена и его спутников. Мальчики утвердились в мысли, что это шутка взрослых охотников, но Бадрейг знал, что это не так. Других охотников, кроме него, в этой местности не было.

Умудренный двадцатилетним опытом, он дождался рассвета и лишь тогда пошел искать источник непонятного шума. С бесконечным терпением Бадрейг пробирался по лесу, держась против ветра. Когда ветер менялся, сворачивал и он.

В конце концов он наткнулся на останки Эрлика из Паллида. Он не понял, конечно, что это Эрлик, хотя не раз встречался с молодым Паллидом на Играх – да и кто бы мог опознать эту груду кровавых костей? Но на обрывке камзола сохранилась кайма, какую ткали в Паллиде, а в кустах нашлась часть ступни в башмаке.

Сначала Бадрейг подумал, что Паллида задрал медведь, но вокруг убитого осталось множество шестипалых следов, которых он никогда в жизни не видел. Побывали там также лисы и другие мелкие хищники, но они появились, когда большой зверь уже насытился и ушел.

Его следы были длиной с короткий меч, а ширина шага… Бадрейг, не особенно высокий, но и не самый маленький в клане, мог достать от следа до следа только прыжком. Выходит, этот зверь раза в полтора выше самого высокого из мужчин. И ходит на задних лапах, вон как глубоко пятки вдавлены. Бадрейг дошел до подножия склона, где зверь опустился на четвереньки и поскакал во всю прыть, оставив на глине глубокие рытвины. Бадрейг вдавил пальцы в землю, чтобы проверить, насколько неведомый убийца сильнее его, и лишь слегка поцарапал грунт.

Эта тварь крупнее медведя и намного проворнее. Может бегать на четырех ногах и ходить на двух, словно человек. Челюсти у нее громадные, что доказывают следы от зубов на стопе жертвы. Бадрейг решил, что дальше по следу идти не стоит.

Паллидский охотник держал в руках лук и стрелу приготовил, но выстрелить не успел. Собственные достоинства наряду с недостатками Бадрейг знал хорошо. С одним только ножом да посохом ему не одолеть это чудище. Его долг – сообщить обо всем Камбилу и вернуть мальчишек домой.

Мимо него, как он думал, не прошла ни одна из четверок, а встречных он собирался завернуть на обратном пути. К середине дня все фарленские деревни были оповещены об опасности, а к ночи в горы, разбившись на сто шестерок, вышли шестьсот охотников. Назавтра они согнали восвояси сорок восемь разочарованных, удивленных ребят.

Только четверки Лейна и Агвейна еще оставались в горах. К вечеру второго дня Камбил, совершив дневной переход, сидел у костра со своими советниками.

– Исчезли, и все тут, – говорил Леофас. – Лейн со своими разбил лагерь у вязовой рощи. Потом они двинулись на северо-восток, и там след теряется.

– Это они схитрили, – заметил Бадрейг. – Подумали, верно, что нашли ключ, и не захотели, чтоб другие за ними шли. Нам от этого, конечно, не легче – зато мы хотя бы знаем, что путь они держали не на Валлон.

– Не согласен, – сказал Касваллон.

– Чума на тебя! – разозлился Бадрейг. – Здесь я караулил – по-твоему, я не заметил бы восьмерых зеленых мальчишек?

– Я говорю лишь, что во всех других местах мы искали, но их не нашли.

– Вот ты-то, поди, и упустил след, – фыркнул Бадрейг.

– Полно вам, – остановил их лорд-ловчий. – Подумаем лучше, что делать дальше.

– Посмотреть на Валлоне, – настаивал Касваллон. – Две пропавшие четверки возглавляют самые смекалистые из наших ребят. Если кому по силам разгадать загадку-стихотворение, так это им. Агвейн уж наверняка разгадал – не так разве, Камбил?

Камбил, глядя в огонь, прикусил губу.

– Да, он парень сметливый.

– Еще: все ребята, бывшие на западе, говорят, что ни Агвейна, ни Лейна не видели. После первой ночевки те просто скрылись из виду. А все остальные на Валлон не пошли, потому что не догадались. Вывод, по-моему, напрашивается сам собой.

– А я, выходит, ничего не смыслю в охотничьем деле! – возмутился Бадрейг.

– Успокойся, родич, – проговорил Касваллон. – Эти две четверки делали все, чтобы запутать следы и уйти от соперников. Если ты и не заметил их, упрекнуть тебя не в чем.

– Я все-таки за то, чтобы искать их на западе.

– Ну так ступай на запад, а я пойду на Валлон.

Бадрейг выругался, но Камбил одернул его:

– Придержи-ка язык. Думаю, здесь Касваллон прав. На западе ищут другие, и мы ничего не потеряем, если свернем к Атафоссу. Жаль только, что друида нет с нами – кто знает, с каким порождением ада нам предстоит столкнуться.

– Друид здесь. – Талиесен, выйдя из леса, подсел к костру. – Чудовище пришло из-за Врат и направляется к Атафоссу следом за мальчиками. Не спорьте больше, Касваллон прав.

– Ты уверен, почтенный? – спросил Бадрейг.

– Как в том, что все люди смертны. Отправляйтесь прямо сейчас, ибо в воздухе пахнет бедой, и до того как вы их найдете, прольется новая кровь.

– Будь ты проклят со своими пророчествами! – Камбил вскочил на ноги. – Это ты призвал зверя своим колдовством?

– Не я, лорд-ловчий.

– Можешь ты нам сказать, кому суждено погибнуть? – в тревоге воскликнул Бадрейг.

– Нет. Не могу.

– Мой сын в четверке Агвейна.

– Я знаю. Ступайте, время не терпит.

Мужчины свернули одеяла, посматривая на друида, чей взгляд не поддавался разгадке. Талиесен с тяжелым сердцем наблюдал, как они уходят. Нити сплетались, наполняя его душу печалью. В некое из времен колдун Якута-хан послал демона убить молодую Сигурни. Демон этот затерялся в туманах времени, но теперь явился сюда, в Фарлен, и неотвратимо приближается к пожилой, израненной королеве. А между ним и его жертвой оказались фарленские юноши. Талиесен с тоской сознавал, что сам здесь бессилен. Много ночей просидел он в пещере со страждущей Сигурни, но так ничего и не рассказал ей, боясь спутать нити времени еще больше. А вот ее собственный горячечный бред придавил его душу мельничным жерновом.

Он жаждал спасти мальчиков – и не мог.

«Теперь все зависит от тебя, Гаэлен, – думал он. – От тебя и от Вечного Ястреба».

Четверо мужчин шли всю ночь, вздремнув лишь часок до рассвета, и на заре отправились дальше по холмам и долинам. В полдень к ним примкнули шесть охотников, идущих с востока. Посовещавшись наспех, они послали одного в деревню за лучниками. Остальные девять гуськом устремились к вершинам северо-восточного кряжа.

Они бежали без отдыха, закаленные годами суровой выучки. Даже Леофас, самый старший по возрасту, с распухшим больным коленом, не отставал от других.

Незадолго до заката Бадрейг заметил в стороне от тропы кусок недоеденной овсяной лепешки.

– Вчерашняя, – определил он, раскрошив ее в пальцах, и тщательно осмотрел все вокруг. Остальные, чтобы не загубить следы, ждали его, сидя на корточках. – Четверо, – доложил Бадрейг. – Один очень большой, не иначе как Леннокс. Ты был прав, Касваллон, они как-то умудрились меня обойти.

Когда солнце село, Касваллон отыскал лощину, выбранную Лейном для недавнего ночлега.

– Завтра будет легче. Пойдем прямо по их следам. – Камбил прислонился к валуну, вытянул длинные ноги и стал, кряхтя, разминать сведенные мышцы бедра.

Леофас рухнул наземь серый, с ввалившимися глазами. С великим трудом он снял котомку, завернулся в одеяло и тут же уснул.

Бадрейг с двумя охотниками отправился на разведку. Луна в третьей четверти светила ярко, и следы мальчиков были видны хорошо. Бадрейг поднялся по ним на северный склон лощины и застыл как вкопанный.

Поверх большого следа от ноги Леннокса отпечатался другой, вдвое больше. Выбранившись сквозь зубы, Бадрейг спустился обратно.

– Зверь преследует их, – сказал он Камбилу. – Надо идти.

– Неразумно это, – возразил лорд-ловчий. – В темноте мы можем упустить что-то важное. Или, хуже того, наткнемся прямо на зверя.

– Согласен, – поддержал Касваллон. – На сколько он от них отстает, Бадрейг?

– Трудно сказать. Несколько часов или меньше.

– Будь прокляты все друиды со своими Вратами! – взъярился Камбил.

Касваллон сидел, закрыв глаза, с одеялом на плечах, и молчал. Неужто жестокая судьба спасла Гаэлена лишь для того, чтобы обречь на такую страшную смерть? Все может быть. Жизнь человека основана на игре случая.

Лишь тайну Врат он никогда не мог разгадать.

Старики рассказывали, что незадолго до рождения Касваллона в горах появилось крылатое существо, убивавшее овец и даже телят. Тогдашний лорд-ловчий убил его самого, возгордился и пожелал стать королем впервые со времен Эариса. Но люди отказали ему в праве носить этот титул, и он, оскорбившись, с тридцатью своими последователями как-то сумел пройти через бурный Атафосс на остров Валлон. Там он заставил друидов повиноваться и увел своих людей за Врата.

Двадцать лет спустя он вернулся один, весь израненный. Талиесен требовал его смерти, но совет друидов решил иначе, и бывшего лорда-ловчего вернули в Фарлен. Он никому не рассказывал о своих приключениях – говорил лишь, что ему открылось нечто ужасное.

Многие думали, что он безумен, и насмехались над ним. Гордый некогда лорд удалился в пещеру и жил отшельником. Там и подружился с ним молодой Касваллон. Ему Оракул тоже ничего не рассказал о мире по ту сторону Врат, но о самих Вратах говорил часто.

«Проходя в них, ты испытываешь ни на что не похожее чувство. Забываешь на миг, кто ты есть, и тебя охватывает великий покой. Потом сквозь тебя струится поток всевозможных красок, и вот ты, прежний ты, оказываешься на той стороне». – «Но что же там, по ту сторону?» – «Этого я тебе сказать не могу».

Чудо, что Оракул вообще вернулся. Ходило много рассказов о людях, бесследно пропавших в горах, или о диковинных зверях и птицах, невесть откуда явившихся, но Оракул, насколько знал Касваллон, был единственным, кто побывал на той стороне и пришел назад. Единственным – если не считать Талиесена. На сколько вопросов Оракул мог бы ответить, сколько тайн разъяснить!

«Почему ты не хочешь сказать?» – приставал к нему Касваллон.

«Я обещал друидам, что не скажу».

Больше Касваллон не допытывался. Слово горца сковано из стали и льда.

«В свое время тебе все откроется, вот увидишь», – загадочно присовокупил Оракул.

Теперь, вспоминая тот разговор, Касваллон совсем не был уверен, что жаждет каких-то открытий. Он хотел одного: разыскать мальчиков и благополучно привести их домой.

Бадрейг развел костер, и все начали доставать из котомок еду. Один Леофас спал.

Камбил, откинув назад свои белокурые кудри, вытер лоб. Усталость, которая чувствовалась во всем его облике, мог породить только страх. Своего единственного сына он любил больше всего на свете. То, что за мальчиком гонится зверь из иного мира, наполняло Камбила ужасом – он не принимал мысли о возможной смерти Агвейна.

– Мы найдем их, – тихо произнес Касваллон.

– Да, но живыми ли? – Честное лицо лорда-ловчего искривилось, будто от боли. Он прикусил губу под золотистой бородой, чтобы сдержать слезы.

– Что ты думаешь о проделке с котомкой? – внезапно спросил Касваллон.

– О чем это ты?

– Гвалчмай на бегу скинул заплечный мешок и обогнал Агвейна.

– А, вон что. Хитро придумано, но Агвейн не сдался. Бежал до конца.

– Помни об этом, Камбил. Твой парень – боец и выживет вопреки всем напастям.

– Может, этот зверь с человеком старается не встречаться? – предположил Бадрейг. – Как все дикие твари, так ведь? Они боятся человека и держатся от него на расстоянии.

– Паллидского лазутчика он не больно-то сторонился, – заметил один охотник, плешивый и бородатый.

– Верно, Берик, – но этот Паллид, судя по следам, подкрадывался к нему, не знаю уж для чего. Известно, что у Паллидов нахальства хоть отбавляй, а мозгов что кот наплакал.

Все постепенно улеглись спать, только Камбил с Касваллоном остались сидеть у костра.

– Давно мы не сидели вот так рядком, родич, – прервал затянувшееся молчание Камбил.

– Что ж делать, если наши пути разошлись. Ты теперь большой человек.

– Ты мог бы занять мое место, если бы захотел.

– Нет.

– За тебя многие отдали бы голоса.

– И напрасно.

– Если с Агвейном что случится, я с дочкой уйду из Фарлена, – сказал, глядя на красные угли, Камбил.

– Не время сейчас толковать об этом. Поговорим завтра, как пойдем с мальчиками домой.

Камбил, ничего больше не сказав, развернул одеяло и лег.

Касваллон поднялся по склону в сосновый бор и стал вы–сматривать, не покажется ли на северо-востоке костер. Безнадежная, впрочем, затея – слишком хорошую школу прошли ребята.

В шестнадцати милях к северо-востоку четверо мальчишек спорили над зажаренным кроликом. Леннокс, сам стряпавший лакомое блюдо, отстаивал свою порцию, вдвое больше всех остальных.

– Я и тащу вдвое больше, – говорил он, – всю кухонную утварь. Да и попался он в мой силок.

Гвалчмай, принявшись под шумок за свою долю, вдруг дернул Гаэлена за плащ. Тот, почуяв неладное, тоже отведал мяса, выплюнул и заявил:

– Я думаю, Леннокс прав. Он больше нас всех и тащит самую тяжелую ношу. На, дружище, возьми и мой кусок тоже.

– Ну что ты, – засмущался Леннокс, жадно глядя на мясо.

– Бери, бери. Этот кролик такой маленький, он тебе и весь-то на один зуб. – Гаэлен перекинул свою крольчатину в миску Леннокса. Гвалчмай в это время шептал что-то на ухо Лейну.

– Извини, брат, – заулыбался тот. – Гаэлен меня устыдил. Возьми и мою порцию.

– И мою, – ввернул Гвалчмай.

– Вы настоящие друзья. – Леннокс приступил к ужину. Вскоре он изменился в лице, но под пристальными взорами остальных дожевал и проглотил все, что было во рту.