Текст книги "Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе"

Макмат, неожиданно для всех, баллотировался на пост прокурора округа Гарленд – должность, которая позволила бы ему держать игорное сообщество под прицелом.

Для начала своей кампании они выбрали городок Лонсдейл, потому что он находился достаточно далеко от Хот-Спрингса, чтобы его жители не жили в страхе перед Лео Маклафлином. Однако Лонсдейл был не настолько удален, чтобы Маклафлин не смог добраться до них. Пока Сид Макмат выступал, возле театра два офицера полиции Хот-Спрингса разбросали по всей парковке кровельные гвозди. После митинга Сид Макмат, К. Байрум Херст, Леонард Эллис и другие солдаты застряли в «Колони Хаусе» до тех пор, пока не поменяли все до последней спущенные шины.

Газеты нарекли эту кампанию «восстанием джи-ай». Лига Джи-Ай проводила предвыборные митинги в каждом избирательном округе и участке. Они агитировали днем и ночью, раздавая материалы и приветствуя избирателей у них дома и на улицах. В течение нескольких недель, предшествовавших праймериз[64]64
  Праймериз – сокращ. от «первичные выборы» (англ. primary election); процесс, с помощью которого избиратели могут указать свое предпочтение кандидату своей партии или кандидату в целом на предстоящих всеобщих выборах, местных выборах или довыборах. – Прим. пер.


[Закрыть], кандидатов Лиги пытались подкупить, побуждая выбыть из предвыборной гонки, или предлагали должности в команде Маклафлина. Как только стало ясно, что никто из них не согласится, взятки превратились в запугивания. К. Байрум Херст получал телефонные звонки с угрозами причинить вред его жене и малолетней дочери.

Активнее всех джи-ай поддерживали Эрл Рикс, полковник ВВС в отставке, и Раймонд Клинтон. Рикс и Клинтон позволили активистам Лиги использовать гараж их дилерского центра «Бьюик» в качестве штаба, и ко дню выборов помещение больше походило на арсенал, чем на региональное отделение политической партии. Джи-ай подготовились ко дню выборов, собрав ружья и боеприпасы. Ходили слухи, что на избирательных участках людей начнут запугивать, и поэтому солдаты предложили сопровождать людей на выборы. В день голосования они разъезжали по городу группами по четыре человека с оружием наперевес.

Как только в офис Маклафлина стали поступать отчеты со всего округа, он оценил свои шансы как весьма неплохие. У него была своя армия на улицах, правда, без огнестрельного оружия. У Джека Макджанкинса на руках имелось две тысячи квитанций об уплате избирательного налога, каждая из которых была прикреплена к двухдолларовой купюре. Владельцы салунов, продавцы винных магазинов, служащие бильярдных, букмекеры и игроки – у всех карманы были набиты квитанциями об уплате избирательного налога. Они находили кого-нибудь, жаждущего выпить или сделать ставку, вручали квитанцию и просили вернуться после голосования. Неважно, проголосовали ли они уже или имеют ли вообще право голоса. Никто на избирательном участке округа Гарленд вопросов не задавал. Так Лео Маклафлин оставался мэром в течение двадцати лет.

Маклафлин поднял трубку телефона, чтобы проверить подсчет голосов в соседнем Монтгомери, где располагались некоторые судебные округа. В Монтгомери он не контролировал подсчет, но ему нужно было знать, сколько у них там голосов, чтобы наверстать разницу, вбросив бюллетени в урны в округе Гарленд. Дозвониться он не смог, линия оказалась отключена. Весь день он пытался связаться со своими наблюдателями в Маунт-Иде, но ничего не получилось. В ночь перед праймериз кто-то решил отключить все телефонные линии, соединяющие Маунт-Иду и Хот-Спрингс.

Оружие пускать в ход не пришлось. Несмотря на накал страстей, сопровождавший всю кампанию, а может быть, как раз из-за того, что она получилась именно такой, явка оказалось низкой. В итоге джи-ай проиграли все праймериз, кроме одних. Сид Макмат, баллотировавшийся на должность прокурора, одержал верх над Кертисом Риджуэем в очень плотной борьбе – 3900 голосов против 3375. Лига не справилась с вбросом бюллетеней командой Маклафлина в округе Гарленд. Но поскольку Лео так и не смог выяснить, на сколько голосов отстал Риджуэй в округе Монтгомери, ему не удалось сфальсифицировать голоса, чтобы выиграть. Голосование в округе Монтгомери вывело Макмата в лидеры. Он победил на праймериз от демократов, что в Арканзасе равносильно победе на всеобщих выборах.

Судья Леджервуд стремился показать Макмату, что никаких обид нет. Он пригласил к себе домой его и всех членов Демократической партии. И судья Леджервуд, и Лео Маклафлин, и все остальные представители аппарата приветствовали Макмата улыбками и рукопожатиями. Судья Леджервуд прекрасно понимал, что Макмат может одной рукой запутать все дела, связанные с игорным бизнесом. А их схема работала, только если каждый из них сотрудничал, так что для Маклафлина имело смысл попытаться зарыть топор войны с Сидом Макматом. В ответ Макмат улыбался, пожимая руки каждому по очереди, тем самым не показывая, что он не готов работать вместе с ними. Маклафлин боялся Макмата, и Макмат это понял. И еще Макмат знал, а Маклафлин – нет, что «восстание джи-ай» не закончено. Сдаваться они не собирались.

До всеобщих выборов оставалось три месяца, и всем предстояло подать документы для участия в них в качестве независимых кандидатов в матче-реванше с системой. Только на сей раз у них имелся туз в рукаве. Они понимали, что не смогут победить, если Маклафлин продолжит выкупать блоки квитанций избирательного налога. Они придумали план, как прекратить вброс бюллетеней. В конце концов, они же юристы. И они сделают то, что юристы умеют делать лучше всего: подадут иск в суд.

Берди Фултон и Отис Ливингстон когда-то играли в футбол в средней школе Хот-Спрингса. Они были настоящими здоровяками, которых так просто не запугаешь. Они ходили по домам, собирая доказательства для судебного иска, спрашивая избирателей, платили ли они когда-нибудь избирательный налог или голосовали ли они на самом деле. Анкетирование прошло успешно. Один человек за другим выражали удивление, что их записали в протокол как проголосовавших. К тому моменту, когда они постучали в дверь дома № 119 по Джефферсон-стрит, Берди и Отис собрали портфель, полный показаний под присягой. Пока они ждали на крыльце, когда кто-нибудь откроет дверь, со стороны тротуара к ним подошли двое мужчин. Один из них держал пистолет. «Портфель!» – потребовали они.

Берди и Отис замерли от ужаса. Мужчины были без масок, и Берди с Отисом узнали одного из них. Его звали Эд Спирс, местный букмекер и член общенациональной сети профессиональных мошенников. Берди и Отис сделали то, что им велели, и протянули портфель. Им только оставалось беспомощно наблюдать, как Спирс уходит, унося с собой все материалы дела против аппарата Маклафлина.

Позже вечером Макмат и несколько его товарищей по избирательной кампании нанесли неожиданный визит в офис Маклафлина. Проигнорировав уговоры секретаря, они протиснулись в кабинет, чтобы предстать перед мэром.

– Хочешь пострелять, Лео? – спросил Макмат. – Что ж, у нас есть свои люди с недавним опытом в такого рода деятельности.

Маклафлин опешил. Никогда в жизни никто не разговаривал с ним таким тоном.

– Если подобное повторится, мы намерены покончить с этим. Но мы не станем тратить время на мелочь. Мы начнем с самого верха, – с этими словами солдаты вышли из кабинета так же быстро, как и вошли.

К моменту, когда они возвратились в штаб, портфель вернули, все показания свидетелей остались нетронутыми.

Джи-ай представили суду заявления вместе с доказательствами, подтверждающими широкомасштабную фальсификацию результатов голосования с использованием квитанций об уплате избирательного налога. Они продемонстрировали, что, согласно протоколам голосования, люди приходили на участки и голосовали в идеальном алфавитном порядке – верный признак мошенничества. Они также показали, что несколько квитанций об уплате избирательного налога подписаны одним и тем же человеком. Судья вынес решение в пользу джи-ай и вычеркнул из списков 1607 избирателей.

ОУНИ МЭДДЕН С УЖАСОМ НАБЛЮДАЛ за всем происходящим. Ситуация выходила из-под контроля Лео Маклафлина. Если Оуни и смог что-то распознать, так это лоховскую ставку. Он не стал терять время и связался с другой стороной. Оуни сменил команду.

Всеобщие выборы 1946 года проходили в холодный промозглый ноябрьский день. Однако ни ветер, ни дождь не помешали многим избирателям прийти на участки. В голосовании приняли участие 16 тысяч человек. Это стало рекордной явкой, более чем вдвое превышающей показатели последних всеобщих выборов. Губернатор направил в Хот-Спрингс двадцать сотрудников полиции штата, опасаясь инцидентов. После всего того, что было сказано и сделано, никто не пострадал, и джи-ай заняли все посты. Судья Леджервуд и мэр Маклафлин не значились в бюллетене в тот день, и оба они решили не переизбираться и в следующем году. Полковника Эрла Рикса с большим перевесом голосов избрали новым мэром Хот-Спрингса. Новым секретарем канцелярского суда округа Гарленд стал Леонард Эллис.

Надежды Дэйна и Буки на то, что избрание их друга в суд приблизит их к игорному бизнесу, развеялись довольно быстро. Выбранные джи-ай разошлись во мнениях о том, что делать с игорным бизнесом, и началась свара. Сид Макмат, их бесстрашный лидер, резко выступал против азартных игр. Как прокурор Макмат имел возможность выдвинуть обвинения и распорядиться о закрытии казино. Стало ясно, почему Макмат выбрал для себя именно эту должность, а не такую яркую, как мэр. Находясь на посту прокурора, Макмат мог проводить свои реформы. Он не только закрывал игорные заведения, но и мстил своим врагам. Он пытался выдвинуть обвинения против Лео Маклафлина и Верна Леджервуда и отправить их в тюрьму. Сторонники азартных игр, которые рассчитывали стать крупными боссами игорного бизнеса, теперь вынуждены были довольствоваться ролью простых госслужащих. Усилия Оуни Мэддена прорваться в игорное сообщество, сделав политический ход, бросив Маклафлина и поддержав джи-ай, оказались напрасными, а его щедрость – бесполезной. Хот-Спрингс, при всех его перспективах, превращался в настоящий бедлам, и Оуни понятия не имел, как исправить ситуацию.

Глава 12
Оуни
декабрь 1946

Они продавали мечты простофилям. А жажда мечты неутолима.

Примерно через месяц после выборов 1946 года в Хот-Спрингсе Мейер Лански разослал сообщение всем известным бандитам Америки, включая Оуни, что он хочет видеть их в Гаване. Около двадцати гангстеров были вызваны на встречу в отель «Насьональ»; руководство закрыло здание для публики, чтобы дать возможность Лански и его друганам-мафиози пообщаться без свидетелей. Лидеры организованной преступности из Нью-Йорка и Чикаго были представлены должным образом, притом что их численность выросла. За последнее десятилетие синдикат охватил весь Юг и Средний Запад. Люди прибыли из Огайо, Висконсина, Калифорнии, Флориды. В тот день все они собрались в Гаване, чтобы обсудить, что делать с пресечением деятельности игорных заведений.

В 40-е годы Хот-Спрингс являлся не единственным игорным городом, где приходилось считаться с политическими реформаторами и честными полицейскими. От побережья до побережья закрывались букмекерские конторы и игорные заведения, мафиози отправлялись восвояси, вынуждая криминальные элементы бороздить Америку в поисках новых мест, чтобы проворачивать свои темные азартные делишки. В 1941 году генеральный прокурор Калифорнии Эрл Уоррен приказал провести рейды по нескольким игорным судам в Тихом океане, где шла игра в кости и были организованы публичные дома для мафии Западного побережья. Не имея возможности заново открыть свои плавучие казино, их владельцы устремились в Лас-Вегас, чтобы попробовать свои силы, действуя легально. Они открыли несколько небольших казино в придорожных отелях вдоль пустынного 91-го хайвея. Спустя несколько месяцев после прибытия калифорнийских мафиози законодательное собрание штата Невада легализовало букмекерскую деятельность посредством проводной связи, став первым штатом в Америке, сделавшим это. Мейер Лански решил, что больше нельзя игнорировать Лас-Вегас. Он решил инвестировать.

Последние десять лет Лански управлял финансами большинства мафиозных группировок, входящих в синдикат, контролируя, куда они вкладывают свои средства. У него получалось сделать всех довольными полученными доходами. Значительную часть его активов составляли азартные игры, которые он и Счастливчик Лучано предпочитали наркотикам. «У нас есть столько всего, на чем можно срубить бабла, – говорил Лучано. – Зачем же портить все дурью, которая только навлечет на нас федералов?» А надо признать, что в Федеральном бюро по борьбе с наркотиками работали особо ретивые копы. Азартные же игры оказались прибыльным делом. Здесь мафия поднимала гораздо больше денег, чем когда-либо на контрабанде спиртного. К тому же и поставлять было нечего. Разве только некую вероятность, шансы, случайность. Они продавали мечты простофилям. А жажда мечты неутолима.

Лански до настоящего момента связывал свои надежды с будущим мафии именно там, в Гаване, на Кубе. Он хотел превратить остров в Монте-Карло, игорный рай, который обслуживал бы весь мир. Ситуация складывалась идеальная. Правительство Кубы, возглавляемое полковником Фульхенсио Батистой[65]65
  Фульхенсио Батиста (1901–1973) – политический лидер Кубы, президент Кубы (1940–1944 и 1954–1959), сенатор, организатор государственных переворотов; был свергнут в 1959 в ходе Кубинской революции. – Прим. пер.


[Закрыть], было насквозь продажным. Лански уже вложил в Батисту сотни тысяч долларов – один чемодан, полный денег, следовал за другим. Но американское правительство – то самое правительство, которое пыталось упрятать за решетку каждого из гангстеров на той встрече в Гаване, – также поддерживало кубинского деятеля. На Кубе мафиози могли бы управлять казино и при этом не только приветствовались бы кубинским правительством, но и пользовались бы благодарностью и поддержкой американского руководства.

Однако вскоре стало ясно, что большинство представителей американской криминальной элиты, включая Оуни Мэддена, не были заинтересованы в том, чтобы покинуть страну. Тем, кто настаивал на том, чтобы остаться, лучше действовать легально, считал Лански. Мафии удавалось достаточно хорошо и скрытно управлять миллиардной игорной империей, для чего требовалось постоянно участвовать в политических махинациях, но подобная практика ведения бизнеса себя исчерпала. То, что сотворили в Хот-Спрингсе молодые солдаты, невозможно было себе даже представить еще пять лет назад. То же самое происходило и в других местах. Молодые реформаторы делали ставку на то, что смогут сделать карьеру, отправив бандитов за решетку. И хотя Оуни и Фрэнк Костелло не являлись столь кровожадными, как некоторые из их современников, не стоило ждать особого к ним отношения. Газеты по-прежнему называли Оуни «Убийцей», хотя он уже несколько лет никого не убивал. Общественность в целом становилась лояльнее. Но петля затягивалась все туже. Невада, впрочем, давала шанс создать нечто похожее на то, что они имели в Гаване, – легальные операции.

После легализации букмекерской деятельности Лански командировал своего партнера и старинного друга Бена «Багси» Сигела в Лас-Вегас, чтобы попытаться установить мафиозную проводную связь как основной канал передачи информации для букмекеров Невады. Лански применял такой метод в Чикаго и Майами, чтобы сохранить контроль над всем игорным рэкетом. Проводная связь напрямую соединяла ипподромы по всей стране и букмекеров в любом городе. Телеграф приплачивал ипподромам за эксклюзивный доступ к результатам скачек. Когда ипподромы не хотели продавать информацию, телеграфная служба платила людям за то, что они сидели у телефонов-автоматов рядом с беговыми дорожками и сообщали результаты после окончания забега. Итоговая информация рассылались по телеграфным проводам благодаря сотрудничеству с компанией «Вестерн Юнион». Букмекеры платили большие деньги, иногда до четырех-пяти тысяч в неделю, за доступ к результатам.

Информация имела такую высокую цену, потому что букмекер, мгновенно получив результаты, в день мог сделать несколько ставок. Большинство же ставящих ждали выхода газеты на следующий день, чтобы узнать, выиграла ли их ставка. Благодаря проводу игроки имели возможность рассчитаться после завершения каждого забега и сразу же делать следующую ставку. А это означало значительное увеличение игорной активности. В большом городе еженедельно сотни букмекеров платили за мгновенные результаты. Это был хороший бизнес. Настолько выгодный, что, несмотря на сомнительную законность, крупнейшее телеграфное агентство в США было создано не гангстерами, а газетным магнатом Уолтером Анненбергом. Однако телеграф принадлежал ему недолго. В 1942 году один из ближайших друзей Оуни Мэддена, компаньон Капоне и чикагский гангстер по имени Мюррей «Горбатый» Хамфрис получил контроль над проводом, подстрелив на одной из чикагских улиц средь бела дня сотрудника, который управлял телеграфом у Анненберга. Пострадавший выжил после нападения, но, пока он спал, в больнице кто-то запихнул ему в рот горсть таблеток дихлорида ртути, чтобы довести начатое до конца.

Хот-Спрингс в еще большей степени, чем Лас-Вегас, являлся местом скачек и ставок. Нужен был всего лишь доступ к проводу, и именно поэтому маленький городок в Арканзасе привлек внимание Мейера Лански, независимо от текущей законодательной ситуации. Он и Хамфрис предложили Оуни то, что сделает его хозяином положения среди игроков Хот-Спрингса, – контроль над телеграфом.

КАЗИНО И ПУНКТЫ ПРИЕМА СТАВОК в Хот-Спрингсе всегда получали информацию о скачках от «Континентал» – чикагской службы, которую Горбатый Хамфрис взял под свой контроль через отделение связи в Новом Орлеане. Отделение контролировал Карлос Марчелло, который вместе с Фрэнком Костелло управлял игровыми автоматами и азартными играми по всему городу, став влиятельным криминальным авторитетом. Более тридцати лет телеграфная служба в Новом Орлеане работала честно, но при поддержке национального преступного синдиката и одного из своих помощников, кругленького итальянца с черными как смоль зализанными назад волосами и вытянутым лицом с маленькими глазками, по прозвищу «Папа Джо» Поретто, Марчелло захватил контроль над отделением. Еще до того, как Марчелло стал главарем, Папа Джо уже состоял в группировке и даже работал от имени синдиката, организовывая игорные операции в других южных городах, таких как Хьюстон, штат Техас.

После встречи в Гаване Хамфрис и Папа Джо приехали в Хот-Спрингс. Они поужинали в отеле «Арлингтон». Оуни поводил Папу Джо по городу, показал ему клубы, представил персоналу. Оуни оплатил счета Папы Джо за гостиницу и пригласил к себе домой, чтобы познакомить с Агнес. Вместе они придумали план. Отныне Оуни будет решать, кто получит провод. Если уж Оуни собрался управлять Хот-Спрингсом, то сейчас или никогда. Он сумел пробиться в «Саусерн клаб», купил долю в городских игровых автоматах и сделал правильную ставку, поддержав друзей Дэйна Харриса и его сослуживцев на выборах 1946 года. И хотя Макмат закрыл игорный бизнес, это казалось лишь временной неудачей. Макмат объявил, что баллотируется в губернаторы, и его соратники джи-ай разошлись во мнениях, оставить ли город закрытым или снова открыть его.

К. Байрум Херст побуждал фракцию джи-ай баллотироваться на выборах под эгидой новой группы, Прогрессивной ассоциации бизнесменов (ПАБ), которая поддерживала игорный бизнес. Они надеялись, что как губернатор Макмат будет иметь больше власти, но меньше возможностей использовать ее в Хот-Спрингсе. Дэйн даже вызвался добровольно полетать с Макматом по штату в рамках его предвыборной кампании. А учитывая послужной список Макмата как героя войны и покорителя режима Маклафлина, он никак не мог проиграть.

Глава 13
Хейзел
апрель 1947

Вокруг дикая природа, не с кем и словом перемолвиться, мальчишки носятся туда-сюда, поедая жуков, – все выглядело просто нелепым.

Однажды весенним днем Хейзел вместе с сыновьями расположилась на расшатанной трибуне возле лесопилки в Маунтин-Пайн, штат Арканзас, посмотреть, как Холлис играет в бейсбол. Он выступал за команду компании «Диркс Милл», где трудился последние несколько месяцев. Молодая семья Хиллов переехала в фабричный городок Маунтин-Пайн, который был гораздо меньше Хот-Спрингса. Но переезд стоил того, поскольку означал хорошую работу и жизнь без выпивки для Холлиса. Однако Маунтин-Пайн оказался жутко скучным по сравнению с Хот-Спрингсом. Бейсбольные матчи между командами различных заводов семьи Диркс, расположенных в западном Арканзасе и Оклахоме, стали единственным развлечением. Но мальчики любили смотреть, как играет их отец. И Хейзел испытывала облегчение от того, что все возвращается на круги своя.

В Маунтин-Пайне, расположенном в десяти милях от Хот-Спрингса, брат Холлиса Эдвард начал работать еще до окончания войны, а лесопильный завод запустился в 1928 году. Когда началась война, многие заводы по всей стране закрылись из-за нехватки рабочих. Семья Диркс перевезла производственные мощности большинства своих предприятиях в Маунтин-Пайн, погрузила на грузовики домики для рабочих и транспортировала их в округ Гарленд. Они основали город там, где почти ничего не было, превратив Маунтин-Пайн во второй по величине город в округе.

Эдвард подумал, что сможет устроить Холлиса на лесопилку, где было немало преимуществ. Прежде всего, каждый, кто там работал, мог жить в одном из домиков всего за три доллара в месяц – лучшая цена за аренду, которую в Хот-Спрингсе и не найти. Рабочие завода могли покупать продукты в кредит в счет будущей зарплаты в магазине «Биг Стор» в Маунтин-Пайне, также принадлежавшем компании. Деньги были небольшие, по сравнению с тем, что Холлис зарабатывал в компании «Кукс Айс-Крим», но в данный момент у него не было выбора. И что осложняло ситуацию – у них с Хейзел появился третий ребенок.

Мой будущий отец, Джеймс Аллен, родился в августе 1946 года. Гарольда Хейзел начала звать Ларри, а малыша Джеймса – Джимми. Ей так нравилось – настоящие мальчишеские имена. Она выросла с отцом и братьями на ипподроме, и даже сейчас, став взрослой, предпочитала мужскую компанию женской. Она решила, что ей предначертано стать матерью сыновей, но только если они действительно хорошие мальчики.

К моменту, когда они переехали в Маунтин-Пайн, Ларри исполнилось четыре года, а Холлису-младшему – восемь. Они могли бы остаться в Хот-Спрингсе, но аренда дома компании оказалась слишком выгодной сделкой, чтобы упустить ее. Жизнь в Маунтин-Пайне совершенно не походила на жизнь в Хот-Спрингсе. Городок оказался самой настоящей деревней. Ванну они принимали в корыте на заднем дворе; вместо туалета у них была уборная, а вместо бумаги – кукурузные початки. Ларри и Холлис-младший нюхали табак, который они находили в банках, выброшенных дальнобойщиками на дорогу. Они научились ловить рыбу, разводить костры, ловить кузнечиков, которых жарили на огне и ели.

Хейзел ненавидела жизнь в Маунтин-Пайне, но это было практично, и выбирать не приходилось. Она пыталась терпеливо относиться к этой их новой жизни. Но сидеть целыми днями в старом разваливающемся доме… Вокруг дикая природа, не с кем и словом перемолвиться, мальчишки носятся туда-сюда, поедая жуков, – все выглядело просто нелепым. Ее вечерние платья висели на вешалке, словно насмехаясь над ней. Не о такой жизни мечтала Хейзел, когда решила остаться в Хот-Спрингсе и выйти замуж за Холлиса Хилла.

Хейзел прикладывала много усилий, чтоб Холлис оставался трезвым. Она попросила его начальника, продавцов в магазине, парней, с которыми он играл в карты, бармена в маленькой таверне: никто не должен давать Холлису выпить ни единого глотка. И можно не сомневаться, так оно и было. С возрастом у Хейзел появилась жесткость, и она могла становиться очень злой и агрессивной, когда хотела. Но, несмотря на все ее усилия, Холлис находил способы достать спиртное.

С момента открытия лесопилки в Маунтин-Пайне появилось несколько чернокожих жителей – первых в истории города. Компания нанимала чернокожих рабочих, которые привозили свои семьи, чтобы жить в заводских домах на окраине города, как Холлис и Хейзел. Некоторых из них набрали специально – играть за бейсбольную команду компании. Эти игроки либо не знали об указании Хейзел, либо им было все равно. Холлис ночь за ночью стал напиваться на черной стороне города.

Когда всем стало известно, что Холлис – алкоголик, он уже и не пытался это скрывать. Он пьянствовал в открытую, не боясь, что кто-то увидит. Он мог пить ночи напролет и весь день. Он мог прийти домой, напившись до поросячьего визга, и, если Хейзел пыталась выразить недовольство, мог всыпать ей по первое число. Он с ненавистью орал на нее. Если Хейзел кричала в ответ, он тяжело дышал, словно пытался выплеснуть из себя что-то ужасное. Он мог сжать кулак, грозить ей, показывая, чем все может закончиться, если это самое ужасное вырвется наружу. Он продолжал так себя вести, не беспокоясь о последствиях, потому что все уже понимали: Холлис – конченый человек. Возможно, его начальству на лесопилке потребовалось больше времени, чем остальным, чтобы догадаться об этом, но в итоге поняли и они. Через год после переезда они уволили Холлиса и вместе с семьей выдворили его из глуши Маунтин-Пайна обратно в Хот-Спрингс. Возвращение избавило Хейзел от жизни, которую она презирала, но цена оказалась высока. Хиллы снова остались без источника дохода, снова попали в зависимость от семьи Холлиса, и чувство стыда у Хейзел усугублялось с каждой выпитой мужем бутылкой.