Текст книги "Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе"

Глава 14
Дэйн
ноябрь 1949

Дэйн не переставал удивляться, когда через несколько дней после игры с некоторыми из менее авторитетных друзей Оуни он слышал о том, сколько людей они убили или сколько лет провели за решеткой.

Дэйну Харрису нравился звук хорошего удара. Он мог определить, правильно ли ты бьешь, по звуку удара клюшкой по мячу. Да, Дэйн прекрасно играл в гольф, игру богачей. Однако он происходил отнюдь не из богатой семьи. Его семья охотилась на уток и оленей. Они ловили рыбу с мостков. Зато благодаря своим мощным ударам Дэйн считался равным любому на поле для гольфа, даже если сам пока не был богат. Он отлично вписался в компанию состоятельных и влиятельных людей, которые во время игры строили грандиозные планы и замышляли захватить власть.

Гольф открыл перед Дэйном двери в другой мир. Именно на поле для гольфа он познакомился с Оуни Мэдденом, и именно на том же поле в 1947 году Дэйн встретил Фрэнка Нимейера, семья которого владела компанией «Нимейер Ламбер Компани». Раз-другой Нимейер и Дэйн сыграли в паре в нескольких турнирах в загородном клубе, и так, на поле для гольфа, между ними завязалась дружба и деловое партнерство.

Дом Фрэнка Нимейера занимал большой участок земли на дороге, соединявшей Хот-Спрингс с Малверном, штат Арканзас. Маршрут оживленный, но инфраструктура неразвитая. Нимейер предложил Дэйну заняться развитием участка, построить типовые коттеджи и попытаться их продать. Он даже предложил внести часть денег, если Дэйн выступит в качестве генерального подрядчика.

Когда казино закрыли после победы джи-ай на выборах, план Дэйна по получению скромной доли в игорном бизнесе провалился. Правда, у него оставался «Блэк кэт», которым он управлял вместе со своей матерью Хэтти с тех пор, как четыре года назад его папаша снова свалил из города. Дэйн почти ничего не знал о строительстве, но хорошо разбирался в бухгалтерии и управлении финансами. Он знал, что может подойти к делу как бизнесмен – нанять подрядчиков и убедиться, что они сделают работу дешево и быстро. Он управлял строительством четырех домов на участке Нимейера, и первый из них они с Марселлой купили для себя. Остальные три он продал с прибылью, которую разделил с Фрэнком Нимейером.

Дэйн приумножил свой успех в строительстве домов на участке Нимейера, начав строительство еще одного объекта недвижимости ниже по дороге. Он построил совершенно новый жилой район, дал ему имя Индиандейл, использовав в качестве логотипа голову индейского вождя, и назвал улицы в честь различных индейских племен – тонкий намек на отца Дэйна, который по-прежнему занимал важное место в его жизни, несмотря на частые отлучки. Как тогда, в тринадцать лет, Дэйн продолжал брать на себя ответственность за многое вместо отца, в том числе за свою мать Хэтти. Деньги, полученные от сделок с недвижимостью, Дэйн использовал для расширения отцовского бизнеса и открытия второго магазина спиртных напитков.

Хотя Дэйн предпочитал заниматься недвижимостью, а не алкоголем, факт оставался фактом: магазины по продаже спиртного давали Дэйну определенную власть в Хот-Спрингсе. И хотя азартные игры снова оказались под запретом, алкоголь по-прежнему оставался крупным бизнесом на курорте. Винные магазины Дэйна продолжали поставлять алкоголь в бары и рестораны, которые нелегально разливали крепкие спиртные напитки. И эти два магазина поддерживали его деловые отношения с могущественным магнатом Гарри Гастингсом, партнерство с которым открыло для Дэйна больше дверей, чем его игра в гольф, осознавал он это или нет.

В 1949 году законодательное собрание Арканзаса приняло закон, позволяющий арканзасским компаниям экспортировать спиртное в Оклахому и Миссисипи, два соседних штата, которые после отмены сухого закона оставались единственными «сухими» штатами в Америке. До вступления этого закона в силу Дэйну приходилось переправлять спиртное Гастингсу через границу контрабандой. Налоговый комиссар штата Арканзас Дэн Морли добивался принятия нового закона, поскольку знал, что в Оклахому переправляется до миллиона ящиков виски и еще миллион – в Миссисипи, и что поставщики спиртного из Луизианы и Техаса перевозят выпивку по арканзасским дорогам. Штат решил выдать лицензию трем конторам на перевозку виски в «сухие» штаты. Одной из них была компания «Харрис Экспорт», принадлежавшая Дэйну и Марселле Харрис при финансовой и политической поддержке Гарри Гастингса. Дэйн не собирался повторять ошибку своего отца, который не стал сотрудничать с Гастингсом, когда ему представилась такая возможность.

ГАРРИ ГАСТИНГС ОКАЗАЛСЯ НЕ ЕДИНСТВЕННЫМ ДРУГОМ Дэйна в высших сферах. Харрис сблизился с Оуни Мэдденом. Часто их видели вместе на поле для гольфа, и время от времени – в сопровождении знаменитых гостей, которых Оуни развлекал в выходные. Кинозвезда Джордж Рафт, один из давних друзей Оуни, часто заезжал в гости. Навещал его и Уоллес Бири[66]66
  Уоллес Бири – американский актер (1885–1949), обладатель премии «Оскар», снялся примерно в 250 фильмах. – Прим. пер.


[Закрыть], прилетавший в Хот-Спрингс на собственном самолете. Здесь бывали и такие знаменитые чемпионы мира среди профессионалов по боксу, как Джин Танни и Рокки Марчиано. Но в основном Оуни принимал у себя гангстеров. Дэйн не переставал удивляться, когда через несколько дней после игры с не слишком достойными друзьями Оуни он слышал о том, сколько людей они убили или сколько лет провели за решеткой. Для Дэйна они ничем не отличались от тех, кого он встречал на поле для гольфа.

Чем больше Дэйн узнавал о знакомых Оуни, тем больше он нервничал по поводу контактов с ними. Все эти люди так или иначе были связаны с игорным бизнесом, что являлось темой для обсуждения на поле для гольфа. Дэйн и Оуни всегда играли на деньги, и Дэйн в основном выигрывал. Однажды они играли пара на пару с друзьями Оуни, и Дэйн догадался, что это гангстеры. По всей видимости, осознание данного факта настолько выбило Дэйна из колеи, что он играл ужасно и, по итогам дня, задолжал им гораздо больше, чем мог позволить себе заплатить. Те сказали Дэйну не беспокоиться, прийти на следующий день, они заново сыграют и дадут ему шанс отыграться.

В тот вечер Дэйн вернулся домой, когда Марселла уже спала. Он сел на край кровати, глядя сквозь темноту комнаты, переживая, что заснуть означает проснуться в долгу перед убийцами. Марселла пошевелилась.

– Что случилось? – она потянулась и коснулась его спины.

– Я проиграл.

– Ничего страшного. Отыграешься.

Марселла бывала в подобной ситуации. Она сама прекрасно играла в гольф и знала, что Дэйн может потягаться с кем угодно. И еще она знала, что благодаря его ставкам их счета чаще оплачивались, чем наоборот.

– А если я завтра проиграю еще больше? Я не смогу расплатиться.

– Все, что ты можешь сделать, – выйти и показать свою лучшую игру. Если проиграешь, мы заплатим. Просто играй как ты умеешь.

Такова игра. И такова жизнь. Дэйн не тот человек, который станет избегать риска. И в те ночные несколько минут слабости Дэйн понимал, что Марселла просто напомнила ему об этом.

На следующее утро Дэйн явился в клуб рано, весь в нетерпении. Он отыграл все свои деньги, да еще и выиграл немного. Дэйн, должно быть, впечатлил Оуни Мэддена силой своего характера. Как и Фрэнк Нимейер до него, Оуни решил сделать своему партнеру по гольфу предложение, изменившее его жизнь.

CИД МАКМАТ ДОБИЛСЯ ЦЕЛИ своей предвыборной кампании, став губернатором. Хотя большую часть постов заняли кандидаты, связанные с Прогрессивной ассоциацией бизнесменов (ПАБ), некоторые позиции достались союзникам Макмата по борьбе с азартными играми в Лиге Джи-Ай. Хот-Спрингс останется закрытым еще как минимум два года. ПАБ провела собрание с участием 250 человек в придорожном ресторане «Филлипс» на Парк-авеню. По итогам встречи в Ивовой комнате (названной так потому, что по ее центру росла огромная ива) К. Байрум Херст и другие защитники игорного бизнеса сформулировали программу действий, которые, как они надеялись, вернут их к власти.

ПАБ приняла резолюцию против возобновления открытых азартных игр, за исключением «некоторого количества заведений высокого класса, работающих под строгим контролем», предполагая, что руководители ПАБ будут решать, кто может работать, а кто – нет. Оуни не нужно было переживать по поводу новых ограничений, ведь теперь он контролировал всемогущий провод. Если крупные казино вновь не откроются, в Хот-Спрингсе всегда останется бодрый букмекерский бизнес. А если ПАБ все же удастся запустить казино, влияния у Оуни только прибавится – каждое заведение захочет заполучить телеграф.

У Дэйна также появились рычаги влияния. Он мог отказаться поставлять алкоголь в любой клубе или бар, если на то не имелось разрешения ПАБ. Оуни приблизил Дэйна к влиятельным организаторам игорного бизнеса, предложив ему и его друзьям возможность управлять всеми букмекерскими операциями во вновь открывшихся клубах. Оуни обеспечивал телеграфную связь из Нового Орлеана, а Дэйн и его друзья отчисляли Оуни проценты от своих доходов и от арендной платы в клубах, где они работали. Более того, ПАБ подумывала выдвинуть друга Дэйна Леонарда Эллиса своим кандидатом на пост шерифа. Если Эллис победит, Дэйну и его друзьям позволят купить один из игорных домов. Так на поле для гольфа загородного клуба Хот-Спрингса была заключена еще одна сделка, и перед Дэйном замаячила весьма реальная перспектива.

Глава 15
Хейзел
декабрь 1949

Она спасет их души, подав на развод.

Для Хейзел и детей наступили тяжелые времена, после того как Холлис потерял свою работу на лесопилке. Вернувшись в Хот-Спрингс, чтобы как-то свести концы с концами, Хейзел устроилась официанткой в придорожное кафе «Клэйс Драйв-Ин» – подавать еду клиентам прямо в машину. Ее первая работа за тринадцать лет. Холлис перебивался случайными заработками, но большую часть времени пил.

Хиллы не находили себе места от переживаний из-за состояния Холлиса. Они были гордыми, сильными людьми, которые верили в тяжелый труд и силу духа. «Парень опять принялся за старое», – сокрушалась Бесси Мэй. Старшие Хиллы делали все возможное, чтобы помочь Хейзел. Они забирали мальчиков из школы, когда Хейзел уходила на работу, а Холлиса невозможно было найти. Они отдавали Хейзел подержанные игрушки и одежду для детей. Иногда они даже брали невестку и внуков с собой в церковь.

– Видишь, из Евангелия от Матфея, глава шестнадцатая: после того, как Иисус отпустил своих учеников, и они возвратились, и там они встретили Его, и Он спросил: «Что говорят люди, за кого почитают Меня?» Вот так, друг, написано в твоей Библии…

Миллард Шилдс, высокий и худой священник лет сорока, проповедовал в старом стиле Церкви Пятидесятницы, то есть не стоя за кафедрой. Он расхаживал туда-сюда по всему периметру церкви, вверх и вниз по проходам, рукава закатаны, ворот рубашки расстегнут – мокрая от пота? она прилипла к спине. Он казался очень бодрым, весь преисполненный Духа Святого.

– Одни почитали его за Иоанна Крестителя, а иные почитали за Иеремию. Я пытаюсь донести до вашего сознания, что ваши мысли – это не более чем холмик хлопка, в котором сидит долгоносик. Ваши мысли не помогут вам справиться с жизнью.

Брат Шилдс проповедовал в пятидесятнической церкви «Эммануил». Построить эту церквушку помог Ричард Хилл еще тогда, когда дорога Альберт Пайк и дорогой-то не была. Первое время на Альберт Пайк стояли в основном небольшие дома, построенные вручную на длинных плоских участках земли, и здесь почти не было магазинов и предприятий. Но к началу 1949 года между мебельным магазином и кафетерием втиснули пятидесятническую церковь «Эммануил». Развитие Хот-Спрингса можно было заметить по тому, насколько оживленным становился город далеко за пределами суеты и шума его центральной части.

В самом начале деятельности церкви, когда брат Шилдс начал проповедовать немногочисленным пятидесятникам, Альберт Пайк казалась вполне тихой, но в Хот-Спрингсе хватало грешников, за которых следовало молиться и которых требовалось спасать. Джози Хилл, сестра Холлиса, старалась спасти всех. Во время диких проповедей брата Шилдса она чувствовала себя как рыба в воде. Она являлась самой истовой пятидесятницей в семье, никогда не пропускала ни одного воскресенья и тащила с собой в церковь каждого, кто соглашался с ней пойти.

Хейзел терпеть не могла ходить в церковь с Хиллами, но, если честно, не все Хиллы туда особо и стремились. Ресси даже не была пятидесятницей. Она вышла замуж за назорея[67]67
  Назорей – в иудаизме человек, принявший на себя обет, то есть определенные ограничения на какой-либо оговоренной срок по законам Торы. – Прим. пер.


[Закрыть] и ходила в церковь вместе с ним. Холлис даже на пороге не появлялся еще до того, как начал пить, и не собирался это делать сейчас. Обычно по воскресеньям Джози удавалось уговорить Хейзел привести мальчиков, потому что в конце службы подавали печенье с маслом, ветчину, овощи и фасоль. Но печенье и ветчину Хейзел и ее сыновья должны были заслужить. Проповеди брата Шилдса превращались в марафон, иногда они длились часами. А служба – такое стоило увидеть! Прихожане размахивали руками, подпрыгивали в проходах и бормотали что-то непонятное. Хейзел называла Джози «сбрендившей пятидесятницей», но все же не позволяла мальчикам ерзать и хихикать, пока все не заканчивалось. Зато потом они пировали по полной.

– Вы можете думать, что раз на вас снизошел Святой Дух, вы говорили на «иных языках», то крещение водой не обязательно. Что заставляет вас так думать? Ведь в Библии, в Евангелии от Иоанна (части 3, 5 и 6), сказано, что человек родится от воды и духа. Почему вы думаете, что можно обойтись без воды? Разве вода не основополагающая? Когда Иисус отправился с миссией, он повел апостолов к этому озеру и крестил их.

– О да, теперь, священник, давай расскажи нам, как!

Хейзел не была крещеной. Ее мальчики тоже не были крещены. Им исполнилось три, шесть и десять лет. Они не знали, кто такой Иисус. Для них церковь была просто местом, где можно вкусно поесть. Однажды, когда Бесси Мэй повела мальчиков на Музыкальную гору посмотреть, как брат Шилдс совершает обряд крещения в озере, мальчики сказали, что так нечестно: почему они не могут тоже искупаться? Их невежество вполне устраивало Хейзел. Всякий раз, когда брат Шилдс обращался к алтарю и призывал грешников выйти вперед и возродиться, Хейзел держалась за своих сыновей, прижавшись спиной к скамье.

– Послушай, друг мой, в огненное озеро попадут много тех проповедников, которые лгали и проповедовали людям попасть на небеса после смерти. Вы не можете проповедовать человеку попасть в Царствие Небесное после его смерти. Какой путь он прошел здесь, так же он и взойдет в день воскресения…

ПАРУ МЕСЯЦЕВ НАЗАД Холлис явился домой пьяным среди дня. Хейзел сидела с Ларри, пропустившим школу из-за болезни. Холлис ворвался домой с криком. Он кричал, что ей лучше никогда его не бросать, что она его женщина, что ей лучше ни с кем не встречаться в том кафе, где она работает, и что она считает себя лучше его только потому, что у нее есть работа. Крики вскоре переросли в насилие. Холлис набросился на Хейзел. Не как в прошлые разы, когда он бил ее, – теперь это было настоящее бешенство. Она защищалась, как могла, но бесполезно. Она повалилась на пол, свернулась клубком и приготовилась принять удар.

– Прекрати, папа! – взмолился Ларри.

Но Холлис продолжал. Ларри бросился на Холлиса, пытаясь удержать его, но он был словно мошка на быке. Ларри выскочил из дома и побежал так быстро, как только могли бежать его маленькие шестилетние ножки – с гриппом и все такое, – пока не добрался до школы. Ларри забежал внутрь, нашел класс Холлиса-младшего и ворвался туда прямо посреди урока.

– Пошли быстрее, он обижает маму!

Холлис-младший вскочил и помчался с Ларри домой, где отец продолжал избивать Хейзел, скорчившуюся на полу. Хотя Холлису-младшему исполнилось всего десять лет, он выглядел достаточно большим, чтобы привлечь внимание отца. Он встал между родителями и, обхватив отца руками, изо всех сил оттаскивал его от матери. Холлис снова поднял руку, чтобы ударить, но, моргнув, увидел перед собой своего старшего сына, который смотрел на него дикими глазами и выкрикивал что-то невразумительное.

Холлис уставился на своих плачущих сыновей и лежащую на полу жену, словно подводя итог всему, что он натворил. Он резко развернулся, прежде чем смог сделать что-то еще. Позже вечером, придя в себя, он ничего не сказал о произошедшем. Хейзел подала ему тарелку с яичницей.

– Я могу сказать вам, как. Во имя Отца. А имя Отца – Иисус. Потому что Иисус сказал на иврите, а еврей, пишущий на иврите, сказал в главе 1 и стихе 4, что он унаследовал имя. Унаследованное имя пришло от отца. А имя отца должно быть таким же, как и мое имя. Если мое имя не совпадает с именем отца, значит, что-то не так, мой друг. Потому что ты наследуешь имя своего отца.

Хейзел не станет крестить своих детей. Ни сейчас, ни потом, никогда. Она спасет их души, подав на развод.

Часть III
Cвятой дух
1950–1959

Глава 16
Дэйн
декабрь 1950

Ну конечно, никто никогда не сбросит атомную бомбу на Хот-Спрингс.

Дэйн и Марселла Харрис стояли перед алтарем в Первой Методистской церкви на Центральной авеню, с умилением глядя на свою малышку в руках преподобного Фреда Харрисона.

– Будете ли вы воспитывать этого ребенка согласно заповедям Христовым и Его Святой церкви, чтобы своим учением и примером направить его к принятию Божьей благодати, открытому исповеданию своей веры и ведению праведной жизни?

Преподобный Харрис окропил лоб ребенка водой. Марсии Харрис едва исполнился год. С ее появлением на свет у Дэйна внутри что-то щелкнуло. Cтать отцом для него означало, что отныне на карту поставлено еще больше. Его стремление к успеху было продиктовано желанием обеспечить свою семью, своих трех женщин: мать Хэтти, жену Марселлу и дочь Марсию. Хэтти по-прежнему активно – возможно, слишком активно – присутствовала в их жизни. По крайней мере, так считала его жена. Рождение ребенка также что-то изменило в Марселле, которая как никогда раньше чувствовала особенную близость со своим молодым мужем. До рождения Марсии они были не просто мужем и женой – партнерами во всем, включая бизнес. Они даже в гольф играли вместе, и Марселла настолько отточила свое мастерство, что они с Дэйном считались самыми опасными соперниками среди других пар. Авторитет Марселлы среди женщин, играющих в гольф в Хот-Спрингсе, соперничал с репутацией ее мужа, и они оба использовали поле для гольфа для общения и повышения своего статуса среди богатой верхушки общества. Теперь, когда они стали родителями, их отношения еще сильнее испытывались на прочность, что Марселла только приветствовала. Ее авторитет в собственном доме поднимется – Марселла часто не ладила с матерью Дэйна, которая была с сыном очень близка, яростно защищала его и ревновала.

Важно, что пара сохраняла близкие отношения, потому что в Хот-Спрингсе все слишком стремительно менялось, и Дэйн оказался в эпицентре этих перемен. Его затянуло в политику, он занялся игорным бизнесом. С каждым новым серьезным поворотом в жизни рос и его социальный статус. Марселла чувствовала, что он все больше отдаляется от нее и все меньше полагается на ее мудрость. Однако Марсия вернула к ней Дэйна. Они стали родителями – партнерство, которому никто и ничто не посмеет угрожать.

У ДЭЙНА ИМЕЛСЯ ЕЩЕ ОДИН ЕДИНОМЫШЛЕННИК и партнер, его старый друг Буки Эбел, он же его сообщник по захвату букмекерского рынка в Хот-Спрингсе. Они оба зарекомендовали себя умелыми букмекерами. Буки занимался коэффициентами и вероятностями, а Дэйн – политикой и бизнесом. Теперь они арендовали помещение в клубе «Огайо» и в магазине табачных изделий «Уайт фронт», служившее не только пунктом приема ставок, но и местом сборищ политической и криминальной элиты города. Дэйн и Буки стали достаточно значимыми персонами в игорном сообществе. Поэтому, когда Оуни организовал поездку на Кубу для владельцев игорных заведений и политических лидеров, он предложил Дэйну и Буки поехать с ними.

Хот-Спрингс, штат Арканзас, и Гавана, Куба – два разных мира, как географически, так и культурно, но при этом общего у них было предостаточно. В свое время азартные игры на Кубе находились под запретом, и весь остров заполонили нелегальные казино. Игорные заведения управлялись преступниками и просто кишели мошенниками и жуликами всех мастей: карнавальщики и цыгане съезжались на Кубу со всего мира, чтобы поживиться за счет лохов-туристов и распущенных сотрудников правоохранительных органов. Местные жители сдавали в аренду помещения в казино иностранцам, часто из Америки, которые проводили игры, – на самом деле, настоящее жульничество. Ситуация стала настолько запущенной, что правительство вынуждено было признать ее политически опасной, поскольку туристы возвращались в свои страны и рассказывали, как их обманули в сомнительных гаванских казино. Президент Батиста изгнал из страны самых отъявленных мошенников, даже заставил солдат арестовывать их прямо в игорных залах. Но, по аналогии с Прогрессивной ассоциацией бизнесменов в Хот-Спрингсе, Батисте также нужна была организационная помощь в восстановлении репутации Кубы. Он попросил Мейера Лански помочь ему привести в порядок кубинский игорный бизнес и включил Лански в свою платежную ведомость в качестве консультанта правительства. Лански рекомендовал Батисте то же самое, что Оуни и ПАБ пытались сделать в Хот-Спрингсе: ограничить количество казино, выдавая лицензии, и придерживаться высоких этических стандартов в отношении мошенничества и фальсификации ставок. За свои услуги Лански получал гораздо больше, чем составляла зарплата члена правительства. Он следил за тем, чтобы каждую ночь мешки с деньгами из каждого игорного клуба в Гаване доставлялись на самолете в Майами, где он распределял деньги между своими партнерами, решившими инвестировать вместе с ним в райский остров. Какая-то часть денег шла Санто Траффиканте в Тампу. Часть – Карлосу Марчелло в Новый Орлеан. Некоторая сумма – Фрэнку Костелло в Нью-Йорк. Кое-что отправлялось Оуни Мэддену в Арканзас. Кубинское правительство это никак не заботило. Лански мог действовать по своему усмотрению. Он стал больше чем просто консультантом – именно он рулил всем игорным бизнесом на острове.

Делегация из Хот-Спрингса отправилась на Кубу понаблюдать, как Лански ведет дела. Он привлек дилеров из Соединенных Штатов – людей, имевших опыт организации игр в заведениях синдиката в Нью-Йорке, Сисеро, Палм-Спрингсе и Далласе, – чтобы обучить кубинцев работе дилеров и пит-боссов. Его люди отличались профессионализмом, надежностью и умом. Они понимали, как вести игру, могли рассчитывать коэффициенты и сумму выплат прямо по ходу и знали тонкости правил. И они натаскивали кубинцев делать то же самое.

Лански разместил своих кубинских пит-боссов на своеобразных башнях – стульях, которые возвышались над толпой, как спасательные вышки, откуда они могли наблюдать за всем происходящим, как ястребы. Еще важнее, однако, было то, что игроки могли их видеть. Они настолько бросались в глаза, что и мошенников отпугивали, и клиенты себя чувствовали в большей безопасности. Лански заставил крупье сдавать карты из деревянных башмаков, а не держать колоды в руках, что затрудняло шулерам сдачу второй карты, а честные дилеры делали меньше ошибок. Лански также зазывал в Гавану знакомых ему крупных игроков из Штатов. Он предлагал им «все в кредит» – за счет заведения – при условии, что они обеспечат активную движуху за столами. В конце концов, слухи о нововведениях распространились, и сомнительные игорные заведения исчезли. Лански трансформировал остров в первоклассный международный туристический центр, и он был в доле. Он рассчитывал сорвать куш, считая, что остальным членам национального синдиката стоит последовать его примеру и инвестировать в Кубу. Похоже, что Оуни и Дэйн вдохновились концепцией развития страны, предложенной Лански, и поняли, что у Арканзаса есть аналогичный потенциал для преобразований.

И все же большинство гангстеров зациклились на перспективах Лас-Вегаса. Мафиози Мо Седуэй превратил прозябающий «Фламинго» из игорной площадки только для богатых в место, где каждый мог позволить себе почувствовать себя богатым. Там проводились игры бинго, розыгрыши денежных призов, а еще там имелся дешевый буфет. Приемчики для привлечения пролетариата сработали, и американцы, жаждущие досуга в послевоенные годы, начали захаживать в заведение. Новые курортные комплексы на Лас-Вегас-Стрип походили на переоборудованный «Фламинго». В них не было той элегантности и интимной атмосферы, которые отличали ночные клубы Лански в Гаване или старые добрые заведения в Хот-Спрингсе. Во многих казино в центре Лас-Вегаса у столов для игры в крэпс все еще стояли плевательницы, а по полу были рассыпаны опилки на случай, если кто-то промахнется.

К тому же в Америке не было ни одного традиционного банка, готового выдать миллионы долларов этим ковбоям и бывшим заключенным, пытающимся построить казино в Неваде. С точки зрения Оуни, сомнения имели смысл: зачем строить курорт посреди пустыни? И не просто пустыни, а той самой, где проводились испытания атомных бомб[68]68
  Ядерный полигон в штате Невада – один из крупнейших ядерных полигонов США; первый взрыв был произведен 27 января 1951 года. – Прим. пер.


[Закрыть]. Как же далек был Лас-Вегас от всего, что имело хоть какое-то значение! В то время как Лански перестраховывался, инвестируя в Вегас, Оуни не считал нужным делать то же самое – он как никогда был близок к тому, чтобы возвратить игорный бизнес в Хот-Спрингс. Хотя Лас-Вегас переживал демографический бум, в Хот-Спрингсе по-прежнему жило больше людей, чем там, и численность населения с каждым годом увеличивалась. Кроме того, Вегас плохо адаптировался к своему внезапному росту. Жилья для всех понаехавших не хватало, многие ютились в мотелях с посуточной арендой. Улицы находились в плачевном состоянии, а канализация не работала. Не было ни детских площадок, ни парков, ни бассейнов, а водоснабжение, электричество и телефонные линии функционировали с перебоями. Хот-Спрингс же являлся курортом почти столетие, его окружали озера и горы. Ну конечно, у Арканзаса больше общего с Гаваной, чем с Лас-Вегасом. Ну конечно, никто никогда не сбросит атомную бомбу на Хот-Спрингс.