Текст книги "Время вышло"

Глава 7

Вслед за одетой в белый лабораторный халат миниатюрной азиаткой, служительницей морга, Том прошел в смотровую комнату. Она провела его в небольшое помещение без окон с двумя стоявшими возле стола деревянными стульями.

На столе ничего не было, кроме лежавшей лицевой стороной вниз папки с зажимом.

Закрыв дверь, служительница мягко сказала:

– Приношу глубокие соболезнования по поводу вашей утраты, мистер Смит. Позвольте мне рассказать, что вам предстоит увидеть. В наши дни мы осуществляем идентификацию ближайших родственников почти исключительно посредством фотографий. Фотография усопшего находится в этой папке. Когда вы перевернете ее, то просто увидите его лицо, и должна предупредить вас, что поскольку он погиб в автокатастрофе, то получил серьезные травмы. Но черты лица опознаваемы, и вы сможете узнать близкого вам человека. У вас есть какие-нибудь вопросы?

– Нет, – сказал Том. В ушах стоял глухой рев, словно он находился у моря.

– Вы хотите, чтобы я осталась с вами, или предпочитаете посмотреть снимок один?

– Если можно, дайте мне минуту.

– Я буду рядом, – тихо проговорила она, а затем вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

С потолка свисала единственная квадратная люминесцентная лампа, белели голые стены. «Вот так все и закончилось», – только и смог подумать Том. После двадцатипятилетних попыток полюбить своего отца или хотя бы стать ближе к нему все свелось к этой маленькой комнате без окон и фотографии десять на пятнадцать. Он наклонился и перевернул папку.

Глаза отца были закрыты, и знакомые черты выглядели жесткими и безжизненными. Голубая больничная простыня обрамляла его израненное лицо. Том сидел неподвижно, не издавая ни звука и не проронив ни слезинки. Он не испытывал ничего, кроме острого осознания полного бесчувствия, что было по-своему чрезвычайно болезненно. Он знал, что полиция в курсе насчет машины, которая резко свернула с шоссе, пробив ограждение и скатившись по насыпи в рощу. Когда они приехали, его отец был уже мертв. Все признаки указывали на обширный инфаркт, и по дороге в больницу Бреннан заметил, что, вероятно, последним сознательным действием Уоррена Смита стало то, что он смог увести свою арендованную машину подальше от других автомобилистов, тем самым добавив еще несколько жизней к числу тех, кого он спас во время долгой службы в полиции и ФБР.

Том поймал себя на том, что ищет теплые воспоминания, чтобы цепляться за эти моменты и смаковать их, чувствуя, что сейчас ему это очень нужно. Много раз они вместе отмечали дни рождения, ездили на рыбалку и занимались спортом – особенно в детстве. И даже когда Том был уже подростком и их отношения становились все более напряженными, доходя порой до вспышек ярости и насилия со стороны отца, тот учил его завязывать галстук, ориентироваться в лесу и наносить хук справа. Но теперь, сидя на твердом деревянном стуле под слабо жужжащим люминесцентным светильником, Том ощущал полную пустоту. Все, что он мог сейчас вспомнить, – это повторяющийся снова и снова конец их последнего разговора, состоявшегося десять часов назад в баре отеля, когда отец назвал его маленьким засранцем и ушел прочь, в то время как Том смотрел новости о разрушении дамбы.

В дверь постучали.

– Мистер Смит, я могу войти?

Он снова повернул папку лицевой стороной вниз и произнес:

– Да, конечно.

Служительница морга открыла дверь.

– Не хочу вас торопить, но…

– Нет, все в порядке, – сказал он. – И да – это мой отец, Уоррен Смит.

Она села и протянула ему ручку и несколько бланков. Том подписывал их, не читая, и машинально отвечал на ее вопросы, иногда отмечая, что ей следует урегулировать пару моментов с его матерью во Флориде. Все указывало на сердечный приступ, но мать должна была решить, необходимо ли вскрытие. Отец будет похоронен в Бока-Ратон, где он купил место на кладбище, и Том позаботится о том, чтобы перевезти его тело туда. Нет, он не нуждается в разговоре с психоаналитиком или в совместной молитве со священником какого-либо вероисповедания. Да, он уверен, что в состоянии доехать до дома.

Бреннан мерил шагами общую приемную больницы, когда Том вышел из морга. Здоровяк взволнованно говорил по мобильному телефону, но заметив Тома, поспешил свернуть разговор, прокричав в трубку:

– И близко не подпускайте туда так называемых местных экспертов! Поставьте сверху большую палатку и охраняйте ее ценой жизни. Мой самолет вылетает из Даллеса[19]19
  Аэропорт имени Даллеса в Вашингтоне.


[Закрыть] через четыре часа. Позаботьтесь о том, чтобы в Бойсе меня ожидала машина. – Отсоединившись, он повернулся к Тому. – Возможно, в деле произошел прорыв.

Тому понадобилась секунда, чтобы сосредоточиться.

– Вы имеете в виду Зеленого Человека?

– Полицейская собака уловила его запах на скальном выступе над плотиной и прошла за ним несколько миль до того места, где он, очевидно, разбил лагерь. Там обнаружены следы шин и слабый отпечаток палатки. Но прости – сейчас явно не тот момент, когда тебе хочется это слушать.

– Я хочу это услышать, – возразил Том. – Есть свидетели или снимки?

– Пока ничего определенного. Он останавливался один в пустынном и уединенном месте. Но нам не стоит говорить об этом сейчас. – Бреннан замолчал, опустив голову. – По твоему лицу я вижу, что это был Уоррен, и приношу соболезнования. Я знаю, что такое опознание в морге. Это всегда тяжело.

– Тут уж ничего не поделаешь, – произнес Том. – Отец знал, что ему осталось недолго. И что же, действительно ничего не нашли, кроме нескольких отпечатков шин?

Бреннан колебался, стоит ли ему продолжать разговор о сегодняшних находках, но новая информация не выходила у него из головы.

– Самое важное для нас прямо сейчас – сохранить участок полностью неприкосновенным, пока я не соберу там нужных людей. Местные эксперты в таких ситуациях, действуя из лучших побуждений, губят все на корню. Моя команда уже в пути, и я сам туда отправляюсь. А ты, как я понимаю, летишь сейчас во Флориду?

– Я вылетаю в Форт-Лодердейл через три часа. – Том выдержал паузу, а после продолжил: – Если только я не смогу вам пригодиться в Айдахо. Да, я выпускник элитарного Стэнфорда, но хочу, чтобы вы знали, что я не брезгую черной работой. Я даже готов приносить кофе.

Бреннан усмехнулся.

– Приятно слышать – люблю выпить чашечку горячего кофе. – Он надолго задумался. – И все-таки поезжай во Флориду и похорони отца.

– Мы оба понимаем, что Уоррен хотел бы, чтобы я принял участие в этой охоте, – настаивал Том.

– В этом нет никаких сомнений. У тебя есть братья или сестры?

– Старшая сестра. У нее было еще больше проблем с отцом, чем у меня.

– Тогда поезжай домой, попрощайся и побудь с мамой. Ты вылетаешь из Даллеса?

– Да, сэр.

– Тогда я могу подбросить тебя в аэропорт, – предложил Бреннан. – И у нас есть время перекусить на скорую руку. Терпеть не могу еду в самолете, а по дороге есть неплохая закусочная.

– Спасибо, но я не очень голоден. И потом, я вижу, как вы сейчас заняты. Я вызову машину и сам доберусь до аэропорта.

– Если ты хочешь остаться наедине со своими воспоминаниями, я отнесусь к этому с уважением, – сказал ему Бреннан. – Но я проработал с твоим отцом много лет. И самое малое, что я могу сделать в такой день, как этот, – угостить его сына обедом. Ну же, Том. Никогда не отказывайся от поездки в холодный день.

Невероятно, но через пятнадцать минут Том оказался в шумной закусочной, уминая чизбургер, в то время как Бреннан с энтузиазмом поглощал сандвич с фрикадельками, рассуждая о том, что Тому не стоит беспокоиться об арендованной отцом машине, которая была вдребезги разбита.

– Эти страховые следователи – еще более безжалостные мерзавцы, чем те, кого я мог бы нанять в ФБР. В подобных ситуациях они будут донимать день и ночь, а это последнее, что тебе нужно. Я уже поручил своим людям разобраться с этим самим.

– Вам не стоило этого делать, но все равно спасибо.

Зазвонил телефон Бреннана, и тот живо прижал его к уху.

– Эрл, слава богу, это ты! Ну да, перекрой там все по моему приказу. – Выслушав ответ, Бреннан повысил голос: – Меня не волнует, что говорит начальник полиции штата и на какую юрисдикцию они претендуют. Ссылайтесь на меня, скажите им, что мы федеральная оперативная группа и, если кто-то появится на участке, это будет истолковано как умышленное противодействие федеральному расследованию, и тогда президент Соединенных Штатов лично упрячет их задницы под замок. Я позвоню тебе из аэропорта. – Он опустил телефон и покачал головой. – Ох уж эти здешние эксперты!

– Вы действительно надеетесь что-нибудь обнаружить на месте стоянки? – поинтересовался Том.

– С теми людьми и оборудованием, которые я туда отправляю, у нас есть все шансы.

– Он слишком умен и слишком осторожен, чтобы оставить для вас улики.

– Черт побери, ты такой же пессимист, как и твой отец.

– Не совсем, – сказал Том. – Но я стараюсь.

Бреннан проглотил последний кусок сандвича и отодвинул тарелку.

– Через минуту мы отправляемся в Даллес. Послушай, Том, мне бы очень хотелось рассказать тебе, каким белым и пушистым был твой отец и как приятно было с ним работать на протяжении трех десятилетий…

– Я этого и не ожидал, сэр, – тихо проговорил Том. – Я знал Уоррена столько, сколько вы с ним работали, и не могу сказать о нем ничего теплого и пушистого.

Бреннан понимающе кивнул.

– Твой отец был тем, кем был. Человеком старой школы. Трудолюбивым. С острой интуицией. Чрезвычайно жестким. Если бы с ним было легче ладить, он смог бы сделать более внушительную карьеру. Но Уоррен не обладал необходимыми для этого навыками общения. Думаю, мы оба знаем, что иногда он мог вести себя как настоящий сукин сын.

– Это он мог, сэр, – согласился Том. – Но у меня есть к вам один вопрос. Боюсь, он может показаться несколько невежливым или даже грубым.

– Сегодня тебе разрешается задать один грубый вопрос, – сказал Бреннан.

– Зачем вы все это делаете? – после паузы спросил Том.

– Что все?

– Вы с моим отцом не были товарищами по оружию, партнерами по гольфу или даже друзьями. Честно говоря, мне кажется, что он даже не слишком вам нравился. Я вас не осуждаю за это – у меня с ним были свои проблемы. Но почему вы подвозите меня и угощаете обедом в тот день, когда у вас явно есть дела поважнее?

Вопрос вызвал у Бреннана раздражение.

– Почему бы тебе просто не поблагодарить меня за чизбургер?

– Спасибо за чизбургер. Но я хочу понять.

Бреннан встал из-за стола и зашагал прочь. Том решил, что он отправился к машине и больше не вернется, но через тридцать секунд тот появился с горстью мятных леденцов, отправив несколько штук себе в рот.

– Ладно, вот тебе правда, – сказал он. – Я никому не рассказывал об этом, но этот упрямый сукин сын спас мне жизнь.

– Уоррен спас? – спросил Том. – Когда?

– Мы сидели в засаде, тридцать лет назад. Среди ночи. И я заснул. Такое случается с каждым, но никогда не случалось со мной ни до, ни после. Один из парней, за которыми мы охотились, заметив меня, подобрался сзади. У него была пушка, и я, без сомнения, был бы застрелен. Уоррен прикрыл меня и убил его первым. – Бреннан ударил кулаком по столу с такой силой, что подпрыгнула солонка. – И что, черт возьми, я должен был делать после этого? Он никогда никому не говорил, что я заснул, поставив под угрозу всю операцию, так что это осталось между нами. И я никогда не был с ним достаточно близок, чтобы найти способ поблагодарить его или вернуть долг.

– Может, вам и не за что его благодарить, – рискнул Том. – Похоже, он просто делал свое дело…

Бреннан нахмурился, явно чем-то расстроенный.

– Десять лет назад, когда Уоррен уже собирался на пенсию, подвернулась должность, которая могла бы стать для него солидным повышением и прекрасным завершением карьеры. У него было больше способностей, чем у остальных кандидатов, и я должен был сделать выбор. Я отдал эту должность другому. Она включала в себя управление людьми, и я посчитал, что Уоррен просто не сможет руководить большой командой. Но мне было не по себе. Он спас мне жизнь, а я его послал.

– Тогда у нас есть кое-что общее, – тихо проговорил Том. – Он тоже подарил мне жизнь, а я только разочаровал его и так и не нашел способа отблагодарить или вернуть ему долг.

Бреннан махнул рукой официантке, чтобы та принесла счет, а затем устремил на Тома прямой, твердый взгляд.

– Что касается твоего отца, я хочу сказать тебе еще кое-что, а потом нам будет лучше поторопиться, чтобы обоим успеть на самолет. Ты был прав – Уоррен действительно звонил мне тем утром, чтобы поговорить о тебе. Мы проболтали всего две или три минуты, но это был самый личный разговор, который когда-либо состоялся между нами.

Официантка принесла счет, Бреннан выудил из бумажника тридцать долларов и бросил деньги на стол.

– Уоррен достаточно гордился тобой, чтобы сообщить мне о твоих успехах в учебе. Он попросил меня дать тебе шанс продвинуться в этом деле. Это было последним, что он сказал перед тем, как повесить трубку, и единственным одолжением, о котором он когда-либо просил. Каковы были последние слова, которые он сказал тебе?

– Он назвал меня маленьким засранцем.

Бреннан слегка кивнул, погрустнев, и на несколько секунд замолчал.

– Поезжай домой и похорони его со всей любовью, какую только сможешь в себе найти, – тихим, но твердым голосом приказал он Тому. – А потом тебе предстоит принять трудное карьерное решение. Я не контролирую напрямую специалистов по аналитике, поэтому не могу тебе там помочь. Но твой отец обладал исключительным профессиональным чутьем, какого я никогда не встречал, и я всегда могу использовать толкового полевого агента. Если ты захочешь работать со мной, я смогу предоставить тебе некоторую автономию, возможность нестандартно мыслить и полномочия реализовывать по крайней мере некоторые из своих догадок. И я не буду слишком часто заставлять тебя приносить мне кофе.

Том взглянул на него и быстро все обдумал.

– Уоррен рассказывал вам о моих достижениях в учебе, но упоминал ли он о «Золотых перчатках»?

– Нет, – ответил Бреннан, по-новому взглянув на Тома. – Я знаю, что он был бойцом. Ты занимался боксом?

– Он говорил вам об олимпийской команде по стрельбе?

– В самом деле? – Бреннан вскинул брови.

– Не совсем, – усмехнулся Том. – Он пытался научить меня боксировать, но я отказался. Мне нравится, когда мои мозги целые. И я с трудом различаю, где спусковой крючок, а где дуло. Я был большим разочарованием для Уоррена как сын и разочарую вас как полевой агент. Я такой, какой есть, сэр, – самодовольный сообразительный ботаник, который действительно разбирается в цифрах.

Бреннан пристально на него посмотрел, пожал плечами и встал.

– Решение за тобой, но я ничего не имею против сообразительных ботаников, и мое предложение остается в силе. В моем окружении хорошие люди, но они слишком вежливы и уважительны. Что-то подсказывает мне, что у тебя такой проблемы нет. Если ты действительно решишь работать со мной, твоя обязанность будет состоять в том, чтобы быть занозой в заднице, мыслить нестандартно и продолжать задавать мне раздражающие вопросы, до которых другие не додумаются или побоятся задать. Думаю, у тебя это неплохо получится. Собственно, ты, вероятно, станешь такой занозой в заднице, что я пожалею об этом. А теперь отправляйся в Боку и позаботься о своих семейных делах.

Глава 8

На главной улице маленького городка, где жил Зеленый Человек, не было никакого движения, а все магазины давно закрылись на ночь. Он проехал светофор, миновал банк и бакалейную лавку и свернул на проселочную дорогу. Дома остались далеко позади, и вскоре он уже ехал через густой темный лес. Ветви старых сахарных кленов сплетались друг с другом над извилистой узкой дорогой. Заметив свой почтовый ящик, он нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и железные ворота медленно открылись. Огоньки датчиков движения замигали, когда по длинной подъездной дорожке он направился к дому, показавшемуся среди деревьев, четко вырисовывавшихся на фоне звездного неба.

Он купил этот участок, заинтересованный его близостью к городу и вместе с тем его уединенностью – пять гектаров земли были окружены заповедным лесом. Зеленый Человек сам спроектировал дом и заказал его постройку фирме из Детройта, чтобы детальная информация о нем не стала известна в окрестностях. Дом был большим, но не претенциозным по местным меркам – в фасаде четырехэтажного белого здания, построенного в колониальном стиле, не было ничего примечательного.

Дети приводили школьных друзей порезвиться на травянистом заднем дворе или поплескаться летом в бассейне, а Шэрон в хорошую погоду часто устраивала приемы в просторном патио. Самые внимательные гости иногда обращали внимание на то, насколько низкое здесь энергопотребление и что это «умный дом» – все устройства здесь контролировались компьютером и «разговаривали друг с другом». Но ни один из гостей никогда не допускался на два верхних этажа, а детей держали подальше от хижины без окон, расположенной в роще и называвшейся в семье «охотничьим домиком».

Ким и Гас легли спать несколькими часами раньше, но Шэрон ждала его и слышала, как он въезжает в гараж. К тому времени, когда он выбрался из фургона, она уже выскочила из двери и бежала к нему навстречу. Несколько минут они стояли, обнявшись и не говоря не слова, и он чувствовал, как она дрожит, прижавшись к нему всем телом. Держа ее в объятиях, он нежно гладил ее по волосам.

– Я тебя люблю, – наконец прошептала Шэрон, и он ощутил ее слезы у себя на щеке. – Я так скучала по тебе, Митч. Добро пожаловать домой.

– Я тоже скучал по тебе, милая, – тихо ответил он, и его хриплый голос дрогнул.

Он был не менее эмоционален, чем она, даже если маскировал это, благодаря давней устоявшейся привычке контролировать все аспекты своего поведения. Он глубоко любил эту женщину, едва ли не с первой минуты, когда впервые увидел ее в Институте искусств в Чикаго. Каждый раз, уезжая на операцию, он думал, что, возможно, в последний раз видит ее и детей, и эта мысль была для него мучительна.

Они вошли в дом рука об руку, и Финн, их стареющий палевый лабрадор, с радостным возбуждением запрыгал вокруг, снова превратившись в буйного жизнерадостного щенка.

– Видишь, кое-кто еще рад, что ты дома, – улыбнулась Шэрон.

Мужчина опустился на колени рядом с верным псом и почесал его за ушами, отчего старый лабрадор едва не упал в обморок.

Шэрон проводила мужа на кухню, где слабо пахло жареной курицей и канадским рисом.

– Что-то подсказывает мне, что ты не останавливался на ужин.

– Надеялся, что мне повезет и у вас что-нибудь останется.

Пока он ел, она сидела рядом, потягивая красное вино и глядя на него, не отрываясь, словно это было их первым свиданием. И это действительно походило на первое свидание, поскольку, думая о важных и серьезных вещах, они просто болтали о пустяках: она рассказывала об уроках рисования Ким, о футбольной команде Гаса и о том, что в холодильнике намерзает чересчур много льда. Зеленый Человек ничего не говорил о своей операции в Айдахо и не расспрашивал ее о последних новостях ФБР, которые Шэрон выискивала в различных источниках, регулярно их проверяя. Они никогда не говорили ни о чем серьезном ниже третьего этажа, даже поздно ночью, когда дети уже крепко спали.

Финн сидел под столом, иногда касаясь хозяйских ног, и мужчина время от времени тайком подбрасывал собаке кусочки жареной курицы. Шэрон не нравилось, что он кормит Финна едой со стола, но, видимо, в этот раз он проделывал это так ловко, что она ничего не замечала, или просто не хотела обращать внимание на его слабость в ночь возвращения домой.

Пользуясь специальной компьютерной программой, они заблокировали входные двери, и Зеленый Человек со своей обычной скрупулезностью проверил, что датчики движения и контроля безопасности включены по всему участку. Они вместе поднялись на второй этаж, и он открыл дверь в комнату Ким. Девочка лежала с двумя большими плюшевыми игрушками – Винни Пухом и Минни Маус, которые ее охраняли. Опустившись на колени, Зеленый Человек легонько поцеловал свою шестилетнюю дочь, и она зашевелилась, слабо улыбнувшись во сне.

Выпрямившись, он увидел ее новый рисунок, приклеенный к стене над кроватью. Тот был все еще детским, но Зеленый Человек мог с легкостью узнать на нем одну из лучших подружек дочери. Всю свою жизнь он чертил и рисовал, и ему нравилось видеть, что дочь унаследовала его острый глаз.

Комната Гаса находилась в пяти шагах от спальни сестры, и Зеленый Человек, войдя внутрь, увидел сына, который спал почти поперек кровати, свесив ноги с одной стороны, а голову – с другой. Лицо мальчика было повернуто к столику, стоявшему поблизости, словно он сторожил расставленные там футбольные кубки, которых насчитывалось не меньше десятка. Шэрон осторожно развернула сына и накрыла его одеялом.

Держась за руки, они поднялись на третий этаж, в главную спальню. И только там, активировав еще один уровень безопасности, они заговорили открыто, хоть и вполголоса. Они расспрашивали друг друга почти полчаса – сначала Зеленый Человек подробно рассказывал о каждом моменте проведенной им операции, а Шэрон задавала ему уточняющие вопросы. Она прошла подготовку в качестве судебно-медицинского антрополога и проработала в правоохранительных органах почти десять лет, включая два года службы в отделении ФБР в Чикаго. Она обсудила с ним каждый шаг его операции и проанализировала все его решения и меры предосторожности с исчерпывающей полнотой. Когда он подошел к своей встрече с полицейским в Небраске, она спросила, уверен ли он, что на копе не было видеорегистратора.

– Несомненно, – твердо сказал он. – Я внимательно осмотрел его. Они все еще не очень распространены за пределами больших городов. Нам повезло.

– А с задним фонарем – нет.

– Можно ли было представить, что эта дурацкая лампочка перегорит после такой подготовки? Ладно, милая, теперь твоя очередь.

Он начал с их круга общения. Задавал ли кто-то вопросы, хоть сколько-нибудь подозрительные? Друзья детей и знакомые семьи в городке знали, что он бизнесмен, который часто совершает деловые поездки. Все они явно были удовлетворены – никто не задавал никаких конкретных вопросов ни об этой поездке, ни о том, когда он должен вернуться, ни о том, что он делал. Он часто уезжал из дома лишь для того, чтобы все привыкли к его недельному отсутствию.

Затем Зеленый Человек убедился, что Шэрон замела его следы на тот случай, если найдется кто-то достаточно умный, чтобы искать изменения в стереотипах его поведения. Она заходила в операционную систему, используя его учетные записи, по несколько раз в день. Она расплачивалась его кредитными карточками. Она звонила с его мобильного телефона. И водила семейную автомашину по привычным маршрутам в привычное время. Любой, кто будет искать Зеленого Человека, пытаясь идентифицировать информационный след, связывающий его с путешествием в Айдахо, останется ни с чем. Любой, кто проверит, находился ли он в сельской местности штата Мичиган, увидит свидетельства его обычного поведения.

Когда разбор операции был закончен, он задал Шэрон вопросы, которых страшился больше всего, уже зная большинство ответов, так как слышал их в новостях по дороге домой. Жертвами его атаки на плотину Бун стали двенадцать человек. Фотографии погибших и информация о них распространились по всему интернету, и, не сомневаясь в том, что он будет на этом настаивать, Шэрон распечатала все, что смогла там найти, а затем положила листы бумаги в нижний ящик письменного стола.

– Посмотри завтра утром, – посоветовала она, – иначе всю ночь не заснешь. А у тебя и без того очень усталый вид.

– Хорошо, – согласился он, – но что эти две семьи делали в плавучих домах? Сезон ведь уже закончился.

– Стояли на редкость теплые дни, и владелец захотел немного подзаработать, поэтому изменил правила, – ответила она. – Это было невозможно предвидеть.

С минуту он сидел неподвижно, а затем прошептал:

– Сколько детей погибло?

Она обняла его и тихо сказала:

– Пять.

– Боже мой!

Она крепче прижала его к себе и поцеловала в висок.

– Ты делаешь то, что должно быть сделано.

– И я мог застрелить этого молодого копа.

– Но не застрелил.

– Шэр, я держал палец на спусковом крючке.

– Но ты сдержался и спас ему жизнь.

– Пятеро детей! – Он не стал добавлять «таких же милых и невинных, как наши собственные», но оба знали, о чем он подумал.

– Другого пути нет, – прошептала она, и ее вера в правильность их действий была даже крепче его собственной. – Прими душ, Митч. Ты сразу почувствуешь себя лучше. – Она поцеловала его снова, на этот раз в губы. – Честно говоря, любовь моя, от тебя воняет.

Он принял обжигающий душ – мощные струи воды из шести сопел хлестали его тело, – и ванная быстро заполнилась паром. Он протер зеркало, чтобы увидеть себя и побриться, наблюдая, как в запотевшем стекле постепенно проясняется его лицо, обретая четкие черты. Темные волосы, начинающие седеть на висках. Глаза, которые могли казаться ореховыми или светло-серыми в зависимости от освещения. Орлиный нос, доставшийся ему от отца и деда. Сильный подбородок, за который тренер Йельской команды по бейсболу дал ему прозвище Зубило, и оно на четыре года прицепилось к нему в Нью-Хейвене. Это лицо когда-то было беззаботным, но теперь на лбу отпечатались выдававшие вечную тревогу морщины, а провалившиеся глаза свидетельствовали об усталости и переживаниях.

Зеленый Человек вошел в спальню, и свет в комнате погас.

– Иди сюда, дорогой, – тихо позвала Шэрон.

Он скользнул к ней, и они поцеловались, прикасаясь друг к другу, а потом занялись любовью, медленно и нежно. Он почувствовал, как его сексуальный голод усилился, и это его не удивило – люди, побывавшие в непосредственной близости от смерти, страстно желают жить. Шэрон обвила руками широкую сильную спину мужа, и он глубоко вошел в нее, на несколько благословенных мгновений избавившись от груза, который нес каждую секунду каждого дня. Они вместе застонали и молча замерли в объятиях друг друга.

Через две минуты она уже спала, и Зеленый Человек лежал, прислушиваясь к ее дыханию. Ему нравилась эта кровать, которую он сам – подобно Одиссею – соорудил из громадного дуба, росшего когда-то на том самом месте, где они теперь лежали. Он наслаждался запахом лавандового шампуня, которым Шэрон мыла свои каштановые волосы с тех пор, как он встретил ее, тонким ароматом французских духов «Пеони», подаренных им жене в последний День святого Валентина, и едва уловимым запахом красного вина, который еще чувствовался в ее сонном дыхании.

Но, несмотря на огромную усталость, сон так и не шел к нему. Он пролежал два часа, обнимая жену, а затем осторожно высвободился и бесшумно поднялся на ноги. Надев тапочки и халат, он прошел через холл в библиотеку и включил свет.

Здесь было два стола – один для письма и чертежный, с наклонной поверхностью. Почти десять тысяч книг стояло на полках – многие из них описывали экологическую угрозу для диких животных в самых разных уголках мира, а также их исчезающие виды. Горные гориллы и зубастая корюшка, амазонские речные дельфины и южно-китайские панды – все они отчаянно взывали к нему с зеленых полок.

Он слышал их молчаливую мольбу, но все же подошел к письменному столу и выдвинул нижний ящик, достав оттуда несколько листов бумаги, распечатанных для него Шэрон. Двенадцать лиц смотрели прямо на него.

Он сидел в библиотеке наедине с ними. Вглядывался в ясные, невинные глаза детей. Он знал их имена и личную информацию. Всё, чем они были, и всё, чем могли бы стать. Книги, стоящие на полках, словно давили на него всей тяжестью планеты, находящейся под угрозой, пока он изучал лица детей, жизнь которых только что оборвал. Он мучительно думал о Ким и Гасе, которые спокойно спали этажом ниже и проснутся на следующее утро, чтобы приветствовать отца, вернувшегося домой из деловой поездки.