Текст книги "Черный вечер (сборник)"

Партнеры

«The Partnership» 1981

Следующие несколько лет были посвящены исключительно романам. В 1971 году, закончив «Первую кровь», я написал несколько романов различного плана: шпионский «Завет», мистический «Тотем» и исторический «Последняя побудка». Параллельно занимался преподавательской работой, так что на рассказы не оставалось ни времени, ни сил. Перебороть себя я смог лишь в 1981 году, написав «Партнеров». Вдохновил меня один студент-старшекурсник, страшно беспокоившийся, что не сможет найти работу. У него все сложилось удачно, но я задумался о том, на какие крайности готовы пойти студенты ради «хлебной» должности.

* * *

Риск, конечно, велик, однако другого выхода нет. Маккензи несколько месяцев просчитывал все возможные пути. Сначала пытался выкупить долю своего партнера, но Долан отказался: «Не доставлю тебе такого удовольствия». Маккензи проявил настойчивость, и следующий ответ прозвучал так: «Если есть желание, можешь выкупить мою долю. За миллион». С равным успехом Долан мог запросить десять: у Маккензи не было ни миллиона, ни половины, ни четверти, и строптивый партнер это прекрасно знал.

И так во всем: стоило Маккензи пожелать кому-то доброго утра, Долан выражал бурные сомнения относительно того, насколько это утро доброе. Если Маккензи покупал новую машину, Долан тут же приобретал модель подороже и попрестижнее. Маккензи вывозил жену и детей на Бермуды, а Долан расписывал прелести Французской Ривьеры, куда собирался отправиться со своим семейством.

Ссорам между партнерами не было конца. Им нравились разные футбольные команды, разная кухня (японская – Долану и китайская – Маккензи), разные виды спорта. Удивительно, но любитель тенниса Долан страдал от лишнего веса, зато у убежденного гольфиста Маккензи то и дело возникали проблемы с кожей и волосами.

Разве шотландец с ирландцем договорится? Сразу следовало догадаться, что из сотрудничества ничего не выйдет. Когда-то они были застройщиками-конкурентами и теряли огромные деньги, отбирая друг у друга выгодные контракты. Потому и решили стать партнерами. Тандем Долан плюс Маккензи казался практически неуязвимым, а внутреннее соперничество порождало целый фонтан блестящих идей: смешивать бетон с гравием, использовать пластиковые трубы и природные термоизоляторы, вести двойную бухгалтерию, чтобы налоговой полиции было не к чему придраться.

Строительная фирма «Долан – Маккензи» процветала, а партнеры-соучредители даже разговаривать спокойно не могли. Общение сводилось к абсолютному минимуму: Маккензи занимался офисной работой, Долан решал проблемы на местах. До определенного момента подобная тактика срабатывала, но встречаться-то все равно приходилось, хотя бы для того, чтобы выработать единый бизнес-план. Вот тут-то партнеры и выплескивали накопившееся раздражение!

По иронии судьбы, супруги Долана и Маккензи стали лучшими подругами. Не обращая внимания на взаимную неприязнь мужей, они то и дело устраивали совместные вечеринки, пикники, поездки на природу. Мужчины на подобных мероприятиях держались тише воды, ниже травы. Еще бы, кому нужны скандалы с женой?

– Ненавижу этого парня: целую неделю достает меня в офисе, а по выходным доводит на этих ваших пикниках! – ныл шотландец.

– Знаешь что? Викки Долан – моя лучшая подруга, – заявляла ему жена. – Не желаю терять ее из-за ваших глупых ссор. Сегодня сплю на диване!

Оставалось пожать плечами и весь вечер смотреть либо в потолок, либо на дно бокала виски (шотландского или ирландского соответственно), пока супруги щебечут, обмениваясь рецептами.

Крупномасштабные военные действия начались, когда Долан от пустых придирок перешел к угрозам.

– Как думаешь, что сделает налоговый инспектор, если узнает о двойной бухгалтерии?

– А как насчет гравия в цементе? – парировал Маккензи. – Это твоя идея!

– Ну, я-то штрафом отделаюсь, – тут же нашелся Долан, – а вот двойная бухгалтерия – совсем другая песня. Тебя упекут за решетку, и мне больше не придется видеть твою мерзкую рожу.

Маккензи посмотрел на партнера и вздохнул. Он сделал все возможное, но ничего не вышло. Долан собирается сдать его полиции и забрать фирму себе. Да, другого выходя не остается... Это всего лишь самооборона.

* * *

Встречу назначили у обезьяньей клетки. Парень совсем молодой, светловолосый, в голубом спортивном костюме. Стоит и ест арахис.

Склонившись над фонтанчиком, Маккензи притворился, что пьет, а сам тайком огляделся по сторонам. В зоопарке людно. Полдень, солнце так и припекает. Вышедшие пообедать люди жуют сандвичи, родители с детьми прогуливаются по аллеям, старики сражаются в шашки. Отовсюду доносятся беззаботный смех, обрывки разговоров, неподалеку играет шарманка. Кажется, никто не подслушивает. Маккензи решительно шагнул к клетке.

– Мистер Смит? – позвал он.

Парень как ни в чем не бывало грыз орехи. Даже не обернулся! Черт, значит, не тот. Вообще-то в зоопарке полно молодых людей в светлых тренировочных костюмах...

Несмотря на большое количество объявлений, найти подходящего человека оказалось не так-то просто. Маккензи провел в сомнительных заведениях несколько вечеров, прежде чем появилась зацепка. В одном баре его приняли за копа и хотели ребра переломать, но стодолларовые купюры творят чудеса, и в итоге все же состоялся некий телефонный разговор. Маккензи думал было сам все сделать, да понадобится алиби, а главное – духу не хватает.

Значит, осечка.... Наверное, тот, с кем договаривались по телефону, заподозрил неладное или просто струсил. Маккензи собрался уходить, когда миловидный блондин обернулся.

– Эй, Боб, подожди!

Маккензи опешил.

– Мистер Смит?

– Зови меня Джон! – Улыбка у него что надо: зубы белые, ровные. – Хочешь арахиса?

– Нет, спасибо...

– Бери, бери, не стесняйся! – настаивал парень.

Маккензи взял орех. Арахис как арахис, ничего особенного.

– Вот, умница! Слушай, не будь таким серьезным, расслабься! Ничего, что я зову тебя Боб?

– Да мне все равно – зовите, как хотите. Я совсем иначе вас представлял...

Блондин кивнул.

– Да, конечно, ждал типа в черном костюме со шрамом на щеке.

– Нет, просто...

– А получил молодого лоботряса!.. Обидно, ничего не скажешь. – Парень насмешливо нахмурил лоб. – Не спеши с выводами. Между прочим, у меня диплом по управлению инвестициями. Достойной работы не нашел, поэтому и помогаю милягам вроде тебя.

– То есть у вас нет опыта?

– Расслабься, Боб! Разве я так сказал? Все будет тип-топ. Лучше на обезьян посмотри!

– При чем тут...

– Посмотри, говорю!

Маккензи обернулся к клетке. На ветке сидел большой бабуин и мастурбировал.

– Фи, Боб! Вот сюда смотри!

Молодой красавец бросил в клетку горсть арахиса, и обезьяны устроили шумную возню, вырывая друг у друга орехи.

– Мы точно такие же: за орехи деремся.

– Бесспорно, это очень увлекательно, но я не понимаю, как...

– Ну, парень... Я пытаюсь обстановку разрядить, а ты даже слушать не хочешь! – вздохнул блондин. – Так в чем проблема, Боб?

– В моем партнере.

– Он что, ворует?

– Нет...

– Кувыркается с твоей женой?

– Нет.

– Тогда все понятно!

– Неужели?

– Конечно, все проще простого! Я называю это «семейным синдромом».

– Что?

– У вас с партнером своего рода семья: терпеть друг друга не можете, а разводиться не хотите.

– Невероятно!

– Прости, что?

– Вы поняли самую суть...

Парень пожал плечами и кинул орех бабуину.

– Говорю же, все будет тип-топ. Эх, во мне, наверное, психолог умер!

– Самое главное...

– ...чтобы все выглядело как несчастный случай. Разумеется! Цену помнишь?

– Десять тысяч.

– Половину сейчас, половину потом. Деньги с собой?

– Да, конечно!

– Сейчас не давай! Оставишь вон в том контейнере для мусора. Через пару секунд положу туда пакет из-под орехов, а когда ты уйдешь, заберу.

– Его зовут Патрик Долан.

– Приложил к деньгам подробную записку?

– Как договаривались.

– Тогда все в порядке.

– Подождите! А как насчет гарантий...

– Неужели шантажа боишься? Боб, ты меня удивляешь!

Долан вышел из скобяной лавки, вытер лоб и прищурился: черт побери, в пикапе кто-то сидит!

Молодой парень в голубом спортивном костюме, блондин. В руках пакетик чипсов.

– Вот черт!

Добежав до машины за полсекунды, ирландец распахнул дверцу.

– Эй, парень, это моя тачка!

Блондин улыбнулся: зубы ровные, белые...

– Привет, Пат! Чипсов хочешь?

Ирландец раскрыл рот от удивления.

– Что?

– Судя по тому, как потеешь, тебе не хватает калия! Попробуй чипсов!

– Вон! – сквозь зубы процедил Долан.

– Извини, не расслышал?

– Вон отсюда, иначе ноги поотрываю!

Парень сокрушенно вздохнул. Расстегнув спортивную куртку, он продемонстрировал большой пистолет на плечевой кобуре.

Ирландец почувствовал, как земля уходит из-под ног. Мертвенно побледнев, он отступил на несколько шагов.

– Что за...

– Успокойся, Пат!

– Слушай, у меня при себе всего двадцать баксов.

– Хватит молоть чепуху, залезай в кабину, потолкуем!

Долан в панике огляделся по сторонам. Стоянка почти пустая... Может, стоит бежать?

– Даже не думай, Пат!

Делать нечего, пришлось сесть в пикап. Ирландец покорно съел полпачки чипсов, не почувствовав вкуса. Лоб покрылся испариной, голубые глаза не отрываясь следили за обозначившейся под спортивной курткой выпуклостью.

– Не знаю, что делать, Пат, – весело начал парень. – Я должен тебя убить!

– Что? – Долан выпрямился так резко, что больно ударился головой о крышу.

– Меня твой партнер нанял. Ты стоишь целых десять тысяч, представляешь?

– Не смешно...

– Мне тоже, Пат, тем более что половина суммы уже внесена. Показать?

– Безумие какое-то!

– Не веришь, ладно...

Долан вздрогнул: молодой блондин полез под куртку.

– Стой, подожди! Верю я тебе, верю!

– Странный ты какой-то... Я лишь записку хотел показать! Вот. Узнаешь почерк?

Ирландец мельком взглянул на мятый листочек.

– Здесь только мое имя и адрес.

– А еще примерный распорядок дня. Твой дружок просил обставить все как несчастный случай...

Значит, это не шутка! Широкая грудь Долана затряслась от гнева, лицо побагровело.

– Мерзкий ублюдок! Да кем он себя возомнил!.. Сколько его знаю, всегда любил пакостничать...

– Успокойся, Пат!

– Урод прыщавый!.. Ничего, меня так дешево не купишь!

– Слушай, я все понимаю. Типичный «семейный синдром»: ты хочешь заставить его страдать.

– Ты прав, черт подери! Я заставлю его страдать! В тюрягу засажу, лет эдак на двадцать! Ишь, убить меня решил, крысеныш шотландский!

– Боб, плохие новости!

От неожиданности Маккензи чуть виски не подавился, а обернувшись, увидел светловолосого блондина с пачкой попкорна.

– Только не говори, что ты все испортил! – прошипел шотландец и огляделся по сторонам, будто ожидая увидеть копов с наручниками.

– Боб, я, можно сказать, даже не приступал! – Взяв со стойки зубочистку, парень стал ковыряться в зубах.

– Что случилось?

– Чуть зуб не сломал! Ничего себе попкорн: половина зерен не раскрылась! Нужно подать в суд...

– Меня интересует Долан!

– Не кричи, Боб! Прекрасно знаю, что тебя интересует... Бедный я бедный, едва зуб не сломал, а всем плевать! Слушай, ты в конкуренцию веришь?

– Что?!

– Поддерживаешь свободу предпринимательства, которое делает Америку великой?

Почувствовав, как дрожат колени, Маккензи схватился за барную стойку.

– Поддерживаю... – прошелестел он.

– Тогда все в порядке, ты меня поймешь. Встретившись с твоим партнером...

– Боже, ты все ему рассказал!

– Боб, разве мог я его убить, не дав шанса сделать заявку? Это было бы не по-американски!

– Заявку? Какую еще заявку?! – заорал шотландец.

– Успокойся, Боб! Пат хотел просто откупиться, но это проблему не устраняет: ты можешь нанять другого киллера. Тогда мы решили – он заплатит за то, чтобы я убрал тебя! Предложил в два раза больше: десять штук сразу, десять, когда напечатают твой некролог.

– Не может быть!

– Еще как может! Видел бы ты его лицо – парень разозлился не на шутку!

– Но ведь это я тебя нанял!

– Устное соглашение ни к чему не обязывает. У нас свободная конкуренция, а мои услуги подскочили в цене...

– Да ты мошенник!

Красивое молодое лицо исказилось от боли.

– Очень жаль, что ты так думаешь...

– Стой, подожди! Только не уходи... Я не так выразился...

– Ты сильно обидел меня, Боб!

– Прошу прощения, я немного не в себе. Как вспомню об этом ублюдке...

– Все в порядке, ты прощен.

* * *

– Пат, не поверишь, что сделал Боб!

Долан чуть с сиденья не упал. Воскресные скачки, лошади стремительно несутся к финишу. Обернувшись, он увидел молодого блондина с хот-догом в руках.

– Хочешь сказать, ему все известно?

– Конечно, Пат, я ведь за справедливость! Представляешь, он удвоил ставки: двадцать сейчас, двадцать потом.

«Они выходят на финишную прямую!» – радостно объявил комментатор.

– Всему виной инфляция, Пат, она нас убивает! – Парень вытер с губ горчицу.

– Считаешь меня глупцом?

Блондин нахмурился.

– Или идиотом?

– Не понимаю, о чем ты?

– Если заплачу больше, ты пойдешь к нему, он удвоит сумму, ты вернешься ко мне, и так далее и тому подобное... Хватит! Я больше не плачу!

– Как знаешь, Пат. Ну, ладно, счастливо!

– Подожди!

– Что-то не так?

– Конечно, не так! Ты ведь меня убьешь!

– Ну, тебе решать!

«Первой финишную черту пересекает!..» – закричал комментатор.

Подняв облако пыли, мимо пронеслись лошади.

– Заплачу, черт подери, заплачу! – пробормотал Долан. – Только на этот раз не подведи! Видишь, я весь извелся, ни есть, ни спать не могу...

– Пат, скачки закончились. Ты на кого ставил?

– На номер шесть.

– Облом, Пат, она пришла последней! Надо было третий номер выбирать...

* * *

– Боб, представляешь, что задумал Пат?

* * *

– Пат, представляешь, что задумал Боб?

* * *

Нервно оглядевшись по сторонам, Долан опустился на скамейку рядом с Маккензи.

– Итак, ты решил меня убрать, – процедил он.

– Можно подумать, ты меня пощадил! – надменно хмыкнул Маккензи.

– Самооборона, – развел руками ирландец.

– Пообещал сдать меня налоговой полиции и думал, что я буду сидеть сложа руки?

– Да это шутка была!

– Ничего себе, шутка! Не из дешевых...

– Считаешь, ты один за это раскошеливаешься?

– Похоже, у нас проблемы.

Партнеры согласно закивали, кидая голубям хлебные крошки.

– Я тут подумал... – начал Долан. – Выход только один...

– ...убить этого молодца.

– По-другому никак.

– Он обдерет нас как липку!

– Даже киллера страшно нанимать: кто знает, что он выкинет!

– Давай сделаем все сами! Тогда ты не сможешь меня подставить...

– А ты меня!

– В чем дело, ты мне не доверяешь?

Партнеры буравили друг друга гневными взглядами.

* * *

– Привет, Боб! Как дела, Пат?

Блондин сидел за письменным столом, жевал гамбургер и улыбался.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Молодой человек сказал, вы его ждете... – пролепетала секретарша.

– Ладно, разберемся...

– Закройте дверь!

Партнеры разъяренно смотрели на незваного гостя.

– Ребята, я тут ваши документы смотрел... Ну и бардак! Гравий в бетоне, пластиковые трубы... Не знаю, не знаю... Ну да ладно, мы постепенно во всем разберемся!

На папку с документами упал кусочек мяса.

– Мы?

– Конечно, мы же теперь партнеры.

– Неужели?

– Ага, ведь я выгодно инвестировал деньги, которые вы мне заплатили!

– Интересно, во что?

– В страхование жизни! У меня ведь все-таки диплом по управлению инвестициями! Поговорил с одним типом, а потом решил: буду работать по специальности.

– Что еще за тип?

– Киллер! На случай, если вы, ребята, захотите меня убрать...

У Маккензи потемнело перед глазами. Долана била нервная дрожь.

– Итак, мы партнеры! Вот, я уже и карточки заказал.

Блондин протянул кусочек белого картона с жирным пятном в углу. В центре крупными буквами было выведено: "Строительная фирма «Маккензи – Долан – Смит».

Черный вечер

«Black Evening» 1981

Юмористические рассказы не мой конек, так что «Партнеры» – скорее исключение из правил, хотя это не единственный юмористический рассказ в этом сборнике. Зато в следующем, под названием «Черный вечер», ни капли юмора. Гнетущий и мрачный, он скорее напоминает «Капель». Впервые этот рассказ был опубликован в 1981 году в антологии «Ужасы» под редакцией Чарльза Л. Гранта и ознаменовал начало долгого плодотворного сотрудничества с Чарли, который стал моим единомышленником и другом.

* * *

Мы приехали к тому дому. Надеюсь, сейчас вам станет так же страшно, как было тогда нам... И скажу сразу, испугаетесь вы не зря. Дом находился в одном из самых бедных районов города. Говорят, в двадцатых он считался красивейшим в округе; сейчас ставни отвалились, крыльцо покосилось, от малейшего дуновения ветра осыпается краска, серая, когда-то, наверное, бывшая белоснежной. Три этажа, двухскатная крыша, трубы, мансардные окна, балконы. Ныне такие дома не строят... Доживший до глубокой старости особняк.

Жалкое зрелище. Хотя первые хозяева наверняка очень им гордились! Я представил, как расстроились бы они, увидев свое жилище в нынешнем состоянии. Но это неважно, потому что эти люди давно мертвы. Ничего не важно, кроме страшной, доносившейся из дома вони.

Итак, мы приехали к тому дому. Нас было трое: мой помощник, доктор и я. Выбравшись из полицейской машины, мы разглядывали мрачную громаду. На крыльце соседнего здания лучи догорающего солнца вырисовывали силуэты людей. На подъездной дорожке трава торчала чуть ли не по пояс. Солнце село, и неухоженный дворик мгновенно проглотила темнота. Достав карманные фонарики, мы стали подниматься по ветхим ступенькам. Неосторожное движение – и ноги переломаешь! Лучи фонариков ярко осветили поседевший от грязи и пыли витраж. Наконец я нащупал кнопку звонка. От невыразительной трели ни эха, ни отзвука.

Никакого шевеления. Похоже, никто не спешил открывать нам дверь. Затаив дыхание, мы стали ждать.

– И что теперь? – взволнованно спросил мой помощник.

– Подожди, здешние жители не привыкли торопиться, – отозвался я. – А может, их нет дома.

– Тут живет только одна старуха, – проговорил доктор.

– Что?

– Восьмидесятилетняя старуха, ее зовут Агнес.

– Может, она спит?

– Прекратите, вы ведь так всерьез не думаете!..

Помощник снова нажал на кнопку звонка.

В этом городе я совсем недавно: едва не задохнувшись в тисках мегаполиса, решил перевезти семью в провинцию. Нам всем нужен покой, конфликты с местными жителями совершенно ни к чему.

Некоторые думают, будто я понапрасну беспокою немощную старуху; с другой стороны, запах, конечно, отвратительный. Гамбургер с жареным картофелем стал подниматься у меня к горлу... За несколько дней в участок звонило столько людей – игнорировать их жалобы больше нельзя.

– Ладно, ребята, заходим!

Я повернул круглую ручку. Закрыто. Небольшое усилие – и дверь поддалась, будто была не деревянной, а картонной. Ни треска, ни других резких звуков. От малейшего усилия к ногам падала труха.

– Есть здесь кто-нибудь? – позвал я.

Тишина.

Переглянувшись, мы вошли в холл. Кромешная тьма, мерзкий запах еще сильнее.

Яркие лучи фонариков шарили по обвитым паутиной стенам. Овальный холл, дальше направо гостиная. Думаю, когда-то это был просторный, светлый зал, а сейчас комната завалена стопками газет высотой чуть ли не два метра. Получилось нечто вроде коридора, по которому может свободно пройти лишь один человек.

– Вот, наверное, в чем дело, – проговорил я. – Старые газеты гниют. Запах плесени.

– Вы же не думаете, что это плесень, – перебил доктор.

Полукруглый, похожий на пещеру коридор, очередная комната.

– Есть здесь кто-нибудь?

Старый рояль в сетях паутины, вокруг стопки газет.

– Ну и запасы! Мои старики тоже не разрешают ничего выбрасывать... – Голос моего помощника задрожал, а в следующую секунду его вырывало на грязный, десятилетиями не мытый пол.

Проявляя методичность, мы осматривали одну комнату за другой, даже на чердак заглянули. Газеты, газеты, газеты. Причем рассортированные по годам: в одной комнате – 1929-й и 1936-й, в другой – 1942-й и 1958-й. Самой приличной оказалась спальня на втором этаже; здесь было больше порядка. Интерьер в стиле двадцатых, хотя я могу ошибиться: не слишком хорошо разбираюсь в мебели. Кровать с балдахином, чехлы из рогожки, гобелены – сейчас так спальни не обставляют.

На кровати давно никто не спал. Мы попробовали включить свет. Ни одна лампа не зажглась.

– Старуха не платила за электричество, – старательно сдерживая рвоту, пробормотал помощник.

Пыль, паутина, жуткий запах. С фонариками наготове мы спустились на первый этаж. В доме есть подвал, его-то и следовало осмотреть в первую очередь!

На первом этаже в конце коридора кладовая. В ней пахло так, что глаза слезились. Страшная вонь будто гнала нас прочь, но мы все-таки вошли.

В полицейской академии учили, что место преступления нужно осматривать, отрешившись от всех эмоций.

На практике это не так просто, особенно если осмотр проводится в свете фонарика, выхватывающего из тьмы лишь один квадратный метр. Оттого что не видишь все сразу, в душу закрадывается какой-то первобытный страх.

Итак, сначала я увидел обезглавленную женщину. Пахло так, будто в крошечной комнате сгнило десять килограммов картошки. Из разлагающегося тела что-то текло... Все, сейчас меня вырвет!

Не знаю, какие силы заставили меня снова взглянуть на женщину. Нет, я ошибся, голова все-таки есть. Вот она, в петле. Клочья седых волос, сочащаяся гноем кожа, высохшие глаза.

Потом яркий луч фонаря осветил маленький кукольный столик. За ним, казалось, пила чай живая кукла, привязанная к изящному креслу. Маленькая девочка, судя по длинным волосам, платью и пышному банту на шее. Лицо изъедено насекомыми, смотреть на него выше человеческих сил. И все-таки не зря я учился в полицейской академии: отрешившись от кошмара, подмечаю детали: одежда на девочке старинная: платье с кринолином, туфли на пуговках, соломенная шляпка. Вот только бант на шее завязали так туго, что выпал почерневший язык...

– Боже милостивый! – шепчет мой помощник.

Меня рвет желчью.

* * *

– Ладно, давай попробуем во всем разобраться.

Мы в офисе, где горят яркие лампы и, несмотря на прохладу осенней ночи, работает вентилятор. Что угодно, только бы избавиться от ужасного смрада.

– Старуха убила девочку, а потом повесилась – такое объяснение кажется наиболее правдоподобным, – неуверенно начал я. – Но зачем? Я не слишком хорошо разбираюсь в местных нравах и обычаях... Что могло толкнуть Агнес на преступление?

С легким дребезжанием вентилятор разгоняет холодный воздух.

– Дом принадлежит Агнес, – проговорил доктор, откашлявшись. – Если не ошибаюсь, муж подарил ко дню свадьбы.

– Неужели...

– В то время у них денежки водились, – негромко продолжал доктор. – Супруг Агнес был банкиром, и весьма удачливым.

– Банкиром?

– Да, его звали Эндрю. В конце двадцатых он зарабатывал столько, что молодые супруги могли позволить себе что угодно. В 1925 году у них родилась дочь. Через три года, осенью, девочка умерла от дифтерии. Ее лечил мой покойный отец – как ни старался, спасти не смог. Безутешные родители не оправились от горя. Эндрю просто сбежал из города, а Агнес превратилась в затворницу. После того, что я сегодня увидел, многое проясняется. Видите ли, у нас время от времени пропадали дети. Обычно по осени. Например, девочка, которую мы сегодня нашли. Ее искал весь город. Вам придется сообщить родителям. Неприятная обязанность... Думаю, одиночество свело Агнес с ума: она начала похищать детей, видя в них свою умершую дочь. Старуха их убивала, но продолжала считать живыми, наряжала, поила чаем, укладывала спать...

– Как в куклы с ними играла? – уточнил я.

– Да, что-то вроде того. Это довольно редкое психическое расстройство. А куда она трупы других детей спрятала? Наверное, когда они начинали разлагаться, Агнес больше не могла с ними играть. Думаю, в конце концов она поняла, в какое чудовище превратилась, и наложила на себя руки.

– Вполне логично, – проговорил помощник. Он, похоже, еще не пришел в себя: лицо бледное, глаза мутные.

– Да, у психов своя логика, запутанная и извращенная.

Нужно было столько всего сделать: вызвать коронеров, связаться с родителями, а я лишь сидел, апатично уставившись на телефон. Хочу выстроить все по порядку, понять, пока воспоминания еще свежи. Нет, не получается! Буду звонить. Но я и трубки коснуться не успел: телефон зазвонил сам.

– Алло! – ответил я и, выслушав сообщение, понял, какую страшную ошибку мы совершили.

– Это не Агнес, – положив трубку, покачал головой я.

– Что?

– Это сделал Эндрю! – Я бросился к двери.

– Он ведь сбежал в 1928 году!

– Нет, никуда он не сбежал!

В мгновение ока мы были в машине.

– Он все еще там!

– Но ведь мы весь дом обыскали! – проговорил доктор.

– Значит, плохо искали! – рявкнул я, нажимая на педаль акселератора.

– Ничего не понимаю... – пробормотал доктор.

Объяснять не было ни времени, ни желания. Скорее, скорее в этот жуткий район, который, будто старый голодный тигр, притаился на окраине города. Бегом по гнилым ступенькам, пусть витражные стекла вылетают, мне все равно!

– Я знаю, что ты здесь, Эндрю! Выходи! Не заставляй тебя искать!

В ответ пустота: ни эха, ни отзвука. Старый дом издевается надо мной!

– Только тронь ее, Эндрю, и я из тебя всю душу вытрясу! Накажу, как ты наказывал тех бедных детей!

Влетев в гостиную, я в бешенстве пнул высокую стопку газет.

– Шериф, держите себя в руках! – прошептал мой помощник.

Но я продолжал крушить газетные стопки. В гостиной никого, я понесся дальше.

– Да помогите же мне! – велел я спутникам.

Эндрю мы нашли в комнате с роялем. Из старых газет он выстроил каморку без окон, без дверей. Ему почти восемьдесят, седой, но, на диво, проворный. Страшные черные глаза прожигают насквозь. Бывший банкир засуетился, пытаясь не подпустить к своей пленнице, но я схватил его за шкирку и швырнул помощнику. Кукольный стол, изящное кресло, а в нем маленькая девочка в платье по моде двадцатых голов. Руки связаны, в огромных голубых глазах безотчетный страх.

Эндрю не сбежал из города, он сошел с ума, а верная Агнес построила для него лабиринт. Однако с каждой убитой девочкой любовь и преданность таяли, и, не в силах выдать убийцу полиции, бедная женщина наложила на себя руки.

Я все понял, когда по телефону сообщили, что снова пропала девочка. Агнес мертва, а если не она, то кто? Эндрю, конечно!

От ужаса девочка поседела и перестала улыбаться. Доченька моя бедная! Сейчас она взрослая и иногда меня узнает, когда я навещаю ее в больнице.