Текст книги "Любой ценой"

Глава 10

Сиена быстро поднялась по ступеням на залитую солнцем террасу. Обычно Чейз уже сидел за столом, но сейчас его не было. Наверное, она пришла немного раньше. Однако прошла минута, другая, а Чейз все не появлялся. Пришлось ей завтракать одной. Уже допивая кофе, она увидела, как горничная понесла в солярий большую миску.

Озадаченная, Сиена последовала за ней. В солярии миску у горничной принял Чейз. В ней были яйца.

Увидев ее, он улыбнулся:

– Доброе утро.

– Доброе утро. Вы будете завтракать здесь?

– Возможно, сегодня я вообще не буду завтракать. Не терпится начать. – Чейз разбил яйцо, разделил скорлупу на две части и переместил желток из одной половины в другую, уронив при этом в миску капельку белка.

– Вы собираетесь их готовить?.. – озадаченно спросила Сиена.

– Нет. Они мне нужны для изготовления краски.

– Интересно!

Чейз осторожно переместил желток из скорлупы на бумажное полотенце и убрал остатки белка. Сейчас желтая субстанция нежно перекатывалась на белой поверхности.

– Как вам удается так аккуратно с ним обращаться? – удивилась Сиена. – У меня бы уже все растеклось.

– Очень просто – опыт. В свое время, когда я этому учился, перевел немало яиц. – Чейз поставил чистую миску, а затем двумя пальцами поднял желток. – Хотите помочь?

– Я его пролью.

– Именно это нам сейчас и нужно. Вот, возьмите нож – и проткните им мешочек снизу. Только осторожно. Так, хорошо. – Чейз дал желтку вылиться из мешочка, затем легонько выдавил остатки.

– Возьмите. – Он протянул ей другое яйцо.

– Что?

– Помогите мне освободить второй желток.

– Но...

– Вы же видели, как это делается. Самое худшее, что может случиться, это больший расход яиц.

Она тихо рассмеялась:

– Вчера я помогала грунтовать поверхность фанеры, а сегодня вы придумали новую игру.

Сиена разбила яйцо и отделила белок от желтка. Однако переместить его сразу на бумажное полотенце побоялась, а осторожно выкатила себе на ладонь. Он оказался на удивление сухим.

– Спасибо, – прошептала она, выполнив задание.

– За что?

– То, чем мы занимались с вами вчера и сегодня, доставило мне невероятное удовольствие, какого я уже давно не испытывала.

На этот раз тихо рассмеялся Чейз.

– Если вам так приятно размазывать клей и разбивать яйца, то...

В груди у Сиены приятно заныло. Она осознала, что впервые слышит его смех.

– И сколько вам нужно яиц?

– Восемь. – Он проткнул очередной желток.

– А дальше что?

– Буду смешивать с красителями. Вчера после ужина я вернулся сюда и растер их. Вот они, в этих банках.

Сиена принялась их перебирать. Белый, черный, красный, синий, зеленый, желтый, фиолетовый и коричневый. Чистые, яркие. Все цвета, кроме одного, были ей знакомы.

– А вот этот оттенок какой-то необычный.

– Неужели не узнаете? Это жженая охра, или сиена.

Она вопросительно посмотрела на Чейза.

– Оттенок вашей кожи, – сказал он. – Так что родители не зря вас так нарекли. К тому же это мой любимый цвет.

Она принялась недоверчиво рассматривать свою руку, словно впервые увидела.

– С одной стороны, он ослепительно яркий и прозрачный, – продолжал Чейз, – а с другой – чрезвычайно теплый. По качеству такой же, как темпера.

Вначале он смешал каждый краситель с определенным количеством желтка, а затем долил в каждую банку дистиллированной воды, тщательно перемешивая краску.

– Вот теперь мы готовы танцевать наш рок-н-ролл.

Глава 11

На мольберте стояла фанерная основа картины с уже обозначенными контурами выбранного Чейзом эскиза на загрунтованной поверхности.

– Теперь остается только раскрасить? – спросила Сиена.

– Нет. Все значительно сложнее. – Он подвел ее к стулу, стоящему перед мольбертом. – Эскиз – это лишь наметка. Настоящая работа начинается только сейчас.

При создании эскизов Сиене становилось не по себе под пристальными взглядами Чейза. Но теперь ей казалось, что прежде он вообще на нее не смотрел. Мощь и концентрация его взгляда сейчас внушала просто суеверный страх. Расстояние между ними было меньше двух метров, и она чувствовала его взгляд почти физически. Он ее касался. Шеи, губ, век, бровей. Она с трепетом почувствовала, как невидимые пальцы ласкают ее кожу. Она ощущала какую-то часть его, загадочным образом переместившуюся в нее, куда-то в нижнюю часть тела, отчего там стало невероятно тепло и приятно. Казалось, они вот-вот сольются в одно целое.

– Вам нехорошо?

– Что? – Она выпрямилась на стуле.

– Вы побледнели. Может быть, отдохнете немного, и начнем позже?

– Нет, – выпалила она. – Я прекрасно себя чувствую. Продолжайте.

Чейз бросал на Сиену острые, проникающие в душу взгляды, затем окунал кисть в банку с краской, пальцами левой руки снимал излишки и делал резкие мазки по жесткой поверхности фанеры. Порой он даже не глядел на мольберт, и его рука с кистью двигалась сама по себе, как будто для создания портрета было достаточно лишь этих быстрых взглядов.

Сиену переполняли чувства, она была потрясена, ей хотелось что-то сказать, но она не знала что и потому произнесла первое пришедшее в голову:

– Вот вы меня сейчас рисуете, а я ощущаю это физически. Даже как-то странно.

– Если это причиняет вам какое-то неудобство...

– Нет. Я вовсе не возражаю. – Она помолчала. – И как долго вы будете писать этот портрет?

– Столько, сколько понадобится. Одно из достоинств темперы – ее можно накладывать слой за слоем в течение нескольких недель, пока желток не перестанет реагировать на очередной мазок. Впрочем, причин для беспокойства нет. Несколько недель это продолжаться не будет.

Сиена с удивлением поймала себя на мысли, что не возражала бы, если бы это продолжалось как можно дольше. Оконные рамы сотряс приглушенный взрыв.

– Что это там у них происходит? – спросил Чейз.

– Понятия не имею. В той части усадьбы я никогда не была.

Чейз сделал удивленные глаза.

– Когда Дерек привез меня сюда после свадьбы, он сразу же объявил, чтобы я за Монастырь не ходила. Я не знала, насколько серьезно это предупреждение, и однажды из любопытства пошла прогуляться в ту сторону. На полпути меня задержала охрана. А вечером за ужином состоялся очень неприятный разговор. Больше я подобных попыток не предпринимала. Да и ни к чему мне это.

– Выходя замуж, вы знали, чем он зарабатывает деньги?

Сиена нахмурилась.

– Извините, – смутился Малоун. – Наверное, мне не следовало задавать этот вопрос.

– Нет, нет, все в порядке. – Она устало вздохнула. – Это мне тогда следовало бы задать ему больше вопросов. Я понятия не имела, чем он занимается. У нас, знаете ли, все очень как-то быстро получилось. Знакомство, свадьба. А сейчас это уже не имеет никакого значения. Потому что... – Сиена опустила голову.

Чейз быстро подошел к ней.

– Вам все-таки нездоровится.

При его прикосновении ее плечо вздрогнуло.

– Ничего. Просто разболелась голова.

– Может быть, прервемся до обеда?

– Зачем? Когда вы так втянулись в работу...

Глава 12

– Это просто великолепно. – Такой лучезарной улыбки у Белласара Малоун еще не видел. И вообще, все красивое загорелое лицо этого злодея было озарено сиянием. – Портрет превзошел все мои ожидания. Настоящий шедевр. Верно, Алекс?

– Да, – без энтузиазма согласился Поттер.

Это происходило восемь дней спустя в библиотеке, где Белласар устроил что-то вроде презентации картины. Было подано шампанское. Разумеется, всем, кроме самого Белласара.

– В портрете ощущается какая-то мрачная неопределенность, – продолжил Белласар. – И в то же самое время светлая праздничность. Игра на контрастах. Парадоксы красоты.

– Именно так это и было задумано, – сказал Малоун.

– Выходит, я понял ваш замысел! – возликовал Белласар. – Какое бы у вас ни сложилось обо мне мнение, но я ценю искусство. Этого не отнимешь. Признаюсь, был момент, когда ваше поведение заставило меня усомниться в правильности выбора художника.

Поттер чуть заметно кивнул. Он не особенно и скрывал, что портрет его мало интересует. Глаза за стеклами очков были устремлены на Малоуна.

– А теперь я прошу высказаться тебя, дорогая. – Белласар повернулся к Сиене, которая стояла немного в стороне, как будто не хотела принимать во всем этом участия. – Каково чувствовать, что твоя красота стала бессмертной? В самом деле, в чем трагедия красоты? В том, что она преходяща. Верно? Но здесь, на этой картине, она сохранена навеки. – Белласар посмотрел на Малоуна, как бы ища подтверждения своим словам. – Вы говорили, что выбрали материалы, отличающиеся особенной долговечностью.

– Масло и холст имеют тенденцию через несколько сот лет коробиться и трескаться, – сказал Малоун. – Но темпера, положенная на дерево... с шестью слоями грунтовки под живописью и покрытая лаком...

– Так, так. – Глаза Белласара загорелись. – Вряд ли и через тысячу лет этот портрет будет выглядеть как-то иначе. Тысячу лет! Вы только представьте! – громко восторгался он. – Преходящая красота стала вечной. Как Беатриче, воспетая Данте. – Хотя Малоун понял, о чем идет речь, Белласар счел необходимым пояснить: – В девять лет Данте случайно увидел девочку. Она была младше его всего на несколько месяцев. Красота девочки так его поразила, что он обожествил ее, наблюдая за ней только издали. Так продолжалось вплоть до ее смерти шестнадцать лет спустя. Девушку звали Беатриче. Она вдохновила Данте на размышления об идеале красоты. Результатом явилась «Божественная комедия». Наверное, красота Сиены вдохновила вас сходным образом. И конечно, вдохновение не угаснет, а может быть, станет еще сильнее, когда вы начнете работать над следующим портретом.

– Как – над следующим? – растерялась Сиена. – Ведь этот тебе, кажется, понравился. Зачем же второй...

– А затем, что второй портрет прославит твое тело, так же как первый – лицо.

– Тело?..

– Да, твое обнаженное тело.

– Обнаженное? – Сиена повернулась к Малоуну: – Вы знали об этом?

Он смущенно кивнул:

– Да.

Она резко развернулась к Белласару:

– Обнаженной я позировать не буду.

– Будешь, дорогая. Обязательно будешь. Но зачем нам сейчас при всех выяснять отношения? Не лучше ли пойти наверх и там мирно обсудить эту проблему? – Белласар сжал руку жены так, что смуглая кожа побелела, и повел к двери. Выходя из библиотеки, он обернулся к Малоуну: – Если появится интерес к истории Данте и Беатриче, то у меня есть его автобиография в переводе Розетта «Данте и его круг ада», издание 1861 года. Вон там. – Он сделал жест в сторону книжных полок. – Я, разумеется, предпочитаю читать в оригинале, по-итальянски.

Малоун с Поттером остались в библиотеке одни. Слуга налил им еще по бокалу шампанского.

Поттер перестал наконец хмуро разглядывать Малоуна и обратил внимание на портрет.

– Эпохальное произведение, – произнес он с одобрением, в котором, однако, ощущался неприкрытый сарказм. – Очень жаль только, что, кроме владельца, его больше никто никогда не увидит. – Он кивнул слуге, который поставил на столик бутылку шампанского «Дом Периньон», и накинул на портрет покрывало. – Идемте? – спросил Поттер, обращаясь к Малоуну. – Скоро ужин.

– Я, пожалуй, останусь на пару минут, посмотрю книгу, которую так настоятельно рекомендовал мистер Белласар.

Поттер неодобрительно скривил губы и вышел, бросив на Малоуна испытующий взгляд.

Малоун направился к книжному шкафу, делая вид, что занят поиском книги. Сзади слуга снял с мольберта портрет и вынес из библиотеки.

Сосчитав до десяти, Чейз последовал за ним. В вестибюле он увидел, что слуга направился вверх по парадной лестнице, и двинулся за ним, держась на расстоянии.

Они поднялись на верхний этаж. Малоун бесшумно шагал по ковру. Спрятавшись за колонну, он наблюдал, как слуга с портретом подошел к двери посередине коридора и негромко постучал.

Малоун стал осторожно спускаться вниз.

Часть четвертая

Глава 1

Вертолет удалялся. На утреннем солнце ярко сияли лопасти его винта. Прибывшего в первое утро человека Малоун уже давно не видел, но это не единственное, что его сейчас тревожило. Сегодня Сиена в первый раз не выехала на верховую прогулку.

Закончив зарядку у бассейна и одновременно утренние наблюдения, Малоун невесело размышлял о возможностях побега Сиены. Недалеко то время, когда он закончит второй портрет и придется уезжать – если, конечно, ему будет позволено. А затем нужно будет представить Джебу отчет о наблюдениях и предложить варианты спасения Сиены. Пока выводы были неутешительные – усадьба охраняется так, что даже профессионально подготовленная оперативная группа встретится с немалыми трудностями.

Утренние прогулки верхом были для Сиены очень важны, она не стала бы просто так, без видимых причин их пропускать. У Малоуна даже закралось подозрение, не счел ли Белласар, что одного портрета достаточно. Может быть, он торопится избавиться от супруги?

По дороге в свою комнату, принимая душ и за завтраком Малоун пытался убедить себя, что отсутствие Сиены за столом имеет весьма простое объяснение. Например, простудилась. В таком случае она могла бы найти способ передать ему, что не придет завтракать. Однако этого не случилось.

– Извините, – остановил он горничную, когда она принесла кофе, – почему сегодня нет мадам? Она, случайно, не заболела?

– Нет, месье, я об этом ничего не слышала.

Прошло полчаса, но Сиена так и не появилась. Малоуну пришлось смириться с тем, что сегодня ее не будет. На душе было неспокойно, и в конце концов он решил попросить горничную пойти к хозяйке и выяснить, что случилось. В голову лезло всякое. Например, что Белласар напичкал ее наркотиками и она лежит сейчас без сознания. Взвинченный до предела, Чейз поднялся, собираясь найти горничную, и облегченно перевел дух, когда увидел Сиену, выходящую на террасу.

Глава 2

На ней были спортивные ботинки, полинявшие джинсы и хлопчатобумажная рубашка. Можно было подумать, что она оделась для верховой прогулки, но потом передумала. Длинные волосы убраны в конский хвост, что подчеркивало классические контуры лица. Однако таких суровых глаз Малоун прежде у нее не видел. Она рассержена. Наверное, что-то произошло.

– Рад вас видеть, – неуверенно произнес Малоун. – Я уже начал беспокоиться. Вы не пришли на завтрак и...

Чейз замолк. Сиена молча прошла вперед, и он невольно залюбовался ее стройными ногами в джинсах и затянутой ремнем талией.

– В чем дело? У вас такой вид, будто...

– Извините за опоздание, – отрывисто бросила она. – Не стоит терять время.

– Что значит – терять? Ничего не понимаю.

– Идемте работать.

– Но в чем дело? Скажите, что происходит?

Гордо выпрямив спину, Сиена решительным шагом направилась к солярию.

Малоун поплелся за ней. Войдя в солярий, она сердито расстегнула рубашку и сбросила на пол. Это его уже просто встревожило.

– Подождите минутку. Почему вы...

Она сбросила лифчик и швырнула его вслед за рубашкой.

– Пожалуйста, скажите, что происходит? – взмолился Малоун. – Я не понима...

– Ничего особенного не происходит. Просто подготовка к началу работы. – Она сбросила ботинки и носки.

– Ради Бога, остановитесь! Что случилось? Скажите мне, почему вы...

– Я выполняю предписания супруга!

Она в ярости расстегнула джинсы, сняла и швырнула на пол. За ними последовали белые крошечные трусики. Завершающим демонстративным жестом она расстегнула заколку, рассыпав волосы по плечам, и встала перед ним, одетая лишь в свою кожу цвета жженой охры.

– Чего же вы ждете? – спросила она. – Берите свой чертов альбом и начинайте!

Малоун вдруг обнаружил, что у него отнялся язык. Он сделал глубокий вдох и с трудом выдавил из себя:

– Это вовсе не то, что я хотел бы...

– Ах да, конечно. Я должна принять соблазнительную позу. Верно?

– Нет.

– Тогда что, черт возьми, вам от меня нужно? И перестаньте так смотреть! Скажите, что я должна сделать!

– Прежде всего наденьте рубашку. – Он нагнулся, чтобы поднять, а затем протянул ей.

Она молчала, пристально глядя на него.

– Я серьезно, – сказал Малоун.

– Но ведь у вас заказ, разве не так?

– Да.

– И вы знали, что для второго портрета я должна буду позировать обнаженной?

– Да.

– И разве нельзя было сказать? На меня... никто никогда так не смотрел. – Она с трудом подбирала слова. – Мне казалось, что мной... восхищаются. Но не хищно, как другие, а по-доброму. То есть как... – Она на секунду замолкла– у меня даже возобновился интерес к самой себе... Думала, наконец-то появился человек, которому я интересна как личность, для которого я не просто модель... И что же? Оказывается, на меня вам наплевать – вы просто добросовестно выполняете свою работу.

– Нет, – хрипло проговорил Малоун. – Мне на вас вовсе не наплевать. И это не было просто работой. Пожалуйста, возьмите. – Он снова протянул ей рубашку.

Она схватила ее и небрежно набросила, не сводя глаз с Малоуна.

– Прошу вас, выслушайте меня, – заторопился он. – Вначале это была действительно просто работа. Но я вас не знал. Зато имел горький опыт знакомства с вашим мужем и потому не ждал от этой работы ничего приятного. Не хочу сейчас об этом говорить, но меня буквально вынудили за нее взяться. Причем действовали очень жестко.

Гнев в ее глазах сменился удивлением.

– Но постепенно, день за днем, – продолжил Малоун, – когда мы начинали узнавать друг друга, наши беседы... я получал от них огромное удовольствие и, ложась вечером в постель, предвкушал, как встану утром, встречу вас за завтраком и мы проведем вместе почти целый день. Это было замечательно, и мне начало казаться, что ничего важнее работы над этим портретом в моей жизни не было. Да и лучшей натуры тоже никогда не существовало.

Теперь она смотрела на него во все глаза.

– Но портрет принимал все более законченный вид, а я все сильнее и сильнее испытывал волнение, потому что знал – за ним должен последовать второй. Мне было понятно, что вам не понравится позировать в обнаженном виде, и потому я затягивал работу над первым портретом как мог. Ваш голос, ваши глаза, вы... – Голос Малоуна осекся. – Вы будоражили мое воображение. Такого вдохновения я никогда прежде не испытывал. И жаждал, чтобы это не кончалось... не кончалось, но знал, конечно, знал, скоро всему придет конец. Ваш супруг и без того уже начал проявлять нервозность, не заметить это было невозможно. Но я не в силах настроить себя на познание вашего тела с такой же скрупулезностью, с какой познавал лицо. Во всяком случае, не сейчас, не сию минуту. То, что я вам скажу, наверное, будет странно слышать от мужчины, но у меня к вам сложилось такое отношение, что в данный момент видеть вас обнаженной для меня просто мучительно. Потому что ваше тело я не могу воспринимать как художник, оно приобрело для меня слишком интимное значение. Я понимаю, что говорю ужасные вещи, но это так. Будущая работа приводила меня в ужас...

Малоун замолчал, подошел к ее джинсам, поднял и бросил ей. Она была сейчас в рубашке, достаточно длинной, чтобы прикрыть наготу, но все равно ему было бы спокойнее, если бы она была полностью одета.

На глаза Сиены навернулись слезы.

– Я не понимаю, зачем ему вообще понадобились эти портреты.

– Он же вам объяснил. – Малоуну очень не хотелось кривить душой, но приходилось. – Желает сохранить вашу красоту на века.

– А не лучше ли было бы убить меня и сделать чучело?

Малоун даже вздрогнул, настолько сейчас она была близка к правде.

– Задумал, видите ли, обессмертить мою красоту. – Сиена начала распаляться. – Если я такая красивая, так почему он так меня презирает? – Ее голос задрожал. – Что бы я ни делала – все плохо. Нет, здесь что-то не так. Вы его еще не знаете. Это такой страшный человек, что...

Из ее глаз брызнули слезы и устремились по смуглым щекам. Малоун даже не успел сообразить, что происходит. Разрыдавшись, она бросилась к нему на грудь. В полной тишине раздавались лишь ее негромкие всхлипывания. Он вдыхал абрикосовый аромат ее волос, заметив, что кожа пахнет мускатным орехом. На рубашку капали ее слезы и, промочив насквозь, жгли его грудь. И одновременно он ощущал ее груди. Прикрытые рубашкой, они прижимались к нему. Джинсы она надеть так и не успела. Ноги были голые. А также бедра под рубашкой. А также...

– Это что, такой технике обучают в школе искусств? – произнес знакомый голос.

В дверях стоял Белласар.

Глава 3

Сиена испуганно отпрянула от Малоуна и повернулась к мужу.

– Я понимаю так, что это один из способов художественного стимулирования, – продолжал Белласар. – Вот только кто кого стимулирует – то ли художник модель, то ли модель художника?

– Это вовсе не то, что ты думаешь, – сказала Сиена.

– А откуда ты знаешь, что я думаю? Ты должна была снять одежду, ты ее сняла. А если боишься, что я тебя ревную, то напрасно. Изменить мне у тебя пороху не хватит.

Сиена вздрогнула, как от удара.

– Кроме того, развлекаясь с любовниками, женщины обычно радуются, а не плачут. А ты почему-то расхныкалась. – Белласар подошел и провел ладонью по ее щеке. – Ну и вид у тебя, моя дорогая. Почти такой же, как тогда, в Милане. Правда, в то время тебя не снимали, а сейчас ты должна позировать, так что за своей внешностью надо следить.

Сиена чуть слышно всхлипнула.

– Перестань, у тебя из носа течет. И не заставляй простаивать художника. Он должен делать свою работу. – За все время Белласар ни разу не удостоил Малоуна взглядом. – Отправляйся наверх и приведи себя в порядок. Позировать будешь после обеда.

Сиена с дрожащими губами начала собирать свои вещи.

– Черт возьми, двигайся быстрее! – прикрикнул Белласар. – Сделай что-нибудь по-человечески хотя бы раз в жизни.

Слезы застилали ей глаза. Она посмотрела на Белласара, затем на Малоуна и выбежала из солярия.

Чейзу потребовалось немало усилий, чтобы не вмешаться и не прекратить эту безобразную унизительную сцену. Только сейчас он осознал, насколько острой была его ненависть к Белласару. Жажда мщения переполняла его, переливаясь через край. «Но не здесь и не сейчас, – продолжал он убеждать себя. – Ну схвачусь я с Белласаром, ну переломаю ему ноги и руки, прежде чем прибежит охрана. Но разве такого наказания заслуживает этот сукин сын! К тому же после этого я не жилец на этом свете, Сиене тоже несдобровать. Так что держи себя в руках».

После ухода Сиены в солярии воцарилась тишина. Казалось, пространство вокруг уменьшилось.

– Я хотел с вами посоветоваться, – произнес Белласар.

– Что касается живописи, я к вашим услугам.

– К живописи это отношения не имеет.