Текст книги "Дублер"

Драматургия кухонной мойки[10]10
  Термин, описывающий движение в культуре Великобритании, которое существовало в конце 1950‑х – середине 1960‑х годов в театре, литературе, кинематографе и на телевидении этой страны.


[Закрыть]

Стивена, еще подростком влюбившегося в британские фильмы пятидесятых и шестидесятых, которые показывали по телевизору, всегда очаровывали упоминания об «однушках». Ему нравилось воображать самого себя – в черно-белом исполнении, что-то из типажей Альберта Финни, – как он живет в убого-романтических меблированных комнатах, выходящих на железнодорожные пути, платит два фунта шесть пенсов в неделю, курит дешевые «Вудбайн», слушает традиционный джаз и яростно молотит по пишущей машинке, а вокруг на цыпочках ходит Джули Кристи в его старой рубашке. Вот это жизнь для меня. Когда-нибудь, думал юный Стивен, зачарованный видением, когда-нибудь у меня будет собственная однушка, едва ли подозревая, что это единственная из его фантазий, которой суждено стать реальностью.

Агенты по недвижимости, конечно же, в реальности не называли ее «однушкой». Они именовали эту квартирку студией, намекая, что в ней можно хоть жить, хоть записывать новый альбом – выбор за вами. Студия располагалась в спальном районе, на безымянной территории между Баттерси и Вандсвортом. В подобных местах каждый фонарный столб украшен гирляндой из ржавеющих велосипедных рам. Небольшой ряд магазинчиков предлагал все необходимые местные прелести: китайскую забегаловку, винный магазин, прачечную, опасный для здоровья бакалейный магазин «Прайс£ейверс» с продуктами из стран Варшавского договора, где пакет «Витабикса» стоил 3,92 фунта, и ужасающий паб «Леди Макбет» – ярко освещенное заведение для уголовников, бессчетное число раз оштрафованное за отсутствие лицензии.

Эпическое путешествие Стивена домой состояло из поездки на метро до вокзала Виктория, с пересадкой на «Грин-парк», электрички до станции Клэпхем-Джанкшен, затем блуждающий автобус «Хоппа», везущий людей из гостиниц в аэропорт. И под конец – бодрые, но бьющие по нервам пятнадцать минут пешком: мимо «Чикен Коттедж», «Чикен Виллидж» и «Уорлд оф чикен-энд-рибз», потом дальше, к «Айдахо фрайд чикен» – Айдахо остался последним американским штатом, которому даровали собственную франшизу на жареных цыплят в Южном Лондоне. Затем Стивен прошел сквозь строй диких детей, стоящих в дверях и приветствующих его позднее возвращение сердечными дружескими воплями: «Кретин/дрочила/задница». Он отпер анонимную входную дверь цвета горчичных хлопьев, и дух сомнительной жареной птицы понесся вместе с ним вверх по узкой серой лестнице.

На площадке второго этажа на него налетела миссис Доллис, соседка, – крошечная агрессивная пожилая дама с ошеломительно случайным набором сохранившихся зубов: как будто ей на десны набросали гальки. Она внезапно высунула голову из своей двери, превратив площадку второго этажа в персональный поезд-призрак Стивена.

– Лисы снова побывали у мусорных баков, – ворчливо пожаловалась она.

– Правда, миссис Доллис?

– Там теперь везде куриная кожа. Отвратительно.

– Ну-у, разве за это отвечает не магазин?

– Уж точно не я.

– Утром я с этим разберусь, миссис Доллис, хорошо?

Она демонстративно застонала, как будто сосед каким-то образом был замешан в программе, обучающей лис добираться до баков, и Стивен продолжил свой путь наверх, к себе в квартиру. Он дважды повернул в замке ключ, вошел и тут же опустил ветшающие жалюзи, чуть маловатые для окна, отсекая слепящий натриевый свет уличных фонарей.

В квартире были две меблированные комнаты. Если в Англии принято говорить про тесное помещение типа «кошку некуда швырнуть», то справедливости ради следует отметить, что уже упомянутая гостиная-спальня была чуть-чуть больше; хотя, попадись ему под руку кошка, Стивен почти наверняка куда-нибудь бы зашвырнул ее. Без особых ожиданий он нажал кнопку на автоответчике – стареющем и устаревающем, телесного цвета, со специально встроенной функцией «злорадство». С непередаваемой сардонической интонацией тот проинформировал хозяина: «Вы (кто же еще?) получили (всего) ОДНО новое сообщение».

Он нажал на «Воспроизвести».

– Привет, пап. Это Софи…

Стивен улыбнулся.

– Привет-приветик, Софс, – сказал он в пространство сентиментальным, глуповатым тоном, который немало смутил бы Софи, если бы она оказалась тут и услышала его.

Дочка продолжала своим официальным телефонным голоском, как у детского говорящего будильника:

– Это я просто чтобы сказать, что очень хочу увидеть тебя на следующей неделе, и… и это все, правда. Мама тут, она тоже хочет сказать кое-что…

Кое-что. Стивен нахмурился и инстинктивно отступил от автоответчика. Послышалось шуршание – телефон сменил пользователя, – и заговорила его бывшая жена, тихо, со своим мягким йоркширским акцентом:

– Привет. Очевидно, ты сейчас на сцене, отдаешь публике все, а потом это самое все вернется в балаган Джуди Денч в виде шарады и пары песенок из спектакля или типа того, но не забудь: понедельник. Надеюсь, ты запланировал на этот раз что-нибудь получше, чем старое кино, как тогда. – Затем тише: – Итак, на всякий случай предупреждаю: Колин взял короткий отпуск и, скорее всего, тоже будет здесь… – (Стивен оскалил зубы и погрозил автоответчику кулаком.) – Так что никаких столкновений, ни словесных, ни иных. Постарайтесь и будьте милы друг с другом. Ради Софи. Пожалуйста.

Стивен нажал на «Удалить» с несколько большей, чем необходимо, злостью, затем, продолжая морщить нос и скалиться, а также пинать все вокруг, но не слишком сильно, прошел к другой двери – на мини-кухню, с акцентом на «мини». Здесь маленький пластиковый стол сражался за пространство линолеума с мойкой, водонагревателем, ревущим, словно реактивный двигатель, и газовой плитой-убийцей. Несмотря на постоянные старания Стивена держать кухню в чистоте и порядке, в этой клетушке сохранялся смутный запах брожения, как внутри школьной коробки для ланча. Источники запаха оставались неясны: холодильника в настоящий момент не было – последний из череды недавно совершил самоубийство, а может, его погубила плита. В промежутке между холодильниками Стивену удавалось хранить молоко для чая на подоконнике; как временное решение это вполне годилось. На самом деле эта студия была создана не для масштабных развлечений, а для одинокого пьянства, рыданий и поглощения фастфуда.

Все еще скалясь в пространство, Стивен зашел в ванную или, точнее, душевую, где туалет, раковина и капризный душ сгрудились так тесно, что, в принципе, было возможно принимать душ и чистить зубы, сидя на унитазе. Там он яростно помочился, одновременно обшаривая шкафчик в поисках какого-нибудь завалявшегося антибиотика, чтобы дать отпор надвигающейся ангине. В совершенно закономерном приступе безумия предыдущий владелец выкрасил ванную в темно-кровавый с проблеском цвет, и Стивен твердо решил, что когда-нибудь, когда соберется с силами, займется эпическим подвигом перекрашивания стен в какой-нибудь менее гнетущий колер – восемь слоев цвета магнолии, пожалуй, подойдут. А пока ему все время казалось, будто он принимает душ на месте преступления.

Конечно, перекраской стен можно изменить далеко не все. Приходилось признать, что эта квартира была ужасной, ужасной ошибкой. Стивен купил ее в спешке, в туманные от безумного пьянства и горя недели после гибели своего брака – как место, где можно побыть одному и прочистить голову: нора, убежище, паллиатив, временное решение, пока не осядет пыль и жизнь не повернет к лучшему. Возможно, со временем получится улучшить квартирку, превратить ее в кайфовое и понтовое компактное холостяцкое обиталище – с такой идеей он обзавелся священными для взрослых мужчин, живущих в одиночестве, вещами: игровой приставкой, быстрым Интернетом и DVD-проигрывателем. И теперь он просиживал здесь большинство вечеров: смотрел старые фильмы, пил и, напившись, изо всех сил удерживался, чтобы не позвонить Алисон. Главным саундтреком этого периода было щелканье вилки, распечатывающей новый фильм, или контейнер с готовой едой; так он получил суровый, но внятный урок: ни за что не вкладывай деньги в собственность, если ты пьян и/или погряз в клинической депрессии. Мало-помалу месяцы сложились в годы – уже два, – а он все торчал здесь, сокрушенный и лишенный холодильника. Этакая мисс Хэвишем с «PlayStation 2».

Однако нет никакого смысла застревать в этом. Надо сохранять оптимизм. Быть бодрым и жизнерадостным. Судьба просто обязана вскоре перемениться. Стивен нашел какие-то загадочные антибиотики: огромные желто-черные древние штуковины, похожие на шершней. Во время развода Алисон позволила ему забрать все оставшиеся лекарства. Он не мог точно вспомнить, для чего изначально предназначались эти, но антибиотик есть антибиотик. Вернувшись в кухню, он налил себе стакан красного вина, проглотил одну пилюлю и, сразу почувствовав себя лучше, решил посмотреть кино. В гостиной он вытащил из-под кровати свою главную ценность: цифровой видеопроектор «Тошиба ТХ 500».

Конечно, ничто не сравнится с ощущением настоящего кинотеатра. Но накануне предыдущего Рождества Стивен неожиданно получил немного больше денег за низкобюджетный образовательный фильм на DVD «Белка Сэмми поет любимые детские песенки», в котором он играл вышеназванную белку. Это была низшая точка как в его карьере, так и в жизни, однако наградой стал цифровой видеопроектор, подключенный к DVD-плееру, он проецировал на стену изображение размером восемь на шесть футов, с совсем небольшой потерей резкости, отчего однушка Стивена превращалась в частный кинозал. Для полного ощущения кинотеатра не хватало самой малости: запаха попкорна, шелеста разворачиваемых конфет и присутствия еще хотя бы одного человеческого существа.

Белая стена напротив дивана заменяла экран. Три больших плаката в рамках: «Серпико», «Головокружение» и «Крестный отец – 2» – привносили немного Голливуда в Юго-Западный Лондон. Стивен снял плакаты, аккуратно прислонил их к стене, затем угнездил на табуретке стопку книг, воткнул DVD-плеер в проектор и включил его. Комната мгновенно озарилась сверхъестественным, почти радиоактивным синевато-белым сиянием.

Он повернулся к рядам DVD-дисков и кассет. Из собственных киноработ у Стивена имелись: эпизод в сериале «Отделение скорой помощи» на кассете (Велокурьер-Астматик – роль без слов, вся состоящая из сопения и хрипов), трогательный обреченный Второй Мальчик по Вызову в «Вайс-сити» – маленькая роль в бесконечной, по ощущениям, короткометражке и математическая программа для Открытого университета, где он изображал Квадратное Уравнение. Также ему достался подарочный DVD «Белка Сэмми поет любимые детские песенки» – не режиссерская версия, но с шестью вырезанными сценами и караоке-текстом. Этот трофей, все еще завернутый в целлофан, Стивен прятал поглубже в шкафу, под стопкой джемперов. Ничего из этого смотреть ему не хотелось. Он долго созерцал «Манхэттен», «Полуночный ковбой» и «На последнем дыхании», пока не решил, что, да, настроение у него подходящее для фильма «К северу через северо-запад». Кэри Грант и Джеймс Мейсон, вместе.

Стивен налил еще немного вина, посмотрел первые сцены: холостяк и дамский угодник, приятный во всех отношениях, на Манхэттене пятидесятых, и решил, что вот так, как Кэри Грант, и надо идти на вечеринку к Джошу. На его мысленном киноэкране возник пентхаус Джоша, где он сам в смокинге безупречного покроя, держа наполненный до краев бокал мартини – элегантно, но не по-дамски, – стоит в центре круга прочих гостей вечеринки: у женщин головы слегка наклонены набок, губы приоткрыты, на лицах мужчин, застывших чуть поодаль, уважение, даже почтение, – и все они внимают каждому его слову. К некоторому своему сожалению, Стивен не смог представить, что же такое он рассказывал, но знал: по завершении его монолога вся группа должна запрокинуть головы в могучем приступе восхищенного хохота.

Еще он вообразил, как добрый приятель и наставник Джош Харпер смотрит на него через зал, одобрительно улыбается, поднимает в его честь бокал с мартини, приветствуя коллегу и друга в своем мире, а Стивен улыбается в ответ и тоже поднимает бокал.

Кэри Грант

Как у большинства людей, живущих в огромном городе, у Стивена имелось постоянное зудящее подозрение, что все проводят время намного, намного интереснее, чем он.

Каждый вечер, направляясь домой на автобусе, он видел людей с бутылками в руках и убеждал себя, что они едут на какое-нибудь экстраординарное мероприятие: вечеринку в лодке на Темзе, или в бассейне, или где-нибудь на железнодорожном мосту – туда, где туалетные кабинки используются только для секса, или приема наркотиков, или занятий сексом во время приема наркотиков. Он проходил мимо ресторанов и наблюдал, как парочки держатся за руки или толпы друзей вопят кому-то «С днем рождения!», а счастливчик разворачивает подарки, или все чокаются бокалами, или хохочут над шуткой только для их тесного круга. Газеты и журналы ежедневно дразнили его всем тем, что он не сможет сделать, одаренными, интересными, привлекательными людьми, с которыми ему не удастся встретиться на вечеринках в тех местах, где ему не стоит и надеяться когда-нибудь жить. Зачем, недоумевал он, узнавать, что Шордич – это новый Примроуз-Хилл, Бермондси – новый Лэдброук-Гроув, когда сам ты живешь в непонятном безымянном районе между Вандсвортом и Баттерси, в новом Нигде? Каждый день проходят выставки, и премьеры, и мастер-классы по сальсе, и поэтические чтения, и политические встречи, и занятия по силовой йоге, и фейерверки, и концерты экспериментальной музыки, и открытия превосходных ресторанов в стиле «новая волна» с китайскими пельменями, и отвязные вечеринки «без рубашек» для «готовых ко всему», а конкретно тебе все это попробовать не удастся. Для Стивена Лондон был не столько городом, который никогда не спит, сколько городом, спящим свои честные девять часов в сутки.

Но сегодня не тот случай. Сегодня он воспользуется всеми шансами, и действительно уйдет из квартиры, и встретится с миром лицом к лицу, и займет свое законное место в модном, быстро бьющемся сердце всего сущего. Это начало новой эры, нового Стивена К. Маккуина. Больше ему не суждено стоять на улице, прижавшись лицом к стеклу. Джош позвал его к себе, и никогда уже не будут его вечера проходить под треск обертки готовой еды, вспарываемой вилкой. Поднимаясь на лифте на станции метро «Чок-Фарм», Стивен взглянул на свое отражение, еще на полдюйма расслабил галстук, взъерошил волосы и, чтобы потренироваться в светскости, нацепил на лицо выражение, которым намеревался пользоваться, болтая с прекрасными женщинами. Вынужденный признать, что в целом выглядит сравнительно неплохо, он стильно подмигнул, сунул в рот антибиотик – просто так, из чистого декадентства – и подавил рвотный рефлекс, когда пилюля прошлась по задней стенке глотки. Потом, шагнув в вечер, он сверился со страницей, которую бесшабашно вырвал из каталога «От А до Я», и двинулся вперед, на безумную звездную вечеринку.

Чрезвычайно важно, думал он, чтобы сегодня все прошло отлично. Суперважно, чтобы я собрался и сыграл хорошо.

Стивен нажал кнопку звонка на высоких, с колючей проволокой поверху, окованных железом воротах, которые отгораживали этот перестроенный склад от диких дебрей Примроуз-Хилла. Высокотехнологичная служба охраны явно имела немалое значение для Джоша, и Стивен подумал, что уж здесь-то ему наверняка просканировали сетчатку. Наконец замок щелкнул и открылся. Снаружи ничего особенного, подумал Стивен, пересекая обширную, мокрую от дождя бетонированную площадку, служившую как бы крепостным рвом перед длинным, низким зданием из красного кирпича. Но почему так тихо? Возможно, безумная вечеринка еще недостаточно обезумела. А может, вечеринка не удалась. Вдруг у Джоша Харпера и в самом деле получилась неудачная вечеринка, как это случается со всеми остальными, нормальными людьми – восемь-девять смущенных, незнакомых друг с другом людей сидят вокруг стола в молчании, поедают сушено-жареный арахис из мисок для утренних хлопьев, может быть, даже смотрят телевизор, а в половине одиннадцатого поспешно уйдут. Но об этом можно только мечтать.

Стивен нашел вход – еще один элемент индустриального стиля, окованный железом, словно дверь склепа, – в последний раз кашлянул, поправил галстук и взъерошил волосы, убедился, что весь собран в центре, сфокусирован и дышит от диафрагмы, а потом нажал кнопку видеофона. На мгновение появилось лицо Джоша, приятно искаженное в «рыбьем глазе» объектива.

– А, это всего лишь Стив Маккуин! – крикнул хозяин в микрофон. – Король карцера один[11]11
  Отсылка к роли Стива Терренса Маккуина в фильме «Большой побег».


[Закрыть].

– Приве-е-ет, Джош! – скорчив рожу, ответил Стивен в сомнительной, неизвестно откуда в нем взявшейся американской манере «хозяина игрового шоу», которой он тут же решил больше никогда, ни в коем случае не пользоваться. Потом помахал бутылкой шампанского перед объективом, как будто она как-то гарантировала впуск. Моя мотивация – быть крутым. Помни: Кэри Грант элегантный, обходительный, но также вполне способный на убийство.

– Так заходи, Большая Шишка. Второй этаж, – сказал Джош.

«Большая Шишка». Откуда, черт побери, он это выкопал? – подумал Стивен. Он намекает, что я толстый или еще на что-то? Стивен очутился на голой бетонной лестничной площадке, с неразборчивой кучей горных велосипедов в углу, и протопал по железным ступеням к еще одной железной двери, у которой обнаружился ожидающий его Джош. Несмотря на обозначенный им самим дресс-код, на хозяине не было темного костюма и галстука. Джош был одет в великолепно сшитую белую рубашку навыпуск, расстегнутую на груди и выставляющую напоказ накачанные мускулы. Образ завершали пиджак в обтяг, мешковатые джинсы с низкой мотней и босые ноги – словом, Джош балансировал на грани между небрежной стильностью и полной безвкусицей. В правой руке Джош держал до краев наполненный бокал мартини – именно таким образом: элегантным не по-дамски.

– Приве-е-ет, Буллит, – протянул Джош.

Из уголка рта у него свисала незажженная сигарета. Стивен заметил, что Джош держит под мышкой пару бонгов, и затрепетал, предчувствуя беду.

– Привет, именинничек! – бодро воскликнул он, напомнив себе, что рад попасть сюда, и помахал шампанским, уже приятно согревшимся в его правой руке.

Джош принял бутылку – вежливо, но на лице его промелькнуло выражение недоумения и неудовольствия, как будто Стивен вручил ему протез конечности.

– О… Шампанское! Клево! Спасибо, приятель, – сказал он, явно смущенный. – Давай я тебе тут все покажу. – И, положив руку Стивену на спину, подтолкнул его вперед, в очередную дверь склепа, которая закрылась за ними с индустриальным лязгом. Затем, вытянув руку и обведя ею пространство, он провозгласил: – Добро пожаловать в мой мир[12]12
  Отсылка к популярной песне Джима Ривза «Welcome to My World».


[Закрыть].

Стивен тут же заметил в мире Джоша две вещи.

Во-первых, он был огромным, как ночной клуб, перенесенный домой, достаточно большим, чтобы сыграть в мини-футбол, и это дополнительно подчеркивалось настольным футболом в углу, баскетбольным кольцом и несколькими перекладинами для подтягивания, укрепленными на стене. Высокая крыша по всей длине апартаментов состояла из выкрашенных в белый цвет балок и армированного стекла. Винтовая лестница шла вверх, на еще один уровень, отгороженный неяркими прозрачными стенками из ткани, за которыми, предположил Стивен, пряталось со вкусом устроенное гнездышко для эротических услад. Намеренно и искусно подобранная несочетающаяся мебель: стиляжно-китчевые, старые потрескавшиеся кожаные диваны, списанные барные табуреты и хрупкие старинные кресла эпохи королевы Анны – располагалась вокруг футбольного поля маленькими группками, идеальными для улучшения социального взаимодействия, и пусть даже не вся мебель соответствовала высокому вкусу, но элементы дурного вкуса явно демонстрировали правильный дурной вкус. Пол был покрыт какой-то дорогой бесшовной резиной, будто сама квартира была склонна к эксцентричным формам сексуальности, а в дальнем конце зала виднелись два откидных кресла – творения Чарльза Имза – перед внушительным плазменным телеэкраном, сейчас показывающим поставленную на паузу видеоигру – компьютерно сгенерированный футболист застыл в момент пинка. Аккуратные стопки американских комиксов громоздились вдоль стен, а модели «Тысячелетнего сокола», дроид Р2‑Д2 и истребитель «Крестокрыл» служили пресс-папье. Очевидно, в том возрасте, когда обычно ожидают, что человек оставит детские игрушки, Джош, наоборот, решил вложиться в них по-крупному. Электрогитара и барабанная установка, словно темная угроза, притаились в углу рядом с диджейским пультом, а медленное сдержанное «бум-тщ-щ-щ» расслабляющей музычки неопределенного происхождения пульсировало из огромных хай-фай-колонок, установленных высоко на металлических подставках.

Второе, что заметил Стивен в мире Джоша, – это полное отсутствие других гостей.

– О боже, я и правда пришел рановато? – засмеялся Стивен, теперь утративший всю расслабленность.

– Нет, вовсе нет. Если честно, ты даже немного опоздал. Но все равно у тебя еще уйма времени, чтобы познакомиться с остальными.

Джош мягко пошлепал по полу, замешкавшись на полпути, чтобы рассеянно бросить бутылку шампанского в одно из трех старомодных металлических мусорных ведер. Стивен на мгновение ощутил себя оскорбленным, но, проходя мимо, взглянул на ведра и увидел, что они наполнены льдом и, наверное, еще тридцатью бутылками шампанского и водки. Покупной лед. Стивен никогда не видел столько покупного льда.

– Ну и что ты думаешь о моем жилище?

– Тут потрясающе. А что здесь было раньше?

– Заброшенная фабрика зонтиков. Я просто предпочитаю нежилые здания обычным домам, понимаешь? Я осмотрел сотни мест, прежде чем нашел это: банановые склады, хранилища для ковров, бывшие церкви, заброшенные бассейны, библиотеки и школы. Даже съездил на одну старую скотобойню в Уайтчепеле, но там и в самом деле воняло, ну, знаешь, смертью. Так что мы остановились здесь. Ничего особенного, но это наш дом.

В дальнем конце комнаты они свернули в отгороженное ширмой кухонное пространство в индустриальном стиле, где три симпатичных молодых человека с явно дизайнерскими прическами доставали бокалы из картонных коробок, выкладывали тонкие, как золотая фольга, полоски бледной копченой лососины, дробили все новые пакеты со льдом маленьким серебряным молоточком. Все трое были в одинаковых безупречных черных костюмах и галстуках, очень похожих на наряд Стивена.

– Ребята, это знаменитый… – маленький туш на бонгах, – Сти-и-и-ив Маккуин! – сообщил Джош, вызвав почтительные улыбки. – Он будет сегодня вам помогать. Стив, это Сэм, Джон и, извини, я забыл, как тебя зовут…

– Адам, – сказал Адам.

– Как в песне «Не знаю откуда ты»! – сострил Джош, и Адам выдал улыбку, похожую на трещину в ледяном кубике. – Ладно, понял: Адам. О’кей, ребята, это мой добрый друг Стив.

Все трое повернулись с улыбками профессиональных официантов: «Привет, Стив, как жизнь, ты не родственник?», «Приятно познакомиться, Стив», «Ты отлично сыграл в „Буллите“, Стив», но Стивен их не слышал, потому что все еще пытался переварить информацию, все еще пытался увериться, что все понимает правильно. Это заняло некоторое время, но наконец чудовищная реальность ситуации обрела в его сознании устойчивую форму.

Я.

Я не гость.

Меня пригласили на эту вечеринку не в качестве друга.

Меня позвали как официанта.

Я обслуга.

Я.

Я принес бутылку.

Но сейчас говорил Джош, его наниматель Джош говорил что-то о людях, которые придут где-то через полчаса, а это куча времени, и хочет ли Стивен смешивать коктейли, или разносить еду, или срезать серранский хамон с кости, или просто принимать и развешивать пальто, или они все могут делать это по очереди. И спрашивал, умеет ли он очищать устриц, но Стивен не мог ничего разобрать из-за шума в ушах, так что вместо ответа спросил:

– Есть тут туалет, куда можно быстро сбегать?

– Конечно. Можешь даже медленно сбегать! – схохмил Джош, и один из официантов выдал обязательный при пятнадцати фунтах за час угодливый смешок. – На другой стороне комнаты, слева.

– Большое спасибо, – удалось выдавить Стивену совсем уж формально.

Деревянным шагом он направился через зал, как будто только что научился ходить, и остановился лишь дюймов за двенадцать до стены. Никаких признаков двери не обнаруживалось. Стивен посмотрел в обе стороны вдоль стены: не-а, определенно ничего похожего. Ему было отчаянно необходимо оказаться сейчас по другую сторону двери, любой двери, но здесь явно не было никакой. Он подумал, не пробить ли дверь ногой, но стены выглядели слишком солидными, так что он выжал из себя подобие улыбки, потренировался, глядя в стену, прочно приклеил ее к лицу, а затем отправился обратно на кухню, где Джош показывал одному из официантов – кажется, Адаму, – как правильно открывать устриц.

– …и кладешь раковину на ладонь плоско…

– Ау, Джош?

– …так, чтобы не потерять драгоценные соки…

– Джош, извини, я не могу…

– Это самое лучшее в устрице: сок…

– Джош, эй… ДЖОШ!

– Мистер Маккуин?

– Кажется, я не могу найти туалет.

– Это потайная дверь. Если посмотришь внимательно, то увидишь… – Джош вздохнул, нетерпеливо сунул устрицу, со всеми драгоценными соками, в руку Адаму и вывел Стивена из кухни.

Выходя за ним, Стивен оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Адам берет открывалку для устриц за ручку, будто раздумывает, не приложить ли ею Джоша по макушке.

Джош в это время приобнял Стивена за плечо и указал на противоположную стену:

– Вон, видишь прямоугольник? – (И действительно, Стивен сумел различить неясные очертания двери.) – Вон сортир. Потайные двери, сечешь? Как в старом замке или в чем-то таком. Круто, а?

– Обалденно, – сказал Стивен, стараясь не слишком шевелить лицом, чтобы не сморщиться.

– И должно быть обалденно. Это стоило мне гребаную кучу денег… – подчеркнул Джош и направился обратно в кухню. – Просто мягко толкни, и она откроется…

Стивен толкнул край двери, и она действительно открылась с футуристическим пневматическим шипением. Оказавшись в безопасности внутри, он повернулся, запер дверь, постоял, прижавшись к ней лбом, и издал долгое тонкое слабоумное гудение – такой звук можно услышать в больничных драмах, когда отключается машина жизнеобеспечения. Ванная шла углом в форме буквы «Г», большая и шикарная, черная с бронзой, освещенная только группкой чайных свечек и свечой, ароматизированной жасмином, и только когда раздался тихий искусственный кашель, Стивен понял, что здесь есть кто-то еще.

Привлекательная женщина с коротко стриженными черными волосами, в облегающем черном платье до колена, сидела на биде, положив ногу на ногу, и курила сигарету.

– У вас там все о’кей? – спросила она с американским акцентом.

Стивен перестал гудеть.

– Ой, извините, я не знал… – пробормотал он, запинаясь и подчеркнуто глядя в потолок.

– Да ладно, я не делаю ничего… интимного, – равнодушно ответила женщина, и Стивен осторожно опустил взгляд вниз, на ее скрещенные ноги – просто чтобы проверить. Нет, она, похоже, не делала ничего интимного, просто спокойно сидела на биде, просто курила. – Удивительно, но в этом доме тут единственное удобное сиденье, – сообщила она с американским, пожалуй нью-йоркским, акцентом. Ее глаза были очень темными, рот большим и красным, и Стивен узнал в ней, вспомнив короткий разговор на вечеринке после премьеры, жену Джоша Нору. – Вы один из официантов, да?

– Вроде того.

– Ну уж конечно, вы знаете, гость вы или официант… – сказала она, глубоко затягиваясь.

– Да, можно было бы подумать и так. – Нора выглядела озадаченной, и Стивен решил сменить тему. – Может, вас оставить?.. – спросил он, чувствуя, что каким-то образом рассекретил ее тайное убежище.

– Да нет, все нормально, – бодро ответила она, вставая и пальцем стирая что-то с уголка глаза. – Теперь здесь все ваше! Отрывайтесь! – Она подняла крышку унитаза, бросила туда сигарету, послушала, как та шипит, и повернулась к Стивену: – Можно вас кое о чем спросить?

– Легко.

– Что вы думаете об этом платье? – Она встала прямо, откинув плечи назад, придерживая платье на бедрах, и потянула вниз так, что оно туго натянулось на теле. – Джош сказал, я выгляжу в нем жирной.

– Так и сказал? Жирной?

– Ну конечно, он не сказал «жирной». Точное слово, которое он выбрал, – «пышная», но имел-то в виду «жирная». Как думаете, мне сходить переодеться?

– Вовсе нет. Думаю, вы выглядите здорово, – сказал Стивен, потому что это было правдой.

– «Здорово» в смысле «здоровенная», да?

– «Здорово» в смысле «потрясающая».

– «Здорово» в смысле «потрясающая», – повторила она, передразнивая его акцент. – Ладно, сердечно вас благодарю, вы настоящий джентльмен.

Стивен питал изрядную слабость к американцам, пытающимся изобразить английский акцент, и сам себя удивил, улыбнувшись. Нора улыбнулась в ответ, пожалуй, несколько нервно, глядя в пол чуть покрасневшими глазами.

– Кстати, а вы знаете, что издавали странные звуки?

– Когда?

– Только что.

– Правда?

– Угу, что-то вроде гудения. Вот такие. – И она плотно закрыла глаза и издала такой же звук.

– Да, я действительно иногда так делаю. Это нервное.

– И помогает?

– На самом деле нет.

– Вот досада, я собиралась попробовать. Но с чего бы вам нервничать? Вы же профессионал, разве нет?

– Да, да. Полагаю, что да.

– Ну вот то-то же. Вам хоть платят за то, что вы здесь. – Нора посмотрела на дверь, к которой прислонялся Стивен. Отступив в сторону, чтобы выпустить ее, он обнаружил, что дверь почему-то не открывается, как ни дергай за ручку. – А вы не хотите сначала ее отпереть?

Он отпер.

– Ладно, я пошла… – сказала она и сделала глубокий вдох, как перед прыжком в прорубь, потом сглотнула и вышла в зал, оставив Стивена одного.

Он подождал секунду, затем быстро запер дверь и тяжело опустился на место миссис Харпер на биде. Он зажег сигарету, попытавшись выкурить ее всю за одну затяжку, потом закрыл глаза и плотно прижал веки кончиками пальцев, пока не появились белые вспышки света, и попытался вообразить, что сделал бы Кэри Грант в точно таких же обстоятельствах.

И сразу обнаружил, что нелегко вообразить Кэри Гранта в точно таких же обстоятельствах.

Дело было не столько в статусе официанта. Он много раз работал официантом до сих пор и не сомневался, что будет работать официантом еще неоднократно, и это его нисколько не беспокоило – в конце концов, работа как работа. Но в данной ситуации его чрезвычайно раздражала трата двадцати пяти фунтов: бутылка шампанского покупалась как подарок предполагаемому другу, но теперь ему придется подавать это самое шампанское каким-то незнакомым людям, а потом еще мыть за ними бокалы. Он припомнил тот вечер и разговор в кулисах, пытаясь понять, откуда взялась эта ужасная ошибка. Как сказал тогда Джош, точные слова? «Можно тебя позвать?..», «Работенка в костюме и галстуке?», «Я бы очень оценил?» Разумеется, простая правда состоит в том, что Джош постеснялся произнести слово «официант». То, что Стивен принял за руку дружбы, на самом деле оказалось вручением ему полной пепельницы.