Текст книги "Что за чушь я сейчас прочитал?"

На мгновение все замерло. Джон мертвой хваткой цеплялся за руль. Из разбитого радиатора с шипением вырывался пар – из радиатора Нимфа, не его. Ветер стих, и дождь снова пошел ровно, как будто это жертвоприношение утолило жажду крови богов. Джон собрался с силами, отстегнул ремень безопасности и, спотыкаясь, подошел к водительской двери спортивной машины. Он отвел назад локоть и разбил окно.

Пусто.

Нимфа не было ни на водительском или пассажирском сиденьях, ни на полу. Никаких следов на лобовом стекле, в которое он мог бы влететь головой при столкновении. Ничего.

Джон попятился к джипу, и…

Кровь.

Она капала с заднего бампера.

Нет.

У такого маленького спортивного автомобиля и в лучшие его времена багажник был небольшой, а теперь он и вовсе превратился в искореженный уголок с фут шириной. Крышка отошла и лежала свободно, а под ней точно было…

тело маленькой девочки, искалеченное и окровавленное

…что-то, но что, под дождем не разглядеть. Если он не откроет крышку, не присмотрится, то, возможно, сможет прожить остаток жизни, так и не узнав, что внутри. Как кот Шредингера: содержимое багажника станет реальным, только если на него посмотреть.

Джон медленно поднял крышку и увидел окровавленные маленькие ручки, обмотанные скотчем запястья и круглое личико с заклеенным ртом. Спутанные светлые волосы. Испуганные глаза, широко раскрытые.

Остекленевшие.

Маргарет Мэгги Нолл. Удар раздавил ее маленькое хрупкое тельце.

Сердце Джона колотилось как бешеное. Он не мог вдохнуть.

Он осторожно опустил крышку багажника, зарычал и стукнул кулаком по крыше машины, затем еще и еще раз. Он кричал. Казалось, где-то рядом смеется Нимф.

Джон так шумел, что почти не услышал, когда из-за спины спросили:

– Ты его схватил? Схватил Нимфа?

Джон обернулся и увидел Теда Нолла.

6. Дождь все льет, а Джон все умирает

Тед держал дробовик стволом вниз, дуло смотрело в забрызганный грязью тротуар. Джон ничего ему не ответил.

– Я видел, как ты несся вниз по улице. Я ехал в противоположную сторону и узнал твой гребаный джип. Развернулся и рванул следом, так быстро, как мог… – Тед оглядел обломки. – Его машина? Нимф внутри?

Джон все еще не мог выговорить ни слова.

– Друг, ты не ранен? Скажи что-нибудь.

Тед шагнул к нему.

Увидел кровь.

Посмотрел на багажник. Потом на Джона. Все понял.

– Не заглядывай туда, приятель, – сказал Джон. – Не надо.

– Что? Там… там…

Тед подошел к машине, по-прежнему держа дробовик дулом вниз.

– Не надо, приятель.

Тед повернулся и встретился с Джоном взглядом. Смотрел он пристально, и лицо его напоминало треснувшую плотину, пытавшуюся сдержать поток презрения. Осторожно касаясь багажника, Тед медленно открыл его и посмотрел внутрь.

Джон наблюдал за выражением его лица. Хватило минуты, чтобы Тед все понял. Он смерил багажник долгим взглядом, впитывая реальность произошедшего, потом зажмурился и сжал челюсти.

Затем спокойно закрыл крышку и, не оборачиваясь, тихо произнес:

– Кажется, я велел мне позвонить. Если Нимф найдется. Я велел позвонить мне, а не пытаться уладить все самим.

– У меня не было на это времени, я…

– Знаешь, почему я вас об этом попросил? Позвонить.

– Если бы я мог…

– Потому что, – продолжил Тед таким тоном, будто из последних сил пытался не сорваться, – мне не нужны были лавры за поимку негодяя. Важнее всего было спасти мою дочь. Мою дочь. Не твою. И, в отличие от тебя, меня и правда ко многому готовили.

– Это не я. Нимф сбежал, я за ним, думал, он выведет к месту, где прячет…

– А к чему готовили тебя? Ну хоть к чему-то? Ради чего ты долго и упорно трудился всю свою жизнь? Ты сидишь на жопе, играешь в свои игрушки, ширяешься, а случись какое дерьмо, лажаешь – и умирают люди. Потому что полезных навыков у тебя нет, ведь их так сложно оттачивать.

– Слушай, ублюдок, из-за которого это случилось, все еще…

– Рот закрой.

Тед поднял дробовик. Направил его прямо Джону в лицо. Обнажил в оскале крепко стиснутые зубы – разумом отца убитой малышки завладели ярость и отчаяние.

Джон вскинул руки перед собой.

– Эй, эй! Слушай, не горячись. Не на меня надо злиться…

– Была у нас на флоте присказка. «Десять, десять, восемьдесят». Десять процентов людей – герои, десять – говнюки, а еще восемьдесят процентов – ничтожества. Просто куски жира на ножках. Пиявки. Овцы. Дошло? Мир увяз в дерьме не из-за таких, как Нимф. А из-за таких, как ты.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь! Ты… эй! А какой у нас пароль?

– Сам как думаешь? «Анаконда». А это тебе за Мэгги.

Тед выстрелил. Джон пригнулся, пытаясь осознать, Тед промахнулся или он сам еще не понял, что умирает. Не став выяснять, какой из вариантов правильный, Джон рванул к дробовику. Плана действий не было – он просто очень хотел, чтобы ствол повернулся в другую сторону.

Джон обхватил дробовик обеими руками и дернул вверх, направляя его дуло в небо. Руки и ноги Джона и Теда переплелись, и оба, повалившись на обочину шоссе, шлепнулись в грязь. Тед перекатился и навалился сверху: по его лицу текли темные струйки, безумные глаза оказались всего в нескольких дюймах от Джона. Зажатый между ними горячий ствол дробовика уперся Джону в подбородок.

Джон зарычал, стиснул зубы и попытался спихнуть своего противника…

БАХ.

Брызнула теплая кровь, и Тед Нолл лишился лица.

Я

Я подождал, пока утихнет буря, и, минуя поваленные деревья и сломанные ветки, направился к церкви у «Моего Глаза». Добравшись до места, я обнаружил, что щит с умными словами раздавило рухнувшее дерево. Часть крыши сорвало, и дождь лил в церковь водопадом – не уверен, буря тому виной или Джон (он обычно не миндальничает). Но ни самого Джона, ни его машины я не увидел. Неужели успел приехать и уехать обратно? Может, пережидал где-то бурю? Потом я заметил следы шин: глубокие колеи и брызги грязи, оставленные сорвавшейся с мокрой лужайки машиной. Было видно, где именно обрывается, соединяясь с огибающей шахту дорогой, след. Все это чертовски напоминало погоню. Я поднес к уху мобильник и вновь услышал, что «связи нет».

Я долго и безрезультатно тащился по дороге – скоро мне начали попадаться места, где участники погони могли легко свернуть в разные стороны. В конце концов я просто развернулся и поехал назад в город.

Ну ебанись. Пяти минут не прошло, а я потерял и Эми, и Джона. Так к полудню из N все, кроме меня, поисчезают.

Может быть, они вдвоем где-то? Может, это Джон и заходил на завтрак? Я ни хрена не понимал – что, как вы, вероятно, догадались, вполне нормальное для меня состояние.

Звякнул, предупреждая об эсэмэс, телефон – видимо, связь заработала – и я открыл сообщение от Джона, в котором говорилось:

«девочка мертва»

Потом звякнуло второе сообщение:

«нимфа нашел»

А потом, после небольшой паузы, и третье:

«мне очень жаль»

Я набрал ему, но он не взял трубку. Тогда я сбросил эсэмэску в попытке уточнить:

«охуел там?»

Я ударил по тормозам и развернулся прямо перед сигналившей мне машиной. Я ехал к Джону домой – я просто не знал, где еще он может быть.

Самое страшное в этой «работе» (ироничные кавычки тут, чтобы показать, что нам не платят) – не то, что ко мне в окна попытается вломиться какая-то там неуклюжая хтонь. Это поклонники – оголтелые фанаты, которые, наслушавшись легенд, едут в N, будто здесь их ждут туристический автобус и экскурсия по мистическим местам. Они ломятся сюда в надежде взглянуть на нас, попросить нас разобраться с их проблемами и/или рассказать им страшилку. Вот почему я никогда не упоминаю название города. Я считаю так: пусть и есть шанс, что чудовище попытается сожрать твою душу, но оно по крайней мере не думает, что ты ему что-то должен.

Вот почему я люблю переезжать. Я меняю квартиры одну за другой, выбираю те, с владельцами которых не нужно подписывать официальный договор об аренде, редко оставляю адрес, по которому можно меня найти (от посылок это не спасает: работники нашей почты знают, кто я, и пристально следят за доставкой всего дерьма). А вот Джон купил себе двухэтажный дом и покрасил его в черный – сверху донизу, включая крышу и окна. Он шутил, что превращает его в дом-невидимку, но надеялся, конечно, на обратный эффект. Его было видно за милю, и любой чудила смог бы нас вычислить.

Я подъехал к Черному дому – джип Джона стоял на подъездной дорожке. Припарковавшись во дворе, я подошел к задней двери и услышал, как внутри тявкает собака. Я подумал, не придется ли дверь выбивать, но она оказалась не заперта. Я повернул ручку и приготовился к испепелению.

О, это еще одна из его штучек: Джон заминировал дом. Например, вокруг входных дверей по четыре сопла, из которых теоретически должны идти струи пламени на пропановом топливе, мгновенно превращая любого нежеланного гостя в нежеланный шашлык. Но разве тогда огонь не заденет обшивку дома, спросите вы. О, конечно, заденет. А как только пылающий злоумышленник проковыляет внутрь, и обстановке не поздоровится. Когда я поделился своими опасениями с Джоном, он лишь сказал, что «оно того стоит».

Я вошел внутрь, убедился, что не горю, и позвал Джона. Тишина. Йоркширский терьер по кличке Собак сидел у моих ног и чуть пеной не заходился от лая. Я велел ему заткнуться. Потянулся к нему и тут заметил, что держу в руке игрушечный розовый телефон. Видимо, я зачем-то прихватил его с собой, прежде чем выйти из машины. Я отбросил его в сторону.

На фото в телефоне Нимфа Джон валялся на диване, в луже засохшей рвоты, от которой отчаянно пытался избавиться его умирающий организм…

Когда входишь в его дом с черного хода, нужно пройти через кухню в частично объединенную с ней столовую/гостиную, из которой Джон сделал нечто под гордым названием «салон». Джон превратил свой дом – то ли нарочно, то ли случайно – в доступную по средствам копию богатого дома из тех, что показывали в боевиках 1980-х годов. Мебель из черной «кожи», хромированные или стеклянные журнальные столики, огромная аудиосистема рядом с просто гигантским телевизором – и все это куплено с рук. Меня лично обстановка дома повергала в немой восторг: это же как пакет кокаина по цене крэка купить.

Мы с Джоном не говорим о финансах – да и много о чем еще. Мы оба знаем, что где-то там, в темноте, нас поджидает ссора, а потому просто не включаем свет. Я уже говорил, что по некоторым причинам не пытаюсь нажиться на нашем «цирке уродов», но его эти причины не касаются. Джон никогда не был фанатом офисного труда и, подозреваю, много чего пробует, от «интернет-консультаций» для страдающих одержимостью до продажи футболок. Иногда он предлагает мне присоединиться; я отказываюсь – думаю, он в курсе, что под этим отказом подразумевается «и тебе не стоит». Но он предпочитает считать, что я веду речь только о деньгах…

Гостиная была прямо передо мной, где-то за стеной справа стоял диван. Я застыл. Я знал, что тяну время. И мне было плевать.

На фотографии стоял стеклянный журнальный столик с наркотиками – самыми разными, ну просто шведский стол передозировки…

Я снова позвал Джона и снова не получил ответа. Я его и не ожидал.

Там, где кто-то поскромнее расположил бы обеденный стол, у Джона стоял бильярдный. На зеленом сукне темнело слово «СУДЬБА». Я провел рукой по ткани, осматриваясь. Джон подвинул бильярдный стол слишком близко к стене, и, подойдя к нему с одной из сторон, было невозможно полностью отвести кий назад при ударе – это ключевой момент стратегии: никому не хотелось, чтобы шар замер у дальнего борта. На белой стене виднелись царапины: кий ударялся в нее при отводе. За каждой отметиной стоял неудачный удар. На ковре в углу можно было разглядеть пятна: Кристал и Никки потратили два часа на боди-арт, из-за которого Джона потом арестовали (это был Хеллоуин, ясно вам?). На потолке осталось бледное пятно чили, появившееся там во время шумного завершения Ночи любимых стыдных фильмов (у Эми это «Сумерки», у меня – «Ох уж эта наука!», а у Джона – «Где моя тачка, чувак?»). Столько воспоминаний. Может, просто остаться здесь навсегда, перебирать их в памяти – и не нужно будет смотреть, что там в гостиной. «Если не смотреть, то это и не по-настоящему», – подумал я. Почему-то в голове эти слова прозвучали голосом Джона.

Заглянув в гостиную, я увидел над камином две огромные бензопилы, скрещенные лезвиями в тридцать шесть дюймов длиной. Собак все еще заливался лаем и то и дело подпрыгивал. Бесило это до усрачки.

Я заставил себя пройти вперед.

Из-за угла медленно показался диван: я увидел подошву конверса со звездами. Застывшая нога вывернулась под неестественным углом. Я почувствовал тошнотворный запах: так пахнет тело, в самый жуткий момент исторгнувшее из себя все лишнее.

Я зашел в комнату – и вот оно: вот и поток подсохшей рвоты, вот кофейный столик и лампочка с торчащей из задней части пластиковой соломинкой – его самодельная трубка. Стекло с одной стороны закоптилось – там, где он раз за разом грел лампочку зажигалкой. А вот пузырек с таблетками и шприц с… неважно с чем. Когда хочешь ширнуться днем по-быстрому, такого не случается. Сразу видна рука человека, который пришел домой и специально приготовил смесь, от которой перестанет биться сердце – без боли и страданий. Я в курсе, потому что и сам некоторое время интересовался этим способом.

Я пощупал пульс. Бесполезно. Кожа уже похолодела.

Половина моей вселенной погрузилась во тьму.

Я рухнул в черное кожаное кресло напротив дивана. Собак, видимо уловив мое настроение, наконец замолк.

«мне очень жаль»

Свои последние слова он запихнул в ебаную эсэмэску.

Придется сообщить Эми. Я попытался представить, что это будет за разговор. Придется разыскать отца Джона, в каком бы городе ни играла сейчас его рокабилли-группа. Придется разыскать его брата – если тот еще жив, конечно. Придется помогать с организацией похорон и копаться в вещах Джона. А может, не придется делать ничего. Может, он этого и не заслужил – ведь он бросил меня. Ведь он меня от такого раз пять отговаривал, а сам выбрал тот же легкий выход, за который отчитывал меня. Такими были его настоящие последние слова. «Оказывается, ты был прав. Другого выхода нет».

Почему бы тебе, блядь, просто не…

В глубине дома послышался какой-то шум.

Шаги.

7. Битва у Джонова салона

В комнату вошел Джон – в руках у него была коробка печенья.

– Эй, ты «Орео» любишь? – спросил он. – Хочу кое-что попробовать.

Я вскочил на ноги и попятился в сторону кухни.

Глаза бегали туда-сюда, с Мертвого Джона к Живому.

– Назад, бля! – крикнул я.

Джон ткнул в труп печеньем и сказал:

– Он же ненастоящий.

– Какой пароль?

– «Анаконда», но это не важно. Этот тоже его сказал, а настоящий Тед еще жив. Фишка с паролем не работает: клоны, ну или двойники, перенимают ее, как и все остальное. Наверное, в мозгу у нас копаются или что-то в этом духе.

– Не двигайся, – предупредил я.

Осторожно подойдя к немертвому Джону, я ткнул его пальцем – удостовериться, что он не иллюзия. Удостоверился. Но все равно на всякий случай обхватил его поперек пояса и сжал, проверяя, не случится ли чего странного. Странного не случилось.

– Ладно. Ты не умер, да, это хорошо. Это ништяк. Погоди, что ты там про Теда говорил?

Джон посмотрел на диван.

– Стоп, а кто там тогда, по-твоему?

– Ты. Обкололся всем подряд и умер.

– Хех. А я вижу Теда. С отстреленным лицом. Я же в него выстрелил.

– Что-что сделал?

Джон вновь повернулся ко мне и рассказал все по порядку. Я откинулся на спинку кресла и уставился вдаль, отыскивая в его словах смысл.

– Во-первых, крышу сорвало не всю, я там был потом. С одного из углов исчезло несколько кусков кровли и фанеры. Во-вторых, говоришь, когда ты открыл дверь, из нее голуби вылетели? Как в фильме Джона Ву? Ты что, кино пытаешься по кадрам собрать?

– Что важнее, уже через пять минут я понимаю, что настоящий Тед все еще жив. Я с ним говорил. Именно таких фокусов мы и ожидали. Это немного обнадеживает – думаю, на этот раз мы их обошли.

– Погоди, а откуда ты знаешь, что живой Тед настоящий? Если мы остались без пароля…

– На самом деле тебя интересует, как понять, что я – это я, а на диване лежу не я, если «мы остались без пароля».

– Ух. Вот срань. Подожди, если ты двойник, то зачем тебе говорить про нерабочий пароль? Ты бы держал такое при себе, чтобы потом использовать против меня.

– Ну, может, я тупой.

– Ну что мы за хрень все время несем. Ладно, как тебе такой план: я задам вопрос, ответ на который точно знает Джон, но не знаем ни я, ни двойник. Что-то, что можно проверить на месте.

– Что, например?

– Где твой тайник с наркотиками?

– Ну что ты такое говоришь, Дэйв, я бы никогда…

– Да твою же мать, Джон.

– Банка в виде совы, над унитазом. Чтобы можно было быстро смыть, если понадобится.

Сходив в ванную, я понял, что ответ был верным.

Когда я вернулся, Джон продолжил:

– А что насчет Теда, так он выскочил откуда ни возьмись. Машины его там не было, он просто появился у меня за спиной. В этом весь финт: он обернул против меня мои же эмоции. Я был в таком ужасе, что только потом понял, насколько неубедительно все это выглядело.

– А потом ты убил его. Или ее. Кем бы там ни был этот оборотень, его можно убить, вот я о чем. И он уже не воскреснет.

– В лицо выстрелил. Банальщина.

– Да, кому такое понравится. – Я посмотрел на труп на диване. – Так… с чем конкретно мы имеем дело? То есть, да, видим мы каждый свое, но что это на самом деле?

– Может, у нас новенький? Надо ему название придумать. Сейчас моя очередь.

– Потом назовешь. – О названиях тварей, с которыми мы сталкиваемся, спорить мы можем почти бесконечно. – Сейчас надо решить, что с ним делать.

Он на мгновение задумался.

– Вот бы его Маркони показать.

Он про доктора Альберта Маркони. Известный специалист в таких делах. На наши звонки он отвечает редко.

– Ну да, давай просто запихнем его в коробку и отошлем по почте. Погоди, а сюда ты его как притащил?

– В джипе привез.

– Ты бросил тело в джип и привез его к себе домой уже после того, как понял, что это не Тед Нолл, или до этого?

– А что мне оставалось делать? Оставить его мокнуть под дождем?

– Так если ты думал, что это обычный мертвец, которого ты же и застрелил, разве не надо было звонить в… а знаешь что, хрен с ним.

– Тут бы пригодились знания Эми. Она еще на работе?

– Нет. Даже не знаю, где она.

– Подожди, так Эми пропала? И чего мы тогда тут хуи пинаем?

– Она не пропала, она с кем-то гуляет. Судя по всему, заскочили к нам на завтрак. Куда они пошли потом, я не в курсе. Связь не работала.

– И с кем она?

– Не знаю. Я думал, может, с тобой.

– Волнуешься?

– Ну, они вместе ели – не похоже, что ее похитили.

– То есть, по-твоему, выглядит все так, будто она своего гостя знала. Или думала, что знает.

– О-о… бля. БЛЯ!

Я вытащил телефон и набрал номер. Гудки шли, но трубку никто не брал.

– Тогда поясни-ка мне, Джон: если все это дерьмо было просто для отвода глаз, чтобы тварь успела похитить Эми…

Кто-то схватил меня за запястье.

Это был Джон. Мертвый, с дивана.

Мертвый Джон так широко открыл рот, что голова, казалось, треснула пополам. Через мгновение от подбородка до лба прошла вторая трещина, вертикальная, и его лицо раскрылось, как распустившийся цветок. Череп был полым и покрытым изнутри крошечными шевелящимися волосками.

Тварь завыла всем своим лицом. Задрожал пол.

Я вцепился в сжимавшие мою руку пальцы. Некоторые оторвались и, отрастив крохотные крылышки, улетели. Это меня не слишком удивило.

Тело мертвого Джона поплыло – словно огромная пара невидимых рук сминала глиняную фигурку, лепя из нее что-то новое. На краткий миг я увидел нечто похожее на пульсирующий рой существ – маленьких, с мою ладонь размером. Но вдруг не стало ни их, ни Джона. Вместо него возник кто-то другой.

– Нимф! – завопил Джон.

Тед описывал Нимфа как щеголеватого извращенца, Джон – как неряшливого биржевого брокера. На мой взгляд, он походил… на меня.

Не в точности: подтянутый, загорелый, пышущий здоровьем я с дорогой стрижкой. У этого меня жизнь не шла под откос. Он был одет в красивую рубашку и брюки вместо испачканной футболки и мешковатых штанов. И все же на меня смотрели мои же глаза, на щеке белел мой шрам.

– Мое почтение, овцеебы! – произнес он.

– Где малышка? – спросил Джон. – И где Эми?

Нимф ухмыльнулся:

– Повелителю нужно есть.

– Срать мне, как ты там свой член зовешь, с этим дерьмом пора заканчивать.

– Несомненно! – согласился Нимф. – Разумеется, само поглощение их плоти займет всего шестьдесят шесть дней. Однако их души, оказавшись в животе, останутся в сознании навечно, ибо Повелитель питается страданиями. Но не волнуйтесь – я отпущу одну из них по вашему выбору. В данный момент мать и отец маленькой Маргарет столкнулись с той же дилеммой, что и вы. Все вы проголосуете. Девчонка, набравшая три голоса, сможет уйти, а крики второй эхом отдадутся в вечности. Если голоса разделятся, поглотят обеих. Кому-то придется пожертвовать любимым человеком ради незнакомки. Что же вы выберете? У вас одна минута на раздумья.

– Стоп! – сказал я. – А что, если мы откажемся голосовать? Что, если все четверо откажутся…

– Тогда Повелитель попирует обеими. Ты голосуешь за свою Эми? Значит, своим выбором обрекаешь на вечные мучения ребенка. Интересно, как с таким выбором будет жить твоя Эми?

– Возьми лучше меня, – предложил я. – Отпусти обеих и возьми меня.

Он ухмыльнулся и склонил голову набок – все кретины так делают.

– Да ладно, ты и сам знаешь, что твое мясо с душком.

– Я голосую за то, чтобы освободить обеих! – сказал Джон.

– Да, я тоже!

– Такого варианта я не предлагал. – Нимф посмотрел на запястье. На нем не было часов. – Сорок пять секунд! Разумеется, неизвестно, как долго будут голосовать родители Мэгги. Возможно, предположив, что вы поведете себя как сраные эгоисты и проголосуете за свою Эми, они тоже отдадут голоса ей, зная, что тогда спасут хотя бы ее.

– Подожди! Я голосую за то, чтобы монстр съел тебя, – сказал Джон.

– А я голосую за то, чтобы чудовище съело само себя! – добавил я.

– ТАКИХ ВАРИАНТОВ Я ВАМ, БЛЯДЬ, НЕ ПРЕДЛАГАЛ. Тридцать секунд.

– Хорошо, я голосую за Эми, – сказал я.

– Нет, – возразил Джон, – монстр прав: даже если родители Мэгги проголосуют так же, Эми просто не сможет жить с мыслью, что она жива, потому что какую-то малышку будут до скончания лет переваривать.

– Жить она не сможет, если умрет. И ты удивишься, сколько всего может пережить человек, если дать ему время, чтобы все для себя объяснить.

– Нет, не удивлюсь.

– Десять! Девять! Восемь!

– Голосуй, Джон! Погоди, а у Собака право голоса есть? – спросил я.

– Я голосую за… – начал Джон.

У меня зазвонил телефон.

На экране высветилось имя. Эми. Я взял трубку.

– Эми! Это ты?!

Нимф, не успев досчитать, с громким щелчком захлопнул пасть. Этого он никак не ожидал.

– Эй, со мной тут маленькая девочка, – сказала Эми. – Она в порядке, но вам придется нас подбросить.

– Эми! Послушай меня! За тобой охотятся! И за тобой, и за девочкой! Вам нужно…

– Я обо всем позаботилась, все хорошо. Мы в церкви у старой угольной шахты. Да, еще мне нужно, чтобы ты заехал в аптеку и забрал мои лекарства, они говорят, что все готово. Ой, и прихвати мне еще шоколадных крендельков, раз уж поедешь?

Джон

Джон услышал, как Дэйв сказал: «Эми, это ты?» – и почувствовал, как мир повернулся вокруг своей оси. Нимф, с зачесанными назад волосами, похожий в своем костюмчике на Гордона Гекко, ухмыльнулся и повернулся к Дэйву. Звонок явно не входил в его планы. Джон этим шансом воспользовался.

Он бросился к бензопилам, висевшим над камином. Они были не только украшением (а если бы и так, Джон думал, что круты они до невозможности) – они всегда были смазаны маслом, заправлены и готовы к бою. Видите ли, много лет подряд борясь с разнообразными тварями, Джон уяснил, что почти никому из них не нравилось, когда его пилили пополам металлические зубья. Так, простая биология.

Джон схватил бензопилу и сделал выпад, отработанный часами практики. Одним слитным движением он завел мотор, развернулся и вонзил лезвие в живот Нимфу.

Тот не слишком-то сопротивлялся. Ревущая пила прошила Нимфа поперек туловища… и верхняя половина тела исчезла. Все, что было выше пупка, просто растаяло в воздухе. Туловище превратилось в рой жужжащих существ размером с кулак, и те засновали по комнате.

Джон оглянулся на Нимфа и увидел, что вторая половина все еще на месте: все, от талии и ниже, включая дорогие брюки и лакированные туфли, так и осталось стоять. Ноги сами по себе пошли к Джону, одна из них оторвалась от пола и выбила из руки Джона бензопилу.

Обезоруженный, тот бросился вперед и схватил остатки Нимфа за шлёвки брюк, намереваясь поднять ноги и швырнуть их к дальней стене. Но тут они тоже начали растворяться, снизу вверх – ступни Нимфа разлетелись летающими насекомыми, казалось все еще сделанными из черной полированной кожи. Следом полетели лодыжки.

Джон проследил за полетом и понял, что рой-оборотень кружится в дальнем углу комнаты. Они судорожно сливались в кого-то нового.

В того, кто сможет сражаться.

Джон различил зубы, когти и шипастую броню.

– ДЭЙВ! – крикнул он. – ХВАТАЙ…

Но Дэйв, как обычно, мыслил на пять секунд вперед. В руках у него была пушка для стрельбы футболками, и он уже целился в быстро воплощавшееся существо в углу. Дэйв тщательно прицелился.

Одна попытка, Дэйв.

На самом деле заряжена пушка была не футболкой. В ней лежала Туринская плащаница – легендарный кусок ткани, в который завернули тело распятого Христа. Эксперты разделились во мнениях относительно того, была ли это та самая ткань или подделка, сделанная в Средние века – в эпоху, когда в моде была продажа «святых» реликвий. Наверное, именно поэтому она и досталась Джону на eBay всего за 150 долларов – вполне справедливую, по его мнению, цену независимо от подлинности товара (описание на сайте: $$$ НАСТОЯЩАЯ ТУРИНСКАЯ ПЛАЩАНИЦА-ПРИСУТСТВУЮТ ПЯТНА ПОТА ИИСУСА-ХОРОШЕЕ СОСТОЯНИЕ-БЕСПЛАТНАЯ ДОСТАВКА-ОГО! $$$).

Джон все еще без толку сжимал бедра быстро распадающегося на части Нимфа – его ноги исчезли почти полностью – и смотрел, как Дэйв стреляет плащаницей. Вышло идеально: снаряд развернулся в воздухе, и белая ткань с образом заколотого Христа накрыла монстра.

Тварь взвыла – священный артефакт жег и сковывал ее. Все еще державший в руках оставшийся кусок Нимфа, Джон подскочил ближе и с яростным криком безжалостно избил Нимфа его собственной задницей.

Рой распался. Насекомые полетели к открытой задней двери.

Джон рванул к медному выключателю на стене. Щелкнул…

Дверной проем со всех сторон объяло пламя. Жуки пролетали сквозь него, горели и падали на лужайку, съеживаясь, как зажженные салфетки.

Джон смотрел, как они горят, и радостно вопил…

Я

– Вот ни хрена не правдоподобно!

Эми недоверчиво фыркнула.

– Просто… смирись. Примерно так и было. Мы сами мало что поняли.

– Ты меня так сжал, что мне дышать трудно, – пожаловалась Эми.

Я ослабил хватку процентов на двадцать, но рук не опустил.

Мы подъехали к церкви у «Моего Глаза» и увидели Эми: она сидела под портиком у входа вместе с Мэгги Нолл. Обе выглядели так, словно только что вынырнули из океана. Мэгги смотрела куда-то вдаль и казалась вялой, будто ее накачали наркотиками. Она дрожала и, видимо, понимала только, что ей холодно, мокро и что она хочет домой.

Эми отстранилась.

– Она была внизу, у входа в шахту. Ее держали под водой.

– Правда? – удивился я. – И как она, ну, знаешь, дышала?

– К ней подключили какой-то аппарат.

– Теперь я понял, – сказал Джон. – Она рисовала не место, в котором ее спрячут. Она рисовала то, на что будет оттуда смотреть – церковь, которую увидит из-под воды. Может быть, будущее во сне увидела или что-то в этом духе.

Мы говорили о Мэгги так, будто ее здесь не было, но сама она пролить свет на ситуацию не пыталась. Ее взгляд был таким пустым, что у меня мелькнула тревожная мысль: не повредилась ли она умом – от недостатка кислорода или того, что он (она, оно) с ней сотворил.

– Я был так близко. Прямо на этом же месте стоял, – сказал Джон.

– Если честно, – заметил я, – то кому вообще придет в голову искать логово нечестивого создания ночи в старой про́клятой угольной шахте?

– Я бы точно догадался! Просто этот Нимф под ногами путался. Наверное, именно этого он и хотел – увести меня прочь от Мэгги.

А Эми уже уводила прочь девочку.

– Давайте отвезем ее домой. Ее родители, наверное, жутко переволновались. Дэвид, сможешь вести «импалу»?

– Что вести?

Я увидел, что она идет к вишнево-красной зверюге Теда Нолла, припаркованной за церковью, – машине, об угоне которой он сообщил сегодня утром. Эми забралась на заднее сиденье, чтобы быть рядом с Мэгги во время поездки, обняла ее и попыталась согреть. Девочка положила голову ей на грудь и закрыла глаза.

Я сел в «импалу», Джон направился к джипу. Эми сзади закрыла глаза, будто хотела подремать. Словно у меня в голове не вертелась до сих пор тысяча разных вопросов о произошедшем.

– Так ты, получается, в одиночку все это распутала? Как ты вообще сюда попала? Кто вел машину?

Она меня слышала, я уверен, что слышала, но очень долго молчала, прежде чем ответить. Как если бы она, скажем, судорожно пыталась что-нибудь сочинить.

– Я вернулась с работы, а дома… кто-то был. Он притворялся тобой.

– Стоп, что? Срань господня, Эми.

– Я сразу его раскусила, все было не так. Я попыталась сбежать, но он посадил меня в машину и привез сюда. Наверное, собирался запихнуть меня под воду вместе с ней и другими предметами своей коллекции, кем бы они ни были.

– Господи. Я… Эми, надо было мне сразу вернуться домой, надо было догадаться, что он явится за тобой.

Она снова закрыла глаза.

– Ну так вот, я убежала, мне удалось вытащить ее из воды и затащить на холм. Потом я позвонила тебе. И все. Я боялась, что он пойдет следом, но, может, он просто не мог. Может, церкви боится или еще чего.

– Ты сбежала?

Она не ответила, хотя было ясно, что я прошу ее закончить рассказ.

– Эми? – позвал я. – Это точно всё?

– Да, ну то есть… примерно так и было.

Оставшуюся часть пути до дома Ноллов мы проехали молча. Поразительно, звонок Джона разбудил меня всего лишь пять часов назад. Наверное, если бы эту историю рассказывал Джон, он сказал бы, что, стоило нам остановиться у дома, дождь прекратился и облака разошлись, будто наши личные триумфы и неудачи могли менять погоду. Но это было не так, и продолжал барабанить дождь, в течение последнего месяца медленно превращавший город в коричневый соус. Я подумал, что Мэгги и ее родители могут отпраздновать ее спасение, эвакуируясь куда-нибудь повыше.

Эми взяла Мэгги за руку и повела к входной двери. Мы с Джоном последовали за ними. Оба, и Тед, и Лоретта, подошли к двери: пара на одно утро сплотилась перед лицом внешней угрозы. Лоретта обняла дочь, а Тед – их обеих.