Текст книги "Мы обнимем смерть"

Юный Яровен повторил мои слова тихим взволнованным голосом, я кивнула, и он умчался.

– Нуру, скажи лорду Ниши, что император скоро примет его и остальных паломников, и отведи их в тот большой зал с мягкими кроватями-сиденьями.

– С диванами?

– Да плевать, как они называются, – рявкнула я. – Уведи всех, чтобы они здесь не маячили.

Нуру сложила кулаки вместе.

– Капитан.

Я отступила в сторону, и Нуру с утонченной грацией госпожи Сичи жестом пригласила наших гостей внутрь. Все паломники последовали за ней, лорд Ниши даже оставил двух своих стражников и слугу во дворе. Слуга неодобрительно оглядел меня и что-то спросил у ближайшего кисианского солдата. Тот махнул в сторону конюшен. Я последовала за ним и двумя стражниками – убедиться, что они не доставят хлопот.

Нуру догнала меня на полпути.

– Капитан. Его величество желает поприветствовать гостей и ожидает, что ты присоединишься к нему…

– Так пусть подождет еще немного, – оборвала я, когда люди лорда Ниши исчезли в конюшне. – Пошли со мной. Мне нужен твой язык.

– Но, капитан, – возразила она, пробираясь за мной на цыпочках, чтобы не запачкать блестящие деревянные сандалии, намного более светлые, чем ее ноги. Я оглядела их, выгнув бровь, но Нуру только раздраженно цокала языком и пыталась обойти грязь. Когда мы подходили к конюшне, я уже почти не видела ее ног под брызгами.

Стражники и слуга лорда Ниши остановились неподалеку от двери, будто ожидая, что их кто-то обслужит, но внутри находились лишь два кисианца с эмблемой светлейшего Бахайна, с одинаковой настороженностью смотревшие как на них, так и на нас.

– Обратись к этим людям от моего имени, Нуру, – сказала я, выпрямляясь и расправляя плечи. – Спроси, сколько они намерены здесь пробыть. Будь милой.

– Я всегда милая. Это ты…

Я откашлялась и неохотно растянула губы в улыбке. Нуру прекратила препираться со мной и, запинаясь, заговорила с людьми лорда Ниши на кисианском. Слуга ответил, удивление на его лице быстро сменилось насмешкой.

– Он говорит, столько, сколько здесь пробудет их хозяин.

– Почему ты запинаешься, говоря с ним?

Нуру быстро взглянула на меня и потупилась.

– Я пробую кое-какие из уловок госпожи Сичи, капитан, – ответила она, будто сдерживая улыбку. – Здешние мужчины не такие, как наши. Думаю, этот хочет, чтобы я была незаметной и глупой, тогда он почувствует себя большим и сильным и будет отвечать охотнее.

Я хотела сказать, что она не должна быть незаметной и глупой ни для кого, но передумала.

– Спроси, они паломники или просто последовали сюда за своим хозяином?

– Капитан, какой смысл…

– Просто спроси. Мне нужно знать их цели, чтобы оценить угрозу.

Нуру вздохнула и улыбнулась каждому по очереди. Она явно весьма пристально наблюдала за госпожой Сичи. Жеманничать отвратительно, но я не могла не восхититься ее мастерством. Может, она все еще седельная девчонка, но Первые Клинки Торинов наверняка научили ее сражаться, охотиться, убивать и отрезать головы мертвым, освобождая их души. Если бы слуга лорда Ниши знал, на что она способна, он вряд ли стал бы так мерзко ей ухмыляться.

Но он хотя бы ответил на вопрос, в отличие от стражников, которых пришлось переспрашивать второй раз. Один лишь слегка покачал головой, другой кивнул и потрогал что-то у себя на шее, бросив взгляд на тяжело нагруженных мулов.

– Он говорит, конечно, он верующий, он…

– Что в сумках?

Нуру посмотрела на меня, но я не отводила глаз от кивнувшего, ерзавшего на месте. Нуру перевела мой вопрос, на этот раз немного более напряженно. Слуга выпрямился и разразился гневной тирадой. Не дожидаясь перевода, я сказала:

– Передай им, что я капитан императорской гвардии, и если они не откроют сумки для досмотра, их всех сбросят со стены.

Слуга злобно ткнул в меня пальцем.

Сбросив личину пай-девочки, Нуру перевела мою угрозу. Гневные речи слуги оборвались, он оскалился и рывком развязал первую сумку. От плотно набитых внутри шелковых одеяний, сандалий и белья разило ладаном. Я ощупала сумку, больше чтобы подразнить его, чем действительно ожидая что-то найти, затем кивнула. Пока он завязывал сумку и открывал следующую, Нуру прошептала мне на ухо:

– Его величество хотел, чтобы ты пришла немедленно, капитан. Зачем мы роемся в одежде лорда Ниши?

– Преподаем урок, – сказала я, но это было лишь полуправдой. Я думала о спокойствии Лео Виллиуса и о том, как его глаза блестят сквозь прорези маски, как у тех кукол много лет назад.

Содержимое второй сумки оказалось почти таким же, а в третьей, похоже, лежали пожитки двух стражников. Второй мул нес не мягкие сумки, а пару деревянных ящиков, вымазанных липкой черной субстанцией, чтобы предохранить от дождя. Я указала на них, и слуга со вздохом открыл одну крышку. Внутри на соломе покоилась груда маленьких книг. Точно такие же книги миссионеры Темпачи приносили в наши стойбища, и я отшатнулась от отвращения. Неудивительно, что кивнувший так смотрел на груз. Священная книга Единственного истинного Бога. Мне хотелось сжечь их все. Похоже, лорд Ниши явился не только повидать Лео Виллиуса, но и проповедовать.

Живот сковало ледяным страхом.

– Сколько?

Нуру задала вопрос и получила ответ:

– Сотня.

Я указала на книги.

– Скажи, что нужно получить разрешение императора Гидеона. Нужно отнести их в дом. Прямо сейчас.

Сообщение было доставлено. Они принялись возражать. Нуру напомнила, что они гости императора, и слуга неохотно уступил. Заламывая руки, он взял с собой стражника и повел мула к особняку. Нуру, спеша уйти, сделала несколько шагов вслед за ними, но я посмотрела на кивнувшего, который снова тронул кулон на шее.

– Спроси, хорошо ли он разбирается в вере в Единственного истинного Бога.

– Капитан…

– Будет гораздо быстрее, если ты перестанешь возражать и сделаешь то, что я прошу, Нуру. Мы сразу же уйдем. Спроси его.

Она подчинилась, сплетя длинные пальцы. Человек снова оправдал имя, которое я ему дала, и кивнул.

– Спроси, знает ли он о доминусе Виллиусе.

Нуру снова спросила, и человек снова кивнул.

– Он знает, почему его называют Вельд?

Опять кивок.

– Скажи, что я… интересуюсь их верой. Спроси, могу ли я встретиться с ним позже, чтобы узнать больше.

– Но…

– Просто спроси, – отрезала я, тревога разъедала меня, как изношенную попону.

Она спросила. Он снова кивнул, но медленнее. Затем впервые что-то сказал, посмотрел на меня и тут же отвел взгляд. Нуру кашлянула.

– Он говорит, чтобы познать веру, следует быть смиренным и упасть ниц перед Богом. Говорит, что он не слишком хороший учитель, и гораздо лучше учиться, сидя у ног доминуса Виллиуса, но если ты желаешь учиться, он сделает все от него зависящее, чтобы направить твои стопы на верный путь.

– Я многое хотела бы узнать у доминуса Виллиуса, но вера в это не входит. Поблагодари его и скажи, что вечером я его разыщу.

Нуру исполнила просьбу, и я наконец позволила ей утащить меня к дому, перед тем заставив пообещать, что позже она придет переводить для меня.

* * *

Встреча Гидеона с паломниками была краткой. Когда я вошла, Лео Виллиус уже был там и улыбался, принимая поклоны от каждого прибывшего по очереди. Все они, похоже, с трепетом восприняли возможность видеть его, целовать его руку, дотронуться до подола его одеяния, ползать у его ног, как черви, пока он всех благословлял. Даже лорд Ниши распростерся на полу, приведя меня в еще большее замешательство. Он был молод, но говорил как старик, казался напыщенным, но унижался перед чилтейцем, одетым совсем просто.

Гидеон бесстрастно наблюдал за происходящим с мягкого стула, который он использовал вместо трона. Светлейший Бахайн, как всегда, находился рядом и что-то шептал императору на ухо. Пусть Ниши привез сотню книг, но Бахайн доставил сотню кораблей и множество солдат. Какими бы ни были его истинные намерения, с алчностью и жаждой власти иметь дело проще, чем с верой.

Я попыталась отогнать недобрые предчувствия, но они лишь усилились, когда Лео с блаженной улыбкой взглянул на меня.

– Ваше величество, – сказала я, перебивая Бахайна. – Ты должен отправить этих людей подальше отсюда.

Гидеон удивленно поднял брови.

– Отправить подальше, капитан? Почему?

В голове все казалось таким логичным, но на языке слова спотыкались и цеплялись друг за друга.

– Посмотри на них! – наконец смогла выдавить я, понизив голос. – Лео Виллиус достаточно опасен и без союзников. Ты видел книги, которые привез лорд Ниши? Точно такие же присылали в наши гурты миссионеры Темпачи, наверняка и Торинам тоже.

– Вероятно, ты обрадуешься, узнав, что светлейший Бахайн с тобой согласен, – сказал Гидеон, наклонившись ближе ко мне. – Он тоже хотел бы, чтобы я отправил их всех подальше. – В его улыбке и взгляде мелькнуло какое-то озорство. – Потому что он не может их контролировать. А этот… лорд Ниши… очевидно, что и он, и его отец избегали императорского двора. Вся семья Ниши истово верит в бога Лео Виллиуса, наверное, из-за того, что их земли лежат рядом с чилтейской границей. Большинство кисианцев зовет его Соленый лорд, по крайней мере, я так понял значение этих слов. Перевод иногда такой странный.

– Соленый лорд? Это про ту соль, которую мы используем для мяса или голов?

– Полагаю, для мяса. Кажется, благодаря соляным копям он стал одним из богатейших людей в Кисии. Если я правильно понял светлейшего Бахайна, Ниши одалживает людям деньги с условием, что они их вернут, когда смогут. С излишком в качестве благодарности.

Я мало что поняла из его слов, но от намека на азарт в голосе Гидеона у меня скрутило живот. Он говорил, что Лео Виллиус нужен нам как единственный козырь, над которым кисианцы не имеют власти. А теперь появился источник денег, не связанный со светлейшим Бахайном, и, значит, Гидеон ни за что не отошлет их отсюда, несмотря на все мои страхи.

Должно быть, он догадался, о чем я думаю, поскольку продолжил:

– Важно считать Кисию нашим гуртом здесь. – Он прижал кулак к сердцу. – Но она слишком велика, чтобы быть гуртом здесь, – указал он на голову. – Мы не можем требовать, чтобы крестьяне отдавали нам весь урожай, если не способны прокормить и дать кров своим семьям. Часть урожая всегда отдавалась императору, но этого слишком мало, чтобы обеспечивать армию, кормить людей и лошадей, снабжать нас маслом для ламп и пергаментом, стрелами, мясом, чаем, вином и шелком. А если не платить слугам, они не будут убирать, повара не будут готовить, а…

Подошел лорд Ниши, и Гидеон замолчал.

– Ваше величество.

Он поклонился в пол – не просто приветствие, а знак полного повиновения – и оставался в этом положении, пока ему не велели подняться.

Пока лорд Ниши кланялся первому левантийскому императору, Лео стоял в глубине комнаты, его кулон поблескивал на свету. Лео носил такое же ожерелье, как у его предыдущего тела, и я задумалась, было ли оно уже на месте, когда бог вернул Лео. Может, это скорее цепь раба, чем дар.

Я смотрела на него, а он на меня, и ледяная тяжесть страха в животе вернулась, а может быть, она никуда и не уходила.

«Однажды, когда ты будешь уже не нужен Гидеону, я убью тебя, Лео Виллиус, – мысленно пообещала я. – Буду убивать столько раз, сколько понадобится, чтобы ты больше не вернулся».

На другом конце комнаты Лео улыбнулся.

* * *

До конца аудиенции я успела убить Лео Виллиуса шестью разными способами. В основном не слишком изощренными, вроде перерезания горла или выстрела из лука, но лучше всего было бы его отравить. Так легко представить его лежащим лицом вниз на столе – чашка с чаем разбита, в уголках бледных губ подсыхает пена от дозы красношапочника.

Я представляла эту сцену всю дорогу до кухни, где ужинали Клинки. При моем появлении шумные разговоры сменились приветственными жестами и бормотанием: «Добрый вечер, капитан». Под потолком висели клубы дыма и пара, но внизу все так напоминало сборище у походного костра, что я улыбнулась. Не все мои Клинки были из гурта Яровен, но все они левантийцы. За этим столом мы ели и пили, как единое целое, и даже непривычная еда и вино не могли изгнать бурную радость из моего сердца.

Когда я уселась, разговоры возобновились. Я слушала гул голосов, чувствуя благодарность за место, где я всех понимаю и где не нужно мириться с существованием Лео. В желудке заурчало, и я потянулась к кружке с вином, заметив неподалеку Ясса эн’Окчу. Он перестал жевать и смотрел на меня.

– Капитан, – сказал он в надежде, что я не заметила его взгляд. – Еще раз спасибо за возможность защищать императора Гидеона. Кека говорит… – Он на секунду смутился, поскольку «говорит» – неподходящее слово для немого. Но Ясс решил все-таки использовать его. – Он говорит, что тебе все равно нужны еще Клинки, особенно учитывая, что сегодня ты лишилась одного. Могу я порекомендовать…

– Лишилась?

Я поискала взглядом Кеку. Он уже смотрел на меня своими проницательными глазами и толкал в бок Локлана. Тот поспешно проглотил вино.

– Птафа ушел, капитан, – сказал он, не глядя на меня.

– Ушел?

За столом замолчали. Локлан пожал плечами.

– Дезертировал.

Я выругалась и, увидев, сколько залитых светом факелов лиц повернулись в мою сторону, добавила:

– Когда?

– Точно не знаю. Балн видел его сегодня утром.

Я оглядела стол.

– Никто не спрашивал у стражников? Они не должны открывать ворота без разрешения капитана.

– Я спрашивал, – отозвался Локлан. – Но они говорят, что открывали их только для паломников сегодня днем.

– Значит, кто-то лжет.

Сидевшие за столом зашевелились, люди скребли ложками в мисках, ерзали на скамьях. Когда никто не ответил, я снова выругалась сквозь зубы.

– Перемены не происходят в одно мгновение. Империи не строятся за один день. Вначале всегда трудно.

В ответ раздалось согласное бормотание, но прежнее воодушевление пропало, забрав с собой аппетит. Я оставила миску пустой, потягивала вино и ждала возобновления разговора. Мне хотелось уйти, но мешали капитанские обязанности.

– Локлан, – спросила я, крутя в руках кружку с остатками вина, – как там лошади?

– В порядке, – ответил мой конюх. – Им нужно больше движения, чем можно обеспечить во дворе, но я вывожу их как можно чаще. И у некоторых трескаются копыта.

– То есть совершенно не в порядке.

Он промямлил нечто похожее на извинения. Несмотря на молодость, Локлан был самым ответственным из всех моих конюхов, и поэтому я спросила:

– Что можно сделать?

– Думаю, все беды от сырой погоды. Они привычны к тому, что сухая, жесткая земля стачивает их копыта, а этот дождь и грязь их размягчают, – его глаза распахнулись, он будто завибрировал, погрузившись в свое ремесло. – Мунн считает, что всему виной изменение корма, но я никогда не слышал, чтобы такое происходило в степях. Я думаю… думаю, именно поэтому кисианцы и чилтейцы подковывают лошадей. Может, есть и другие способы, но я попытался поговорить с одним из их конюхов и, кажется, он не против научить меня. Если бы я только понимал, что он говорит.

– Я спрошу у Ги… у его величества, можно ли тебе взять завтра Ошара или Матсимелара. Ты должен рассказать ему об этом. Без лошадей мы ничто.

Локлан поморщился.

– Да, капитан.

И снова вокруг нас волнами заплескались разговоры.

– А припасы? Что у нас с едой? С водой? С красношапочником?

– Все хорошо, капитан. Вода в колодце хорошая, сено и овес доставляют регулярно. В некоторых гуртах заканчивается красношапочник, и нам приходится делиться, но его хватит, если лошади не заболеют все разом. Откровенно говоря, если такое случится, у нас будут проблемы посерьезнее, чем нехватка красношапочника.

Раздался согласный ропот, но Ясс эн’Окча на другом конце стола молчал. Он наблюдал за мной, то ли ожидая, что я прогоню его, то ли думая о том, что еще раз покувыркаться на соломе было бы не так уж и плохо – мысль, которую я так старалась отогнать.

Пора убираться отсюда. Я встала, промямлила что-то про обход двора и вышла.

Снаружи было холодно и сыро, проливной дождь резал по диагонали последний туманный серый свет. Немногочисленные люди во дворе прятались под плащами. Я оставила свой в доме и была слишком обеспокоена, чтобы возвращаться за ним. До встречи с Нуру в здании, отведенном для паломников, оставался час, поэтому я медленно нарезала круги по пустынному двору под дождем. Становилось все темнее, я уже едва видела, куда ставлю ноги. Я сдалась. Без Нуру я не смогу понять все, что говорит Кивнувший, но лучше начать в сухости, чем ждать ее под дождем.

Лорда Ниши пригласили отужинать с императором, и потому, не боясь его встретить, я постучала в дверь и подождала, утопая сапогами в грязи. Никто не ответил, и я заколотила сильнее. Ответа снова не последовало, но незапертая дверь легко распахнулась, когда я подняла засов. На мои грязные сапоги пролился свет лампы.

– Это капитан Дишива э’Яровен, – сказала я, делая несколько шагов в тишину помещения. – Начальник имперской стражи. Здесь кто-нибудь есть?

Никто не ответил. Я вошла, топая громче, чтобы обозначить свое присутствие. Грязь с моих ног стекала на чистый пол.

– Эй, кто здесь?

Свет лампы пробивался сквозь ближайшую дверь, сопровождаемый глубокой, всепоглощающей тишиной. Я открыла дверь и поспешно проглотила вырвавшийся крик. Все было именно так, как я себе представляла, вплоть до разбитого чайника, блестящей лужицы пролитого чая и засохшей пены в уголках бледных губ.

Но это должен был быть Лео, а не Кивнувший. Бедняга выглядел так, словно пил чай в одиночестве и не заметил немного странного привкуса красношапочника. А если и заметил, то не успел ничего предпринять. Судорожные спазмы, пена изо рта, меньше десятка вдохов и смерть. Быстрое милосердие для раненых лошадей. Не для людей.

Но я была уверена, что, где бы ни был сейчас Лео, он улыбается.

Глава 10
Рах

Замок, больше похожий на каменный шпиль, чем на дворец, стоял на краю скалы. Те же крыши-крылья и витые украшения, что во дворце Мейляна, здесь казались вырезанными из цельного куска камня. В Левантии «сян» – это название крошечного степного цветка, поэтому я ожидал увидеть нечто прекрасное, а не мрачную неприступную крепость. Даже раскинувшийся у подножия замка город походил на устремившийся к океану камнепад.

Императрица Мико не остановилась полюбоваться видом, а продолжила путь к городским воротам с той же непреклонной решимостью, которая не покидала ее с тех пор, как умер ее телохранитель. Мы могли лишь заставлять ее останавливаться на отдых каждую ночь, хотя бы ради лошадей.

– Нам нужно остановиться здесь, – сказал Тор, когда стены приблизились. Тонкие золотые лучи подсвечивали замок сзади. – Она может продолжить путь в одиночестве.

Он спорил со мной всю дорогу. Она не наша императрица. Я должен служить собственному народу. Это пустая трата времени, мы погибнем, если не будем осторожными. Он был прав, но меня подстегивало чувство вины. Если бы я обнажил ее меч. Если бы я сражался. Если бы я встал на пути своих соплеменников, ее спутник мог бы остаться в живых, и ей не требовалась бы наша защита. Но я этого не сделал, и он мертв. Теперь я должен исполнить его задачу и проводить ее в безопасное место. Этого требовала не только честь, но и совесть.

Тор это знал, и, чтобы не повторяться, я просто сказал:

– Я не уеду без Дзиньзо.

И последовал за императрицей сквозь морось.

Дождь преследовал нас всю дорогу. Он промочил все – короткую щетку моих волос, одежду, кожу. Даже седло хлюпало. Я начал мечтать о засушливом, раскаленном лете родины, когда жажда наполняла даже воздух. Тогда сухая одежда не натирала тело до крови.

Ворота Сяна были открыты, и люди входили и выходили, будто нет никакой войны. Даже крестьяне в болотистых полях следили за нашим передвижением с любопытством, а не страхом, больше интересуясь одинокой кисианкой, с которой мы ехали. Кажется, разрушения, которые мы нанесли по воле наших чилтейских хозяев, не коснулись здешних мест.

Тор считал, что императрица едет сюда с опаской, но с виду все было благополучно. В воротах нас не встретили солдаты, только любопытные взгляды и нарастающий шепот.

Сян казался большим городом, но лишь маленькая его часть была зажата между внешней стеной и замком, оставшаяся скатывалась по склону к гавани, полной кораблей. Я мельком разглядел ее в промежутке между домами, когда императрица Мико пробиралась по узким улочкам. Воздух был наполнен солью и криками чаек.

– Нам нужно уйти, – снова сказал Тор, подъехав поближе ко мне, когда впереди появились ворота замка. – Можем забрать Дзиньзо, и пусть остаток пути она идет пешком. Нам нужно вернуться к своим, не стоит рисковать, отправляясь дальше.

– Это все равно что, перерезав шею, оставить голову болтаться на тоненькой полоске кожи.

– Да, но…

– Ты должен серьезно относиться к каждому слову нашего кодекса чести. Она спасла мне жизнь, мы перед ней в долгу.

Впереди нависали ворота замка, от непрекращающегося дождя дерево потемнело почти дочерна.

– Я и отношусь серьезно, но беспокоюсь, – сказал Тор, не глядя на меня. – Боюсь, нам здесь будут рады меньше, чем ей.

– Да, но у них нет причин желать нам зла за то, что мы защищаем их императрицу. Нам нужно проводить ее в безопасное место и раздобыть какие-нибудь припасы, и можем отправляться восвояси. Если хочешь, можешь вернуться, я встречу тебя за воротами, когда закончу.

Тор не стал спорить, но и не повернул назад. Копыта наших лошадей стучали в унисон, пока императрица не остановилась перед воротами.

Кто-то окликнул ее, и она отозвалась, выпрямившись и задрав подбородок, и в каждом слове звучала гордость. Я держался на достаточном расстоянии, а Тор притаился позади меня, но часовой на стене все равно указал на нас и заговорил снова. Она задрала подбородок еще выше, но, что бы она ни ответила, этого оказалось достаточно, ибо больше вопросов не последовало.

Прошло несколько минут. Лошади беспокоились, но императрица Мико просто сидела и ждала, пока ворота не открылись. Не обернувшись на нас, она направила Дзиньзо вперед.

На другой стороне нас встретила открытая полоса травы, через которую скакала пара лошадей, выехавшая из еще одних ворот, вделанных в еще одну стену. Тор снова прошипел свое предупреждение, но я не ответил. Императрица не замедлила ход. Она прямо сидела в седле Дзиньзо и вела его уверенным шагом, бросая вызов приближающимся всадникам.

Встречающие замедлили шаг и остановились на полпути между внутренней и внешней стенами замка, их лошади месили грязь. Императрица Мико сделала то же самое. Из-за высоты Дзиньзо она смотрела на тяжеловооруженных мужчин сверху вниз. Они выглядели как обычные кисианские солдаты, только на кольчугах были пластины, а под кожаными доспехами на горле и руках была толстая подкладка. Отличия объяснялись погодой или лучшим снабжением? Трудно сказать. У каждого из них имелось копье, одно из которых украшал мокрый флаг, развевавшийся на резком морском ветру.

Знаменосец заговорил, и Тор вполголоса перевел.

– Он говорит, что он капитан Нагаи из четырнадцатого батальона герцога Бахайна. Требует, чтобы она назвалась.

В голосе Тора слышалось веселье, но императрица произнесла свое имя так четко, что ему не пришлось переводить.

– Она потребовала встречи с герцогом, – продолжил он и, когда капитан ответил, перевел: – Герцога здесь нет. Но есть его сын Эдо Бахайн. Достаточно ли это близкий союзник, чтобы оставить ее с ним? Можно нам наконец уйти сейчас, пока еще можем выбраться?

Словно привлеченный его уговорами, второй солдат указал на нас и что-то произнес. Императрица быстро и резко ответила.

– Говорит, что берет на себя ответственность за наши действия. Не уверен, что понимаю, что это значит, но мне это не нравится. Давай же, Рах, мы сделали то, что хотели, пора убираться отсюда.

Прием оказался не таким дружеским, как я надеялся. Ни улыбок, ни облегчения оттого, что их императрица жива. Кисианцы и в лучшие времена выглядели холодными, но спокойствие, которое пытались продемонстрировать эти люди, не разделяли их нервные лошади.

Прежде чем я успел повторить, что намерен остаться, пока не уверюсь в ее безопасности, Тор что-то сказал императрице. В его тоне не было ни капли почтительности. Щеки императрицы вспыхнули, и она огрызнулась в ответ. Мальчишка помрачнел.

– Она говорит, я могу идти, но если ты хочешь вернуть своего коня, тебе придется скакать с ней в замок. Она не опозорит себя, пройдя оставшийся путь пешком по грязи.

– А что сказал капитан?

– Что ему не нужны грязные варвары.

– Значит, он отпустит нас, как только мы исполним свой долг.

Тор не воспользовался возможностью уйти и поехал с нами к замку, который становился все больше и больше, пока не закрыл собой солнце. В его тени бесконечная сырость была еще холоднее.

Склон круто поднимался к открытым воротам, и императрица Мико вынудила Дзиньзо не сбавлять ход. Он никогда не любил холмы, но пронес ее наверх и сквозь каменную арку с царственным стоицизмом.

– Это плохая мысль, – сказал Тор, но мы вместе проехали через ворота, изо дня в ночь и снова в день на другой стороне.

Нас встретил пустой двор, стук копыт так отдавался эхом, что казалось, будто лошадей не пять, а сотня. Ворота с грохотом закрылись за нами.

Ни фанфар, ни торжественной встречи. Лишь один человек стоял на лестнице, торчавшей из основания замка, как сморщенный язык. На первый взгляд он выглядел как любой другой мрачный кисианский дворянин в строгих царственных шелках, но, приблизившись, я увидел, что за нами следит мальчишка не старше Тора.

– Эдо.

С улыбкой, смягчившей ее лицо, императрица спрыгнула со спины Дзиньзо. Сын герцога тоже улыбнулся, но даже полускрытая в тени замка, его улыбка выглядела натянутой.

Дружелюбные левантийцы, встретившись вновь после долгой разлуки, скорее задушат друг друга в объятиях, чем станут неловко стоять, едва обменявшись парой слов, однако кисианские обычаи, похоже, предполагают как можно меньше прикосновений.

После напряженной паузы роскошно одетый молодой человек поклонился своей промокшей и забрызганной грязью императрице, но, когда выпрямился, оказалось, что он смотрит через ее плечо на нас с Тором. Она проследила за его взглядом и что-то сказала. Молодой человек кивнул. Ответил. Он говорил достаточно громко, но я понял лишь слово «левантийцы».

Капитан поглядывал на меня, но говорил с Тором, и, пока тот переводил, я затылком чувствовал пристальные взгляды.

– Они предложили нам поесть, – сказал Тор, – и возможность обсохнуть у очага в кухне. О наших лошадях позаботятся. – Он на мгновение умолк, и все уставились на него в ожидании ответа. – Не делай этого, – тихо добавил он. – Мы можем уехать прямо сейчас.

В пустом дворе повисло напряжение. Огромный замок и его стены более-менее защищали нас от морского ветра, но не от дождя. Он капал с голых ветвей большого дерева, отчего двор блестел. От него поникли все флаги и цветы, но стражники стояли неподвижными статуями, не сводя с меня глаз. Они ждали. Умный человек убрался бы оттуда как можно быстрее. Но они закрыли ворота. А по верху внутренней стены двигались фигуры, почти невидимые.

Я натянуто улыбнулся.

– Не можем. Не смотри наверх, но там на стенах лучники, а тот солдат держит руку на мече. Скажи им, что мы с благодарностью воспользуемся их гостеприимством.

Взгляд Тора дернулся, но, к его чести, он не повернулся ни к солдату, ни к стене. Ему удалось ответить спокойно, и солдат у дерева убрал ладонь с меча и сцепил руки за спиной. Стоявший на ступенях лорд в шелковых одеждах улыбнулся и, еще раз поклонившись императрице, пригласил ее подняться по лестнице впереди него. Даже если бы я мог говорить на ее языке, предостеречь ее было невозможно. Слишком много наблюдающих глаз. Оставалось надеяться, что я ошибаюсь и опасность грозит только нам. В конце концов, это были ее люди.

Когда императрица скрылась из виду, капитан Нагаи жестом велел нам следовать за ним, и, прежде чем я успел тронуть свою лошадь с места, потянулся к поводьям Дзиньзо. Конь, фыркнув, попятился, и я соскользнул с седла.

– Тише, мальчик, тише, – я подошел к нему и положил руку на шею. – Мы опять в незнакомом месте, но я здесь, с тобой.

От звука моего голоса он успокоился, но, когда я собрался вести обеих лошадей, путь мне преградил капитан. Он так и застыл с протянутой рукой и озадаченной улыбкой.

– Скажи ему, что мы сами позаботимся о лошадях, – велел я Тору. – Скажи, что они не любят чужие руки.

Тор перевел. Капитан ответил. Пожал плечами. И, развернувшись на пятках, повел нас к широкому проему во внутренней стене. За ней располагался еще один дворик, а у подножия замка сгрудилось множество каменных и деревянных хозяйственных построек с волнистыми крышами, с которых стекал дождь, собираясь в лужи на карнизах.

Капитан указал на строение в тени замка, над дверью были вырезаны кони, выходящие из бушующих волн. В степях мало зданий, и в первое время после прибытия в Чилтей я бы посчитал такое сооружение прекрасным домом. Но кисианцы пошли на такие хлопоты, чтобы разместить своих лошадей, и это производило впечатление.

Внутри было уютно и сухо, имелся в достатке корм, свежая солома, щетки, гребни и пробойнки. На несколько блаженных минут я погрузился в заботу о Дзиньзо и другой лошади, расседлывал их, чистил и напевал. Никто нас не беспокоил. Тор молчал. Барабанная дробь дождя по крыше то усиливалась, то затихала, но хоть в двери и не проникал солнечный свет, фонари отгоняли мрак. И все же сомнения разъедали мой покой, как мокрая одежда натирает высыхающую кожу. Я проделал такой путь только для того, чтобы вернуть свой долг, искупить хоть в малой степени вину за участие в разорении Кисии и не собирался ввязываться в разногласия между императрицей и ее народом. У меня был свой народ, к которому я должен был вернуться, свой народ, которому я должен был служить.

– И какой у тебя план? – спросил Тор, разбивая свое беспокойство о мое.

– Убраться отсюда, как только появится возможность, – ответил я и уловил его вздох облегчения. – Предлагаю подождать и посмотреть, чего они от нас ожидают, прежде чем что-то предпринимать. Может, если будем вести себя мирно и спокойно, нас отпустят после того, как мы отдохнем.

– Или перережут нам глотки во сне.

Я посмотрел на него поверх спины Дзиньзо.

– Думаешь, опасность настолько велика?

– По их словам трудно понять. Может, они боятся нас только как сторонников императрицы. В любом случае я не успокоюсь, пока не окажусь за этими воротами.

Тор не стал напоминать, сколько раз он просил меня не входить в них, но, даже зная, какой прием нас ждет, я не поступил бы иначе. Гидеон, с этой его почти жалостливой полуулыбкой, назвал бы меня упрямцем. Но я уже подвел свой народ, подвел себя, ушел от ответственности и отяготил свою душу. И больше такого не повторю.