Текст книги "Мы обнимем смерть"

Мои слова отскочили от ее брони, но ее слова глубоко меня ранили. Одно слово «уродец» заключало в себе все насмешки детей в приюте, все пинки и плевки, что мне доставались, все испуганные взгляды родителей и всю жизнь, проведенную с Ней. И по еле заметной улыбке императрицы Ханы я поняла, что все это отразилось у меня на лице.

– О, мой арсенал пополняется, – сказала она. – Я надеялась, вы станете более достойным противником.

Я сжимала палки и как никогда жаждала получить бутылочку Пойла, чтобы расслабить мускулы. Все бы отдала за полную флягу, утопить в ней свои проблемы.

В коридоре послышались шаги, и мы обе обернулись, неожиданно дружно.

В дверном проеме появился Кочо.

– Вот ты где, – с явным облегчением выдохнул он, а потом обратил взгляд к императрице. – Я прошу прощения за то, что потревожил ваш отдых, ваше величество. – Он выделил слово «отдых» быстрым взглядом, брошенным в мою сторону. – Но хозяин желает вас видеть.

– У него для меня есть новое лекарство с отвратительным вкусом?

– Очень может быть, ваше величество.

– Если он желает понапрасну растрачивать время на столь бессмысленное занятие – что ж, я непременно приду.

Вот она, та ужасающая императрица, когда-то принимавшая меня в тронном зале Коя, вся такая царственная, пугающая и властная. А теперь Знахарь просто вызывает ее к себе.

– И я тоже пойду, – сказала я. – И сейчас же увижусь со Знахарем.

Кочо не стал напоминать мне, что я здесь не властна, а лишь пожал плечами.

– Как хочешь.

Я остановилась в дверях.

– Он уже спрашивал обо мне?

– Нет. Тебя хочет видеть хозяйка. Просто ради нескольких предварительных испытаний, чтобы знать, чего ожидать и как ты отреагируешь.

Императрица Хана ждала в коридоре, но я не двигалась. Мне хотелось, чтобы Знахарь меня освободил, но одно слово «испытания» вызывало в памяти все страшные истории про этого человека, которые я слышала раньше, – о чанах с трупами, о людях, пропадавших посреди ночи, а потом возвращавшихся искалеченными. Кочо был достаточно любезен со мной, но сам безупречный Знахарь горделиво восседал на коне, держа в руке лук, и смотрел на меня как на забавного слизняка, которому он соблаговолил помочь.

«Если ты туда не пойдешь, за тебя это сделаю я».

– Я могу и сама, спасибо, – сказала я, не заботясь о том, что говорю вслух, ведь они знали, какая я. Эта свобода принесла с собой неожиданный порыв радости, и, уже выходя, я добавила: – И вообще, ты не сильна в ходьбе.

«А могла бы, если бы ты иногда позволяла мне попрактиковаться, свиная ты туша».

Кочо рассмеялся, предоставив императрице Хане в недоумении переводить взгляд с него на меня.

– Не пойму, что смешного?

– Кайса.

– Кайса?

Старик указал на меня.

– Вторая душа внутри нашей Ходячей смерти. Она милая. Ну, идем?

Я все медлила, застыв в коридоре перед комнатой императрицы.

– Ты всегда Ее слышишь?

– Я много чего слышу. – Кочо отвернулся и зашагал по коридору. – Идем, они ждут.

«Кайса?» – спросила я, направившись за ним.

«Да?»

«Значит, так тебя зовут?»

«Я… я думаю, да. Мне всегда нравилось это имя. И, мне кажется, оно больше подходит к моему лицу, чем Кассандра».

Шевельнулась тревога, но я отбросила ее и поковыляла дальше.

* * *

Госпожа Саки и Знахарь ожидали в хорошо освещенной комнате, где имелись пара рабочих столов, какие-то полки и два настоящих стула, напомнивших мне о доме. Несмотря на потрепанный вид, в кисианском поместье они выглядели неуместно.

Нас не приветствовали ни единым звуком, слышался только отдаленный рев дождевых потоков, и тихо шуршало перо по бумаге. Знахарь и его молодая жена бок о бок сидели на высокой скамье возле рабочего стола, склонив головы над одним длинным пергаментным свитком, придавленным по краям сосудами. Они не произносили ни слова, только что-то писали, поглощенные этим занятием.

Кочо откашлялся. Ни один из хозяев не обернулся, но Знахарь поднял руку.

– Благодарю, Кочо. Ты останешься ассистировать Саки.

– Да, хозяин.

Старик указал нам на стулья, приглашая сесть и ждать. Императрица Хана, кажется, этого не заметила – она сосредоточенно рассматривала профиль госпожи Саки. Переводя взгляд с императрицы на Саки, я не видела ни малейшего сходства. Несмотря на преданность Кисии и свою репутацию, императрица больше напоминала чилтейку, чем кисианку. Госпожа Саки выглядела классической кисианкой, насколько это вообще возможно, разве что глаза у нее были необычного цвета.

– Теория любопытная, – произнес Знахарь, и госпожа Саки поднялась со скамьи. – Но у нас может оказаться недостаточно времени для проверки. Императрица…

Бросив предупреждающий взгляд на нас, появившихся в двери, Саки положила руку ему на плечо, и он смолк. Знахарь подошел к нам без приветственной улыбки, в его мимике она, похоже, просто отсутствовала. Может, он действительно та статуя, какой казался сначала – совершенная красота, высеченная из камня.

– Я хочу, чтобы ты меня исцелил, – сказала я, выступая вперед, навстречу ему. Сердце бешено колотилось от такой смелости. – Я хочу, чтобы ты извлек из меня эту… эту штуку.

«Я не штука».

Знахарь осмотрел меня с головы до ног, я никогда не видела подобного оценивающего взгляда.

– Сегодня ты здесь не для этого. И я не собираюсь обсуждать ни свои намерения, ни суть моих экспериментов ни с одним подопытным.

Он собрался пройти мимо меня, но я снова встала прямо перед ним, да еще и выставила вперед одну палку.

– Если я не получу желаемое, то здесь не останусь.

«Не старайся напрасно убедить их в своей самоуверенности».

Знахарь не удостоил меня ответом, лишь махнул Кочо.

– Ладно, хватит, – сказал старик и, вцепившись мне в локоть, потянул в комнату.

Он схватил стул, протащил по деревянному полу и поставил его с глухим стуком.

Кочо указал мне на стул.

– Сядь.

– Это обязательно?

Я крепче сжала ручки своих костылей.

– Нет. Но если не хочешь удариться головой, разумнее подчиниться.

– Головой?

– Просто сядь уже.

«Подчинись, Кассандра. Мы для этого сюда и пришли».

И я села, точно не зная, кому подчинились ноги – мне или Ей. Кайса. Это имя эхом отозвалось в моих мыслях, и я попыталась отбросить пришедший вместе с ним страх. Она так легко взяла верх надо мной в ту ночь возле Коя.

«Не думай об этом», – приказала я себе, надеясь, что Она не услышит.

Госпожа Саки наконец повернулась к нам, взгляд скользнул по Кочо, а потом упал на меня. Молодое лицо вспыхнуло от любопытства, и она мимолетно потерла большим пальцем правой руки остальные, словно пытаясь разжечь огонь. А потом протянула руку ко мне, осторожно, как будто боясь, что ужалят. Мягкие прохладные пальцы прикоснулись к моей щеке и каким-то образом повлекли через комнату, поплывшую перед глазами. Все вокруг обратилось в тени и эхо, а на голову словно набросили шерстяное покрывало. Потом невнятный гул перешел в голоса, и оказалось, что я смотрю на себя сквозь этот туман. Я сидела на стуле, выглядела растерянной и смущенной и часто моргала, прижав ладони к лицу.

«Что ж, неплохо», – произнес кто-то. Не Она, незнакомый голос. Нечто новое.

Я не слышала ответа, но ощутила его, радость и согласие, и мое изображение наклонилось, словно для изучения под другим углом. Сквозь туман показался Кочо, он с разинутым ртом переводил взгляд с меня на… меня.

Я пыталась стряхнуть пелену, застилавшую рассудок.

«Не волнуйся, ты к этому привыкнешь», – сказал новый голос. Хотя трудно расслышать слова, когда вдруг стало так тесно.

«Тесно? Где я?» – спросила я, но увидела руку, потиравшую большой палец об указательный, и ответ не потребовался. Он пришел сам собой.

Добро пожаловать в тело Саки Ларот.

Глава 9
Дишива

Между нами поставили поднос, звякнули пиалы. Едва заметным властным жестом госпожа Сичи отпустила горничную, и мы остались разглядывать друг друга поверх дымящегося чайника. Чай не слишком распространен в степях. Его можно купить в Темпачи, и кое-кто из левантийцев пристрастился к нему, но это все равно был просто напиток. Здесь же это был каждодневный ритуал, вроде того, как мы чистим лошадей или проверяем уровень воды в бочках – мелочи, без которых день не будет полным.

Я поерзала на циновке. Мне не привыкать сидеть при разных обстоятельствах, от собраний до приема пищи, но кисианский способ сидеть на коленях отличался от нашего, и я задалась вопросом, не будет ли грубо скрестить ноги по-левантийски.

Госпожа Сичи протянула к чайнику руку, закрытую мерцающим шелком.

– Спасибо, что присоединилась ко мне, – сказала она на сносном, хоть и неуклюжем левантийском.

Я бросила взгляд на стоявшую рядом со столиком Нуру – единственную из свиты будущей императрицы, кто остался в комнате.

– Она пожелала выучить приветствие, чтобы ты почувствовала себя комфортнее, – слегка раздраженно сказала девушка. – Просто скажи «спасибо».

– Благодарю, госпожа Сичи.

Кисианка натянуто улыбнулась и налила мне дымящуюся пиалу чая. Цветочный и горьковатый, аромат оказался неожиданно приятным. Наливая себе, она заговорила снова, на этот раз на привычном мне переливчатом кисианском.

– Я очень рада, что именно ты отвечаешь за нашу охрану, капитан. – Нуру переводила так гладко, будто они это отрепетировали. – Очень важно ощущать себя в безопасности.

Я кивнула в ответ, не зная, говорит ли она правду или это завуалированный намек, что она ни капли мне не доверяет. Кисианцы сдержанны, и лицо госпожи Сичи оставалось неподвижным, как у статуи.

– И очень приятно иметь в охране женщину, на которую я могу полностью положиться, – продолжила Нуру, отставая от госпожи Сичи на несколько мгновений. – Уверена, ты уже заметила, капитан, что кисианские женщины не носят оружия и не занимают таких должностей.

– Да, я заметила. За исключением императрицы Мико, которую я видела в битве при Рисяне.

На лице дамы промелькнуло какое-то чувство, так быстро, что я не успела понять его значение.

– Да, – сказала она, и Нуру скопировала ее прохладный тон. – Императрица Мико всегда стремилась стать исключением.

Я не ответила, и госпожа Сичи двумя руками взяла пиалу и глубоко вдохнула ароматный пар. Подула на нее. Один раз. Два. Три. Затем опустила обратно на стол и сказала:

– Возможно, ты также заметила, что кисианкам не позволено присутствовать при обсуждении политики, даже будущей императрице. Даже если… – она впервые посмотрела прямо на меня, – союз, благодаря которому мы здесь сидим, целиком и полностью построен на моем замужестве.

Я изо всех сил постаралась не съежиться под этим ясным, немигающим взглядом. Сидеть на коленях внезапно стало в три раза труднее, чем раньше.

Чувствуя, что должна ответить, я произнесла:

– Да, заметила.

И снова она подняла пиалу и осторожно сдула пар.

– Не в моем характере проявлять слабость или безрассудство без серьезной на то причины, поэтому, надеюсь, ты поймешь, насколько мне сейчас трудно, капитан. Власть основывается на знании, и от этой власти зависит выживание, а я больше всего хочу выжить. Любая информация о постоянно меняющихся альянсах, которую ты можешь мне дать, будет весьма полезной. Мне не хотелось бы довериться не тем людям.

Несмотря на невыразительность, в голосе слышалась дрожь, которую я не могла игнорировать. Под маской скрывалось море эмоций, и я жалела эту женщину, но все же она была кисианкой, племянницей самого могущественного союзника Гидеона, и мне не следовало ей доверять.

Чтобы не смотреть на нее, я передвинула свою пиалу.

– Если… если Ги… император Гидеон решил не посвящать тебя в свои дела, то я не могу идти против его воли.

К моему удивлению, она улыбнулась.

– Полагаю, его величество слишком занят, чтобы даже обдумывать мою будущую роль. Я сомневаюсь, что удостоюсь его… внимания до нашей брачной ночи.

На ее щеках выступил легкий румянец, но прямота взгляда противоречила смущению. Я подумала, стоит ли ответить на честность честностью и объяснить отсутствие интереса со стороны Гидеона, но, пробыв в Кисии достаточно долго, чтобы понять, насколько их общество отличается от нашего, решила держать язык за зубами. Я не могла предсказать, как она воспримет мои слова.

Не получив ответа, госпожа Сичи поставила свою пиалу. Она не сделала ни одного глотка.

– Я была с тобой честна и открыта. Ты поймешь, что это не так часто встречается в Кисии, капитан. Ложь и манипуляции гораздо более полезны и привычны большинству представителей знати. В ответ я прошу лишь быть такой же честной со мной. Если тебе приказано не общаться со мной и не доверять мне, так и скажи.

Такого приказа не было, но все же, несмотря на ее демонстрацию уязвимости и то, насколько мне претило отношение кисианцев к своим женщинам, я не могла рисковать, сообщая ей даже те сведения, которые казались мне не особенно ценными.

Я поставила свою пиалу, такую же нетронутую.

– Мне жаль, что не могу быть полезной. Я сочувствую твоему положению и буду делать все, что в моих силах, для твоей защиты, но с моей стороны будет бесчестным разглашать то, о чем не говорит сам Гидеон.

Короткий кивок безо всякого удивления, хотя Нуру едва ли успела перевести мои слова.

– Надеюсь, что хотя бы в этом я могу на тебя положиться, капитан Дишива.

Она сомневается в моей верности? Намекает, что я намеренно позволю причинить ей вред? Я не могла понять, но выдержать ее жесткий, оценивающий взгляд было трудно.

– Конечно, госпожа Сичи.

Вот и все, что я смогла произнести, и с благодарностью приняла ее кивок, на любом языке означавший, что я свободна.

Нуру, исполняя обязанности служанки госпожи Сичи, раздвинула дверь и выпустила меня в сумрачный коридор. Вместо того чтобы закрыть дверь за мной, она тоже вышла, оставив госпожу Сичи в одиночестве.

– Она не строит против нас козни, капитан, – прошептала Нуру, переходя прямо к сути. – Кого бы из кисианцев ты ни считала нашими врагами, это не она. Нам трудно это понять, но у кисианцев брак означает, что она окажется полностью во власти Гидеона и будет нуждаться в его защите. С женами свергнутых императоров обращаются плохо, и она не станет исключением. Помни об этом в следующий раз. Прошу тебя.

Она ушла раньше, чем я успела ответить, и ее яростные слова эхом отдавались в груди даже после того, как Нуру закрыла дверь. Мечтая побыстрее убраться из душного дома, я зашагала прочь, не оглядываясь на золотую клетку госпожи Сичи.

С тех пор как мы прибыли в Когахейру, непрестанно шел дождь, лишь изредка давая миру возможность вздохнуть, но сейчас на камнях и грязи сверкало проглянувшее сквозь тучи солнце. С крыльца я заметила у конюшни Лашак и направилась к ней, но наткнулась на Ясса.

– Капитан Дишива, – с серьезным видом сказал он.

– Ясс эн’Окча.

Я попыталась изобразить отстраненную гордость, хотя не могла вспоминать о той ночи без стыда.

Его щеки вспыхнули, он смотрел куда-то поверх моего плеча, и я поняла, что он вспомнил о том же. Несмотря на мускулистую фигуру и серьезное лицо, я добавила стыдливый румянец к списку черт, делавших его юным, вместе с дрожащей улыбкой и беспечным смехом.

Я ожидала, что после неуклюжего приветствия он сразу уйдет, и вопросительно подняла брови.

– Ты хочешь мне что-то сказать, Клинок?

– Я… как я понял, тебе не хватает Клинков для защиты императора. Хочу предложить свои услуги.

– Ты говорил об этом с капитаном Тагой?

– Да, она понимает и уважает мое желание защищать императора Гидеона и дает свое согласие.

Мне до сих пор не хватало десятка Клинков, хотя я приняла уже многих, но я надеялась восполнить их число кем-нибудь из тех, кто не вызывал у меня неловкости.

– Тогда, конечно же, я буду рада тебя принять, – сказала я, не найдя причины для отказа. – Мы размещаемся в казармах внутри поместья. Найдешь их, пройдя по главному коридору к дальней лестнице. Там должен быть Кека, мой заместитель.

– Да, капитан. Спасибо, капитан, – сложил кулаки вместе Ясс.

Я хотела уйти, но он загородил мне путь, потом снова отступил.

– Прости, капитан. Я просто хотел сказать… – Он сцепил руки за спиной, с вызывающим видом встав по стойке «смирно». – Я хотел извиниться за ту ночь. Я безмерно тебя уважаю и сожалею о своих словах.

Мне следовало бы тоже извиниться. Он дал мне прекрасную возможность загладить свою вину, но я не могла выдавить ни слова. Он подарил мне слишком хорошую возможность перевалить ответственность за свои действия, и я ухватилась за нее, как утопающая за соломинку.

– Спасибо, – сказала я, и, прежде чем он успел что-то сказать или я успела произнести еще хоть слово или задуматься на мгновение дольше, чем следовало, я кивнула и ушла, забыв, куда собиралась.

На середине двора голос Лашак вернул меня на землю:

– Ди! Не проходи мимо, мечтательница.

Я обернулась, она помахала мне и улыбнулась, когда я присоединилась к ней у главной конюшни.

– Прости, я задумалась.

– Я заметила. – Она кивнула в сторону крыльца, где мы разговаривали с Яссом. – Мальчишка тут битый час околачивался.

– Какой из него мальчишка?

Лашак пожала плечами, ковыряя в зубах.

– Для меня все Клинки в первые годы службы – дети, Ди.

– Он хочет стать одним из моих Клинков и охранять Гидеона.

– Неужели? И это все?

Я вспомнила о той ночи в стойле Итагая и сжала кулаки. Новых партнеров найти было невозможно – у меня начались благоприятные для зачатия дни, а эпайю здесь не достать. Это, помимо прочего, добавляло разочарования в странном обществе, членами которого нам предстояло стать. Они тут что, заводят детей, когда им взбредет в голову, не думая о последствиях?

Лашак положила руку на мою.

– Как ты?

От сочувствия товарищей по несчастью всегда ком вставал в горле.

– Хорошо. Все время чем-нибудь занята. Не думай об этом.

Сжав мою руку крепче, Лашак зашептала на ухо:

– Вчера я услышала, что с Йисс это тоже случилось.

Я повернулась, пытаясь найти на ее лице следы лжи. Но обнаружила лишь кривую извиняющуюся улыбку, хотя не ей следовало бы приносить извинения.

– Тем удивительнее, что она проголосовала за то, чтобы не нападать на чилтейцев, – сказала я. – Они что… всех капитанов?

– По крайней мере, всех женщин. Из мужчин я слышала только о седельных мальчишках и новичках.

Я понимающе хмыкнула, хотя на самом деле ничего не поняла. В том, чтобы деморализовать пленников, опозорив их предводителей, есть смысл, но то, что чилтейцы выбрали своей мишенью только женщин, казалось абсурдным.

Зная, что Лашак тоже не в силах ничего объяснить, я пожала плечами, в равной мере пытаясь выбросить эту мысль из головы и из разговора.

– Я сделала, что ты просила, – сказала Лашак после недолгого молчания.

Я огляделась. Из левантийцев поблизости находился только Локлан э’Яровен, мой конюх, но он напевал себе под нос, осматривая копыта своей Лейи, и не мог нас слышать.

– Да, и что?

– Учитывая угол, под которым стрела вошла в плечо Гидеона, она прилетела с северной стороны. Башня там не используется, но в нее вполне можно попасть. В том районе в основном располагаются Клинки Кара и часть Беджути, если, конечно, предполагать, что стрелял левантиец.

– Человек, напавший на него с ножом, точно левантиец.

Лашак закивала.

– Я беспокоюсь.

– Я тоже. Не уверена, что мы справимся без него.

Лашак снова согласилась, а я вспомнила слова Нуру о будущем госпожи Сичи, что ее безопасность тесно связана с успехом и выживанием Гидеона. В некотором смысле это относилось ко всем нам.

* * *

Несмотря на нападение, Гидеон продолжил расхаживать по лагерю, как любой другой левантиец. Почти любой. Он носил алую императорскую мантию и часто находился в сопровождении посыльных или своих кисианских сторонников, но по большей части все равно выглядел как наш гуртовщик.

Я предложила, чтобы его, так же как и госпожу Сичи, сопровождали мои Клинки, но он отказался, даже после того как я напомнила, что нападавший был левантийцем.

– Если я стану судить обо всех по делам одного, то скоро буду воевать с собственным народом, – сказал он. – Вели Клинкам наблюдать издалека, но я не могу быть вашим предводителем, если без них не буду в безопасности.

Через несколько дней госпожа Сичи начала делать то же самое. Впервые я ее увидела, когда болтала с Лашак за утренней чашкой поттуна. Это стало нашим маленьким ритуалом, краткой передышкой после хаоса за завтраком. Отправляясь в ссылку, Лашак припрятала целый бурдюк и с тех пор растягивала его.

Мы стояли в утреннем тумане, прислонясь к стене конюшни, с видавшими виды жестяными кружками, содержимое которых для всех выглядело бы как вода.

– А это не госпожа Сичи?

Я стояла с закрытыми глазами, наслаждаясь жжением выдохшегося поттуна на языке.

– Госпожа Сичи? – Она пересекала двор в направлении главной конюшни, рядом шла Нуру и два Клинка на шаг позади. Они до сих пор странно выглядели для меня в алых плащах, и еще более странно было ходить по пятам за дамой, будто она новорожденный жеребенок. – Да, это она.

– Я ее до сих пор толком и не видела, она все время заперта в своей комнате или в том шелковом ящике. – Лашак прищурилась. – Хм, Гидеону почти можно позавидовать.

– Думаешь? – Я отпила еще глоток поттуна и покатала его во рту. – Она в твоем вкусе?

– В ее походке есть решительность. И она так гордо задирает подбородок, будто бросая нам вызов. Да, определенно она в моем вкусе. Но и Гидеон тоже, так что…

Она озорно улыбнулась, и я пихнула ее локтем.

– Даже не думай. Нам тут нужно поменьше проблем, а не побольше.

Лашак рассмеялась и опрокинула остатки поттуна, а госпожа Сичи подошла к какому-то левантийцу во дворе. Он чистил лошадь, выведенную на прогулку, – странный обычай, но все-таки не такой странный, как наблюдать за тем, как госпожа Сичи берет щетку и принимается за работу.

– Что она делает? – спросила я. – Она что, думает, мы не в состоянии ухаживать за своими лошадьми?

– Больше похоже, что это она не в состоянии ухаживать за лошадьми.

С помощью Нуру Клинок показывал госпоже Сичи, как лучше работать щеткой. Та смотрела, слушала, улыбалась, и вокруг стали собираться другие советчики.

– Ничто не разговорит левантийца быстрее, чем спор об уходе за лошадьми, – сказала я. – Похоже, она умная женщина.

– Или Нуру.

– Думаю, обе. Похоже, Гидеон заполучил стоящего союзника.

Лашак огляделась, держа свою кружку у губ.

– Думаешь, она намеренно ищет нашего одобрения?

Я кивнула в сторону госпожи Сичи. Накрыв ее ладонь своей, Клинок показывал ей круговые движения, улучшающие кровообращение в прохладную погоду.

– Если это не запланированный спектакль, то я смотрю на самое удивительное совпадение, которое когда-либо видела.

– А вот и Гидеон, – сказала Лашак, взбалтывая остатки поттуна в кружке. – Интересно посмотреть, что он обо всем этом думает.

– Вероятно, он одобрит, но… – Я допила свой поттун. – В любом случае мне пора идти прятаться и приглядывать, чтобы никто его не убил. – Я протянула кружку Лашак. – Спасибо.

– Увидимся завтра утром?

– Конечно, пока у тебя есть поттун.

Она прижала руку к груди.

– Ты меня просто убила. Значит, ты любишь мой поттун, а не меня.

Я подмигнула.

– Всегда.

На прощание я сложила кулаки вместе, чопорно сказала: «Капитан» и ушла, оставив ее хихикать, сама не в силах сдержать ухмылку.

Я не прошла и половину пути к Гидеону, как у главных ворот прозвенел гонг. Оставив императора под присмотром своих Клинков, я пошла туда, заранее нервничая при мысли о новоприбывших. День за днем лагерь в Когахейре становился все оживленнее. Когда мы прибыли, это был всего лишь дом, окруженный надворными постройками и натыканными в грязь шатрами, но каждый день приносил новых союзников, посланников и новые припасы. И кисианских лордов. Они приезжали склониться у ног нового императора и побороться за место при дворе.

– Кто там? – спросила я у пары стражников у ворот, кисианца и левантийца. Кисианец указал рукой и заговорил, но я подождала, когда его перебьет левантиец:

– Это… мирные люди, которые хотят войти.

– Кисианцы?

– Некоторые из них.

– Что значит «некоторые»? А остальные кто?

Левантиец глянул на своего кисианского товарища, и, вопреки языковому барьеру, они будто бы одновременно смутились.

– Ну, там несколько чилтейцев, капитан.

– Чилтейских солдат?

– Нет, не солдат. Крестьян. И парочка… э-э-э… честно говоря, капитан, я не знаю, откуда они.

Я хмуро посмотрела на обеспокоенное лицо стражника, обрамленное жестким капюшоном дождевика.

– И что им надо?

– Кажется, Рё, – он указал на кисианского солдата, – пытается сказать, что они хотят видеть Лео Виллиуса.

Он постучал по ключице, где Лео носил свой кулон.

Левантийцы традиционно приезжают издалека за советом заклинателя лошадей или отправляются в паломничество в великие святилища. Меня встревожило, что верующие считали Лео достаточно важным, чтобы пуститься в такое дальнее путешествие.

– Паломники, – вздохнула я, глядя на закрытые ворота.

С чилтейцами все понятно, но кисианцы? Как далеко простирается вера в этого бога?

– Мы их впустим, капитан?

Рядом кто-то кашлянул, и левантийский стражник изобразил нечто среднее между поклоном и приветственным жестом.

– Если они достаточно набожны, чтобы проделать такой путь, даже не зная, как их здесь примут, то просто встанут лагерем за воротами, если мы им откажем, – сказал Гидеон. – Пусть лучше будут у нас на глазах, тебе не кажется?

«Лучше бы мы всадили каждому в горло по стреле и оставили гнить, чем предоставляли Лео Виллиусу соратников», – подумала я. Но убийство невинных паломников не пойдет на пользу целям Гидеона.

Я окликнула болтавшихся неподалеку Клинков.

– Откройте ворота.

Они заворчали, но затем, оторопело сделав приветственные жесты, группа Клинков Кара и Яровен отодвинула засов и распахнула ворота, соскребая ими слой земли. Снаружи стояла маленькая разношерстная группа паломников. Какое-то время они смотрели на нас так же, как мы на них, и, вероятно, так бы и стояли, если бы вперед не выехали трое молодых всадников. За ними последовал человек, ведущий под уздцы мула, и две женщины в потрепанных платьях, передвигавшиеся пешком. Их взгляды метались туда-сюда. Следом несли закрытую коробку вроде той, в которой ехала на север госпожа Сичи. Четверо носильщиков промокли от дождя или пота, либо оттого и другого, так же как и пятый человек в такой же одежде, ведущий пару тяжело нагруженных мулов. Завершали процессию два вооруженных стражника, единственные из всех выглядевшие спокойно.

Скрип ворот умолк, оставив после себя притихший лагерь. Шум и суета сменились сотнями пристальных взглядов и шепотом. Две женщины прижались поближе друг к другу, но слуги, несущие шелковый ящик, пошли вперед. Один носильщик что-то прохрипел ближайшему кисианскому солдату, и тот указал ему на камень рядом с домом. Я считала его останками какой-то давно разбитой статуи, но ведь именно там высадили госпожу Сичи. Это что, специальное место для посадки в шелковые ящики? Как две такие разные культуры могут когда-нибудь стать единым целым?

– Я встречусь с этими людьми внутри, прежде чем они повидаются с Лео Виллиусом, – прошептал Гидеон и исчез, вне всякого сомнения, намереваясь произвести грандиозное первое впечатление.

И разбираться с новоприбывшими досталось мне. Я неохотно последовала за шелковой коробкой к месту высадки, не сводя глаз с кисианских стражников. Заметив Локлана, я дала ему знак присоединиться ко мне, и самый спокойный из моих Клинков протолкнулся сквозь собирающуюся толпу зевак.

– Капитан?

– Найди Нуру, как можно быстрее. Мне нужно, чтобы она переводила.

– Да, капитан.

Он убежал. Носильщики опускали ящик так медленно, что у них дрожали руки и ноги. Изнутри донесся голос, кисианский, но зычный, как у толстого торговца из Темпачи. Однако просунутая меж занавесок рука оказалась мягкой и тонкой, хотя жест непреклонно требовал внимания. Человек в мундире, тот, что вел мулов, поспешно подошел, поклонился и что-то затараторил извиняющимся голосом. За ним наблюдало множество кисианских солдат, но те, что могли слышать слова, лишь неуверенно переглядывались.

Меж раздвинувшихся занавесок промелькнул шелк, разлетелись легкие брызги воды. На мокрый, сверкающий на солнце камень ступила нога в деревянной сандалии и юбке из мерцающего синего шелка, затем другая. Проигнорировав протянутую руку слуги, из ящика вылез человек намного более молодой, чем я ожидала. Ни единого волоска не выбивалось из его гладко зализанного пучка, затянутого так сильно, что на лице не осталось ни единой морщинки. По крайней мере, до тех пор, пока он не сощурился из-за яркого солнца.

Подняв руку к глазам, он огляделся. При виде моего алого шелка его взгляд оживился.

Сделав два шага вперед, он указал на мой мундир и разразился тирадой на кисианском. По его позе я поняла, что он считает себя выше по положению. Посреди речи он сделал знак бога Лео, но на этом мое понимание закончилось, и мне осталось лишь гордо стоять, будто камень на степном ветру, и ждать Нуру.

Наконец она появилась. Спутанные волосы развевались, когда она, тяжело дыша, спешила к нам по двору. Подойдя, она жестом поприветствовала меня, потом поклонилась незнакомцу.

– Похоже, этот человек – паломник, – сказала я. – Пришел повидать Лео Виллиуса, я…

При имени священника тот выдал новую тираду, и Нуру сосредоточенно сощурилась. Ее ответ заставил его воздеть руки к небу и грубо указать на меня. Нуру произнесла мое имя и сказала:

– Его зовут лорд Ниши, капитан. Он паломник, желает видеть Лео Виллиуса, но его… смущают противоречивые сведения о том, убил его император или нет.

– Пожалуй, не стоит ему говорить, что и то и другое сразу, – пробормотала я. – А кто остальные?

Нуру посмотрела поверх моего плеча на толпу новоприбывших и указала на них лорду Ниши. Он ответил так надменно, что мне захотелось затолкать его обратно в шелковый ящик и отправить восвояси.

– Другие паломники, которые присоединились к нему ради защиты. Все они едины в глазах Единственного истинного Бога.

– Будь они прокляты, – буркнула я, ощущая на себе тяжесть их взглядов. – Ну, Гид… его величество сказал, что встретится с ними до того, как они увидятся с Лео Виллиусом. Скажи ему об этом и посмотрим, что он ответит.

Нуру повиновалась, но раздражения, которого я ожидала, не последовало.

– Говорит, что прибыл сюда, чтобы поклониться любому императору, который относится к… «Вельду Возрожденному» с должным почтением, которого он заслуживает в глазах Единственного истинного Бога. И еще что-то об одаривании ослами, но это, возможно, какая-то цитата.

– К Вельду? – Имя мне что-то напомнило. – Он говорит о Лео Виллиусе?

– Я не уверена, капитан. Спросить?

– Нет-нет, просто уведи их отсюда. – Локлан вернулся вместе с Нуру, и я махнула ему. – Пойди, предупреди Гидеона. Скажи, они хотят убедиться, что Лео Виллиус в безопасности, прежде чем поддержат нового кисианского императора.