Текст книги "Утраченный идеал"

5

Лорду Вассайлу Лавилль не понравился. Город не должен быть таким большим и таким… непредсказуемым. Большая его часть была вполне привычной, традиционной и напоминала Грандон – узкие, вьющиеся между высоких зданий улочки, все аккуратно спрессовано за древними стенами. Так и нужно. Но зачем сносить целые кварталы? Зачем сжигать старые постройки, заменяя их щегольскими особнячками и открытыми площадками, напоминающими отсутствующие зубы во рту старика?

Нельзя сказать, что его так уж занимали городские пейзажи – не до того. Каждое покачивание кареты отзывалось пожаром в ноге. Колики мучили сильнее, чем в предшествующие дни. Оставалось только надеяться, что местные заклинатели не даром едят хлеб и знают свое дело.

Не понравилась ему и Палата Стихий. Палата должна быть небольшой, создавать атмосферу интимности, загадочности, способствовать торжественному призыванию духов. А здесь – просторное и светлое помещение, стены с причудливыми завитушками, позолота и эмаль. К тому же все восемь стен одинаковые, кроме той, что с дверью. На полу выложен какой-то орнамент, так что октаграмма почти неразличима. Непонятно даже, куда кому становиться.

Четверо крепких слуг вынесли из кареты его кресло и перенесли лорда внутрь. Рядом суетились заклинатели в белых одеждах. Они настояли на том, чтобы снять с него плащ, камзол, рубашку, и приложили уши к его груди.

– Подагра! – заревел лорд. – Нога! У меня болит палец!

– Подагра поразила палец, – согласился главный целитель, – но причина беспокойства – увеличение сердца.

– Ба! Это чужеземное вино… все из-за него.

– Чтобы излечить подагру, нужно противопоставить духам жара духов воды, да? Но сердце требует стихий жара и воды, а также стихии времени и подавления стихии смерти.

Они привычно зашептались, разворачивая и сворачивая свитки.

У стены, как всегда, уже стоял один из его Клинков. Серый. Аркелл. Вассайл махнул рукой:

– Где капитан Бомон?

– Не знаю, милорд.

– Сэр Оук?

Мальчишка закрутился.

– Думаю, они вместе, милорд, но где – не знаю.

– Хм! У меня есть распоряжение для Бомона. Сегодня вечером я должен быть во дворце его величества.

Аркелл успокоительно улыбнулся:

– Старший предупредил нас. Мы с нетерпением ждем чести оберегать вас.

Бомон был на месте вчера, когда герольд доставил приглашение – стоял в углу, изображая статую, но ушки-то работали, как у вымуштрованного дворового.

– Официально я ничего ему не говорил. И не желаю, чтобы Клинки подслушивали, а потом разносили сплетни!

Юнец дерзко задрал выбритый подбородок, показав крепкую, бугристую шею.

– Клинки никогда не сплетничают, милорд! Бомон сказал сэру Оуку и мне, что мы должны быть готовы. Это в интересах дела. Никому из посторонних о наших планах мы не рассказываем.

Вассайл хмыкнул. Заклинатели продолжали совещаться. Они что, никогда не видели больного подагрой?

– Я собираюсь с визитом в лагерь, к сэру Диксону.

– Как пожелаете, милорд.

– Но я плачу за трех настоящих воинов, а не за одного робкого мальчишку. Как ты можешь меня защитить, а?

«Робкий мальчишка» постарался принять вид бывалого вояки.

– Я – Клинок. Чтобы добраться до вас, им придется убить меня.

– Ты меня не убедил. Почему здесь нет капитана Бомона?

– Не знаю, милорд.

Лорду Вассайлу не оставалось ничего, как удовольствоваться этим ответом.

Заметив, что заклинатели начали расходиться по местам, Аркелл поспешно отступил от октаграммы к стене. Слишком близко. По коже разбежались мурашки, словно он наступил на муравейник. Аркелл был чувствителен к спиритуализму.

Ему хотелось, чтобы случайности дали другого подопечного, и тем не менее этот древний монстр обладал кое-какими достойными восхищения качествами. Ни боль, ни болезнь не пошатнули его фанатичной верности королю и мужества.

Где же остальные? Вернувшись в посольство на рассвете – после запоминающейся и сильно облегчившей кошелек ночи, – Аркелл обнаружил на посту Оука. Тот сообщил, что Бомон отыскал на кухне настоящее сокровище, самую прекрасную в Исилонде девушку, и отправился на прогулку по городу. Удачи ему!

Но их подопечный исполнял королевское поручение в чужой стране, а его Клинки были совсем еще «зеленые». Благоразумие требовало, чтобы его сопровождали по крайней мере двое. А если благоразумие молчит, то Великий Магистр молчать бы не стал.

Аркелл подумал, что почтенный лорд Роланд устроил бы немалый разнос, узнав о проделках Бомона. Похоже, так же был настроен и лорд Вассайл.

Не его, Аркелла, вина, что ему недостает свирепости. Он подходит под стандарты Айронхолла, а это самое главное.

Дрожь била его сильнее. Поскорее бы кончилось заклинание!

Когда все завершилось, лорд Вассайл громовым ревом потребовал сапог. Потом обозвал Хагфилда – принесшего сапог, но забывшего носок – наитупейшим из идиотов и приказал слуге снять свой носок. Оставив Хагфилда расплачиваться с заклинателями, лорд устремился к выходу, Его усадили в седло, и Аркелл едва успел вскочить на коня. Так, вдвоем, они и поехали.

Вассайл редко ездил иначе чем галопом и не собирался изменять правилам даже на узких улицах Лавилля. Достопримечательности не интересовали его, но Аркелл с удивлением поглядывал на совершенно необычные правительственные здания и аристократические особняки – каменные строения торчали между старыми деревянными и тростниковыми крышами, как пробивающиеся во рту ребенка коренные зубы. Конечно, там и тут разгуливали куры и свиньи, да и улицы нуждались в хорошем ливне, который смыл бы накопившийся мусор, но все же Лавилль представал городом более внушительным, чем Грандон. Бедняки уже убрались за крепостные стены, а самые нищие обитали в лачугах на почтительном расстоянии от тех же стен.

Лужайка, предоставленная в распоряжение шивиальских гостей, лежала еще дальше. Сэр Диксон устроил нечто вроде военного лагеря, расставив наиболее ценные повозки в середине – ни один посол не отправляется в путь без запаса предназначенных для раздачи даров. Сам Диксон был примерно такого же возраста, как Вассайл, но во всех других отношениях не имел с ним ничего общего. Немногословный, с дубленым морщинистым лицом, он смотрел на мир единственным глазом, после того как потерял второй во время кампании в Уайлдерленде. По мнению Клинков, которого у них никто не спрашивал, старик давно пережил лучшие годы и хронически страдал недостатком воображения.

Чтобы поговорить с ним, Вассайл спешился, допустив тактическую ошибку, потому что человеку без манер безопаснее оставаться в седле. Так и не раскрыв никому секрета королевского поручения, лорд все же понял, что без быков до конечного пункта не добраться. Накануне он приказал Диксону раздобыть лошадей и поставить под седло все, что только можно. Очевидно, Вассайл ожидал увидеть, как исполнено его распоряжение.

– Верховых найти трудно, милорд. То есть хороших.

Старый солдат не любил пустых разговоров.

Похожая на закатное солнце физиономия Вассайла всегда расползалась и мрачнела при малейшем намеке на дерзость.

– Будь это легко, я бы вам не платил!

– Многие мужчины не умеют ездить верхом.

– Пусть учатся!

– Кто будет учиться? – заревел стоящий позади него пехотинец.

Вокруг уже собирались люди. Возгласы возмущения становились все громче, грозя перерасти в бунт. Копейщиков и лучников нанимали не для того, чтобы ездить верхом. А как быть с женщинами? Никто не предупреждал, что им придется идти на край света. К протестующим присоединились даже рыцари, не объясняя причины недовольства; возможно, на сброд труднее смотреть сверху вниз, если этот сброд сидит в седле. Страсти накалялись, и Аркелл счел за лучшее обнажить меч и встать поближе к подопечному. Увидев сияющее под солнцем смертоносное лезвие, толпа поутихла, крикуны отступили. В этот момент Аркелл понял, что он настоящий Клинок, встретивший опасность лицом к лицу, делающий то, чему его учили все эти годы.

Не обращая внимания на протесты, Вассайл объявил, что самолично посетит близлежащие хозяйства. Вскарабкавшись на лошадь, он тут же умчался в сопровождении Диксона и, конечно, Аркелла. Как и предрекалось, на продажу предлагались только животные, непригодные даже для самых легких работ. Все более или менее приличные скакуны принадлежали местной знати.

Несколько часов спустя усталый, грязный, разгоряченный и злой посланник короля Ательгара вернулся в посольство и узнал, что к нему заходили посетители, но, не дождавшись, ушли. Бо и Оук по-прежнему отсутствовали.

Взбешенный лорд удалился в маленькую столовую, чтобы поесть и выпить; и там к нему присоединились советник Динвидди, соблазнившийся и едой, и питьем, а также ограничившийся только напитками номинальный хозяин, посол Хейвик. Динвидди был неуклюжим на вид молодым человеком, постоянно, даже в публичных местах, носившим очки. Последние, а также полное отсутствие подбородка делали его похожим на встревоженную треску. Хейвик, чье лицо заставляло вспомнить неподнявшееся тесто, являл пример человека, слишком молодого для столь ответственного поста и слишком старого для постоянно присутствующего выражения угрюмости.

Не получивший приглашения к столу Аркелл стоял в углу и глотал слюну.

Когда Вассайлу доложили о приходе последнего посетителя, он бесцеремонно удалил сотрапезников из комнаты. Оба покорно вышли. Аркелл отказался, выслушал гневную тираду, но все равно остался. Нечто подобное повторялось еще не раз на протяжении второй половины дня. Курьер, переодетый торговцем, принес донесения из Грандона, а два настоящих купца доставили драгоценности для королевы. Заглянули два давних приятеля, оживленно болтавших с его светлостью на северном диалекте, о существовании которого, по-видимому, заклинатели языков даже не догадывались. Самыми загадочными гостями оказались две безымянные личности, передавшие письма. Лорд прочитал и сунул их в карман.

Пришло время готовиться к приему у регента, а Бо и Оук так и не появились. Аркелл обливался холодным потом, Вассайл закипал.

– Эта не та служба, которую мне обещали, малыш! У меня особое разрешение привести с собой трех вооруженных людей. Немалая честь, знак уважения к нашему благородному королю. А я заявлюсь с одним? Это же прямое оскорбление! Будь на то моя воля – прогнал бы всех троих, отходив каждого плеткой, но… оказывается, нельзя. Я не намерен тратить королевское золото на тех, кто пьянствует или волочится за девками, когда им надо быть на службе!

– Не верю, что они это делают, милорд, – твердо сказал Аркелл. – Надеюсь, с ними ничего не случилось.

Он думал о зловещем де Роже, униженном Бо.

– Если с ними что-то случилось, – рявкнул лорд, – то немногого же вы стоите! А о деньгах, малыш; поговорим лет через пять.

С этим он удалился в свою комнату. Аркелл последовал за ним. Переодеваться пришлось вместе с подопечным, про. должавшим рычать, ворчать и кричать.

6

Узкий переулок между домом и конюшенным двором был забит людьми и лошадьми. Проводить Вассайла во дворец прибыл сэр Диксон со своими рыцарями. Музыканты пытались что-то играть. Паулет изо всех сил старался поддерживать лорда Хейвика в вертикальном положении на скользкой, топкой поверхности, когда все лошади словно задались целью сбить его с ног. Хагфилд семенил за Вассайлом, поправляя одежду его светлости, советник Динвидди в широком плаще еще больше походил на треску, Химберли и Перси блистали в ливреях лакеев.

К огромному облегчению Аркелла, прибыли на место и Оук с Бо, оба запыхавшиеся, словно после длительного забега. Спросить их о чем-либо он не успел, так как Вассайл обрушился на Клинков с такими проклятиями, что даже лошади запрядали ушами.

Когда подопечный взял паузу, чтобы приготовиться к новому залпу обвинений, Бо выступил вперед:

– Я огорчен, милорд. Но чем прогневил вас сэр Аркелл? Не справился с обязанностями?

Лорд издал какой-то невнятный звук, но он не был первым, кого Бомон застигал врасплох. Что мог сделать Вассайл? Пожаловаться на то, что его убили в отсутствие старшего стража? В конце концов, оба Клинка были на месте, пусть и взъерошенные и запыхавшиеся.

– Это ты! Ты! В следующий раз я назначу нового Старшего! И никаких отлучек без моего разрешения! Все! Пора идти.

Он заковылял к карете.

– Где… – начал Аркелл.

Бо выразительно подмигнул.

– Поедешь за его светлостью. Оук – впереди.

Он исчез в толпе. Процессия тронулась с шумом и грохотом по гулкой улочке, столь узкой, что пешеходам приходилось жаться к стенам с протестующими выкриками.

Наконец Бо подъехал к Аркеллу:

– Ну, какие беды ты не смог отвратить?

– Я? Беды?

Аркелл коротко доложил об отсутствии каких-либо происшествий за время своего дежурства. Глаза Бо сияли, как серебряные ложки.

– Хорошо. Веселись, отдыхай. Оук тебя сменит.

– Что? Куда…

Старший свернул в переулок и пропал:

– Где сейчас капитан Бомон?

Аркеллу доводилось читать о багровых лицах, но своими глазами он видел такое лицо впервые. К счастью, перед лордом стоял теперь и Оук. Как и было договорено, процессия достигла дворца к закату. Герольды и трубачи застыли в ожидании, почетная гвардия замерла. Между колоннами на вершине лестницы прогуливались с десяток молодых людей в золотисто-пурпурных мундирах Дворцовых Сабель. Мечи с позолоченными рукоятками и яркие фиолетовые накидки придавали им праздничный вид.

Они не спускали глаз с гостей.

Даже непоколебимый Оук, похоже, дрогнул, почувствовав гнев подопечного.

– Капитан просил передать… вашей светлости, что его присутствие может быть воспринято как провокация.

Вассайл уже открыл рот. Теперь он закрыл его и уже менее воинственно спросил:

– Провокация? Кто? Почему?

– Королевский Кубок, ваша светлость. Регент прислал а турнир своего родственника, графа де Роже, чемпиона силонда. Он встретился с Бомоном в предварительном круге и проиграл.

Честное лицо Оука выражало полнейшую искренность.

Вассайл несколько раз закрыл и открыл рот, но не издал ни звука, словно взвешивая возможные варианты ответа. В итоге он, вероятно, решил приберечь гнев для более удобного случая, развернулся и молча стал подниматься по ступенькам.

Клинки последовали за ним. Аркелл подмигнул другу, но не получил в ответ даже намека на улыбку. Пожалуй, Оук даже был встревожен – Оук, отпускавший шуточки, когда едва не лишился ноги. Может, такая серьезность объяснялась впервые примеренной им ролью Старшего?

Впереди было долгая ночь. Скучная и нудная, Но не хуже. Вот только голод… Аркелл так и не поел за день.

Королевский дворец оказался величественным и помпезным. Помпезности он и боялся. И все же… Что-то тревожило его. Но что?

Вслед за герольдами шли Вассайл и Хейвик, поддерживавшие друг друга. Аркелл прикрывал подопечного слева, Оук справа. Сзади ступали рыцари. Залы и лестницы, позолота и мрамор, фрески и мозаика… Наконец они вступили в зал приемов, разделенный на две части центральным проходом, ведущим к трону. Придворные, похожие на павлинов и бабочек, расступились. Зазвучали трубы. Холеные ладони захлопали.

Ощущение тревоги усилилось. Это все вздор и суета, говорил он себе. Все важные вопросы обговорены и согласованы еще несколько месяцев назад мастером Меррисоком и каким-нибудь послом Исилонда. Вассайлу выдали охранную грамоту. Шивиаль и Исилонд поддерживают добрые отношения и строят союз против Тергии. Случиться ничего не должно.

И все же что-то было не так.

Герцог де Бриен, Регент Исилонда, важно восседал на троне, весь в мехах, шелках и драгоценностях. Выдвинутая вперед, как у хищной птицы, голова, старческие руки на набалдашнике костяного посоха, желтые зубы и улыбка, расщепившая сморщенное лицо. Даже по печально известным стандартам злобных дядюшек де Бриен имел репутацию мастера двуличия. Никто в общем-то и не надеялся, что король-инфант когда-либо вступит в наследство.

Трон окружали с десяток Сабель, подчеркивавших свою важность вальяжными, расслабленными позами. Трое отличались огромным ростом, еще двое – шрамами. Де Роже, вероятно, был удален от двора после постигшего его позора, но Аркелл подозревал, что еще какое-то число гвардейцев находится неподалеку. Твердо настроенный не пялиться по сторонам, подобно неотесанному деревенскому увальню, он обвел зал одним быстрым взглядом и сразу понял причину охватившего его беспокойства: здесь не было женщин. Что бы это могло означать? Мужские игры?

Оук нервно кусал губы. Аркеллу тоже было не по себе – слишком много вооруженных людей окружали их подопечного.

К облегчению всех присутствующих, его превосходительство посол лорд Хейвик ухитрился-таки исполнить свою роль в церемонии, не обрушив позора ни на себя, ни на своего короля. Он представил гостя, не ошибшись с именем. Последовали поклоны, приближение на несколько шагов к трону, снова поклоны… Верительные грамоты вручены и приняты… Наилучшие пожелания высказаны… Вассайл сообщил о награждении регента Белой Звездой по поручению Ательгара… в ответ его произвели в кавалеры Ордена Серебряной Розы.

Вся эта чепуха закончилась тем, что Вассайл остановился в двух ступеньках от трона. – Его Клинки остались внизу. Впрочем, они даже в Грандоне не исполняли никаких придворных функций. Диксон и рыцари, отставшие еще больше, растворились в толпе приглашенных.

– Его превосходительство – уважаемый гость, – сказал Регент.

– Его высочество необыкновенно любезны, – сказал посол.

Регент выразил надежду на то, что король Ательгар пользуется расположением духов.

Посол высказал восхищение красотами Исилонда. Если его превосходительство нуждается в чем-то…

Вассайлу требовалась тысяча лошадей, как скаковых, так и вьючных. В крайнем случае он мог бы обойтись и парой сотен, но здесь не место для обсуждения серьезных проблем. Приемы – повод для веселья и приятных разговоров… Оказывается, чудовищная гора жира и хрящей, не имевшая, как казалось, ни малейшего понятия о любезности, могла – при необходимости – вести себя на зависть дипломатам. Раб иерархии, он пресмыкался перед высшими и был груб, как свинья, со всеми остальными.

Ничего не значащая болтовня прервалась самым нежданным образом. Регент сменил тон.

– Эти двое и есть ваши прославленные Клинки, не так ли?

Аркелл почувствовал, как холодок коснулся его шеи. Весь зал замер и напрягся, словно каждый только и ждал этого момента.

Сабли, стоявшие у трона, поправили оружие. На их лицах появились презрительные улыбки. Непреодолимая пропасть отделяла этих славных воинов от Шивиальских Клинков, зубоскалов и подонков. Сабли были сынами великих династий, их предшественники носили оружие по меньшей мере на протяжении четырех поколений.

Одутловатое лицо Вассайла потемнело.

– Это всего лишь слуги, ваше высочество. Шустрые, ловкие, но не более.

– Однако же непобедимые в благородной науке? Мы слышали, что один из ваших людей провозгласил себя чемпионом всей Эврании. – Хищная голова повернулась, взгляд скользнул по залу, отыскивая мертвечину. – Где наш кузен де Роже?

Выступивший из толпы человек низко поклонился и подмел пол плюмажем широкополой шляпы. На нем был пурпурный с золотом костюм, на правой щеке белел шрам, и в целом он оказался крупнее и моложе, чем предполагал Аркелл.

Вот и добыча. Не лорд Вассайл, не Клинки – по крайней мере пока. Хищник наметил жертву в лице графа Де Роже, опозорившего себя, свой Орден, свою страну, свою семью, своего дядю… Каким же будет наказание? И почему здесь нет женщин?

– Ах да, – произнес Регент. – Кто из этих двоих преподал тебе урок в Грандоне, племянник?

– Юноша по имени Бомон, ваше высочество. Его здесь нет.

– Милорд посол?

В ситуации, когда другой сжался бы от страха или потупился в смущении, Вассайл надулся как жаба.

– Ваше высочество, король предоставил мне трех Клинков, но с собой я привел лишь двоих.

Герцог поджал губы – похоже, задуманная им шутка не получилась. Может быть, планировался реванш?

– Не вылезай, – прошептал Оук. Аркелл слегка повернул голову.

– Что? – одними губами спросил он и с ужасом увидел, как его напарник сделал пару шагов вперед.

Его голос прозвучал чуть громче, чем диктовалось необходимостью:

– Если благородный лорд желает получить еще один урок, я буду счастлив.

Зал настороженно притих. Аркелл хотел только одного: проснуться и узнать, что все это только сон. Услышать такие слова от Оука, мягкого, добродушного Оука? Что делает этот безумец? Это же святотатство, повод к войне… Да одно только чтение обвинений растянется на годы; если их не повесит Регент, то это сделает Ательгар. Лорд Вассайл снова побагровел. Казалось, его хватит удар. Прежде чем он успел что-то сказать…

– Итак? – вопросил регент. – Еще один Бомон, да? Оук уже рвался в бой:

– Как Клинок я мусор, ваше высочество. У меня хромота. Но с ним управлюсь.

Де Роже побледнел так, что шрам стал невидим. Пальцы сжали рукоять меча.

– Ваше высочество, позвольте…

– Нет! – Регент снова улыбался. – Лорд посол! Нет, кузен! Ты не можешь ответить на вызов. Он не благородных кровей. Комендант!

– Ваше высочество?

Воин, стоявший ближе других к трону, сделал шаг вперед. Коренастый, постарше других, но все еще сухой и жилистый, он отличался от прочих не только более обильной позолотой, но и огромными белыми усами. Легендарный Доберош, расправившийся с верукскими мятежниками, вышедший однажды в финал Королевского Кубка, единственный чужеземец, забравшийся так далеко.

– Ваше высочество! – Вассайл не знал, что делать – смириться или ломить вперед. – Я глубоко сожалею… такое непростительное поведение… король Ательгар будет, разумеется, поставлен в известность, и от его имени… я бы желал… покорнейше просить…

Де Бриен покачал головой:

– Нет-нет. Мы желаем увидеть прославленный шивиальский стиль фехтования. Доберош, что вы на это скажете? Мы же не можем оставить без ответа эту дерзость, а? Развлеките почтенное собрание. Небольшой поединок. Вы согласны?

Оук приказал Аркеллу не высовываться. Оуку хорошо давалось тяжелое оружие – с палашом и круглым щитом он превращался в сущего дракона. Но де Роже, по словам Хазарда, отделал Седрика, а Седрик в прошлом месяце примерно отдубасил Аркелла. Иерархия была ясна: Бо, де Роже, Седрик, потом, на почтительном удалении, Аркелл и еще ниже Оук. Это будет не бой, а человеческое жертвоприношение.

Почему, во имя духов, Бо допустил такое? Да, он унизил де Роже, разбив его в пух и прах в отборочном туре. но нельзя же допустить, чтобы за унижение какого-то хлыща расплачивался Оук! Нельзя, чтобы Доберош на потеху публике, устроил избиение калеки! Так с друзьями не по – ступают.

Смешки со стороны Сабель не нуждались в переводе. «Вот что получается, когда мечи даются всякой бездомной шпане», – говорили они.

– Почту за честь, ваше высочество, – ответил Доберош никого этим не удивив.

Но что бы здесь ни происходило, по крайней мере один человек не притворялся. Ярость в глазах и побелевшие губы де Роже выдавали искренние чувства.

– Как верно заметили ваше высочество, я не могу требовать удовлетворения от хромого простолюдина. Но за поведение Клинков отвечает их подопечный. С вашего разрешения, я потребую сатисфакции у его милости и сражусь с их чемпионом.

– А я с радостью откажусь от дипломатической неприкосновенности, ваше высочество, – пролаял Вассайл. – Ничто не доставит мне такой радости, как возможность увидеть благородного сира, преподающего урок шуту, позорящему мои цвета.

В ушах Аркелла прозвучал сигнал тревоги. Что же это за правила здесь?

– Ловко, – признал регент. – Но наше гостеприимство не позволяет бросать вызов послам.

– С позволения вашего высочества и милорда де Роже, – громовым голосом провозгласил Доберош, – мы могли бы обозначить этот поединок как призовой, в котором звание и положение не принимаются во внимание.

– Отлично, мой дорогой комендант! Вы согласны, де Роже? Призовой бой. Каковы условия?

Аркелл перевел дыхание.

Доберош щелкнул пальцами, подзывая кого-то.

– Затупленные мечи. Выигрывает тот, кто первым получит три очка. Запрещены удары в лицо, пах. Наказание – отстранение от поединка.

Сабли обменивались насмешливыми улыбками, несомненно, отметив отсутствие упоминания о масках и пластронах. Серьезные воины обычно практикуются без защитного снаряжения – ничто так не улучшает приемы обороны, как синяки и ссадины. Даже если заклинатели легко устраняют такие повреждения. Теперь де Роже мог наказать чужеземца За наглость, но что ему это даст? Ведь его противник – всего лишь придворный шут.

– Ваше высочество определит ставку? – спросил комендант.

Хищник улыбнулся:

– Мы предлагаем приз – кусок свинины с королевского стола.

Придворные весело рассмеялись и зааплодировали. Де Роже покраснел – еще одно оскорбление. То, что было для него делом чести, опустилось до уровня потасовки на деревенской ярмарке.

Оук и бровью не повел. «Жди, пока спадет ветер», – всегда приговаривал сын рыбака. Похоже, он вообще не сознавал, что стал причиной всей этой сумятицы.