Текст книги "Rust in Peace: восхождение Megadeth на Олимп трэш-метала"

Глава 5. В завязке

Тони Леттьери: Позвонил мой друг Рон Лаффитт и сказал, что у него есть группа, которой нужна помощь. Парни топтались на месте. Они были в хреновом состоянии, и им нужен был тот, кто смог бы находиться с ними и помогать – может быть, даже техническую работу выполнять. Я в то время не был знаком с Megadeth, но Рон организовал встречу с Дэйвом, Джуниором и Ником Мензой в суши-ресторане на бульваре Вентура. В юности я занимался единоборствами и был боксером, поэтому приходилось работать телохранителем, а это им тоже было нужно. Все как-то сошлось.

Дэйв с Джуниором жили в двухкомнатной квартире в Северном Голливуде и выглядели хреново. На следующий день я поехал забирать Дэйва, и дома у них творился настоящий бардак. Они сидели за журнальным столиком, на котором лежала всякая всячина, в этой мрачной квартире – не очень благоприятная обстановка. Мне было велено заставить Дэйва завязать, вернуть группу в студию, привести их в порядок и просто быть рядом.

Дэйв Мастейн: Было у нас несколько нянек. За мной присматривал парень по имени Тони Леттьери, который потом стал детективом, агентом УБН[7]7
  Управление по борьбе с наркотиками.


[Закрыть] и сотрудником полицейской службы в Неваде. Он был моим телохранителем. Помогал мне тренироваться и в итоге познакомил с Сэнсэем[8]8
  Сэнсэй (с японского букв. «рожденный раньше», «старший») – в Японии вежливое обращение к учителю, врачу, писателю, начальнику или другому значительному лицу или значительно старшему по возрасту человеку. В данном контексте – тренер, наставник.


[Закрыть] Бенни «Реактивным» Уркидесом, мастером боевых искусств мирового класса, обладателем девятого дана, введенным в Зал Славы.

Тони Леттьери: С Дэйвом было очень сложно. Поначалу это был кошмар. Он был не в лучшем расположении духа. Он всегда хотел ширнуться и заниматься своими делами. Но лейбл сказал, если в ближайшее время ничего путного не выйдет, группа может идти на все четыре стороны. Я был с Дэйвом каждый день и водил его на встречи. Мы стали устраивать собрания группы у меня дома в Шерман-Окс.

Дэйв ездил на прием к врачу, который занимался с ним экспериментальной медициной. Я носил с собой эти лекарства, потому что каждые несколько часов ему нужно было их вкалывать, чтобы он себя нормально чувствовал. Мы с Дэйвом довольно долгое время не расставались ни днем, ни ночью и все делали вместе. Он был готов взять себя в руки, вернуться к репетициям и снова сочинять песни для альбома Rust in Peace.

Рэндалл Кёртц: Я знал Рона Лаффитта со времен, когда он был гастрольным менеджером Armored Saint, а я держал музыкальный магазин в Чикаго. После того, как в феврале 1989-го я перебрался в Лос-Анджелес учиться на басиста в Институте музыкантов, мы столкнулись друг с другом, и он предложил мне работу в Megadeth, которую я принял не сразу. Я встретился с Роном и Ником Мензой за обедом; они обрисовали мне ситуацию, и я согласился. Я занимался Дэвидом Эллефсоном, который жил в Студио-Сити. Но оба Дэйва столкнулись с проблемой реабилитации. Ник Менза стал их новым барабанщиком. Гитариста у них не было. Первые пару месяцев Дэйва Мастейна я не видел.

Я был 22-летним салагой и действовал по ситуации. Я думаю, они наняли меня, потому что я новичок, хороший парень со Среднего Запада, еще не испорченный деньгами. Наркоту я не употреблял, и, я думаю, им это было на руку.

Джуниор прошел весь курс. Он понимал всю важность, поэтому не филонил. Когда я приехал, они сидели на бупренорфине, кололись, занимались терапией. Бупренорфин был лучшим средством после метадона, и была надежда, что после того, как они отключатся, на этом все закончится. Со временем Эллефсон стал менее зависимым от бупренорфина, более активным и самостоятельным. Он стал сбрасывать вес и возвращаться в форму. Следующей моей задачей было установить аппаратуру в студии, чтобы они с Ником могли собраться, сочинять музыку и обмениваться идеями в ожидании возвращения Мастейна.

С Мастейном я встретился только месяца через два после того, как начал с ними работать. Однажды утром я приехал домой к Джуниору с кофе и пончиками, и дверь открыл Мастейн. Раньше мы не виделись. Он ушел из клиники, приехал к Джуниору, и они ширялись. Затем настало время вернуться к доктору Марксу. Он попросил меня сделать пару звонков. Так и прошла первая встреча с Мастейном.

Дэйв Мастейн: Когда мы вернулись в студию, чтобы записать старую песню Элиса Купера «No More Mr. Nice Guy» для фильма Уэса Крейвена «Электрошок», я все еще жил с Тони Леттьери. Продюсером выступил Дезмонд Чайлд. Он был крутым автором песен, который написал все эти хиты для Bon Jovi, Aerosmith, Шер и других. Он был попсой, а я металлюгой.

Мы плохо ладили, и я постоянно копался с усилителем, лишь бы его не видеть. Я частенько забирался на крышу студии, потому что Дез меня доставал. Он хотел, чтобы я исполнял эти попсовые припевы и бэк-вокал и играл эти сопливые аккорды. А я понимал, что не могу заниматься этим дерьмом.

Дэвид Эллефсон: Мы пошли в студию Record Plant с продюсером Дезмондом Чайлдом. Он был успешным человеком в индустрии звукозаписи. Однажды после обеда мы с Дэйвом, сидя на крыше, курили и слушали, как Дезмонд нам говорит: «Если вы, парни, сможете взять себя в руки, добьетесь огромных успехов».

Дэйв Мастейн: Рон Лаффитт настаивал на лечении. Я жаловался на то, что в группе нас всего трое, а не четверо, как обычно. Он сказал, что гитарный техник Спорт может сыграть на акустике. Когда он это сказал, я психанул, но в итоге согласился.

Дэвид Эллефсон: Режиссером клипа стала Пенелопа Сфирис, которую мы уже знали по фильму «Падение западной цивилизации», где появилось наше видео на песню «In My Darkest Hour» с альбома So Far, So Good… So What!. Кстати, она выступила режиссером того клипа. В фильме «Стиляги» использовали нашу версию песни «These Boots Are Made For Walking», в котором снялись Джон Крайер, Ли Винг и Фли из Red Hot Chili Peppers. С Пенелопой у нас своя история. Но клип меня разочаровал, потому что все потакали Дэйву. Быстро стало понятно, что звездой клипа будет Дэйв, а нас с Ником Мензой бросили в тюремную клетку, дав спеть один припев. Было тяжело. Мы были еще не до конца в завязке, но на пути к этому; и я прекрасно понимал, что если употребление наркоты никак не сказалось на нашей дружбе, то трезвый образ жизни еще как сказался.

Тони Леттьери: Дэйв принимал все эти препараты под надзором доктора Маркса и был никакой. Иногда он едва стоял на ногах. Я забрал его на съемки. Нас встретил Рон Лаффитт. Пенелопа видела, что Дэйву хреново, и съемки проходили со сложностями. Дэйв едва ли был в состоянии что-либо делать. Она поставила его на сцену, и он должен был сыграть соло, пока сцена вращалась, но терял равновесие. Я стоял прямо за ним за камерой, потому что он постоянно падал. Его засняли с пояса, пока я пригнулся и держался за его петельку для ремня, и сцена вращалась. Это был полный пиздец.

Дэйв Мастейн: Рон Лаффитт, тот же парень, что занимался со мной во время записи с Дезмондом Чайлдом, говорил мне: «Дэйв, у тебя все получится». Пенелопа водрузила меня на пьедестал вроде вращающегося стола, только он был не упругим, а шатался. Он стал вращаться, и она мне сказала: «Посмотри в камеру». Я повернулся и посмотрел, повернулся и посмотрел. Приходилось вращать головой, чтобы успевать за камерой, и потом обратно, чтобы начинать новый кадр. Я был под психотропными веществами. Башка кружилась. Я не мог, вращаясь по кругу, смотреть через плечо, потом через другое, да еще и одновременно играть на гитаре. Волосы летели в морду. Меня снимали отдельно от всех. Мне повезло, что мы столько отсняли. Я был в крайне плачевном состоянии.

Когда настало время снимать сцену со всей группой, я начал ныть, что мы не трио, и нам не хватает гитариста, поэтому в сцене в тюремной решетке сзади стоит четвертый парень, просто тень с длинными волосами – это Рон Лаффитт. Пенелопа, наверное, немного разочаровалась. Она крайне не вовремя увидела меня в таком состоянии; я по-прежнему пытался добраться из точки А в точку Б, стараясь завязать с наркотической зависимостью.

Дэвид Эллефсон: Рон Лаффитт работал на крупную управляющую компанию Lippman and Kahane, владельцем которой были два брата, Майкл и Терри Липпманы, а также Роб Кахейн. Кахейн был менеджером Джорджа Майкла, когда тот был на пике карьеры. Терри Липпман был продюсером/менеджером, а Майкл Липпман немного напоминал мне Майкла Кейна. Премьера клипа «No More Mr. Nice Guy» состоялась в «китайском» клубе в Голливуде. Пришел Элис Купер. Его новая пластинка, которая называлась Trash, добилась огромного успеха, и Дезмонд Чайлд вместе с ним написал для нее песни. Элис к тому времени уже завязал. А мы – нет. Особенно Дэйв. Братья Липпмпаны были с Роном Лаффиттом и остались недовольны.

Наступает время, когда не знаешь, хочешь ли ты завязать, но, безусловно, не хочешь больше быть обдолбанным и едва сводить концы с концами. Сомневаюсь, что Дэйв когда-нибудь хотел завязать. Но все в индустрии были очень серьезно настроены: Дэйву нужно завязать. Мы не можем с ним работать. Ему нужно прекратить.

Дэйв Мастейн: Они хотели, чтобы я пришел на глупую вечеринку по случаю премьеры и вел себя так, будто меня шарахнуло током. Мне эта идея не нравилась. Что за идиотизм? Меня должны были одеть в комбинезон, пристегнуть к стулу, и я должен был делать вид, будто меня казнят на электрическом стуле. Так я и сделал, но был не в восторге.

Рэндалл Кёртц: Мы выпустили эту песню, чтобы Megadeth не списали со счетов, пока все пытались собраться за кадром. Мы устроили вечеринку по случаю выхода клипа в местечке Palace, куда пришли представители индустрии. Мы с Тони были в капюшонах и черном прикиде и вывели Мастейна в оранжевом комбинезоне, прямо с киноафиши. Мы посадили его на стул, и он продолжал вставать. Он должен был вести себя, как ненормальный, но я перестарался и силой усадил его обратно на стул, и вся эта чертова хрень чуть не рухнула. Все было довольно скромно. Затем кто-то еще вышел в капюшоне, а когда снял, оказалось, что это Элис Купер. Он опустил рубильник и поджарил Мастейна.

Дэйв Мастейн: Я мотался как говно в проруби между довольно злачным старым отелем на голливудском бульваре и домом матери в Элсинор. Приходилось иметь дело с доктором Марксом, инъекциями бупренорфина в живот, таблетками. Приходилось ездить к нему из Эльсинор, и творилось все это безумие, которое стало происходить в моей жизни из-за наркоты и алкоголя. Ник был уже постоянным участником группы, и мы начали сочинять песни для нового альбома, пусть даже были невменяемыми.

Мы с Дэвидом катались в его фургоне, и я придумывал какие-то отрывки текстов. Мы просто колесили по округе и валяли дурака. Мы как бы ждали. Ждали успеха. Ждали прихода. Ждали вдохновения. Ждали возможности достать товар. Ждали, когда перестанем долбить наркоту. Ждали, когда это чертово чистилище закончится и мы больше не будем ничего ждать, но в итоге окажемся там. Где «там»? Не знаю. А пока мы таскались без дела и жгли бензин. Я написал текст для песни «Lucretia» («Лукреция») на заднем сиденье, чувствуя себя совершенно никчемным. Засидевшись допоздна, я на цыпочках иду в темноту…

Многие из тех полночных текстов я писал под наркотой, хотя «Hangar 18» была по другую сторону всего этого веселья, потому что я уже вышел из лечебного центра. За мной присматривал Джош Немец, менеджер по подбору артистов лейбла Capitol. Он был гитаристом Синди Лопер. «Hangar 18»[9]9
  Композиция посвящена Ангару-18, расположенному на авиабазе г. Дейтон, штат Огайо. В нем якобы хранится корабль пришельцев, привезенный туда из Розуэлла после «Розуэлльского инцидента» в 1947 году.


[Закрыть] у меня была в голове еще со времен Panic, моей первой группы. Джош предложил спеть что-нибудь о пришельце, поскольку считал, что песня о пришельцах. Я придумал слова. Петь о пришельце я не собирался; и тогда мы придумали два слова: «инородная жизнь»:

 
Инопланетные машины
Переводят в криогенное состояние
История о многом умалчивает
Безоговорочное доверие, а кто же станет подозревать
Военную разведку?
Всего два слова, не имеющие смысла
 
 
Кажется, я увидел слишком много,
Ангар-18, я знаю слишком много.
 

Рэндалл Кёртц: Даже в невменяемом состоянии Мастейн мог вести себя ужасно забавно. Мы с Джуниором поехали с ним на эту тематическую беседу, которую устроила маркетинговая компания Боба Чиаппарди Concrete Marketing. Мастейн должен был сидеть за столом. Он давно не появлялся на публике и выглядел хреново. К тому же принимал лекарства доктора Маркса, после которых его клонило в сон и отшибало память. Дэйв время от времени отрубался.

За столом вместе с ним было еще 5–6 музыкантов. Одним из них был Дон Доккен. Мастейн зашел в последнюю минуту и сел на свое место с краю. Сразу же все стали аплодировать и кричать. Он был не только крутой звездой, его еще и не видели довольно давно. Он был бледным и едва двигался. Казалось, он упадет на месте. Он сидел, опустив голову и закрыв глаза, и никто не знал, что происходит. В какой-то момент Дона Доккена спросили о планах, и он ответил, что подумывает выпустить сольный альбом. И вдруг Мастейн поднял голову и выдал: «И как ты его назовешь? “Дон”?»

Дэйв Мастейн: Я жил у мамы в Элсинор, вдали от соблазнов и возможностей достать наркоту. Наш гитарный техник Спорт приезжал и привозил мне лекарства. Я решил, раз я тут нахожусь и никого не знаю, мне приходилось мучиться и ждать, пока он привезет лекарства. На этом наши отношения с доктором Марксом закончились.

В Эльсинор я впервые попробовал прыжок с парашютом. Все началось с того, что в одном из интервью я сказал, что хочу прыгнуть с парашютом, и журналистка неправильно меня поняла, написав, что я уже прыгал с парашютом. И теперь я решил, что действительно надо прыгнуть. Давать задний ход было слишком поздно. Мне не хватало адреналина, и, несмотря на то, что было страшно, именно такая встряска мне и была нужна. Я подсел.

Возвращаясь из парашютного центра в долине Перрис возле озера Эльсинор, штат Калифорния, я увидел перед собой развалюху, которая ехала на север по шоссе 5. На бампере красовалась наклейка: «ПУСТЬ КОРРОЗИЕЙ ВСЁ ВАШЕ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ ПОКРОЕТСЯ С МИРОМ». И я сразу же понял, как будет называться мой новый альбом.

Глава 6. Обратно в клинику

Тони Леттьери: В итоге мы положили Дэйва на лечение по программе из 12 ступеней. Я забрал его и отвез в клинику Беверли-Хиллз. И тогда появился Джон Боканегра. Он-то и составил программу реабилитации.

Дэйв Мастейн: Когда Джон Боканегра пришел, он помог. Я его почему-то уважал. В прошлом он грабил банки и не дружил с законом, из-за чего я считал его крутым. Он выглядел как Панчо Вилья[10]10
  Один из революционных генералов и лидеров крестьянских повстанцев во время Мексиканской революции 1910–1917 годов.


[Закрыть], мелкий мексиканец, с пробором посередине и большими бандитскими усами. Он работал в медицинском центре Беверли-Хиллз, но до этого был в лечебном центре в Пасадене, специализирующемся на наркозависимости и алкоголизме, где лежали конченые наркоманы, уличные бандиты и досрочно освобожденные. Туда его определил суд после того, как во время ограбления банка Джон завалил охранника. Он рассказал мне, как принимал наркоту, и он был настоящим зверем, но мне он нравился, и я считал его крутым. В том центре он завязал и обнаружил в себе дар помогать завязать другим. Умел найти подход. Знал, как со мной говорить. Но вскоре я узнал, что парень, которого я считал волшебником, оказался скорее Тифозной Мэри[11]11
  Мэри Маллон, также известная как Тифозная Мэри, – первый человек в США, признанный бессимптомным носителем брюшного тифа. За время ее работы поваром от нее заразились минимум 53 человека, трое из заболевших умерли.


[Закрыть].

Дэвид Эллефсон: Я виделся с Джоном Боканегрой каждую неделю. Я делал попытку завязать, но предстояло еще много работы. Трудности были еще впереди. И Дэйв был раздосадован, что ему тоже придется завязать. Он велел, чтобы все вокруг него завязали: если он собирается завязать, то все, блядь, должны завязать вместе с ним. Дошло до того, что Ник Менза приехал на репетицию в футболке с пивом «Корона». Дэйв на него сразу же набросился: «Ты не можешь носить эту футболку – я боюсь сорваться, поэтому сними ее». Нику это не понравилось, потому что он вообще не считал себя зависимым и мог позволить себе пивка. Они столкнулись лбами, и наш менеджер Рон Лаффитт вынужден был отвести Ника в сторону и сказать, что лучше сделать, как просит Дэйв. Дэйва не переубедишь; проще переодеть футболку.

Он заставил Роба Кахейна, одного из партнеров компании Lippman & Kahane, затащить меня к себе в офис и сказать: «Дэйв говорит, ты должен завязать, иначе вылетишь из группы». Я был очень зол и спросил: «А почему бы Дэйву самому мне об этом не сказать?» Кахейн ответил: «Он попросил меня». Завязывай или пиздуй из группы – вот что он мне сказал. Будешь принимать – до свидания. Несмотря на то, что меня это жутко злило, я понимал, что надо завязывать.

Я пытался.

Дэйв Мастейн: Впервые слышу.

Тони Леттьери: В клинике было тяжело. Мы с Дэйвом ходили на встречи АА, а Джон приезжал ко мне домой, где собирал всю группу.

Дэйв Мастейн: Мы проводили эти собрания с группой, сидели в кругу, я – в центре, а спектаклем заправлял Боканегра. Это скорее были не встречи с группой, а сеансы психотерапии, хотя Боканегра не был квалифицированным психиатром. Он просто говорил то, чему научился в медицинском центре. Как только встречи заканчивались, я садился в свой серый «Мерседес» и ехал за бухлом. Мне тяжело давались эти собрания. Выматывали меня до такой степени, что внутри я просто ревел, но снаружи никому этого не показывал. Я приезжал в магазин и покупал две бутылки водки. Потом ехал и искал наркоту.

Тони Леттьери: Вокруг Дэйва всегда были желающие подогнать ему наркоту. А я был рядом и не подпускал. Знал, что они на него плохо влияют. Однажды вечером мы пошли на концерт Cult в «Лонг-Бич Арену», и парень за кулисами все норовил подойти, пытаясь передать Дэйву пакетик. Пришлось мне в итоге этого парня схватить за горло, приставить к стене и сказать, чтобы больше так не делал.

Дэйв Мастейн: Каждый раз, когда я ложился в медицинский центр Беверли-Хиллз, я проходил курс лечения, и когда уезжал оттуда, становилось легче. Как только я сваливал, у меня начинались те же проблемы, которые были, когда я туда приходил.

Дэвид Эллефсон: Мы с Роном, Дэйвом и Ником каждую неделю устраивали групповые сеансы психотерапии. Зачастую дома у Тони Леттьери, но иногда на моей новой квартире в Колфаксе, куда в начале осени 1989-го мне помог переехать Рэнди. Мне постоянно по какой-то причине было там некомфортно. Было жуткое ощущение, будто кто-то нависает над кроватью и смотрит, как я сплю. Как-то раз ко мне приехал Ник Менза и зависал возле бассейна, болтал с девчонками, которые жили в здании. Он рассказал им, где живет его друг, а они ему поведали историю, что в этой квартире жил ветеран Вьетнамской войны, который снес себе башку выстрелом из дробовика. Было это как раз в квартире. Потом выяснилось, что дальше по коридору было место, где была убита «подружка Плейбоя» Дороти Страттен, актриса фильма «Звезда-80».

Рэндалл Кёртц: Они хотели, чтобы Джуниор переехал, и мы нашли ему новую квартиру в Колфаксе. Атмосфера там была жуткая, даже до того, как мы узнали, что случилось в этом доме. Один из серьезных разговоров состоялся с Мастейном, когда он попросил снова перевезти Джуниора. «Я знаю о колдовстве», – сказал он мне. Он знал, что там жуткая аура, и мне пришлось его оттуда забрать. «Это опасно», – сказал Дэйв. Мастейн был как никогда серьезен, откровенно рассказывая мне о темных силах и том, как ему пришлось завязать с черной магией, опасаясь последствий.

Дэвид Эллефсон: Я сразу же свалил оттуда, расторг договор аренды, попытался вернуть бабки, и, когда мне отказали, на все плюнул. Я перебрался в новый жилой комплекс в Вайнленд и Мурпарк. По своей новой программе лечения мне дважды в неделю было необходимо встречаться с Джоном Боканегрой у него дома в Венисе. Джон мне реально помог встать на трезвый путь. Он стал работать со мной, используя литературу по методике из 12 ступеней. И постепенно в конце тоннеля стал пробиваться свет.

Дэйв Мастейн: Я не хотел завязывать. Меня вынуждали. Я жил с Тони Леттьери. У меня была своя хата, но Тони пытался помочь мне завязать. Я был крайне впечатлен этим парнем. Это был хорошо сложенный – может быть, слегка с лишним весом – волевой еврей итальянского происхождения. У него был не только черный пояс, но он состоял в Менсе[12]12
  Крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта. Это некоммерческая организация, открытая для всех, кто сдал стандартизованные тесты IQ лучше, чем 98 % населения.


[Закрыть]. Я таких не знал и понятия не имел, что такое Менса. Я брал с него пример, он мне нравился, и я его уважал.

Тони познакомил меня с парнем по имени Рэнди Сервантес, который ловко обращался с оружием для боевого искусства. Тони решил нас познакомить и как-то после обеда пригласил Рэнди к себе. Посмотрев, как Рэнди двигается, выполняет «ката»[13]13
  Ката – формализованная последовательность движений, связанных принципами ведения поединка с воображаемым противником или группой противников.


[Закрыть], я загорелся идеей вернуться к занятиям. Прошло уже много времени. Тони врубился, в чем дело. «Тебе нужно к реактивному», – сказал он.

– К реактивному? – спросил я.

– Бенни «Реактивный» Уркидес, – ответил он.

Если вы интересуетесь боевыми искусствами и хоть немного знакомы с историей или иерархией, то знаете сэнсэя Бенни, хотя я про него не слышал. В фильмах он дерется с Джеки Чаном, где, разумеется, всегда проигрывает, но он уважаемый коллега Чана и уже много лет в боевых искусствах. Тренировки с ним полностью изменили мой взгляд на жизнь. Я уже не раз говорил, что сэнсэй Бенни здорово мне помог.

Но впереди был еще долгий путь. Я по-прежнему спал на кровати Тони и курил сигареты, чтобы завязать с наркотой. Я дымил как паровоз. Когда я наконец купил квартиру и съехал от Тони, он отодвинул кровать от стены. И везде, где я бросал сигареты, были отметины на стене, о чем я даже не догадывался. Прости, Тони.

Дэвид Эллефсон: Джон тут же просек все мое дерьмо. Когда я сказал, что собираюсь завязать с тяжелыми наркотиками и переключиться на травку и бухло, он просто заржал. «Когда ты последний раз курил травку и бухал, не переключаясь на порошки?» – спросил он.

Классно подъебал. Я приезжал к Нику Мензе в Северный Голливуд, где он жил с девушкой по имени Стефани. Двери у них всегда были открыты, друзья постоянно захаживали, царила очень благоприятная и открытая атмосфера. Даже в дверь стучать было не нужно; просто заходи, и все. Мне это в них нравилось. Когда я рос на ферме в Миннесоте, к нам постоянно заваливались. Мы оставляли в машине ключи. Дом никогда не запирали. У Ника было так же.

Ник сидел, курил травку и спрашивал меня: «Эй, чувак, хочешь затянуться?» Я затягивался. Чуть позже во рту становилось сухо, и Ник предлагал выпить пивка. Я выпивал, пока мы смотрели «Симпсонов» или «Женаты… с детьми». И довольно быстро до меня доходило, что надо увидеться с новым наркоторговцем в Санта-Монике. Я думал: «Черт, мне надо съездить к нему и достать порошок, потому что я начинаю чувствовать усталость». Как только я к нему приехал, решил, что надо что-то потяжелее взять, потому что потом все равно понадобится. Разумеется, как сказал Боканегра, сначала была травка и бухло, а потом тяжелая наркота. Это были четыре всадника апокалипсиса, которые регулярно являлись по мою душу.

С Джоном я виделся дважды в неделю. Дэйв, кажется, виделся с ним три раза в неделю. В новой квартире в Вайнленд у меня был календарь, и я постоянно менял дату завязки. Сначала это было 1 ноября. Я пометил на календаре. Потом я отодвигал и отодвигал… второе ноября, третье, четвертое… Сегодня я не пил, не достал наркоты, не курил. Я молился, начав с первой ночи в своей квартире, и был абсолютно невменяемым. Я молился: Боже, пожалуйста, помоги. Благодаря этим молитвам мне удалось месяц не принимать. Бупренорфин, который прописал доктор Маркс, я продолжал принимать, и сегодня я понимаю, что на самом деле полностью я бы от него не завязал. Но спустя месяц вдруг одержимость вернулась. На встрече АА я должен был получить жетон, с надписью «в завязке уже 30 дней», но поехал к своему дилеру в Санта-Монику, чтобы достать наркоты. Никому об этом, разумеется, не сказав. На следующий день чувствовал себя виноватым куском дерьма. Снова передвинул дату завязки на календаре.

Тони Леттьери: Мы были на репетиции в Долине. Дэйв начинал больше переключаться на музыку. Он сочинял песни. И несмотря ни на что всегда играл потрясающе. Парни присматривали второго гитариста.

Дэйв Мастейн: Мы долго искали. Было не так много кандидатов, но мы продолжали поиски. Один парень не подходил по одной причине, другой – по другой. Мы устроили открытое прослушивание, и один парень пришел и сказал мне, что написал мою песню «Wake Up Dead». Я был поражен – я его даже не знаю, а он мне говорит, что написал одну из моих песен.

Тони Леттьери: Я познакомился со своей девушкой в том же рок-клубе в Долине, где Дэйв познакомился с Пэм – в одно и то же время. Девушки друг друга знали. Обе катались на лошадях в Долине. Мы вчетвером мало зависали, но в Долине все друг друга знали.

Дэйв Мастейн: Вокалист из сайд-проекта Ника Мензы, группы Von Skeletor, пригласил меня в клуб в тот вечер, когда я познакомился со своей будущей женой. Он был из тусовки Guns N’ Roses и только-только завязал. Предложил мне пойти с ним в ночной клуб в Долине под названием «FM-станция», чтобы помочь ему завязать. Он только вышел из клиники и услышал, что я завязал. Попросил меня проследить за тем, чтобы он не притрагивался к алкоголю, я взял с собой одного из своих приятелей, и мы пошли.

Там я и познакомился с Пэм. Она мне настолько понравилась, что я даже боялся к ней подойти. Отправил своего кореша узнать, не хочет ли она со мной познакомиться. Она сказала, если я хочу познакомиться, нечего отправлять к ней своих друзей.

Я не хотел вдаваться в подробности и рассказывать, что пришел присмотреть за своим приятелем-торчком в завязке, поэтому просто подошел к ней и сказал: «Привет. Я – Дэйв». Она тут же выпалила: «Да знаю я, кто ты». Я продолжил и сказал, что я здесь с друзьями, но завтра хотел бы с ней пообедать. Необычный подкат, зато честный.

На следующий день состоялось наше первое свидание, но опять же без драмы не обошлось. Я очень сдружился со своим телохранителем Тони, и в то время не знал, как показать окружающим свою симпатию – не говоря уже о таком важном для меня человеке как Тони. Я сделал то же, что и всегда, – купил подарок. Пошел и купил Тони щенка ротвейлера за 3000 баксов, которого все никак не могли привезти, а случилось это в день свидания с Пэм. Я все ждал и ждал, а сам позвонил Пэм и сказал, что буду вовремя. Наконец собаку привезли. Я взял ее, притащил свою задницу к Тони, отдал ротвейлера Роммеля, а сам помчался к Пэм.

Пэм Мастейн: Мы с соседками по комнате ходили в клуб «FM-станция», просто чтобы не тухнуть в четырех стенах. Удобно и рядом с домом. Я эту музыку не слушала. Я завязала с алкоголем и в тот вечер пила воду. Дэйв был со своим телохранителем и приятелями и заценивал группу. Дэйв отправил ко мне своего телохранителя, чтобы узнать, можно ли со мной познакомиться, а я сказала, если хочет познакомиться – пусть подходит сам.

Я хотела строить карьеру и работала в компании Arbitron, а до этого – в модельном агентстве. Хэви-метал мне не нравился; эта музыка была не для меня, и я не хотела иметь с ней ничего общего. У меня она ассоциировалась только с неприятностями. Я уже собиралась уходить, как тут ко мне подошел Дэйв и представился. Он пригласил меня на обед, и мы с соседкой решили, что никогда не будем отказываться от предложения перекусить. В итоге мы с Дэйвом пошли на обед. Он опоздал, потому что отвозил собаку своему телохранителю, которую купил на день рождения. Мне все это не нравилось.

Обед был вкусный. В следующий раз Дэйв пригласил меня на ужин и признался, что пару недель назад вышел из клиники. Я никогда не пробовала тяжелый наркотик и даже не знала, как он выглядит. По дороге на ужин я заметила, что Дэйв чуть не задел припаркованные машины на бульваре Вентура. Я не стала спешить домой и позже узнала, что он только недавно сорвался. У него был свой нарколог. Дэйв всячески старался завязать, и меня восхищал такой подход. Я испытывала уважение к человеку, который готов изменить жизнь к лучшему. Для меня это было ценно.

Дэйв Мастейн: В тот вечер мы пошли на свидание. Потом я отвез ее домой и поцеловал на передней ступеньке квартиры. Позже она мне сказала, что поцелуй буквально пронзил ее. Ей казалось, она знает меня всю жизнь. У меня тоже было странное ощущение. Я знал, что она станет моей второй половинкой.

Пэм Мастейн: Когда я поцеловала его, было ощущение, будто я вернулась с ним в самое начало. Ничего подобного не испытывала. Очень странное чувство. Дело в том, что, если бы я случайно не пошла в тот клуб, мы бы никогда не встретились. Мы были из разных миров. Но это судьба. В этом что-то было, и мы смогли увидеть, кто мы на самом деле и в кого влюбились. Каждый сам выбирает – хочет он это видеть или нет, но все дело в ранимости и уязвимости и в том, насколько готов открыться. Но мы смогли разглядеть это, и я знала, что мы созданы друг для друга.

Дэйв Мастейн: Я знал, что Пэм была той единственной, но проблема была в том, что я уже встречался с телкой, правда, собирался расстаться. Я переехал из дома Тони на временное жилье в Оквуде, застроенный жилой комплекс на горе над компанией Warner Bros в Бербанке, где перекантовываются многие музыканты. Там умер Рик Джеймс[14]14
  Рик Джеймс – американский певец и музыкант.


[Закрыть]. У моей девушки был ключ от квартиры. У Пэм – не было. Мы с Пэм поехали поужинать в китайский ресторан и по дороге домой начали спорить. Я был разозлен, так как она сказала, что отравилась. Мы приехали ко мне, и она лежала на моей кровати, как вдруг открылась входная дверь, и влетела моя девушка. У меня не было возможности рассказать ей про Пэм, да и Пэм, разумеется, я ничего не сказал. Моя девушка надела каблуки и выбежала. Растерянный, я в спешке побежал за ней. Не знаю, зачем я это сделал – побежал за той, с которой быть не хотел, а моя судьба осталась в квартире. Только когда я вернулся, Пэм уже не было. За десять секунд потерял обеих. Я позвонил Пэм и пытался ее вернуть, но она дала мне от ворот поворот.

Пэм Мастейн: В то время каждый встречался, с кем хотел, и у меня был парень. Никто не знает, будешь ты с этим человеком или нет, поэтому никто никому ничем не был обязан. В Лос-Анджелесе учишься выживать. Мы с Дэйвом виделись несколько раз. Я у него уже оставалась и даже перевезла кое-какие вещи. Он дал мне ключ. Но у меня были свои проблемы, и желудок разыгрался не на шутку. Я лежала на диване, чувствовала себя плохо. Пришла его девушка, и он приоткрыл дверь, сказав, что у него в гостях подруга и она себя плохо чувствует, поэтому войти нельзя. Он вытолкал свою девушку в коридор, а когда пошел за ней, чтобы поговорить, я схватила мусорный пакет, запихнула туда свою одежду, оставила ключ на столике и ушла. Придя домой, я сняла трубку, чтобы Дэйв не мог дозвониться, и все.

Тони Леттьери: В то Рождество я отвез Дэйва на Гавайи. Его семья не праздновала, а моя семья была на северном берегу Гавайев.

Дэйв Мастейн: Мне нужно было забыться и подумать. Нужно было понять, кто мне эта девушка. Я с Тони поехал на Гавайи, чтобы проверить чувства к Пэм. Мне было ужасно плохо. Я чувствовал, что не могу без нее. У нас действительно абсолютно разные воспоминания о том вечере.