Текст книги "Шантажист"

Диана Билык
Шантажист

Пролог

– Ты ждала меня?

– Нет, – отчаянный шёпот срывается с её губ, а моя ладонь сильнее сжимается вокруг тонкой шеи, заставляя жертву задержать дыхание.

Наклоняюсь. Всматриваюсь в её бледный облик, вдыхаю горячее дыхание со вкусом красного вина и чернослива. Тону в ярких кругах светящихся в ночи радужек. В тёмной синеве безумно глубоких глаз!

Сгибаюсь ещё ниже. Ближе. Так близко, что слышу запах женщины, запах её безумного желания и голода.

– Ты ждала меня?

Я готов повторять тысячу раз, чтобы уничтожать её. Терзать. Кромсать. Мучить.

Она ответит. За всё и на всё ответит.

Но такие не ломаются быстро – сука упорно сжимает губы, дергается из последних сил, но молчит. Убивает горящим взглядом, дышит порывисто и раздувает ноздри.

Сжимаю пальцы, позвонки почти хрустят под ними. Моя жертва судорожно сглатывает и упорно мотает головой.

Дерзкая тварь!

Хочется её ударить, растереть по стенке, за все что сделала! Такие не должны ходить по земле.

Поддерживаю острый подбородок ладонью и заставляю мразь запрокинуть голову. Красивое пластиковое личико вытягивается, а густые ресницы трепещут и сияют бисером слёз.

– Врё-о-ошь… – рычу, намеренно занижая голос и меняя темп обычной речи. Ксенон почти перестал действовать, ещё минута, и краля догадается, кто я. – Ты обманываешь. Я всё о тебе знаю, Афи-и-ина.

– Пошёл на хрен, урод! – выплёвывает она, не скрывая своей ненависти, и впивается ноготками в мои руки. Тонкие пальцы норовят расцарапать кожу, причинить боль, оставить метку.

Конечно же, чтобы потом найти, но я ей не подарю такой шанс.

Эта сука никогда не сдастся, уверен, оттого месть и слаще. Приходится поджать сильнее тонкую шею и немного приподнять дерзкую добычу – мне следы царапин не нужны. Она елозит ногами по полу, стучит каблуками, отталкивается беспомощно руками от моей груди, пытается порвать шелк рубашки, но лишь злит и распаляет сильнее.

– Я пойду, – рычу ей в лицо. Маска прилипла к коже намертво. Хоть снимай, хоть нет – все равно я зверь, не знающий пощады. – Так далеко пойду, что ты будешь умолять меня вернуться, – опускаю вторую руку, что запирала крошку в углу и придерживала затылок, веду ниже, по плечу, мимо груди и узкой талии, срываясь на выступающую косточку. Задираю нагло платье, разрывая эротичный разрез до основания бедра. Её проблемы, как она будет оправдываться перед своим кавалером.

Девушка шипит ругательство и дёргается, но моя рука, как ошейник, не дает ей свободу – удерживает на весу, обездвиживает, будто булавка, что пронзает острой иглой бабочку. Ей приходится выбрать: или сломать себе шею, или покориться мне.

– Что тебе нужно? – хрипит жертва, комкая рубашку. Не сдается, всё ещё опасна, потому я не отпускаю, напряжён и ожидаю от нее новые выходки. Держу на коротком поводке.

– Чтобы ты платила по счетам. Чтобы молила о пощаде.

– Каким счетам, ублюдок? – ярится и сужает глаза.

Мне нравится её ненависть, до того вкусная, что хочется подхватить её за бедра, вонзиться до предела и вбиваться в нее до хрипа и бессилия.

– Я ничего тебе не сделала! – надрывно вскрикивает, но тут же замолкает. Не хочет огласки и скандала.

– Забыла, что ты делала другим? Так я напомню, – отпускаю её подбородок, вбиваю легким движением худые плечи в стену, не сильно, но девушка от шока вдыхает через нос и приоткрывает покрасневшие от поцелуев губы. Ругательства застывают на кончике языка – почему тварь такая сладкая?! Медные волосы просыпаются на мою ладонь шёлковыми нитями, путают пальцы, заставляя желать ещё сильнее.

Она – мой яд. Отрава. Гниль, которую не выдавить, не уничтожить. Рана нарывает и болит бесконечно. Корчит до состояния необузданной ярости, но и заставляет крошиться от одних прикосновений к гладкой разгоряченной коже. С ума сходить от близости и запаха.

Ненавижу суку!

– Отпусти меня, конченный ублюдок! – На секунду почувствовав свободу, девушка пытается ударить, укусить, но я сильнее, намного сильнее.

С легкостью скручиваю и снова прижимаю заразу к стене, в угол, туда, где шкаф отрезает густой чёрной тенью голубоватый свет уличного фонаря и режет кабинет на куски.

– Я тебя найду, – шипит мразь, замерев в моих объятиях. – Как бы ты не прятался, под чьей бы личиной не скрывался, я узнаю тебя.

– И? – хочется засмеяться ей в лицо, но не смешно.

Пристраиваюсь между стройных ног, напористо развожу коленом сильные бёдра. Одной рукой связываю тонкие кисти, чтобы бешеная от злости телка не царапалась.

Она упирается. Бесполезно. Запускаю руку под подол платья, ныряю в нужное место, пальцем отодвигаю взмокшее кружево и сам едва не кричу, соприкоснувшись с ее жаром.

Афина снова дёргается и добавляет посаженным от переживаний голосом:

– Я убью тебя! – и резко оседает от моих ритмичных толчков пальцами, яростно вцепляется в плечи и крупно вздрагивает.

Стоит мне вонзиться в горячее нутро на всю длину пальцев, нагло скользнуть по клитору, прижать, покрутить и снова углубиться во влагу, девушка вскрикивает:

– С-скотти-и-ина… – тянет меня за плечи, стискивая пальцами кожу до жгучей боли, и рассыпается на осколки наслаждения в моих руках, сотрясаясь в ядрёном оргазме.

– Ты будешь мучиться, – шепчу ей на ухо, – будешь искать, но не найдёшь. Это я тебе обещаю.

Резко отпускаю девушку и исчезаю во тьме. Вслед летят проклятия и мат, но сдавленные, глухие, дрожащие от отчаяния.

Я не стану её жалеть.

А вот не желать не получается.

Шаг 1

Raven: Афина, я знаю, что ты сделала, и разрушу тебя изнутри. Это случится очень скоро, не успеешь оглянуться…

Холодная волна прокатилась по спине и, сжав невидимой лапищей затылок, приподняла волоски на предплечьях и сдавила грудь металлом страха.

Я оторвала взгляд от экрана, отодвинула прядь тяжелых волос, что упала на лицо, и осмотрела просторный зал за стеклом.

Меня колотило от ужаса, я боялась пошевелиться.

Белоснежный пластик, современное расположение рабочих мест – квадратно-гнездовое – мерное гудение компьютеров, принтеров и голосов, приглушенное прозрачной пеленой моего кабинета.

– Нет, это не годится, – возмутилась Лена и хлопнула файлами по столу нашего штатного художника и верстальщика Павла. – Здесь нужно цвета вытянуть, – ткнула она пальцем в бумаги, – потому что слова статьи сливаются с фоном.

– Придираешься, а текст не видишь только ты, – тощий паренек поправил очки, изогнул пренебрежительно рот и повернулся к компу. Но бумаги на переделку взял, подтащил их ближе и покосился в мою сторону.

Лена, опытная журналистка по криминальным статьям, фыркнула и удалилась. Её короткая стрижка цвета горящего факела затерялась среди столов сотрудников и застыла в углу офиса. Она любительница уединиться, и как же я её понимаю.

Медленно выдохнув, я присмотрелась к верстальщику. Худой, костлявый, бесцветный. Он сидел ближе всех к моему кабинету. Не мог он отправить послание – это было бы слишком просто. Этот подкаблучник – няша – и мухи не обидит – не способен Пашка на коварные игры, уверена.

Я скользнула взглядом по головам и фигурам сотрудников в поисках того, кто мог за мной наблюдать. Того, кто мог прислать весточку из прошлого.

От осознания, что враг рядом, что следит за мной, сердце стучало под горлом.

Никто из присутствующих не знает, что я была Афиной. Да вообще никто не знает!

Значит, здесь его нет. Вдруг банальное совпадение? С такой редкой кличкой? Глупейшая наивность!

Р-р-р! Я тебя разоблачу, мразь последняя!

Журналисты собрались в толпу возле окна и, попивая кофе из одноразовых бумажных стаканчиков, обсуждали новый номер.

Никто не смотрел в мою сторону. Они слишком увлечены идеями для январского номера, конкуренцией «первой полосы» и «злачных мест» для статей.

Среди них нет того, кто мне нужен. Хотелось верить.

Секретарь Зиночка, что цокала каблучками, будто аппарат по вбиванию гвоздей в пол, таскала туда-сюда распечатки и документы, готовилась к сдаче предыдущего номера и бегала к женатому бухгалтеру, подозреваю, что не только с отчетами.

Женщина застыла неподалеку от моего кабинета, покачала головой, распушив светлые тонкие волосы, шаркнула ножкой и, резко развернувшись на каблуках, вернулась в холл. Забыла что-то или кого-то, у нее часто так. Она глупенькая и примитивная, не думаю, что додумается до баловства со мной, ведь вылетит в миг.

Эти современные офисы – настоящее мучение. И кто придумал делать все стены прозрачными, зримыми? Даже я – главный редактор – не могу нормально уединиться. Хотя сейчас это сыграло на руку – я могла изучать и видеть тех, кто попадает под подозрение, а с другой стороны, видимость, как на ладони, накрывала меня гудящей паникой. Любитель соцсетей ведь может где-то затаиться и посылать сообщения и злорадствовать.

Одна сторона моего кабинета была закрыта простой обитой современным пластиком стеной. Она вела в помещение архива, где можно затеряться среди стеллажей. Обожаю это место. Хоть и пахнет там пылью, но там тихо и всегда пусто.

Я с тоской посмотрела на лестницу. На третьем этаже оставался крутой закрытый офис, но он предназначался для высшего начальства, а не для ферзя типа меня. Я хоть и имела вес, но такие вещи не решала, всегда находилась в тылу мерзкого короля.

Этот офис купил владелец нашего журнала, толстый мудак Буров, а я со своего нагретого места слетать не хочу – пришлось согласиться на стеклянную колбу вместо прошлого уютного кабинета с диваном, шкафом и добротным столом.

Пять лет на это издание горбатилась, увольняться не собиралась. Переехали всем офисом? Ничего. Привыкну.

Вот только бы с этим инкогнито под ником «Raven» разобраться, но я не робкого десятка – и не таких ломала.

Окошко чата подсветилось входящим сообщением.

Raven: Ты будешь платить за то, что сделала. Я из тебя всю душу вытрясу.

Коготки ужаса поскребли виски и сжали мои плечи, норовя сломать, но я отряхнулась и закрыла чат.

Никто не смеет меня пугать! Задушу гадину.

Ответить ему? Нет, пусть думает, что ошибся. Не собираюсь я идти на поводу шантажиста. И платить не собираюсь, я заплатила сполна.

Шаг 2

По ступенькам на наш этаж взлетел курьер, паренёк лет двадцати пяти в бежевой толстовке, с нахлобученной на глаза яркой бейсболкой с символикой нашего журнала – бегущий человечек в солнечных лучах.

Леша, кажется так его зовут, бросил на стол верстальщика конверт, дождался его подписи и целенаправленно помчал вправо. Он вечно воровал из нашего кулера воду и противно зевал, будто собирался улечься спать на диванчик в переговорной.

Я перевела взгляд на закрытый зал.

За толстым звукоизоляционным стеклом уже полчаса заседало руководство. Там проходила встреча с новым директором другого издания, что прилепился к нашему журналу. А точнее, этот богач-кукарач выкупил его. По слухам он держал мелкое фото-издание, причем, сетевое. Как у него хватило средств купить популярный журнал – не знаю и знать не хочу – каждому свое. Кому-то в карманы набиваются легкие деньги, а кому-то, как мне, приходится отдавать всю себя за гроши. Вон только в этом году скопила на машину и то дешевенькую.

И почему Буров решил избавиться от «Лайт-лайф» – я пока не разобралась, но кто их поймет – богачей с придурью?

По документам, что принесла Зиночка, получалось, теперь не я главная по офису, а какой-то выскочка – Арсен Лиманов – он же и будущий директор, и владелец журнала. Придется смириться и сидеть тихо – на мое место очередь в десяток желающих. Наши змеючки уже навострили ушки, что Буров подпилил ножку на моем стуле.

Благо дражайший уходящий шеф позволил сегодня не присутствовать на формальной встрече, мол, у него важный разговор с новым владельцем, приказал мне подготовить документы и ждать указаний. Хоть какая-то радость. Ненавижу совещания, брифинги и конференции! Шум, гам и никакого толку. Проще выдать распоряжения при личной встрече, а еще лучше просто работать и никому не мешать сборищами.

Мои подчиненные привыкли, что я провожу встречи не более пятнадцати минут.

Дверь переговорной распахнулась. Секретарь Зиночка застучала по паркету каблучками, спеша по холлу в мою сторону, и до меня долетел обрывок разговора:

– Мы так не договаривались! – заорал скрипучим голосом Дмитрий Саныч. Так сильно заорал, что у меня под туфлями-лодочками задрожал пол. – Где Роман?!

Что он снова завелся? Три недели, как переехали в офис, все никак не могут с наследником трона определиться? Среди работников давно ходят слухи, что Саныч крупно задолжал, вот и перепродал издание некому Воронцову, а тот внезапно умер. Сыночек должен вступить в наследство, но при чем тут Лиманов?

Мне вообще все равно, кто будет во главе, лишь бы мне не мешали и не гнали на улицу, я еще поработать хочу.

– Что ты о себе возомнил?! – продолжал кричать Саныч. Кажется, он уже охрип. Хорошо взъелся на гостя.

Другой мужской голос со сталистыми нотками, но помягче и поделикатнее, что-то ответил ему, а я не разобрала – слишком далеко.

Дверь хлопнула, отрезав остальные явно не нежные словечки босса, и высокая фигура застыла ко мне спиной. Почему-то по телу побежали мурашки от одного вида незнакомца. Синяя рубашка натянулась на объемных мышцах, и крупная ладонь прочесала по затылку темные волосы.

Ненавижу этого лысого пузана – Бурова! Вечно с ним проблемы, каждый номер, как маленькая смерть. Он в печатном издании не разбирается совсем, но зато указы выдает каждый раз круче прежнего. И сейчас сам накуролесил, а журнал трещит по швам.

Прошлый владелец был намного покладистей, но после судового процесса за парочку неправдивых статей о серьёзных людях, что опубликовал журнал ещё года четыре назад, он разорился и вынужден был продать своё детище почти за бесценок – как раз Бурову. Хоть в тюрьму не загремел с такими исками. И нас не потянул на дно, а то мог. Ярину ведь подставили. Хорошо, что Альдов понимающий попался, снял все обвинения против журналистки, но история с известным музыкантом была громкая.

После суда мне повезло: повысили до редактора за выслугу, отличные рекомендации и опыт. Дмитрий Саныч глянул на меня, почесал лысую башку и заявил, что я ему подхожу. Хотя знали бы вы, чего мне стоило добраться до этих высот. Лучше не знать, крепче будете спать.

После того времени много всякой дряни случилось, а главное, я стала другой. Неузнаваемой. Не только внешне.

Решилась открыть чат и прочитала новое входящее сообщение.

Raven: Две синие ручки, желтый карандаш и красный толстый маркер. Я вижу тебя, Афина-а-а-а. Не спрячешься.

И добавил рядочек смайлов с рожками и коварной улыбкой.

Ненавижу эмоджи, сюсюканье и всякие скобки. Если честно, я вообще не сильно люблю эмоции. Проявлять. Я их храню в себе, лелею каждый всплеск, потому что ходить по острию – пожароопасно – срываюсь в пропасть страхов и не могу себя контролировать. За последние пять лет этого почти не случалось, а сейчас вот… снова нахлынуло.

Бросила быстрый взгляд на подставку, где в пучок собралась описанная канцелярия. Твою ж колонку в топку! Откуда ты смотришь, урод?!

Я испуганно окинула взглядом работников за стеклом, всмотрелась в каждого. Ужас клокотал под горлом, и все лица размывались в сплошные пятна.

Нельзя позволять эмоциям брать верх, иначе свихнусь.

Я найду тебя, тварь. Никто не будет меня пугать, никто не сломает прошлыми ошибками. Сжала кулаки и уколола ногтями кожу ладоней.

Противно тиликнуло еще одно сообщение.

Raven: Дрожишь? Боишься? Пра-а-авильно. Я буду мучить тебя долго, сучка драная. Будешь стоять передо мной на коленях и умолять о пощаде.

Вдогонку прилетела гифка, где какая-то безликая шлюха берет в рот огромный блестящий от масла хрен. Фу.

Захотелось вскочить, заметаться, запаниковать, но я спокойно выключила компьютер, сдержанно поднялась, поправила узкую юбку и медленно подошла к выходу, положила ладонь на дверную ручку и ужаснулась от холода металла.

Если бы взглядом можно было плавить стекло, я бы прожгла дыру в прозрачной преграде.

Я тебя разотру в порошок, ублюдок. Не сомневайся. Дай приду в себя, и мы поиграем.

Повернув голову, присмотрелась к единственному новенькому в нашем коллективе – охраннику Николаю. Он стоял у выхода вполоборота ко мне. В строгом костюме, высокий, стройный, но слегка сутулый, стриженный блондин под модель. Возраст под сорок, вполне мог быть тем, кто присылает сообщения. Нужно его проверить в первую очередь.

Он не отрывал руку от уха, где всегда чернел наушник общей связи со службой безопасности высотки. И делал это больше по привычке, чем слушал приказы, и скучно рассматривал девчонок-пиарщиц.

Одна толстенькая, но высокая – спелый персик, подпирала стену возле принтера, а вторая коротенькая и сухая, напоминала мне куколку, которую забыли раскрасить, тараторила в офисный телефон о выгодном сотрудничестве. Заезженные фразы для тех, кто желает купить местечко на наших страницах.

Мог ли кто-то из работников отправлять мне эти пакостные сообщения и делать вид, что ничего не происходит?

Вряд ли.

Так где же ты, мерзкая облезлая птица? Кто ты?

Никто не смеет меня шантажировать. Никто! Я храню свою тайну много лет. И сделаю все, чтобы она оставалась при мне. Даже пойду на очень крайние меры.

Шаг 3

Кровь прилила к лицу, и сердце бухнуло в грудь. А если он раскроет меня? А если видео разлетится по интернету? Я ведь останусь у разбитого корыта, с загубленной репутацией.

Мне нужно срочно выйти на воздух. Или хотя бы умыться.

Прихватив телефон, я вышла из кабинета и ровной походкой поспешила в боковое крыло. Прошмыгнула мимо журналистов. Юра и Валя спорили между собой о равенстве полов. Девушка на свои двадцать три была очень убедительна, стояла на том, что женщины в современном мире прекрасно обходятся без мужчин.

Невольно улыбнувшись, я распахнула дверь в уборную. Фух, хоть здесь двери обыкновенные – пластиковые. Даже не просвещаются.

– Таисия Богдановна, вас Буров вызывает, – прилетело писклявое в спину, следом стукнули знакомые каблучки.

От неожиданности волна жара пролилась в ноги, и я чуть не рухнула. Удержалась за стену и обернулась через плечо:

– Зин, скажи, что через минуту подойду, – горло сдавило от паники, пришлось откашляться и сделать вид, что поперхнулась.

– Конечно, – женщина откланялась, и я осталась одна.

В зеркале мелькнуло раскрасневшееся лицо. Волосы я сегодня туго завернула в гульку, но от нервов захотелось расправить локоны. Расчесывая пряди, я тряслась и дрожала. Это слишком невероятно, слишком неожиданно. За последние несколько лет расслабилась, поверила, что смогу жить дальше и не вспоминать о том, что сделала.

Бусинки пота выступили на крыльях носа, зрачки расширились и перекрыли светлые радужки.

Вот же урод – совсем меня выбил из равновесия. Прикрылся чатом.

Откуда могло это выползти, никто ведь не знал обо мне? Разве что… Нет, он мертв, не может быть.

Raven… Raven… Кто ты? Что ты хочешь? Может, спросить? Если денег, придется отдать ради спокойного будущего, но где гарантия, что он оставит меня в покое? Нет ее…

Холодная вода не помогала, не успокаивала. Я задержалась в уборной минут на пять. Терла-терла лицо и усмиряла внутренний колотун, как могла. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы застывшее в судороге сердце не лопнуло.

В голове почти сложился контур плана, как вывести инкогнито на чистую воду, встретиться с ним и заставить молчать, но сначала работа, а потом буду разбираться с прошлым.

Когда заходила в переговорную, в висках пульсировала единственная мысль: что я сделаю с ублюдком, когда его найду? Ведь он будет доить меня всю жизнь, нужно решить – насколько далеко смогу зайти.

– Таисия, – слащаво протянул Саныч и, подав мне жирную руку, провел в переговорную.

Что за нежности? Ему что-то от меня нужно, как пить дать. Такой тон он включает только в двух случаях: когда собирается на меня навалить двойную работу за ту же оплату, или заставить меня исправлять не мои косяки. Я окинула его удивленным взглядом, но сдержалась от колкости и уважительно поблагодарила за помощь. Отобрала свою кисть и, подняв голову, глянула перед собой.

И застыла от внимательного взгляда нашего гостя – я так понимаю, теперешнего директора журнала.

– Таисия, знакомься, – продолжал лить ваниль Дмитрий Саныч. – Теперь твой босс и начальник – Лиманов Арсен Славович.

Представленный мужчина сидел в кресле, перекинув ногу на ногу. Вальяжно откинувшись на спинку крупной спиной и скрутив сильные руки на груди, он оценивал меня из-под густых черных ресниц и хищно улыбался – будто поймал вкусную добычу, а хозяин продолжал:

– Я устал от журнальных дел. Все вопросы теперь к нему, – Саныч отмахнулся и, скривившись, показал на Лиманова. Тот еще больше сузил темные, как угольки, глаза, и рубашка захрустела от напряженных мышц.

Мне поведение Бурова показалось странным, а более удивительным было именно пренебрежение, с которым Саныч якобы продавал журнал, но я промолчала. У меня свои заботы, в чужие дела лезть не приучена.

Взгляд Лиманова напускал на мои плечи необычный холод. Он шарил глазами по телу, будто искал что-то, будто откровенно лапал. Смело и насквозь прошивал меня острой пикой ужаса. Неужели он тот самый ублюдок, что шлет мне полшые письма? Совсем свихнулась, как бы он это устроил?

Я приморозилась от тяжелого взгляда нового директора, табун мурашек сковал плечи и заставил сжать кулаки. Только бы выдержать эти минуты, а потом можно выпить успокоительное и забыться пустым сном. Эти годы так и живу, ничего больше не помогает.

Арсен Славович смотрел на меня так, будто хотел сожрать на месте. Или это у меня от послания инкогнито такие ощущения? Кажется, что враг прячется за каждым встречным, ведь маска шантажиста вполне подойдет любому, без исключений.

– И важные, и не очень, – вырвав меня из размышлений, закончил свою отповедь, или капитуляцию, шеф и встал. – Я ушел. Дальше сами разберетесь. Документы я подписал, дело передал. Пока-пока.