Текст книги "Забытая сестра, или Письмо на чужое имя"

3

– Ваш отец составил завещание три года назад. – Сьюзен Комптон, адвокат отца, передала мне копию завещания.

Я положила его на край стола и начала просматривать. Сразу после смерти папы, как только я приехала в Дархем, Сьюзен помогла мне собрать необходимую для юристов информацию и получить доступ к его счетам, но рассмотрение завещания было решено отложить до настоящего момента – мне хотелось изучить его с ней с глазу на глаз.

– Как я уже говорила по телефону, – продолжила Сьюзен, – ваш отец разделил все пополам между вами и трастом вашего брата. Дом. Трейлерный парк. Его банковские счета. За исключением участка земли в пять акров, который полностью отходит Дэниелу. Вы же станете доверенным лицом его траста. В дальнейшем нам следует обсудить ваши обязанности в этом вопросе.

Я кивнула. Разумеется, я знала о трасте, но все же до конца не осознавала, что теперь буду распоряжаться деньгами Дэнни. Он мог тратить их с ограничениями, чтобы не потерять выплаты по инвалидности. Поэтому, когда Сьюзен сообщила, что отец оставил Дэнни землю, у меня словно гора с плеч свалилась.

– У вашего отца была также небольшая страховка на случай смерти, которую, очевидно, он приобрел, пока работал на правительство, – продолжала Сьюзен, – и еще у него накопились премии на сумму примерно пятьдесят тысяч долларов – эти деньги тоже отходят вам двоим.

– Отец работал на правительство? – удивилась я. Может быть, Сьюзен что-то перепутала? – Насколько я помню, он только управлял трейлерным парком.

– Страховка довольно старая. Ваш отец купил ее в тысяча девятьсот восьмидесятом году, когда состоял в Службе маршалов[1]1
  Федеральный маршал, сотрудник службы Министерства юстиции США, назначается президентом с последующим утверждением сенатом на четырехлетний срок. Его должность соответствует по функциям должности шерифа в окружном суде.


[Закрыть] США, – пояснила Сьюзен.

Она потерла шею, нырнув рукой под светлые, средней длины, волосы, и продолжила что-то искать в папке с отцовскими бумагами. Она выглядела немного невыспавшейся, но я-то в отличие от нее вообще за всю ночь не сомкнула глаз.

– Он был маршалом? Отец? Тут точно нет ошибки?..

Я не договорила, в голове внезапно всплыло одно из неясных детских воспоминаний: мы с Дэнни строим на пляже замок из песка и вдруг замечаем, как на наших глазах полицейский арестовывает двух расшумевшихся пьяниц. «Папа раньше тоже арестовывал людей, – сказал тогда Дэнни. – Он был маршалом». Брат проговорил это с большой гордостью, но я не поняла тогда ничего – мне в то время было не больше пяти. Я просто улыбнулась.

– Когда я была маленькой, Дэнни однажды что-то такое упомянул насчет того, что отец был маршалом. Может быть… он это имел в виду? В восьмидесятом, когда, как вы сказали, папа приобрел эту страховку, моя семья жила в Виргинии, недалеко от штата Вашингтон. Так что, наверное, все сходится. Но я не знала, что он работал на правительство. Он об этом никогда не рассказывал.

– Ну, это было очень давно. – Сьюзен посмотрела на завещание, явно желая перейти к делу. – Как я понимаю, ваш отец был заядлым коллекционером? Он говорил, что самое ценное в его приобретениях – это скрипки. После них идет коллекция трубок, которую он завещал Томасу Кайлу.

– Серьезно? – Я в удивлении откинулась на спинку стула.

Том Кайл? Он и его жена, Вернис, были постоянными резидентами отцовского трейлерного парка. Том всегда казался мне немного сварливым стариком, а вот Вернис я находила милой. После смерти папы я попросила Сьюзен помочь Тому разобраться с бронью и оплатой за парк. Кажется, все прошло нормально.

– Скажите, есть в коллекции вещи, за которые вы хотели бы побороться? – спросила Сьюзен.

– Нет… – Я медленно покачала головой. – Просто я несколько удивлена. Наверное, Том Кайл с отцом были намного ближе, чем я полагала. На самом деле это здорово, что папа ему что-то оставил. – Мне и в самом деле было приятно, что у отца имелся друг, который был ему небезразличен. По моим предположениям, коллекция трубок стоила около двух тысяч долларов. – А мистер Кайл знает об этом?

– Нет. Но вам, как исполнителю, следует его известить. Также можете сказать ему, что он может звонить мне по любым вопросам, а я в свою очередь подготовлю документы, которые ему нужно будет подписать. – Сьюзен опять взглянула на завещание. – Единственное, что здесь еще прописано, это то, что ваш отец оставляет фортепиано и десять тысяч долларов Дженни Лайонс.

Я не сразу вспомнила, кто это. О Дженни Лайонс я не слышала уже несколько лет.

– Вы знакомы с Дженни? Она агент по недвижимости.

– Давняя мамина подруга. По-моему, они дружили с детства. Но со смерти мамы прошло семь лет…

Помнится, когда я была еще ребенком, мама с Дженни где-то раз в два года отправлялись в совместное «путешествие». Путешествие девчонок, как они это называли. Они уезжали на пляж или в Эшвилл, когда там жила Дженни. Если я, конечно, ничего не путаю.

– Я не знала, что отец поддерживал с ней связь.

– Вполне возможно, что ваша мама просила его что-нибудь оставить для Дженни, – сказала Сьюзен. – Вы или ваш брат… вы имеете что-то против того, чтобы она получила деньги или фортепиано?

Я покачала головой:

– Нет, конечно. Это воля отца… Тем более что Дэнни живет в трейлере, а у меня – маленькая квартира. К тому же ни он, ни я не умеем играть, – добавила я с улыбкой.

– Тогда вам стоит встретиться с Дженни, – кивнула Сьюзен. – Возможно, она сумеет помочь вам с продажей дома и трейлерного парка. Насколько я знаю, вы собирались выставить их на продажу?

– Да, собиралась.

– Итак. У меня записано, что на момент составления завещания приблизительная сумма сбережений вашего отца была двести тысяч. Эти деньги, плюс страховка, плюс стоимость дома и парка, которую Дженни поможет вам определить, – делятся между вами и Дэнни.

Ничего себе, подумала я, однако вслух постеснялась это произнести. На моем личном счете в банке к тому времени было шесть тысяч долларов, и я ужасно гордилась, что скопила хотя бы столько, учитывая, что за работу школьным психологом деньги получала совершенно мизерные.

– Я бы не советовала вам швырять деньги на ветер, – продолжила Сьюзен. – Лучше всего их во что-то вложить. Найдите хорошего советника по финансам. Кстати, могу, если нужно, кого-нибудь порекомендовать, если захотите найти такого человека в Дархеме. Будьте осторожны с деньгами и сделайте так, чтобы они начали приносить прибыль. Например, купите себе дом. Теперь вы вполне можете съехать из своей маленькой квартиры. Будем надеяться, деньги помогут и вашему брату. Как, кстати, у него дела?

– Вы разве знакомы с ним? – спросила я, впрочем, не сильно-то удивившись. Почти все в Нью-Берне знали Дэнни с той или иной стороны. Чувства он вызывал у людей противоречивые – кто-то был ему благодарен за его службу в армии, кто-то жалел его из-за ранения. Но были такие, кто не доверял ему и считал его непредсказуемым.

– С ним лично я незнакома, – ответила Сьюзен, – но я занималась его трастом и знаю, что ему многое пришлось пережить. – Закрыв папку, она тепло улыбнулась. Я была благодарна ей за то, что она говорит о Дэнни с сочувствием, а не пренебрежением.

– Да, это правда, – согласилась я с ней.

– Послушайте еще кое-что… – Сьюзен встала из-за стола. – Когда кто-то умирает вот так неожиданно, как ваш отец, нет времени, чтобы все подчистить. Ну, то есть очистить историю посещения сайтов в Интернете и тому подобное. Так что не ройтесь слишком глубоко в его личных делах, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Я нахмурилась.

– Вы мне что-то недоговариваете?

– Нет! Что вы! Я едва знала вашего отца. – Сьюзен обошла стол, чтобы проводить меня к двери. – Когда умер мой отец, я нашла… порнографию на его компьютере, ну или что-то типа того. Теперь очень жалею, что это увидела. – Она смущенно мне улыбнулась. – Я всего лишь хотела вас предупредить.

– Мне трудно представить, как отец смотрит порно, – заметила я, взявшись за ручку двери.

– Никогда не знаешь, какой сюрприз тебя ожидает, – вздохнула Сьюзен. – А ваш отец, как я подозреваю, был кладезь сюрпризов.

4

Хотела бы я иметь нормального брата. Такого, с которым можно было бы спокойно обсудить мою встречу со Сьюзен и открыто погоревать о смерти отца. Но, боюсь, не суждено мне его иметь – даже несмотря на то, что я смогла разбудить в нем чувство вины и на целый вечер заманила его в наш старый дом. Пока мы ехали к нему из трейлерного парка, я, можно сказать, вживую осязала беспокойство Дэнни, как если бы оно было еще одним пассажиром моей машины. В его «Субару» закончился бензин, а денег, чтобы заправиться, у него не осталось, вот я и решила его подвезти, а заодно попробовать всучить ему хотя бы сто долларов, которые сняла с его трастового фонда. Дэнни раздраженно отвернулся от денег. И я не могла на него за это обижаться – гордость брата была уязвлена тем фактом, что младшая сестра распоряжается его фондом.

Я остановилась у «Эм Джейс», чтобы купить фунт готовых креветок и немного картофеля фри, и, пока ждала заказ, сердце от тревоги чуть не выскочило из груди: почему-то мне казалось, что когда я вернусь, то не обнаружу Дэнни в машине. Но, к счастью, он никуда не ушел, а по-прежнему сидел на пассажирском сиденье, заполняя салон сигаретным дымом. Разумеется, я ничего не сказала. Хочет курить – пусть курит. Даже если он захочет выпить, я возражать не буду. Тем более что сама, вопреки своему желанию, купила для него упаковку пива.

Прежде чем снова завести машину, я достала из сумки сотовый, приобретенный сегодня же, но чуть раньше.

– Вот, возьми – деньги на нем уже есть. Это чтобы мы всегда могли быть на связи, – сказала я, протягивая Дэнни телефон.

– Мне он не нужен. Правда.

– Ну это же ненадолго. – Я вложила телефон ему в руку. – Я вбила свой номер тебе в контакты, а твой номер у меня есть.

После некоторого раздумья Дэнни взял телефон и положил в карман джинсов.

Довольная, я завела машину, и мы поехали к дому, окутанные смесью запахов сигаретного дыма и соуса для креветок. Я припарковалась на подъездной дороге, и мы медленно пошли через газон к крыльцу парадной двери. Дэнни уже не так сильно хромал, как раньше, хотя мне все же показалось, что он с трудом преодолевает это небольшое расстояние. Но, возможно, он просто хотел оттянуть момент, когда войдет в дом, в котором не был несколько лет.

– У папы на счете около двухсот тысяч долларов, – сообщила я брату, переходя из гостиной в кухню, где собиралась выложить еду из пакетов.

Дэнни пошел за мной, по дороге осматриваясь: с того времени, как он был здесь последний раз, в доме почти ничего не изменилось.

– Половина из них отойдет в твой траст…

– И что я буду делать с такими деньжищами? – безо всякой радости спросил он, когда мы вошли в кухню.

Вопрос этот, как я понимала, был риторическим.

– Ну… – я положила пакеты на стол, – пусть лежат себе в банке на случай, если вдруг понадобятся.

Я уже сказала Дэнни, что земля, на которой он сейчас живет, переходит в его собственность.

Заглянув в холодильник, он достал бутылку пива.

– Откуда у него такая куча денег? – спросил он, закрывая дверцу.

Я подошла к буфету, чтобы взять тарелки.

– Да накопил… – предположила я. – Он ведь совсем мало тратил. К тому же раньше он состоял на правительственной службе. Ты ведь об этом знаешь.

– Хм. – Пошарив по навесным шкафам, Дэнни отыскал открывалку для бутылок. – Он что, был сумасшедшим? Сама посуди… Бросил работу на правительство и приехал сюда управлять трейлерным парком?

Я посмотрела на него и вынула из буфета две фарфоровые тарелки от маминого старинного францисканского сервиза.

– А может быть, он, как ты, – отозвалась я задумчиво. – В том смысле, что предпочел тихий образ жизни крысиной гонке в Вашингтоне.

Дэнни глотнул пива.

– Я бы не сказал, что это был мой личный выбор.

Кивком я указала на заднюю дверь, и мы прошли на веранду. Я поставила тарелки на стол и открыла коробки из «Эм Джейс». Веранда была застекленной, но все равно было слышно, как сверчки и цикады пели свою вечернюю песню. Я любила сидеть здесь. Эта веранда напоминала о детстве, пусть даже клеенка, покрывавшая стол, была другая. Летом я обычно читала тут в кресле-качалке. И даже помню книги, которыми увлекалась тогда, – жизнь в те времена была намного проще, чем сейчас.

– Помнишь, как в детстве мы любили играть на этой веранде?

– Нет, только не эти тарелки! – воскликнул Дэнни, пропустив мой вопрос. – Нам обязательно есть из них? – спросил он, указывая на кремовый узор из яблок – ручная работа.

– А что с ними такое?..

– Просто… я чувствую себя так, будто мне снова пятнадцать.

Мне хотелось спросить, что же плохого в том, чтобы почувствовать себя пятнадцатилетним, но что-то мне подсказывало, что я не получу ответа на свой вопрос.

– А я люблю эти тарелки, – призналась я. – Они напоминают мне о маме.

– Вот именно, – подхватил Дэнни.

Но я не собиралась идти ради него за другими тарелками. Положив себе креветок, я пододвинула к нему картонный контейнер.

– Давай накладывай, и рисунка не будет видно!

Он потянулся к контейнеру, и я мысленно возликовала.

– Итак, – произнесла я, очищая креветку, – я рассказала тебе про свою неудачную личную жизнь. А у тебя как? Есть в твоей жизни кто-нибудь… особенный? – Я намеренно решила ненадолго сменить тему.

Дэнни уклончиво пожал плечами.

– Они приходят и уходят – и меня это устраивает.

Он съел пару креветок, допил пиво и встал.

– Пожалуй, еще бутылочку, – объявил он. – Тебе принести?

– Нет, спасибо.

В ожидании его возвращения я вяло жевала картофель фри. Как же я ненавижу эту натянутость между нами!

Сегодня Дэнни был сплошной комок нервов. Казалось, тронь его, и он взорвется.

Когда он вернулся, бутылка была уже наполовину пуста. Он стал чистить креветки, и я заметила, что руки у него довольно сильно дрожат. Может быть, он что-нибудь принимает? – подумала я. После Ирака он курил много травы, но сейчас, насколько я знала, предпочитал алкоголь.

– Нам нужно поговорить о доме, – напомнила я мягко и перешла к рассказу о том, что узнала от Сьюзен. – Фортепиано и десять тысяч долларов отходят Дженни Лайонс. Мне кажется это несколько странным. Они, конечно, дружили с мамой, но…

– Я ее знаю, – отхлебнув пива, проговорил Дэнни. – Всегда, когда мы сталкиваемся в городе, она пытается заговорить со мной, но я напускаю на себя хмурый вид, будто замучен стрессом, и она отваливает.

Я от души рассмеялась. Но хоть Дэнни и изъяснялся прямолинейно, я все равно не могла понять, шутит он или говорит всерьез. Но мне нравилась его честность.

– Возможно, ты и Тома Кайла знаешь, – сказала я. – Он живет в конце трейлерного парка.

– Полный засранец. Вечно ходит в своих камуфляжных штанах – старается выдать себя за того, кем не является.

– Я не очень-то с ним знакома. – Я отщипнула картофель. – После смерти папы он помогал с парком – за что я ему очень благодарна. Похоже, у них с отцом были какие-то особые отношения – папа оставил ему коллекцию трубок.

– Да кому они нужны, эти трубки!

– Не скажи, – возразила я. – Но в любом случае хотя бы с этим нам не придется возиться. А вот в чем мне в первую очередь понадобится твоя помощь, так это в том, чтобы упаковать все, что пойдет на благотворительность. Нам нужно будет полностью вычистить дом, чтобы мы смогли его продать.

В надежде на то, что Дэнни откроется мне и мы сможем наконец нормально поговорить, я начала развивать эту тему и мечтать, как две ближайшие недели мы будем работать плечом к плечу. На середине моей речи брат прервал меня и, посмотрев во двор, где уже довольно сильно стемнело, сказал:

– Вообще-то… я думаю, тебе лучше кого-нибудь нанять. Я не буду этим всем заниматься.

Его голос прозвучал мягко, но в нем не чувствовалось извинительных интонаций. Он говорил о своей позиции как о деле решенном.

– Но почему, Дэнни? – спросила я осторожно.

– Попав сюда снова, я понял… – Он на секунду задержал на мне взгляд, но быстро опять уткнулся в тарелку – там одиноко лежала креветка. – Ну не хочу я рыться в их старых вещах! Типа этой посуды. – Он постучал пальцем по краю тарелки. – Не хочу я их видеть!

– Ладно, – смиренно ответила я. Брат все больше и больше меня удивлял.

– Мне часто снятся кошмары. И наша семья снится в них не реже Ирака, – добавил он.

– Не понимаю, – поразилась я тому, что услышала. – Тебя что, здесь обижали?

Дэнни поднес бутылку к губам и, запрокинув голову, допил все до последней капли.

– Обижать можно по-разному, – загадочно проговорил он и поставил бутылку на стол.

– Это ты о чем? – Я еще больше была удивлена и ошарашена.

– О том, что для помощи с домом тебе нужно кого-то нанять, – повторил он, заводясь. – А я умываю руки.

Он поднялся и прошел с веранды на кухню. Пока я прибирала за нами стол, я снова услышала, как хлопнула дверца холодильника.

Но когда я вошла на кухню, Дэнни там уже не было, он перешел в гостиную. Я поставила тарелки и пустые упаковки из-под еды рядом с мойкой и встала в дверном проеме, соединяющем комнаты. Дэнни рассматривал стеллажи с виниловыми пластинками, одна рука в кармане, в другой – очередная бутылка пива.

– Какой в этом смысл? – пробурчал он, бутылкой указав на пластинки. Его голос звучал сердито, и я решила, что пока не стоит заходить в комнату. – За всю жизнь не прослушаешь столько. И деньги на ветер. Одержимость какая-то.

– Это была его страсть, – осторожно вступила я.

Помню, мама всегда говорила, что папе нужны увлечения. И хотя она не развивала эту тему, я догадывалась, о чем шла речь, – увлечения отвлекали его от мыслей о дочери, которую он потерял.

– Помнишь, родители всегда представляли нашу семью так, будто у них только два ребенка? – спросила я. – А Лизы будто бы никогда и не было.

Дэнни, не двигаясь, продолжил смотреть на пластинки – он лишь глубоко вздохнул и шумно выдохнул. В детстве, если кто-то спрашивал, сколько у нас в семье детей, мы заученно отвечали – двое.

– Мы почему-то никогда не говорили о ней, – добавила я. – Даже сейчас при упоминании о ней ты закрываешься и…

– Черт, как же меня все это достало! – неожиданно вскричал Дэнни и, резко повернувшись, изо всей силы запустил бутылкой в шкаф с коллекцией трубок. Стеклянная дверца разлетелась на миллион осколков, а я в испуге отступила назад.

Дэнни вылетел вон, я же была так потрясена его поведением, что не могла и пошевелиться.

– Дэнни! – растерянно позвала я.

Но он уже сбежал по ступеням с крыльца и, прежде чем я успела прийти в себя, скрылся. Я тупо смотрела на разбитое стекло в шкафу, сквозь которое виднелись трубки, выпавшие из узких деревянных подставок – две упали на пол, – из дверной рамы криво торчали осколки, делая дверцу похожей на пруд с проломленным льдом. Весь пол был усеян мерцающим стеклом. Маленькие искорки покрывали чуть ли не каждую поверхность рядом.

Пару секунд я стояла недвижно, но сквозь ступор пробилась мысль – у Дэнни же нет машины, а до трейлера десять миль, так что ему придется топать пешком. Схватив сумочку и ключи, я выбежала за ним через парадную дверь.

На улицах Нью-Берна было темно и тихо. Я медленно поехала в том направлении, в каком предположительно должен был пойти Дэнни, и вскоре заметила его в свете фонаря: сильно хромая, он двигался к окраине города. Поравнявшись с ним, я опустила боковое стекло:

– Садись.

Брат остановился, но на меня не взглянул.

– Давай, Дэнни, – повторила я приглашение. – Ну, пожалуйста.

Наконец его плечи поникли, и я поняла, что он сдался. Шагнув к машине, он открыл дверцу.

– Только не назад в дом, – предупредил он, садясь в машину. – Отвези меня ко мне, хорошо?

– Конечно, – кивнула я, в тот же момент смиряясь с мыслью, что Дэнни не будет мне помогать с домом.

Мили две мы ехали молча. Я не знала, о чем говорить, опасаясь, как бы после любых моих слов брат не выскочил из машины. Через некоторое время он включил радио и стал перебирать станции, пока не нашел то, что ему пришлось по душе. Песня в стиле хип-хоп. Она была хорошо нам знакома обоим, и, слушая, мы невольно начали покачивать головами в такт, хотя настроение не очень-то соответствовало беспечному ритму.

– Малышня, с которой я работаю, обожает эту песню, – сказала я, радуясь возможности свернуть на нейтральную тему.

Но тут, как назло, вспомнила о ружье в трейлере, и весь остаток пути не могла отделаться от тревожных мыслей. По своей работе мне не раз приходилось обсуждать с подростками тему самоубийства, но сейчас я ощущала реальный страх и от этого не знала, что говорить, и спросила:

– Могу я сходить с тобой в центр ветеранов, пока буду здесь?

– Это еще зачем?

– Не прикидывайся дурачком, Дэнни. Так не может продолжаться. Когда ты в последний раз виделся с психиатром?

– Отвали.

От обиды у меня в глазах потемнело, но я пересилила боль и крепче вцепилась в руль.

Через некоторое время Дэнни коснулся моей руки.

– Прости. Я знаю, что ты хочешь помочь, но ты все равно не сможешь. Смирись с этим. Хорошо? Я такой, какой есть.

Я кивнула, однако сдаваться не собиралась. Ни за что.

– Не волнуйся за дом, – сказала я, поворачивая на дорогу, ведущую к трейлерному парку. – Как-нибудь разберусь.

Съехав с разбитой грунтовки, я свернула налево, и мы стали медленно продвигаться в темноте через кочки.

– Сюда. – Дэнни указал на почти невидимый проем среди деревьев, через который можно было проехать на поляну, где стоял трейлер.

Я осторожно повернула налево и начала углубляться в лес. Некоторое время мы ехали вдоль тропы, пока фары моей машины не осветили автомобиль Дэнни и его старый «Эйрстрим». Я остановилась и выключила зажигание.

– Я с тобой, – предупредила я.

– Нет, – сказал Дэнни и потянулся к ручке на дверце.

Единственное, что было у меня в мыслях, – ружье, поэтому с моих губ сорвалось:

– Скажи честно, ты думаешь о самоубийстве?

Я не видела лица брата и, заглянув в него, с удивлением заметила на его глазах слезы. Он ответил не сразу, но в голосе я не могла не почувствовать нежность:

– Я в порядке, Райлс.

Мое сердце сжалось от любви к Дэнни. Он назвал меня именем, каким меня называли в детстве.

– Это правда. Со мной все в порядке, – добавил он. – Просто я не мог больше находиться в этом доме.

Я достала из сумочки несколько свернутых в трубку двадцаток и протянула ему.

– Это твои. Возьми.

Помедлив, Дэнни взял деньги.

– Я люблю тебя, – сказала я.

– Спасибо, что позаботилась о том, чтобы земля отошла ко мне. – Он открыл дверцу и вышел из машины.

Эти слова меня обрадовали. Если земля все еще была ему небезразлична, значит, он думает о будущем. И не собирается вышибать себе мозги. Во всяком случае – не сегодня.

Пока Дэнни не скрылся в трейлере, я фарами освещала ему дорогу, затем развернулась и начала выезжать из леса. Все это время голова моя была занята мыслями о предстоящей работе в доме. Однако мне не только в нем нужно было навести порядок, но и в своем сердце. А еще придумать, как вылечить Дэнни.

5

Когда в последний раз я была в трейлерном парке? Я пыталась это припомнить, пока ехала по узкой длинной дороге в противоположную от леса Дэнни сторону, но так и не вспомнила. Может быть, прошлым летом, а может быть, позапрошлым. В тот год я нагрянула в Нью-Берн без предупреждения, собираясь сделать отцу сюрприз, но не обнаружила его дома и поехала туда. Я застала его за работай над лодочным слипом: он поднял глаза, и лицо его осветилось улыбкой. Сейчас же, по дороге в парк, меня не оставляло тяжелое чувство – я знала, что отца там уже не увижу.

У папы был свой собственный старенький трейлер на первом из двенадцати участков, и я подумала, что хорошо бы его проверить, прежде чем поеду к Кайлу в его передвижной дом. Но, припарковавшись рядом с трейлером, я вдруг сообразила, что ключей-то у меня нет, а все двери и окна, конечно же, заперты. Я попыталась открыть их, но безуспешно. Тогда мне ничего не оставалось, как снова сесть в машину и ехать дальше по дороге из гравия.

Трейлерный парк не входил в число тех примечательных мест, которые показывают туристам. Это была вонючая полоска земли между судоходной бухтой и Кроатанским лесом, и единственными удобствами здесь были вода и электричество, плюс лодочная станция. У меня не было случая сравнить этот парк с другими аналогичными, но что мне в нем нравилось, так это то, что каждый из двенадцати участков был уединенным и по обеим сторонам отделялся лесом. Особенно это радовало в теплое время года, когда из-за обилия листвы другие трейлеры оставались неразличимы за деревьями, и можно было лишь слышать детский смех, доносившийся из бухты.

Трейлер Кайла стоял на самом последнем участке неподалеку от бухты, в тени деревьев, и был установлен на бетонных плитах. Рядом с ним стоял припаркованный бледно-зеленый «Форд» – седан. Трейлер был таким же старым, как и у отца, но значительно больше. Над дверью имелся провисший навес, а крыша в передней части осела – возможно, однажды сюда упало дерево. Этот передвижной дом выглядел удручающе, похоже, у Кайлов не получалось поддерживать его в нормальном состоянии. Самого Тома я не видела несколько лет, но знала, что он ровесник моего отца и сейчас ему должно быть около семидесяти. Интересно, как он распорядится коллекцией папиных трубок?

Я припарковалась за «Фордом» и сразу заметила Тома, который сидел по ту сторону трейлера за столом и чистил рыбу. Одет он был в майку и камуфляжные штаны и, по всей видимости, обрабатывал утренний улов. Сейчас он показался мне крупнее, чем я его помнила. Высокий, широкоплечий. В молодости он, наверное, имел телосложение атлета, но сейчас годы взяли свое. Я захлопнула дверцу машины, и Кайл, подняв глаза, прищурился и посмотрел на меня сквозь стекла очков в серебристой оправе. Я подошла ближе, однако он меня не узнал.

– Мистер Кайл, я Райли Макферсон – дочь Френка Макферсона.

Том отложил нож, и выражение его лица изменилось. Казалось, он не столько улыбнулся, сколько нахмурился.

– Райли, – проговорил он, – давно тебя не видел. Как поживаешь?

– Хорошо, – ответила я. – Приехала разобраться с домом и всем остальным. Спасибо, что вы этот месяц не забывали о парке.

Кайл покачал головой:

– Ужасно, что это случилось с твоим отцом. – Он посмотрел на свои руки, покрытые рыбной чешуей. – Без него здесь все будет по-другому.

– Папа оставил вам одну из своих коллекций, – сказала я. – Трубки.

– Мы с Вернис следили за резервациями и всем прочим, – проговорил Кайл, не услышав меня. – Будешь проверять записи? Теперь, наверное, этим придется заниматься тебе?

Определенно, он не услышал, что я ему сказала насчет коллекции. Похоже, у него начались проблемы со слухом.

Я покачала головой.

– Я приехала сообщить, что папа завещал вам коллекцию трубок, – повторила я чуть громче. – Я не знаю, сколько они стоят. Но он хотел, чтобы они достались вам. Его адвокат позаботится обо всех формальностях.

Кажется, теперь мои слова дошли до Кайла, и он медленно кивнул – взгляд его по-прежнему был прикован к рыбе на столе.

– Что ж, – проговорил он, выдержав паузу, – весьма любезно с его стороны. – Он посмотрел в сторону бухты: – И больше ничего? – спросил он вдруг, чем изрядно меня удивил.

Он ожидал большего?

– Нет, – ответила я. – Папа упомянул вас только в связи с коллекцией трубок.

Все утро сегодня у меня ушло на то, чтобы собрать стекло возле шкафа – слава богу, ни одна трубка не пострадала.

На противоположной стороне трейлера скрипнула дверь.

– Кто здесь? – Из-за угла передвижного дома вышла Вернис Кайл.

– Вернис, ты помнишь дочку Френка? Младшую, – поторопился уточнить Том, будто испугавшись, что жена подумает о моей старшей сестре. Они что, знали Лизу? Интересно, как же это могло получиться?

– Конечно, помню! – Вернис тепло улыбнулась и, взяв меня за руку, сжала мою ладонь.

Ее кожа была обвисшей и истонченной, волосы, которые, как мне показалось, она стригла сама, были аккуратно причесаны. Она была несколько полноватой (трикотажная майка с короткими рукавами обтягивала ей грудь и живот), но грузной не выглядела.

– Прими мои сожаления, Райли, дорогая, – сказала она. – Представляю, каково тебе без отца.

Я кивнула.

– Спасибо. – Меня удивило, что она знает мое имя – наверное, папа рассказывал ей обо мне.

– Мы почему-то никогда не видим твоего брата, правда, Том? – оглянулась она на мужа. – А ведь он живет всего в миле от нас. – Она отпустила мою руку. – Когда ваш отец умер, мы хотели навестить Дэнни. Я и кексы испекла… Но его не оказалось на месте. А кексы я побоялась оставить, вдруг белки или…

– У Райли для нас новости, Вернис, – перебил жену Том. – Отведи ее в дом. А я пока здесь уберусь и потом приду к вам. Там и обсудим все.

– Пойдем, дорогая. – Вернис нежно коснулась моего локтя, и я последовала за ней.

Мы свернули за угол и по ступенькам поднялись в темное помещение трейлера. В нем было не намного прохладнее, чем за его стенами. Приспущенные жалюзи не давали проникать солнечному свету, и потребовалось несколько секунд, прежде чем мои глаза привыкли к сумраку. Как же они здесь живут, словно моли в душном туннеле?

– Налить тебе холодного чая? – спросила Вернис, когда я села у встроенного стола, который был чуть больше, чем стол в маленьком трейлере Дэнни. Трейлер Кайлов казался раза в три длиннее.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Не хочу.

Вернис сняла фотографию с дверцы узкого холодильника и положила передо мной, включив над нашими головами свет.

– Помнишь моего сына, Люка? – спросила она.

– Помню… – ответила я из вежливости, хотя воспоминания были очень смутные. Он жил в трейлерном парке, и поэтому мы ходили с ним в разные школы. Но мне запомнилось, что Люк был веселым и остроумным парнишкой. – Где он сейчас? – спросила я.

– В Колорадо. Получает докторскую степень – что-то связанное с компьютерами.

– А других детей у вас нет? – спросила я лишь для того, чтобы поддержать разговор. – Я, если честно, не помню.

– Нет. Люк – наш единственный сын. Поэтому-то я и показываю тебе его фотографию. – Она взяла ее в руки. – Ты мне всегда напоминаешь о нем.

Я не совсем улавливала, какая связь между мною и Люком, однако кивнула.

– И почему же я вам о нем напоминаю? – спросила я.

Вернис села с другой стороны стола и снова тепло улыбнулась.

– У нас не было детей, – сказала она, – и я как-то поделилась этой проблемой с твоей матерью. Она мне рассказала, как они тебя удочерили. Так что этой идеей я обязана ей. Я тогда сказала Тому, почему бы и нам не усыновить ребенка? Вот так у нас и появился Люк. – Казалось, Вернис радовалась тому факту, что между нашими семьями обнаружилось что-то общее.

Вот только я не могла не прояснить этот момент.

– Миссис Кайл, меня не удочеряли, – начала я осторожно. – Вы, наверное, перепутали. Возможно, это была не наша семья, а кого-то из ваших друзей?

Она широко раскрыла глаза и откинулась на спинку узкой скамейки.