Текст книги "Зачарованный лес"

5

Тем же утром, но гораздо позднее разбушевалась свирепая гроза с градом. Разбуженная стихией, Энн проснулась совершенно здоровой. Мгновение она лежала и смотрела на густые потоки льда, стекающие по окну, тающие в новом ярком солнечном свете. Девочке было так хорошо, что она с трудом верила в происходящее. Потом ее взгляд переместился на зеркало. Сквозь отраженный в зеркале тающий лед дорога сияла настолько ярко, что у Энн заслезились глаза. Но там, на парковке, окруженный небольшим сугробом из белых градин, стоял серый автомобиль бизнесмена.

«Они все еще там! – сообразила Энн. – Это и впрямь Бермудский треугольник!»

Думая об этом, девочка вылезла из постели. Тело ее чувствовало, что теперь оно в порядке и прямо-таки обязано двигаться – по приказу хозяйки или не дожидаясь его. У тела были свои запросы.

– Господи! – воскликнула Энн. – Я такая голодная!

Она ринулась вниз по лестнице и проглотила две миски кукурузных хлопьев. Потом, пока новый грозовой шквал колотился в окна, девочка поджарила себе яичницу с беконом, грибами и помидорами – столько еды, сколько могло уместиться на сковородке.

Когда Энн несла свой завтрак на стол, из лавки, почувствовав запах, прибежала мама.

– Тебе уже лучше?

– О да! – ответила Энн. – Мне настолько лучше, что я пойду на улицу сразу после завтрака.

Мама отвела взгляд от сковородки, заваленной едой, и посмотрела в окно:

– Погода не очень…

Но к тому времени град уже прошел. Яркий солнечный свет прорезывал пар, поднимавшийся со сковородки, и небо казалось ясным, глубоко синим. «Нет уж, мамочка, и не думай отговаривать», – мысленно произнесла девочка, с ухмылкой уплетая грибы. Никогда еще ей не было так вкусно!

– Что ж, главное – не перегуляй, – сказала мама. – Помни, что ты долго болела. Оденься потеплее и возвращайся к обеду.

– Будет сделано, суетливая ты женщина, – отозвалась девочка с набитым ртом.

– Жду тебя к обеду, а иначе вызову полицию, – настаивала мама. – И не надевай джинсы – в них замерзнешь. В этот сезон погода…

– Суперсуетливая ты моя, – ласково перебила Энн, принимаясь за бекон. Жалко, что в сковородке не хватило места для поджаренного хлеба. – Я не малый ребенок. Двух слоев термобелья с тебя хватит?

– С каких это пор у тебя?.. А, теперь вижу, тебе и вправду лучше! – радостно воскликнула мама. – Но все же надень фуфайку, прошу тебя.

Энн вспомнила надпись на значке, который часто носил Мартин.

– Когда матерям холодно, – процитировала она, – их дети носят фуфайки. Тебе холодно. У тебя в лавке ужасный холод.

– Ты же знаешь, овощи должны быть свежими, – рассмеялась мама и вернулась в магазин.

Солнце припекало не на шутку. Покончив с завтраком, девочка поднялась наверх и надела то, что сочла наиболее подходящим: узкую шерстяную юбку (пусть мама видит, что она не в джинсах), легкую кофточку, а поверх – нарядный анорак, застегнутый до самого верха, чтобы показать, что она хорошо утеплилась. Потом Энн вихрем пронеслась вниз по лестнице и через магазин, крикнув на бегу: «Всем пока!» – прежде чем папа или мама успели обслужить посетителей и внимательно осмотреть ее одежду.

– Не уходи далеко! – прозвучал ей вдогонку громкий окрик отца.

– Хорошо! – откликнулась Энн.

Это была правда. Девочка все просчитала. Нет никакого смысла пытаться открыть ворота с помощью механизма. Если Энн попробует туда залезть, кто-то непременно заметит и остановит ее. Кроме того, если все, кто попал на ферму, так и остались там, было бы довольно глупо последовать их примеру и тоже бесследно исчезнуть. Мама и папа от этого просто с ума сойдут. Но ничто не могло помешать Энн взобраться на дерево в лесу Баннерс и оттуда, сверху, посмотреть, что происходит за забором.

– Хорошенько разгляди фургон, если он все еще там, – посоветовал Король. – Хотел бы я знать, кто его владелец.

Нахмурившись, Энн чуть заметно кивнула. Что-то скрывалось за этим логотипом в форме весов. Из-за него четыре воображаемых человека заговаривали с ней даже тогда, когда она еще и не начинала вызывать их в своем воображении. Девочке это совсем не нравилось. Она снова задумалась: уж не безумие ли это? Она неторопливо шла по Лесной улице и еще больше замедлила шаг возле дорогой машины, стоявшей на парковке. Из-под автомобиля все текли струйки от подтаявших градин. Проходя мимо, Энн провела пальцем по гладкому боку машины – холодному, и мокрому, и блестящему, и твердому, и очень-очень настоящему. Значит, это уже не лихорадочный сон, который якобы привиделся ей в зеркале. Девочка на самом деле видела троих, что прибыли сюда этим утром.

Она свернула в проулок между двумя домами, ведущий к лесу. Там было красиво – тепло и влажно. Ох уж эта мама со своими фуфайками! Тающие градины радужно поблескивали, отражая каждую травинку вдоль дороги. И лес порядком позеленел за то время, что Энн была в постели, – тем странным образом, как это обычно бывает ранней весной, когда кусты и нижние ветки покрываются изумрудной зеленью, густой и яркой, а верхние ветки больших деревьев остаются почти совсем голыми, в них лишь угадывается будущая листва. В лесу пахло теплом, пряными соками деревьев, а листва просвечивала на солнце. Прямо зачарованный лес.

Несколько минут Энн шла в направлении забора фермы, как вдруг поняла: с лесом творится что-то неладное. То есть не то чтобы неладное – он по-прежнему окружал ее живописными арками зелени. Птицы пели. Кроссовки ступали по ворсистому мху, покрывавшему тропинку. На насыпи рядом с тропинкой росли примулы.

– Нет, постойте-ка! – воскликнула Энн.

Тропинки в лесу Баннерс всегда были замусоренными, с втоптанными в землю кольцами от банок с колой. Если бы примула только попыталась высунуть нос, ее бы тут же сорвали и бросили в грязь. Кроме того, девочка давным-давно должна была добраться до фермы, а что еще важнее – увидеть дома на другой стороне леса.

Энн внимательно всматривалась туда, где должны были находиться дома. Ничего. Ничего, кроме деревьев или упругого зеленого боярышника, а чуть поодаль – голое дерево с тяжеленной шапкой крошечных розовых цветов. С бьющимся сердцем Энн направилась по тропинке прямо к дереву. Такого дерева в лесу Баннерс прежде не бывало. Наверное, она ошиблась, убеждала себя Энн. Это, должно быть, всего лишь красная верба, что растет на другой стороне ручья.

Однако она не ошиблась. Энн поняла это еще до того, как приблизилась к большому, по виду свинцовому контейнеру, наполовину закопанному в насыпь рядом с примулами. Оказавшись возле контейнера, Энн увидела, что лес простирается на многие-многие мили – далеко за границу, обозначенную розовым деревом. Она остановилась и посмотрела на контейнер. Люди часто бросали в лесу мусор. Однажды Мартин откопал здесь старую коляску – то-то было веселье. Эта штуковина, на которую наткнулась Энн, походила на выброшенную морозилку: бывают такие – здоровенные, вроде огромных ящиков с крышками. Контейнер явно пробыл здесь очень долго. Мало того что он наполовину ушел под землю, так еще и снаружи весь истлел, облез и приобрел унылый серый оттенок. В некоторых местах из него торчали провода – ржавые и ободранные. Он выглядел как… в общем, уже точно не как холодильник.

В ушах у Энн зазвучал мамин предостерегающий голос: «Он грязный… ты не знаешь, где он был… может, там что-то гниет внутри… возможно, это что-то радиоактивное!»

Действительно, ящик походил на контейнер с радиоактивными отходами.

– А вы что думаете? – обратилась Энн к воображаемым друзьям.

К ее огромному удивлению, никто не ответил. Ей пришлось вызвать их голоса в своем воображении. Мальчик мог бы сказать:

– Открой его! Загляни туда! Ты никогда не простишь себе, если не сделаешь этого.

Девочка представила себе, что остальные с ним согласились, разве что Король добавил:

– Только будь осторожна!

Возможно, это и есть разгадка тайны фермы Гексвуд – та самая вещь, что привела всех этих людей к молодому Харрисону, та самая вещь, надежным хранителем которой он себя считал. Энн забралась на насыпь, крепко вцепилась в крышку контейнера и поднатужилась. Крышка легко поддалась и начала подниматься сама собой, пока не встала вертикально.

Энн не ожидала, что это окажется так просто. Она поспешила спуститься с насыпи на тропинку. Взглянув на открытый контейнер, девочка застыла как громом пораженная.

Из ящика поднимался труп.

Сначала появилась голова – практически череп, если не считать клочьев изжелта-белых волос и бороды. Затем в бортик ящика вцепилась рука – бело-желтая, с гигантскими узловатыми костяшками и омерзительными желтыми ногтями длиною в дюйм. От подобного зрелища девочка сдавленно пискнула, но так и не смогла пошевелиться. А труп продолжал подниматься. Появилось тощее костлявое плечо. Изо рта со свистом вырвалось дыхание. И наконец труп распрямился полностью, предъявив длинное-предлинное тело, целиком поросшее грубыми колтунами белесых волос. «Неприлично до безобразия!» – подумала Энн, когда длинные хилые ноги взметнулись у нее над головой, стряхивая обрывки прогнившей ткани, окутывавшей чресла существа. Труп этот был на редкость хилым. На мгновение он показался Энн почти что жалким. И он не выглядел совсем уж скелетом – кожа на трупе имелась, хотя лицо все равно слишком походило на череп. Смотреть без дрожи было невозможно.

Лицо повернулось. Глаза – большие, глубоко посаженные и блеклые, взглянули прямо на Энн из-под серо-желтых кустистых бровей – точнее, одной сросшейся брови. Губы черепа задвигались. Существо произнесло, вернее, прохрипело слова на каком-то странном языке.

Оно заметило девочку. Оно заговорило. Это было слишком. Энн резко развернулась и бросилась бежать, но ее подвели кроссовки. Поскользнувшись, девочка с размаху грохнулась коленом об острый камень, покрытый мхом. Даже не почувствовав боли, в ту же секунду Энн вскочила и снова понеслась по тропинке. Труп, способный ходить, смотреть, разговаривать. Вампир в свинцовом ящике – радиоактивный вампир! Энн знала – он идет за ней по пятам. Какая же она дура, что бежит по тропинке! Она взобралась на насыпь и кинулась напролом, оскальзываясь на мягком лишайнике, перескакивая через колючие кусты ежевики, с шумом продираясь сквозь зеленые заросли. Сухие ветки скрипели и трещали у нее под ногами. Девочка ощутила резь в горле и боль в груди. Ей стало нехорошо. Вот дура. Она так шумела. Существу достаточно прислушаться, чтобы найти ее.

– Что же делать… что же мне делать? – на бегу скулила Энн.

Ноги плохо ее слушались. После того как девочка провела в постели столько времени, она чувствовала себя почти такой же слабой, как и этот вампир, или кто он там. Ужасно болело левое колено. Продираясь сквозь колючки, она глянула вниз и увидела, что по голени струится ярко-алая кровь и стекает прямо в носок. На ежевичных кустах, среди которых стояла девочка, тоже была кровь. Значит, существо могло найти ее и по запаху.

– Что же мне делать?

Разумнее всего залезть на дерево.

– Но я не могу! – выдохнула она.

Чудище снова захрипело – кажется, уже где-то рядом.

Девочка и не подозревала, что обладает такой невероятной силой. Эта сила резко подтолкнула ее к ближайшему подходящему дереву. Энн карабкалась как сумасшедшая, обдирая о кору ноги, ломая ногти (между прочим, предмет ее гордости!). Пальцы то и дело соскальзывали. Нарядный анорак с треском порвался. И все-таки она продолжала ползти, пока ей не удалось просунуть голову сквозь гущу тоненьких веточек и оседлать большой сук, расположенный высоко, в надежном месте. Спина девочки уперлась в ствол, на лицо упали пряди волос.

«Если оно сюда заберется, я смогу его столкнуть», – подумала Энн и откинулась назад, закрыв глаза.

Чудище захрипело где-то внизу, еще ближе – справа от нее.

Энн широко распахнула глаза. Полумертвая от ужаса, она посмотрела на тропинку и на закопанный рядом ящик. Крышка снова была закрыта. Но существо все еще находилось снаружи – оно стояло на тропинке почти прямо под деревом, разглядывая алую кляксу крови, которую оставила Энн, ударившись коленом о камень. Оказывается, она носилась по кругу, как загнанное животное.

«Не смотри вверх! Не смотри вверх!» – беззвучно умоляла она, боясь пошевелиться.

Существо и не смотрело вверх. Сначала оно подробно изучило свои когтистые руки, а потом принялось ощупывать ветхий кустарник волос и бороды. Энн почувствовала, что чудище, должно быть, пребывает в большой растерянности. Оно подхватило обрывки ткани, обернутой вокруг его тощих бедер, и оторвало кусок, чтобы изучить его. Существо помотало головой. Затем яростным, но как будто хорошо продуманным движением оно перекинуло полоску ткани через левое плечо и прохрипело еще несколько слов. На сей раз это больше походило на человеческий голос.

Потом – Энн все еще с трудом верила своим глазам – чудище сотворило себе одежду. Тряпки на нижней части тела стали разрастаться, пока не превратились в два ниспадающих куска толстой ткани цвета хаки, которые затем обернулись узкими лосинами и коричневыми, с виду очень мягкими, сапогами. Одновременно полоска ткани на плече существа тоже устремилась вниз, разворачиваясь и расширяясь, пока не приняла вид широкой складчатой мантии цвета верблюжьей шерсти, доходившей чудищу до икр. Энн с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть, увидев цвет этого одеяния. Спустя мгновение (и это было уже вполне предсказуемо) длинные волосы и борода приобрели тот же верблюжий оттенок. Борода точно вжалась в подбородок, и из-за этого лицо стало еще больше напоминать череп; волосы укоротились и теперь лишь прикрывали уши. После этого существо повязало на талии широкий пояс с ножом и сумкой, набросило на левое плечо нечто вроде свернутого одеяла и аккуратно закрепило его ремешками. Теперь образ был завершен. Незнакомец издал удовлетворенное мычание, шагнул к свинцовому ящику и отрубил толстую ветку от росшего рядом дерева.

Еще до того, как человек пошел, Энн была практически уверена, кто это. Знакомый размашистый шаг почти не оставлял у нее сомнений. Это он – самый высокий из троицы, приехавшей на машине, верзила в верблюжьем пальто, который открыл ворота. «Пальто, в общем-то, все еще на нем, – подумала девочка. – Разве что он переделал его в мантию».

Мужчина снова вернулся на тропинку – уже с палкой. Впрочем, теперь это была не палка, а посох – старинный, отполированный, испещренный непонятными знаками. Человек поднял глаза на Энн и что-то прохрипел.

Девочку буквально отбросило к стволу дерева. О господи! Он знал, что она все время была там! И теперь получалось, что это она выглядит неприлично. Лазает по деревьям в обтягивающей юбке. А юбка, между прочим, уже задралась до талии. Вероятно, он смотрит прямо на ее трусики. И на длинные беспомощные ноги, свисающие по обеим сторонам ветки.

Странный мужчина откашлялся, явно недовольный своим голосом, и продолжал глазеть на Энн. Глаза у него были светлые, глубоко посаженные. Брови срастались над переносицей в одну сплошную линию, по форме напоминающую летящего ястреба. Выглядел он странно, даже если встретить его в обычных обстоятельствах – где-нибудь на улице. «Да он просто вылитая смерть с косой», – подумала Энн.

– Извините, – сказала девочка высоким от страха голосом. – Я… я ничего не понимаю из того, что вы говорите… и не хочу понимать.

Вид у него был встревоженный. Он подумал. Еще раз откашлялся.

– Прошу прощения, – произнес он. – Я говорил не на том языке. Я лишь пытался сказать, что не причиню вам вреда. Может быть, вы спуститесь?

«Все они так говорят!» – прозвучал в голове у Энн голос матери.

– И не подумаю, – ответила Энн. – А если вы попробуете подняться, я вас стукну.

«Но как мне отсюда выбраться? – лихорадочно гадала она. – Не сидеть же здесь целый день!»

– Что ж, возможно, вы не будете возражать, если я задам пару вопросов? – осторожно осведомился человек. И, пока Энн набиралась духу, чтобы сказать, что очень даже возражает, быстро добавил: – Никогда еще я не был в таком замешательстве. Что это за место?

Теперь, когда речь мужчины зазвучала увереннее, оказалось, что у него приятный глубокий голос и легкий иностранный акцент. Шведский? Энн не могла определить точно. Но у этого человека и вправду был повод для замешательства. Наверное, нет ничего плохого в том, чтобы поделиться с ним тем немногим, что знала она сама.

– А о чем именно вы хотите спросить? – осторожно уточнила она.

Мужчина снова прочистил горло.

– Можете вы мне сказать, где мы находимся? Что это за место? – Он махнул рукой в сторону леса, простиравшегося вдаль.

– Вообще-то, – начала Энн, – это должен быть лес сразу за фермой Гексвуд, но он… по-видимому, стал больше. – Поскольку эти сведения не рассеяли его замешательства, она добавила: – Но не спрашивайте меня, почему он теперь больше. Я сама не понимаю.

Человек щелкнул языком и пристально посмотрел на нее:

– Как раз это мне понятно. Я чувствовал, что имею дело с полем. Некая сила рядом со мной создает паратипические расширения…

– Что-что вы чувствовали? – не поняла Энн.

– Наверное, – задумчиво произнес мужчина, – понятнее будет так: кто-то наложил заклятие.

– Ничего подобного! – возмущенно возразила Энн.

Может, она и выглядела нелепо и непристойно, повиснув на этом дереве, но это вовсе не значит, что она идиотка!

– Я уже вышла из того возраста, когда верят в такие глупости.

– Прошу прощения, – сказал человек. – Тогда, возможно, лучшим определением будет следующее: большая полусфера, заряженная особого рода силой, способной изменять реальность. Так вам понятнее?

– Допустим, – кивнула Энн.

– Хорошо, – сказал он. – А теперь, пожалуйста, объясните мне, где находится ферма Гексвуд и что это такое.

– Это старая ферма в нашем поселке, – ответила Энн.

Лицо незнакомца снова приобрело растерянное выражение. Нахмурив сросшуюся бровь, мужчина оперся на посох и огляделся по сторонам. Наверное, он слаб и еле стоит на ногах, подумала девочка. Ничего удивительного.

– Это больше не ферма, просто дом, – пояснила Энн. – Около сорока миль от Лондона.

Человек беспомощно покачал головой.

– В Англии, в Европе, на Земле, в Солнечной системе, во Вселенной. Вы должны это знать! – раздраженно воскликнула Энн. – Вы приехали сюда на машине утром. Я видела вас – вы заходили на ферму с двумя другими людьми!

– О нет, – возразил человек слабым, усталым голосом. – Вы ошибаетесь. На несколько веков я был погружен в стасс-сон за то, что нарушил запрет Правителей.

Он повернулся и жутковатым длинным пальцем указал на ящик, наполовину закопанный в землю:

– Вот в это вам придется поверить. Когда я выбрался отсюда, вы стояли на том месте, где стою теперь я. Я вас видел.

Отрицать это было трудно, но Энн не сомневалась в известных ей фактах, поэтому, свесившись с дерева, настаивала на своем:

– Я знаю… то есть, я вас видела… но видела вас еще раньше, сегодня утром, когда вы шли по дороге в современной одежде. Клянусь, это были вы! Я запомнила вашу походку.

Мужчина уверенно покачал головой:

– Нет, вы видели не меня. Вероятно, это мой потомок. Я позаботился о том, чтобы у меня было много потомков. Это… очень хороший способ… преодолеть несправедливый запрет.

Он положил руку на лоб. Энн видела, что ее собеседнику явно нездоровится. Посох шатался у него под рукой.

– Смотрите, – доброжелательно начала она, – если эта… сфера силы может изменить реальность, разве не могла она изменить вас так же, как изменила лес?

– Нет, – ответил мужчина. – Существуют вещи, которые нельзя изменить. Меня зовут Мордион. Я из далекого мира и был послан сюда в наказание.

С помощью посоха человек добрался до насыпи, уселся и закрыл лицо дрожащей рукой.

Глядя на него, Энн думала, какой слабой была еще вчера. Сейчас она разрывалась между сочувствием к Мордиону и острой тревогой за саму себя. Возможно, он не в своем уме. Энн ощущала немоту и покалывание в мышцах – так бывает, когда ноги долго болтаются в воздухе.

– Почему бы вам, – сказала Энн, вспомнив, как в один присест умяла здоровенную сковородку с едой, – не заставить эту силу изменить реальность и прислать вам чего-нибудь поесть? Вы ведь, наверное, очень голодны. Если я говорю правду, вы ничего не ели с самого рассвета. Если вы говорите правду, то в любом случае должны умирать с голоду!

Мордион убрал ладонь со своего похожего на череп лица.

– Какое здравое предложение! – Он поднял посох, затем помедлил и взглянул на Энн. – Может, и вы хотите поесть?

– Нет, спасибо. Я должна быть дома к обеду, – чопорно отозвалась девочка.

Пока он будет есть свиную голову или что уж там пришлет ему это… как там его… поле, Энн успеет соскользнуть вниз по стволу дерева и пустится бежать – улепетывать со всех ног, на сей раз по прямой.

– Как вам будет угодно.

Резким неловким движением Мордион взмахнул посохом. Не успел он опустить руку, как в воздухе возникла какая-то белая квадратная штуковина. Проделав вслед за посохом плавную дугу, она приземлилась на насыпь.

– Вуаля! – воскликнул Мордион, с широкой улыбкой глядя на девочку.

Энн даже забыла, что собиралась соскользнуть с дерева. Квадратная штуковина оказалась пластиковым подносом, разделенным перегородками и покрытым прозрачной пленкой. Это было первое, что вызвало у девочки изумление. Вторая изумительная вещь – ярко-голубой цвет некоторых блюд. Третьим – и самым изумительным, буквально приковавшим девочку к ветке, – стала улыбка, которой одарил ее Мордион. От улыбки черепа вряд ли ждешь чего-то радостного – это скорее оскал с частоколом зубов. Не такой была улыбка Мордиона. В ней светились и веселость, и живость, и дружелюбие. Настоящая сияющая улыбка. Она настолько изменила его лицо, что у девочки перехватило дыхание. При виде этой улыбки Энн ощутила такую слабость, что едва не свалилась со своей ветки. Такой прекрасной улыбки она в жизни не видела.

– Это же… самолетная еда! – сказала Энн, чувствуя, что улыбка Мордиона вогнала ее в краску.

Он снял пленку с подноса. Воздух, пронизанный лучами солнца, наполнился густым паром. Пахло невероятно аппетитно.

– Не совсем, – уточнил Мордион. – Это стасс-поднос.

– А что это за голубая штука? – не удержалась девочка.

– Керанип с Юрова, – ответил человек.

Говорил он с набитым ртом. Отделив от края подноса некое подобие ложки, он ел так жадно, словно и вправду это была его первая встреча с едой за несколько веков.

– Что-то вроде корня, – добавил он, извлекая из недр подноса круглую булочку и орудуя ею вместе с ложкой. – Это хлеб. Розоватые штуки – бекон с Айони. Зеленое… не помню… кажется, нечто похожее на морские водоросли, а желтое – денская фасоль в сыре. Внизу должен быть еще десерт – очень на это надеюсь, ведь я так голоден, что готов съесть поднос, если десерта нет. С удовольствием угощу вас, если соблаговолите спуститься. Хотя и придется отрывать от сердца.

– Нет, спасибо, – ответила Энн.

Но поскольку ноги ее порядком онемели, она прислонила одно колено к ветке и сумела наконец выпрямиться, подняться и опереться на ствол дерева, для надежности обвив рукой верхнюю ветку. Так она смогла натянуть юбку на бедра и чувствовать себя почти респектабельно. По голени все еще стекала кровь, но теперь уже не ярко-алая, а коричневатая и блестящая.

Под горячим блюдом и вправду был десерт. Энн наблюдала с легкой завистью, как Мордион сдвинул верхний ярус подноса, словно это была коробка с двумя слоями шоколадных конфет. Похоже, внизу было мороженое – таинственным образом оно оказалось столь же холодным, сколь горячим было основное блюдо. «Я же в поле этих паратипических… как их там… – сообразила Энн. – Возможно все». Мороженое выглядело соблазнительно. Рядом дымилась чашка с горячим напитком.

Мордион бросил ложку на пустой поднос и обеими руками взял чашку.

– Эх, – произнес он, уютно прихлебывая. – Так-то лучше. Теперь я хочу спросить вас еще кое о чем. Но сначала – как вас зовут?

– Энн, – ответила девочка.

Он снова посмотрел на нее в явном замешательстве:

– Правда? А я почему-то думал… что ваше имя должно быть длинней.

– Ну… Энн Стейвли, если хотите, – добавила она.

Девочка уж точно не собиралась сообщать новому знакомому свое ненавистное второе имя – Вероника.

Мордион поклонился ей, не выпуская из рук горячей чашки.

– Мордион Агенос. Вот что я хотел у вас спросить: вы поможете мне сделать еще одну попытку нарушить запрет? Чтобы больше не происходило ничего подобного из-за Правителей.

– Смотря о чем речь, – осторожно отозвалась Энн. – Кто такие эти заправители?

– Не заправители – Правители. Те, кто правит, – объяснил Мордион.

Лицо его обрело сходство с самой зловещей маской смерти. В облаке пара, поднимавшегося над чашкой, оно выглядело жутко, особенно на фоне яркого весеннего леса, полного юной зелени и чириканья птиц в гнездах.

– Их пятеро, и, хотя живут они в другом конце Галактики, на расстоянии множества световых лет отсюда, им подвластен каждый населенный мир, включая этот.

– Даже тот, что внутри этого… как его там… поля? – уточнила Энн.

Мордион задумался.

– Нет, – заявил он наконец. – Нет. Я почти уверен, что нет. Видимо, это одна из причин, почему мне пришло в голову попробовать нарушить их запрет еще раз.

– А эти Правители, они очень ужасны? – поинтересовалась девочка, наблюдая за собеседником.

– Ужасны? – переспросил Мордион.

На его лице мелькнула гримаса ненависти и страха.

– Это еще мягко сказано. Но да – очень ужасны.

– И в чем заключается наказание, которому они вас подвергли?

– Ссылка. И я не могу пойти против воли Правителей. Ни под каким видом.

Мордион глянул на девочку из-под кустистой брови, и в нем почувствовалась какая-то мрачная нездешность. Энн вздрогнула, когда он проговорил:

– Видите ли, по крови я тоже Правитель. Я мог бы их победить, будь я свободен. Я почти это сделал – и даже дважды, давным-давно. Вот почему они поместили меня в стасс-сон.

«Чушь какая-то, – подумала Энн. – Надо как-то заболтать его и удирать отсюда».

– И как же вы хотите, чтобы я вам помогла? – спросила она.

– Дайте мне разрешение использовать вашу кровь, – ответил Мордион.

– Что? – Девочка отшатнулась и плотнее прижалась к стволу. Мужчина указывал на то место, где она упала. Там, внизу, пятна ее крови не подсохли, оставшись ярко-красными и влажными – не то что на голени. К тому же крови было ужасно много, она прямо-таки полыхала среди зеленых мхов, сочные кляксы алели на белом камне, о который Энн поранилась. Выглядело так, словно кого-то убили.

– Поле хотело бы поработать с вашей кровью, – сказал девочке Мордион. – Это было первое, что я заметил после того, как вы убежали.

– Но зачем? Как? – не понимала она. – Я на это не соглашусь!

– Позвольте, я объясню.

Мордион встал прямо под суком, на котором сидела Энн. Ей стало нехорошо, и она попыталась еще больше вжаться в ствол. Она видела, как почки на конце ветки подрагивают рядом с перевернутым лицом Мордиона. Девочке казалось, что все дерево трясется вместе с ней.

– В былые времена, – начал Мордион, – запрет Правителей удавалось обойти, создав расу мужчин и женщин, не связанных запретом. Они могли пойти против воли Правителей…

– Я этого делать не стану! – почти закричала Энн.

– Конечно нет, – улыбнулся Мордион. Улыбка была мимолетной и грустной, но такой же чудесной, как раньше. – Там я уже усвоил свой урок. Все слишком затянулось и кончилось бедой. Правители уничтожили первую расу людей. Во второй раз людей было слишком много, чтобы убить всех. Тогда они убили лучших, а меня поместили в стасс-сон, чтобы я не смог помочь остальным. Думаю, есть сотни потомков тех людей с кровью Правителей – здесь, в этом мире. Например, вы. Об этом сообщает паратипическое поле.

Мордион еще раз махнул рукой в сторону алых пятен на тропинке.

Несмотря на весь свой страх, отвращение и недоверие, Энн все же почувствовала некоторый прилив гордости за то, что у нее такая особенная кровь.

– А в этот раз? Для чего она вам?

– Чтобы создать героя, – объяснил Мордион, – надежно спрятанного в этом поле. В нем соединятся человеческие и сверхчеловеческие свойства. Правители ничего не заподозрят, а когда узнают – будет слишком поздно. Герой сумеет их низвергнуть.

Энн погрузилась в раздумья – а по правде говоря, впустила в свое сознание целый вихрь чувств. Неверие и страх смешались с невероятной грустью из-за Мордиона. Ведь он в третий раз пытается совершить все тот же бессмысленный поступок. Сюда добавился и ужас, потому что Мордион, возможно, был прав. Но в глубине души Энн не забывала и о вполне обыденных и заурядных вещах – о том, что ей действительно нужно спешить домой к обеду.

– Я соглашусь, – заявила она, – но только при одном условии: вы не будете ко мне прикасаться и отпустите меня домой целой и невредимой сразу после того, как все кончится.

– Договорились. – Мордион серьезно посмотрел на нее. – Вы согласны?

– Да, хорошо, – ответила девочка, чувствуя себя самой большой на свете трусихой. Но как еще можно себя чувствовать, если сидишь на дереве, кругом, похоже, царит полное безумие да еще этот Мордион беспокойно расхаживает прямо под веткой, где она трясется от страха?

Человек снова улыбнулся Энн. Ее окутали нежность и дружелюбие его улыбки, и от этого колени, и так уже ватные, еще больше ослабели. Но какая-то крошечная, беспристрастная часть ее существа говорила: Мордион пользуется этой улыбкой. Девочка наблюдала, как он, развернувшись, шагает по направлению к пятнам крови – складки мантии изящно струились вдоль его тела, – и думала, как же он собирается создать героя. В правой руке он держал нож. На ноже вспыхнул отблеск луча, проникшего сквозь листву, – человек быстрым умелым движением сделал надрез на запястье левой руки, державшей посох. Тут же заструилась кровь – почему-то ее тоже было очень много, как и крови Энн.

– Эй! – испуганно крикнула девочка. Такого она не ожидала.

Похоже, Мордион ее не слышал. Он повернул руку так, что кровь лилась по посоху, омывая вырезанные на нем загадочные знаки. Стекая с деревянного конца посоха, густая струя смешивалась с кровью Энн на тропинке. Кроме того, Мордион определенно работал с паратипическим полем. Девочка чувствовала, как вокруг что-то пульсирует и искажается, но при этом ничего такого не видела.

Мордион закончил и отступил назад. Все замерло в неподвижности. Деревья не шумели. Птицы не пели. Кажется, и сама Энн почти не дышала.

На тропинке по обе стороны от пятна крови что-то набухало и вздымалось. Похоже на всплывающее бревно, подумала Энн. Наклонившись вперед и едва осмеливаясь дышать, девочка смотрела, как мох и черная земля, камни и желтые корни приподнимаются, раздвигаются и пропускают нечто, тянущееся вверх. Мелькнуло что-то белое, как слоновая кость, – около четырех футов в длину, с похожим на волосы клубком. Энн до крови прикусила губу. Спустя мгновение показалось обнаженное тело, лежавшее ничком в неглубокой колее на тропинке. Довольно небольшое, надо сказать, тело.