Текст книги "Всплеск внезапной магии"

IV
Арт

Глава
1

Тоду в Арте все не нравилось. Он знал, что и не должно, но легче от этого не становилось. Тод был здесь только потому, что так потребовал отец.

– Увы, сынок, закон есть закон, – сказал ему пентарх. – Иначе я не стал бы тебя утруждать. Лично мне служить было сущее мучение. Тупые правила, допотопные представления. Говорят, сейчас там еще сильнее отстали от жизни. По-моему, они просто стали никому не нужны, когда появились все эти новые технологии. Но по закону наследник Пентархии обязан провести год в Арте. Если ты туда не поедешь, сынок, то лишишься права унаследовать престол, и тогда царь сможет назначить другого наследника, да и меня сместить. С него станется. Мне несколько раз приходили вежливые запросы из Царской канцелярии по поводу тебя. Придется тебе поехать.

Тод любил старика-отца и верил ему. И ладил с ним, хотя с матерью Тода старик обходился по-свински. Поэтому Тод скандалить не стал, хотя и мог бы. И отказался от своей прекрасной, счастливой, уютной жизни – дорогой машины, красоток-подружек, скачек и коллекции антиквариата, первоклассной еды: боги свидетели, он уже взрослый и может себе все это позволить! – и отправился в Арт с его суровой дисциплиной, всего-навсего ругнувшись про себя.

А теперь, когда прошло почти два месяца, Тод по-прежнему недоумевал, как отец все это вытерпел – даже в молодости. Бедный старина Август, думал Тод. Как он вынес жизнь в этих солдатских бараках с двухэтажными нарами? И это только начало – о кормежке и говорить нечего. Выпивка? Даже и не думай! Правила запрещали все, кроме слабенького пассетового пива: якобы алкоголь нарушает вибрации. Да в этом заведении на все сколько-нибудь приятное находился свой запрет! Иногда Тоду это так надоедало, что хоть дерись, – пусть он и был готов к лишениям.

А вот к чему он не был готов, так это к тому, что другие призывники – за двумя исключениями – окажутся просто уродами. Причем уродами тупыми и неотесанными. Такого Тод не ожидал: ему говорили, что в Арт отправляют только отборную молодежь. А эти уроды были не просто тупые, но еще и завистливые: Тода презирали за благородное происхождение и цеплялись к нему при каждом удобном случае. До призывников как-то не доходило, что Тод не виноват в том, кто его родители, и к тому же может оставить от них мокрое место, стоит только захотеть. Пока что Тоду удавалось сдерживаться, и он ничего им не делал. Однако соблазн был велик, тем более что призывникам приходилось довольствоваться обществом друг друга. Курсанты и полноправные братья высокомерно чурались их компании и редко удостаивали Тода и ему подобных даже словом.

Ну и невелика потеря. Разве что дни в Арте становились только скучнее, хотя, пожалуй, скучнее заданий, чем то колдовство, которое им поручали, и быть не могло. Вот, например, сейчас. Их рассадили у большого окна в нижнем зале для наблюдений и велели высматривать в зеркалах возмущения эфира. Тода научили этому еще в колыбели, как, впрочем, и всему остальному в здешней программе. Старик Август следил, чтобы образование Тода полностью соответствовало наследному волшебному дару, поэтому приставил к сыну лучших учителей, едва тот научился ходить. Но в Арте на это никто не обратил внимания. Даже наоборот. Их маг-наставник, ханжа и зануда по имени брат Уилфрид, в первый же день заявил Тоду: «Мы будем обращаться с тобой как со всеми». Тод по опыту знал, что когда так говорят, обычно имеют в виду «хуже, чем со всеми», и так и оказалось. Брат Уилфрид, как и все прочие неотесанные уроды, презирал Тода за происхождение и с превеликим удовольствием наказывал за него. Пока уроды колупались с колдовством, которое было бы даже интересным, стоит подойти к нему с умом, Тода нагрузили элементарными расчетами и детскими наблюдениями – вот как сейчас. Это было так просто, что Тод мог бы проделать все в уме, не заглядывая в зеркала. Мог бы даже отметить крупное возмущение эфира вон там, сбоку, охватившее несколько ободьев Колеса, которое никто, похоже, не увидел. Если он слишком быстро на него укажет, то даст уродам очередной повод для ненависти. А брат Уилфрид, конечно, решит, что он выпендривается.

Том вздохнул и склонился над прибором, который был ему без надобности. Скучные серые дни школьных упражнений и общих богослужений – и впереди еще десять месяцев. Правда, обряды оказались ничего так, Тод думал, будет хуже. Нынешний Верховный глава, как бы Тод его ни недолюбливал, похоже, здорово потрудился, чтобы осовременить всю обрядовую часть, хотя с допотопными правилами Братства так ничего и не сделал. Взять хотя бы обет безбрачия. Чистой воды идиотизм: его же тут все равно не нарушишь! Тод боялся, что соблюдать это правило окажется труднее всего, но оказалось, что когда рядом каждый день не мелькают девушки, он почти ничего и не теряет. Впрочем, у него не осталось дома настоящей возлюбленной: вот если бы он был в кого-то страстно влюблен, перенести разлуку было бы и правда тяжело. Раздражало в безбрачии совсем другое: из него неизбежно следовало, что в Арте к тебе постоянно приставали и братья, и маги. Как ни смешно, к такому Тод готов не был, зато сразу приучился постоянно носить в собственной ауре мощный посыл «Нет, я люблю только женщин», днем и ночью. Жаль, что Фило, юноша-гвальдиец, похоже, так не умеет, а может, ему мешает неимоверная вежливость, – так или иначе, Тод подозревал, что у Фило накопился длиннющий список старших по чину, у которых на него зуб то ли потому, что Фило ответил им вежливым отказом, то ли потому, что они до смерти боялись, как бы Фило не пожаловался на их авансы вышестоящему начальству.

Ну и ладно, думал Тод. Не одному мне туго приходится. И вообще мне и не должно тут нравиться.

Он даже, можно сказать, подружился с Фило и Джошем – юношей-кентавром. Они были очень разные, и всем троим служба давалась тяжело. Бедняга Джош – он постоянно бродил как потерянный. До сих пор Тод не подозревал, насколько представления о волшебстве и начальное образование у кентавров отличаются от человеческих. Система Арта была предназначена для людей, и Джош попросту не мог ничего понять. Все считали, что он дурачок. Уроды все время над ним потешались. Вот и сейчас они тоже смеялись над Джошем на другом конце зала. Похоже, затевалась очередная жестокая забава.

«О боги! – свирепо подумал Тод. – Этого еще не хватало!» Он уже не раз и не два пытался разобраться, почему, спицы адские, закон требует, чтобы он год отсидел в этой подмышке мироздания. Это был очень древний закон. Единственное современное обоснование, какое приходило Тоду в голову, – что здешние невзгоды должны закалить его дух. С точки зрения Тода, если вытирать о человека ноги, дух не закалится – разве что помнется.

И еще его донимала неотвязная тревога. Время в Арте шло гораздо медленнее, и когда его отпустят домой, там пройдет почти три года – три года, за которые отец станет только старше. Август Гордано был далеко не молод: когда родился Тод, ему было уже к шестидесяти. А вдруг Тод вернется – а отец уже умер? При этой мысли Тода трясло от ужаса. Тогда…

С другого конца зала послышались вопли и хохот. Тод посмотрел. Бедняга Джош стоял в кольце уродов – заводилой, как обычно, был Ракс, тот, что со сломанным носом. Джош по холку увяз в груде конских яблок, то есть на вид это было как конские яблоки, но, похоже, твердое, как цемент, и он не мог шелохнуться. Попытался брыкаться, чтобы раскидать кучу, но, к вящей радости его мучителей, навоз не поддавался. Как раз когда Тод посмотрел туда, кто-то решил, что станет еще веселее, если взять пригоршню этой дряни и запустить в Джоша. Такого Джош не ожидал. Он вскрикнул и обеими руками закрыл лицо. Миг – и его уже забросали навозом, а он согнулся пополам, и по лицу у него потекла кровь. Похоже, ему угодили прямо в глаз. Тод бросил прибор и кинулся туда. Фило, который был ближе, прибежал первым. Тод крикнул ему, что не надо, – но Фило уже метнулся к груде окаменелого навоза и заслонил собой Джоша. Тод услышал, как в его грудь ударил комок цемента.

– Отлично! Просто то, что нужно! – процедил Тод. И на бегу призвал наследный дар.

Здесь, в Арте, дар стал во много раз мощнее – его об этом предупреждали. Тод настроился на мощный пружинистый ритм цитадели, поймал его – и отбросил Фило к дальней стене. Потом разметал окаменелый навоз во все стороны – получился почти что взрыв, причем все яблоки до единого попали в кого-нибудь из уродов. Джош вырвался из груды и зашатался, прижав руки к лицу, – как видно, он был на грани обморока. Тод собрал еще энергии, сделал из нее целительные стрелы и запустил ими в Джоша со всех сторон. Но тут остальные призывники бросились на Тода всем гуртом, и ему пришлось отвлечься на самозащиту.

Убивать их он не осмелился. И бросился в драку. Проследил, чтобы каждому из них с ударом его кулака попадало еще и хорошим разрядом электрического тока. На несколько великолепных секунд он очутился в круговерти дерущихся тел, ударов, воплей, брани, под ногами катались вонючие булыжники, а по всему залу трещали дуги разрядов. Потом, понятное дело, со всех сторон набежали дежурные маги и старшие братья. Набросали кругом всякого стасиса. Тод развеял бы его в два счета, но кто-то за миг до этого ударил его в живот, и у него пропало настроение что-либо развеивать.

Когда он немного пришел в себя, оказалось, что виноватым во всей истории сделали его – что ж, ничего неожиданного. До Арта Ракс был главарем нескольких уличных банд в Праслау. Сваливать вину на других он был мастер. Кроме того, после целительных стрел, которые Тод направил в Джоша, никто бы не поверил, что тому чуть не выбили глаз, а Фило был несколько оглушен, но в остальном отделался синяками. Их отвели в отрог Врачевателей. Тод, облизывая распухавшую губу, был вынужден встать по стойке смирно и выслушать ханжескую занудную нотацию брата Уилфрида. Он встал. И терпеливо слушал, думая только о том, успел ли он спасти зрение в пострадавшем глазу Джоша, и сдерживаясь изо всех сил, пока брат Уилфрид битый час гнусил про нарушенные вибрации Арта. И Тод мог бы отделаться нотацией, если бы брат Уилфрид не сказал:

– Из-за твоей глупости и агрессивности Гальпетто мог лишиться глаза!

– Болван! Я спас ему глаз! – заорал на него Тод. – И нечего пичкать меня своей ханжеской нудятиной!

Брат Уилфрид шумно втянул воздух. Глаза и рот у него превратились в злобные щелочки:

– Здесь не положено так разговаривать с людьми. Мы тебе не слуги.

– И слава Богине! – ответил Тод. – Были бы вы моим слугой, я бы вышвырнул вас вон за глупость и самодовольство. И еще за некомпетентность.

Тут, конечно, началось. Тода с позором отконвоировали к самому Верховному главе. Естественно, все было устроено так, что сначала в кабинет пролез брат Уилфрид и изложил свою версию, а уже потом к Верховному главе допустили Тода.

– Ну, что скажешь? – спросил Верховный глава.

Он был в поношенной синей рабочей форме, а весь кабинет у него был застелен диаграммами приливов, однако Тод все равно невольно сжался от его величия.

– Наверное, все, что скажу, будет прямо противоположно тому, что вам говорил брат Уилфрид, – сердито ответил он. – Так что перейду сразу к делу.

Верховный глава видел и фингал под глазом у Тода, и его распухшую губу, и растрепанные волосы, и бешеный гнев – и попытался побороть предубеждение против Тода и проявить объективность.

– Призывники всегда задирают друг друга, – сказал он. – Охотно верю, что ты был прав, а не виноват. Но ты здесь не потому, что дрался и повредил кентавру глаз. – (Тод громко скрипнул зубами.) – Ты здесь потому, что вызвал острое возмущение во всех спицах и ободьях Колеса. Неужели ты сам не чувствуешь, что наделал? Если нет, посмотри. – Верховный глава жестом указал на большое зеркало, где бурлили и кипели сплетенные радуги крупного космического беспорядка. – Это сделал ты, Гордано, призвав необузданную магию.

Это было до того несправедливо, что Тод едва сдержался.

– При всем моем уважении, сир, ничего подобного я не делал. Прежде всего, я не пользуюсь необузданной магией, поскольку меня подобающим образом обучали – с самого детства, сколько себя помню. Я лишь призвал наследный волшебный дар, причем так, как меня учили. Во-вторых, сир, эта космическая буря началась по меньшей мере час назад. Я отчетливо видел ее в зеркале.

– Тогда почему не доложил? – спросил Верховный глава.

– Я исходил из того, что в отроге Наблюдателей много высококвалифицированных братьев, которые уже давно обо всем сообщили, – ответил Тод.

– И нечем тут гордиться, – заметил Верховный глава.

– Нет, есть, – процедил Тод. – Стоит мне по-человечески подать голос в этой треклятой унылой дыре, как приходит какой-нибудь ханжа и зануда и говорит, что я слишком загордился. Так что, если я действительно загоржусь, должно получиться наоборот. Сир.

Они глядели друг на друга с нескрываемой неприязнью, и Верховный глава перебирал в уме весь арсенал из двадцати беспощадных колкостей. И тридцати заслуженных наказаний. Все они представлялись недостаточно гнусными для этого гнусного негодяя, который едва не выбил глаз товарищу и при этом не выказывал ни малейших угрызений совести, который отказывался признавать, что из-за него разыгралась космическая буря, который…

Тут заговорило зеркало в верхнем ряду, ближе к середине, – на нем зажегся знак отрога Наблюдателей:

– Сир, за пределами атмосферы замечена потерявшая управление грузовая ракета.

Вслед за знаком Наблюдателей почти тут же загорелись различные знаки во всех остальных зеркалах. Вот знак Домоправителей, Воителей, Служителей, опять Наблюдателей, Врачевателей, Вычислителей… И у каждого знака был свой голос, произносивший сухие рубленые фразы.

– Отрог Домоправителей, сир. В воздухе ракета, определенно не наша.

– Отрог Воителей просит разрешения взорвать неопознанную ракету, сир. Гадания показывают, что на борту инопланетная жизнь, это может быть опасно.

– Служители на связи, сир. К нашей атмосфере приближается неизвестная ракета. Если подпустить ее еще ближе, она может пробить заграждение.

– Сир, мы вступили в контакт с каким-то возбужденным разумом внутри ракеты, которую считали грузовой. Кажется, это человек, он говорит, что приборы не отвечают.

– Врачеватели, Врачеватели! Тревога! На борту ракеты у самой атмосферы мертвые люди. Осторожно! Это может быть инфекция!

– Докладывает отрог Вычислителей, сир: не без смущения признаем, что причина нынешней космической бури, по всей видимости, сбившаяся с курса ракета, которая вошла в Арт откуда-то из множественной вселенной приблизительно двадцать секунд назад.

– Отрог Священнослужителей, сир. Тревога. Наши попытки обуздать бурю натолкнулись на сопротивление чужеродной магии.

Тод переводил взгляд с одного знака на другой едва ли не с восхищением. Прямо образец порядка и продуманности. Ни один из знаков не появился в зеркале, которое уже занял кто-то другой. Голоса звучали строго по очереди. Все это было так замечательно, что Тоду пришлось сделать над собой усилие, чтобы осознать, что налицо чрезвычайное положение и за пределами цитадели кто-то попал в беду.

Верховный глава отрывисто отдал Воителям приказ отложить атаку и вывести в воздух символ аварийной посадки транспортного средства. По коридорам с воем понеслись искусственные духи стихий, выкрикивая приказы главам и другим чинам причастных к делу отрогов, а Глава тем временем повернулся к Тоду. Он понятия не имел, какая нелегкая занесла тех людей в ракету, но запомнил слова Эдварда. Трупы. Возможно, инфекция. Великолепно.

– Гордано, ступай в верхний спасательный шлюз, скажи, пусть тебе выдадут скафандр. Я хочу, чтобы ты первым ступил на борт этой ракеты. В наказание ты посмотришь, что там, и решишь, как с этим быть.

Глава
2

К невесомости они не были готовы. Она началась сразу после второго сильного удара. Зилла вдруг обнаружила, что парит над сиденьем, и вцепилась в Маркуса, который поплыл куда-то в сторону, не просыпаясь. Пространство перед ней было полно парящих тел в самых разных позах – кого-то болтало по салону, кто-то вцепился в сиденья. Где-то что-то загорелось – в четырех местах. Все лихорадочно тушили пламя руками, но физика тут была какая-то другая, и их только отбрасывало к потолку – который, с точки зрения Зиллы, превратился в боковую стену, – и чем усерднее они тушили, тем сильнее отбрасывало.

– Я им говорила! Говорила я ей! – кричала Роз Коллассо. – У них тут стоит защита! Они взяли и подожгли наши вирусные чары! Что нам теперь делать?

На потолке сбоку от Зиллы мелькнула перевернутая рука Джуди, вся во вздутых жилах, она теребила и трясла какую-то женщину рядом. И визжала, оказывается, только Джуди.

– Тут что-то с Линн! Да помогите же! Приборы не работают!

К Джуди метнулся кто-то небольшой и энергичный. Флэн Берке, подумала Зилла. Джуди завизжала вдвое громче:

– Флэн, Флэн, Линн мертвая! Я не знаю, что делать! Помоги-и-и…

Послышался шлепок. Тело Флэн от отдачи взмыло, выгнувшись, к потолку.

– Джуди, заткнись!

Огонь вроде бы погас. Металлический салон заволокло сизым дымом, многие закашлялись, в том числе Джуди, которая одновременно кашляла и всхлипывала, зато больше нигде ничего не горело. Все медленно дрейфовали к бывшей правой стене. Похоже, оттуда исходили последние остатки гравитации.

– Мы падаем, – выговорила крупная чернокожая девушка, натужно икая и кашляя.

– Куда это падаем? – осведомилась Роз.

Голос Джуди звучал теперь низко и скрипуче:

– А я откуда знаю, черт побери? Бей меня сколько хочешь, Флэн, не поможет! Экран совсем вышел из строя. Не веришь – сама посмотри!

Зилла различила над двумя пустыми водительскими креслами за толкотней тел медленно вращающийся экран, заполненный бессмысленными разноцветными почеркушками. Что за сигнал они принимали, непонятно, но, в отличие от обычных графиков, на дисплее здесь по всему экрану ползли широкие волнистые полосы, все время менявшие ширину.

– И вирусные чары пропали, – безо всякого выражения сказала Джуди. – И мы не знаем, где находимся.

– Предположим, мы все-таки на Лапуте-Блиш, – сказала нескладная долговязая девушка. – Что будем делать?

– То же самое, что собирались, только без вируса, курица ты безмозглая, – сказала Флэн Берке, проплывая в поле зрения Зиллы с коленями, поджатыми к подбородку. Вид у нее был одновременно разъяренный и расслабленный. – А ты что думала – мы в отпуск летим?

– Флэн дело говорит, – объявила Роз. – Все равно атакуем.

При этом стены, сиденья и потолок вращались вокруг них по спирали, и от этого они все будто бы заплетались в косу вдоль «Небесного омнибуса». Потом движение снова изменилось. Зилла обнаружила, что медленно, но непреодолимо падает в хвост ракеты вместе с половиной парящей компании.

– А это что еще творится? – пискнул кто-то из дальнего конца прохода.

Проход теперь высился над Зиллой, будто труба, и на другом конце необъяснимым образом тоже повисли люди с растопыренными руками.

– Вращение, вот и все. Наверное, нас закрутило вокруг центра. Вот и отбрасывает центробежной силой в оба конца.

«Не знаю, кто это сказал, но так, похоже, и есть», – подумала Зилла, когда ее ноги коснулись серебристой стены, за которой были спрятаны системы жизнеобеспечения. Она слышала, как за металлом что-то шипит. И надеялась, что и должно шипеть. А то было до неприятного похоже на утечку газа. Перед глазами у Зиллы возникла яркая картина: ракета все вращается и вращается в космосе – а вдруг так будет вечно? Брать с собой Маркуса было сущее безумие. Он поежился и забурчал что-то ей в плечо, полуразбуженный шипением и перепадами гравитации, а возможно, и нарастающей паникой у самой Зиллы. Еще секунда – и она завизжит, как Джуди, и тут уж Маркус точно проснется.

Она успокоила его и покачала, стараясь выбросить свою панику подальше, вон, наружу, в отвратительную пустоту, которая, наверное, окружала ракету. Маркус притих. И снова крепко заснул. Зилла попыталась убедить себя, что она тоже спокойна, и для этого повернулась к какому-то молодому человеку – тот, свернувшись калачиком, как раз приземлился на спинку сиденья, торчавшего из стены рядом с ней. Молодой человек был симпатичный. Она его плохо знала, но звали его, кажется, Тэм, Тэм Фэрбразер или что-то вроде этого.

– Извините, – проговорила Зилла. – Я понимаю, звучит глупо, но я попала сюда в последнюю минуту. Что это за атака, про которую говорили Роз и Флэн? Вы бы не могли посвятить меня в планы?

Тэм не ответил. Сначала Зилла оторопела. И у нее ушла долгая и очень трудная минута, чтобы понять, что Тэм мертв. Как и все остальные на этом конце ракеты.