Текст книги "Чужеземец. Запах серы"

Диана Гэблдон
Чужестранец. Запах серы

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗАПАХ СЕРЫ

Глава 24
Уколотый палец

Суматоха, поднявшаяся из-за нашего неожиданного прибытия и объявления о свадьбе, почти сразу омрачилась более важным событием. Мы ужинали в большом зале, слушая тосты в нашу честь и поздравления.

– Buidheachas, то caraid. – Джейми изящно поклонился тому, кто провозгласил очередной тост, и сел. Деревянная скамья прогнулась под его весом. В зале начали хлопать. Джейми закрыл глаза.

– Похоже, это для тебя уже чересчур? – шепнула я. Он взял основную тяжесть на себя, осушая кубок после каждого тоста, а я ограничивалась символическими глотками и сияла улыбками, хотя и не понимала гаэльских речей.

Он открыл глаза и посмотрел на меня, улыбаясь себе под нос.

– Хочешь сказать, что я напился? Не-а, я могу пить эту гадость хоть всю ночь.

– Собственно, ты именно это и делаешь. – Я посмотрела на множество пустых винных бутылок и каменных кувшинов из-под эля, которые выстроились перед нами на столе. – Уже поздно.

Свечи на столе Каллума почти догорели, потеки воска сверкали золотом. Свет отбрасывал на лица братьев Маккензи причудливые тени. Братья склонили друг к другу головы и о чем-то вполголоса беседовали. Они могли бы присоединиться к компании резных голов гномов, украшавших огромный камин, и мне невольно стало интересно: сколько этих карикатурных фигур было скопировано с прежних лэрдов Маккензи. Возможно, резчик обладал чувством юмора… или был сильно привязан к семейству.

Джейми потянулся и скорчил недовольную гримасу.

– С другой стороны, – добавил он, – еще немного, и мой мочевой пузырь просто лопнет. Я скоро вернусь. – Он уперся руками в скамью, легко перепрыгнул через нее и скрылся в низкой арке.

Я повернулась в другую сторону, где рядом со мной сидела Гейлис Дункан, скромно отхлебывая эль из серебряного кубка.

Ее муж Артур сидел за следующим столом, с Каллумом, как подобало судье округа, а Гейли настояла на том, что сядет со мной, заявив, что не намерена в течение всего ужина слушать мужские разговоры.

Артур прикрыл глубоко посаженные глаза, ввалившиеся от усталости и выпитого. Под глазами набрякли мешки. Он тяжело опирался на локти, лицо его расслабилось, и он совершенно не слушал, о чем говорят братья Маккензи. Отблески огня превращали резкие черты лэрда и его брата в горельефы, а вот Артур Дункан казался толстым и больным.

– Твой муж не очень хорошо выглядит, – заметила я. – Что, желудок болит сильнее? – Его симптомы озадачивали: не язва, как мне казалось, и не рак – для этого он был слишком упитанным; возможно, просто хронический гастрит, как утверждала Гейли.

Она мельком посмотрела на супруга и снова повернулась ко мне.

– О, он чувствует себя неплохо. Во всяком случае, не хуже, чем обычно. А вот как насчет твоего мужа?

– А что с ним такое? – осторожно поинтересовалась я.

Гейли бесцеремонно ткнула меня в бок весьма острым локотком, и я поняла, что перед ней тоже стоит немало пустых бутылок.

– Ну, а сама-то ты как думаешь? Слушай, он без одежды так же хорош, как и в ней?

– Гм-м… – Я судорожно подыскивала ответ, пока она всматривалась в арку.

– А еще утверждаешь, что тебе на него наплевать! Умница-разумница. Да половина девиц в замке с радостью выдрала бы тебе волосы с корнем. Будь я на твоем месте, я бы повнимательнее относилась к тому, что ем.

– К тому, что я ем? – Я озадаченно посмотрела на свою опустевшую засаленную деревянную тарелку, на которой валялась одинокая вареная луковка.

– Яд, – драматически прошипела она мне в ухо, обдав меня парами бренди.

– Вздор, – холодно заявила я, отодвигаясь подальше. – Никому и в голову не придет отравить меня просто потому, что я… ну, потому что… – Я запуталась в словах, и мне пришло в голову, что я пьяна сильнее, чем думала до сих пор.

– Нет, ну в самом деле, Гейли. Этот брак… Понимаешь, я его не планировала. Я его не хотела – В общем-то, это не ложь. – Это просто… что-то вроде… ну, делового соглашения. – Я надеялась, что неверный свет спрячет мои вспыхнувшие щеки.

– Ха! – цинично воскликнула она. – Уж я-то знаю, как выглядит девушка, которую хорошенько ублажили в постели! – Она бросила взгляд на арку, за которой скрылся Джейми. – И будь я проклята, если подумаю, что следы на шее у парня оставлены комарами. – Она вскинула серебристую бровь. – Если это и вправду деловое соглашение, я бы сказала, что твои денежки окупились.

Гейли придвинулась ко мне.

– Это что, правда? – прошептала она – Про большие пальцы?

– Большие пальцы? Гейли, ради Бога, что ты несешь?

Она вздернула свой маленький, прямой носик и сосредоточенно нахмурилась. Взгляд красивых зеленых глаз поплыл, и я искренне понадеялась, что она не упадет со скамьи.

– Уж наверное ты об этом знаешь. Все знают! По большим пальцам мужчины можно узнать, какой величины его штука По большим пальцам ног тоже, конечно, – рассудительно добавила она, – но это труднее, из-за обуви и все такое. Твой маленький лисенок, – она кивнула на арку, где только что появился Джейми, – он может обхватить руками большой кабачок. Или большую задницу, а? – добавила она, снова ткнув меня локтем.

– Гейлис Дункан, заткнись… сейчас же! – прошипела я с пылающим лицом. – Тебя могут услышать!

– О, никто не… – начала она и замолкла, глядя вперед. Мимо нашего стола, словно не заметив нас, прошел Джейми с бледным лицом и плотно сжатыми губами, словно ему предстояло нечто неприятное.

– Что это с ним? – спросила Гейли. – Он похож на Артура, когда тот обожрался незрелыми яблоками.

– Не знаю. – Я отодвинула скамью и застыла в раздумье. Джейми шел к столу Каллума. Нужно ли идти за ним? Определенно что-то произошло.

Гейли, оглядев комнату, дернула меня за рукав и показала в ту сторону, откуда появился Джейми.

Под аркой стоял человек… гонец. Еще что-то от герцога? После того, как мы спешно кинулись обратно в Леох, нас обрадовали известием, что герцог задерживается и прибудет лишь через несколько недель. Может, он передумал или вовсе отменил путешествие? Что бы там ни было, известие передали Джейми, и прямо сейчас он стоял, наклонившись, и шептал что-то на ухо Каллуму.

Нет, не Каллуму. Дугалу. Рыжая голова низко склонилась между двумя черноволосыми. В свете умирающих свечей крупные привлекательные черты обоих лиц казались мистически похожими. Я смотрела и понимала, что сходство это возникло не из-за унаследованного строения костей черепа, а из-за потрясения и скорби на их лицах.

Гейли все сильнее вцеплялась мне в руку.

– Плохие новости, – зачем-то сказала она.

– Двадцать четыре года, – тихо произнесла я. – Долгое супружество.

– Это верно, – согласился Джейми. Теплый ветерок шелестел в ветвях у нас над головой, сдувал мои волосы с плеч, и они щекотали лицо. – Дольше, чем я живу на свете.

Я посмотрела на него. Он стоял, прислонившись к ограде загона, такой худощавый, изящный и крепкий. В последнее время я забывала, насколько он молод, таким он был уверенным в себе и надежным.

– И все-таки, – выплюнул он соломинку в грязь, – я сомневаюсь, что Дугал провел с ней в общей сложности больше трех лет. Ты же понимаешь, в основном он был здесь, в замке. Или ездил по окрестностям, занимался делами Каллума.

Жена Дугала, Маура, умерла в их поместье в Биннахде. Внезапная лихорадка.

Дугал уехал на рассвете, чтобы организовать похороны и распорядиться собственностью жены, вместе с Недом Гованом и гонцом, который привез вчера вечером скорбную весть.

– Не очень близкие отношения? – с любопытством спросила я.

Джейми пожал плечами.

– Вероятно, такие же, как и у большинства из них. У нее были дети, которыми она занималась, и я, занимавшийся домом. Не думаю, чтобы она очень скучала по мужу, хотя радовалась, когда он приезжал домой.

– Да, верно, ты ведь жил с ними какое-то время. – Я задумалась. Интересно, может, Джейми так и представляет себе супружество – у каждого своя жизнь, и редкие встречи, чтобы зачать детей? Хотя из его рассказов я поняла, что его родители любили друг друга и были очень близки.

Он снова проделал этот свой сверхъестественный трюк – прочитал мои мысли, и сказал:

– С моими стариками все было по-другому, ты же знаешь. Дугал женился по сговору, и Каллум тоже, тут дело не столько в любви, сколько в землях и прочих делах. А вот мои родители… они повенчались по любви, против воли своих семей, поэтому мы были… не то, что отрезаны от всех, но все – таки жили в Лаллиброхе сами по себе. Мои родители не часто ездили навещать родственников или выезжали по делам, и мне кажется, потому они и были ближе друг к другу, чем обычно бывают муж с женой.

Он обхватил меня за талию и привлек к себе, наклонил голову и скользнул губами по моему уху.

– Мы с тобой заключили договор, – тихонько произнес он. – И все же я надеюсь… может быть, однажды… – Он неуклюже отшатнулся, криво усмехнувшись и махнув рукой.

Не желая поощрять его, я улыбнулась в ответ как можно нейтральнее и повернулась к загону. Я ощущала, как он стоит рядом, не прикасаясь ко мне, вцепившись большими руками в изгородь. Я и сама в нее вцепилась, чтобы удержаться и не взять его за руку. Больше всего на свете мне хотелось повернуться к нему, утешить его, заверить его и телом, и словами, что произошедшее между нами было гораздо большим, чем деловое соглашение. И останавливало меня только то, что это – правда.

Что же это между нами, сказал он. Когда я лежу рядом с тобой, когда ты касаешься меня. Нет, это не было чем-то обыкновенным. Не было это и страстным увлечением, как мне сначала показалось. Как это было бы просто!

Нельзя забывать, что я была связана – обетами, преданностью и законом – с другим мужчиной. И любовью тоже.

Я не могла, просто не могла сказать Джейми, что я к нему чувствую. Сделать это, а потом покинуть его, как я должна была, стало бы вершиной жестокости. Не могла я и солгать ему.

– Клэр. – Он повернулся и посмотрел на меня, я это чувствовала. Я ничего не сказала, просто подняла лицо, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня. Я не могла солгать и в этом, поэтому не солгала. В конце концов, смутно подумалось мне, я обещала быть с ним честной.

Нас прервали громким «кхм», раздавшимся за изгородью. Джейми вздрогнул и резко повернулся на звук, инстинктивно толкнув меня за спину. И тут же ухмыльнулся, увидев Аулда Элика. Одетый в грязные узкие штаны, тот стоял и язвительно смотрел на нас своим единственным ярко-синим глазом.

В руках старик держал отвратительные ножницы для кастрации, которые и поднял в ироническом приветствии.

– Я нес их для Магомета, – бросил он. – А может, им найдется лучшее применение здесь, а? – И приглашающе пощелкал толстыми лезвиями. – Тогда ты будешь думать о работе, а не о своем стручке, парнишка.

– Даже не шути на эту тему, приятель, – ухмыльнулся Джейми. – Я тебе что, нужен?

Элик подвигал бровью, похожей на мохнатую гусеницу.

– Да нет, с чего ты так решил? Я думаю, мне больше понравится кастрировать породистого двухлетка самому, просто чтобы позабавиться. – Он хрипло хихикнул над своей шуткой и махнул ножницами в сторону замка. – А ты свободна, девушка. Получишь его обратно к ужину – хотя какой тогда с него будет толк?

Определенно не доверяя этому последнему замечанию, Джейми протянул длинную руку и аккуратно перехватил ножницы.

– Я почувствую себя спокойнее, если они будут у меня, – сказал он старику, подняв бровь. – Шагай, Сасснек. Сделаю за Элика всю его работу и найду тебя.

Он наклонился, чмокнул меня в щеку и шепнул:

– На конюшне. В полдень.

Конюшни замка Леох были построены лучше, чем многие коттеджи, которые я видела во время путешествия с Дугалом: с каменными полами и каменными стенами, с узкими окнами в одном конце, дверью – в противоположном, с прорезями под крытой соломой крышей – чтобы совам было удобнее ловить в сене мышей. Воздуха в конюшнях хватало, и света тоже – внутри было не мрачно, а приятно сумрачно.

Вверху, на сеновале, под самой крышей, свет был особенно ярким. Он раскрасил желтыми полосами тюки сена, а пылинки, плясавшие в воздухе, казались золотистым дождем.

Воздух проникал внутрь сквозь щели и разгуливал по сеновалу теплыми сквозняками. Он пах скотом, хреном и чесноком с огорода, а снизу приятно пахло лошадьми и пони. Мы с Джейми встречались здесь в тихие послеобеденные часы.

Джейми пошевелился у меня под рукой и сел. Его голова из тени попала в солнечный луч, и словно вспыхнула свеча.

– Что там? – сонно спросила я, повернув голову.

– Малыш Хеймиш, – тихо ответил он, глядя вниз, в конюшню. – Думаю, хочет взять своего пони.

Я неуклюже перекатилась на живот, ради приличия прикрывшись платьем; глупо, конечно, потому что снизу все равно ничего не видно, кроме моей макушки.

Сын Каллума Хеймиш медленно шел по проходу между стойлами. Он приостанавливался возле некоторых стойл, однако не обратил внимания ни на гнедого, ни на каракового, которые с любопытством высунули головы, чтобы посмотреть на него. Похоже, он искал какую-то определенную лошадь, а вовсе не своего упитанного пони, безмятежно жующего сено в стойле у двери.

– Господи помилуй, он собирается взять Донаса! – Джейми схватил килт, быстро натянул его и метнулся к краю сеновала. Не утруждаясь поисками лестницы, он просто повис на руках и спрыгнул на пол. Джейми легко приземлился на присыпанные соломой камни, но Хеймиш услышал глухой стук и, испуганно ахнув, резко повернулся.

Маленькое веснушчатое личико слегка расслабилось, когда мальчик понял, кто это, но глаза смотрели по-прежнему настороженно.

– Нужна помощь, сынок? – ласково осведомился Джейми. Он прошел к стойлам и прислонился к одному из них справа, сумев встать между Хеймишем и тем стойлом, куда направлялся мальчик.

Хеймиш поколебался, потом выпрямился и вздернул маленький подбородок.

– Я собираюсь покататься на Донасе, – заявил он, пытаясь говорить решительно, только у него это не получилось.

Донас – чье имя означало «демон», и это никоим образом не было комплиментом – стоял в стойле один, в дальнем конце конюшни, и между ним и ближайшим конем предусмотрительно оставили пустое стойло. На этом огромном жеребце со злобным характером верхом не ездил никто, и только Элик и Джейми осмеливались подходить к нему. Из затененного стойла раздался раздраженный визг и резко вынырнула большая голова медного цвета. Огромные желтые зубы лязгнули – жеребец тщетно попытался укусить обнаженное плечо, находившееся так соблазнительно близко.

Джейми не шевельнулся, понимая, что жеребец до него не дотянется. Хеймиш пискнул и отскочил, откровенно испугавшись неожиданного появления этой чудовищной головы с вращающимися, налитыми кровью глазами и раздувающимися ноздрями.

– Нет, я так не думаю, – спокойно заметил Джейми, взял своего маленького кузена за плечо и повел прочь от коня, яростно лягавшего стойло.

Хеймиш вздрагивал всякий раз, как смертоносные копыта ударяли в деревянные стенки.

Джейми повернул мальчика лицом к себе и посмотрел на него, упершись руками в бока.

– Ну, – решительно сказал он, – в чем дело? С чего это ты собрался к Донасу?

Хеймиш упрямо сжал челюсти, но лицо Джейми было одновременно ободряющим и непреклонным. Он ласково ткнул мальчика в плечо, и тот в ответ слабо улыбнулся.

– Ну, говори, парнишка, – мягко ободрил его Джейми. – Ты же знаешь, я никому не скажу. Сделал какую-нибудь глупость?

Бледное лицо мальчика слегка порозовело.

– Нет. Во всяком случае… нет. Ну, может, это немного и глупо.

Наконец он начал рассказывать, сначала скованно, но потом слова полились сплошным потоком.

Накануне он с другими мальчиками катался на пони. Мальчики начали состязаться: чья лошадь перепрыгнет через самое высокое препятствие. Хеймиш наблюдал за ними, терзаемый восхищением и завистью, и наконец бравада перевесила, и он попытался заставить своего маленького жирного пони перепрыгнуть через каменную изгородь.

Пони, не имевший к этому ни способностей, ни желания, намертво встал перед изгородью, перекинул Хеймиша через холку, и мальчик рухнул прямо в крапиву по ту сторону стены. Страдая от унижения, терзаясь от укусов крапивы и издевок товарищей, Хеймиш твердо решил прискакать сегодня на «настоящей лошади», как он выразился.

– Они не станут надо мной смеяться, если я буду на Донасе, – заявил он, с мрачным удовольствием представляя себе эту сцену.

– Нет, смеяться они не станут, – согласился Джейми. – Они будут слишком заняты, собирая то, что от тебя останется. – Он посмотрел на кузена, покачивая головой. – Я тебе вот что скажу, парень. Чтобы стать хорошим наездником, нужна храбрость и здравый смысл. Храбрости у тебя хоть отбавляй, а вот здравого смысла маленько не хватает. – Он обнял Хеймиша за плечи и повел его к выходу. – Пошли со мной, приятель. Поможешь мне сгребать сено, а потом я познакомлю тебя с Кобхэром. Ты прав – тебе уже нужна лошадь получше, но вовсе ни к чему убивать себя, чтобы доказать это.

Проходя мимо, он глянул вверх, на сеновал, поднял брови и беспомощно пожал плечами. Я улыбнулась и помахала ему, чтобы он шел дальше, все в порядке. Я увидела, как он взял яблоко из корзинки, стоявшей у двери, подхватил вилы и вернулся вместе с Хеймишем к центральным стойлам.

– Здесь, дружок, – остановился Джейми. Он тихонько посвистел, и гнедой пони высунул голову из стойла, раздувая ноздри.

Темные глаза были большими и добрыми, а уши чуть загибались вперед, придавая лошади выражение дружелюбной настороженности.

– А ну-ка, Кобхэр, ciamar a tha tbu, – Джейми потрепал пони по лоснящейся шее и почесал его загнутые уши.

– Подойди, – поманил он маленького кузена. – Так, встань рядом со мной. Поближе, чтобы он тебя учуял. Лошади любят нас обнюхивать.

– Я знаю. – Высокий голосок Хеймиша звучал пренебрежительно, но он все же протянул руку и потрепал пони, не сдвинувшись с места, когда большая голова потянулась к нему и стала обнюхивать ухо, выдыхая прямо в волосы мальчику.

– Дай мне яблоко, – попросил он Джейми.

Мягкие бархатные губы деликатно взяли фрукт с ладони Хеймиша, большие зубы сжались, и яблоко с сочным хрустом исчезло. Джейми с одобрением наблюдал.

– Ага. Отлично справляешься. Ну, вперед, подружись с ним, а когда я накормлю остальных, можешь на нем прокатиться верхом.

– Один? – с нетерпением спросил Хеймиш. Кобхэр, чье имя означало «пена», обладал хорошим характером, но все же был большой лошадью и сильно отличался от его маленького пони.

– Два раза объедешь загон, а я посмотрю, и если не упадешь и не будешь резко дергать удила, он твой. Только смотри, не прыгай на нем, пока не разрешу. – Его спина согнулась, блеснув в теплом полумраке конюшни – Джейми подхватил на вилы охапку сена из угла и понес в стойло.

Вдруг он выпрямился и улыбнулся кузену.

– Дай мне яблоко, хорошо? – Он прислонил вилы к стойлу и вонзил зубы в предложенный фрукт. Они дружно ели, прислонившись к стенке стойла. Потом Джейми протянул огрызок толкающему его носом пони и снова взялся за вилы. Хеймиш, медленно жуя, шел за ним следом по проходу.

– Я слыхал, что мой отец был хорошим наездником, – кинул пробный шар Хеймиш, немного помолчав. – Пока… пока не мог больше…

Джейми коротко взглянул на кузена, бросил в стойло к пони еще охапку сена и только потом заговорил. Мне показалось, что он отвечал не столько на слова, сколько на невысказанную мысль мальчика.

– Я никогда не видел его верхом, но кое-что скажу тебе, парень. Надеюсь, мне никогда не понадобится столько отваги, сколько было у Каллума.

Взгляд Хеймиша с любопытством остановился на покрытой шрамами спине Джейми, но мальчик ничего не сказал. Он взял еще одно яблоко, и мысли его перескочили на другую тему.

– Руперт говорит, тебе пришлось жениться, – пробормотал он с полным ртом.

– Я хотел жениться, – твердо заявил Джейми, прислонив вилы к стене.

– О. Ну… хорошо, – неуверенно произнес Хеймиш, обескураженный таким поворотом. – Я только хотел узнать… ты не против?

– Против чего? – Понимая, что разговор затягивается, Джейми уселся на тюк сена. Хеймиш сел рядом.

– Ну… ты не против того, что женат? – спросил он, уставившись на кузена. – В смысле – нужно же каждую ночь ложиться в постель с леди.

– Нет, – ответил Джейми. – По правде сказать, это даже очень приятно.

Хеймиш, похоже, сомневался.

– Не думаю, что мне бы это сильно понравилось. Хотя… все девчонки, кого я знаю, тощие, как палки, и от них воняет ячменным отваром. Леди Клэр… ну, в смысле, твоя жена, – торопливо добавил он, словно желая избежать путаницы, – она… э-э-э… ну, она выглядит так, будто с ней спать получше. В смысле, она мягкая.

Джейми кивнул.

– Ага, верно. И пахнет приятно, – подчеркнул он. Даже в полумраке я видела, что уголок его рта слегка подергивается, и понимала, что он не решается поднять глаза на сеновал.

Они долго молчали.

– А как понять? – снова заговорил Хеймиш.

– Понять что?

– Ну, на какой леди можно жениться, – нетерпеливо пояснил мальчик.

– А-а. – Джейми качнулся назад, оперся о каменную стену и закинул руки за голову. – Я как-то спросил об этом же своего папу, – протянул он. – А он сказал – ты ее просто узнаешь. А если не узнаешь, стало быть, это не та девушка.

– Ммм. – Судя по выражению веснушчатого лица, объяснение было недостаточным. Хеймиш откинулся назад, старательно копируя позу Джейми. Хоть он и малыш, но крепкое сложение обещало, что когда-нибудь он станет походить на кузена. Квадратные плечи и наклон красивой головы были очень похожими.

– Джон… – снова заговорил он, нахмурив песочного цвета брови, – Джон говорит…

– Джон из конюшни, Джон-поваренок или Джон Камерон? – уточнил Джейми.

– Из конюшни, – отмахнулся Хеймиш. – Он говорит… ну, про женитьбу…

– Ну? – поощрил его Джейми, тактично отвернувшись. Он поднял глаза, я встретилась с ним взглядом и ухмыльнулась. Джейми пришлось прикусить губу, чтобы не ухмыльнуться в ответ.

Хеймиш втянул в себя побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

– Он сказал, что нужно обслуживать девчонку, как жеребец кобылу, но я ему не поверил! Неужели все это правда?

Я сильно прикусила палец, чтобы не расхохотаться в полный голос. Джейми, находившийся в худшем положении, впился пальцами в ногу и покраснел так же густо, как и Хеймиш. Теперь они походили на два помидора, оказавшихся рядышком на овощном прилавке.

– Э-э-э… ага… ну… вроде того… – задушенным голосом бормотал он, потом взял себя в руки. – Да, – решительно заявил Джейми, – да, нужно.

Хеймиш с ужасом глянул на ближайшее стойло, где отдыхал гнедой жеребец. Его детородный орган чуть не на фут торчал из своего укрытия. Потом мальчик с сомнением покосился на свои колени, и мне пришлось заткнуть рот платьем.

– Понимаешь, тут есть отличия, – продолжал Джейми. Багровый румянец потихоньку покидал его лицо, но губы все еще подрагивали. – Во-первых, это гораздо-нежнее.

– Что ли за шею их кусать не надо? – Хеймиш смотрел на него с серьезным, напряженным выражением, как человек, который старается все тщательно запомнить. – Ну, чтобы они не дергались?

– Э-э-э… нет. Во всяком случае, это не обязательно. – Джейми мужественно отнесся к своей просветительской миссии, заодно упражняя и так не слабую волю.

– Кроме того, есть еще одно отличие, – он старательно избегал взглядов в мою сторону. – Можно делать это лицом к лицу, а не только со спины. Как предпочтет леди.

– Леди? – Похоже, Хеймиш засомневался. – Мне кажется, я бы лучше делал это сзади. Не думаю, что мне бы захотелось, чтоб кто-нибудь на меня смотрел, пока я чего-нибудь такое делаю. А трудно, – спросил вдруг он, – трудно при этом не смеяться?

Укладываясь тем вечером спать, я все еще думала о Джейми и Хеймише. Улыбаясь, откинула стеганое одеяло. Из окна тянуло холодом, и я предвкушала, как скользну под одеяло и прильну к теплому Джейми. Казалось, что в нем, невосприимчивом к холоду, внутри есть печка, и кожа его всегда была теплой, иногда просто горячей, словно в ответ на прикосновение моих холодных рук его внутренняя печь горела еще жарче.

В этом замке я все еще была чужой, незнакомкой, но уже не гостьей. Замужние женщины теперь, когда я стала одной из них, сделались дружелюбнее, а юные девушки, похоже, негодовали из-за того, что я отняла у них молодого холостяка. Честно говоря, замечая холодные взгляды и слыша за спиной язвительные замечания, я гадала, сколько местных девушек успели пробраться на уединенное ложе Джейми Мактавиша за его недолгую жизнь в замке.

Конечно, больше не Мактавиша. Большинство обитателей замка всегда знали, кто он такой, а теперь в силу необходимости об этом знала и я, хоть и не была английской шпионкой. Поэтому он открыто стал Фрэзером, и я тоже. Именно как мистрисс Фрэзер меня приветствовали в комнате над кухнями, где замужние женщины занимались шитьем и укачивали своих младенцев, обмениваясь познаниями о материнстве и откровенно оценивая мою талию.

Поскольку раньше я испытывала сложности с зачатием, мне и в голову не пришло подумать о возможной беременности, когда я соглашалась выйти замуж за Джейми, и я с опасением ожидала месячных. Они пришли в срок, и никакой грусти, как бывало раньше, я не ощутила, только облегчение.

Моя жизнь и так здорово осложнилась, не хватало только ребенка. Мне думалось, что Джейми все же немного сожалел, хотя вслух сказал, что тоже рад. Отцовство – это роскошь, которую в сложившейся ситуации он себе позволить не мог.

Открылась дверь, и он вошел в комнату, вытирая голову льняным полотенцем. На рубашке темнели капли воды.

– Где ты был? – изумилась я. Конечно, Леох казался роскошным местом по сравнению с деревенскими и фермерскими домами, но в нем не было никаких купальных приспособлений, за исключением медной ванночки, в которой Каллум парил больные ноги, и еще одной, чуть побольше, которой пользовались дамы, считавшие, что уединение стоит трудов по ее наполнению.

Остальные мылись либо с помощью тазика и кувшина, либо в озере, либо в маленькой комнатенке с каменным полом. Она находилась в саду, и молодые женщины стояли в ней обнаженными, а подруги выплескивали на них воду из ведерок.

– В озере, – ответил он, аккуратно вешая полотенце на подоконник. – Кто-то, – угрюмо добавил он, – оставил дверь в стойле нараспашку, и в конюшне тоже, так что в сумерки Кобхэр немного поплавал.

– А, вот почему ты не пришел на ужин! – догадалась я. – Но ведь пони не любят плавать, правда?

Он помотал головой, пальцами расчесывая волосы, чтобы просушить их.

– Нет, не любят. Но они в точности, как люди – все разные. А Кобхэр помешан на молодых водных растениях. Он щипал их у края воды, тут из деревни примчалась свора собак и загнала его в озеро. Мне пришлось сперва прогнать их, а уж потом нырять за ним. Погоди, я еще доберусь до малыша Хеймиша, – с мрачной решимостью пообещал Джейми. – Попомнит он у меня, как оставлять двери открытыми.

– Скажешь об этом Каллуму? – поинтересовалась я, искренне сочувствуя жертве.

Джейми помотал головой, взял свою сумку и вытащил из нее пресную лепешку и кусок сыра, которые захватил с кухни, поднимаясь наверх, в комнату.

– Нет, – отозвался он. – Каллум к парнишке очень уж строг. Если он услышит о такой беспечности, запретит ему месяц ездить верхом – хотя вряд ли Хеймиш это сможет после доброй трепки. Господи, я умираю с голоду! – И он жадно набросился на лепешку, рассыпая вокруг крошки.

– Не вздумай ложиться с этим в постель, – предупредила я, ныряя под одеяло. – А как же ты собираешься наказать Хеймиша?

Он проглотил остаток лепешки и улыбнулся мне.

– Не волнуйся. Я посажу мальчишку в лодку, выгребу на середину озера и брошу его в воду. К тому времени, как он доберется до берега и высохнет, ужин закончится. – Он быстро доел сыр и бессовестно облизал пальцы. – Пусть он отправится в постель мокрым и голодным, а я посмотрю, как ему это понравится, – мрачно заключил Джейми.

Он быстро разделся и, дрожа, нырнул ко мне. Из-за купания в ледяном озере ноги у него замерзли, но само тело было по-прежнему блаженно теплым.

– Ммм, с тобой так приятно поворковать, – забормотал он. Видимо, то, что он делал, считалось у него воркованием. – И пахнешь ты по-другому. Что, выкапывала сегодня растения?

– Нет, – удивленно ответила я. – Я думала, это ты – ну, в смысле запах.

Резко пахло травами, не то, что бы неприятно, но не – знакомо.

– От меня воняет рыбой, – заметил Джейми, понюхав ладонь. – И мокрой лошадью. Нет… – Он придвинулся ближе и принюхался. – Нет, это не от тебя. Но где-то рядом.

Он выскользнул из постели и откинул одеяло. Мы нашли это под моей подушкой.

– Что за… ? – Я вытащила это и тут же бросила. – Ой! Колется!

Это был небольшой пучок растений, грубо выдранных из земли вместе с корнями и перевязанный разноцветными нитками. Растения уже завяли, но от поникших листьев по-прежнему исходил резкий запах. В пучке был один цветок – измятый цветок костяники. Именно его шипы прокололи мне большой палец.

Я посасывала уколотый палец, а другой рукой осторожно вертела пучок. Джейми стоял молча, глядя на растения. Неожиданно он схватил их, в два шага подскочил к открытому окну и швырнул пучок в ночь. Вернулся к кровати, энергично смел оставшуюся от корней землю в ладонь и вытряхнул вслед за растениями. Потом захлопнул окно и пошел ко мне, отряхивая руки.

– Его больше нет, – зачем-то сказал он и лег в постель. – Ложись, Сасснек.

– А что это было? – спросила я, укладываясь рядом.

– Может, шутка, – ответил Джейми. – Дурацкая, конечно, но шутка. – Он приподнялся на локте и задул свечу. – Иди ко мне, то duinne. Я замерз.

Несмотря ни на что, под двойной защитой запертой двери и объятий Джейми спалось мне хорошо. Ближе к рассвету мне приснились покрытые травой луга со множеством бабочек. Желтые, коричневые, белые и оранжевые, они кружили вокруг меня, как осенние листья, садились на голову и плечи, скользили по телу, как струи дождя. Крохотные лапки щекотали мне кожу, бархатные крылышки хлопали, как слабое эхо биения моего собственного сердца.

Я нежно выплыла на поверхность действительности и поняла, что лапки бабочек на плечах – это пылающие завитки мягкой рыжей шевелюры Джейми, а крылышки на коже – его пальцы.

– Ммм… – промурлыкала я через некоторое время. – Что ж, мне все это очень нравится, а как насчет тебя?

– Если будешь продолжать в том же духе, еще три четверти минуты – и все, – пробормотал он, с ухмылкой отстраняя мою руку. – Но мне, пожалуй, потребуется больше времени; я мужчина медлительный и хитрый. Могу я попросить вас о любезности составить мне вечером компанию, мистрисс?

– Проси, – откликнулась я. Потом закинула руки за голову и, прищурившись, с вызовом уставилась на него. – Не хочешь ли ты сказать, что так ослабел, что больше одного раза в день уже не можешь?