Текст книги "Трёхглазая рыба минога"

12

Рома быстрым шагом шёл по берегу, периодически срываясь на бег. Ему надо быть впереди, чтобы лучше видеть другую сторону. В боку кололо, затылок намок, футболка прилипла к спине, а тяжёлые ботинки проваливались в песок. Рома сбросил куртку на землю: заберёт на обратном пути.

– Теперь спустись чуть ниже, иначе дальше не пролезешь. Хорошо. Видишь дерево чуть левее? Зацепись за него, должно выдержать. Сразу за ним есть выступ, постарайся достать до него. Молодец!

– Они далеко?

Рома оглянулся на катер: идёт медленно, время ещё есть.

– Не думай об этом. Дыши.

Рома прошёл ещё несколько метров, наблюдая, как девчонка карабкается по камням. Он запнулся о какую-то ржавую табличку в песке и перевернул её носком ботинка. «0 М» гласила табличка. Ноль метров до чего? Рома поднял голову: чуть дальше на его стороне виднелся обрыв, а над ним домики заброшенной деревни. Совсем близко был Вороний остров, который закроет ему вид на другой берег. Неужели они зашли так далеко?

– Что теперь?

– Метрах в пятидесяти есть подъём почти до самого верха, но до него придётся прыгнуть над камнями. Справишься?

– Не знаю. Я чувствую себя жирной и неуклюжей.

– Если б ты была жирная, я бы тебя мог лучше разглядеть.

Девчонка остановилась и подняла вверх левую руку.

– Что это? Я не вижу.

– А ты догадайся.

Вдруг мерный шум мотора изменился: катер рванул с места и резко набрал скорость. Девчонка, видимо, тоже это услышала и в панике начала лезть наверх.

– Не туда! Ты как на ладони будешь.

– А куда?

Рома напряг зрение. Чуть дальше, на светло-серой стене выделялась тёмная вертикальная линия. Если это не просто след от воды, то, возможно, у них есть шанс.

– Рома, что мне делать?

Может ли он так рисковать? А что ещё остаётся?

– Прыгай вниз.

– Что?

– Спрыгивай в воду и беги до трещины в стене. Если сможешь залезть в неё и спрятаться, они тебя не заметят.

Он не знал, слышала ли она последние слова. Девчонка спрыгнула в реку и с трудом пошагала вперёд, вода доходила ей до коленей.

Рома больше не видел её. Катер приближался. Десять метров до трещины, пять, совсем близко.

Катер прошёл мимо.

Рома вдруг понял, что стоит в воде, наклонившись вперёд, и правый ботинок совсем промок. Он отступил на шаг назад. Пикнула рация.

– Где они?

– Прошли. Подожди ещё секунд тридцать и вылезай. На такой скорости они дойдут до шлюзов минут через десять, и ещё десять назад, ты успеешь подняться.

Вдруг катер развернулся и направился обратно.

– Какого…

– Рома, что происходит? Мне выходить?

– Нет, сиди тихо, они почему-то возвращаются.

Катер остановился ровнёхонько напротив трещины, из него в воду спрыгнул мужик в синей куртке.

– Рома?

– Да?

– Они нас слышали. Конец связи.

Рация замолчала. Рома стоял и беспомощно смотрел, как девчонка выходит навстречу к катеру. Судя по её позе – руки упёрты в бока – она совсем не боялась и как будто даже насмехалась над всей ситуацией. За неё боялся Рома. Сотни сценариев пронеслись в его голове, вплоть до того, что всё происходящее только сон и сейчас он проснётся и будет снова пятница. Почему-то вспомнилась тупая примета: сон с четверга на пятницу – вещий.

Рома видел, как мужик в синей куртке протянул руку и схватил девчонку за локоть. И Рома ничего не мог сделать. Тогда он закричал. Он орал и махал руками как безумный в надежде, что контрабандисты обратят на него внимание и девчонка выиграет пару секунд, чтобы вырваться и забраться наверх по камням.

Бах!

Рома вздрогнул и замолчал.

Над противоположным берегом взметнулась чайка и, печально крича, полетела куда-то в сторону моста.

Мужик в синей куртке неуклюже завалился набок, чуть не повалив с собой в воду и девчонку.

Катер рванул с места, но проехал всего несколько метров, когда раздался второй выстрел. Катер остановился и подрейфовал по течению.

– Беги! – Рома забыл про рацию и крикнул, надеясь, что на том берегу его услышат. Он остервенело вырвал табличку из песка и кинул её в реку. – Беги же!

Девчонка сидела на корточках прямо в воде, закрыв уши руками. По стене ловко спускался лысый бугай в чёрной кожанке. Он спрыгнул в воду и, вообще не обращая внимания на девчонку, широкими шагами пошёл за катером.

Рома ничего не понимал. Почему она не бежит? Никто же её не держит!

Катер вернулся. Лысый сбросил якорь, подошёл к девчонке и, как котёнка за шкирку, поднял её на ноги, держа за куртку. Целую секунду ничего не происходило. Рома услышал, как где-то у него в горле два раза стукнуло сердце.

Лысый резко макнул девчонку лицом в воду. Раз! Два! Рома поперхнулся, как будто это ему надо было задерживать дыхание. Третий раз девчонка провела под водой чуть дольше. Но когда лысый вынул её и просто положил в катер, как если б она была безжизненным грузом, у Ромы в глазах заплясали чёрные точки и загудело в висках, и тогда он наконец-то глотнул воздуха.

Она жива? Мертва? Что происходит?

Лысый выловил мужика в синей куртке и легко забросил его на борт, словно тот весил не больше мешка с картошкой. Катер тронулся и пошёл по течению, унося последнюю надежду на то, что Рома когда-либо снова поговорит с кем-то по душам. Или увидит маму.

Катер скрылся за мостом. Рома тупо стоял и смотрел ему вслед ещё несколько секунд. Он опять не смог спасти её. Он опять всё испортил.

13

Сорока решил, что безопаснее всего будет смотреть в потолок. Не то чтобы ему очень нравилось то, что он там видел, но так хотя бы не было риска встретиться глазами с Вадимом. Тот сидел за столом и вроде, как всегда, ничем не выдавал свои эмоции, но Сорока уже заметил, как напряглись его пальцы и правое плечо поднялось чуть выше левого. Босс был в крайней степени раздражения, даже почти в гневе.

В кабинете пахло одновременно бытовой химией и сыростью. Полы покрыли какой-то вонючей жидкостью и плохо отмыли, и при ходьбе приходилось наступать на него всей стопой, чтобы не скользить. Даже на месте стоялось как-то неустойчиво. Сорока нервничал. Он чувствовал, как потеет под курткой и вся жидкость скапливается там, где кобура прижималась к телу.

Феликса эта ситуация, похоже, забавляла. Он тоже посмотрел в зеркальный потолок, поймал там взгляд Сороки и подмигнул ему. Сорока отвернулся и сразу же попал в поле зрения Вадима. Это было похоже на касание задней стенки языка металлической палочкой: тебя не рвёт, но почти.

– Где катер?

– В море.

– Туринские?

– Там же.

– Так. Майя?

– Сидит в комнате.

– Хорошо. Феликс, приведи.

Сорока снова вперился взглядом в потолок. Его отражение разделилось надвое на стыке зеркальных плиток, это раздражало. Сорока шагнул вправо, чтобы лицо оказалось посередине зеркального квадрата.

– Так. Погранцы тебя явно слышали, но в полицию ещё не заявили. Иначе мы бы с тобой не беседовали тут. – Вадим слегка расслабился, через зеркало Сорока видел, как сравнялись плечи, разгладились тёмные складки на пиджаке и босс снова приобрёл спокойную симметрию манекена.

– Они с Туриным заодно. – Все это знали, но Сороке важно было озвучить, что это «они». Они, но не он, не Сорока.

– Верно. Тебя кто-нибудь видел?

– Мальчишка на той стороне. Молодой, меня не знает.

– Точно? А если в милицию сунется?

– Да что они сделают? – Сорока пожал плечами. В отражении потолка это выглядело, как будто плечи стали уже, а потом шире.

– Если такие же, как наши, то определённо ничего. Попросим Феликса пробить по своим, пусть поговорят с мальчуганом, если он в отделении объявится. Молодец, Сорока. – Вадим отбил короткую трель кончиками пальцев по столу: эту тему можно было закрыть.

В дверь тихонько постучали. Феликс зашёл, как провинившийся ученик: лицо тёмное, голова опущена. Сорока почувствовал, как в груди, как горячий чай в холодную погоду, приятно разливается злорадство: хоть что-то смогло стереть эту мерзкую улыбочку.

– Босс, это… Дочки вашей дома нет. И Жанны Андреевны тоже.

Сорока почувствовал, как взгляд Вадима прожёг ему лоб. Захотелось сбежать, но как сбежишь по этому скользкому полу?

14

Рому несло по волнам Пирры. Он то погружался на глубину, то ненадолго выныривал на поверхность, глотая воздух и видя свет луны где-то высоко в небе. Горячая вода приятно омывала тело, волны качали его из стороны в сторону, словно младенца в колыбели. На лоб Роме легла узкая прохладная ладонь. Мама?

– Борис, соберись. Если не для себя, то хоть ради сына. У него, кроме тебя, больше никого нет.

– Я не виноват. Это болезнь, ты не понимаешь. – Голос отца звучал где-то далеко.

– Ну так лечись. Давай тебя в больницу направим, у Игоря знакомый доктор есть. Смотри, какой ты пример Ромке подаёшь. – На маму это непохоже, слишком мягко. Мама не предлагала, она точно знала, что будет правильнее для всех, и всегда честно говорила об этом. Сейчас она скажет отцу, что ему делать, и он поступит именно так. Она всегда была сильнее отца, и любить её было безопаснее.

– Не могу я один, без женщины мне не справиться.

Мама убрала руку. Голоса пропали. Потом вернулись: кто-то ругался. Рома открыл глаза и попробовал встать, волны не давали ему этого сделать, кидая то вправо, то влево.

– Мама! Мама, не уходи!

Чьи-то руки завернули его в одеяло, плотная мокрая ткань легка на лоб, закрыв свет луны.

– И не стыдно тебе, при ребёнке-то. – Вот это больше похоже на маму.

– Не уходи, расскажи мне сказку.

Если мама здесь, значит, ему шесть лет. Мама никогда не рассказывала сказки, только отец. Что изменилось? Отец так радовался, когда Рома попросил его рассказать про устройство рации несколько дней назад. В тот вечер он стал прежним: шутил и сам смеялся, глаза горели. На следующий день даже сбегал в библиотеку и принёс учебник по радиомеханике. Рома решил, что раз отец в хорошем настроении, его можно спросить про маму.

И снова пришлось запирать дверь и прятаться под столом.

Рома знал, что мама уйдёт и никогда не вернётся, и почему-то боялся, что она так и не расскажет ему ни одной сказки. За неё боялся.

– Сказка… Жили-были две принцессы: Маша… и Даша. И была у них фея-крёстная. На именины крёстная подарила им подарки: волшебную кисточку и волшебную дудочку. Всё, что кисточкой нарисуешь, всё сбывается. Перед кем на дудочке сыграешь, всю жизнь тебя любить будет. Выбрала Маша кисточку, а Даша дудочку, но не знали они, что подарки прокляты, а фея-крёстная на самом деле злая ведьма.

Рома представил, чтобы он смог нарисовать, будь у него золотая кисточка. И кому бы он сыграл, будь у него золотая дудочка.

– Рисует Маша кисточкой богатства немереные, да только появляются они у феи-крёстной. Играет Даша на дудочке, а любят все только фею-крёстную. Решили тогда обе принцессы сбежать от феи-крёстной в город на холме, а она взяла и подлила Даше яду на ведьминском шабаше на обрыве, чтобы голову ей затуманить да подарки свои вернуть. Пошла Даша за дудочкой, да и упала с обрыва, никто её больше не видел. Тогда Маша взяла и выкинула кисточку волшебную в реку, чтобы и её никто больше не нашёл. Ходит теперь ведьма в гости к Маше и всё хочет кисточку найти, думает, что Маша ничего не знает и всё ещё её любит, как крёстную, думает, что дудочка волшебная своё дело сделала. Да только Даша для Маши на дудочке волшебной не играла, Маша её любила просто так.

Рома увидел, что волны вокруг него окрашиваются в золото и серебро, как будто на дне реки лежала волшебная кисточка.

– Спит вроде. Я пошла. Если завтра так же будет гореть, звони врачу, у вас дома ни таблеток, ни градусника. – Блестящая вода стала цвета ртути, залилась Роме в уши, последние слова он еле слышал. – Ещё раз будешь руки распускать, приду с Игорем, он тебе морду набьёт и не посмотрит, что мент.

Рома опустился на дно, поверхность под его ладонями стала жёсткой и шершавой. Вода накрыла его с головой, и всё погрузилось во мрак.

Ночью Рома проснулся от голода. Подушка под его головой была мокрой и липкой, лампы завода заливали комнату холодным светом. Интересно, какой сегодня день? Рома тяжело встал с кровати, вышел в коридор и замер напротив большого зеркала в прихожей. Свет падал странно, казалось, что у Ромы на лице стало больше костей, а на груди откуда-то взялись лишние рёбра, сразу под ключицами. У людей бывают рёбра так высоко?

Рома неуклюже прошлёпал на кухню, тело ломило, как после первого весеннего забега по стадиону на физкультуре. На кухне спал отец, откинувшись на стуле назад и широко раскрыв рот, положив голову на подоконник. На столе стояла глубокая тарелка, накрытая крышкой, под крышкой оказались пельмени. Рома запихнул в рот сразу два и проглотил, почти не жуя. Не пельмени. Вареники с вишнями. Он не помнил, как давно ел что-то вкуснее.

Рома осторожно взял тарелку и пошёл к себе в комнату, правда, уже в коридоре вареники закончились. По неровной дороге возле завода проехала машина и осветила фарами Ромину комнату от стены до стены. Рома заметил на окне капли дождя, а вдалеке мягко пророкотал гром, еле различимый за шумами завода. Третья гроза? Так быстро? Значит, завтра можно будет бежать ловить миногу с Юркой. Девчонка говорила, что только после третьей грозы вода в море становится тёплой и они едут купаться. На их стороне есть выход к морю, вот здорово.

Рома замер на месте и медленно опустил пустую тарелку на стол. Девчонка. Где она? Сколько времени прошло? Какой сегодня день? И Юрка. Сколько дней уже он с ним не разговаривает?

Воспоминания вспыхнули в голове, как молнии на тёмном небе. Вот Рома забегает в здание милиции и сразу, без стука, врывается в кабинет отца: тот выглядит плохо, хуже, чем обычно, и сидит за столом, понурив голову, как провинившийся пёс. Начальник отца дядя Слава что-то ему выговаривает.

Рома тараторит про девочку с белыми волосами, про похищение, дядя Слава внимательно слушает до упоминания той стороны. А что мы-то сделаем, Ромыч? Не знаю, сделайте хоть что-нибудь!

Дядя Слава просит Рому никому больше про это не рассказывать и уходит, Рома спрашивает отца про контрабандистов, они нашли ту женщину в красном платке? Она точно с ними заодно! Отец что-то говорит про Ромину куртку. Какая куртка, папа! Девочку-подростка похитили контрабандисты, нам нужно попасть на ту сторону! Может, можно сделать экстренный пропуск? По работе? Он же милиционер, пусть его пустят на другую сторону расследовать дело.

И мама! Может, она не умерла, может, её просто вынесло на тот берег и она не знала, как с ними связаться. Девчонка сказала, что она там была всего год назад. Или она ничего не помнит, такое ведь тоже бывает? В фильмах такое постоянно показывают. Папа, откуда ты вообще взял, что она умерла, тело ведь так и не нашли?

Она мертва, сухо говорит отец. Врёшь, так же сухо отвечает Рома.

Отец с рёвом сметает со стола все вещи и что-то запускает в Рому. Это ножницы для бумаги, они отскакивают от двери и падают на пол. Если бы это происходило дома, Рома бы убежал в свою комнату, а здесь куда спрячешься? Рома стоит и пялится на ножницы на полу. Ручки у них небесно-голубые, прямо под цвет отцовской формы.

Дверь в кабинет открывается с громким стуком – это вернулся дядя Слава. Он смотрит на бумаги, на отца, на Рому. Дотрагивается ладонью до Роминого лба… Комнату закручивает в спираль, и следующее, что он помнит, – прохладная ладонь тёти Инги на его лице и сказка на ночь.

Рома медленно выдохнул и потрогал себя за лоб. Холодный. Руки тоже были холодными, как и пол под босыми ногами.

В дверь постучали.

Отец заскрипел стулом и заворчал на кухне. Рома быстро закрыл дверь своей комнаты на шпингалет, выключил свет и прислушался. На всякий случай. Отец прошаркал в прихожую, включил свет и открыл дверь.

Что-то было не так. Рома всегда замечал, если что-то выглядело неправильно, выбивалось из композиции, и он очень удивился, когда узнал, что остальных это нисколько не тревожило. Девчонка рассказывала, что слышит, когда что-то неправильно. Роме было интересно, как такое вообще может быть, и сейчас он это понял.

Кто может заявиться так поздно ночью? Если что-то случилось, то почему не звонит в звонок, как нормальные люди? И почему отец ничего не говорит?

Рома тихо опустился на колени и заглянул в щель между полом и дверью. Оттуда на него в упор смотрел чей-то глаз.

Рома с криком отшатнулся.

– Ромыч, не пугайся. Открой дверь, мы поговорить пришли. Ты нам расскажешь, как всё было. – Дядя Слава. Почему ночью? Почему всё ещё молчит отец?

Как это связано с похищением? Часть его пыталась успокоиться, открыть дверь, поговорить. Довериться взрослым.

Он вспомнил, как покорно девчонка оставалась на месте и что произошло потом. Нет! Его так просто не возьмёшь. Что-то не так, но они его не проведут. Контрабандисты были в сговоре с челноками, кто знает, может, и дядя Слава в этом замешан?

Почему он попросил больше никому не рассказывать? Потому что Рома был единственным, кто видел, что на самом деле произошло.

В дверь настойчиво постучали кулаком. Рома оглядел свою комнату: небольшой тёмный шкаф в углу (часть стенки из большой комнаты), простой светлый стол без ящиков, потёртый стул, на нём висят мятые Ромины штаны и футболка, кресло-кровать, на нём подушка без наволочки и смятое одеяло. Простыня на полу.

В дверь снова постучали и подёргали ручку. Дядя Слава что-то сказал вполголоса.

– Я сейчас! Я одеваюсь! – Он же ребёнок. Глупый и напуганный, только проснулся. Что они ему сделают?

Рома схватил простыню и заткнул ею щель под дверью. Потом быстро надел штаны, накинул футболку и приставил стул к ручке двери. Это даст ему пару минут, но что теперь?

Рома забрался на подоконник и открыл окно. Слева блестел в холодном свете фонарей завода козырёк подъезда, однажды мама поймала Рому, когда тот пытался на него спрыгнуть. Тогда ему было пять лет, и зад потом очень горел. Сейчас ему пятнадцать, и риск был гораздо выше.

Но и ноги у него теперь сильнее, главное – не бояться и допрыгнуть.

Рома больно приземлился на живот и начал сползать по козырьку вниз, цепляясь руками за скользкий мокрый бетон. Футболка зацепилась за водосток, и Рома повис в нескольких метрах над землёй. Его мутило, руки горели, по ногам прошла дрожь. Он вдохнул и выдохнул несколько раз, потом сильно махнул ногами, оттолкнулся руками от козырька и полетел спиной вниз.

Верхняя половина тела приземлилась ровнёхонько на клумбы перед подъездом, ноги же больно ударились об асфальт. Рома мысленно поблагодарил тётю Таню за то, что она следила за клумбами, и ещё больше за то, что она не обкладывала цветы камнями.

Тёплые капли дождя падали Роме на лицо. Он открыл глаза и увидел, как в его комнате зажёгся свет. Надо вставать. Надо бежать. Его мутило, хотелось остаться под дождём, пока не пройдёт головокружение. За гулом завода Рома различил ещё один далёкий раскат грома.

Рома тяжело перевернулся на живот и встал на колени. Он задрожал всем телом, и его вырвало прямо на белые анютины глазки и листики ландышей. Простите, тётя Таня.

15

В темноте Рома с трудом нащупал ещё один мелкий камушек на газоне. Он медленно остывал после безумного забега к Юркиному дому, и босые ноги начали неметь. Рома запустил камушек в стекло. Через пару самых длинных в мире секунд в комнате зажёгся свет, и в окне появилась тётя Инга.

Она глянула на Рому и закрыла занавески. Свет погас. Может, не заметила? Гроза ещё не подошла, молнии были видны где-то восточнее Приречного, но дождь уже накрапывал. Рома отчаянно искал ещё один камушек в месиве травы и мокрой грязи.

Свет зажёгся в Юркиной комнате. Тётя Инга высунулась в окно и пристально осмотрела Рому с головы до ног.

– Отец? – тихо спросила она. Рома вдруг понял, что она тоже это видит. Все неправильности. Поэтому и не спрашивает, почему он стоит здесь под деревьями босиком и ночью.

– Нет, я сам сбежал. К вам сейчас тоже придут, поэтому лучше разбудите дядю Игоря.

– Кто придёт, Рома?

– Не знаю. Тётя Инга, – Рома замялся, не зная, с чего начать, – мне срочно надо на другую сторону. Я видел, как к вам приходила женщина оттуда, мне надо узнать, как она возвращается.

Тётя Инга помолчала. Потом вздохнула.

– Не связывался бы ты с нею. – Она покачала головой. – Заходи в дом, вон гроза надвигается. Кто бы к нам ни явился, мы тебя не выдадим. А утром поговорим.

Рома вдруг почувствовал себя очень маленьким, как будто он не наигрался во дворе, а его загоняют домой раньше времени. Может, это всё игра и он всё выдумал? Он же не знает, была ли это мама и где она сейчас. И девчонка, что с ней стало? И что за бугай, ещё и с пистолетом. И был ли пистолет? Здесь ведь не телевизор, какие убийства? И кровь, была ли в воде кровь или ему это приснилось? Он не знает, что это было. Только знает, что точно не найдёт ответы на этой стороне.

– Пожалуйста, я её видел. Я знаю, что вы можете ей позвонить. – Рома готов был встать на колени, но потом посмотрел на размокающий газон и передумал, только переступил с ноги на ногу.

Раздался звонок в дверь. Тётя Инга шикнула на Рому и скрылась в комнате.

«Кто там? Кто? А документы покажете? Нет, не открою. У меня муж дома, сейчас позову».

Рома спрятался за ствол черёмухи под окном. Он дрожал всем телом, хотелось сбежать прямо сейчас, но сначала надо было решить куда. Хотя какая разница, если его поймают, он точно никуда уже не побежит. Рома быстро перебирал варианты, где он может переждать дождь и куда податься дальше.

– Я знаю, где она. – В окне появилась Юркина физиономия.

– Гонишь. – Рома был рад, что Юрка наконец нарушил молчание, но сейчас ему было не до шуток.

– Вы думаете, я дурак, что ли, и не замечаю ничего? – Юрка сел боком на подоконник и начал колупать белую краску ногтем. – Челноки сказали, что точно не из ихних. Ходят слухи, что людей к нам переводит за большие деньги, а обратно контрабанду несёт. Но никто не видел как. Говорят, живёт в каких-то омутах, в городе не остаётся, иначе мы бы её встретили. Никто не знает, когда она приходит, но всегда исчезает после дождя.

– Бред какой-то. Она сахарная, что ли? И что за Омуты?

– За что купил, за то и продаю. – Юрка пожал плечами и спрыгнул с подоконника обратно в комнату. Рома сплюнул. Прошло ещё несколько невыносимых секунд.

Вернулась тётя Инга. В глубине квартиры что-то басил дядя Игорь.

– Я позвонила, никто не отвечает. Рома, плюнь ты на неё, спрячься пока где-нибудь, а потом мы тебя найдём. – Тётя Инга сбросила ему какой-то безразмерный плащ, протиснув его через решётку, если бы Рома так не мёрз, он бы первый над собой посмеялся: плащ болтался на нём, как на пугале.

– Если не отвечает, значит, она здесь.

– Или потому что нормальные люди по ночам с другими людьми не будут разговаривать, – буркнул Юрка откуда-то из-под подоконника. Рома не разрешил себе думать о таком простом объяснении.

– Тётя Инга, вы не знаете, что за место такое – Омуты? – Рома глянул на карту на стене в Юркиной комнате. Они её изучили вдоль и поперёк, такого места точно нигде поблизости не значилось.

– Я… Я, Рома, не сильна в местной географии.

– Должно быть близко отсюда. Ну, если она появляется в городе, когда хочет, но здесь не остаётся. – Юрка усиленно делал вид, что ему всё равно, но то отходил в глубину комнаты, то снова появлялся у окна.

В дверь замолотили, даже Рома это услышал. Дядя Игорь выругался. Тётя Инга опять убежала и что-то залепетала там, в прихожей.

– Это должен был быть я. – Юрка опять подошёл к окну, в этот раз держа в руках картонную коробку.

– Чего?

– Я первый увидел контрабандистов на мосту. Я кралю заметил. И рацию тоже я принёс. Ты вообще никогда на другую сторону не хотел.

– И сейчас не хочу. – Рома поёжился, – Но мне надо.

Рома услышал, как в глубине квартиры резко открылась дверь, закричала тётя Инга.

– Да пофиг уже. – Юрка достал из коробки кроссовки, новенькие, ярко-белые даже в такой темноте, и сбросил их наружу. Потом отвернулся спиной и облокотился на оконную решётку.

Когда в его комнату ворвались, его застали сидящим там же, на подоконнике. Перед ним лежала половина карты, другую половину он разрывал на мелкие кусочки.