Текст книги "Шаг навстречу тебе"

Глава 7
Моя семья

Коридоры второго этажа были пусты. Время обеда. Хейли опять не пошла в столовую: есть совсем не хотелось. Мысли ее были заняты недавними событиями, которых стало вдруг слишком много. Раньше жизнь, казалось, текла медленнее. Сейчас же происходили перемена за переменой. С одной стороны, Хейли это нравилось: так она чувствовала, что не стоит на месте, но с другой – она не успевала привыкать ко всему, что происходит. Крис меняется, и его отношение к ней – тоже. Она это чувствует, но не может привыкнуть. Устало выдохнув, Хейли хотела было уже пойти в комнату, как вдруг услышала свое имя, произнесенное откуда-то позади таким строгим голосом, что она вздрогнула и замерла, не смея обернуться. Она уже знала, что тяжелые грузные шаги, раздающиеся за ее спиной, не предвещают ничего хорошего.

– Хейли Дэвис, – почти прорычала сердитая воспитательница. Она подошла ближе к ней и, хлопнув по плечу, заставила посмотреть на себя.

Хейли вся сжалась, но морально была готова выслушать нравоучения. Хотя за недавний побег в лес она получила сполна, в первую очередь от Криса и директора. Но, конечно же, воспитательницы тоже должны высказаться.

– Где ты была?! – повысив голос, спросила женщина. – Почему тебя не было в столовой?! Где ты постоянно пропадаешь?!

– Я… была в комнате, – краснея и запинаясь, говорила Хейли, отчаянно придумывая оправдание.

Но женщина не захотела ее слушать. Она перебила ее на полуслове и огляделась, ища кого-то взволнованным взглядом.

– Я с тобой потом поговорю, сейчас у меня нет на это времени, – сказала она с нескрываемым раздражением в голосе. – Иди в свою комнату!

Хейли тут же повиновалась: коротко кивнула и, круто развернувшись на носках, помчалась в комнату. Там никого не было, но не успела она облегченно вздохнуть, как дверь позади нее распахнулась и в комнату, весело переговариваясь, зашли Дженифер, Тина и Бэкки. Хейли отошла с прохода и остановилась у кровати, разглядывая вошедших Что-то в них изменилось, но что – Хейли никак не могла понять. Дело уже точно не в столь заметном ее волнении и даже не оживлении среди девушек. Она чувствовала, что что-то должно произойти…

Вдруг они перестали разговаривать и переключили свое внимание на Хейли, которая продолжала стоять и пристально, даже удивленно смотреть на них, сама того не замечая.

– Все еще получаешь от воспитателей? – ехидно спросила Дженифер, приподняла острый подбородок и скрестила руки на груди. – Подняла всех на уши своим побегом, только о тебе и говорили.

– Не ваше дело, – притихнув, отвечала Хейли, по-прежнему вглядываясь в оживленные лица соседок.

Видимо, такой ответ совсем не устроил светловолосую и она, раздраженно хмыкнув, присела на край своей кровати.

– Я что-то пропустила? – поинтересовалась Хейли, не особо-то надеясь на вразумительный ответ без насмешек. – Все как-то… взволнованны…

– Конечно, все взволнованны! – с досадой выкрикнула Бэкки, сверкнув стеклами очков.

– Сегодня к нам приезжает одна семья. Они хотят усыновить кого-нибудь, – Тина криво усмехнулась и взглянула на Хейли таким колючим взглядом, что той стало не по себе, и добавила: – Или удочерить.

– Семья? – прошептала девушка, и изумлению ее не было предела, когда она наконец поняла.

Поняла, почему так неожиданно обстановка в этом затхлом детдоме изменилась, стала такой оживленной впервые за столько лет. Поняла, почему лица девочек тоже так заметно поменялись. Да, они тоже поддались общему волнению, но дело совсем не в этом.

Хейли молча обвела всех пораженным взглядом.

Да. Она не ошиблась.

Их лица посветлели. Жестокость, конечно, проскальзывала в этих усмешках и неприятном тоне, но их глаза смотрели такими добрыми взглядами, что Хейли невольно улыбнулась. Глубоко в них все еще была надежда. Надежда на счастливое будущее и возможность иметь семью. И пускай они с таким равнодушием, насмешкой и презрением говорят про своих настоящих родителей.

Пускай. Но Хейли теперь четко видела, как из-под слоя обиды, непонимания и злости пробивался этот свет.

Это же так просто.

Ведь всем хочется счастья.

– Чего ты улыбаешься? – недовольно скривилась Бэкки и вернула Хейли из своих мыслей. Та покачала головой, все так же улыбаясь.

– А когда приедет эта семья? – поинтересовалась Хейли.

– Совсем скоро, – ответила Дженифер, хотя было видно, что она не хотела говорить.

У Хейли было еще много вопросов, на которые она хотела бы получить ответы, но в комнату вдруг влетела одна из воспитательниц и велела заправить кровати и выйти всем в общую комнату.

Хейли глянула на свою кровать. Она была заправлена. Тогда она разгладила складки на покрывале и выровняла подушку, а потом вместе со всеми вышла из комнаты. В коридорах стало еще громче, чем обычно. Хейли огляделась и присела на диван.

Несколько воспитателей пересчитывали детей, проверяли, все ли на месте, что-то говорили, что-то объясняли, но Хейли не слушала. Ее внимание отвлек Крис, один из последних вошедший в комнату. Он равнодушно огляделся, ища место, случайно скользнул взглядом по Хейли и остался стоять, так и не найдя места. Ей вдруг захотелось с ним поговорить, расспросить его, знает ли он, зачем они здесь собрались, знает ли, что приедет семья. Она хотела знать, что он думает об этом, но Крис был далеко от нее, поэтому она молчала и ждала подходящего момента.

Становилось все громче, и Хейли не могла понять за этим шумом, что говорит воспитательница. Детей было немного: пятнадцать или, может, чуть больше. И к каждому подошла воспитательница, пригладила волосы, поправила одежду и велела улыбаться. К Хейли подошла та строгая полноватая женщина, что обещала поговорить с ней позже о ее плохом поведении. Она поправила взъерошенную иссиня-черную челку, но при этом посмотрела на девушку таким взглядом, словно говорила: «Я не забыла про твое поведение», – и Хейли, краснея, отвела фиалковые глаза. К Крису тоже подошли, но ничего не сделали. Он просто недовольно цокнул, отстранившись от чужих рук, а воспитательница наградила его непонимающим взглядом и подошла к другому ребенку.

– Значит, так! – прервав разговоры и шепот, одна из воспитательниц громко хлопнула ладонями, заставив всех обратить на себя внимание. – Семья, которая должна приехать, хочет взять ребенка лет четырнадцати-пятнадцати, так что старших это не касается. Третьему этажу не повезло, – и она развела руками, словно извинялась за то, что не может уже ничего сделать.

Хейли, нахмурившись, посмотрела на нее серьезным и задумчивым взглядом. Она помнила тех троих парней с третьего этажа, помнила выражения их лиц, их обидные слова, но ей было жаль их, как и остальных детей, которым не представилась возможность стать членом чьей-то семьи.

– Никто не должен находиться в своих комнатах, – продолжала воспитательница, жестикулируя руками, как будто до детей, ослепленных надеждой, так лучше дойдут ее слова. – Ведите себя как обычно. Они будут присматриваться к вам. Будьте жизнерадостными и приветливыми.

Все послушно закивали и тут же разбрелись по углам, разбившись на небольшие компании. Кто-то стал рисовать, кто-то играть, а кто-то – читать или негромко переговариваться. Стало чуть тише и, внутренне этому обрадовавшись, Хейли отыскала глазами Криса. Он тихо стоял у подоконника. Она торопливо к нему подошла и тронула за плечо.

– Что ты об этом думаешь? – осторожно поинтересовалась Хейли и посмотрела в окно, за стеклом которого виднелся заснеженный лес.

– Не знаю, – пожал плечами Крис. – Но мне это не нравится.

– Почему?! – тут же удивилась Хейли. – Это же такой шанс!

– Шанс? – усмехнулся Крис и с иронией во взгляде посмотрел на девушку. – Нет, Хейли. Это не шанс. Это лишь жалкая попытка создать семью из совершенно чужих людей. Как они могут узнать нас, просто присмотревшись? Все это… неправильно.

– Только молчи, ладно? – погрустнев, произнесла Хейли. – Все так ждут их приезда…

– Буду, – просто согласился Крис, хотя не совсем понимал, почему Хейли так расстроилась.

Они поговорили еще немного, а потом, поняв, что за их спинами стало совсем тихо, одновременно обернулись и увидели их…

Это была семейная пара.

Они крепко держались за руки и с легкой улыбкой и добротой в глазах смотрели на всех детей. Они показались Хейли самыми обыкновенными: ухоженная женщина средних лет, чуть полноватая, но это вовсе ее не портило, а только придавало образу статности и какого-то величия. Русые волосы ее были собраны в аккуратную высокую прическу, макияжа на лице совсем не было, словно она не старалась вернуть ушедшую молодость, а, наоборот, гордилась своим возрастом. Мужчина на вид был чуть старше нее, аккуратный, в строгом отглаженном костюме и с чуть заметной сединой в каштановых волосах.

– Прекрати пялиться, – шепнул Крис, и Хейли, вздрогнув, отвернулась к окну.

– Они кажутся приятными, – бегло взглянув на острый профиль Криса, тихо сказала девушка.

– Кажутся, – кивнул он, хотя по тону было ясно, что он не согласен с ней.

Хейли вдруг поняла, что она и Крис не выглядят веселыми, жизнерадостными детьми, как велела показать себя воспитательница. Они просто стоят в стороне и наблюдают за другими детьми, словно к ним это совсем не относилось.

– Мы должны показать, что счастливы, – шепнула Хейли.

Крис тут же нахмурился.

– Нет.

– Почему? – Хейли не понимала Криса. Ей казалось, что так они только больше привлекают к себе внимание, а вдобавок еще будут потом выслушивать слова недовольства воспитателей, которые и так уже метали на них предупреждающие взгляды.

– Это просто лицемерие. Они обманывают не только себя, но и будущих родителей. В итоге после усыновления они будут сильно разочарованы, когда поймут, что их новый ребенок не такой радостный и веселый, каким он себя показывал, – Крис даже не взглянул на семейную пару, которая уже успела обменяться несколькими словами с некоторыми детьми.

– Может, ты и прав, – неуверенно ответила Хейли.

– Просто будь собой и не пытайся никому угодить, – произнес Крис и решил все-таки повернуться, чтобы посмотреть, кто претендует на звание будущих родителей.

Холодок пробежал по его коже, когда он почувствовал на себе чужие взгляды. Мужчина и женщина с искренней симпатией смотрели на него и иногда переглядывались друг с другом, как бы говоря: «Он». Крис поморщился и отвернулся раньше, чем женщина широко улыбнулась ему и помахала своей белой рукой. Он чувствовал, что эти взгляды, направленные на него, не предвещали ничего хорошего, но он не хотел об этом думать.

* * *

Крис исчез из общей комнаты как-то незаметно: то ли Хейли слишком увлеклась чтением, то ли сам он решил не предупреждать о своем уходе. Девушка потерянно огляделась, но никак не могла найти Криса.

Кругом были только дети, взволнованные чем-то новым еще сильнее, чем прежде. Хейли совсем не заметила, что и семейная пара куда-то исчезла, и стала ожидать Криса, однако ожидание продлилось недолго.

– Хейли, – его голос донесся до нее как будто издалека, и она не сразу его услышала. – Хейли!

Она испуганно вздрогнула и, подняв голову, обернулась. Крис стоял позади нее, но не один, а с воспитательницей. Это показалось ей странным, но она лишь спросила, куда он так неожиданно исчез, но ответа не получила.

– Ну, ладно, Крис, – сказала вдруг воспитательница, хлопнув его по плечу. – Вы тут сами. А мне нужно подготовить все.

Хейли насторожилась, непонимающим взглядом проводив женщину, а потом выжидающе уставилась на Криса.

– Меня хотят усыновить, – прямо и без лишних предисловий сказал он и стал внимательно вглядываться в лицо Хейли.

Хейли почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Громко. Звучно. С треском.

– Д-да? – только и смогла выговорить она, не заметив, что голос ее задрожал. – Это… здорово.

Она не знала, что ей нужно сказать, как повести себя; она вдруг потеряла понимание происходящего, но она точно знала, что нужно улыбаться.

Ведь это же правда здорово, да? Он сможет выбраться отсюда, из этих облезлых стен, из этой давящей атмосферы и вновь ощутить то счастливое чувство, когда ты не один, когда у тебя есть семья.

– Здорово? – тихо и недоверчиво переспросил Крис, и Хейли на одно короткое мгновение показалось, что его голос тоже дрогнул. – Ты так думаешь?

– Конечно! – Хейли снова постаралась улыбнуться как можно более искренне.

Но в ту же секунду она вспомнила все то, что связывало ее с Крисом и с этим местом: часы на чердаке, проведенные в теплоте и в уюте, чувство защищенности. Все это было благодаря Крису, но теперь он становится частью чего-то чужого.

– Это замечательно, – эти слова она произнесла с болью, словно они царапали ей горло и совсем не хотели быть произнесенными.

– Ты хочешь, чтобы я жил вместе с ними? Хочешь, чтобы они взяли меня в семью? – снова спросил Крис, и с каждым новым вопросом сердце Хейли билось все быстрее.

– Да, – тихо произнесла она и подняла, наконец, на него свои глаза, грустный взгляд которых выдавал фальшивость ее улыбки.

Крис долго смотрел на Хейли и пытался понять ее слова. Он запутался и теперь не знал, что делать. Единственное, в чем он был уверен, это то, что Хейли нуждалась в нем, как и он в ней, хоть и не признавался себе в этом до конца. А теперь она пыталась скрыть свою боль за этой улыбкой и правильными словами.

Молчание между ними затянулось. Крис так и не услышал тех слов, которых так ждал от Хейли, поэтому ему оставалось только развернуться и уйти. Времени у него осталось немного, надо было собрать вещи.

* * *

Это было прощание? Этот короткий странный разговор? Если да, то Хейли этого было мало.

Стоило только Крису развернуться, как Хейли перестала улыбаться.

«Ну, вот и все… – подумала она, вспоминая свои последние слова. – Теперь я одна».

Одна в этом ужасном месте.

С этими чужими людьми.

И вдруг осознание произошедшего навалилось на нее, словно горная лавина. Хейли хотела отгородиться от всего мира, но слышала, как за спиной шептали имя Криса.

«У него снова будет семья», – подумала Хейли, как в ту же секунду ее глаза заблестели: в них стояли слезы, которые вот-вот польются по ее бледным щекам.

* * *

Весь остаток дня Хейли не видела Криса. Она была в общей комнате и надеялась, что увидит его здесь, хотела сказать хотя бы «прощай» или «увидимся», но он не появлялся, и девушка начала думать, что он специально ее избегает.

Со временем она перебралась на подоконник и оттуда наблюдала за двором. Она знала, что Крис вместе со своей новой семьей выйдет из главных дверей и пойдет к припаркованной рядом дорогой иномарке, и ждала.

Хейли тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

Сердце ее тут же тревожно ударилось. Она увидела Криса.

Он шел неровной, неторопливой походкой, оставляя на белоснежном снегу свои следы. За спиной у него висел рюкзак – все тот же, с которым он приехал сюда.

Следом, по-прежнему держась за руки, вышла семейная пара, у которой для полного счастья теперь есть Крис.

От этой мысли стало душно и больно в груди.

Хейли смотрела ему вслед и не могла поверить, что это происходит на самом деле.

«Неужели он уйдет?» – подумала она, и тут же ей показалось, что Крис вот-вот обернется и увидит ее в окне. Но он не обернулся, а так же неторопливо подошел к иномарке и сел на заднее сиденье. Хейли слышала, как захлопнулась дверь и как заскрипели шины по занесенной снегом дороге.

Стоило только машине скрыться из виду, как Хейли опустила голову в ладони и замерла. Она просидела так очень долго. Ее глаза были закрыты, а дыхание ровным. Но внутри все словно скрутило в тугой канат, сплетенный из боли.

Она не собиралась плакать. Просто в какой-то момент решила быть сильной и все выдержать.

Пусть она одна. Это можно пережить.

Рядом кто-то шумел, кто-то что-то говорил. Она понимала, что все сейчас говорят именно о том, что Криса усыновили, и каждый считал, что такого шанса заслуживает только он, а не этот хмурый и грубый парень, коим они видели Криса.

Хейли прикусила губу, чтобы она не дрожала, и попыталась подавить накатывающую истерику. Нет. Она не заплачет. Она решила быть сильной, хотя и чувствовала, что это очень трудно.

Вдруг в общей комнате стало тихо.

Так тихо, что Хейли невольно подумала, что все ушли куда-то, и все-таки подняла голову, чтобы оглядеться.

Никто не ушел. В общей комнате было по-прежнему многолюдно, просто все молчали, пораженные чем-то. Хейли проследила за их изумленными взглядами и вздрогнула от неожиданности, боясь пошевелиться.

У входа в комнату стоял Крис.

Запыхавшийся, растрепанный, в верхней одежде и ужасно взволнованный, каким Хейли его никогда не видела. Он нашел ее сразу, словно знал, где она будет сидеть, отвернувшись от всего мира и скрывая глубоко в себе ранящие душу чувства. Он быстро подошел к подоконнику, а Хейли невольно подалась вперед и спрыгнула на пол. Крис крепко прижал ее к себе, зарываясь пальцами в черные волосы. Он был холодным, от него пахло свежестью и морозным воздухом, и Хейли тут же вдохнула этот запах, будто он был необходим ей как глоток кислорода.

– Крис, – неслышно и обессиленно прошептала она, обнимая его и не веря тому, что он здесь, рядом с ней, а не уехал на той дорогой иномарке.

– Прости меня, – с нескрываемой грустью в тихом, хриплом голосе заговорил он, и с каждым словом прижимая Хейли сильнее, будто боялся, что она не захочет его видеть и оттолкнет. – Прости меня, пожалуйста. Как я могу тебя оставить?

Хейли вцепилась дрожащими пальцами в его куртку, и вдруг все ее слова, сказанные тогда, показались ей такой глупостью. Как она могла сказать ему, что все «замечательно», когда душа ее кричала «Не уезжай!»?

Крис отстранил от себя Хейли, крепко держа ее за плечи, и взглянул в ее глаза. У Хейли тут же сбилось дыхание, когда она увидела, сколько боли было на его бледном, почти всегда спокойном лице.

– Ты моя семья, Хейли, – тихо произнес Крис и снова прижал ее к себе, только объятия стали еще крепче, – мне никто другой не нужен.

Глава 8
Время не ждет

Спустя два года

С тех пор как Криса хотели усыновить, Хейли заметила, что время стало слишком быстротечным.

Возможно, она перестала замечать часы, потому что теперь все свое время проводила с ним.

Они стали еще ближе. Ближе настолько, что по одному лишь взгляду нежных глаз, в которых Хейли частенько таила грусть, Крис с легкостью мог заметить, что что-то не так.

Между ними теперь была связь. Невидимая. Неосязаемая. Но неразрывная. Они оба чувствовали ее.

Хейли навсегда запомнила тот день, когда Криса почти забрали у нее, и никогда не забудет, как болела ее душа и сколько слез она выплакала, когда увидела его снова. Никто больше не думал усыновлять Криса. Семьи еще приезжали. Их было много. И всем он нравился – загадочный парень с черными как ночь глазами и слегка недовольным выражением лица. Хейли тоже хотели пару раз забрать, но воспитатели вместе с директором отрицательно качали головой и не позволяли разлучать этих двоих. Все видели, что они должны быть вместе. Крису даже позволили жить в детском доме после совершеннолетия, чтобы не оставлять сестру.

Из-за того, что приезжавшие семьи всегда выбирали Криса, остальные дети стали относиться к нему со злобой и завистью. И если самого его трогать они боялись и лишь говорили мерзости за его спиной и пускали сплетни, то на Хейли отыгрывались. Стоило ей только остаться одной – что бывало очень редко, потому что Крис не отходил от нее ни на минуту, – дети словно коршуны слетались над беззащитной жертвой, впивали свои когти и наслаждались ее мучениями. Чего только Хейли не вытерпела! И оскорбления, и упреки, и даже небольшие побои, из-за чего оставались синяки на руках и ногах. Но она молчала, терпела и даже не думала говорить Крису. Она не хотела, чтобы он дрался из-за нее или попал в какие-нибудь неприятности. Но Крис и так замечал синяки и грусть в глазах, как бы Хейли ни пыталась этого скрыть. Он крепко сжимал кулаки, пытаясь сдержать гнев и злобу, и отчаянно делал вид, что ни о чем не подозревает, но потом, позже, находил всех, и обидчики получали по заслугам.

Девушке по-прежнему было тяжело в детдоме. Она почти задыхалась здесь, а эти нападки ее добивали. Единственное место, где никто не мог их найти, – все тот же дряхлый чердак на третьем этаже. Они пробирались туда, спасались от чужих взглядов, голосов, отдыхали от всего, что окружало их, и просто говорили, читали, рисовали.

Время, словно песок сквозь пальцы, исчезало среди повседневности, в череде нескончаемо длинных дней.

Хейли росла и медленно, постепенно, будто бы маленький бутон распускался все больше и больше с каждым днем, она превращалась в прекрасную, хрупкую девушку.

Черты ее лица менялись, становились нежнее и женственнее. Иссиня-черные волосы отросли до пояса и словно темным переливающимся полотном укрывали изящную спину.

Тонкая талия, хрупкие, бледные запястья, притягивающая взгляд худая шея со слегка выпирающими ключицами. Все это добавляло ее виду еще больше изящества, еще больше грации.

Она была словно фарфоровая кукла с застывшим выражением грусти на бледном лице.

Она изменилась, но только внешне.

В душе она была по-прежнему пуглива, робка и молчалива.

Крис тоже изменился. Он стал еще выше, шире в плечах, возмужал, черты лица заострились, стали грубее. Голос поменялся с раздраженного на равнодушно-спокойный, как и его поведение. Он все меньше старался показывать грусть, злость, недовольство. Все, что он делал, это только хмурился, сощуривал глаза и плотно сжимал губы, если был чем-то раздражен, остальное же скрывал в себе.

Уже давно с его лица исчезли все детские черты, остался только отпечаток того тяжелого года, когда смерть отца и предательство брата слишком сильно ранили его душу. С тех пор между бровей у него залегла глубокая складка: слишком много усилий было приложено, чтобы он мог контролировать эмоции, а не наоборот. Сейчас, когда мысли вдруг снова переносились в прошлое, тело отзывалось на воспоминания лишь слегка учащенным сердцебиением.

Но, несмотря на всю ненависть, которую он испытывал к брату, он все больше становился похожим на него. Все те же отросшие до плеч волосы цвета воронова крыла, те же обсидиановые, почти матовые глаза, тонкая линия губ и спокойный взгляд. Порой он даже невольно пугался, видя свое отражение в зеркале, и подолгу рассматривал свое лицо. Он давно не видел Уилла, почти забыл, какие у них отличительные черты, и теперь ему казалось, что их внешность мало чем отличается. Это пугало и злило его, но он старался не думать об этом, потому что размышления, касающиеся брата, всегда заставляли его искать ответ на давно мучающий его вопрос: «Почему он так с нами поступил?». Но, если не думать об этом, жизнь казалась не такой уж и плохой…

Крис чувствовал, что Хейли и дальше будут доставать насмешками и издевками. Видя, насколько она беззащитна и насколько отстранена от всех, не трудно было догадаться, что именно она станет предметом издевательств.

Он не мог сидеть спокойно, когда замечал на ее руках синяки или царапины или когда на ее лице появлялась еще большая грусть и боль. Он делал все, чтобы это прекратить. Дав Хейли обещание не драться, он ходил к директору и просил принять хоть какие-то меры, но тот лишь виновато пожимал плечами и отводил в сторону взгляд.

«Их не изменить», – сказал он тогда, и Крис, сжав от злости кулаки, вылетел из его кабинета, громко хлопнув дверью.

Обещание потонуло в злости. Он разносил в пух и прах все вокруг, бил тех, кто косо и неприязненно смотрел на Хейли, бил не разбирая лиц, имен, бил по лицу, по животу, куда угодно, лишь бы причинить как можно более сильную боль. За это он и сам не раз получал: ходил с разбитой губой или ссадинами, из-за чего неделями избегал Хейли, мучая ее догадками.

На время девушку оставляли. Не трогали, боялись. Но потом испуг проходил и снова на ее лице отражалось отчаяние. Она не понимала, почему это происходит с ней, и тяжелое чувство безысходности сдавливало грудь.

Это напоминало замкнутый круг, который не разорвать. Крис испробовал все: пытался говорить с обидчиками, но те лишь тупо смотрели и смеялись, пытался намекнуть Хейли, чтобы она никуда не отходила от него, но девушка не могла каждую секунду находиться рядом с ним.

Оставалось только наказывать обидчиков болью и надеяться, что это скоро закончится.

Мысли о том, что все скоро закончится, впервые пришли к Хейли на ее семнадцатилетие. Под этим «все» она подразумевала надоевшую ей жизнь в детдоме и все те мучительные дни, которые ей еще предстояло прожить в этих стенах до своего совершеннолетия.

Хейли давно уже не радовалась ни дню своего рождения, ни любым другим праздникам. Она давно не ожидала с замиранием сердца праздничного дня, гостей, стола, подарков и веселья. Потому что не было всего этого. Она считала дни до своего дня рождения, ждала, но без радости, без какого бы то ни было ощущения праздника. Для нее это был еще один день, который нужно пережить и который еще на год приблизит ее к выходу из этого места.

Но Крису удавалось хоть ненадолго изменять ее мнение на этот счет. Он каждый раз старался устроить ей сюрприз: украшал чердак тем, что было под рукой, просил поваров приготовить что-нибудь особенное: пирожное, например, или хоть что-то сладкое, – находил в библиотеке книгу, о которой специально, как бы невзначай, узнавал у Хейли и, устроив все, приглашал ее на чердак, где они весело проводили время. Хейли смеялась и чувствовала себя по-настоящему счастливой. Вся тягостная атмосфера детдома словно исчезала, был только Крис, она и этот давно позабытый привкус праздника.

Когда наступал день рождения Криса, Хейли делала то же самое: украшала чердак, искала сладости, а в качестве подарка всегда преподносила рисунок – иллюстрации к прочитанным книгам, которые ей приносил Крис. Ему нравилось, Хейли видела это. Хотя это и трудно было разглядеть на его лице, на котором, словно за маской, прятались все настоящие и самые искренние чувства. Она знала Криса так хорошо, что порой при разговоре с ним могла с легкостью угадать, что он скажет или как поведет себя. Ей нравилось чувствовать, что они так близки, и это было еще одной ее маленькой радостью.

Обычно дни проходили однообразно, по расписанию. Между приемами пищи обязательно должны были вклиниваться так называемые «часы общего развития», когда детям необходимо было уделять несколько часов в день на то, чтобы иметь хоть малейшее представление об образовании. Впрочем, образованием это было очень сложно назвать. Просто воспитанники выбирали себе какое-нибудь несложное занятие, которое хоть немного, но подходило под описание «развивающее». Это могло быть что угодно. Вернее, кто что найдет. Книги, журналы, шахматы, настольные игры, рисование. Из всего небольшого списка Хейли выбирала только два пункта: книги и рисование. И если книги были в ее жизни всегда, то рисование на какой-то период времени часто уходило на второй план. За то время, пока Хейли не рисовала, она словно вбирала в себя все эмоции, пейзажи, картины из книг или из собственного воображения, пыталась придать собственным мыслям хоть немного очертаний. И вот когда она чувствовала, что душа требует все это выплеснуть, у нее наступал период только рисования, когда она могла заниматься этим целые дни напролет. Такие состояния она очень любила, потому что, погружаясь в рисование, она могла по-настоящему отвлечься. Если в книгах она читала только то, что есть, то в рисовании она создавала то, что хотела. Это позволяло ей хоть немного чувствовать свободу в этих затхлых серых стенах.

Очень часто Хейли рисовала портрет Криса и, казалось, выучила его черты лица наизусть, и даже могла нарисовать по памяти, а потом ему же и хвастаться.

Крис всегда старался поддерживать ее желание рисовать, потому что видел, как много это для нее значит и как хорошо у нее это получается. Он был уверен, что в будущем она сможет развиваться в этой сфере и непременно реализует свой талант.

* * *

Хейли уже исполнилось восемнадцать, когда ребят неожиданно вызвал к себе директор. В его кабинете они встретили адвоката – Дэниэля Джонса. И если Хейли удивилась, увидев его спустя столько лет, то Крис лишь из вежливости кивнул и, сохраняя прежнее равнодушно-спокойное выражение лица, сел на стул и приготовился к серьезному разговору, которого он и Хейли ожидали с того самого момента, как достигли совершеннолетия.

Разговор был долгим и довольно нудным. Крис старался вникнуть в каждое слово, чтобы понять все тонкости дела.

– Хейли, дом, в котором ты жила раньше, теперь полностью в вашем распоряжении, – произнес адвокат, доставая из своего кейса стопку документов. – Все то время, что вы находились здесь, домом распоряжался Уилл.

Девушка невольно поморщилась, услышав это имя, но отмахнулась от неприятных воспоминаний.

– Я тоже могу там жить? – недоверчиво уточнил Крис.

– Да, имущество оформлено на вас, – подтвердил адвокат и положил перед ним бумаги. – Уилл позаботился об этом.

– Какая щедрость, – фыркнул парень, вчитываясь в текст документов. Было много непонятных слов, какие-то выписки из законов, пункты договора и в самом низу стояла подпись брата. Крис сразу ее узнал. – А как же дом, в котором я раньше жил? Я ведь имею право туда вернуться?

– Уже нет, – качнул головой Джонс, поджав губы. – Дело в том, что в завещании вашего отца Уилл был указан прямым наследником, и он мог свободно распоряжаться имуществом, что он и сделал: он продал дом, как и часть акций компании.

Крис как-то странно усмехнулся, словно и не удивился, услышав все это. Отец всегда делал выбор в пользу старшего брата и возлагал на него большие надежды, а младший, видимо, был просто дополнением – капризным мальчишкой, который вечно был чем-то недоволен.

– Все необходимые документы я подготовил, – мужчина положил несколько листов бумаги и перед Хейли. – Вам нужно будет поставить подпись. Здесь и здесь.

Девушка взглянула на Криса, потом на бумаги и постаралась понять, что там написано, но адвокат тут же успокоил ее.

– Не переживайте, это просто документ, подтверждающий, что вы уведомлены обо всем, что касается вашего имущества, и что из детского дома вы уходите, достигнув совершеннолетия. Простая формальность.

Крис последний раз пробежал глазами по документу и поставил подпись в нужном месте. Хейли успокоилась, поняв, что ничего страшного в этих документах нет, и тоже поставила свою подпись.

– Отлично, – воскликнул мужчина, явно довольный тем, что все вопросы так быстро улажены. Он передал ключи директору и уже был готов покинуть кабинет, но директор попросил его остаться еще на пару минут, а сам обратил взгляд на Криса и Хейли.