Текст книги "Жена на два дня"

Глава 23. (Не)счастливый влюбленный

Пока Давид ждал, когда к нему приволокут любовника Яны, у него в голове промелькнул миллион картин.

Этим утром он как никогда спешил к жене. Шутка ли – бросить любимую женщину сразу после свадьбы. Но дела, дела. На носу был важнейший контракт со швейцарцами. Поэтому он отправил Яну в свадебное путешествие, а сам полетел решать вопросы.

Ведь такую красоту надо достойно обеспечивать, верно?

Давид хотел мир положить к ее ногам, а для этого нужны средства.

Дела удалось решить в спешном порядке, и он поспешил к любимой. Провел в пути почти сутки, не спал.

И ради чего?

Ради того, чтобы застать ее затраханную в номере для молодоженов?

Когда Давид вошел в спальню, то не поверил своим глазам. Его идеальная Яна, его чистая, светлая девочка лежала на кровати, развратно выставив голую задницу вверх. А на этой заднице отпечаток чужой лапы. Четкий такой отпечаток, ясный. И презервативы возле кровати.

Давид бывалый мужчина. Ему уже изменяли раньше. Он тоже изменял, не святой. Но чтобы так откровенно! И это через два дня после свадьбы, на которой Яна клялась ему в любви. В буквальном смысле клялась – ее свадебная клятва была длинной, трогательной и содержала в себе такие обещания, как верность и преданность до самого конца.

Это, мать ее так, верность и преданность?

Да, Давид явился раньше, чем обещал. Должен был прилететь только вечером, но получилось утром – хотел сделать сюрприз. Думал, Яна обрадуется, а тут…

Обозрев всю картину, Давид выскочил из спальни, согнулся пополам. Думал, стошнит прямо на ковер, так мерзко и противно ему было в тот момент. Потом взял себя в руки, вышел в коридор и потребовал, чтобы телохранитель добыл ему записи с камер.

Уже через пять минут ему разрешили доступ.

Давид долго сидел в гостиной номера с планшетом, крутил запись из ресторана, где Яна ужинала, а потом слушала песни какого-то кривляки на сцене. Белобрысый накачанный малый очень старался ее очаровать. Звука на записи не оказалось, только видео. Но даже без звука все было кристально ясно – скучающая баба и голливудский красавчик, желающий залезть ей в трусы.

Давид перемотал видео вперед, к концу выступления этого позера. После его ухода Яна еще некоторое время потягивала белое вино, сидя за столиком в одиночестве. Потом встала, вышла. Он проследил по камерам ее путь и буквально обалдел. Вот она встречает кривляку со сцены в коридоре, он подходит к ней, начинает беседу… и жена отвечает!

Нет, не жена она ему после такого. Лживая тварь, сука и блядь… но не жена!

Потом эти двое пошли к лифту. Мило беседовали в кабине, вышли на этаже Яны и вместе пошли к номеру. Девка что-то сказала кривляке, тот кивнул. Она зашла в номер, а он через пять секунд двинулся следом.

И все.

Тип не выходил из комнаты до четырех утра.

Жаль, в самом номере нет камер. А может быть, слава богу, что их нет.

Давид вряд ли смог бы пережить видео, где его любимая трахалась с любовником. У него бы в мозгу все капилляры от этого зрелища полопались.

Но главное-то, главное! Где был все это время падла телохранитель?

– Где Ян? – прогудел Давид, вдоволь насмотревшись.

Очень скоро Геннадий отыскал нерадивого коллегу.

Телохранитель Яны, оказывается, всю ночь трахался.

Охренел от того, что никакого за ним не было пригляда, нализался какой-то дряни и всю ночь отрывался со шлюхой-негритянкой. С ней же его и нашли в снятом для телохранителей номере.

Трахался телохранитель, трахалась Яна… Один Давид вчера ночью ни с кем не трахался.

– Уничтожить… – коротко приказал он.

И пошел в спальню к любимой женушке.

Второй раз заходил в комнату уже «в материале», так сказать. В нем что-то сломалось, когда понял, с кем Яна спала и что все происходило по согласию. Он уже не был прежним и, наверное, никогда не будет.

Уселся в кресло, стал ждать, пока ее величество Лживая Сука изволит проснуться.

Давид умирал в том кресле, пока ждал, а она дрыхла.

Потом не выдержал, разбудил резкими словами:

– Просыпайся, дрянь!

А та, вместо того чтобы тут же броситься перед ним на колени, начать вымаливать прощение, посмела строить из себя ничего не понимающую дуру.

Не просмотри он записи с камер, подумал бы, что ее обдолбали наркотой или принудили. Так было бы гораздо проще жить. Но камеры не врали – она по доброй воле заходила с этим типом в номер. Это знание убило в нем все хорошее отношение к своей женщине. Оставило только ненависть – жгучую, разъедающую изнутри.

Яне повезло, что Давид не бил женщин.

Чуть не придушил ее прямо там в кровати. Очень хотел. Еле сдержался.

«Не доверять тварям…» – все твердил он про себя, когда Яну увезли в аэропорт.

Давид больше никогда не увидит эту тварь.

Зато ее любовника видеть очень хотел. И поразмяться тоже, а то давно не занимался боксом. Он долго будет лупить этого типа, использует его в качестве груши. Ни одного живого места на нем не оставит.

Очень скоро телохранитель вернулся в спальню.

– Вы узнали, что за тип заходил в номер? – спросил Давид, прищурившись.

– Джей Ди Филлинг, певец, – кивнул Геннадий.

– Почему не привели? – тут же взревел он с налитыми кровью глазами.

– Он покинул отель в шесть утра, улетел, – ответил Геннадий, опустив голову.

– Найдите… – зашипел Давид.

Глава 24. Не жена

Всю дорогу домой Яна пробыла словно в анабиозе.

Почти ничего не соображала, мозги будто превратились в вату.

В голове все крутилось: «Это не я. Это не со мной… Мне все снится!»

Состояние было просто ужасное, казалось, у нее болели все внутренности. Так отвратительно она никогда в жизни себя не чувствовала.

Ее сопровождали двое. Новые телохранители Давида, она не видела их раньше. Они не разговаривали с ней, но и глаз с нее не спускали.

Дорога домой длилась много-много часов. И все это время Яна провела в подспудном ожидании. Ждала звонка, сообщения, личного появления… Его ждала! Любимо-ненавидимого!

«Как он мог вышвырнуть меня голую на люди?» – не укладывалось у нее голове.

Она трясла ею, терла виски, хлопала ладонями по щекам, но все равно не понимала, как Давид мог такое сотворить.

Не разобрался, не поговорил с ней, даже не выслушал.

Что такое любовь для Давида? Для нее любовь – это в первую очередь забота и преданность. Где в его поведении забота? Где преданность? Как он вообще мог предположить, что она будет с кем-то… через два дня после свадьбы! Что за несусветная глупость, она даже предположить такого не могла.

Яна бы ни за что, никогда не изменила Давиду. Она скорее умерла бы!

И она умирала в ожидании того, когда он одумается. Минуты тянулись вечность, складывались в часы, в сутки. Однако от мужа ни звонка, ни сообщения. Ни слова, ни полслова.

Пока сидела в самолете, Яна только и делала, что крутила на пальце обручальное кольцо. Безумно дорогая вещица – утопленный в платине круглый красный бриллиант. Красоты необычайной.

«Тебе, любимая! Для тебя все самое лучшее!» – говорил Давид, надевая ей на палец это кольцо.

Зато недавно сказал, что все ее вещи на самом деле его…

А ей и не надо! Ни вещей, ни подарков, ничего вообще не надо. Она не просила у него никаких вещей, только любви.

Пока Яна переодевалась там в номере, после того как Давид унизил ее на глазах у всех, она вытащила из ушей серьги-пусеты с красными бриллиантами, которые шли в комплекте с обручальным кольцом, стащила с шеи цепочку с кулоном. Кулон особый – в форме солнца. То был один из первых подарков Давида.

«Солнце для моего солнца, – сказал он тогда. – Пусть этот кулон тебя защищает, станет твоим оберегом от любых напастей…»

Жаль, ни черта не помог тот оберег.

Яна стащила с себя все драгоценности, даже оделась в простые джинсы и футболку, не желая брать дорогой одежды, а вот кольцо снять забыла. Оно так и осталось на пальце, с ним и уехала. Сначала хотела вручить телохранителям. Пусть бы передали, а то, не дай бог, благоверный подумает, что она пытается на нем нажиться. А потом решила – нет. Она ему это кольцо лично вручит, когда он приедет извиняться.

Он ведь приедет, да? Не мог не приехать.

Он же ей в любви клялся! Они же обещали верить друг другу, оберегать друг друга до гроба. Неужели после таких обещаний муж и вправду мог хоть на секунду поверить, будто она с кем-то три раза… Презервативов было вроде бы три, верно? Ох, лучше бы ей не помнить то жуткое зрелище.

По дороге в Россию Яна вздрагивала каждый раз, когда телефон пиликал каким-нибудь сообщением.

Была практически уверена, что, когда ее доставят к самолету, она получит от Давида что-то из разряда: «Немедленно возвращайся!»

Готова была поспорить с тысячей людей, что уж по прилете в Москву так точно увидит смс: «Милая, не могу без тебя! Дождись меня, я уже вылетел».

Несчастную буквально трясло, когда ее везли в собственную квартиру. Казалось, вот-вот напишет, вот-вот позовет ее.

Но… но.

Телохранители оставили ее у подъезда и уехали.

Пожалуй, впервые за эти три безумных месяца Яна осталась совершенно одна, никем не охраняемая. И расплакалась. Глупо, по-детски громко, так, что оборачивались прохожие. Пошла домой, размазывая по щекам слезы.

Зашла в квартиру, упала на кровать и свернулась калачиком, громко всхлипывая.

Она не знала, сколько так пролежала. Может быть, час, а может и полдня. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, ни жить.

Взвилась, как будто ее ужалила змея, когда услышала в прихожей звук дверного звонка.

«Давид!» – забилось в истерике ее сердце.

Яна утерла руками слезы, побежала к двери, наплевав на свой кошмарный внешний вид.

Наверняка это он! Наконец-то понял, что ее как-то опоили, подставили, подкинули те самые презервативы, что она ни при чем.

Яна открыла дверь, ни о чем не думая.

Однако в дверях стоял телохранитель мужа, Геннадий.

– Пустите? – спросил он угрюмо.

Яна отошла в сторону, впуская огромного дядьку в прихожую.

Тот прошел и вручил ей желтую бумажную папку.

– Что это? – спросила она, нелепо пялясь на документы, которые нашлись внутри.

Новый паспорт, серовато-зеленое свидетельство о… разводе?!

Яна снова и снова бегала взглядом по шапке документа и не могла поверить своим глазам. Потом открыла паспорт и увидела свою прежнюю фамилию – она снова Гордеева и прописана тут же.

А как же ее новенький паспорт с фамилией Охикян?

Яна бросилась к сумке, лежавшей на полу чуть поодаль, попыталась найти паспорт, точно помнила, в какой карман его клала. Но паспорта не было.

– Этого не может быть! – застонала она.

– А вы что ожидали, Яна Игоревна? – с ехидцей спросил телохранитель. – Давид Артурович не из тех, кто прощает. Тем более такой косяк…

Он посмотрел на нее так, будто перед ним стояла не Яна, а какая-нибудь девка с трассы. За такой взгляд ей захотелось влепить телохранителю пощечину. Но она не стала, конечно же.

«Даже его телохранители считают меня блядью…» – охнула про себя.

Посмотрела в спину уходящему Геннадию, вздрогнула, когда тот хлопнул дверью.

А потом в душе Яны заклокотала такая злость и обида, что казалось, она задохнется.

Ничего не проверил! Взял и выгнал взашей, как ненужную собачонку! Грош цена такой любви. Ну ничего, когда-нибудь Давид поймет, что она не изменяла ему. Когда-нибудь до него дойдет.

И тогда она швырнет это кольцо ему в лицо.

Глава 25. Новая жизнь для Яны

Следующие две недели Яна прожила затворницей.

После того как получила злосчастное свидетельство о разводе, она больше не лелеяла надежду, что Давид заявится к ней с извинениями. Запретила себе его ждать, даже выключила телефон.

Да и зачем ей нужен такой мужчина?

Она твердо решила, что в мужья он ей не сгодился. Слишком горяч, чересчур резко оценивал людей и мало дорожил ею…

Слишком богат, слишком красив, слишком опасен.

В Давиде все было слишком.

Он не для Яны, как бы сильно она его ни любила.

Она ведь даже никогда не мечтала о таком мужчине. Где-то в глубине души всегда понимала, что они не пара. Хотя сердце до сих пор с таким раскладом было категорически несогласно. Оно ныло, кровоточило, грозилось перестать биться, если любимый не появится на горизонте.

«Позвони ему… – нашептывали в голове разные голоса. – Может быть, он уже пожалел? Может быть, он скучает?»

Но Яна не звонила, упорно не включала телефон и не заглядывала в мессенджеры.

Она не на помойке себя нашла, чтобы унижаться перед мужчиной, растоптавшим ее человеческое достоинство.

Эх… Ведь не хотела же торопиться со свадьбой! Просила Давида не спешить. Может быть, если бы они дали друг другу время присмотреться получше, провели вместе год, тогда бывший муж так просто не поверил бы очевидной подставе. Да и сама Яна, возможно, нашла бы нужные слова, чтобы убедить его в своей невиновности.

Но нет, Давид ждать не согласился, уверил Яну – пора. Вместе прыгнули в омут с головой. Жаль, что омут оказался слишком мелок и они разбились о дно.

Именно разбитой она себя и чувствовала. Расколоченной на миллион частиц, которые чудом оставались единым целым.

Яна ровным счетом ничего не могла делать. Оставалась в квартире и лежала на кровати сутки напролет. Заказала доставку продуктов, немного заполнила холодильник. Пыталась заставить себя есть, но выходило паршиво. Кусок в горло не лез, стоило вспомнить, с какой одержимостью любимый мужчина пихал ее голую в коридор.

Да, она давно уехала оттуда, находилась за тридевять земель от злосчастного отеля. Но стоило закрыть глаза, и она снова оказывалась там. Стояла, окруженная людьми в фойе, и молилась, чтобы что-нибудь случилось и ее избавили от жуткого унижения. Что угодно! Например, прямо под ее ногами разверзлась бы земля и поглотила ее навсегда. В ту минуту она хотела молить Давида, чтобы сжалился, не допустил позора. Но не осмелилась, ведь не увидела в глазах мужа ни капли сострадания. Да, он в итоге пожалел ее, но слишком поздно…

Как бы ей хотелось доказать Давиду, что она ни при чем, что ей подкинули те злосчастные презервативы, что она оставалась ему верна. Ткнуть ему в лицо фактами и сделать так, чтобы постыдился, пожалел о своей жестокости. Но как это сделать, если она до сих пор не помнила, что же случилось накануне вечером?

Яна долгими днями и ночами прокручивала в голове день, предшествующий ее личной катастрофе. Однако того самого вечера так вспомнить и не смогла. Его будто вырезали из ее памяти.

Лежа в кровати долгими бессонными ночами с планшетом в обнимку, она рыскала по интернету в поисках информации. Обнаружила массу данных о том, что есть такие наркотики, приняв которые, человек может не вспомнить, что делал, как себя вел. Таких препаратов нашлось несколько видов. Амнезия могла быть временной, но бывали случаи, когда люди так и не вспоминали случившегося. Вот такой побочный эффект.

В том, что ей что-то подсыпали, Яна не сомневалась, уж больно паршиво чувствовала себя в течение следующих суток.

Позже она нашла информацию, что, оказывается, в крови еще какое-то время могут содержаться остатки вещества.

– Балда… надо было сразу идти на экспертизу… Были бы хоть какие-то доказательства…

Однако на Гавайях ей бы этого сделать никто не дал, а когда прибыла в Россию, уже было поздно рыпаться. Да и не в том состоянии она находилась, чтобы здраво мыслить, делать какие-то анализы.

Впрочем, кого она обманывает? Разве Давид поверил бы какой-то там экспертизе? Если бы он хотел проверить данные, проверил бы, ведь у него все возможности.

– Надо как-то начать жить дальше… – все твердила себе Яна.

И…

Продолжала лежать.

Но всю жизнь не пролежишь, так ведь?

Наступил конец мая – время, когда Яна и Давид должны были вернуться из свадебного путешествия. Сразу по приезде ей следовало связаться со своим менеджером из модельного агентства, чтобы назначить дату новых фотосессий, ведь фирма «Санглитер» сделала ее лицом своей новой серии. Им постоянно требовались свежие ролики – для рекламы по телевизору, для сториз в соцсетях, как фотоконтент для новых баннеров.

«Милая Яночка, вы уж не бросайте нас? Когда вернетесь, сразу сообщите!» – просил менеджер, к слову, милейший человек.

Спустя две недели добровольного затворничества Яна наконец включила телефон. Тут же на нее посыпался шквал смс, сообщений в мессенджеры, имейлов. Странно, но с ней в основном пытались связаться с незнакомых номеров. Поступило несколько предложений взять интервью. Зачем бы? Но ни одного сообщения от знакомых, даже от менеджера модельного агентства.

Яна решила позвонить на работу сама, ведь нельзя же вечно прятать голову в песок.

– Добрый день, Егор Олегович, это Яна Гордеева… – начала она.

– Ах, Я-я-яночка, – протянул он каким-то слишком приторным голосом. – Что звоните? Что-то случилось?

– Ну как же… Вы просили сообщить, когда я буду в городе, ведь я заключила контракт…

– Ах, вы беспокоитесь за контракт, – проговорил он все тем же тоном. – Можете не волноваться, он аннулирован, по договору с вас даже не возьмут неустойку. Компания «Санглитер» более не желает видеть вас лицом своей продукции…

«Ну да, ну да… „Санглитер“ ведь принадлежит Давиду, – тут же вспомнила Яна. – А чего ты ожидала, дуреха».

– Сожалею, но других заказов для вас на данный момент нет, – продолжил менеджер.

– Это все? Егор Олегович, это вы мне так намекаете, чтобы я искала другую работу? – спросила Яна напрямик.

– Честно скажу, в модельном бизнесе вы теперь вряд ли найдете себе применение, – голос менеджера вдруг сделался сочувствующим, но от этого ей стало только хуже.

– Ясно… – громко вздохнула она.

И вдруг услышала от менеджера:

– Хотите совет?

– Какой?

Яна тут же навострила уши, авось добрый служащий и правда подскажет ей что-то путное. Ей бы очень не помешал совет от знающего человека, тем более что раньше они с Егором Олеговичем неплохо ладили.

Тот прокашлялся и проговорил прежним приторно-сладким тоном:

– Попробуйте себя в порноиндустрии. Судя по видео, которые гуляют по интернету, у вас отличные данные.

Глава 26. Не жалко

Яна в жизни так быстро не бегала. Даже на физкультуре в школе.

Впрочем, в школе за ней не гонялись с фотоаппаратом наизготовку и не требовали никаких интервью. Тем более в агрессивной форме.

Она промчалась по улице сломя голову, а потом юркнула в проулок. Немного поплутала и вдруг увидела вывеску «Мужская парикмахерская». Поспешила туда. Захлопнув за собой дверь, выдохнула. Тут ее вряд ли станут искать.

В маленьком зале, к слову, абсолютно пустом, если не считать мастера, вовсю работал кондиционер.

На дворе начало июня, а на улице уже жара. Да к тому же, пока Яна бегала от здоровенного детины, возомнившего себя акулой пера, успела изрядно взмокнуть. Так что она очень обрадовалась неожиданной прохладе.

– Девушка, вы ошиблись дверью, – проговорил седовласый мужчина с пышной бородой, подстриженной по последней моде.

– Почему? – удивилась она.

Уходить не хотелось.

– Это мужская парикмахерская, – уточнил мастер, подбоченившись.

– А мне надо мужскую стрижку, – вдруг заявила Яна неожиданно даже для самой себя.

Прошла в зал, плюхнулась в кресло, всем своим видом давая понять – без стрижки не уйдет.

– К-как это мужскую? – заикнулся мастер, выразительно глядя на ее длинную косу.

– Побрейте меня наголо, пожалуйста, – проговорила Яна, с отвращением смотря на свое отражение в большом, идеально чистом зеркале.

Мастер всплеснул руками, затряс головой:

– Ты сумасшедшая, что ли? Брить такую красоту, это же вообще…

– Красоту жалко? – хмыкнула она.

А потом схватила лежавшие на столе у зеркала ножницы, поднесла к своей косе и начала с остервенением ее отрезать.

– Что ж ты делаешь, дуреха! – замахал руками мастер. – Ладно, оставь, сделаю…

Яна выдохнула, позволила пожилому мастеру забрать ножницы.

– Только отверните меня от зеркала, пожалуйста… – малодушно попросила Яна, после того как он расплел ее косу.

А дальше закрыла глаза и отдалась на милость незнакомого мужчины.

Ей было абсолютно плевать, что он сделает с ее волосами. Она очень старалась не вздрагивать от звука щелкающих ножниц, жужжания бритвы, но все равно временами по телу пробегала дрожь. Да и как иначе после всего, что она пережила?

Последние три дня показались ей адом.

Теперь Яне было искренне смешно от того, как сильно она когда-то переживала из-за видео, где Охикян гонялся за ней с букетом. Вот уж мелочь! Сущие пустяки по сравнению с тем, что гуляло по сети теперь.

«Олигархи отжигают не по-детски! Шок-контент».

«Жена Охикяна совсем потеряла стыд! Ее надо судить…»

«Наглая шлюшка решила показать себя!»

«Я б ее от… Или нудизм снова в моде».

Это еще самые нейтральные из названий, которыми сопровождались видео, где Яна голая выходила из лифта в фойе отеля на Гавайях. Ее умудрились снять как минимум на пять камер, с разных ракурсов. Менее догадливые просто сделали кучу снимков. Шутка ли, жена самого Охикяна решила оголиться…

Ох, если бы это было действительно ее желание, она бы не обижалась. Но ведь ее заставили так выйти!

Однако даже не это было самым паршивым. Ее видео бесконечно редактировали, совмещали с какой-нибудь низкопробной порнухой или лепили ей вместо головы всякую гадость. А потом это все разносилось по Сети и вызывало новую волну ненависти. Бесконечный процесс. Совершенно разные пользователи постили видео с ней на множестве ресурсов.

А Яна еще удивлялась, отчего это ей названивало множество разных незнакомцев. Журналисты умирали от желания взять горяченькое интервью. А Яна же умирала от стыда.

Естественно, никаких интервью она никому давать не желала. И комментировать свой развод тоже.

Яна не знала, как журналисты нашли ее номер, но теперь ей звонили почти непрерывно. Даже посреди ночи! Предлагали деньги, славу, участие в ток-шоу, живое интервью. Лучше голой… Еще она за деньги сама себя не позорила.

Совсем паршиво стало, когда она встретила первого журналиста возле своего подъезда. Где взяли адрес? Послала парня на три буквы и пошла к себе. Однако на следующий день ее ждали уже трое, на том же месте. Сегодня она засекла пять человек с камерами. Самый прыткий вздумал ее преследовать, от него-то она и убегала.

«Все, с меня хватит… – стонала она про себя. – Я так больше не могу!»

Хотелось плюнуть на все и сбежать куда глаза глядят.

Спрятаться где-нибудь в глухой деревушке и никуда не высовывать носа.

Однако…

Если она сделает это, получается, Охикян победил. Считай, выжил ее из города, даже вытравил.

Он останется тут, весь такой чистенький и ни в чем ни разу не виноватый. Заживет прежней жизнью, заведет себе новую женщину. А она что? Похоронит себя у черта на куличках? А не жирно ли ему будет? Дулю ему в ноздрюлю, а не переезд Яны куда подальше.

Яна коренная москвичка, пусть и сирота. Кем она станет работать в деревне, если переедет? Как жить? Как станет растить детей, если они у нее когда-нибудь будут? Кроме того, она любит этот город. У нее здесь квартира, в конце концов! Друзья… были. Почему из-за развода переезжать должна она? Почему должна прятаться из-за того, что Охикян выгнал ее голой на потеху народу?

Прячутся виноватые, а она не виновата ни в чем! Разве что в том, что паршиво умела выбирать мужчин, но от подобного никто не застрахован.

Никуда она не поедет. Постарается как-то пережить этот период… Это ведь просто период, так?

Правда, пока непонятно, как пережить.

Прошло около получаса, и мастер наконец закончил работу.

– Ну-с… Только не ругайся, – хмыкнул он, осматривая странную клиентку.

И повернул ее к зеркалу.

У Яны от собственного вида чуть челюсть не отвисла.

От былой светло-коричневой роскоши волос не осталось и следа. Из зеркала на нее смотрела незнакомка с коротким коричневым ежиком. Где-то длиннее, где-то короче, волосы аккуратно обрамляли голову.

– Прости, девонька, наголо побрить рука не поднялась, – пожал плечами мастер.

«Господи, спасибо тебе, что у меня пропорциональный череп!» – охнула про себя Яна.

Повернулась и так и эдак. Удивилась тому, как короткая стрижка изменила ее лицо. Губы стали казаться больше, будто она вкачала гель, глаза шире, а скулы более четко очерчены.

Вот тебе и преображение в мужской парикмахерской.

И вдруг Яна поняла, как ей избежать внимания репортеров. Они ее попросту не узнают!

Яна встала с кресла, посмотрела на пол и увидела лежавшие в беспорядке длинные светло-коричневые пряди собственных волос.

Переступила и пошла дальше.

Так же, как Давид через нее переступил.

Не жалко.