Текст книги "Проклятие Евы. Как рожали в древности: от родов в поле до младенцев в печи"

Глава 3
Акушерство в Европе: от Средних веков к Новому времени

Средневековье

Средневековые лекари стали обладателями наследия могущественной греко-римской цивилизации. А вернее, того, что от нее осталось. Теоретические знания основывались на трудах античных ученых. Их то и дело переписывали, комментировали, редактировали, обсуждали. Нового практически ничего не создавалось. Многие научные суждения толковались с точки зрения теологии и были пронизаны религиозными предубеждениями. А вот римские медицинские школы сохранились.

Одной из передовых школ Средневековья считалась Салернская школа. Авторитет ее был настолько велик, что второе название было civitas Hippocratica, в переводе «город Гиппократа». Обучение в школе длилось девять лет.

Прежде чем приступить к изучению медицинских предметов, будущие врачи в течение трех лет изучали логику, риторику, арифметику, геометрию, грамматику, астрономию и даже музыку – так называемые семь искусств. Только потом студенты приступали к пятилетнему курсу по медицине. Став докторами, на год оставались в школе, где занимались врачебной практикой под присмотром врачей. Этот год был чрезвычайно важен для карьеры средневекового доктора, поскольку за предыдущее время он ни разу не видел реального пациента, лишь читал Гиппократа и цитировал Галена. Обучение полностью было теоретическим.

Надо отметить роль Салернской школы в становлении женского медицинского образования. В отличие от других школ, в Салерно могли учиться женщины. Одной из первых женщин-врачей стала Тротула. О ней подробнее будет рассказано в последующих главах.

К концу XIII века первенству Салерно стали угрожать новые университеты, то и дело открывавшиеся по всей территории Европы. Центрами новой интеллектуальной мысли стали Болонья, Падуя, Оксфорд.

Акушерско-гинекологическая помощь того времени находилась на очень низкой ступени развития.

Женщина признавалась «ухудшенным» вариантом человека, созданным только для того, чтобы сбивать мужчин с праведного пути.

Клитор считался недоразвитым мужским половым членом. А женщину почитали за этакий «сосуд греха», возбуждающий в мужском сознании сладострастные мысли; бремя, передающееся из рук в руки от отца к мужу. Аквитанский святой Х века, аббат Одо Клюннийский, предостерегал монашескую братию словами Иоанна Златоуста: «Телесная красота ограничивается кожей. Если бы мужчины могли заглянуть под кожу, вид женщины вызвал бы у них отвращение… Если нам не нравиться прикасаться к плевкам и испражнениям даже кончиками пальцев, как мы можем заключить в объятия мешок навоза?» [14]

Правда, в период высокого Средневековья положение женщин все же несколько улучшилось: они могли заниматься торговлей и ремеслом. Дело переходило к женщине по наследству от мужа, если тот умирал. Учитывая неравные браки, в которых мужчина был значительно старше супруги, а также количество войн и крестовых походов, подобное случалось довольно часто.

Занимательно, что при всей неприязни к женщинам было принято почитать и поклоняться Деве Марии, Матери Божьей. Еве, как первой женщине в христианском мировоззрении, досталась роль коварной искусительницы, а Дева Мария была образцом святости и чистоты. В третьей части «Божественной комедии» Данте, посвященной описанию Рая, Ева сидит у ног Девы Марии, что символизирует идею искупления Марией первородного греха той, что вышла из ребра Адама:

 
Ту рану, что Марией сращена,
И нанесла, и растравила ядом
Прекрасная у ног ее жена[21]21
   Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М. Л. Лозинского.


[Закрыть].
 

Согласно христианским представлениям, Дева Мария принесла в мир Иисуса Христа, оставшись при этом девственно чистой. Целомудрие было одним из важнейших религиозных догматов раннего Средневековья. Правда, в то время как женщин, уличенных в прелюбодеянии, приговаривали к смертной казни, мужчин, совершивших то же самое, не наказывали вовсе. Сексуальная жизнь мужа и жены находилась под контролем церкви: исполнять супружеские обязанности можно было строго по специальному календарю, только в определенные дни, воздерживаясь во время постов и религиозных праздников. Позднее, когда представители духовенства смирились с мыслью, что каждому верующему все-таки нужно продолжать свой род и производить на свет потомство, взгляды на половую жизнь, а заодно и на женщину несколько смягчились. Однако, по мнению церкви, секс предназначен лишь для зачатия детей, а не ради удовольствия. Соответственно, основной функцией женщины также считалось деторождение: вплоть до XIII века муж мог запросто отказаться от жены, если та в течение нескольких лет супружества не родила ему ребенка. Интересно, что рожала женщина, но род продолжал мужчина.

Брачный союз был больше похож на торговую сделку: будущий муж платил выкуп за жену, оттого и воспринимал как собственность. Однако, если женщина была богатой наследницей и приходила в дом мужа с хорошим приданным, положение ее было несколько лучше. Женщина могла претендовать на роль спутницы жизни, даже партнера и союзника.

В книге «Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы?» Юлия Андреева описывает такое явление, как культ Прекрасной Дамы. Поэты воспевали женскую красоту, рыцари мечтали погибнуть, сражаясь за честь Прекрасной Дамы. Причем положение мужчин было нарочито ниже: рыцарь не имел права касаться Дамы или смотреть на нее, лишь посвящать стихи и песни, преклоняясь перед ней, как перед далекой прекрасной звездой. Казалось, это должно было привести к культу личности конкретной женщины и увеличению роли женщин в общественной жизни. Но увы… Преклоняясь Культу, на самом деле рыцари преклонялись образу Богоматери, а не реальной женщине. Поклявшись в вечной любви и преданности, рыцарь не намеревался добивать руки и сердца, а должен был теперь молиться Матери Господа Иисуса Христа, поскольку почитание святынь – высшая благодетель тех времен.

Распространенной формой взаимоотношений была платоническая любовь, дружба между мужчиной и женщиной без стремления к плотским утехам. Хотя сюжеты, где рыцарь и Дама выступают в роли любовников, пользуются огромным спросом среди литераторов. При этом всегда существует причина, некое оправдание – например, известные Тристан и Изольда преступили запретную черту, ненароком выпив коварного «любовного зелья».

Еще один интересный момент. Всем – по крайней мере, по фильмам про Средние века – знаком такой предмет женского гардероба, как ночная рубашка. Сшитая из плотной ткани, она полностью закрывала руки, шею и ноги. Доступ к телу обеспечивался лишь снизу, никаких лишних греховных прикосновений. Правда, Кэтрин Грей в книге «Средневековье. Полная история эпохи» утверждает, что люди тогда, несмотря на все догматы, были намного раскрепощеннее, чем мы о них думаем [14].

Средневековые лекари основывали свои суждения на трудах Галена (129 – около 216 года) – выдающегося римского анатома и врача греческого происхождения из города Пергама[22]22
   Руины древнего города Пергам расположены в историческом регионе Мисия на северо-западе Турции (город Бергама).


[Закрыть]. В родном городе ученого было организовано производство пергамента и находилась солидная библиотека, вторая по величине после Александрийской, – Эвнем II, – где Гален в возрасте 14 лет приступил к изучению философии. В Пергаме также располагался асклепион – там он постигал основы грамматики, математики и врачевания. Медицинское образование Гален получил в знаменитой медицинской школе Александрии. Врачебную практику он начал в школе гладиаторов. Отмечая заслуги Галена, стоит сказать: за все время его работы умерли лишь 5 гладиаторов, а за период работы его предшественника – 60.

Гален проводил операции по трепанации черепа, протезировал зубы, оперировал катаракту. Кроме того, он заложил основы фармации: Гален был не согласен с последователями Гиппократа, полагавшими, что лекарства имеются в природе в готовом виде. Он предложил способы обработки растительного и животного сырья, которые позволяют получать целебные смеси и избавляться от вредных компонентов. Настои и экстракты до сих пор носят в медицине общее название «галеновы препараты».

Также ученый описал влияние диеты, сна, продуктов питания на здоровье человека, опубликовал первую теорию кровообращения, разработал методы остановки кровотечения. Расцвета своей медицинско-научной деятельности Гален достиг в Риме, куда был приглашен Марком Аврелием в качестве придворного медика. Там Гален врачевал представителей знати и самого императора. Слава была настолько велика, что его изображение стали чеканить на монетах [37]. Хотя достоверного изображения ученого не существует. А ведь создание скульптур знаменитых людей было популярно в ту эпоху. Поговаривают, что Гален просто отказался позировать из-за скромности.

Источником анатомических знаний для него служило исследование трупов животных, так как вскрытие человеческих тел в Риме было запрещено. Поэтому долгое время врачи считали, что матка женщины имеет два рога, как матка собаки, а вход в малый таз – расширение книзу, как таз у коровы. Анатомические работы Галена впоследствии оказались значимыми для ветеринарии.

Теории Галена господствовали в европейской медицине на протяжении целых 1400 (!) лет. По созданным им анатомическим атласам в течение долгих лет занимались студенты-медики. За вклад в медицинскую науку католическая церковь причислила Галена к лику святых. Можно сказать, что работа Галена действительно «божественная». Именно на учениях Галена строилась теория о «несовершенстве» женщины: ученый полагал, что клитор – это недоразвитый половой член, а естественная смазка, выделяемая во время полового акта влагалищными железами, – «женское семя», то бишь сперма. Беременность наступала в результате смешения мужского и женского семени. Гален утверждал, что при отсутствии регулярного секса женское семя может загустеть и «задушить матку», что вызовет бесплодие.

Он заложил некоторые основы гинекологии и даже репродуктологии. Согласно учению Галена, чтобы женщина забеременела, она должна была испытать удовольствие во время соития. Поэтому мужчинам вменялось старательно исполнять супружеский долг – отлынивать от него означало идти против церкви. Причем само выражение «супружеский долг» не имело того иронического подтекста, который приобрело в современном мире. Это действительно был долг. Регулярная интимная жизнь укрепляла брак и защищала от блуда, полагало духовенство. При этом существовала и обратная сторона. В случае изнасилования мужчина оставался безнаказанным. Потому как если женщина понесла, значит, получила удовольствие – о каком насилии может идти речь? А если не понесла, то сам факт изнасилования доказать было, по сути, невозможно. Юридически женское слово против мужского не весило ничего. Мужчины тоже страдали от такого положения дел: импотенция, неудовлетворенность интимной жизнью были весомыми поводами для развода, аннулирования брака. Самым громким было дело о разводе Лукреции Борджиа[23]23
   Лукреция Борджиа (1480–1519) – незаконнорожденная дочь папы римского Александра VI. Из-за неприязни, которую вызывала семья Борджиа в Италии, распространялись самые невероятные слухи о кровосмешении, отравлениях и убийствах в семействе Борджиа. Во многих произведениях искусства, романах и фильмах Лукреция предстает как преступница и олицетворение зла и разврата, реже – как беспомощная жертва и орудие политики насилия в руках своего отца и брата.


[Закрыть] и Джованни Сфорца. Их брак был консумирован[24]24
   Консумированный брак – термин, означающий начало половых отношений между супругами.


[Закрыть], Лукреция забеременела, но союз расторгли по причине импотенции Джованни. Даже несмотря на тот факт, что у него были дети от первого брака. Точную причину самооговора Джованни мы, боюсь, так и не узнаем. Поговаривали, что родня давила на мужчину, поскольку получила от католической церкви денежную компенсацию. Джованни, униженный и оскорбленный, в отместку пустил слух, что Лукреция вступила в кровосмесительную связь со своими братьями.

Теоретически муж мог доказать свою «боеспособность», занявшись сексом при свидетелях. Видимо, Джованни от такого варианта отказался. А вот в Кентеберри в 1292 году 12 «порядочных» знахарок присутствовали при интимной связи Вальтера де Фонте, затем перед судом заявили, что его «животворные члены» безжизненны. В 1433 году свидетели подробно описывали сношения некоего Джона с женой, притом «его пенис в любом состоянии поднятия не превышал длиной трех дюймов» [14]. Описанные случаи были единичными, но получали такую огласку, что ни один мужчина не пожелал бы подвергнуться столь унизительной процедуре. Можно предположить, что вывешивание простыни на балконе после первой брачной ночи имело целью не столько подтвердить невинность новобрачной, сколько удостовериться в способностях жениха.

Естественно, никто не заботился об оказании качественной помощи в родах. Родовые муки воспринимались как наказание за грехопадение Евы (см. главу «Анестезия в родах»). Доктор исторических наук О. С. Воскобойников в своей книге «Средневековье крупным планом» полагает, что сложно судить о количестве детей в семьях, особенно в ранний период, потому как данные отрывочны и противоречат сами себе. Позднее в крупных городах появляется кое-какая статистика, носящая крайне неутешительный характер. Согласно имеющимся сведениям, женщины беспрерывно рожали: «В 1461 году одна жительница Арраса в 29 лет овдовела с 11 детьми на руках. Возможно, это немного „особый случай“. Но все же итальянка, вышедшая замуж в 17, за 20 лет могла рассчитывать родить с десяток детей, француженка – чуть меньше». При этом материнская, как и младенческая, смертность оставалась крайне высокой. Если из 10 совершеннолетия достигали трое, это было хорошо. Основными причинами смерти выступали инфекционные заболевания, кишечные инфекции, но иногда от детей избавлялись сознательно. «Церковная литература донесла многочисленные свидетельства того, что детей выкидывали за дверь, подкидывали под дверь, а то и „чаянно“ или нечаянно душили в постели. Подобную дичь следует называть дичью, не разыскивая экзистенциальных объяснений. Но следует принять во внимание, что насилие над женщиной, ведущее к совсем не желаемой беременности, тоже было в порядке вещей и тоже дичь…»[25]25
   Воскобойников О. С. Средневековье крупным планом. 2020.


[Закрыть]

Родовспоможение оставалось в руках бабок-повитух, деятельность которых никак не контролировалась. Церковь запрещала и порицала аборты, в остальном же акушерки были предоставлены самим себе.

Любая женщина могла сделаться повитухой, не имея даже минимального уровня подготовки. Роды принимали даже скотники и пастухи – это было распространенной практикой. Правда, в Германии в 1580 году издали закон, по которому люди подобных профессий не допускались до принятия родов. Таким образом, обозначился тот факт, что роды у коровы и человека все же несколько разные мероприятия. В годы позднего Средневековья в некоторых городах повитухам назначалось жалование, что можно рассматривать как первые попытки организовать службу родовспоможения.

Повитуха участвует в принятии родов

Услуги повитухи сложно переоценить: роженице вручался амулет или заговоренная святая вода. На том полномочия заканчивались. В случае возникновения осложнений оставалось лишь уповать на Божью волю: «Когда роды Флорианы, польской знатной дамы середины XIII века, осложнились предлежанием ребенка, повитухи посчитали ее погибшей и оставили ее на милость Божию, так как только половина головы младенца показалась из тела матери и ее нельзя было втолкнуть назад, ни вытащить наружу. Флориана лежала в этом крайнем состоянии с девятого часа (около трех дня) до вечерни (шесть часов). Уровень медицинских сведений, доступных в Кракове того времени, подразумевает, что даже самая знатная дама должна быть оставлена на произвол судьбы… в данном случае на смерть» [25]. Ближе к XIV–XVII векам акушерки в случае трудных родов и необходимости провести плодоразрушающую операцию могли приглашать хирурга-мужчину. Но такое случалось не всегда, преимуществом владели состоятельные дамы-аристократки – простолюдинки часто оказывались без какой-либо помощи в родах, или за ними присматривали близкие подруги и родственницы. Показательным является тот факт, что на последних сроках беременности представительницы монарших семей писали завещания, а среди знатных дам было принято заказывать собственные портреты перед родами – на память мужу.

Существовали и другие методы, но они были скорее оригинальными, нежели эффективными. Насколько бы шокировало современную роженицу, если бы в родзал зашел акушер и плюнул ей в лицо? А в Средние века такое практиковалось. В «Естественной истории» античного писателя Плиния Старшего[26]26
   Плиний Старший (между 22 и 24 годами н. э. – 79 год н. э.) – древнеримский писатель-эрудит, государственный деятель, военачальник. Наиболее известен как автор «Естественной истории» – крупнейшего энциклопедического сочинения Античности, содержащего сведения по космологии, географии, антропологии, зоологии, ботанике, медицине, минералогии. Однако собранный обширный материал Плиний Старший зачастую не анализировал критически – наравне с серьезными фактами он включал в свои труды недостоверные сведения.


[Закрыть] содержится целая ода целебному действию слюны, особенно слюны натощак. В Библии сказано, что таким образом Иисус исцелял слепых. Плиний Старший давал не менее причудливые советы по обезболиванию родов: по его мнению, помочь роженице могла правая лапа гиены, положенная на живот. А если же возникали трудности с поиском гиен, можно было заменить их на перья грифа. Для приготовления лекарственного зелья Плиний рекомендовал использовать плаценту собаки, помет свиней и гусиную сперму. Правда, то, как именно следует добывать подобные ингредиенты, автор не сообщает.

Чтобы роды поскорее завершились, роженицу привязывали к скамье, поднимали вертикально, а затем стучали скамьей по разложенным на земле дровам. Кощунственный метод стимуляции родов дожил практически до эпохи Возрождения.

Отсутствие должного ухода, несоблюдение элементарной гигиены в родах – повитухи не удосуживались даже мыть руки – все это в совокупности приводило к катастрофически высоким показателям материнской и детской смертности. В работе «Город в средневековой цивилизации Западной Европы» под редакцией А. А. Сванидзе отмечается, что «в XIV–XV веках женщин в европейских городах было на 20–30 % больше, чем мужчин» [12]. Так, например, во Франкфурте 1385 года на 1000 мужчин приходилось 1100 женщин. Правда, при более подробном рассмотрении выясняется, что в возрастной группе 13–17 лет превалируют женщины, а от 23 до 27 лет – мужчины. Главной причиной такого демографического «перекоса» была высокая смертность женщин от родов и сопутствующих заболеваний. Автор также отмечает, что после 40 лет преимущество оказывалось вновь за женщинами: продолжительность жизни женщины, миновавшей опасности детородного периода, была выше, чем у мужчины.

В случае преждевременных родов, когда помощь не успевала прийти, или беременности в результате тайной связи, когда раскрытие факта прелюбодеяния сулило большие неприятности, женщина оставалась рожать в одиночестве, а затем ей приходилось доказывать суду, что она не убивала нежеланного младенца. Люси Уорсли в книге «Английский дом. Интимная история» ссылается на дошедшие до наших дней протоколы судебных допросов незамужних женщин, чьи дети скончались в результате травматичных родов [59]. В 1668 году суд поручил группе опытных повитух тщательно осмотреть одежду и постельное белье незамужней женщины, подозревая ее в убийстве незаконнорожденного младенца. Те пришли к заключению, что нижняя юбка действительно стала первым вместилищем ребенка. Поскольку малыш был рожден в результате адюльтера, местные власти предположили, что непременно имело место убийство. Женщина была признана виновной и осуждена.

Церковь контролировала подготовку будущих врачей, основным предметом в медицинских школах было богословие. Болезнь истолковывалась с точки зрения религии. Вскрытия находились под строжайшим запретом – почерпнуть сведения об анатомии было неоткуда. Впрочем, медицинская литература продолжала печататься: монах Альберт Великий (Альберт фон Болльштед) выпустил пособие для повитух. Однако издание было призвано не повысить образованность акушерок, а научить их сохранять жизнь новорожденного на время, достаточное для его крещения. Детская смерть не воспринималась как ужасающая трагедия – она была обыденным явлением, а вот похороны некрещеного младенца страшили, поскольку он считался возможным вместилищем для злых духов и бесовского отродья.

Еще один труд, содержащий наставления акушеркам, принадлежал перу лекаря из Вормса, Евхарию Ресслину Старшему[27]27
   Его сын Евхарий Ресслин Младший также был врачом-акушером и опубликовал латинский перевод «Сада роз» под названием De partu Hominis («Рождение человека») в 1532 году. Издание стало основой для переводов на французский, голландский и английский языки и часто переиздавалось.


[Закрыть] (1470–1526). Средневековый немецкий врач и ученый, не лишенный чувства прекрасного (и, очевидно, юмора), назвал свою книгу «Сад роз для беременных женщин и повитух» (1513). В ней он предписывал женщинам для лучшего самочувствия курить голубиный помет, а в остальном лишь вторил древнегреческим и древнеримским коллегам. Тем не менее трактат был переведен на французский, голландский и английский языки и стал стандартным учебником для акушерок. Правда, многое из этого учебного пособия или оказывалось плагиатом, или было пропитано средневековыми суевериями, несшими больше вреда, чем пользы.

Эпоха Возрождения

В эпоху Возрождения влияние религии на общество снизилось. На первый план вышло развитие естественных наук. Сбросив религиозную кабалу, естественные науки и медицина смогли наконец расправить плечи и отправиться на поиски новых идей. Эпоха научного эксперимента и наблюдений не могла не породить великих ученых, чьи труды продвинули научную мысль далеко вперед.

Одним из новаторов следует считать Андреаса Везалия (1514–1564), которого по сей день называют отцом научной анатомии. Везалий первым стал проводить вскрытия человеческих трупов. Родился будущий анатом в семье потомственных медиков[28]28
   Прапрадед Везалия, Петр, известный врач и собиратель медицинских трактатов, написал комментарий к четвертой книге «Канона врачебной науки» Авиценны, был ректором Лувенского университета и врачом императора Максимилиана. Прадед Везалия, Джон, преподавал в университете Лувена, занимался математикой и медициной. Дед Везалия, Эверард, тоже врач, написал добавления к первым четырем параграфам «Корпуса Гиппократа». Отец Везалия, Андреас, был аптекарем при дворе Карла V.


[Закрыть]. С детства Андреас пользовался книгами из обширной библиотеки своего отца и деда. Чтение медицинских трактатов, передаваемых из поколения в поколение, прививало юноше любовь к профессии и уважение к семейным реликвиям. Это сработало, поскольку Андреасу было суждено прославить фамилию.

Андреас Везалий – врач и анатом, лейб-медик Карла V

В 1528 году Везалий поступил на факультет натуральной философии в Лувене[29]29
   Лувен (Левен) – один из университетских центров Бельгии, город, расположенный к востоку от Брюсселя, на реке Диль.


[Закрыть], где он, ценитель классической культуры, изучал латинский и греческий языки, философию, риторику и получил степень магистра искусств. С 1533 по 1536 год Везалий обучался на медицинском факультете Парижского университета. Особенно юношу заворожило посещение секционных залов. В 1537 году в Падуе[30]30
   Падуя – город в итальянской области Венеция (Венето), административный центр одноименной провинции. В 1222 году в Падуе был основан один из старейших университетов Европы и Италии, который в XV–XVIII веках являлся главным образовательным центром Венецианской республики.


[Закрыть] Везалий защитил диссертацию и получил докторскую степень по медицине.

Вскрытия в эпоху Возрождения, конечно, проводились, но считались делом грязным и недостойным руки профессионального врача. Позднее Везалий шутил, что видел нож в руках у преподавателей только во время обеда. Препарировать трупы в анатомических театрах доверяли малограмотным цирюльникам[31]31
   Исторически цирюльник был не только парикмахером, но и хирургом, способным выполнить элементарные операции. Средневековый цирюльник-ремесленник отличался от дипломированного врача, получившего медицинское образование по трудам Галена, Гиппократа, Аристотеля в университете. Некоторые цирюльники достигали высокой степени мастерства в хирургии, имея большой опыт работы с ранами, травмами и кожными болезнями. С XVII–XVIII веков началось разделение специальностей парикмахера и хирурга, когда хирургия окончательно была признана отраслью профессиональной медицины.


[Закрыть], пока профессор зачитывал соответствующие отрывки из учебника. Неудивительно, что различные огрехи, а порой и грубые ошибки оказывались незамеченными. Андреас оказался первым, кто не пошел на поводу у стереотипов и сам взялся за секционный нож. Заметив у студента страсть к анатомии, профессор анатомии Яков Сильвий (1478–1555) предложил ему должность в анатомическом театре. Так Андреас Везалий стал заниматься любимым делом за скромную плату. Перед каждым рассечением трупа он горячо молился, прося прощения у Бога за свой научный интерес. Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae – «Вот место, где смерть охотно помогает жизни». Так гласила надпись, украшавшая главный вход Парижского анатомического театра, и Везалий, взяв ее на вооружение, столь же охотно искал смысл жизни в смерти.

Поначалу, обнаруживая неточности в академических знаниях, Везалий не мог поверить собственным глазам. Авторитет Галена был настолько велик, что подобное казалось немыслимым. Везалий и сам с радостью бы согласился с галеновской анатомией, но то, что он видел на вскрытиях, противоречило написанному в учебниках. Накопив опыт и преодолев неуверенность, Андреас Везалий стал фиксировать собственные наблюдения (этому в свое время учил студентов Гален!). В его трудах были представлены верные сведения о системе кровообращения, дыхания и выделения. Везалий стал первым, кто описал анатомию женского таза, в частности строение матки.

Результатом многолетней работы стал трактат «О строении человеческого тела, в семи книгах» (1543). Атлас Везалия произвел эффект разорвавшейся бомбы. Трактат начинался со слов: «Сколько ребер у Адама?» – чем знатно пощекотал нервы всему католическому духовенству. Смелость научной мысли настолько обескураживала, что встретила яростное сопротивление даже среди близких друзей и преподавателей Везалия. Яков Сильвий назвал своего бывшего подопечного Везанус, что в переводе означает «безумный». Он отрекся от Везалия и написал едкий памфлет «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Яковом Сильвием, королевским толкователем по медицинским вопросам в Париже» (1555).

Согласно Священному Писанию, Творец создал женщину из ребра мужчины. Значит, у представителей сильного пола одной кости должно недоставать. Удивительно ли, что Андреас Везалий настроил против себя весь христианский мир, сказав, что в телах женщин и мужчин одинаковое количество ребер.

Естественно, Везалий не был первым, кто обнаружил противоречие, но прежде анатомы отмахивались от этого обстоятельства, полагая, что им попадаются какие-то «неправильные» тела мужчин. А может быть, просто опасались гнева общественности. История запомнила только Везалия – как первого, кто не побоялся выступить против церкви, а значит, практически отделил религию и науку.

В ту пору царило убеждение, что в организме человека присутствует косточка, которая «не горит в огне и в воде не тонет» и вообще неуничтожима. В ней якобы заложена таинственная сила, позволяющая человеку воскреснуть в день Страшного Суда. Андреас и здесь сказал свое слово, отрицая наличие такой чудо-кости, а значит, и возможность воскрешения из мира мертвых.

Уж такого церковь стерпеть не могла. Андреас Везалий стал мишенью для испанской инквизиции. Однажды она сумела достать ученого. Везалию было предъявлено обвинение в диссекции живого человека – ассистент лжесвидетельствовал против него, утверждая, что на вскрытии у трупа несколько раз сократилось сердце. Инквизиция приговорила анатома к смертной казни. И только личное заступничество короля Испании Филиппа II позволило сменить высшую меру на паломничество к Гробу Господню. Везалий отправился в Иерусалим, но на обратном пути попал в кораблекрушение. Он оказался заброшен на далекий, необитаемый остров Закинф, где и скончался.

В сознании многих цивилизаций бытовало убеждение, что роды – сознательный, волевой акт со стороны новорожденного. Начало родов обусловлено лишь желанием малыша поскорее покинуть утробу матери. Гиппократ считал, что младенец отталкивается от дна матки ножками и таким образом появляется на свет. Поэтому в некоторых народных культурах практиковались методы по «выманиванию» ребенка из чрева обещаниями вкусной еды или угрозы хорошей трепки в случае осложнения. Если же роды затягивались, то это списывали на «вредный характер» ребенка.

Тогда медики уже верно полагали, что, рождаясь, младенец проходит через костное кольцо материнского таза. Но до точных анатомических описаний было далеко. Так, было распространено заблуждение, что во время родового акта у женщины расходится лонное сочленение[32]32
   Лонное сочленение – расположенное по срединной линии вертикальное соединение верхних ветвей лобковых костей. Располагается спереди от мочевого пузыря и сверху от наружных половых органов (входа во влагалище у женщин и полового члена у мужчин).


[Закрыть], расширяя проход для головки новорожденного. Этот процесс является причиной боли в родах. Только анатомические атласы Андреаса Везалия содержали подробное описание тазовых костей и опровергли данную теорию.

Семена, посеянные Везалием, вскоре дали свои всходы. Вслед за великим ученым врачи стали больше практиковаться в анатомии, сами проводили вскрытия, перестав делегировать это дело цирюльникам. Появлялись новые подробные описания той или иной части тела. Так, итальянский анатом Габриэль Фаллопий (1523–1562) впервые описал строение маточных труб. Позже их станут называть фаллопиевыми трубами. Кроме того, он исследовал развитие зародыша и, по сути, оказался предвестником эмбриологии. Нидерландский ученый Ренье де Грааф (1643–1671), изучая строение женских половых желез, установил, что они содержат пузырьки различных размеров – фолликулы яичников. Созревший фолликул получил в медицине название «граафов пузырек».

Все это дало мощный толчок к развитию хирургии. Величайшим хирургом эпохи Возрождения считается Амбруаз Паре (1510–1590). Удивительно, но этот человек даже не имел медицинского образования!

Случай Паре показывает, что добродетель иногда оказывается выше образованности. Что отличало Амбруаза Паре от современников? Во-первых, он был добр, так добр, что обратил свое внимание на стоны рожениц и крики раненых. Раненым он перестал вливать в раны кипящее масло, как делали его коллеги. Считалось, что масло поможет ране затянуться скорее. А роженицам он проводил поворот плода на ножку при поперечном предлежании, тем самым вернув в акушерскую практику манипуляцию, спасающую жизни. Прием поворота плода на ножку – это проявление высшего акушерского мастерства, пример того, как, не убивая, не калеча ребенка и мать, можно оказать роженице необходимую помощь. Без преувеличения можно утверждать, что с возрождением приема поворота плода на ножку акушерство стало самостоятельной наукой, отделившись от хирургии.

Начинал Паре как подмастерье цирюльника, затем практиковался в хирургии на протяжении трех лет в больнице Отель-Дье, где соседствовали нищие, преступники и умалишенные. Основана больница в 641 или 645 году парижским епископом Ландри из самых чистых побуждений. Но по итогу Отель-Дье превратилась в мрачное заведение, где отбросы и бродяги доживали свой век в самых чудовищных условиях. Больница находилась на попечении церкви и зависела лишь от пожертвований прихожан. Скудные взносы не могли обеспечить необходимого, зачастую пациенты голодали. Хорошо поесть удавалось лишь в дни церковных праздников. После длительного голодания плотные обеды зачастую заканчивались смертью несчастных. Условия содержания также оставляли желать лучшего. В плохо освещенных, непроветриваемых помещениях часть пациентов лежали по 4–6 человек в одной койке (кровати были широкие). Оставшиеся – прямо на полу, на грязных соломенных тюфяках или подстилках. Дети вместе со стариками, мужчины с женщинами, здоровые с умирающими. Нередко в родовых схватках корчилась женщина, а рядом метался в бреду больной брюшным тифом. Бывало, что человек умирал и тело выносили не сразу – приходилось несколько дней лежать рядом с трупом. Двери Отель-Дье были открыты сутки напролет: туда мог зайти любой и принести или взять все что угодно. Хотя посетителями в основном были лишь студенты-медики или просто желающие попрактиковаться в медицине, за персоналом особо не следили. Амбруаз Паре позднее вспоминал, как однажды провел четыре ампутации носа подряд, не имея никакого навыка. Двое из несчастных скончались, но никаких взысканий не последовало. Выздоровление в Отель-Дье в целом было редкостью.

После такого больничного вертепа Паре попал на фронт. Во время Итальянской войны (1536–1569) его талант развернулся в полную силу. Основным достижением Паре можно назвать разрыв с устоявшимися правилами военной хирургии, которые на тот момент безбожно устарели. Огнестрельные раны, как считалось, приводили к заражению крови, так как в них оседали ядовитые продукты сгорания пороха. Единственное, что могло стать противоядием, – это кипящее масло (или раскаленное железо). У каждой палатки в военно-полевом госпитале можно было обнаружить котел с таким «антисептиком». Помощники хирургов собирали дрова, чтобы поддерживать необходимую температуру масла. Описан случай, как один из работников споткнулся в темноте и угодил прямиком в котел.