Текст книги "Вы там держитесь…"

Не до жиру

Сегодня меня похвалила одна нищая пенсионерка, одинокая старуха.

Она обошла меня вокруг, как гробовщик, и сказала:

– Тебе хорошо. Примерно на год хватит.

– Чего хватит?

– Жиру (сказала старуха). Потом на убыль пойдешь. Как я.

Слово о полку

Приходили мои друзья.

Днем.

Ну а домой возвращались уже поздно вечером.

Консьержка Рая, сидя на скамейке перед домом, спросила:

– Это были гости? (она у нас непосредственная).

– Да (говорю). Точно так: гости.

– Женщина и мужчина (сказала Рая тоном следователя). И опять – русские.

– Есть такое дело (говорю).

– И что у вас с ними может быть общего?

– Вот они как раз пришли – выяснить, есть ли у нас что-то общее.

– Выяснили? Что же это?

– Ну… Принадлежность к хомо сапиенс, например.

– Гомо сапиенс?

– Хомо.

– Ну, хоть не гомо (говорит). И что вы делали с этими русскими?

– Частушки пели. Читали «Слово о полку Игореве». Вслух.

– Понятно (говорит серьезно). Пришли они в час дня, ушли в 11 ночи. И что, все это время вы пели частушки и читали этого Игореве?

– Ну, не только.

– А что еще?

– Я пыталась пойти вприсядку, но у меня же колено, вы же знаете. Ничего не вышло – упала я.

– Вот видите! Не нужно никому угождать.

– Я в детстве пыталась сплясать казахский танец: и тоже упала. Причем в костюме зайца, который мне был мал.

Рая наконец хихикнула:

– А сегодня вы тоже плясали в костюме зайца?

– Сегодня нет: не успела сшить к их приходу.

Рая задумалась.

Потом вдруг говорит:

– Я тоже общаюсь с русскими. Консьержками. Но говорить мне с ними не о чем: так, ерунда, сплетни о жильцах. Скучно мне с ними…

– А с киргизами весело?

Рая внезапно говорит:

– Тоже не бог весть что.

– Так какая тогда разница?

– Зато свои (говорит).

Вот такой разговор: и при этом она совсем не националистка.

Просто абсурдистка.

Мраморные евреи

…Какая-то питерская тетка возмутилась наготой Давида.

Типа че он стоит весь голый, и вапще.

Мама говорит:

– Ну лучше, чем памятник Жириновскому. Даже и одетому.

Тут зашла Бабыра, и мама прямо и без обиняков спросила ее, кто ей больше нравится: голый Давид или одетый Жириновский?

Бабыра сказала:

– Так они же оба – евреи?

Мама сказала:

– Типа какая разница?

– Ну да (отозвалась Бабыра, которая не знает, кто такой Давид).

– Один из этих евреев – красавец хоть куда. Тем более он мраморный.

– Мраморный еврей? (спросила Бабыра, которая даже не антисемитка).

– Еще какой мраморный! (сказала мама). Так хорош, что сердце тает…

Бабыра покраснела и говорит:

– Я даже своего мужа ни разу голым не видела. Не то что каких-то там евреев, хотя бы и мраморных. А ты бы, Нель, постыдилась в своем возрасте ахать при виде голых мущин.

Мама буквально покатилась, чуть со стула не рухнула, а Бабыра в который раз обиделась и ушла.

Мама продолжает страшно хохотать и кричит, что представляет Бабыриного супруга в Пушкинском музее или на улице во Флоренции.

Разговоры с мамой

* * *

Я как-то прочитала, что, мол, у двух процентов занимающихся сексом «вообще нет никаких ощущений».

На что мама (покраснев) сказала:

– Они что, в ходе, так сказать, эксперимента изнасиловали сто человек и двое из них ничего не заметили?

Котят ли русские

На мой невинный возглас – Котят ли русские? – консьержка Оля неожиданно выкрикнула:

– Котят! Только русские и котят.

– А другие – не котят?

– А другие – хотят.

Вы чёнить поняли? Даже мама ничего не поняла. Говорит:

– Наверно, она имела в виду, что русские любят котят. А другие не любят, потому что хотят войны. А котятам в войну будет даже сложнее, чем русским. Или туркам. Или кому угодно.

Пиар-брак

…Тут вот пишут, что умер какой-то продюсер, которому принадлежала идея пиар-брака Пугачевой с Киркоровым.

Но вначале типа думали поженить ее на Барри Алибасове.

Но Алибасов был отстранен и женился на Шукшиной, которая Федосеева.

Мама говорит, что мне нужен для пиар-брака, к примеру, Задорнов, а если я его отстраню или он меня, то надо выйти за Коляна. Или, к примеру, Петровича.

– Симпатичнее Митрич. И не пьет так, как Петрович и Колян.

– Но ты же сама говорила, что Митричу нравится эта… как ее… чуть ли не Ванга?

– Ваенга.

– Это что, дочь Ванги?

– Ага, от Петровича.

– Тогда вообще сложный расклад получается. С другой стороны, если Митрич сначала женится на дочери Ванги, хотя бы и от Петровича, то пиар будет…

– Петровичу!

– Ну вот, именно, Диль. А при чем тут ты?

– Ни при чем.

– А зачем ты мне тогда голову морочишь?

– Потому что мне нужен пиар-брак.

– Ну и выходи за Петровича.

– Это не пиар, он алкаш химкинский.

– Ты не понимаешь, пиар будет ему – ну хотя бы в нашем дворе. Консьержка Люба перестанет его гонять своей метлой.

– Петрович, между прочим, сожительствует с алкоголичкой Надькой, они вместе в помойках роются.

– Значит, этой Надьке тоже будет пиар – какой-никакой.

– То есть мне нужно выйти за Петровича, чтобы алкоголичке Надьке был пиар?

– Наконец дошло. Я думала, ты малость сообразительнее этого Петровича.

Задорно не порно

Одна красивая юная девушка расстроилась, что ее парень опубликовал ее фото обнаженной – но это не порно, а ню. Красиво.

Был скандал.

Когда мы говорили с мамой об этом, зашла Бабыра, ахнула и говорит:

– Я бы ни за что не согласилась в таком виде сыматься!

Мама посмотрела на нее внимательно и говорит:

– Вот и я бы тоже.

Но Бабыра не унималась:

– Я только в пальто сымаюсь.

Мама говорит:

– А я в парандже – пусть думают, что внутри паранджи сидит двадцатилетняя красивая девушка. А еще лучше сниматься в домике (сказала мама).

– Как это – в домике?

– Ну (говорит мама) стоит, к примеру, домик. На фото. А все остальное – фантазии. Никто же не знает, что там внутри – юная красавица или мы с тобой в пальто или Диля в ночной рубашке (Бабыра меня застала в ночной рубашке).

Бабыра говорит:

– А при чем тут порнография?

– Ни при чем, Ир. Слава богу.

Бабыра прихлебнула чай и говорит:

– Ну да, не дай бог.

Порно задорно

Осенью я ездила со своими выступлениями в Америку.

Причем не одна, а с отличным талантливым молодым певцом, Лёвой Сандюком.

Ну и мама, конечно, перед поездкой меня начала троллить.

– А ты с кем в Америку наладилась-то? Чуть ли не с юношей каким-то?

– Да он же был у нас – помнишь? Плов ели.

– Да ты всем одно и то же подаешь.

– Ну, музыкант. Молодой такой, Лёва.

– А! Хорошенький, помню. М-да…

– Что – м-да?

– Рядом с ним ты вообще как его бабушка.

– Это такой концепт, мам.

– Типа передача опыта? Ветераны в школе? Уроки патриотизма? С чего начинается Родина?

– Ну типа тово.

– Ну тогда правильно. Хороший ход. Может, девчонки придут – на него посмотреть. Расширишь аудиторию. Правда, зачем девчонкам слушать про наших соседей: как они подрались в ДР Пушкина?

– Это да. Девчонкам будет скучно. Мой электорат – те, кому за…

– Шисят. А ты по-быстрому: ляляля, Колян, Петрович. Не нуди много: кому это нужно? Как привяжешься со своим хумором – люди из вежливости и смеются. И паузы, конечно…

– Какие еще паузы?

– Ну не менопаузы же. А такие, какие Задорнов делает: сморозит ченить и ненадолго замолкает. Ну, все и вынуждены смеяться.

– Поняла, сделаем.

– Запомни.

Я видел Каримова

После смерти президента Узбекистана Каримова соцсети целую неделю только о нем и говорили.

Особенно горевали люди из Ташкента.

Какая-то тетка написала, что видела Каримова аж два раза в своей жизни.

Другая тетка написала ей, что она типа счастливый человек. Целых два раза видела самого Каримова.

Мама говорит:

– А ты его видела? Ну, хоть раз в своей жизни?

– Нет. Зато я видела Мэтта Деймона.

– А кто это?

– Тот, кто видел Каримова.

– То есть счастливый человек?

– Во всяком случае, вид у него был радостный.

– Значит, точно видел Каримова. Я теперь если увижу улыбающегося оптимиста, сразу пойму, что он видел Каримова.

– Так вот почему у нас все такие хмурые!

– Точно! Потому что Каримова ни разу не видели. Только по телику. Да и то нечасто. Оттого-то у россиян такая депрессия: дошло наконец.

Как казаху развеселить еврея (руководство)

Бабыра опять заходила, пока меня не было.

Спросила маму, где я работаю.

Мама сказала, что в еврейской газете.

Бабыра чуть не поперхнулась.

– И не боится? (спросила Бабыра).

– Чего именно?

– Ну…(Бабыра замялась).

Мама поняла и говорит:

– Ну, она же уже не младенец, кровь ее никому не нужна.

Бабыра смутилась и тем не менее сказала:

– Все равно подозрительно… Зачем они ее туда взяли?

– Для опытов (сказала мама).

– Во-во! – обрадовалась Бабыра.

– Над читателями (продолжила мама).

– Эт как?

– А так! (сказала мама). Если читатель не смеется, то он не еврей. И его выгоняют из евреев. А смеется – все в порядке.

Бабыра опять поперхнулась:

– Как может казах веселить еврея?

– Пятикнижие объяснять.

Бабыра сразу бочком, бочком домой засобиралась.

Удостоверение кота

Вспомнила, как давно уже, в Алма-Ате еще, в дверь кто-то постучал.

Мама открыла, на пороге стоял парень с каким-то списком.

Парень сказал:

– Я переписываю котов. У вас есть коты?

– Наши коты пишут грамотно, (сказала мама). Так что и переписывать их не надо. Они сразу начисто пишут – без черновиков.

Парень даже не улыбнулся и спросил серьезно:

– Как зовут ваших котов? Есть ли у них паспорта (какие-то дураки и правда хотели штрафы вменить, если есть животные, – очередной распил).

– Только удостоверение личности. Личности кота.

– Покажите (опять серьезно сказал этот идиот).

– Сначала вы (сказала мама). Не могу же я первому встречному-поперечному показывать документы своего кота? Вот вы кто? Переписчик котов? А где документы? С печатями? Что я должна сказать своему коту? Что отдала его документы неизвестному человеку?

Он уже катился с лестницы, а мама все его троллила, выкрикивая что-то о «правах котов».

А потом еще письмо в ЖЭК написала, дико смешное – про котов и ихние удостоверения.

Больше нас с нашим Мурзиком (тогда был Мурзик) никто не трогал. Наверно, подумали – ну их в пень, какие-то психи.

Боевые ножи

Как-то к нам постучали молодые люди и предложили маме ножи.

Мама им говорит:

– Боевые ножи-то? Метательные? Для ближнего боя? В тело входят как в масло? Дамасская сталь? А голову ими можно отпилить?

Ну, они и убежали, а мама им еще вслед хохотала как ведьма.

Сосулькоскрыватели

Пока я была в издательстве, у мамы произошел такой диалог – из-за двери, дверь она (это я строго наказывала) посторонним не открывает.

Как рассказывает мама, в дверь кто-то постучал.

– Кто там? (спросила мама).

– У вас сосульки есть? (откликнулся гулкий голос).

– А вы что, их принесли?

Голос замолчал. В глазке был виден, как рассказывает мама, большой сизый нос.

– А! (сказала мама). Вижу вашу сосульку. Но мы уже заказали, нам не надо. В «Утконосе».

Нос-сосулька исчез, а голос прогудел:

– Я вас запишу как недобросовестных сосулькоскрывателей.

– Кого, кого? (обрадовалась мама).

– Со-суль-ко-скрывателей! (по слогам повторил это диковинное слово голос).

– Почему недобросовестных? (прокричала через дверь мама). Мы же, наоборот, добросовестно скрываем от вас свои сосульки.

В коридоре затихло, а через минут 15 в дверь снова постучали.

На сей раз соседка.

– Откройте (сказала соседка). Я главная по сосулькам. А это – сосулькоальпинист.

Мама открыла.

Они молча прошли на балкон, главная по сосулькам и сосулькоальпинист, внимательно осмотрели балкон и альпинист говорит:

– С вас 800 рублей.

– За сосулькоскрывание? (спросила мама).

Соседка кивнула.

Альпинист сказал:

– За визит.

Мама начала надевать шубу.

– Вы куда? (хором спросили соседка и альпинист).

– К вам домой (невозмутимо сказала мама). Мой визит стоит тыщу. Так что с вас всего двести.

И тут они сразу ретировались.

Тахари думает о толстых

– Тахари думает о толстых (говорю я маме, довольная своим костюмом от этой фирмы).

– Это начало твоего романа? Или повести? Неплохое. Потом появляется этот Тахари, типа якудза, и че делает?

– Думает о толстых.

– А действие где? Как ты покажешь, что он думает? Будет внутренний голос?

– Типа закадровый, ага.

– Как у Копеляна? Думая о толстых, Тахари шел по Гитлерштрассе…

– А навстречу ему две толстые шлюхи.

– «Шлюхи», – подумал Тахари. «Тахари», – подумали шлюхи.

– Мам, это плагиат.

– Ну и что? Сама не знаешь, че дальше писать про этого Тахари, а мне замечания делаешь.

Не парьтесь

С приходом весны мама наконец вышла погулять и пришла с улицы, обогащенная новым филологическим открытием (правда, она не поняла, что это филология типо). Сидела она на скамеечке, и к ней подсела молодая соседка.

Мама стала ей что-то рассказывать, а соседка говорит:

– Главное, не парьтесь, теть Нель.

Мама говорит:

– А я и не парюсь.

– И не парьтесь (говорит соседка). Пусть другие парятся.

Мама говорит:

– А другим можно париться?

Соседка говорит:

– Хотят, пусть себе парятся. А вы не парьтесь. Ибо нефиг.

Мама говорит:

– Ну, может, другим тоже вредно париться?

Соседка говорит:

– Вредно всем. Но они все равно парятся.

Мама говорит:

– Пожилым вроде вредно, молодым можно.

Соседка говорит:

– Всем вредно. Нужен позитив, а не это…

– Парилка? (спросила мама).

– Загрузы эти (сказала соседка).

– А что, можно париться еще и с грузом? (спросила мама).

Соседка говорит:

– Да бывают извращенцы. И грузятся, и парятся, и вообще… Ну нафиг…

Мама пришла и говорит:

– Оказалась она заботливая такая, Танька эта. А ты ее ругала за равнодушие к людям: видишь, она подумала обо мне, о старом больном человеке: вдруг я возьму и в баню пойду? Начну там париться и все такое. Плюс она предупредила, чтобы грузы никакие в бане на себе не держать – ты бы вот прислушалась. Тоже не девочка.

Рафаэль+Ленин=Сталин

Лента.ру пишет, что у подростков, мол, бывает такой период, когда из них может получиться Рафаэль (который художник) или типа Ленин (сами почитайте, ничего не вру).

Мама говорит:

– У тебя был такой период.

– Когда из меня мог получиться Рафаэль?

– Нет, Ленин. Или Сталин. Или Каримов. Или Троцкий. Но этот период быстро прошел, и из тебя ничего не получилось.

Кому на Руси

Одна тетка написала, что в мои годы стыдно писать всякую такую фигню, какую я пишу.

– Ну и правильно (сказала мама). – В твои годы надо писать рецепты, списывая их у какой-нить Молоховец и выдавая за свои, и воспоминания о том, как тебя принимали в комсомол, и что тогда было всё вкуснее – сыр, колбаса, печень трески, масло, морковь, помидоры…

– Мама, достаточно.

– Уже? Я только начала.

– Хорошо, продолжай, я слушаю.

– Ну вот. Потом, перечислив продукты, можно начать постить старые анекдоты – какие-то можно выдать за свои, могут и не поймать. Ну, потом мысли великих, потом опять рецепты, фото цветов, котов, крутое, как у вас говорят, видео, которое «взорвало сеть» – ну, в общем, думаю, на твой век хватит.

– Так подписчики разбегутся.

– Наоборот. Если эти твои и разбегутся, придут такие же, как ты, немолодые тетки, которых ты можешь еще все время поздравлять с ДР, с Днем Красной Армии, с Днем России, а также с ДР Путена, Собянина, Сечина, Шувалова…

– Мама, хватит.

– Хирурга, Жириновского, Проханова, Прилепина…

– О боже…

– Кроме того, есть стихи. Можно брать в инете стихи – каждый день какие-нить подходящие случаю, только не стихи-пирожки – тебе это тоже не по возрасту. Иногда можно разбавлять британскими учеными: и вот тут твой талант нести пургу может пригодиться. Пишешь, например: британские ученые пришли к выводу, что бутылка портвейна «Три топора» в день очищает печень. Если ее не пить, конечно.

– Ха…

– Оригинально же? С юмором. Мягко. И народ к тебе потянется, вот увидишь. И не эти либералы-интеллектуалы, которых в стране полпроцента, а настоящий народ, сильный русский народ, воспетый еще Некрасовым и Горьким.

Кепка Давида

По жалобе жительницы Петербурга причинное место статуи Давида прикрыли кепкой (сообщило какое-то агентство).

Мама только сегодня узнала, что Давидов…ну этот… (отросток? – спросила деликатная мама) прикрыли кепкой.

– Кепкой Лужкова? (спросила гостящая у нас Ниночка, скромная провинциальная женщина в летах).

– Ленина (сказала мама).

– А как она держится? (спросила, сильно покраснев, скромная Ниночка).

– Силой духа, (сказала мама).

– У нас в общаге один зашел голый к нам в комнату, а на этом месте была шляпа (сказала я).

– Некоторым везет, (сказала Ниночка, у которой был муж-алкаш).

– А его Давидом звали? (спросила мама).

– Кстати, да. Давид Намгалашвили: он был грузин.

– А этот, которому кепкой прикрыли, кто? (спросила Ниночка).

– Еврей (сказала мама).

– Грузин в шляпе, еврей – в кепке (сказала задумчиво Ниночка).

– Причем всё это почему-то не на голове (сказала мама).

– А на головке (вновь покраснев, сказала Ниночка).

– Это они перепутали (сказала мама).

– Кто? (спросила Ниночка).

– Депутаты (сказала мама).

– Кнессета? (спросила Ниночка).

– У них свой кнессет (сказала мама).

– У кого? (спросила Ниночка). У проктологов?

– Это сзади (сказала мама).

– А! (сказала Ниночка).

(Ну и так далее.)

Папка матка

Работала я когда-то секретаршей.

Еще когда жила в Алма-Ате.

И все время путала папку 1–2 с папкой 1–1.

Ну и начальник реально считал меня слабоумной.

А потом ему сказали, что я типа лучший критик Казахстана.

А он говорит, что типа ему страшно представить худших.

– Он был прав (говорит мама). Худшие даже не знали, может, что такое папка и путали ее с маткой.

Пьеса. док

Решила я тут написать пьесу.

Ну и говорю маме:

– Буду (говорю так важно) писать пьесу.

– Типа как Корнель? (говорит мама).

– Или типа Расин (отвечаю я, слегка задетая).

– Ага (говорит мама). Как слесарь Николай подрался с Петровичем. На колесницах. На арене античного театра.

– Расин и Корнель устарели. Щас в моде «театрdoc».

– Дог? Это пьесы о собаках, штоле? Типа детских американских фильмов о говорящих собаках? Не потянешь.

– Эт почему еще?

– Там юмор добрый. И алкашей практически нету. Не могут же собаки пить.

– Я напишу о котах.

– Как они упились валерьянки? Собственно, идея бедноватая – ну, упились, а дальше что? Как развивать драматургию?

– Это да – драматургию развивать сложно.

– О том и речь. Ты лучше свой шкаф наконец разбери и полы вымой.

– У тебя все разговоры заканчиваются полами.

– Потому что я видела портреты драматургов: у них всегда все блестело. И полы, уверена, тоже.

Химки: с чего начинается родина

Первые на Луне

Была я на почте.

Простояла ровно два часа, чтобы отправить три посылки.

Там программу другую сделали – неудобную, и на почте теперь огромные очереди.

Все начали шуметь и ругаться.

– Кто это все придумал?! (закричала шумная толстая тетка).

– Американцы (сказала я). Это они нам эту программу подсунули.

– А зачем? (озадаченно спросила толстая тетка).

– Как зачем? Чтобы бабушка из Конотопа не дождалась моих конфет.

– У вас бабушка живет в Конотопе? (иронически спросил молодой парень, думая, что я всерьез ругаю американцев).

– Жила (сказала я). Но, не дождавшись моих конфет фабрики имени Крупской энд Микояна, скоропостижно скончалась.

Парень хмыкнул.

Толстая тетка всплеснула руками.

Работница почты Оля стала хихикать.

Другая тетка, однако, поинтересовалась:

– А кому вы теперь отправляете посылки?

– Дедушке. Он у меня покрепче будет: пока не помер, хотя конфет ждет уже два месяца.

Оля сказала:

– Так вы в Америку разве конфеты отправляли? Семь кило? А я думала, книги. Ничего себе у вас дедушка! Семь килограмм конфет! Но мы найдем вашу посылку! А то конфеты испортятся…

– А что, в Америке нет конфет? (наивно осведомилась толстая тетка).

Парень опять усмехнулся (уже, по-моему, иронизируя над теткой).

– Есть (сказала я с горящим взором). Но не такие вкусные, как у нас. Говенные у них конфеты, мне дедушка жаловался. Им вапще до нас как до Луны.

– На которой они (сказал парень язвительно) таки побывали. А мы – нет.

– Вранье! (крикнула я). Не были они на Луне! Все снято в павильоне! Режиссер – Лукас, ну или Спилберг.

– Или Михалков (сказал парень).

Толстая тетка ни с того ни с сего сказала:

– А мне нравится Михалков. Симпатичный. Особенно раньше был ниче так: щас постарел.

Другая работница почты, Люда, сказала недовольно:

– Вы мне работать мешаете. Какая-то луна, Михалков, дедушка без конфет! Черт знает что! Голова болит! Я тут с восьми утра упираюсь!

– Зато я многое тут узнал (опять сказал парень язвительно).

– Век живи, век учись (произнесла толстая тетка философски). Я вот, к примеру, не догадывалась, что в Америке конфеты поганые. Что они на Луне не были, это-то известно.

Горящая юрта

Пошла я как-то в ночной магазин за сигаретами.

А там стоял молодой парень-киргиз, малость навеселе.

Радостный такой – говорит, наконец суббота, выпить можно.

Я попросила продавщицу дать мне сигарет.

Парень сказал печально:

– Плохо, когда женщина курит.

– А я – освобожденная женщина Востока (сказала я).

– Освобожденная – это когда без паранджи (сказал парень).

– Ну да, я раньше сюда ходила в парандже – правда, Оль? (обратилась я к своей знакомой продавщице Оле).

Парень – видно, очень наивный – остолбенел.

– Правда (подыграла Оля).

– И из этой паранджи все время дым шел (продолжила я). Приходилось вызывать пожарных. Я же большая, и у меня паранджа была огромная, как юрта. Думали, дом горит: идет и при этом горит. Все врассыпную, дети в слезы. Ну вот, потом старейшинам это надоело: их пожарные все время ругали, и они мне разрешили курить в открытую.

Пока я несла свою обычную пургу, у парня глаза из узких стали огромными: он смотрел на меня с неподдельным ужасом.

А в конце моего монолога… ринулся вон. Сбежал попросту.

Оля сказала:

– Ну вот, поклонника моего выгнала.

– Больше не буду (сказала я). Прости.

– Ты иди (сказала Оля). Он щас вернется – наверно, за углом прячется.