Текст книги "Эшли Белл"

Мира Эрнандес подняла незанятую первую кровать на максимальную высоту. Мистер Кой положил на матрас раскрытый лэптоп. Биби встала рядом. Начальник охраны открыл файл, где хранились видеозаписи с камер наблюдения, сделанные прошлой ночью.

– В палатах пациентов камер не ставят, – пояснил он, – как и в других местах, где следует соблюсти приватность. Глупые судебные иски всегда повышали стоимость медицины. Все эти издержки разорят больницу, если каждая бабушка получит миллион баксов по решению суда за то, что она почувствовала себя униженной, ибо камера наблюдения засняла, как под нее кладут утку.

– Сохранение права на личную жизнь важно не только из-за того, что против нас могут подать иск в суд. На то имеются более веские причины, – с легкой укоризной в голосе произнесла медсестра Эрнандес.

Мистер Кой ничем не выдал того, что понял, как его сейчас вежливо отчитали за излишнюю откровенность.

– Все лестничные пролеты – под наблюдением. Неслужебные лифты также, но только не те, на которых медперсонал перевозит пациентов. Кроме того, мы наблюдаем за всеми коридорами. Если пациент выйдет из своей палаты в незавязанном сзади халате, а потом захочет десять миллионов баксов за то, что охрана видела его жалкий голый зад, нам остается надеяться, что среди членов жюри присяжных будет по крайней мере пара здравомыслящих людей. Впрочем, я бы не стал биться об заклад, что так оно и произойдет.

Медсестра Эрнандес, игнорируя начальника охраны, взглянула на Биби и улыбнулась девушке. Та в свою очередь ответила ей ободряющей улыбкой.

– А это запись с главного восточно-западного коридора на четвертом этаже. Камера расположена возле вашей палаты. Время видно внизу.

Цифры часов на экране показывали 04: 01. Секунды сменялись секундами, и вместо 04: 01 на экране появилось 04: 02. Золотистый ретривер возник рядом с мужчиной в толстовке с капюшоном. Мужчина шел, повесив голову, словно хотел скрыть лицо от камеры. Толкнув, он отворил дверь слева и вместе с собакой зашел в помещение.

– Мистер Капюшон заходит в вашу палату, – прокомментировал Чаб Кой, прокручивая вперед видеозапись. – Потом он выходит оттуда спустя три минуты… в четыре ноль-пять. Вот он! Мужчина и собака ушли тем же путем, каким явились. Съехали на лифте.

– Все так, как я вам говорила, – сказала Биби Мире Эрнандес.

Медсестра покачала головой.

– Подождите.

Отвернувшись от экрана лэптопа, мистер Кой посмотрел на Биби.

– В том-то и загвоздка. В такое время мы запираем входы в главный вестибюль и приемное отделение. Нет видеозаписей того, как этот парень с собакой входит в здание и выходит.

– А может, они проникли через другую дверь, которая должна была быть запертой, а на самом деле осталась открытой? – предположила Биби.

– Исключено. Мы работаем здесь как часы. И еще… Камера в лифте принялась мигать с трех часов пятидесяти пяти минут. Спустя десять минут он появляется на сцене. У нас нет видеозаписи, как он поднимался и опускался в лифте. Камера на первом этаже перед лифтом работала, но по записям на ней не видно, чтобы мистер Капюшон заходил, а позже выходил из кабины лифта.

Биби взглянула на экран лэптопа: видеозапись больницы в предыдущую ночь демонстрировала коридор после ухода таинственного посетителя.

– Я не понимаю.

– Я тоже, – сказал Чаб Кой. – Глупо предполагать, что он остановил кабинку лифта где-то посередине, а затем выбрался через люк в потолке. Ни за что, Хосе[20]20
  Со времен битников существует сленговое выражение «Ни за что, Хосе», однако здесь автор, скорее всего, обыгрывает название одноименного кинофильма 2015 года.


[Закрыть]. Вы его не узнаёте?

Биби глянула прямо в серые с голубоватыми прожилками глаза начальника охраны. Их стальной блеск контрастировал с дружелюбной округлостью его лица.

– Как я могу узнать его по этому видео? Он же скрывает свое обличье.

– А по его фигуре, походке, по собаке не узнаете?

– Нет, не узнаю.

– С какой целью он бы здесь ни появился – это не к добру, – сказал Чаб Кой.

– Ну… Не знаю… Но я же излечилась.

– А врачи это подтвердили?

– Доктор Чандра встречается со мной после обеда.

– Надеюсь на то, что в вашем случае произойдет чудо, – сказал Кой, хотя в его тоне звучало сомнение. – Но дело в том, что прежде я был настоящим копом. Я повидал в своей жизни много плохих парней. Люди, которые ведут себя как мистер Капюшон, преследуют нехорошие цели. Я готов побиться об заклад…

27. Что она сделала, чтобы не сойти с ума?

Двенадцатью годами ранее

Биби не помнила, как покидала чердак. Следующим ее воспоминанием была лестница и пол в большом стенном шкафу. Спрыгнув, она обернулась и посмотрела вверх. Лампочки на чердаке погасли.

Паники не было. Ее охватило другое чувство, возможно, шок, который притупил все ощущения девочки. Голова казалась пустой, и каждое малейшее впечатление или чувство приходилось с усилием тащить в ее мозгу с помощью рычажного ключа, будто преодолевая сопротивление, чтобы восстановить естественный ход мыслей.

Затаив дыхание Биби замерла у подножия лестницы. Она ждала, не появится ли сверху кто-то, освещенный горящей в стенном шкафу лампочкой. Но никто не появился. Девочка с силой толкнула нижнюю часть складывающейся лестницы, и та, придя в движение, скрылась под потолком, а вслед за ней захлопнулся люк. Трос качался из стороны в сторону подобно маятнику.

Биби не помнила, как шла по спальне и гостиной. На кухне она остановилась. Она вперила взгляд в белую вазу на обеденном столе. Когда девочка вошла сюда утром, в вазе ничего не было, а теперь там стояли три свежие алые розы.

Пока она спускалась по ступенькам лестницы с балкона, ей показалось, что густой туман струится позади нее, вздымаясь подобно шлейфу великолепного белого бального платья. Во внутреннем дворике девочка с трудом могла разглядеть кирпичи под ногами. Бунгало уподобилось кораблю-призраку в призрачном океане. Видны были только размытые контуры дома.

Когда же Биби вошла в него, оказалось, что ее родители еще спят. Биби отправилась к себе в комнату, разулась, а затем, не раздеваясь, залезла под одеяло.

Что-то еще произошло на чердаке, вспоминать о чем ей просто не хватало силы воли. Биби отталкивала от себя воспоминание о происшедшем. Помнить подобное и страшно, и печально. Никакая десятилетняя девочка, даже взрослая девушка, и час не в силах хранить в памяти такое, не говоря уже о целой жизни. Лучше всего сбросить с себя тяжкий груз и забыть.

Она спала, но сон не принес ей отдохновения. Это был сон отрицания и забывания.

Разбудила ее мама.

– Эй, соня! Просыпайся! Мы сейчас хорошенько наедимся, а потом будем смотреть кино.

Подтянув одеяло к подбородку, Биби промолвила:

– Не хочу. Я всю ночь читала. – Она солгала, впрочем, ложь не была особо злостной. – Поезжайте без меня. В холодильнике осталась курица. Я сделаю себе большой сэндвич.

Взяв книгу, лежавшую на прикроватном столике дочери (хотя бы одна книга всегда оставалась у Биби под рукой), Нэнси прочла название:

– «Тайная война в саду». Звучит интригующе.

– Угу, – согласно промычала девочка.

Воображая себя свободными духом, босоногими детьми Природы, родители поощряли в дочери независимость и право выбора. Ее никогда не ругали за то, что она допоздна засиживалась, читая, либо смотрела какую-то чушь по телевизору.

– Говорят, фильм смешной, – сказала Нэнси. – Новый фильм с Адамом Сэндлером[21]21
  Адам Сэндлер – современный американский комедийный актер.


[Закрыть].

Настаивая на своей усталости, девочка, полуприкрыв глаза, придала лицу капризное выражение.

– Он не смешной, – сказала Биби.

– Считаешь себя слишком взрослой для Адама Сэндлера?

– Да, я его переросла лет десять назад.

– И это говорит моя дочь, ученица пятого класса! Ладно. Только сама к морю кататься на волне не ходи.

– Я никогда не хожу, к тому же сейчас все равно холодно.

В кровати она провела четверть часа после отъезда родителей лишь для того, чтобы быть уверенной, что они не вернутся.

Позже, когда Биби сидела за кухонным столом и поедала свой завтрак, состоящий из шоколадного молока и вафель «Эгго», покрытых сверху арахисовой пастой, девочка начала дрожать. Она дрожала и дрожала, не в силах остановиться. Казалось, каждая кость в ее скелете собирается вывалиться из соседних суставов. Биби не спрашивала себя, почему она дрожит. Она не хотела знать. Во всем виновато привидение, реальное ли оно или воображаемое – значения не имело. Призраки не могут причинить тебе вред. Если она все же видела на чердаке настоящее привидение, шансов, что еще раз увидит его, очень мало. Призраки не шастают туда-сюда каждый день, словно воробьи или жаворонки. Если что-нибудь еще случилось там, какое-нибудь открытие или даже прозрение, то это не важно. Все ее знания испарились из головы во время сна. Когда мама разбудила ее, Биби уже ничего не помнила. Она сама себе доказывала, что просто замерзла. Вот и все! Этим можно объяснить ее сильнейший озноб.

Оставив завтрак на тарелке недоеденным, девочка направилась в гостиную, где был оборудован газовый камин с электронной системой зажигания. Она его включила с помощью пульта дистанционного управления. Руки засунула в карманы джинсов. Биби стояла у камина, наслаждаясь теплом, и смотрела на желто-голубое пламя, пляшущее вокруг керамических дров. Иногда она любила искать силуэты животных и лица людей в облаках на летнем небе. Языки пламени были слишком быстрыми, чтобы глаз мог заподозрить в них образы чего-то еще. Это очень хорошо.

Когда дрожь прошла, Биби решила пойти погулять по Оушен-авеню в направлении парка, а затем посидеть в «уголке вдохновения», пусть туман до сих пор и застилает вид на Тихий океан. Море всегда ее успокаивало. Даже запах океана и звук волн, разбивающихся о скалы либо плещущихся о песчаный берег, наполняли ее душу спокойствием. Но, ступив на веранду перед домом, еще прежде, чем захлопнула за собой дверь, Биби ощутила, как нежданный поток слез хлынул из ее глаз. Она не была девочкой, которая плачет перед посторонними. Биби вернулась обратно в бунгало.

Разбираться в причинах, вызвавших истерику, ей хотелось не более, чем выяснять, что привело ее к нервному ознобу. Девочка хотела лишь успокоиться, унять свои рыдания до того, как поток слез может вынести перед ней на обозрение источник ее горя, если это горе, или страха, если это страх. Когда Биби поняла, что слезы могут продолжать течь из глаз столько же времени, сколько ее бил озноб, она обратилась к единственному лекарству, которое всегда ее исцеляло, – книге.

Хотя мама думала, что Биби всю ночь читала «Тайную войну в саду», третью книгу из полюбившейся дочери фэнтезийной серии для подростков, на самом деле девочка даже не приступала к роману. Схватив книгу с ночного столика, Биби поспешила в гостиную, включила торшер, уселась в кресло и постаралась найти убежище в повествовании: «Первые слухи о грядущей войне принесли нам полевые мыши, которые в дневное время путешествовали между садом позади дома Дженсена и дальним миром, что был гораздо больше нашего мирка, сокрытого от большинства людей, но известного кое-кому из детишек».

Сначала, читая, Биби вытирала слезы рукавами своей толстовки, но вскоре расплывающийся шрифт стал четче, а ее глаза перестали саботировать чтение.

И это длилось час за часом, день за днем. С течением времени Биби все дальше отдалялась от тревожащего ее знания, которое она хотела начисто позабыть. Жутковатое, беспокоящее девочку происшествие на чердаке постепенно превратилось в наваждение или галлюцинацию. Биби постаралась напрочь забыть откровение, являвшееся частью всего произошедшего с ней, вы́резала его из ткани своей памяти и зашила образовавшуюся на его месте дыру. Так, по крайней мере, ей казалось.

Девочка читала книги и сочиняла рассказы о Джаспере, черно-сером песике, брошенном своим хозяином, который ищет себе новый дом, путешествуя вдоль Калифорнийского побережья. Спустя две недели, когда золотистый ретривер пришел к ней дождливым днем, она назвала его Олафом. По примеру многих детей, Биби сделала песика своим задушевным другом, поверяя ему все тайны, все-все, которые она помнила. Биби рассказала ему о Капитане, поведала, каким замечательным человеком он был. Она сказала Олафу, что жилые помещения над гаражом – плохое место, правда, не объяснила почему.

28. Приход врача

Биби сложила пижаму и халатик в свой рюкзак. Сейчас она облачилась в джинсы и футболку с длинными рукавами, которые были на ней, когда Нэнси привезла ее в больницу. Это являлось свидетельством ее железной веры в то, что рак мозга подвергся ремиссии, что глиома не просто уменьшилась, она вообще исчезла.

Доктор Санджай Чандра вошел в палату. Биби ходила из угла в угол не вследствие излишней нервозности, а потому что хотела быстрее возвратиться в мир и вернуть себе свою жизнь. Врач замер при виде девушки. Выражение лица доктора было настолько серьезным, что у нее перехватило дыхание, словно она имела намерение проглотить большой кусок не жуя. На самом деле она ничего еще не ела.

То, что Биби приняла за серьезность или даже разочарование, на самом деле оказалось благоговейным трепетом.

– Ничего за все годы моей работы, ничто за всю мою жизнь не подготовило меня к этому. Я не могу этого объяснить, Биби. Это невозможно, однако вы вообще не больны раком.

Вчера Нэнси сказала дочери, что доктор Чандра напоминает ей Печеньку, пряничного человечка, ожившего в старой детской книжке, которую она дала девочке почитать, когда Биби было пять лет. Сходство, увиденное Нэнси, по большей части объяснялось неуемной фантазией женщины. Ни один легкомысленный журнал не поместил бы на своих страницах фотографию доктора Чандры и рисунок Печеньки в рубрике «Рожденные отдельно». Впрочем, все во внешности врача (мальчишечье лицо, шоколадные капли глаз, мелодичный голос, скромность и шарм) располагало к себе. А после того, как он подтвердил, что она здорова, Биби готова была в него влюбиться. Девушка бросилась к нему словно ребенок в объятия своего любимого отца.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – восторженно восклицала она, одновременно смущаясь из-за своего восторга.

Доктор тоже ее обнял, а затем, сжимая за плечи, отстранил от себя. На его лице играла широкая улыбка, а голова медленно покачивалась.

– Первый диагноз не являлся ошибкой. У вас на самом деле была глиома.

– Конечно была. Я в этом ничуть не сомневаюсь.

– Другие опухоли можно победить. Ремиссия бывает на удивление быстрой, но это случается крайне редко. Вот только с глиомой мозга подобное не происходит. Этот ужасный рак непобедим. Я бы хотел, чтобы вы состояли у меня на учете. Надо будет со временем провести повторное обследование… много обследований.

– Хорошо.

– Онкологи, которые специализируются на глиомах, захотят с вами встретиться и обследовать.

– Ну… Я не знаю… Не думаю…

– Что-то в вас есть такое, что делает невозможное возможным. Быть может, это генетика, или что-то необычное в химии вашего тела, или превосходная иммунная система… Обследуя вас, мы, вероятно, сможем спасти много жизней.

Биби ощутила себя ужасно безответственной из-за того, что была готова ему отказать.

– Ну, если вы так считаете…

– Да, считаю. – Врач отпустил ее плечи. На его лице играло счастливое выражение человека, столкнувшегося с чудом. – Вчера, когда я сказал, что вам осталось жить не более года, вы ответили: «Ну, это мы еще посмотрим». Помните?

– Да.

– Как будто вы знали, что сегодня вернетесь домой…

29. Зуд интуиции сродни зуду от ядовитого плюща

Нэнси и Мэрфи должны были приехать к ней в четыре часа, поэтому Биби решила не звонить им, не рассказывать о ночном происшествии и чудесном избавлении от смертного приговора. Хотя девушка была убеждена в том, что здорова, она не хотела, образно говоря, открывать вместе с родителями шампанское прежде, чем придет подтверждение от доктора Чандры. А еще ей хотелось видеть удивление, недоверие на лицах родителей, лицезреть радость, когда они, войдя в палату, увидят свою дочь в обычной уличной одежде, такую же румяную, как прежде.

За четверть часа до прихода отца и матери Биби Чаб Кой, начальник охраны, просунул голову в приоткрытую дверь. На нем была свежая бледно-голубая рубашка с погончиками и синие широкие штаны с наглаженными складками.

– Сможете уделить мне минуточку?

Поднявшись со стула, стоявшего у окна, Биби ответила:

– Так получилось, что у меня теперь в запасе миллион минут.

После тщетных попыток выдавить из себя дружелюбную улыбку Кой вошел в палату.

– Со времени нашего прошлого разговора мы прокрутили видеозаписи за прошедшие двадцать четыре часа с камер, расположенных на парковке. Там не было ни мистера Капюшона, ни золотистого ретривера. Он сюда не приезжал и не приходил, а во всякую чушь вроде телепортации я не верю. А вы? Вы верите в телепортацию?

– Что? Нет, конечно, не верю.

– Я вот подумал: а что, если они проникли в здание более суток назад и до сих пор здесь где-то прячутся?

– А зачем им это делать? – спросила Биби.

– Блин! Если бы я только знал! – Он пожал плечами и посмотрел озадаченно, так, словно и впрямь ничего не подозревал. – Мы тут все обыскали… Я… Нада… Зип… – Мужчина прошел мимо девушки и встал у окна, выглядывая из него. Голова Коя была откинута назад. Он задумчиво обозревал небо. – Из-за всего этого я чувствую себя дураком. Я пересматривал одну и ту же видеозапись несколько раз, пока не заметил кое-что странное. Догадайтесь, что именно.

– Понятия не имею.

Вновь отвернувшись от нее и глядя в окно, Чаб Кой промолвил:

– Когда тот парень и собака шли по коридору, мимо них в противоположном направлении прошли два человека. Сначала там была медсестра, а потом санитар. Никто из них даже не взглянул на мистера Капюшона. Странно, не правда ли? Человек посреди ночи появляется в надвинутом на голову капюшоне, а никто его даже не замечает. Когда люди видят красивую собаку, они смотрят на нее во все глаза, часто улыбаются. Большинству хочется ее погладить, спросить у хозяина, как ее зовут. Сейчас медсестра и санитар сменились с дежурства. Мне пришлось им звонить по телефону. Оба клянутся, что в глаза никакой собаки не видели. Они непреклонны в своих показаниях: никакого пса в коридоре не было. Теперь вы понимаете, что именно я подозреваю?

– Не имею представления, – сказала Биби. – Вы мне скажете?

Развернувшись, он взглянул на девушку.

– Не знаю, как этого можно добиться, но в наши дни возможно все, когда имеешь дело с цифровыми записями, звуком и изображением. Я бы не удивился, узнай, что какой-нибудь хакер проник в архивы службы охраны больницы и каким-то образом вставил мистера Капюшона и его собаку в наши видеозаписи там, где их никогда не было.

Биби растерялась.

– Зачем кому-то понадобилось это?

Чаб Кой не стал прямо отвечать на ее вопрос.

– Я пересматривал эту запись раз сто. Не могу увидеть, где бы он облажался. Изображения того парня с собакой видны ничуть не хуже, чем медсестры и санитара. Свет освещает всех так, как должен освещать, тени на месте, но я не эксперт. Думаю, только первоклассный специалист с большим практическим опытом сможет доказать, что это подделка.

– По крайней мере, об этом вам не стоит волноваться, – возразила ему Биби. – Я видела их собственными глазами – мужчину и собаку. Они зашли в мою палату. Собака поднялась на задние лапы, а передние положила мне на кровать. Она смотрела на меня своими красивыми золотистыми глазами, которые словно светились в темноте, а затем принялась лизать мне ладонь.

Биби приподняла свою левую руку так, будто надеялась, что ДНК золотистого ретривера до сих пор можно обнаружить на ее пальцах.

Стального цвета глаза начальника охраны напоминали скальпель в руках хирурга. Взгляд его был прямым, острым и пытливым. Он явно собирался вывести обман на чистую воду. Его взор с неимоверной тонкостью старался слой за слоем снять с Биби все притворное, добраться до ее сути, уцепиться за малейшую нестыковку в рассказе девушки ради того, чтобы доказать: все, рассказанное ею, – сплошное надувательство.

– Сейчас, – произнес он бесцветным тоном, из которого постарался вытравить даже намек на эмоции, – я, возможно, пребываю на почетной должности игрушечного копа в солидном учреждении, но когда-то я был настоящим копом и своих инстинктов ищейки не утратил.

Разглядывая мужчину со все возрастающим недоверием и легкой тревогой, Биби спросила:

– На что вы намекаете?

– Ни на что я не намекаю, мисс Блэр.

– Вы меня в чем-то подозреваете?

Чаб Кой приподнял брови и округлил глаза в притворном удивлении, совсем неубедительном, будто бы она неправильно поняла его слова и пришла к неверным выводам.

– И что такое я могла сделать? – спросила Биби без тени гнева или обиды, а скорее с веселым изумлением. – Сфальсифицировала ремиссию моего рака? Обманула томограф? Одурачила всех врачей? Или во всем этом больше смысла?

Если бы безудержная радость, которую она ощущала вследствие выздоровления, не была настолько свежа в сердце Биби, самодовольная улыбка начальника охраны вывела бы ее из себя.

– Интуиция старого копа, мисс Блэр. Она похожа на ядовитый плющ. Она все чешется и чешется. Ты не можешь ее игнорировать, поэтому приходится чесаться, чтобы стало полегче.

С этими словами, содержащими не то обещание, не то угрозу, Чаб Кой направился к двери.

– Попробуйте жидкость от солнечных ожогов. Запах, конечно, специфический и цвет розовый, но очень помогает от чесотки.

Не оглянувшись, Кой вышел из палаты. Изо рта Биби вылетел слегка нервный смешок.

– «Безумные мотивы»[22]22
  «Безумные мотивы» – анимационный сериал «Ворнер Бразерс», а также группа мультипликационных персонажей, которые первоначально являлись пародией на мультфильмы Диснея.


[Закрыть], – промолвила она.

30. Гордый собиратель десяти тысяч голов

С утра и до вечера первого дня, проведенного на крыше трехэтажного здания, четверо морских котиков с помощью перископических камер с неотражающими свет объективами и переменным фокусным расстоянием наблюдали за мертвым городком без особого риска, что солнечные лучи, блеснув на стекле, выдадут их местопребывание. Изображения передавались на дисплеи. Они были четкими, ясными и безрадостными. Когда солнце переместилось на запад, оно зависло непосредственно позади Пэкстона и его людей. Бойцы, осмелев, высунули головы из-за парапета и принялись осматривать городок: грязная желто-серо-коричневая мешанина лишенных индивидуальности строений, покрытая рябинами следов от пуль штукатурка, изрезанный трещинами, крошащийся бетон, железные, кованые ворота, бесполезно свисающие с поломанных петель, валяющиеся повсюду камни…

Их цель – Призрака – звали Абдуллахом аль-Газали. Он затаился где-то среди мрачных руин вместе с шестью своими приспешниками, фанатично преданными делу людьми, двое из которых, возможно, являлись женщинами. Призрак решил укрыться здесь, в городке, чье население было вырезано до последнего человека семнадцать месяцев назад. Возможно, он считал, что это последнее место, где его будут искать. А может быть, атмосфера бойни как нельзя больше отвечала вкусам этого ублюдка. Ему, видно, приятны были воспоминания о жестоких злодеяниях и отвратительных изуверствах. Пэкстон изучал культуру, которая порождает таких людей, но даже вся жизнь, проведенная за скрупулезными исследованиями, не смогла бы помочь понять, как они превращаются в возлюбивших смерть ненавистников, уничтожающих все то, что дорого сердцу каждого представителя остального человечества.

Абдуллах аль-Газали не делал предпочтений. Он убивал не только евреев, христиан и индусов, но также тех мусульман, чья вера была, по его мнению, недостаточно сильной, и арабов не своего племени. Призрак утверждал, что убил или приказал убить десять тысяч человек. Большинство специалистов считали эти сведения не преуменьшенными.

Призрак обычно безнаказанно передвигался по странам, население которого было напугано его жестокостью. Но в октябре прошлого года, несмотря на всю национальную безопасность, внесение его имени во все списки всех авиалиний и надзор за всеми судами, входящими в порты Соединенных Штатов, Призрак проник в страну, привел в действие десять затаившихся до времени ячеек террористов своей организации и спланировал два нападения на торговые центры, одно из которых возглавил сам. Было убито 317 человек. Большинство его сообщников погибли или же их арестовали, но Призраку удалось улизнуть из США. Вот только, вернувшись, он узнал, что больше не является желанным гостем в тех странах с монархиями и псевдодемократиями, где ему прежде бесплатно предоставляли виллы всякий раз, когда он нуждался в убежище.

Пэкса, Денни, Гибба и Перри послали восстановить справедливость. В их случае обошлось без судьи и жюри присяжных. Теперь они были в городке. Бойцам хотелось поскорее сделать дело и вернуться домой. Их тяготило то, что приходится скрываться до тех пор, пока мишени себя не обнаружат, вместо того чтобы храбро броситься на поиски.

Позже, к концу дня, мужчина появился на плоской, огороженной перилами крыше двухэтажного здания, стоящего в конце той же улицы. Хотя он был одет в серое с целью слиться с цементом вокруг, его камуфляж представлял собой жалкое зрелище. На шее у него висел бинокль. Морские котики тотчас же опустили свои полевые бинокли, исчезнув из зоны видимости.

Перри поднял камеру на палке так, что она едва виднелась над парапетом. Аппарат был очень маленьким, поэтому опасности, что их заметят часовые, почти не существовало. Перри и Пэкстон лежали, разделенные дисплеем, и разглядывали увеличенное изображение террориста. Не Абдуллах. Один из его приспешников. Мужчина прикурил сигарету, затянулся два раза и, подняв бинокль, начал обозревать эту границу цивилизованного мира, которую он и его товарищи использовали в качестве крысиного гнезда.

С поднятой второй камерой Гибб и Денни лежали по обе стороны от своего дисплея. Четверо мужчин, разглядывающих курильщика и анализирующих его поведение, – это лучше, чем двое. Один может заметить что-то важное, то, что упустят из виду трое других. Для начала Пэкстон пришел к выводу, что шесть мишеней должны были чувствовать себя в относительной безопасности. В ином случае часовой не стал бы лишь время от времени делать поверхностный осмотр городка. Не исключено, что их осторожность притупили наркотические средства. Такие трезвенники, как они, часто садятся на наркотики. Массовые убийства – дело стрессовое. После всего им приходится снимать напряжение.

317 покупателей. Десять тысяч жертв. Во времена, когда Муаммар Каддафи правил Ливией, Призрак дал интервью одной американской телекомпании на вилле, расположенной в этой стране. Если не считать обычного пропагандистского разглагольствования, он заявил, что в одной из его «резиденций» находится небольшая коллекция отрубленных голов. Призрак ядовито заметил: головы эти подобны книгам, расставленным на полках. Каждая связана со своей собственной историей. Он хотел бы иметь куда бóльшую «библиотеку», такую, в которую можно поместить все десять тысяч голов.

Целый день Пэкс то и дело вспоминал Биби, волновался за нее, думал, с какой стати прошлой ночью у него в мозгу возник этот яркий образ из прошлого. Теперь, впрочем, мысли о ней отступили на второй план.

Надо заниматься делом. Он и его люди сделают свою работу настолько добросовестно, насколько возможно, а еще получат от этого моральное удовлетворение.

31. Довести до безумия, когда меньше всего этого ожидаешь

Нэнси и Мэрфи не знали, смеяться им или плакать. Как всегда, когда родители разрывались между противоречивыми эмоциями, они предались обеим, попеременно переключаясь то на смех, то на плач. Слезы радости насыщали влагой огромный сад страхов перед грядущим. Их эмоции были настолько бурными, что медсестре пришлось войти в палату и вежливо напомнить: другим пациентам здесь нужны тишина и покой.

Как только Биби подписала все необходимые бумаги, она вместе с отцом и матерью проследовала в коридор, села в лифт, спустилась в вестибюль и вышла на автостоянку. При этом все они одновременно болтали. У родителей накопились тысячи вопросов. Они хотели узнать все, но не могли сдержаться и продолжали обнимать и целовать дочь. То и дело слышались восклицания радости, многие из которых были позаимствованы Мэрфи и Нэнси из сленга серфингистов: «эпично», «обжимуси», «в доску святой», «стеклянная труба дня», «ништяк»… Впервые их лексикон резанул Биби слух своей неуместностью. Кажется, перспектива флирта их дочери со Смертью вновь заставила родителей вернуться к привычкам своей молодости.

Ужин должен быть праздничным, таким, чтобы они на всю жизнь запомнили эту ночь. Надо весело и шумно отдать дань тому, как невозможное стало возможным. Биби прекрасно знала, что из этого получится: наилучший в городе ресторанчик, где, помимо мексиканской кухни, подают еще традиционные американские бургеры. Сыр присутствует везде. Специи – очень-очень забористые. Много бутылок ледяного пива «Корона». Слишком много рюмок текилы. Однако Биби уступила, потому что проголодалась, была счастлива и до сих пор не отошла от приятного шока, но главное потому, что любила родителей. Они всегда были милыми, веселыми и приятными людьми. Алкоголиками их никто бы не назвал, между тем примерно раз в месяц они позволяли себе напиваться, когда случался повод.

Во время ужина Нэнси что-то прошептала мужу на ухо и вышла из-за столика. Когда через десять минут она вернулась, хихикая, Мэрфи шепнул пару слов ей. Затем уже он отошел минут на десять. Они явно что-то задумали. Биби немного страшила мысль о том, что же могли учудить ее родители. Они великодушны и заботливы, но переизбыток душевных волнений вкупе с алкоголем представляют собой опасную смесь. Сейчас мать и отец вполне могут сделать ей чудовищно неподходящий подарок.

После публикации первого романа дочери они подарили ей нелегально завезенного в страну тигренка, и это показалось им вполне уместным, учитывая, что одна большая кошка играла активную роль в произведении Биби. Девушке пришлось связаться с благотворительной организацией, занимающейся защитой братьев наших меньших, соврать, будто нашла тигренка в парке, и проследить, чтобы маленькому существу предоставили первоклассные апартаменты, специально подготовленные для экзотических животных.

Больше ей не нужно тигренка или, не дай Господь, слоненка, однако Биби хранила молчание, так как прекрасно знала: если родители задумали сделать ей «идеальный подарок», то ничто, никакие доводы дочери не смогут им помешать. Они могли довести ее до безумия, когда она меньше всего ожидала этого.

Биби пила мало пива и вообще не притрагивалась к текиле, делая, впрочем, вид, что не отстает от Мэрфи и Нэнси. Она настояла на том, чтобы ни они ее, а она их отвезла домой, и пообещала вернуть «БМВ» утром. Мэрфи и Нэнси, усевшись на заднее сиденье, уютно прижались друг к другу, словно подростки.

Перед их домом в районе Корона-дель-Мар они неуклюже пытались выпутаться из складок одежды и выбраться из автомобиля, и это очень напоминало известный номер в цирке «Ринглинг Брос», когда клоуны, примерно так же барахтаясь, стараются выбраться из потешного автомобильчика размером с газонокосилку.