Текст книги "Гоби – маленькая собака с очень большим сердцем"

Я не мог поверить своим глазам.

На таких забегах существуют определенные правила этикета. Если ты осознаешь, что получил незаслуженное преимущество над другими бегунами, ты замедляешься, позволяешь догнать себя и восстановить надлежащий порядок. На предыдущей гонке я сам совершил такую ошибку. Это зачастую случается, когда идет борьба за лидерство, но лучше уладить все на трассе, чем после окончания забега.

Я ускорился еще больше, чтобы догнать его, но после таких усилий, направленных на сокращение дистанции между нами, и позволив себе так сильно разозлиться, я вскоре почувствовал усталость. Я услышал шаги позади, и меня обогнал Жулиан. Жара начала усиливаться, трасса шла по длинной, ровной дороге, тянущейся на многие мили. Я начал чувствовать скуку, а затем недовольство собой.

Из предыдущего опыта я знал, что это отравляющее чувство. Но я также научился справляться с ним.

Во время моего первого ультразабега – это был полный марафон с десятикилометровой петлей в конце – я начал чувствовать усталость примерно с тридцати двух километров. К тому времени как я дошел до этой отметки, я выдохся. Я не получал удовольствие от бега и мне надоело, что меня обгоняют мужчины и женщины намного старше меня. Я пошел на это, только чтобы составить компанию Лусии, и хотя я должен был завершить 42-километровую дистанцию с достойным результатом 3:30, в душе я сдался. Я сошел с дистанции, вернулся к машине и ждал, когда Лусия присоединится ко мне.

Ждать пришлось долго.

Сидя в машине и наблюдая, как остальные участники бегут, прилагая усилия, к которым я сам был не готов, я начал чувствовать, что разочаровываюсь в себе.

Толпа начала редеть, и на дистанции остались бегуны, для которых, судя по их виду, это событие стало единоразовым достижением в их жизни. Лусия была подготовленнее, быстрее и сильнее их всех, и я начал недоумевать, что же произошло. В конце концов я вышел из машины и прошел последнюю милю трассы, пытаясь найти ее. Я нашел ее довольно быстро: она медленно бежала рядом с парнем, у которого была серьезная травма ноги. К концу забега Лусия едва справлялась с усталостью, но держалась до конца.

Я смотрел, как она пересекла финишную линию, и к горлу подступал ком. Сила духа и умение сопереживать, которые в тот день продемонстрировала Лусия, навсегда запомнились мне. Часто во время забегов я стараюсь действовать, как она, и, сжав зубы, превозмогать любую боль и дискомфорт. Но бывают дни, когда голос, призывающий меня все бросить, звучит громче, чем голос, призывающий не сдаваться. И это самые трудные дни.

Глядя, как Жулиан удаляется от меня все дальше, и стараясь не думать о том, как далеко уже добрался Томми, я понимал, что мне не хватает Лусии. Но быстрого взгляда вниз, на Гоби, было достаточно, чтобы я снова собрался и отвлекся от мыслей о Томми. Она все еще со мной, все еще скачет рядом. Одним своим присутствием Гоби вернула мне желание бороться дальше.

Длинный ровный участок закончился, уступив место зарослям кустарника. Еще в начале сегодняшнего этапа я заметил, что, увидев ручей или озерцо, Гоби сворачивала с пути, чтобы напиться. После каменистого участка нам вообще не попадалась вода, и я задумывался, не дать ли ей своей воды. Мне не хотелось останавливаться, но я начинал чувствовать ответственность за ее состояние. Она была небольшого размера, ее лапки были чуть больше моих ладоней. Этот бег, должно быть, нелегко ей давался.

Поэтому, по крайней мере, в первую минуту, я почувствовал облегчение, увидев впереди ручьи. Гобби побежала к одному из них и начала пить, но если бы она могла видеть то, что видел я, она бы не очень обрадовалась.

За ручьем я увидел Жулиана, на дальнем берегу речки шириной около 50 метров. Я вспомнил, что организаторы говорили об этом несколько часов назад, пока я ежился от холода на старте. Она была примерно по колено глубиной, но перейти вброд ее было возможно.

Вид Жулиана, бегущего впереди, подстегнул меня, и я без колебаний вошел в воду, проверив, что лямки рюкзака надежно затянуты, а сам рюкзак достаточно высоко висит на спине. Вода оказалась холоднее, чем я ожидал, но меня обрадовала возможность немного охладиться.

Вскоре стало ясно, что вода точно доходит мне до колен, а местами даже выше. Течение было достаточно быстрым, что, вместе со скользкими камнями под ногами, лишало меня устойчивости. Я мог продолжать бег в мокрых кроссовках, потому что они вскоре высохнут. Но если я поскользнусь, упаду и намочу рюкзак, мне будет не просто тяжело и неудобно – большая часть еды, рассчитанной до конца недели, будет уничтожена. Один неверный шаг, всего одно падение – и мое участие в забеге подойдет к концу.

Я был так сосредоточен на переходе через реку, что не переставал думать о Гоби. Наверное, я полагал, что она как-то сама переберется, как накануне перебралась через канал.

Однако в этот раз ее лай и скуление не прекращалось и становилось все отчаяннее с каждым моим шагом.

Я прошел уже четвертую часть реки, когда решился сделать то, чего не делал никогда до этого во время забега. Я повернул назад.

Она бегала туда-сюда по берегу, глядя на меня. Я знал, что Жулиан опережал меня на несколько минут, но неизвестно, как скоро появится кто-то сзади. Если я вернусь, потеряю ли я свое место, так же как эти несколько драгоценных минут?

Я помчался назад изо всех сил, подхватил ее в левую руку и снова вошел в холодную воду. До этого я не брал ее в руки, и она оказалась легче, чем я мог себе представить. Но даже несмотря на это, идти с ней было намного сложнее. Балансируя только правой рукой, я двинулся вперед.

Я не раз поскальзывался, один раз сильно наклонившись влево, окунув в воду Гоби и – как мне показалось – нижнюю часть рюкзака. Но Гоби не жаловалась, не дергалась и не пыталась убежать. Она сохраняла спокойствие, позволив мне действовать на мое усмотрение и заботиться о ее безопасности.

Добравшись до небольшого островка на середине реки, я опустил ее, и она тут же начала прыгать, как будто все это было великолепным приключением. Убедившись, что рюкзак не сильно промок, и что он висит на спине максимально высоко, я позвал Гоби, и она немедленно прибежала ко мне. Я подхватил ее и продолжил путь.

На другом берегу она вскарабкалась на склон гораздо быстрее, чем я, и к тому времени как я очистил с себя грязь и ил, Гоби уже отряхнулась и смотрела на меня, как всегда, готовая продолжать бег.

Грунтовая дорога вскоре привела нас к еще одному искусственному каналу, гораздо большему, чем тот, который Гоби перепрыгнула раньше. В этот раз я не останавливался, сразу поднял и перенес ее.

В какой-то момент, когда я держал ее перед собой, ее глаза оказались на одном уровне с моими, и готов поклясться, что в ее глазах я увидел самую искреннюю любовь и благодарность.

«Ты готова, малыш? – спросил я, не в силах сдержать улыбку, когда я опустил ее на землю, и она снова запрыгала у моих ног. – Тогда побежали».

Подняв глаза, я увидел старика верхом на осле. Он наблюдал за нами без всякого выражения на лице.

Интересно, как я выгляжу? – подумал я.

7

Организаторы забега любят помучить участников, и последний участок этого дня протянулся на долгие километры. Мои часы с gps-навигатором подсказывали, что мы недалеко от финиша, но я нигде не видел признаков лагеря. Все, что я видел, это тропа, идущая вверх и вниз по череде холмов и исчезающая вдали.

Мне оставалось еще несколько миль, и, по моим подсчетам, я потерял столько времени, сначала сбавив скорость, а потом помогая Гоби перебраться через реку, что Томми и, наверное, Жулиан, уже добрались до финиша. Поэтому я был очень удивлен, добравшись до вершины холма и увидев их обоих примерно в миле впереди себя. Казалось, ни один из них не шел с достойной скоростью. Наоборот, создавалось впечатление, что они прогуливаются. Я подумал, может, Томми намеренно задерживается, чтобы позволить другим догнать его и загладить свою вину за утренние события. Или, может быть, он просто страдает от жары и не может бежать быстрее.

Как бы то ни было, я решил, что могу попытаться сократить дистанцию между нами, но мне не хотелось, чтобы они об этом догадались. Я не хотел, чтобы они поняли, что я пытаюсь догнать их и занять их место. Просто у меня еще оставалась энергия, чтобы наверстать упущенное за день. Когда дорога уходила вниз, скрывая меня от их взглядов, я выкладывался максимально. Снова взобравшись на вершину, где меня было видно, я замедлял шаг. Гоби все это казалось забавной игрой, и на участках, где мы выкладывались по максимуму, она старалась заставить меня бежать быстрее.

Я потерял Томми и Жулиана из виду за первой парой холмов, но взобравшись на третий, я увидел, что расстояние между нами сократилось наполовину. Они определенно перешли на ходьбу, и это заставило меня еще больше ускориться в двух следующих ложбинах.

Я знал, что с каждым рывком сокращаю расстояние между нами, и после пятого спринтерского участка, когда мои легкие горели огнем, меня отделяло от них менее шестидесяти метров. Вот уже они должны исчезнуть у меня из виду в последний раз, спустившись в ложбину, а впереди уже виднеется финиш.

У меня оставалось время для одного последнего спринтерского рывка, когда я сменил тактику и постарался бежать, оставаясь незамеченным ими. Последнее, чего бы мне хотелось, это спугнуть их, показав, что стремлюсь догнать их, поэтому я перешел от максимально быстрого бега к максимально тихому бегу.

Я бежал на цыпочках, стараясь избегать сыпучих камней. Вскоре шестьдесят метров превратились в тридцать. Затем в двадцать пять. Затем в восемнадцать. Меня удивляло, что никто из них не слышал меня и не оборачивался.

Когда расстояние между нами сократилось до девяти, и финиш был в тридцати метрах от них, я решил, что подобрался достаточно близко, и перешел на максимально возможный спринт. Я приблизился еще на несколько шагов, когда Жулиан обернулся и увидел меня, но, хотя Томми и ускорился, я уже слишком далеко вырвался, чтобы кто-то из них мог догнать меня.

Я первым пересек линию, через секунду после меня финишировала Гоби, просто наступая мне на пятки. Приветственный звук барабанов не мог заглушить крики и приветствия небольшой группы организаторов и волонтеров.

Я знал, что те несколько секунд, на которые я опередил Томми, не будут иметь никакого значения к концу семидневного забега, но это был отличный ответ на утреннее событие. Я хотел, чтобы он знал, что, несмотря на все уважение к нему и всему, что он достиг в забеге, я не собираюсь уступать и позволять ему делать все по-своему. Если он собирается выиграть, ему придется честно побороться со мной на трассе.

«Это было великолепно, – сказала одна из организаторов. – Просто суперзабег».

«Спасибо», – ответил я. Но я не хотел тешить свое самолюбие. Мне хотелось увидеть, как она будет решать ситуацию с Томми. «Можно попозже подойти к вам и поговорить о том, как Томми Чэнь срезал путь перед первым контрольным пунктом? Сейчас я не в том расположении духа, но вы должны знать о том, что произошло сегодня утром».

Большая часть гнева улетучилась, но я знал, что должен осторожно подбирать слова. В конце концов, Томми был звездой этого шоу.

Я закончил излагать свою версию событий и ожидал окончания расследования в палатке; Гоби лежала, свернувшись, у моих ног. Женщина, которая задавала вопросы, также поговорила с другими участниками, персоналом контрольного пункта и с Томми. Я сказал, что считаю, что будет честным скорректировать результат на пятнадцать минут, но в итоге к сегодняшним результатам Томми добавили только пять минут.

Я был несколько разочарован и, возможно, обеспокоен тем, как Томми воспримет это. Я пошел на поиски Томми и обнаружил его в палатке. Я застал его в слезах.

«Есть минутка поговорить, Томми?»

«Я не видел указатели», – сказал он, когда мы вышли. Мне это казалось неправдоподобным. Эти розовые квадратики было сложно пропустить, и каждый опытный бегун, находящийся впереди других участников, быстро начинает понимать, насколько важно постоянно контролировать трассу перед собой и придерживаться курса. Кроме того, в то время он находился позади меня, а мою ярко-желтую футболку сложно не заметить.

«Ладно, – сказа я. – Я не хочу, чтобы у нас остались плохие воспоминания о сегодняшнем дне. Все уже позади. Давай не будем злиться друг на друга, давай?».

Он взглянул на меня. На лице было жесткое выражение, слезы давно высохли. «Я это сделал ненамеренно. Я не заметил указатели».

Я решил остановиться на этом. Нам было нечего добавить.

Вернувшись в палатку, я получил свою долю поздравлений с победой от Ричарда и Майка, но им хотелось поговорить об инциденте с Томми. Я был не так уж и настроен обсуждать это, хотелось оставить все позади.

«Снимаю шляпу перед тобой, Дион, – сказал Ричард. – Сегодня тебе удалось кое-чего добиться».

«Это чего же?»

«Мы, все, кто бежал сзади, очень ценим то, что ты занял такую жесткую позицию. Все должны выполнять одинаковые правила. Кроме того, ты правильно сделал, что поговорил с Томми и зарыл топор войны».

«Ладно. Завтра посмотрим, на что способен Томми, – сказал я. – Может, я только открыл этот ящик Пандоры для себя».

В эту ночь мне опять не удалось выспаться. В палатке было жарко, и у меня в голове роилось слишком много разных мыслей. В один прекрасный момент Ричард отлучился из палатки, а когда он вернулся, Гоби зарычала на него. Мне понравилось чувство, что она охраняет меня.

На следующий день предстоял забег через пустыню, по каменистому плотному грунту под палящим солнцем. Накануне вечером мы почти договорились, что это будет чересчур для Гоби, поэтому она поедет к следующему лагерю в машине волонтеров. Я встал рано и вышел из палатки раньше чем за пятнадцать минут до старта, чтобы найти того, кто заберет ее, и убедиться, что этот человек позаботится, чтобы она не перегревалась, и вовремя поил ее.

Когда пришло время прощаться, я внезапно почувствовал легкий холодок беспокойства за нее. Она так очевидно привязалась ко мне, но что будет, если оставить ее на целый день с незнакомыми людьми? Увидимся ли мы снова, или она отправится на поиски других приключений?

Этап, который нам предстояло пробежать в этот день, был тяжелым с самого начала, частично из-за изменения рельефа. Накануне трасса состояла из чередующихся между собой холмов, рек и каменистых участков, и это разнообразие помогало бегунам не ослаблять внимание, несмотря на монотонность бега, в то время как в четвертый день забег проходил по бесконечным равнинам между контрольными пунктами, которые терялись за горизонтом, разделенные многими километрами.

Под ногами были все те же камни, о которые многие участники уже порядком поцарапали ноги, но вместо поросших кустарником равнин или пыльных тропок сейчас трасса пролегала по спрессованному щебню, составляющему черную часть пустыни Гоби.

Весь день я бежал против ветра, напряженно всматриваясь в камни и пытаясь не отвлекаться на чавкающие звуки, раздающиеся за моей спиной.

Это был Томми.

Почти с самого начала он занял позицию за моей спиной. Не в нескольких метрах и не на несколько метров в сторону. Прямо за мной, след в след. Благодаря тому, что его тело было защищено от ветра, он успешно применяя тактику слипстрима, как водитель на гоночной трассе или птица во время перелета. Только в случае Томми было очевидно, что он совершенно не намеревался дать мне отдых или хоть ненадолго вырваться вперед.

Он бежал за моей спиной, предоставив мне следить за дорогой и глотать жестокий встречный ветер, и при этом подкреплялся.

Орехи. Гель. Вода.

Весь день он ел и пил в абсолютной тишине. Даже когда Цзэн обошел нас обоих, Томми не изменил положения. Он стал моей тенью, и я абсолютно ничего не мог с этим поделать.

Я начал задумываться о мотивах Томми. Что он намеревается делать? Планирует задержать меня? Планирует резко вырваться вперед и обогнать меня таким образом? Я знал, что он захочет поквитаться за вчерашнее поражение и сделает все, чтобы выиграть этап, но почему он держится позади меня? Затем я вернулся мыслями к Гоби. Она иногда помогала мне ускориться, хватая на бегу мои развевающиеся гамаши.

На самом деле, большую часть дня я неплохо справлялся и не позволял Томми выбить меня из колеи своим присутствием. Более того, оно придавало мне сил для сопротивления встречному ветру, нарушало однообразие бега и помогало развить равномерный постоянный шаг.

По крайней мере, так было, пока мы не приблизились к последнему контрольному пункту. Я знал, что от него до финиша чуть больше шести километров, но из-за палящего солнца, которое в это время находилось в самом зените, и температуры воздуха, приближающейся к 50-градусной отметке, я начал чувствовать головокружение.

Оказавшись, наконец, в тени контрольного пункта, я решил ненадолго задержаться, чтобы насладиться отсутствием жары и отдыхом. С другой стороны, Томми даже не остановился. Он кивнул кому-то из своей команды, перекинулся с ним парой слов и помчался дальше. Я думаю, он даже не изменил темп.

Я решил наполнить бутылки водой, чтобы иметь в запасе все полтора литра. Когда я наконец снова побежал, Томми опережал меня метров на двести. Казалось, он полон сил и отлично контролирует ситуацию. Было понятно, что идет к намеченной цели, и вскоре я осознал, что у меня нет шансов догнать его.

Жулиан и Цзэн вскоре догнали меня и не стали задерживаться сзади. Они шли в паре, преследуя Томми, а я чувствовал себя так, как будто у меня спустило шины.

Я не мог двигаться дальше. Как бы я ни пытался, как бы ни уговаривал себя не замедляться, мне казалось, что мои ноги отлиты из бетона.

Это было не то же, что накануне, когда скука и усталость не позволяли мне разогнаться. Сейчас это была чистая физиология. Я три часа по жаре боролся со жгучим встречным ветром. У меня просто не осталось сил.

Со мной уже случалось такое.

Еще в 2013 году. Хотя к этому времени я уже сбросил вес со 110 до 77 килограммов, я продолжал увлекаться вкусной едой и хорошим вином. Поэтому, когда пришло время выбирать, куда поехать на первый в моей жизни марафон, я выбрал Францию, центр виноделия. Через каждую милю стояли пункты питания, где предлагались местные вина или местные деликатесы. И поскольку в этом забеге имело значение хорошее настроение, а не время, все участники должны были одеться в костюмы животных.

Я надел костюм свиньи.

Некоторые участники пропускали некоторые пункты питания, но не я. К тому времени как я добежал до середины дистанции, мною было съедено огромное количество мяса, вина и устриц и выпито полдюжины стаканов вина. Пробежав примерно три четверти пути, я почувствовал боль в растертой ноге, а на 33-м километре появилась боль в голени и в нижней части спины.

Солнце пекло все сильнее, и несмотря на то, что Лусия танцевала вокруг меня, как боксер, нокаутировавший соперника в первом раунде, я начал сбавлять темп. Меня начало тошнить; стало трудно концентрироваться и фокусировать внимание на дороге, а сильная острая боль в спине вызывала серьезное беспокойство.

В тот день Лусия была со мной до конца, хотя я с трудом помню последние километры. Она помогла мне добраться до отеля, заставила выпить много воды и шептала, что все будет хорошо, пока я трясся под одеялом на кровати.

Это было всего за несколько месяцев до нашего первого многодневного забега на 250 километров – мероприятия, на котором мы должны будем частично пересечь негостеприимную, немилосердную пустыню Калахари в Южной Африке. Лусия хорошо справлялась с подготовкой, и мы оба знали, что у нее все будет в порядке. А я? Кого я пытаюсь обмануть?

«Я не справлюсь, Лусия. Я не такой сильный, как ты».

«Сейчас просто поспи, Дион. Подумаем об это завтра».

Томми ушел слишком далеко вперед, и я потерял его из виду. Жулиан и Цзэн тоже почти за пределами видимости. Я был сломлен. У меня не оставалось шансов. Ноги стали для меня словно чужие, я абсолютно не контролировал свои мысли.

Возможно, это будет мой последний забег.

Возможно, мое время прошло.

Возможно, мой приезд сюда был одной большой ошибкой.

Я услышал стук барабанов задолго до того, как увидел финишную линию. На последнем километре меня обогнал четвертый участник, но меня это уже не волновало. Все, чего я хотел – это чтобы день наконец-то закончился. Чтобы все закончилось. Я представлял, как Лусия говорит мне, что с этим нужно переспать, что поев и поспав, я почувствую себя лучше, но другой голос в моей голове внушал мне бросать это все.

Когда я вышел на финишную прямую, и стал виден конец дистанции, Гоби уже была там. Она сидела на камне в тени и всматривалась в горизонт.

В первую секунду она сидела неподвижно, и я не понял, узнала ли она меня.

Затем она сорвалась с места рыжим вихрем. Спрыгнув с камня, она бросилась ко мне, виляя хвостом, высунув язык.

Впервые за день я улыбался.

Это был самый жаркий день за все время, солнце было опасно палящим. Лагерь находился около старой овцеводческой фермы, и я пытался отдохнуть в одном из сараев, но нагретые солнцем металлические стены превратили его в духовку. Мне пришлось довольствоваться палаткой, в которой неподвижный воздух нагрелся до 45 градусов. Я то засыпал, то просыпался; Гоби свернулась калачиком у меня под боком. Какая-то часть меня стремилась просто лежать на спине, восстанавливая силы; но при этом были минуты, когда больше всего на свете я тосковал по Лусии.

Еще до приезда в Китай я знал, что бежать без нее будет сложно. Из-за работы она не могла присоединиться ко мне, это был второй забег, в котором мы не участвовали вместе. И хотя мы не бежали бок о бок с того первого марафона во Франции, где я был одет в костюм свиньи, а она – шмеля, я постоянно полагался на нее, особенно в конце каждого дня. Она выходила из палатки и общалась с другими участниками, и всегда, когда я был расстроен или уставал, она помогала справиться с этой ситуацией. Не раз она отговаривала меня покинуть забег. Она была нужна мне, особенно когда появлялись неожиданные проблемы, как в этот раз с Томми.

Но сегодняшний день показал мне кое-что еще. Мне не хватало Гоби. Она была лучшим средством от скуки во время бесконечных часов бега по однообразному ландшафту. То, как она бежала – решительно, упорно, увлеченно, – вдохновляло и меня. Она была борцом, не желающим сдаваться. Ни голод, ни жажда, ни усталость не могли заставить ее сбавить темп. Она просто бежала вперед.

Это был сладко-горький момент, потому что я знал, что будет завтра.

В пятый день предстоял долгий этап. Почти восемьдесят при еще более высокой температуре. Я уже договорился, что организаторы снова присмотрят за Гоби, и знал, что она будет в надежных руках.

Длительные забеги всегда были моим коньком, особенно при усиливающейся жаре. Но после двух дней бега вместе с Гоби что-то изменилось. Я начал получать удовольствие от бега рядом с ней, глядя, как ее маленькие лапки целый день семенят по дороге. Я знал, что мне снова будет не хватать ее.

В ту ночь мне не удалось хорошо выспаться. Воздух был слишком горячим и неподвижным, чтобы чувствовать себя комфортно, и после четырех дней без душа и даже без возможности сменить одежду моя кожа была покрыта толстым слоем сухого пота и грязи. Гоби тоже не могла найти себе места. Она несколько раз просыпалась и выходила из палатки, чтобы прогуляться и полаять на овец. Я не возражал против этого, и никто больше в палатке не жаловался. Думаю, мы все были слишком заняты, стараясь подготовить себя к следующему дню.

8

Хотя я и вырос В Австралии, мне все же нужно готовиться к жаре. Жить в Эдинбурге – значит привыкнуть к тому, что температура не поднимается выше 15 градусов в течение нескольких месяцев, и если бы я не взял ситуацию в свои руки, я бы не смог преодолеть пустыню.

Мы нашли решение – превратить свободную спальню в доме в миниатюрную жаровую камеру. Я купил два промышленных обогревателя – таких, как используются для высушивания помещений после наводнений, – а также два маленьких переносных. Я купил тяжелые шторы на окно и обнаружил, что если в комнате нахожусь я один, температура поднимается выше 38 градусов. Если мне удастся убедить Лусию присоединиться ко мне, температура повысится еще больше.

Это были жесткие тренировки. Я надевал зимние тренировочные штаны, шапку и перчатки и устанавливал максимальный уклон на беговой дорожке. Влажность была очень высокой, и даже когда я не надевал рюкзак, груженный шестью-семью килограммами (тринадцать-четырнадцать фунтов) сахара или риса, мне с трудом удавалось выдержать второй и третий час тренировок.

При подготовке к забегу в пустыне Гоби я устраивал больше таких тренировок, чем перед любым другим забегом. А когда мне хотелось что-то изменить и побегать в условиях невыносимо горячего сухого воздуха, я платил сто долларов за часовую тренировку в жаровой камере местного университета. Лусия говорила, что никогда не видела меня таким решительным и целеустремленным, а я знал, что у меня нет выбора. К тому времени я уже дважды пробежал Марафон в песках, где жара время от времени достигала 55 градусов, но тогда у меня не было такой решимости добиться высоких результатов. Но я знал, что в Гоби все будет по-другому. На подиум взойдут те, кто научился справляться с жарой.

В пятый день забег начался на час раньше, в семь утра, и стоя на старте, я в сотый раз прокручивал в голове план действий. Быстро пробежать участок дороги на старте, спокойно и уверенно пройти пустынный участок, а затем, в зависимости от интенсивности жары, поднажать и бежать к лагерю, выкладываясь по максимуму. Я все еще был на третьем месте в общем зачете, но номер один от номера четыре отделяло лишь двадцать минут. Мне нужно хорошо завершить день. Я просто не могу позволить себе что-нибудь испортить.

В начале дня я бежал так, как планировал. Я был впереди, иногда лидируя, иногда пропуская кого-нибудь вперед, позволяя другим нести бремя первооткрывателя. Я был очень сосредоточен на своем шаге, поэтому в одном месте пропустил указатель. С минуту я вел всю группу в неправильном направлении, пока кто-то не окликнул нас. Мы вернулись, все еще вместе, туда, где окликнувший нас участник ждал, пока мы восстановим последовательность. Не было необходимости в погоне за незаслуженным преимуществом. Трасса и жара сами по себе были достаточным испытанием.

Ландшафт был менее благоприятным. Первые шесть миль проходили по плотным кочкам, поросшим травой цимбопогона, перемежающимися с небольшими участками неровного асфальта. После этого мы попали в пески «Черной Гоби». Было еще достаточно рано, но казалось, что температура поднялась за пятьдесят градусов. Было очевидно, что жара предстоит жесточайшая, и я позволил себе немного расслабиться, замедлив шаг. Меня перегнала пара человек, но я не возражал против этого. У меня был план, и я его придерживался, рассчитывая, что через несколько часов, когда солнце начнет по-настоящему пригревать, я буду обгонять всех, кто чересчур много усилий приложил на этом среднем участке.

Я позволил себе перенестись мыслями к Гоби. Интересно, что она делает в то время, как я бегу? Я также решил, что важно обращать внимание на окружающий пейзаж, зная, что я вряд ли еще раз увижу его, и надеясь занять этим сознание, утомленное однообразием. Как только мы попали в черные пески, все признаки жизни человека исчезли. В предыдущие дни мы пробегали по заброшенным деревням, где удивленные местные жители наблюдали за нами, стоя в тени одноэтажных домиков. Порой дорога проходила вдоль высохших русел рек шириной с футбольное поле, где люди останавливались, чтобы посмотреть на нас, или по открытым равнинам с землей цвета пламени. Однако чем дальше мы углублялись в пустыню Гоби, тем меньше становилось признаков человека. В таких ужасных местах люди не жили.

Попав на пятый контрольный пункт, я, как обычно, наполнил бутылки водой, принял солевую таблетку и поинтересовался, какая сейчас температура.

«Сорок шесть градусов, – ответил врач. – Но довольно скоро будет пятьдесят. Хотите?» – он протянул мне бутылку горячей пепси. Это был единственный раз, когда организаторы предложили нам что-то, кроме воды. Несмотря на то, что она почти обожгла мне горло, я проглотил ее залпом.

«Спасибо, – сказал я. – У вас есть регидратирующий раствор?». Я весь день глотал солевые таблетки, но сейчас, на середине пути, мне хотелось убедиться, что у меня их достаточно до конца дня. Он взял одну из моих бутылок и сделал солено-сладкий напиток.

«Вы уверены, что чувствуете себя нормально? – спросил он, всматриваясь в моё лицо, когда передавал мне бутылку.

«Нормально. Просто меры предосторожности».

Перед уходом я проверил время участников, бегущих впереди. Среди них были Томми, Цзэн и Жулиан, но они опережали меня всего на четверть часа. Я был удивлен, узнав, что они недалеко ушли вперед, и решил немного ускориться. В конце концов, я употребил гиратирующий раствор, только что получил дополнительные 150 калорий из пепси, кроме того, становилось все жарче. Я был готов к атаке и знал, что если сохраню силы, мне, возможно, удастся настичь их в пределах одного-двух контрольных пунктов.

Я догнал Жулиана на следующем, пятом контрольном пункте. Он выглядел нехорошо, но и окончательно изнуренным тоже не казался. Что меня заинтересовало, так это тот факт, что Томми и Цзэн убежали всего за несколько минут до моего появления. Я быстро открыл рюкзак и вынул секретное оружие, которое держал в резерве в течение всего забега. Мой миниатюрный iPod.

Я прицепил его, вставил наушники и включил музыку, снова выходя на жару. Я знал, что срок службы у этой штуки составляет только несколько часов, поэтому ни разу не включал его в те долгие вечера, что я провел в палатке или в другом месте во время забега. Я хотел придержать его до того момента, когда мне понадобится дополнительный импульс, и это была прекрасная возможность.

Я прослушивал плейлист, тщательно составленный в предыдущие месяцы. В списке было несколько известных песен, пара вдохновляющих гимнов, которые, я знал, заставят меня живее переставлять ноги. Но реальным ракетным топливом был Джонни Кэш. Когда я слышал его баритон в песнях об аутсайдерах и людях, которых обычно списывают со счетов, я чувствовал необычайный душевный подъем. Он пел именно для меня, призывая меня приложить больше усилий, бежать быстрее и доказать, что сомневающиеся во мне ошибаются.

Когда я наконец увидел Томми на седьмом контрольном пункте, он выглядел ужасно. Он обмяк в кресле, а два или три волонтера отчаянно пытались охладить его, брызгая на него водой и обмахивая его планшетами. Он посмотрел на меня, и в его взгляде я прочел, что я сделал его.