Текст книги "Тюремщик"

Закрывающая вход в шатер ткань колыхнулась, и Дети Воды снова раздались в стороны, пропуская рыжего варвара с полубесчувственной Кэри на руках. Дэм похолодел. За последние полчаса он не раз уже успел порадоваться тому, что не позволил сожительнице ночевать с ним в одном шатре. Но старая карга знала, где у мужчин находятся нужные кнопки.

– Приведите женщину Тюремщика в чувство, – приказала Истара. – Она нам понадобится чуть позже. А пока, внук мой, отвечай, какова цена твоего согласия на ритуал? Сколько жизней ты готов обменять на свое добровольное безумие? Я не говорю об этой несчастной женщине. Она нужна нам для другого.

На этих словах Дэм незаметно перевел дух, но тут же замер, пораженный услышанным.

– А что насчет жизни твоего дяди Бертрана? Твоего друга Роланда Дансона? И других, которых ты, возможно, даже не знаешь? Тебе не показалось, что после пира все, кроме тебя и твоей женщины, плохо держались на ногах?

– Что вы с ними сделали? – спросил Дэмьен автоматически, хоть это и так было ясно. – И как вы рассчитываете остаться в живых после такого чудовищного преступления? Ведь вашей смертью дело не ограничится, консул объявит Детям Воды войну! Не слишком ли большая цена за мое «добровольное безумие»?

– Этот ритуал очень важен для нас. Практически необходим. Только поэтому мы и пошли на крайние меры. Что же до риска вызвать гнев вашего консула – его нет. Яд действует медленно. Принявшие его умрут не сразу и в разное время. Кто-то через год. Кто-то протянет два. Умрут от разных видимых причин. Яд сам выбирает слабое место в организме и бьет по нему. А лекарства нет. Даже ваш экс не поможет.

– Так что изменит мое согласие, если они уже отравлены?! – с ненавистью прошипел Дэмьен.

– Я сказала тебе правду, – ответила Истара, сплетя в замок узловатые пальцы. – Лекарства нет. Но есть противоядие. Только принято оно должно быть в первый же день после отравления. Если ты согласишься провести ритуал, то завтра все люди Города, присутствовавшие на пиру, получат его во время утреннего поклонения Великой Воде. Я клянусь тебе в этом.

– Значит, по сути, выбора у меня нет? Я все равно сойду с ума?

– Да. Только в первом случае пострадаешь ты один.

– Интересно, а как они объяснят твое безумие дяде? – заинтересовался Второй.

Дэмьену это было тоже интересно, и он повторил вопрос.

– Не думаю, что это понадобится, – Истара поднялась со стула и нависала теперь над Дэмом, будто легендарная смерть, только без косы. – В вашем роду сумасшествие обычное дело. Он не станет связывать это с нами. Я слышала, у тебя были проблемы со сном, и ты уже стоял на грани безумия.

– А разведка у них хоть куда! – восхитился Второй. – Пожалуй, твой дядя под воздействием их вина немного разговорился. Да, здорово они тебя подловили. Кстати, я абсолютно точно знаю, что ты им ответишь.

И Тюремщик не разочаровал своего заключенного.

– Сект с вами. Готовьте ритуал. Я согласен.

* * *

Кэри сидела за круглым столом напротив своего сожителя и думала. Все равно ее роль в ритуале была совершенно эпизодическая. Даже в спектаклях главного режиссера Первого театра, который на дух ее не переносил, молодой актрисе доставалось гораздо больше слов, чем сегодняшней ночью. О чем она думала? О том, что мечты сбываются, и это самое страшное в жизни.

Едва она научилась разбирать буквы, как самой главной книгой для нее стала зачитанная до дыр наивная и дешевая лавстори. И с тех пор мысли о златокудром принце на белом коне не оставляли сперва маленькую, а потом и быстро повзрослевшую Кэри.

Когда в жизнь ее на свежевыкрашенном белом велосипеде влетел Майкл, щеголяя накачанным торсом и копной золотистых вьющихся волос, Кэри сразу поняла, что это ее принц. И продолжала так думать даже, когда он расплатился ею с приятелем за карточный проигрыш. И еще с одним. И еще… Майкл был добрым, он никогда ее не бил. И всегда объяснял, почему она должна выполнять то, что он говорит. Ведь он заботится о семье, хочет сделать их жизнь лучше! И это непременно произойдет, нужно только еще немного потерпеть. Ведь ему обязательно повезет, и очень скоро!

Однако долги все росли, и ее на оплату уже не хватало. Вот тогда-то Майкл и сбежал от кредиторов в Легион, где погиб, исполняя воинский долг. Так было написано в Последнем уведомлении. Но друзья передали, что он просто нарвался на драку с тем, с кем не следовало, и ее принца не стало. А потом появился новый принц. Как выяснилось, самый настоящий. Который за эти короткие три дня и спас ее, и едва не убил. От каждого прикосновения которого ее сердце замирает в ужасе, а тело наполняется легкостью и теплом.

Этот принц никогда и ничего ей не объяснял, рисковал ее жизнью, смотрел, как на пустое место, и таскал за собою, словно опостылевший, но еще нужный заплечный мешок. И все же сегодня она услышала…

– Оставьте ее в покое! – Тюремщик с ненавистью смотрел на Старшую жрицу, поставившую перед Кэри другую чашу. – Что еще вам от нее нужно?

– Пусть она стала твоей женщиной совсем недавно, но уже могла зачать от тебя ребенка, в чьих жилах будет течь кровь Матерей-Распорядительниц. И тогда Дети Воды вновь погрязнут в борьбе за власть. Я не могу допустить такого. Но тебе нет нужды опасаться за ее жизнь, внук мой. Она просто не сможет больше иметь детей, а заодно забудет все, что произошло сегодняшней ночью.

Тюремщик грязно выругался. А Кэри даже сквозь дурман варварского средства, которое ее заставили вдохнуть, почувствовала, как сжимается в животе тугой комок ужаса. У нее не будет детей. Никогда. Нет! Нет, может быть, она должна им рассказать, должна показать пояс… Рука Кэри машинально скользнула по бедру.

– Но ведь я не могла… У меня ведь… – кажется, она растеряла все слова под тяжелым старушечьим взглядом.

– Не травите девчонку зря, – вмешался Тюремщик. – У нас ничего не было и быть не могло. Она носит траурный пояс верности в память о погибшем муже.

Истара приготовилась что-то сказать, но рыжий варвар, тот, что принес Кэри в шатер, наклонился к жрице и зашептал в старческое ухо. Должно быть, подтвердил слова Тюремщика, ведь ему было сложно не почувствовать пояс под тонкой ночной рубашкой.

Истара резко повернулась к своему внуку.

– Я должна знать! Чтобы верно провести ритуал, я должна точно знать: твоя она женщина или нет!

– Что мне ответить, чтобы вы не причинили ей вреда? – скрипнул зубами Тюремщик.

– Правду, внук мой. Только правду.

– Тогда в двух словах: право получено, но не подтверждено.

– А было ли соединение губ? – задумчиво нахмурилась Истара.

И когда ее сожитель промедлил с ответом, Кэри прошептала с неожиданной для себя решимостью:

– Разумеется, было!

– Хорошо. Мы кое-что изменим в ритуале, – объявила Старшая Жрица и приказала проскользнувшим вперед прислужницам: – Подготовьте их!

* * *

Дэмьен с отвращением поправил слишком тесный ворот ритуального одеяния – длинной рубахи серебристо-серого цвета. Цвета Дома Небесной Воды. Руки его были свободны, но к стулу Тюремщика все-таки привязали, едва лишь он закончил переодевание. Сидящую напротив Кэри тоже переодели – теперь она была в черной, обшитой красной бахромой хламиде. Волосы ей уложили в сложную прическу из мелких косичек и украсили серебряными лентами. Истара расположилась за столом справа от Тюремщика, а слева горделиво восседала «прислужница» Влада. К чаше с Черной Водой, стоящей перед Дэмьеном, прибавились еще три: с водой для Влады, с вином для Кэри и со странным голубоватым напитком для Старшей жрицы.

– Все спокойно. Все спят, – сообщил вернувшийся в шатер рыжий варвар. – Можете начинать.

– Подождите, – неожиданно вскинул руку Дэмьен. – Что будет, если я не сойду с ума? Если справлюсь с безумием?

– Не сдаешься до конца? – одобрительно кивнула Истара. – Увы, внук мой, это невозможно. Человеческий разум не способен вынести такие ужасающие галлюцинации и остаться невредимым.

– И все-таки… Что будет, если я останусь в здравом уме?

– Если ты не лишишься рассудка, то станешь первым в истории Детей Воды Отцом-Распорядителем, – торжественно произнесла Истара. – А теперь начнем.

В тот же миг все Дети Воды, обступившие участников ритуала, зазвучали. Именно зазвучали. Это нельзя было назвать ни пением, ни шумом, ни каким-либо другим привычным словом. Дэмьен различал в этих звуках и стучащие по крыше капли дождя, и плеск набегающей речной волны, и шум морского прибоя. Истара подняла свою чашу и со словами «Вода совершает круг» начала ритуал. Чаши передвигали по столу сначала по кругу, потом крестом, треугольником, потом по ведомой одной лишь Старшей жрице закономерности. И каждый раз, когда чаша с Черной Водой оказывалась перед Дэмьеном, Истара окунала в нее морщинистый палец и наносила на лицо внука священные знаки Воды. Когда же чаши в седьмой раз оказались на своих изначальных местах, она подала знак сидевшей напротив Владе напоить Дэмьена. Молодая варварка поднесла свою чашу к губам Дэма, чтобы он смог сделать глоток, и неловко наклонила, разлив часть содержимого на стол. Истара гневно зыркнула на свою протеже – такая оплошность в ритуале была недопустима. Влада побледнела до синевы и с расширившимися глазами потянулась к прическе, извлекая из густых черных волос длинную серебряную заколку.

Несложно было догадаться, что за этим последует. Дэмьен даже немного позлорадствовал, а точнее, поприветствовал столь скорое торжество справедливости. Тем временем девушка, накрыв чашу ладонью, насквозь проколола ее так, что кровь с острия закапала в воду. Она не вскрикнула, но мокрые дорожки на щеках выдавали ее боль и испуг. Вода-Жизнедательница могла и не простить ей оплошности.

Затем настала очередь Кэри. Заранее предупрежденная, она поднялась из-за стола и подошла к Дэмьену, но не для того, чтобы напоить его из чаши. Набрав вино в рот, она склонилась к своему сожителю и в поцелуе передала ему крепкий напиток. Не ожидавший этого Дэмьен едва не поперхнулся, но представив, что в расплату за нарушенный обряд Кэри тоже придется протыкать руку, невероятным усилием сдержался.

Последний глоток голубого неизвестного напитка он получил из чаши Старшей жрицы. На вкус жидкость была кислой, как лимон, и Дэм непроизвольно скривился.

– Время пришло!

На этих словах жрицы варварское звучание изменилось, теперь в нем слышался рев разрушительного наводнения, прорвавшего все заслоны. Сама же старуха и все, кого выхватывал взгляд Дэма в полумраке шатра, торжественно выпрямились и даже, кажется, завибрировали от напряжения.

Дэмьен, однако, не проникся торжеством момента и, молча подняв чашу с Черной Водой, в несколько глотков осушил ее.

По моментально обмякшему телу побежали переменчивые токи, глаза против воли закрылись, а в сознании зашептались неясные тени. Совсем недавно он чувствовал что-то похожее, только в тысячу раз более слабое. Дэм попытался вспомнить, но его отвлек голос Старшей жрицы, в котором усталость мешалась с непонятной тоской.

– Ритуал завершен. Вода-Жизнедательница удовлетворена. Развяжи его, Саймон. Не беспокойся, он уже не сможет пошевелиться. А ты, Влада, помоги переодеть Тюремщика в прежнюю одежду и уложить на кровать. Утром его должны найти в собственной постели.

– Я… – попыталась возразить молодая варварка, но была прервана резким окриком:

– Ты выкажешь ему все возможное уважение! Мой внук, безусловно, его заслуживает. Даже этот лязгающий машинами Город не заглушил в нем голос крови Матерей-Распорядительниц. Ты поняла меня, Влада, будущая правительница Детей Воды?

– Я поняла, Старшая жрица.

Дэмьен почувствовал, как его отвязывают от стула, хотел открыть глаза, но потерпел неудачу. А вскоре его меньше всего занимал внешний мир. Тени вокруг становились все плотнее и казались почти осязаемыми, а угрожающий шепот больше напоминал гул растревоженного улья.

– Эй, Тюремщик, – сквозь нарастающий шум Дэмьен едва расслышал голос узника, – зайди-ка ко мне. Поговорить надо.

Дэм послушался. Все равно ничего другого ему не оставалось – своего тела он уже не чувствовал, а оставаться наедине с обретающими форму тенями не слишком хотелось. Он погрузился еще глубже в свое сознание и вскоре оказался у Камеры. Отодвинув дверцу с решетки, Дэмьен в упор уставился на Второго.

– Чего хотел? – спросил он, потирая виски, голова начала нещадно трещать.

– Хотел помочь, – серьезно, без обычной поддевки ответил заключенный.

– Помочь? – хохотнул Дэм. – Ты же спишь и видишь, чтобы я сдох поскорее. Сам говорил.

– Вот именно! – не стал отпираться Второй. – Я хочу, чтобы ты сдох, а не чокнулся. Только-только я начал привыкать к райской жизни: с кроватью, с телевизором, по которому мне внешний мир показывают. И тут на тебе – буду всю твою жизнь смотреть на мягкие стены камеры для умалишенных. Так не пойдет!

А потом добавил:

– Я слишком хорошо знаю, что такое сумасшествие, и не пожелаю его никому. Даже своему тюремщику.

– И что ты предлагаешь? – недоверчиво поднял бровь Дэмьен.

– Дотронься до моих рук, – узник крепко вцепился в решетку. – Не бойся, я ничего тебе не смогу сделать. Не прочту мысли, не поменяюсь с тобой местами. Просто сила любого чувства, любой твоей эмоции разделится пополам. А стало быть, страшно тебе будет в два раза меньше. Это твой шанс сохранить рассудок вопреки самым чудовищным галлюцинациям. Ну же, решайся! Тебе и терять-то нечего.

Дэмьен прикрыл глаза, прислушиваясь к приближающемуся шепоту, к которому прибавились и другие менее приятные звуки вроде скрежета здоровенных когтей и зубов.

– Да уж, терять мне абсолютно нечего, – с этими словами он приложил ладони к костлявым пальцам узника и замер, не сводя глаз с его непривычно сосредоточенного лица.

Тени вились вокруг, набирая цвет и плотность, даже воздух (или что тут было вместо него) сгустился от напряжения. Казалось, что за тонкой призрачной завесой водят хороводы самые ужасные создания, самые страшные ошибки, самые грязные мысли и чудовищные преступления. Они пытались прорвать завесу и разочарованно рычали, когда им это не удавалось. Так продолжалось довольно долго, но в какой-то момент рычание и скрежет начали утихать, тени побледнели и отступили от невидимой грани. А потом и вовсе исчезли.

Дэмьен глубоко вздохнул и опустил занемевшие от напряжения руки под испытывающим взглядом Второго.

– У тебя иммунитет к этой отраве, – узник недоверчиво покачал головой и, не дождавшись ответа, заключил: – Ты знал!

– Я надеялся, – уточнил Тюремщик. – Иммунитет мог оказаться временным. Столько лет прошло…

– Расскажешь? – узник буквально затанцевал от нетерпения. – Тебе же легче будет, а я самый лучший исповедник – уж точно никому и никогда не расскажу.

– Ну, нет. Хотя за предложение спасибо, – Дэмьен отступил от решетки. – И не только за предложение.

– Спасибом не отделаешься, – фыркнул Второй. – Не говори обо мне дяде. Хотя бы еще несколько дней.

– Подумаю, – буркнул в ответ Дэмьен и, чтобы не затягивать ставший неловким разговор, резко задвинул дверцу на решетке – узник едва руки отдернуть успел.

Он вернулся в сознание перед рассветом. Хотел поднять тревогу, но передумал. К тому же сил встать все равно не было. Немного полежав и пересчитав все прорехи на пологе шатра, Дэм повернулся на бок и провалился в глубокий тягучий сон.

* * *

Тело болит везде. Он даже чувствует, как при малейшем движении трутся друг о друга раздробленные кости. Все кости. Вокруг него полумрак, тускло светящийся зеленым милк и свисающие почти к самому лицу ветви грассы. Он уже догадался, какую именно страницу из жизни Тюремщика покажет ему сон. И не ошибся.

Хуже лишающей сознания боли оказывается жажда. Пить хочется так, что он готов лишний раз двинуть рукой или ногой, чтобы отвлечься от еще большей пытки. И снова взгляд возвращается к темно-фиолетовому, с голубыми крапинками плоду, что висит прямо у его пересохших губ. Плод грассы большой и водянистый и таит под плотной кожицей спасение от жажды. А еще – безумие.

С тех пор, как он упал с разрубленной мечом переправы, и его вместе с остатками башни унесло на подземные этажи, прошло, должно быть, дня три. И каждый раз, когда отступает беспамятство, он смотрит на этот плод. Умереть от голода он не боится, но жажда… И только страх потерять рассудок удерживает его от того, чтобы одним движением впиться зубами в фиолетовый, напоминающий гигантскую ежевику плод. Почему? Ведь если он сойдет с ума, это, наверное, будет во благо. Но он, сколько себя помнит, не на жизнь, а насмерть сражается с наследственным безумием, и сдаться вот так… Но все-таки предел его упрямству приходит, и, вскинувшись резким движением, он впивается в сочную мякоть «ягоды» изо всех оставшихся сил. Терпкий горьковатый сок течет в иссушенное горло, и какое-то время ему кажется, что ученые ошиблись, и ничего ужасного в плодах грассы нет. А потом…

Он чувствует, что тонет, погружается куда-то в глубь себя, где с нетерпением поджидают чудовищно изломанные тени, сотканные из его и чужих кошмаров. Он бежит во мраке, преследуемый еще более темными видениями, и, когда кажется, что спасения уже нет, натыкается на одинокую белую дверь посреди бесконечной стены. Без лишних раздумий он врывается неизвестно куда и поспешно захлопывает дверь за собой. Пока руки шарят по белому дереву в поисках замка или засова, глаза пытаются рассмотреть в полумраке, куда же он попал. И тогда неожиданно вспыхивает свет висящей под потолком старой трехрогой люстры, а комната (теперь он видит, что это комната), сначала абсолютно пустая, наполняется вещами из его детских воспоминаний. Кровать с балдахином, часы, телевизор…

Он выходит из Комнаты, когда стихают удары, грозящие выломать дверь, – рожденным в его подсознании монстрам белое дерево оказалось не по зубам. В буквальном смысле. Он с замиранием сердца разглядывает свежие глубокие борозды на внешней стороне двери. И всю обратную дорогу настороженно оглядывается и прислушивается. Но ничего страшного не случается, и он приходит в себя, чтобы снова оказаться наедине с болью, жаждой и надкусанным плодом грассы, к которому тут же тянется снова.

Вынырнув из видения, узник какое-то время лежит на кровати, бездумно уставившись в потолок комнаты-камеры. Будь его воля, он предпочел бы не видеть этот сон никогда. Собственные боль и безумие еще так близко, почти под кожей – только тронь, и вырвутся наружу. Но на этот раз, кажется, пронесло. Зато теперь он знает, откуда у его Тюремщика такие необычные способности. Если тот какое-то время питался плодами грассы, укрываясь от галлюцинаций в Камере, то вполне мог тем самым перестроить биохимию своего организма и получить лысую голову, ускоренную регенерацию, а также иммунитет к инопланетным психотропным веществам. Это значит, что вскоре на экране огромного, во всю стену, телевизора развернется очередная захватывающая серия реалити-шоу из жизни Дэмьена Тюремщика.

* * *

Дэм проснулся поздним утром не в лучшем настроении. Мало ему ночных приключений, так еще и этот сон, из-за которого он вынужден был заново пройти через самые отвратительные моменты своей жизни. Убедившись, что в шатре больше никого нет, Тюремщик быстро смыл остатки кошмара холодной водой, нацепил дурацкий камзол и перед выходом бросил взгляд на висящее над умывальником зеркало.

«Нет, не так должен выглядеть мудрый Отец-Распорядитель, победивший разрушительные мужские инстинкты, – покачал головой Дэм, уставившись на кровожадную физиономию, мрачно взиравшую на него из зазеркалья. – Но, видимо, по промыслу Великой Воды ее Дети заслужили именно такого».

Лагерь оказался почти пустым. Дэмьен в тревоге огляделся, но, услышав знакомое «звучание» со стороны скрытой лесом реки, понял, что обряд благодарности Великой Воде уже начался. Старшая Жрица поклялась, что даст противоядие отравленным горожанам именно во время обряда. У Дэма немного отлегло от сердца, пока он не услышал высокий голос епископа Сэмюеля Тримба.

– Я отказываюсь принимать участие в этом языческом обряде. Это противоречит всему, во что я верю, и в первую очередь слову Единого, которое я призван нести людям. И не уговаривайте меня, хайсит Первый министр.

С похолодевшим сердцем Дэмьен поспешил на поляну, живописно расположившуюся на левом берегу Рэны, попутно вслушиваясь в приглушенный рокот дядюшкиного ответа.

– Сэмюель, прошу. Ты остался последний. Это не больше, чем рукопожатие при заключении договора.

– Бертран. Прости, но…

– Сэмюель Тримб, именем консула я приказываю тебе выпить эту дрянь!

Бертран не повышал голоса, но над водой прокатилось гулкое эхо.

– Мне можно приказывать только именем Единого, – прошипел в ответ епископ. – Власть мирская для меня пыль.

– Да что ты говоришь, Сэмми! – усмехнулся премьер. – То-то в последнее время ты к консулу без мыла втискиваешься. Уж так его обхаживаешь…

– Да я…

– Прошу прощения у епископа Города, – услышал Дэм чуть надтреснутый голос Истары и остановился за ближайшим к поляне дубом, – но если он не хочет принять благословение Великой Воды, то может просто выпить чашу во славу его Единого бога.

Дэм выглянул из-за ствола и увидел, как Старшая Жрица на вытянутых руках почтительно протягивает епископу небольшую стеклянную чашку. А тот напустил на себя еще более важный вид и пренебрежительно принял из морщинистых рук камень преткновения.

– Во славу Единого! – во всеуслышание провозгласил он и выпил прозрачную жидкость до дна.

Дэмьен перевел дух. Старая жрица сдержала слово, и последний из горожан получил из ее рук противоядие. Теперь можно было хорошенько все обдумать. События прошедшей ночи снова грозили перевернуть его жизнь с ног на голову. Отец-Распорядитель! Только этого ему еще не хватало.

Вернувшись обратно, Дэмьен не пошел в свой шатер – лучше всего ему думалось в движении. Ноги сами понесли его вокруг лагеря, и, проходя мимо стоянки экипажей высоких персон, он с замиранием сердца заметил, что электромобиль Роланда исчез. Часовой, обходивший периметр, на вопрос хайсита Главного Тюремщика долго и путано объяснял, что еще на рассвете прискакал гонец из Города. Консул срочно вызывал хайсита Дансона в Циркус, и тот, получив приказ, немедленно уехал.

И остался без противоядия.

Круто развернувшись, Дэмьен бросился по направлению к поляне, но в центре лагеря столкнулся с возвращавшимися горожанами. От реки все еще доносилось «звучание» Детей Воды, но Истара шла вместе с Бертраном и заметила его одновременно с дядей. Широкая улыбка премьера, появившаяся при виде племянника, резко контрастировала с посмертной маской, в которую превратилось лицо Старшей Жрицы. Но с шага старческие ноги не сбились, и разговора с премьером она не прервала. А когда поравнялась с напряженным до крайности Дэмьеном, с неистребимым достоинством произнесла:

– Хочу напомнить Первому министру Города, что он обещал мне приватный разговор со своим племянником.

– И Первый министр не отказывается от своих слов, – Бертран согласно склонил голову. – Мы как раз у моего шатра. Входите, многоуважаемая Истара. Гарантирую, что во время беседы вас никто не потревожит.

– А старуха-то – крепкий орешек, – одобрительно пробормотал узник. – Даже в обморок не грохнулась, увидев здорового тебя.

Дэмьен хмыкнул в ответ и поспешил за Старшей жрицей, входящей в дядин шатер.

Едва она повернулась лицом к Дэмьену, как тот, в два шага преодолев разделявшие их метры, схватил ее за плечи и несколько раз сильно встряхнул.

– Вот вы и получили своего Отца-Распорядителя! Радуйтесь! Но прежде, чем я прикажу тебе выпить Черную Воду, ты должна принести мне противоядие. Немедленно!

– Боюсь, Отец-Распорядитель, я не смогу этого сделать, – глядя Дэму прямо в глаза, спокойно произнесла Истара. – Все противоядие было сегодня распределено между людьми Города.

Чтобы не закричать от бессилия, Дэмьен стиснул зубы, а вместе с ними и ворот старушечьей рубахи.

– Но тебе не нужно беспокоиться о судьбе Роланда Дансона, – раздался наполовину придушенный шепот Старшей жрицы. – С ним все будет в порядке.

– В каком порядке?! Противоядие действует только в течение первых суток после отравления!

– Вот именно, внук мой, – прошептала Истара. – Но для этого нужно, чтобы отравление произошло.

– Что ты хочешь сказать? – Дэм в замешательстве отступил.

– Не было никакого яда, – грустно улыбнулась старуха. – Мы добавили в вино всего лишь снотворное, чтобы никто не помешал нам провести ритуал.

– Ох, черт! – почти восторженно взвыл узник. – Как она нас сделала, Тюремщик! Даже я повелся, а меня не так-то легко обмануть.

Дэмьен неверяще замотал головой.

– Не думал я, что жрицы Великой Воды способны замутить ее ложью.

– Никакой лжи, внук мой. Я всего лишь рассказала о свойствах яда. И ни слова о том, что ваши люди его выпили.

– Что правда, то правда, – подтвердил заключенный. – Все остальное, малыш, ты додумал сам. Ради объективности уточним – и я тоже.

Дэмьен без сил опустился на подвернувшийся кстати трехногий, обтянутый атласом табурет.

– А противоядие?

– Оно существует. И сегодня я действительно дала его всем горожанам, хоть в этом не было никакой необходимости. Но я поклялась тебе и клятву сдержала.

Громкий смех – защитная реакция Дэмьена – закружился по шатру, отскакивая от зазвеневшей в такт фарфоровой посуды, и затих, перейдя в надсадное дыхание. Отдышавшись, Дэм уже раскрыл рот, чтобы обрушить на стоящую прямее столба, подпирающего шатер, Старшую жрицу поток ругательств и богохульств, когда услышал неожиданно громкий шепот:

– Времени остается все меньше. Глаз с него не спускай.

– Будь спокоен, не спущу. А что Первый?

– Тянет секта за хвост вопреки Верховному. Но все равно сдастся.

– Да поможет нам Триединый. А если…

Шепот постепенно нарастал, пока не перерос в грохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. А потом в голове Дэма грянул такой раскат грома, от которого сознание испуганно дернулось и погасло.

Он очнулся от странных покачиваний. А может быть, от песни. Дэм сразу узнал ее – колыбельную Детей Воды. Несколько секунд ушло на то, чтобы осознать: он полулежит на коленях Истары, сидящей прямо на полу шатра, и она укачивает его, словно капризного младенца. Странное и вместе с тем умиротворяющее чувство. И стало вдруг абсолютно на все наплевать, а желание отомстить заблудилось в звуках пронзительно-нежной мелодии. Не говоря ни слова, он высвободился из бабушкиных объятий и не без труда добрался до табурета.

– Вы все немедленно уберетесь отсюда и забудете о моем существовании, – глядя прямо в подозрительно блестевшие глаза старухи, приказал Дэм. – И пусть остальные считают, что я сошел с ума после сегодняшнего ритуала. Называй правительницей кого хочешь, меня это не касается.

– Я знаю, что ты никогда не простишь меня, – прошелестел тихий ответ. – Но ты не должен карать свой народ за его законы, хоть они и кажутся тебе ужасными. Нам нужен Отец-Распорядитель, судьбу которого предопределила сама Великая Вода. Когда ты станешь править, то сможешь впоследствии все изменить. Я объявлю Владу временной Матерью-Распорядительницей сроком на год. Надеюсь, что за это время…

– Ноги моей не будет на вашей земле! – Дэмьен почти перешел на крик, но голос предательски сорвался, варварское средство все еще действовало на связки.

– А вот это не тебе решать, внук мой. И не мне. Нет, подожди, дослушай. Сегодня я видела сон. Вещий. Сначала у меня не получилось разгадать его смысл, ведь я была уверена, что ты лишился рассудка. Но сейчас, когда я вижу тебя в добром здравии… Мы еще встретимся, внук мой. И тогда не забудь спросить, что же я видела во сне.

Старшая Жрица медленно поднялась и направилась к выходу, аккуратно оправляя рубаху. А когда проходила мимо мрачного Дэмьена, неожиданно извлекла из ее складок темно-синий флакон и быстро выплеснула его содержимое на голову опешившего внука.

– Великая Вода утверждает тебя Отцом-Распорядителем своих Детей. Да проляжет твой путь по ее божественному руслу.

С этими словами она с совсем не старческой прытью выскочила из шатра.

– Вот упрямая бабка! – не преминул встрять заключенный. – Теперь понятно, в кого ты такой уродился.

– Ты мне зубы не заговаривай, – прорычал раздосадованный Тюремщик. – Я чуть не оглох от твоих экспериментов с настройками!

– Никаких настроек. Я только громкость увеличил, – обиделся Второй. – И все, между прочим, ради тебя. Пока ты утрясал семейные проблемы, я услышал, что двое рядом с шатром шепчутся о тебе. Но разобрать как следует не сумел и решил громкости добавить. Оказалось, не зря. А теперь скажи, чего ты с этими триединцами не поделил?

Будучи в растрепанных чувствах, Дэмьен вздохнул и, сам не понимая почему, коротко пересказал заключенному события последнего месяца своей жизни. Исповедь его подходила к концу, когда у входа в шатер послышался шум. Насторожившийся, ничего хорошего уже от судьбы не ждущий Дэмьен подошел к самому пологу и услышал испуганный, но звонкий голос своей сожительницы:

– Я должна увидеть хайсита Первого министра! Пожалуйста, пропустите меня к нему! Случилось что-то очень плохое!

– Сказано же тебе, нет премьера на месте, – проворчал старший охранник. – И что же такого плохого могло случиться, чтобы мы тебя к нему в шатер пускали?

– Я… – растерявшаяся Кэри, казалось, утратила последние остатки мужества. – Я не помню.

– Вот и пойди погуляй пока, а как вспомнишь – приходи. Мы, так и быть, слова твои хайситу Первому министру передадим, – подытожил охранник. – Иди-иди. Нечего тебе тут делать.

– Но я должна…

– Я кому сказал, пошла отсюда!

Дэмьен резким движением откинул полог.

– Пропустите ее немедленно!

– Слушаюсь, хайсит Главный Тюремщик, – преграждавший дорогу девушке часовой вытянулся в струнку и поспешно отодвинулся.

Но Кэри замерла на месте. Взгляд ее, обращенный на Дэмьена, вдруг затуманился, глаза закатились… Дэм едва успел подхватить упавшую в обморок девушку и, не обращая внимания на косые взгляды охраны, поспешно внес ее в шатер.

Похлопывания по щекам, холодная вода из кувшина снаружи и теплое вино с травами внутрь сделали свое дело довольно быстро. Приходящая в себя Кэри прерывисто вздохнула и судорожно ухватила Дэма за рукав.

– Хайсит Тюремщик, вы… с вами… Вы ведь должны были сойти с ума!

– Ты вспомнила? – удивился Дэм одновременно со Вторым.

– Как только увидела вас, – девушка снова мелко задрожала. – Когда я проснулась, то ничего не могла вспомнить о прошлой ночи. Мне казалось, что я просто спала и видела страшный сон, который, к счастью, позабыла. Но потом поняла: случилось что-то очень плохое. И это плохое было связано с вами. Тогда я поспешила к Первому министру. Даже не знаю, что я могла ему сказать, как объяснить. Но как только вы появились, на меня словно водопад обрушился. Я едва не захлебнулась этими ужасными воспоминаниями!