Текст книги "Товарищ Брежнев. Большая искра"

– Бандиты взорвали рельсы. Мы поздно заметили, что рельсы разрушены, и машинист не успел вовремя остановиться. Мои солдаты видели кого-то в лесу, но по нам не стреляли.

Пауль, увидев, как машинист с парой солдат направился к месту взрыва, взял под локоть лейтенанта и повёл его в противоположную сторону.

– Вот что, камрад…

В этот момент от повреждённого пути раздался взрыв. Машинист и один из солдат упали замертво. Второй солдат, по всей видимости, невредимый, но оглушённый, ошалело тряс головой.

Кто-то из солдат опять начал стрелять в сторону леса. Кто-то кинулся к месту нового взрыва. Партизаны почему-то опять не стреляли.

– Отставить, – заорал капитан. – Не стрелять! В лесу никого нет. Лейтенант, прикажите не подходить к месту подрыва, там могут быть ещё мины. Я с таким уже сталкивался. У вас есть сапёры?

– К сожалению, нет, герр гауптманн.

– Что в поезде?

– Почтовые вагоны с посылками на фронт и пустые санитарные вагоны.

– Мы далеко от Риги?

– Не знаю, я первый раз на этом маршруте. Наверное, около 60–70 километров.

К разговаривающим офицерам подошёл железнодорожник – видимо, начальник поезда.

– Господа офицеры, там впереди, около километра, разъезд с переездом. Там иногда дежурят фельджандармы и есть телефонная линия. Надо кого-то послать туда, чтобы сообщили на станцию.

В это время оттуда, куда показал железнодорожник, послышались странные звуки. Солдаты вскинули оружие.

– Дрезина, – прокомментировал начальник поезда, – наверное, на переезде услышали.

С приближающейся дрезины проорали, что они свои. И действительно, с неё спрыгнул фельджандарм. Два мужика с нарукавными повязками вспомогательной полиции, служащие дрезине двигателем, остались сидеть на ней.

Вновь прибывший представился офицерам и подтвердил наличие телефонной связи на разъезде. Разъезд назывался Бене, и до него было около двух километров. В десяти километрах к западу в городке Ауце располагается комендатура с двумя взводами фельдполиции и ротой вспомогательной полиции. Фельджандарм, выяснив, что непосредственной опасности поезду нет, засобирался обратно. Надо было сообщить на ближайшие станции о закрытии движения на перегоне, вызвать ремонтный поезд и озадачить ближайшую комендатуру поиском негодяев.

Лейтенант выглядел очень расстроенным. Ещё бы, три рядовых и один унтер-офицер погибли, шестеро раненых-покалеченых рядовых, крушение локомотива, нарушение графика движения – и ни одного убитого партизана.

Пауля, разглядывавшего дрезину, посетила авантюрная мысль. Он попросил фельджандарма задержаться на пять минут и обратился к лейтенанту:

– Лейтенант, тут вот какая штука. Со мной в вагоне едет племянница генерального комиссара округа Леттланд Дрехслера.

Лейтенант ещё сильнее впал в уныние, только проблем с родственниками больших начальников ему и не хватало. Но гауптманн сразу предложил, как исправить ситуацию.

Через пять минут Пауль нёс на руках от своего вагона к дрезине укутанную поверх пальто в плед Кэт, за ним один из солдат, пригибаясь, волок чемодан фрау Буш и торнистер[97]97
  Tornister 34/39 – общевойсковой маршевый ранец военнослужащих вермахта.


[Закрыть] гауптманна. Пригибался рядовой не от тяжести. С обеих сторон поезда шла стрельба, лейтенант во всю мощь лёгких орал команды. В лесу раздалось несколько взрывов. Складывалось впечатление, что партизаны наконец-то пошли на штурм поезда.

Гауптманн усадил Кэт на дрезину, забрался на неё сам. Следом за ним на дрезину взгромоздился фельджандарм, предварительно согнав с неё одного из полицаев. Немецкий и латвийский полиционеры схватились за ручку механического привода и, качая её, начали разгонять дрезину. Стрельба в лесу постепенно удалялась и стихала, но Пауль всё равно зорко всматривался в лес и даже пару раз выпускал по нему короткие очереди из автомата, прихваченного им в суматохе у поезда. Фельджандарм тоже не удержался и, один раз бросив качать привод, подыграв гауптманну, выпустил по заснеженным кустам длинную очередь.

Минут через семь дрезина подъехала к разъезду.

– Всё, фрау Буш, вы в безопасности, – произнёс Пауль.

– Наверное, фрау будет лучше пройти в будку обходчика, там есть печка и можно будет согреться, – добавил фельджандарм и дал команду полицаю занести вещи господ в будку.

Гауптманн тем временем пообщался с унтером – старшим поста, – ввёл его в курс дела и попросил его посодействовать в поиске транспорта до Риги. Унтер, узнав, кто такая спутница Пауля, сразу пошёл звонить в комендатуру Ауце.

– У нас скоро смена, герр гауптманн. Я доложил коменданту о случившемся, и он уже сейчас отправит сюда смену и машину для вас. Машина от Ауце сюда доедет за двенадцать минут. Мне он приказал сопроводить машину с вами на мотоцикле до Рижской комендатуры. В Ригу про племянницу герра генерального комиссара он сообщит сам.

– Благодарю, унтер-офицер. Пойду проведаю фрау Буш, успокою.

– Герр гауптманн, может, коньяка для фрау? – унтер выудил из коляски стоявшего рядом с будкой мотоцикла фляжку.

– Спасибо. Вам он нужнее. У меня тоже есть запас, – улыбнулся Пауль.

Когда Пауль зашёл в будку обходчика, Кэт, сжавшись в комочек, сидела возле раскалённой буржуйки.

– Пауль, я так испугалась! Что мы дальше будем делать? Эти ужасные бандиты! Я всё расскажу дяде. Их надо наказать. О чём они думают? Как можно взрывать поезда? Ужас, ужас. Пауль, милый, я так тебе благодарна, – из Кэти хлынул эмоциональный поток.

Пауль порылся в своём ранце, достал манерную серебряную фляжку и раскладной стаканчик, налил в него до краёв ароматного французского коньяка.

– Вот, Кэти, выпей. Согреешься и успокоишься. Скоро за нами приедет машина. И через час мы будем уже в Риге.

Как и обещал унтер, машина в сопровождении смены поста на мотоцикле прибыла очень скоро. Это была новенькая трёхосная «Татра 111».

– В комендатуре был «Опель Капитан», но вчера утром он попал под обстрел. Бандиты выстрелили всего один раз и сбежали, но каким-то чудом они смогли попасть как раз в двигатель, – сообщил унтер, извиняясь от имени коменданта за то, что за дамой прислали не легковой, а грузовой автомобиль.

Смена поста прошла буквально за пару минут. Пауль помог Кэти забраться во вместительную кабину грузовика, забравшись туда следом.

– Трогай, – дал он команду водителю. Тот посигналил фельджандармам на мотоцикле и тронул машину вслед за ними. Уже почти рассвело.

Километров 15 до Кроньауце проехали резво и без приключений. Километров через пять после этого местечка вдруг раздался сильный удар под капотом, двигатель заглох, а водитель откинулся на спинку сиденья, безвольно уронив руки с руля. Внизу живота у него появилась здоровенная дыра, быстро заполняющаяся кровью. Машина вильнула и начала заваливаться в кювет. Кэти завизжала одновременно с достигшим грузовика звуком отдалённого выстрела.

Съехав в кювет, машина каким-то чудом удержалась и не перевернулась. Пауль распахнул дверь и, выпрыгивая из «Татры», вытащил за собой визжащую Кэти. Фельджандармы не зевали. Съехав на мотоцикле в кювет, залегли там же. Не стреляли. Осторожно высовываясь, осматривались вокруг. Вокруг были заснеженные поля. До ближайшей рощицы было метров 700–800. А до леса, из которого, по всей видимости, стреляли – наверное, даже чуток больше километра.

– Вот так последнее время очень часто бывает, – сообщил пробравшийся по кювету к пассажирам «Татры» унтер. – Один выстрел с дальней дистанции, и всё. Двигатель разбит, а по нам не стреляют. А пока найдёшь, откуда стреляли, бандиты уже далеко. Так что думаю, герр гауптманн, больше бандиты стрелять не будут.

– Уверен?

– Надеюсь. – И унтер неторопливо стал выкарабкиваться из кювета на дорогу, однако было заметно, что он готов в любой момент прыгнуть назад.

Прошло две минуты, и никто по унтеру не стрелял. Тогда Пауль, наказав Кэти не высовываться, тоже выбрался на дорогу.

Небольшое совещание. В «Татре» нашлась карта дорог округа. Пауль как старший по званию принял решение. Фельджандармы остаются у грузовика. Гауптманн и фрау продолжают путь на мотоцикле. Кэти усадили в коляску, засунув ей под ноги ранец Пауля, а сверху на неё положили её же чемодан. Тяжело, но зато от ветра какая-то защита.

Без долгих прощаний гауптманн завёл мотоцикл и стартанул, как на гонках. Мотоцикл оказался BMW R-75 с приводом на колесо коляски. Поэтому Пауль на ближайшем перекрёстке смело свернул налево на просёлочную дорогу. Он сознательно ушёл с большой дороги и выбирал путь среди лесов, избегая больших открытых пространств. Кэти сползла почти на самое дно коляски, и её было практически не видно из неё. Пауль ещё пару раз похулиганил и пострелял по перегруженным снегом лапам придорожных ёлок. Кэти боялась даже пикнуть и всё больше восхищалась мужеству бесстрашного гауптманна.

Часа через два, проскочив без остановки Митаву, Пауль наконец-то увидел КПП на въезде в Ригу. КПП – проверка документов. Звонок в комендатуру. И через десять минут за ними на КПП приехал 851-й «Хорьх», который и доставил Пауля и Кэти к особняку генерального комиссара.

Трогательная встреча радостно заплаканной племянницы со статусным дядей. Представление дяде героического спасителя. Ещё через пятнадцать минут Пауль принимал душ в отведённых ему апартаментах.

Обед в гостиной особняка, который занимал генеральный комиссар, был изыскан. Дядя Отто был сама любезность, рассказывал весёлые истории и старался отвлечь племянницу от переживаний. После обеда Кэти удалилась с дядей к нему в кабинет, порешать семейные проблемы, а Пауль собрался было пойти прогуляться по городу, но адъютант комиссара передал просьбу хозяина особняка пока не покидать дом, так как герр Дрехслер хочет сразу после разговора с племянницей пообщаться с её спасителем. Адъютант предложил проводить Пауля в библиотеку, где кроме книг есть хороший выбор коньяка и сигар, могущих скрасить ожидание. Гауптманн согласился, только зашёл к себе в апартаменты за своим ранцем. Ожидание затянулось на пару часов. Но зато не пришлось никуда идти. Генеральный комиссар сам пришёл в библиотеку.

– Итак, гауптманн, объясните мне, зачем вы устроили эту корриду? – начал разговор Дрехслер. – Или как там у вас в Америке называют эти танцы с бубнами? Неужели всё ради того, чтобы затащить Катарину в постель?

– Родео.

– Что? Родео?

– В Америке коррида проходит под наименованием – родео. А Катарину я в постель не затаскивал.

– За этим дело не станет. Уж я-то свою племянницу знаю. Решили развлечься в отпуске?

– Ну, я не совсем в отпуске. И на Катарину я решил произвести впечатление, чтобы в конечном итоге впечатлить вас.

– Впечатлили, гауптманн, впечатлили. Клоун. Кэти ни черта не соображает в армейских делах. Но я… Вы что, надеялись, я не разберусь, что единственный настоящий выстрел террористов был по грузовику? И, кстати, я вам ничего не буду предъявлять за ваше безрассудство с этой гонкой на грузовиках и мотоциклах. Бандиты на мотоциклы пока не охотятся, а в машинах их интересует сугубо мотор, а не груз или пассажиры. Так что ничего героического Вы не совершили.

– И только?

– Что и только? Ну вы и наглец.

– А ещё хороший организатор.

Начавший заводиться Дрехслер на пару секунд задумался.

– Положим, заставить плясать под свою дудку этих тыловиков не так уж и трудно с вашими крестами-медалями. Думаю, жандармы и железнодорожники просто не захотели связываться с заслуженным боевым офицером. Это делает им честь. А вот вам этот цирк чести не прибавляет.

– И тем не менее я своей цели достиг.

– ?

– Если бы ничего этого не произошло, как скоро я смог бы пробиться к вам на приём, а когда пробился, смогли бы вы меня до конца выслушать?

– Вы хотите сказать, что мне уже сейчас надо вас выставить за дверь?

– А как же Кэти? Она расстроится. И потом, я всего лишь воспользовался случаем. Ведь рельсы я не взрывал и в грузовик не стрелял. А к вам на приём мне бы всё равно пришлось пробиваться. Может, герр генеральный комиссар, я изложу тему, с которой меня к вам послали? А эмоции оставим для Кэти?

Дрехслер хмыкнул – и дал согласие на изложение.

Суть вопроса была весьма интересна. В Вене есть паровозостроительный завод компании LOFAG. В рейхе недавно запущен в серийное производство новый паровоз BR 52. Фюрер требует в том числе и наращивания выпуска этих локомотивов. ПЛАН! За невыполнение с руководства предприятий спрашивают очень серьёзно! План для компании на этот месяц – 250 штук. Но русские уже несколько раз с аэродромов Крыма и Восточной Украины бомбили Вену. Досталось и заводу. План не будет выполнен. Имеется только 50 локомотивов. Руководству мало не покажется. Родилась идея. Поставить паровозы в Остланд.

– Как это?

– У вас в округе чуть более 200 паровозов. Паровозы отправляются по какой-либо причине за пределы округа и рейхскомиссариата. Например, в Псков. Это уже территория ответственности вермахта. Движение поездов через территорию округа на пять-семь дней несколько сократится, но быстро будет восстановлено, группа армий «Север» претензий не будет предъявлять, а структуры собственно округа Леттланд как-нибудь перетопчутся без снабжения несколько дней. В Пскове паровозы по каким-то причинам гибнут-ломаются. По документам. А на самом деле через пять-семь дней возвращаются в округ. Но по документам уже проходят как поставленные с завода новые. Дополнительно из Вены приходят 50 действительно новых локомотивов. Старые паровозы компания обязуется взять на гарантийное обслуживание на тех же условиях, что и новые.

– Афера! Действительно, с таким предложением я бы вас уже выгнал, если бы не Кэт.

– Ну, на этот случай у меня есть рекомендательные письма, от которых вы не сможете отмахнуться.

– Где они?

– У меня инструкции. Показать их только в крайнем случае.

– Я не могу с вами разговаривать, не зная, кто за вами стоит.

– В схеме четыре стороны. Руководство компании и люди из министерства вооружений и боеприпасов, люди из управления военной экономики ОКБ[98]98
  ОКВ (нем. Oberkommando der Wehrmacht, OKW) – Верховное командование вермахта.


[Закрыть], люди из службы тыла группы армий «Север» и 16-й армии. И вы.

– Я ещё не дал своего согласия. И вы не назвали никаких имён. И каким боком Вы в этом деле?

– Вы сможете познакомиться с участниками только после завершения проекта. А я после ранения временно числюсь в Венском отделе управления военной экономики, а парни из службы тыла 16-й армии мои камрады.

– Почему бы мне не позвать за гестапо или Абвером?

– Поверьте, с этой стороны проект тоже подстрахован. Но дело не в этом. Рейхсбанк уже перечислил компании оплату за локомотивы. Цена вопроса 20 миллионов рейхсмарок. Делятся они на четыре стороны равными частями. Миллион наличными я готов передать вам сразу, как только вы отдадите приказ на перегон паровозов. Ещё миллион – сразу, как последний из них покинет пределы рейхскомиссариата. Остальные три миллиона наличными или чеками рейхсбанка вы получите тогда, когда все новые и старые локомотивы вернутся в округ и вы подпишете с компанией акт приёмки. – И Пауль, порывшись в ранце, вытащил и продемонстрировал банковскую бандероль с десятью пачками тысячных купюр.

– Однако.

Резкий переход к финансовой составляющей аферы несколько смутил генерального комиссара. И чтобы сразу не соглашаться, он начал пытать Пауля по деталям проекта.

Ещё через час вопросы у Дрехслера иссякли, и он дал своё согласие на участие в проекте. Пауль удалился к себе в комнаты, а дядя Отто озадачил адъютанта и секретаря вызовом чиновников, которые и должны были непосредственно организовать перегон паровозов.

В апартаментах Пауля ждал сюрприз. Кэти поднялась из кресла навстречу вошедшему гауптманну. На ней был длинный пушистый халат.

– Ну наконец-то, Пауль. Надеюсь, дядя хорошо тебя отблагодарил за моё спасение? – И, не дожидаясь ответа, шагнула к Паулю. Халат распахнулся: – Я тоже хочу тебя отблагодарить.

Благодарность длилась долго и была прервана через пару часов осторожным стуком в дверь. Служанка сообщила, что герр Дрехслер ждёт герра Босса у себя в кабинете.

Когда Пауль пришёл в кабинет, Дрехслер передал ему свеженапечатанные копии приказов и распоряжений, обеспечивающих отправку локомотивов в Псков. По каким-то причинам отправлять только локомотивы не получалось. Поэтому вместе с ними отправлялось ещё около тысячи вагонов и платформ. Но это на проект никак не влияло. Первые паровозы уйдут уже сегодняшней ночью, последний – послезавтра до полудня.

Пауль передал Дрехслеру первый миллион, быстро исчезнувший в сейфе генерального комиссара. Выпили по рюмашке французского коньяка за успех проекта и победу немецкого оружия. Настроенный оптимистично Дрехслер предложил Паулю экскурсию по кабакам и борделям. Но Пауль его остановил:

– Ещё один вопрос, герр генеральный комиссар.

– Что ещё? – насторожился тот.

– Вы не хотите удвоить сумму?

– Пауль, не добивай меня. Я и так весь на нервах.

– И всё же?

– Ну что там у тебя ещё?

– Ещё пять миллионов в течение пары-тройки дней.

Дрехслер тяпнул ещё стопарик коньяка и махнул рукой:

– Излагай.

– Вы, наверное, знаете, что в рейх начались серьёзные поставки нефти из Турции? И скоро у нас не будет дефицита топлива.

– И это очень хорошо, дорогой Пауль.

– Я тоже так считаю. Но вот какая проблема. На складах одной фирмы скопилось около ста тысяч тонн синтетического топлива. И если его сейчас не отгрузить, то через месяц оно будет никому не нужно. И фирма понесёт огромные убытки.

– При чём здесь я? Насколько я знаю, склады в округе заполнены, все заявки округа по топливу выполнены.

– А если эти склады разбомбят русские или диверсия партизан?

– Если… Но ведь ещё не разбомбили. Или ты предлагаешь…

– Фирма готова поставить сто тысяч тонн топлива в рейхскомиссариат в течение трёх-пяти дней после получения заявки железнодорожным и морским транспортом.

– Но заявки не будет. Как мы обоснуем Рейхсбанку закупку сверхнормативного топлива?

– У вас появится потребность в нём.

– Но как?

Обсуждение этого «как» затянулось до полуночи. В конце концов генеральный комиссар уложил в сейф еще две бандероли по миллиону каждая и был обнадёжен ещё тремя миллионами сразу после того, как у него появится законный повод требовать дополнительных поставок топлива. Переговоры закончились вызовом адъютанта, которому была поставлена задача с завтрашнего утра обеспечить всё, что прикажет герр гауптманн.

17 января 1943 года. Англия, Южный Лондон, Брикстон.

Стройный симпатичный мужчина лет сорока пяти и миловидная женщина лет тридцати вышли на улицу из ворот тюрьмы НМ Prison Brixton. Огляделись и направились к «Роллс-Ройсу», из которого им навстречу вышел элегантный, подтянутый шестидесятилетний джентльмен.

– Папа, папа, – вскрикнула женщина и бросилась к встречающему.

– Диана, дорогая, – пробормотал мужчина, обнимая дочь.

– Спасибо, сэр Девид, если бы не вы… Вы не представляете, что нам пришлось пережить, – произнёс подошедший спутник Дианы.

– Не только я, сэр Освальд. Не только я. Времена изменились.

– Мы чего-то не знаем?

– Некоторые люди пересмотрели свои взгляды, а некоторые скоро будут вынуждены уйти. Так что, дорогой Освальд, у тебя есть пара недель на восстановление, я снял для вас, дорогие мои, особняк в Бате[99]99
  Бат – город на юге Англии, бальнеологический курорт, со времён Древнего Рима знаменит своими горячими целебными источниками.


[Закрыть], надо подлечить твои больные ноги. Через две недели они тебе нужны будут здоровыми. Думаю, тебе придётся весьма много побегать[100]100
  В эпизоде участвуют – Сэр Освальд Эрнальд Мосли (16.11.1896 г. – 03.12.1980 г.) – британский политик, основатель Британского союза фашистов и социал-националистов. Был арестован в мае 1940 года, содержался в тюрьме со своей женой Дианой Фримен-Митфорд (17.06.19Ю г. – 11.08.2003 г.). Отец Дианы – Девид Бертрам Огилви Фримен-Митфорд, 2-й барон Редесдейл (13.03.1878 г. – 17.03.1957 г.) – английский землевладелец, ветеран второй англо-бурской и Первой мировой войны, член палаты лордов, активный сторонник фашизма.


[Закрыть].

17–18 января 1943 года. Калининская область, деревня Березай.

Ещё затемно прилетел на полевой аэродром штаба Северо-Западного фронта. Впереди напряжённая штабная работа. На аэродроме меня встретил Цанава. Вместе с ним на «эмке» доехали до штаба. Там он меня провёл в кабинет командующего. Из-за стола нам навстречу встаёт генерал-майор Васильев[101]101
  Александр Филиппович Васильев (1902–1984) – советский военный разведчик и военный дипломат. Кадровый сотрудник Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА. В РИ – личный секретарь-референт Иосифа Виссарионовича Сталина по вопросам военно-дипломатического сотрудничества с союзниками СССР во Второй мировой войне, представитель СССР в Военно-штабном комитете ООН, последняя должность – начальник Отдела внешних сношений Генерального штаба РККА, генерал-лейтенант (1944).


[Закрыть]. Мой хороший знакомый, без содействия которого не было бы ростовско-крымского рейда. Вид у генерала откровенно замученный.

– Прошу любить и жаловать, Леонид Ильич, новый начальник оперативного управления фронта, ВРИО командующего фронтом – генерал-майор Васильев, – произносит Цанава.

Гад такой, пока ехали, ни словом не обмолвился, кто теперь фронтом командует.

Принимаю строевую стойку.

– Командир 9-й Отдельной Гвардейской танковой бригады Резерва ВГК генерал-майор Брежнев прибыл для согласования действий.

– И я рад тебя видеть, Леонид Ильич.

Ещё пара минут на приветственные хохмы. Затем Александр Филиппович кратко ввёл меня в курс событий в зоне ответственности Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов, так как эти события непосредственно влияли и на предстоящую операцию.

Пять дней назад началась операция «Малая Искра». Ленинградский фронт под командованием генерал-лейтенанта Говорова уже взял штурмом Шлиссельбург и подошёл к Синявину. Волховский фронт под командованием генерала армии Мерецкова топчется на месте, только в некоторых местах продвинувшись на километр-полтора. По идее, в моей истории уже завтра блокада Ленинграда должна была быть прорвана. Но сейчас, похоже, до этого ещё несколько дней. Немцы довольно неплохо обороняются, пользуясь пассивностью Мерецкова. Ставка ВГК, похоже, этим не очень расстраивается и не пинает Мерецкова, поскольку рассматривает «Малую Искру» как отвлекающий манёвр. Одновременно с началом «Большой Искры» планируется захлопнуть Демянский котёл. На фронт уже прибыла экспериментальная партия ракет объёмного взрыва для БМ-13[102]102
  БМ-13– «катюша» – боевая машина реактивной артиллерии, калибр ракеты – 132 мм, дальность стрельбы – до 8,4 километров.


[Закрыть]. Их планируется массированно применить в момент начала «Большой Искры» для разрушения немецких укреплений у основания Демянского плацдарма и на берегах озера Ильмень. Кроме того, ГРУ запланировала ряд операций по дезорганизации железнодорожного движения в тылах группы армий «Север» и ряд диверсий на складах боеприпасов и топливных складах. Конкретики по этим операциям Васильев, конечно, не рассказал, но намекнул, что мои ростовские дилетантские суждения пришлись ко двору.

Это было, ещё когда Васильев прилетел ко мне в Ростов с проверкой, и по итогам разведвыхода группы Зиберта я задвинул Александру Филипповичу – кадровому разведчику – лекцию про использование в разведке слабых мест противника.

Суть того словоизлияния была такова. Мы воспринимаем Третий рейх как единый монолит. А это далеко не так. Несмотря на то что Гитлер декларирует, что рейх является социальным или даже социалистическим государством, реальность такова – рейх остаётся капиталистическим государством, хотя и с сильным государственным сектором экономики. А суть капиталиста такова, что при ослаблении контроля со стороны государства он при первой же возможности на первое место будет ставить свои интересы, наплевав на государственные. Собственно, в самой Германии контроль госвласти почти абсолютен, но на оккупированных территориях с точки зрения власти – дикое поле. Существует военная и гражданская оккупационные администрации, которые постоянно друг с другом собачатся, коллаборационистские структуры, партизаны. Любые недочёты администрации всегда можно спихнуть на бесправных местных или на злых бандитов. Вывоз трофеев в рейх сопряжён с трудностями контроля первичного учёта ценностей. Транспортировка грузов из рейха на оккупированные территории и в действующую армию, и в обратную сторону сопряжена с риском гибели при диверсиях. Всё это создаёт благодатную почву для хищений и коррупции. Это не говоря про то, что производство и поставка для нужд фронта любых товаров приносит хорошие прибыли соответствующим компаниям, которые при ослаблении контроля с радостью начнут заниматься приписками. Конечно, есть идейные нацики, которые служат за идею, но на оккупированных территориях только в различных властных и хозяйственных структурах задействованы сотни тысяч, если не миллионы людей. И наверняка довольно существенное число из них не кристально честные люди. За год-полтора оккупации уже должны были сложиться банды и группировки, основной своей целью ставящие собственное обогащение и на полную использующие возможности, предоставляемые условиями неустоявшейся власти и неизбежной неразберихой военного времени. И как итог – такие группы надо искать, выходить с ними на связь под видом аналогичных структур и использовать их втёмную в наших целях.

Васильев тогда похмыкал, покивал и обещал подумать. Я же, вспомнив историю Павленко и его фальшивый стройбат[103]103
  Николай Максимович Павленко (1908 г. – 1955 г.) – в начале войны дезертировал из армии, воспользовавшись неразберихой военного времени, и с помощью поддельных документов создал «секретную военно-строительную часть» – УВСР-5 (участок военно-строительных работ). Был разоблачён только в конце 1952 года.


[Закрыть], предложил проверить мои выкладки на практике, попробовать создать у нас в тылу липовую воинскую часть. Если сразу «липовость» части не раскроется, то можно будет попробовать что-то подобное создать и у немцев.

И, видимо, что-то в этом направлении уже начали делать. И Павленко в строку пошёл.

– Лаврентий Фомич, это ведь мне Леонид идею с поддельной в/ч подкинул, – изрекает Васильев.

– Да ладно, – удивляется Цанава.

– Ей-богу, он надоумил.

– А что, что-то получилось? – говорю.

– Понимаешь, Леонид Ильич, решили мы попрактиковаться и сделать «фальшивую» воинскую часть. А попутно и осмотреться вокруг, может, кто уже такое и сотворил. И что ты думаешь? Нашли. Здесь, под боком, в Калинине, уже был фальшивый стройбат. Мы аж охренели. С военкоматом они договорились – пополнение получали, со складов по липовым документам – оружие, продовольствие, стройматериалы. Что-то даже строили, деньги за это получали. Мы сначала думали – работа Абвера, но, судя по всему, – слишком умные и ушлые мошенники и дезертиры, – информирует Лаврентий Фомич и, закурив, продолжает: – Повезло сукам, так-то им расстрел светил, но они сейчас консультантами у Всеволода[104]104
  Всеволод Николаевич Меркулов (25.10.1895 г. – 23.12.1953 г.) – советский государственный и политический деятель. В рассматриваемое время комиссар государственной безопасности 2-го ранга, начальник ГУГБ НКВД СССР. В РИ – арестован по указанию Хрущёва по делу Берии и расстрелян.


[Закрыть] числятся. Теперь вот в ГУГБ мозгуют, как нам опыт этих «строителей» в тылу у немцев применить.

– Охренеть, – изливаю эмоции.

– Ты это, Леонид, если ещё чего такого нафантазируешь – не стесняйся, излагай. Кое у кого уже даже мысль родилась – секретаря к тебе приставить, чтоб записывал всё, что говоришь. Уж больно часто мысли из-под тебя дельные выходят, – хвалит Васильев.

– Не, – скромно отмахиваюсь, – из-под меня только дерьмо лезет. А вот если что ещё намыслю – поделюсь.

– Ладно, отвлеклись мы, товарищи генералы, давайте дальше по предстоящему делу, – это уже Цанава.

По делу – затянулось аж до следующего вечера. Штабисты и связисты, начальники управлений, отделов и служб фронта, командиры частей сменяли нескончаемой чередой друг друга в кабинете командующего фронтом. Сотрудники Цанавы валятся с ног, контролируя режим. Иногда складывалось впечатление, что усилий на маскировку, секретность и дезинформацию противника тратится больше, чем, собственно, на подготовку наступления фронта.

Вечером 18-го появилась информация, что войска Калининского фронта освободили Великие Луки и совместно с Западным фронтом нанесли удары под основание Ржевского выступа. Может, в этот раз у них и получится окружить там 9-ю полевую и 3-ю танковую армии. Посмотрим. В любом случае у немцев забот прибавилось, и взять резервы, чтобы помешать предстоящим хулиганствам моей бригады, им будет неоткуда.

Вроде бы всё порешали, всё обсудили. За каждого солдата не знаю, но каждый начальник и командир уж точно свой манёвр знает, и на всякий случай ещё и знающий особист рядом почти с каждым, а то, не дай бог, кто чего забудет. Собираюсь уже обратно в Боровичи вылетать. Васильев дал команду перекус по-быстрому организовать. Хрен поймёшь – обед али ужин. Всё время чаем, почти чифиром, да бутербродами поддерживали мозговую деятельность. Только сели за стол, Цанаву на узел связи вызывают. Через пять минут возвращается мрачный. Что ещё за проблемы?

– Леонид Ильич, тут такое дело… – начинает и мнётся, подбирает слова.

Слушаю – и не знаю, как реагировать. Корнеев Викторию в поезд до Москвы посадил, предварительно проведя профилактическую беседу. В Москве её должны были на вокзале встретить. Но в прибывшем поезде её не оказалось. Искали. Нашли. Вышла в Клину то ли прогуляться, то ли чего купить. В вокзальной толкотне кто-то нож в спину сунул. Я теперь вдовец. НКВД землю роет. Случайность или кто следы заметает?

Сижу как болван, слов нет. Вроде она мне и не жена была, и видел-то один раз. Но тётка вроде бы нормальная была, и Лёня её любил, несмотря на свои кобелиные замашки. Блииин! А дети? Галя, Юра? Не мои или мои? Что с ними? Хотя, раз Вика в командировку уехала, значит, как-то их пристроила, значит, не переживала за них. Тем не менее прошу Фомича про сына и дочку узнать и позаботиться. Обещает. И тут меня торкает. Эгоист я, наверное, пока самого не клюнуло по темечку, о других и не думал.

– Фомич, я вот тут о чём подумал. Сколько сейчас таких детей по стране? Родители на фронте воюют или уже погибли. Детские дома – это, конечно, хорошо. Но вот особенную заботу о таких детях проявить. И чтоб родители, что в окопах, на передовой сейчас, спокойны были за их судьбу.

– Ты о чём?

– Вот у царя были кадетские училища, так почему бы нам такие же не сделать для детей фронтовиков? Название, конечно, поменять надо. Но суть та же. Интернат. Средняя школа. Начальная военная подготовка. Физподготовка. Преподаватели-воспитатели из демобилизованных по ранению. Вон вроде бы слышал на Валааме до войны и недавно на Соловках что-то такое сделали. Школа юнг, по-моему. И я бы как отец спокоен был, зная, что за моими детьми мой товарищ-фронтовик присматривает, к уму-разуму приучает.

– А как назвать?

– Вон у нас орден Суворова учреждён полгода назад. И училища так и назвать. Суворовскими. А если с морским уклоном, то, наверное, – нахимовскими. Но это про пацанов. Для девчонок тоже надо что-то подобное придумать. Ну как раньше Смольный институт был. Азы медицины там им давать, кулинарию, педагогику, ну ты понял, что-то такое, в этом духе.

– А что, разумная идея, – поддерживает меня Васильев.

– Фомич, будь другом, Лаврентию Палычу озвучь эту тему, – просительно смотрю на Цанаву. – Это же исторически ваши вопросы были. Ну как ЧК с беспризорностью боролась, а сейчас на новом уровне всё это сделать.

– Ага. Ты ведь знаешь народную мудрость – «инициатива имеет инициатора». Я наркому идею подкину, не спорю – хорошая идея, а он же меня на неё и поставит. А у меня и так задач выше крыши.

– Но, согласись, надо это делать.

– Да согласный я, согласный. Что вы пристали? Хорошо, подумаю. Надо ведь не с голой идеей к Берии идти. Статистику запросить надо. Деньги посчитать. Помещения. Преподаватели. Программы обучения составить. Куча вопросов. А то доложу идею, Лаврентий Палыч загорится, знаю я его, и потребует к завтрему воплотить. В общем, до Москвы доберусь, озадачу специалистов обдумать-обсчитать. Пару недель, наверное, хватит, чтоб всё на бумагу положить. Вот тогда и доложу.

Вроде бы отвлёкся, пока обсуждали. А закончили – опять навалилось. Молчу.

– Что-то ты, Ильич, бледный какой-то, ну-ка давай лекарство прими, – и Васильев достаёт из стола бутылку «Столичной». Разливает. Себе и Цанаве по чуть-чуть, мне полстакана. Молча выпиваем.