Текст книги "На ДРУГОЙ СТОРОНЕ"

– Книги – это просто буквы, отпечатанные или написанные от руки на бумаге или пергаменте, – поджав губы, сказал Максим. – Очень много букв, много слов, есть какой-нибудь смысл… нет, это не книга. Это ДРУГАЯ СТОРОНА. А попасть в неё можно хотя бы и через дырку от бублика. Главное – твоё желание здесь оказаться. Или не желание. Словом, от тебя ничего не зависит. Ни способ, ни время.

Сказав так, мальчик повернулся к брату спиной и вышел прочь. Денис ещё несколько секунд стоял с открытым ртом.

– А от кого зависит? – спросил он наконец.

Нет ответа.

Испугавшись, что больше не увидит Максима, Денис рванулся вперёд и, запутавшись в пологе, вывалился наружу. Вскочил, ошалело озираясь. Всё вокруг было чьими-то каракулями и требовало узнавания, словно слово на иностранном языке, требующее чтобы ты вспомнил перевод. Вот это лесная опушка. Это овраг, заросший каким-то густым сиреневым кустарником. Небо с краешком солнца и намазанными на него, словно сливочное масло на молочный батон, облаками. Ветер… который ты не чувствуешь, а видишь – натурально, видишь: будто какой-то малыш задался целью закрасить всё вокруг ручкой с исчезающими чернилами, а чернила эти, не будь дуром, исчезают, и приходится снова приниматься за работу. Такой он здесь ветер.

– От кого зависит?! – закричал Денис брату.

– Скажи мне, если когда-нибудь узнаешь, – был ответ.

Денис вдруг почувствовал себя совершенно опустошённым. Дома уже, должно быть, глубокая ночь. А здесь по светлому небу, сквозь жидкий цвет которого, казалось, просвечивала текстура бумаги, летели птицы-чёрточки. На них не получалось задержать внимание, даже если сильно того захочешь.

– Можно, я посплю? – попросил он. – Я даже не ложился вечером. Следил за папой. Ждал, когда он пойдёт на чердак. Если бы я знал, что всё так просто, я бы не стал ждать, а просто нашёл бублик…

Максим покачивался с пятки на носок и, опустив руки в карманы, разглядывал прихотливый рисунок трещин в земле. Больше не казалось, что он собирается пропасть. Вещевой мешок с пояса перекочевал к входу в хижину, как этакий добрый знак, предвестие хорошего отдыха.

– Хорошо, – послышался снисходительный ответ. – Я буду учить тебя потом, если, конечно, захочешь уйти со мной. Так или иначе, эти правила тебе пригодятся. Но сейчас, перед тем как уснёшь, подумай хорошо и задай все свои вопросы. Это нужно сделать не откладывая, потому что одно дело просто обнаружить себя здесь, а другое – заснуть и проснуться на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Осознать, что ты её часть.

Денис выслушал не перебивая, а потом задал тот самый животрепещущий вопрос, который уже было решил отложить до утра:

– Как мы можем вернуться?

– Вернуться куда?

– К маме с папой. Они тоже будут рады тебя видеть, я уверен.

– Ты уже совершил переход, – сказал Максим. Затылок его выглядел пушистым соцветием одуванчика.

– И что это значит?

– Значит, что я совершил его очень давно – даже не могу вспомнить точно когда, – и, как видишь, до сих пор тут.

Денис не верил своим ушам. В носу назойливо засвербело. Ущипнуть ли, уколоть ли себя чем-то, чтобы проверить: в самом ли деле всё это происходит? Наступить, может, босой ступнёй на острый камешек?

– Я… мы останемся здесь навсегда?

– Всё во вселенной зависит от твоих желаний, – сказал Максим. – На ДРУГОЙ СТОРОНЕ это особенно очевидно. Наглядно, так сказать. Если ты чего-то очень сильно хочешь, ты найдёшь способ.

Денис в отчаянии оттянул майку на животе.

– Но я очень сильно хочу, чтобы мы вдвоём оказались дома! Я думаю, мы без проблем уместимся в моей комнате, если поставить двухъярусную кровать. И ты такой умный, что я уверен, тебе не придётся больше ходить в садик. Тебя без проблем примут в первый класс, а может, даже во второй!

Максим сказал, не моргнув глазом:

– Значит, возможность рано или поздно появится. Жди, и смотри в оба.

Денис вскочил на какой-то валун, напоминающий поделку из папье-маше. Валун свалился на бок (он оказался не толще листа бумаги), и мальчик, растянувшийся на земле, посмотрел на брата снизу вверх. Он чувствовал, как пылают его щёки.

– Но я хочу этого прямо сейчас! Прямо! Сейчас!

Голос Максима был сродни холодной воде.

– Невозможно выйти из комнаты, не зная, где находится дверь. Послушай, я сейчас как раз направляюсь в одно место. Идём со мной. Может, мы вместе найдём эту дверь.

Денис сжимал кулаки и шумно дышал.

– Что ещё за место?

Вместо ответа Максим вытянул руку в ту половину мира, где уже наступила ночь. Холмистый пейзаж парил в абсолютной темноте, будто очертания одеял и подушки, которые видишь вдруг в промежутке между снами, подняв веки. Денис сначала не мог различить в указанной стороне абсолютно ничего, но потом, приглядевшись и утерев навернувшиеся на глаза непрошенные, злые слёзы, разглядел еле заметную пульсацию света.

– Что это? Звезда?

– Это ЗОВУЩИЙ СВЕТ. Что бы это ни было, мне нужно до него добраться.

– Тебя он, что ли, зовёт? – спросил Денис. Он всё ещё чувствовал жгучую обиду за то, что не может прямо сейчас отправиться спать в собственную постель. Не то, чтобы он обижался на Максима – ведь Денис сам во что бы то не стало хотел его найти – он обижался на эту таинственную ДРУГУЮ СТОРОНУ и её дуратские правила, которые мешают им с братом тут же, немедленно, оказаться дома.

И всё-таки, как, интересно, сложатся их отношения по возвращении (которое непременно когда-нибудь случится! Денис не допускал даже мысли о том, что они останутся здесь навсегда)? Ведь Максим умнее его, это очевидно, и рассуждает почти как взрослый. Но Митяй, не говоря уж о других мальчишках, засмеёт Дениса, если тот будет слушаться какого-то сопливого малыша. Вот тебе загадка загадок.

Денис обдумывал это, посасывая кончик пальца и скосив глаза на брата. Не получится ли с ним как-нибудь договориться? Скажем, вести себя на людях как полагается, в обмен на Денискину защиту от хулиганов. Ведь никто не любит умников…

Между тем Максим начал отвечать:

– На самом деле, это маяк. Он стоял, потухший, долгие годы. Но теперь кто-то там поселился и зажигает каждый вечер огонь, – малыш сжал кулачки, и в этом движении Денис увидел наконец то, чего так долго ждал – детскость. – Мне во что бы то ни стало нужно узнать, кто это делает.

– Что это за маяк? Старый?

Денис, как и любой ребёнок, питал страсть ко всяким маякам, заброшенным водонапорным башням и прочим несуразным, покинутым людьми каланчам.

– Совсем скоро ты узнаешь его историю и даже познакомишься с прежним его обитателем. Та ещё личность, вот увидишь… и та ещё история.

Он ухмыльнулся.

– Ну ладно. Ты устал, я понимаю. Тогда давай спать. Я устроюсь на полу, а ты иди в гамак.

Денис вскочил: спорить в лежачем положении было не так-то просто.

– Я старший брат, мне и спать на полу.

Вместо ответа Максим стянул очки и взглянул на Дениса круглыми, как у совы, близорукими глазами.

– Дурачина! Я не могу спать в чём-то, что качается.

– Ага! – Денис ткнул пальцем в брата. – У тебя морская болезнь!

Было немножечко стыдно, но всё же он был рад найти хоть какую-то слабость у непробиваемого и рассудительного брата, который не совсем выглядел кем-то, кто будет играть с красным пластиковым паровозом и даже гонять на велосипеде.

– Я был когда-то моряком, – печально сказал Максим. – Очень давно. Но гамаки делают со мной страшные вещи… я будто возвращаюсь в те времена, когда я был ещё по-настоящему маленьким, и переживаю заново первые мои дни в этом мире.

Был моряком! Да что же это за ДРУГАЯ СТОРОНА-то такая, что даже такая сопля может здесь бороздить океаны, как настоящий пират! Обескураженный этой мыслью, Денис забрался на гамак и мгновенно заснул, запихав по старой памяти оба больших пальца в рот. Когда он выглядел на столько же, на сколько сейчас выглядит Максим, он только так и мог заснуть. С тех пор прошло много времени… но совсем не столько, сколько прошло для старшего-младшего брата. Денис пообещал себе это запомнить.

8.

Пробуждение было сродни взорвавшейся в голове петарде. Хотелось плакать, но Денис мужественно вонзил в ладони ногти и не пискнул. Сейчас серые рассветные сумерки, но чуточку попозже, когда солнце окончательно завладеет белым светом, мама встанет, чтобы сделать ему какао… наверное, она больше не злится за те расстройства, что непоседа-сын, как нерадивый почтальон, доставил накануне. Он смотрел в качающийся потолок и предвкушал вкус напитка с молоком на языке. Думал, что хорошо бы, чтобы всё произошедшее вдруг оказалось сном…

– Нет! – Денис попытался резко сесть, однако вместо этого беспомощно забарахтался в гамаке, размахивая руками и крича в потолок: – Ты мой единственный брат, и я не хочу тебя потерять!

Что-то отпрянуло прочь, закрутилось, подняло с земли и закружило засохшие листья, лежавшие по углам помещения. Они выглядели как клочки рваной бумаги.

– Тише, тише, мальчик, – прогудели прямо над ухом. – Я же не туча, чтобы разгонять меня так махая руками, ну!

Только тут Денис окончательно проснулся. Он спустил ноги к полу и принялся бешено вертеть головой. Перед ним стоял, сложив на впалом животе ладони, печальный старик. Увидев, что через него просвечивают стены и краешек окна, мальчик лихорадочно стал вспоминать все истории о призраках, которые он когда-либо слышал.

– Вы хозяин этой хижины? – спросил он.

Голос у призрака был под стать внешности: такой скорбный и недовольный, что зачесались глаза.

– Он заходил ночью, но увидел, что вы спите, и решил не мешать.

Если бы Денис встретил такого человека где-нибудь в Выборге, он бы принял его за иностранного бродягу, каким-то образом пересёкшего финскую границу и толком не осознавшего, что он уже в другой стране. Старик был низеньким, всего на полголовы выше самого Дениса, глубокие морщины превращали его лицо в сильно мятую бумагу. Только присмотревшись, можно было различить измятый и искорёженный нос, уши, которые будто бы пожевала лошадь. Губ вовсе невозможно разобрать среди многочисленных изломов и чёрточек. Когда призрак открывал рот, казалось, будто открывался потайной ящичек. Глаза были несуразными дырками: один – треугольным, другой – ромбовидным. На голове высокий колпак, похожий на шляпу волшебника из "Гарри Поттера", но смотревшийся куда более жалко. Платье с широкими плечами траурной вуалью спускалось почти до пят (позже Денис узнал, что это одеяние испанских конкистадоров, которые были кумирами этого удивительного существа – как при жизни, так и после смерти). Мальчик наклонился, чтобы убедиться, что незнакомец не касается ногами пола. Он парил в воздухе, как марионетка.

Чуть-чуть понервничав, Денис решил оставить хозяина на потом. Сначала следовало разобраться с этим слегка подзадержавшимся на земле господином. Как нельзя кстати под лавкой заворочалась шкура, в которую накануне вечером завернулся Максим – больше от назойливо жужжащих насекомых, чем от холода. В очках, которые малыш аккуратно положил рядом, блестели солнечные зайчики.

– Как же тебя зовут? – спросил призрак таким тоном, будто идти на контакт его вынуждала только жестокая кара какой-нибудь призрачной щекоткой. Скажем, если этому призраку засунуть руку в живот и пошевелить пальцами – разве ему не будет щекотно?

– Денис… – робко ответил Денис.

Лицо старика сделалось ещё более скорбным, будто бы его голову, бумажный комок, сдавила чья-то рука.

– Ещё одно невозможно странное имя.

– Это не ты завывал и плакал у нас на чердаке? – Денис подумал и уточнил. – В Выборге, улица Заливная, дом пять.

– Думаю, маленький карась, – прогудело привидение, – тебе стоит знать, что я не вожусь на чердаке. Моею вотчиной был маяк, и, дьявол тебя забери, надеюсь, ты согласишься, это куда благороднее, чем какой-то чердак. И сырость я точно нигде не разводил. Она заводилась сама. О мой маяк бились волны иногда высотой в десятки футов – там было мокро, как у русалки между грудей, даже в спокойные дни, и я сушил свои портки на солнышке днём только для того, чтобы ночью они опять пропитались насквозь морской водой и солью. Но с тех пор как я умер, больше нет нужды сидеть там, наверху. Я, наконец, получил возможность посмотреть мир, и уж точно не буду "завывать", как ты изволил выразиться, на каких-то там чердаках. Сырость! Ха!

Максим тем временем откинул импровизированное одеяло и сел. Удостоверившись, что брат и приведение нашли хотя бы подобие общего языка, он сказал:

– Доминико немного отстал от моды. Не удивляйся его одежде.

– Я удивляюсь тому, что я вижу сквозь него тебя, – сказал Денис шёпотом, чтобы не дай Бог не оскорбить своенравного призрака.

Максим пожал плечами, водружая на нос очки. Спал он не раздеваясь, в рубахе и странных шортах, разве что снял ремень. Теперь Денису казалось, что эта одежда создана больше для сна, чем для бодрствования.

– Он же мёртвый, как выброшенная на берег рыбина. Это мой первый друг здесь. Он ждал меня и помог стать тем, кем я есть. Воплотиться из ничего, это во-первых, понять законы этого мира –

во-вторых. Так же, как я помогаю тебе.

Денис сглотнул.

– Но я не хочу ничего понимать. Я хочу вернуться домой.

– Не сказать, что я сразу проникся к Доминико доверием. Почти два года я бродил по ДРУГОЙ СТОРОНЕ, потерянный ребёнок, не понимающий, что с ним случилось. Я убегал и прятался от надоедливого призрака, не слушал его увещеваний и не понимал объяснений, которые, как я сейчас считаю, были достаточно здравыми. Да посмотри на него. Разве ты бы не стал шарахаться от этой злодейской рожи?

Призрак скорбно покачал головой, словно говоря: "Ну что здесь поделаешь?" Максим вдруг снял очки и посмотрел на брата открытым, простым взглядом. Глаза его отнюдь не сощурились, как обычно бывает у близоруких людей. Наоборот, зрачки увеличились, словно два снежных кома.

– В некотором роде я навсегда останусь маленьким мальчиком, который просто усвоил кое-какие правила.

– И научился говорить как взрослый, – сказал Денис.

Максим ничего на это не сказал. Он обратился к Доминико.

– Значит, здесь был хозяин? Так кто же он?

– Сиу. Дикарь. Судя по покрашенным в синий мизинцам на руках и ногах, из племени Разгоняющих Самих Себя. Хотя, я могу ошибаться. Одного пальца у него не было. Возможно, просто лакота-отшельник.

– Он видел тебя?

– Было очень темно, – словно извиняясь, пробормотал Доминико. – Ты же знаешь, меня невозможно увидеть в темноте, даже зная, что я здесь.

– Что он здесь делал?

– Зашёл – неслышно, как могут только сиу и старые доходяги вроде меня. Увидел, что в гамаке его мирно посапывает этот… эта маленькая рыбья кость в заднице, потом заметил тебя. Хотел украсть очки – и тогда бы, без сомнения, я поднял бы такой визг, что он растерял бы все оставшиеся пальцы – но одумался. Развернулся и свалил.

Доминико фыркнул. Вышло это у него очень смешно: щёки надулись, будто сложенную из бумаги бомбочку наполнили водой.

– Как по-моему, туда ему и дорога. Не доверяю я этим степным дикарям. Впрочем, лесным я не доверяю ещё больше. Как и подгорным. Большой вопрос, кстати, был ли этот сиу подгорным, или всё-таки степным.

Он показал на полог.

– Он оставил на пороге крольчатину и какие-то травы. Может, он тебя даже узнал, рыбья кость. Может, плавал на корабле, на котором ты был капитаном, в качестве раба.

– У нас не было рабов, я ведь тебе уже говорил.

Максим нацепил очки и принялся исследовать кролика.

– Стоп! – заорал Денис, вскакивая на ноги. – Брэйк! Перекур! Я хочу знать всё, Макс. Кто такие эти Сиу? Он что, стоял прямо здесь, надо мной, пока я спал? Ты говорил мне, что был моряком, но не говорил, что был капитаном!

– А кем ещё я мог быть? – спокойно спросил Максим.

Этот вопрос поставил Дениса в такой ступор, что всё его возмущение испарилось, прошелестев залётным ветерком в волосах.

– А меня? – спросил он шёпотом. – Меня возьмут капитаном?

– По морю мы не пойдём. Ну зачем тебе корабль, если мы и по суше дойдём до таких чудес, которые ты, живя в своём простом мире со всеми этими механизмами и законами физики, не мог себе даже вообразить? – сказал Максим. – А теперь нам нужно решить, как мы употребим этого кролика. Ведь нам оставили его не для того, чтобы мы на него любовались.

Словно по команде, Денис ощутил голод.

Они довольно споро разделали кролика. Максим ловко орудовал ножом, Денис держал животное за задние лапки, отворачивая лицо и стараясь не смотреть. Он видел, как разделывали на рынке мясо, а здесь даже крови настоящей не было, хотя вспоротое брюхо пламенело как жерло вулкана. Но всё же… это почему-то иное. Нож, воткнутый в скамью, братец трогать не стал, зато выудил из складок собственной одежды кинжал, такой короткий, что он походил на кошачий зуб. Присмотревшись, Денис понял, что это и в самом деле чей-то резец, сверкающий острой и слегка зазубренной кромкой.

Закончив, они выбрались наружу. Доминико сказал, что в хижине, со всей этой сухой соломой, лучше не разжигать огня: "Того и гляди, взлетишь на воздух". Максим с ним согласился: "Обгорелое пятно в центре, может, вовсе не использовалось сиу для приготовления пищи, а имело сакральный смысл". Что такое "сакральный смысл" Денис не знал, однако решил не задавать вопрос, опасаясь насмешек призрака. Он решил атаковать сам, первым, спросив:

– Разве ты не должен бояться солнечного света?

– Мальчик, посмотри на меня, – Доминико вдруг засмеялся кашляющим, гиеньим смехом. Под лучами молодого солнца он внезапно утратил прозрачность и стал просто стариком с заплетёнными в косу седыми волосами, парящим над землёй так, что кончики травы должны щекотать большие его пальцы. Денис вдруг осознал, что потерпел поражение: задавая Доминико едкий вопрос, на мгновение забыл, где находится, впустил в себя нарисованный мир так, как впускал настоящий. Связь с домом, о котором он беспрестанно думал сразу после пробуждения, прервалась на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы стать частью ДРУГОЙ СТОРОНЫ.

Максим не принимал участия в их войне. Он набрал сухих веточек, сложил горкой между двух замшелых валунов, а потом, достав из замечательного своего вещмешка спички, слишком корявые и слишком большие, чтобы быть выпущенными на Тульской спичечной фабрике, зажёг костёр.

Денис тем временем осматривался. Хижина снаружи выглядела как огромный стог сена или гриб, погребённый под десятилетним слоем опилок и вымахавший за эти же десять лет на высоту двух человеческих ростов. Она выглядела как что-то очень старое и родное этому пейзажу, холмистому, привольному, шуршащему сухими травами и стрекочущему разнообразными насекомыми. Это было… как далеко-далеко за городом, вроде парка Монрепо, только ещё дальше.

Но было ещё и что-то, что не давало Денису покоя. Будто прозрачная, только ещё начинающаяся зубная боль. Казалось, за каждым холмом прячется по десятку этих их таинственных сиу, а каждый куст, находящийся на более или менее безопасном отдалении – их головной убор. Более того, стоило Денису потерять один из таких кустов из поля зрения, на прежнем месте он его уже не находил.

Запах жареного мяса раздувал в животе голодные пузыри, и в конце концов Денис смог отвлечь себя от чудес пейзажа на еду. Максим выкопал из земли какие-то корнеплоды, отдалённо напоминающие мелкий картофель, и запёк их на углях, как делала мама, когда они выезжали на природу. Готовую еду он обильно посыпал сухой землёй.

– Что ты делаешь?

– Попробуй, – сказал Максим с набитым ртом. – Это ужас какая вкуснятина. Как соль и перец вместе взятые. Когда я ходил под парусами, мы поливали еду морской водой, но всё равно, получалось совсем не то.

Денис покачал головой. Нарисованная еда – есть нарисованная еда: выглядит, как раскрашенная картонка, и жуётся, должно быть, так же. Но вдруг сквозь вой ветра над холмами он услышал голоса. Можно было подумать, что это что-нибудь из местной, несомненно, богатой фауны, скажем, певчие койоты, восславляющие уходящую ночь, но… голоса эти пели про мясо, нарисованный жир с которого стекал у мальчика по рукам. Совершенно точно, именно про этот кусок, про каждую его жилку, и даже про жировую прослойку. "Съешь, это вкусно!" – таков был общий посыл песни. Впрочем, у Дениса, как у каждого ребёнка, был иммунитет к подобным вещам. Каждый взрослый норовит убедить тебя, что манная каша – это вкусно. Каждый.

Рот наполнился слюной, но прежде чем откусить, Денис проверил: Максим был занят своей порцией, а Доминико не проявлял к их трапезе никакого внимания. Не похоже было, что угрюмый призрак способен петь таким мелодичным голосом, да ещё про крольчатину…

Мясо оказалось жестковатым и не больно-то вкусным, тем не менее, голод оно утоляло на ура. Расправившись со своей порцией, Денис решил, что снова готов задавать вопросы.

– Почему ты в очках? – спросил он у Максима.

– Я плохо вижу. Разве для тебя это не очевидно?

– Но ты же можешь сказать несколько слов и потом видеть лучше любой вороны!

В доказательство Денис продемонстрировал татуировку в виде якоря, которая нравилась ему всё больше. Максим тряхнул головой.

– Я слишком долго здесь нахожусь, чтобы что-то менять. Я не хочу себя потерять. Даже веснушки – Доминико говорит, что это поцелуи дьявола – мне как братья. Потому что перекочевали из прошлой жизни.

– Хм… – Денис не мог сказать, что всё понял. – Но это, наверное, не твоя настоящая физиономия. Так же, как со мной…

Максим, не глядя на него, покачал головой. От изучал зажатую между пальцев заячью косточку.

– Моя. Своё лицо я помню как себя самого, и оно не изменилось с того момента, как мне исполнилось пять.

– Кто бы знал, откуда у него взялись эти наглазные подзорные трубы, – вставил призрак, – но многие верят, что они придают взгляду твоего братца гипнотическое воздействие. Только демоны морской капусты знают, почему они ещё не разбились за все эти годы.

Максим молчал. Денис тоже молчал, грызя травинку. В установившейся тишине замечание Доминико казалось ужасно несуразным, впрочем, он по этому поводу не горевал. Покачивая из стороны в сторону кончиком своей шляпы (казалось, его голова имеет сходную со шляпой форму), он пытался усадить себе на палец стрекозу, которая запросто пролетала сквозь его ладонь.

Собрались они споро и молча: не успел Денис моргнуть глазом, как обнаружил себя бредущим по колено в шелестящей траве прочь от хижины, туда, где между двумя холмами был виден ночью огонёк маяка. Доминико, осмелев, сказал, что сиу нужно как следует отблагодарить за предоставленный ночлег ("я был бы им благодарен, если б не увидел это краснокожее племя ни на том, ни на этом свете"), оставив им "этого паренька", то есть Дениса, но в итоге сошлись на костях кролика и нарядной нитке, которую Максим вытянул из своего пояса.

Денис, выразил сомнение в пользе такого дара, но братик ответил, что таинственные дикари с ума сходят от всяких разных костей и красивых ниточек, на которые эти кости можно нанизать. Что, в свою очередь, не прибавило Денису оптимизма.

"Каждый нормальный парень должен побывать в плену – вещал призрак, – и сбежать оттуда. Без этого мальчик мужчиной не станет".

– Что насчёт тебя? – спросил на это Максим. – За всю свою жизнь ты ни разу не слезал с маяка.

Доминико возмутился.

– По-твоему, родился я тоже там, из рыбьей головы и панциря улитки? Конечно, я был снаружи. Если хочешь знать, я повидал за свою жизнь больше чем вы вместе, сопляки. Ну, за первые пятнадцать лет, до тех пор, пока не стал смотрителем на маяке. А за восемь лет после своей смерти и того больше.

– Очень впечатляет, – пробурчал Максим. – Особенно если вспомнить, что эти восемь лет мы путешествовали вместе.

– Откуда всё это взялось? – негромко спросил Денис. – Весь этот мир… откуда он взялся? Это ведь где-то на планете Земля? Я имею ввиду, ведь мы же не летали в космос на космическом корабле, такой здоровенной штуковине, которая ещё совершает межгалактический прыжок…

– Что это за штуковина? – вдруг заинтересовался Максим. – Космический корабль?

– Ты не знаешь, что такое космический корабль? Может, ты ещё и о компьютерах не слышал?

– Нет, – послушно сказал Максим. – Но компьютер – какое-то скучное слово. А вот корабль… считай, что это профессиональный интерес. Так где такие ходят?

– В космосе! – Денис вскинул руки в самом торжественном жесте, на который был способен. – Он летает между звёздами – от звезды к звезде…

– А что такое кос-мос?

Максим остановился, задрал треуголку на затылок, чтобы почесать лоб. Денис подобрал упавшую челюсть – Максим выглядел как обыкновенный малыш, шагающий следом за старшим братом с утренника в детском саду, и переход этот оказался слишком внезапным, – а потом приобнял брата за плечи.

– Видишь ли, Макс, – начал он так, будто малыш состоял из тончайшего льда, который мог треснуть не то, что от прикосновения, а от не слишком осторожного или слишком громкого слова. – Ты, наверное, даже не знаешь, что наша планета круглая и что она вращается вокруг солнца.

Глаза Максима стали точь-в-точь как описываемая планета.

– Послушай, – терпеливо продолжил Денис. – Когда ты, скажем, находишься на ровном поле, таком большом, что не видишь края, или залез на высокую гору – ты ведь видишь, как она закругляется, да? Ты видишь горизонт, который всё время от тебя отодвигается, идёшь ты пешком или плывёшь на корабле?

Как объяснить вращение земли вокруг солнца Денис не знал, но вряд ли это имело смысл, когда малыш не знает даже более элементарных вещей.

Максим хлопал глазами.

– Сиу говорят, что весь мир находится у тебя в голове. Он появляется, когда ты идёшь в нужную сторону и исчезает, когда ты оттуда уходишь… или ложишься спать. И пока хоть один человек бодрствует на каких-нибудь полях или в каких-нибудь чащобах, они будут существовать. Сиу, они умные, пусть и несколько странные. Они много знают о мире и живут здесь очень давно.

– Кем бы ни были эти сиу, они дикари. Ты сам говорил…

Доминико, о котором он совершенно забыл, грубо расхохотался.

– Звучит как что-то, что мог сочинить мой ручной енот, если бы он не охотился за мухами, а читал книги, как я ему советовал, – сказал он Денису. – Ты бы не пудрил мальчонке мозги своей иноземной философией.

– Я и не пудрю, – обижено сказал Денис. – Это на самом деле так. Ты всё ещё хочешь знать, что такое космос? Космос – это что-то, что есть между планетами. Точнее, это ничто, потому что там ничего нет, ну, кроме астероидов. По этому ничто и летают космические корабли.

– Как птицы? – глаза Максима горели. – Я бы хотел полетать на таком корабле.

– Не похоже, чтобы я сюда попал на звездолёте, как Люк Скайуокер, – Денис испытывал по этому поводу лёгкое разочарование. – А сами мы космический корабль не построим, там знаешь, сколько всего наворочано? Космонавты смотрят всё по приборам, любую мелочь, даже занят или свободен туалет.

Видя, что Доминико испытывает по поводу его слов всё больше скепсиса, а Максим, похоже, уже устал удивляться, Денис решил свернуть тему. И всё-таки у него оставался открытый вопрос, на который не было ответа.

– Как всё-таки тогда я сюда попал? Просто попал и всё? Такого не бывает даже в книжках.

– Кос-мос бывает разным, брат, – сказал Максим. Это снова был маленький глазастый человечек, карлик с голосом рассудительного взрослого. Щенячий восторг в глазах сменился какой-то глубокой непонятной тоской, от которой засосало под ложечкой. Взгляд его поблек. Денис решил про себя, что будет скучать по настоящему своему младшему братцу, и по возможности обязательно снова вызовет его из небытия. – Бывает, ты совершаешь путешествие через огромные пустые пространства, сам того не замечая, и описать их так же трудно, как понять то, что ты только что нам поведал. Я бы попытался, если бы сам знал, что эти пространства из себя представляют.

– Машина времени! – вдруг осенило Дениса. – Мы с тобой, наверное, оказались где-то в далёком прошлом. Доминико, ты говоришь здесь живут краснокожие?

– Истинная правда, – подтвердил призрак. – Самые лютые краснокожие, которых ты встречал. Хотя, судя по всему, ты не встречал ещё ни одного.

– Они носят шапки из перьев?

– Вожди носят, – сказал Максим и прыснул в кулак: – У них здесь имена – просто умора. Кусающий Волчонок, Сидячий Бык – это ещё безобидные. А как тебе, к примеру, Конская Ляжка?

– Точно! – воскликнул Денис и сказал вкрадчивым шёпотом, как человек, которому открылись все тайны мира: – Знаешь что это за континент? Это Америка. Примерно в то же время, когда сюда приплыли американцы… (взглянув на Доминико, он поправился) тьфу, то есть испанцы! С ума сойти! Знаешь, у нас с другом были самодельные луки с тетивой из бельевой верёвки и лески, но я никогда не думал, что смогу пострелять из настоящего индейского лука!

Максим, однако, не разделял восторгов. Он покачал головой.

– Хватит бесполезной болтовни. Америка это или не Америка, здесь у неё только одно название – ДРУГАЯ СТОРОНА.

– Это не бесполезная болтовня! – Денис забежал вперёд, едва не запутавшись в траве и лианах вьюнка, который стелился по земле и оплетал каждый чахлый куст на своём пути. Заглянул в лицо Максиму. – Если мы сможем понять, как работает эта машина, и каким образом она перенесла нас двоих в один и тот же промежуток времени, мы, быть может, сможем вернуться домой!

– Твой брат точно одержимый, – зашептал Доминико, наклонившись к самому уху своего маленького спутника. Денис, как нарочно, всё слышал. – Может, сдать его какому-нибудь знахарю? Я бы предпочёл не лучшему, а первому встречному, если честно…

– Скажи, разве этот мир не отличается от твоего достаточно сильно? – с прохладцей спросил Максим.

Денис ни разу в жизни не бывал в Америке, но он понял: Макс прав. Не нужно сравнивать по картам изгиб береговой линии, чтобы уяснить для себя, что это не просто разные континенты, но разные миры. Достаточно просто посмотреть вокруг. Увидеть движение воздуха, пляшущего над холмами, кляксу шмеля, пролетающего перед твоими глазами, солнце, похожее на клубок жёлтой пряжи, основательно потрёпанный котом. Взглянуть на свои пальцы и заметить, насколько небрежно они нарисованы. Потом перебежать взглядом на ладонь и понять, что гадалки в этом мире остались бы не у дел: линии жизни, судьбы, любви и прочие каждый раз меняли своё расположение и длину.

Тем не менее Денис ни на шутку разозлился. Какое право имеет этот картонный человечек, который вообще не должен существовать (так говорил папа, когда Денис, будучи помладше, пугался теней в шкафу), идти против науки? Против десятка прочитанных фантастических книжек, против лучших научных умов, против, в конце концов, папиного авторитета?

– А тебя, – сказал он, задыхаясь, – тебя нужно сдать какому-нибудь гробовщику!