Текст книги "Пятый обруч. Мастер"

Глава 5

От удивления Юти застыла на несколько драгоценных ударов сердца и, казалось, потеряла всякое преимущество во внезапности. Но, к изумлению девочки, растерялся и закованный в тяжелые доспехи недавний генерал, явно не ожидая встретить в этом кабинете Одаренную. Так они и глядели друг на друга, словно прикидывая возможные варианты развития событий. И только спустя долгое, как казалось Юти, время Нишир Фарух Гаран Победитель вскочил на ноги, обнажив меч.

В последний раз они расстались если не друзьями, то воинами, удовлетворенными поединком и уважающими друг друга. Потому девочка и не торопилась начать схватку. Она не знала, как поведет себя ее противник. Что творилось в душе Фаруха, можно было только предполагать. Однако стало ясно совершенно точно: допускать второй раз одну и ту же ошибку он не собирался. Ведь кто знает, вдруг Император решит, что и капитанство – недостаточно сильное наказание для верного слуги.

Ко всему прочему, Юти не начинала бой по вполне справедливой причине. Настроенная на быстрый поединок, она намеревалась обойтись без оружия – перебить Оливерио точку разума и уже после спокойно заняться расспросами. Да и весьма затруднительно взбираться на отвесную стену с копьем или мечом.

Потому, когда Нишир Фарух Гаран злобным великаном, о которых так много слагали легенд на Юге, устремился к Юти, все, что оставалось девочке, – лишь отступать. А провернуть это в ограниченном пространстве кабинета оказалось весьма нелегкой задачей.

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что скромные размеры помещения мешают и самому нападавшему. Фарух оттеснил Одаренную от распахнутого окна, но дорогая мебель, то и дело подворачивающаяся под руку и периодически превращающаяся в обломки лакированного дерева, стесняла в движениях новоиспеченного капитана.

В прошлый раз поединок Нишира Фаруха Гарана Победителя и Пелир Ютинель Керис Райдарской предстал случайным зрителям изящным танцем искусных воинов, которых облагодетельствовала своим светом сама Аншара. Они подошли к тому бою собранными, подготовленными, с явной целью, потому Озарение явилось скорее неизбежностью, чем случайностью.

В нынешних обстоятельствах то, что происходило здесь, можно было назвать бестолковой сутолокой, как если бы ласка забралась в курятник, но вместо добычи обнаружила бы там только огромного дворового пса.

Фарух наступал широкими шагами, оставляя после себя разбитую мебель, осыпавшуюся со стен штукатурку, ворохом раскиданную бумагу и разлитые чернила. Под каждым его ударом мелко дрожал пол, а плотно уставленные пухлые тома документов в книжному шкафу дружно подпрыгивали.

И в данном случае опыт одерживал верх над юностью. Капитан не без труда оттеснил Юти в угол, не давая возможности прорваться к единственному спасению – окну. На дверь Одаренная даже не рассчитывала. Та после первых оглушительных ударов спешно отворилась, и теперь из глубин коридора их поединок с опаской рассматривало несколько пар тревожных и внимательных глаз. Юти мельком (хвала кольцу разума!) разглядела доспехи охраны Западной корабельной компании.

Однако караульные не торопились принять участие в обезвреживании возможного преступника, и на это имелся целый ряд причин. Во-первых, сунуться сейчас под руку Фаруху означало остаться без какой-нибудь, несомненно, важной части тела. Во-вторых, у них имелся прямой приказ от самого Архилектора всячески содействовать третьему Инквизитору, а значит, и этому великану, а никак не мешать. В-последних, в ходе боя представлялось, что капитан уверенно ведет его к логичному завершению.

Осознавала подобное и Юти, метавшаяся под ударами Фаруха, как крыса, загнанная в угол. Впрочем, именно так оно и было. С одной стороны – внушительный книжный шкаф, с другой – стена, заканчивающаяся распахнутой дверью. И все время сокращающееся расстояние между ней и противником.

Кольца кехо и миели горели, обжигая пальцы, но в то же время не предоставляли никакого преимущества. Скорее, давали возможность осознать неизбежное. Еще полшага – и меч Одаренного найдет цель. Останется только попытаться успеть накинуть Каменную кожу, но поможет ли? Да и куда именно?

И в тот момент, когда приходилось надеяться лишь на Аншару, богиня решила подыграть одному из своих служителей. Увлекаемая чувством самосохранения, Юти уклонилась от удара, припав почти к самому полу, а Нишир Фарух Гаран Победитель рубанул мечом по стене, осыпав и себя, и противника мелкой крошкой. В то же самое мгновение капитан почти боком развернулся к книжному шкафу, допустив сразу несколько «но».

Первым «но» оказалось одно из самых несправедливых расхождений между мужчиной и женщиной. Оно заключалось в слабо развитом периферическом зрении у Фаруха. Окажись в подобной ситуации Юти, девочка бы, несомненно, заметила, в каком опасном положении оказался один из предметов мебели кабинета.

Второе «но» заключалось в поспешности возведения здания. Владельцы Западной корабельной компании не без веского основания считали, что деньги способны решить все возникающие вопросы. И когда возжелали в кратчайшие сроки построить множество зданий, в том числе склады и администрацию в этой части города, то не учли безалаберность подрядчика. Оттого довольно скоро в нескольких помещениях вздулись полы от невысушенного прежде дерева, а на стенах появилась плесень. Не стал исключением и кабинет Зорта Оливерио Фернанда, поглядывающий на своих гостей снизу вверх кривыми половицами.

Третьим «но» предстал, собственно, сам шкаф. Нет, сделан он оказался добросовестно, из редкого красного дерева. И простоял бы еще лет пятьдесят, если не больше, однако его по какой-то причине не прикрепили к стене. Потому теперь, когда после всех перечисленных факторов, влекомый пухлыми стопками документов и томов торговых сделок, он устремился к полу, оставалось лишь посетовать на стечение всех обстоятельств и на невероятное невезение Фаруха, как верного спутника потомка семьи Нишир.

Потому в тот момент, когда капитан имперских войск заметил падение шкафа, было уже поздно. Он лишь успел повернуть голову и заслонить лицо латной перчаткой, а Юти тут же стрелой метнулась к окну. Одаренная на мгновение замерла лишь на подоконнике, машинально пригнув голову от грохота и оценив состояние ее противника. Тот остался даже в сознании и сейчас медленно выбирался из-под шкафа. А вот караульные Компании, осознав перевернувшийся с ног на голову исход поединка, бросились за Юти. Потому больше медлить было нельзя.

Девочка сиганула вниз с такой же уверенностью, как прыгает с огромного торгового судна в Кровавое море ловец жемчуга. Ибо Аншара говорит (пусть и языком своих храмовников), что «каждое движение воина должно нести в себе уверенность». Правда, богиня заявляла и еще кое-что: «Любой навык воина, способный помочь на пути, надобно оттачивать, пока тот не станет совершенным». Однако кто же запомнит все наставления Аншары?

Умением прыжков с внушительной высоты на мостовую Одаренная похвастать не могла. Пусть и приземлилась по всей науке, тут же перекувырнулась через себя, дабы не сломать ноги, но, выпрямившись, почувствовала резкую боль в плече, а рука тут же предстала чем-то инородным, чужим, отказываясь слушаться.

На краткий миг день померк перед глазами, а множество ярких звезд устремились к земле, невзирая на свет равнодушного весеннего солнца. На помощь пришел голос Ерикана, донесшийся откуда-то издалека, будто они стояли на разных берегах полноводной горной реки.

И учитель приказал единственное, что могло сейчас их спасти: «Бежать». Более того, достаточно быстро старик оценил состояние Юти, приобняв ее за поясницу. И они припустили что было сил.

Город постепенно вернулся к своим прежним очертаниям, а упавшие звезды взмыли обратно ввысь, пугливо спрятавшись за бесконечным небосводом. Осталась лишь боль, пульсирующая в плече. Она усиливалась при каждом шаге, заставляя Юти скрипеть зубами и злобно рычать – таким способом девочка пыталась заглушить стон.

По скромному мнению Одаренной, бежали они целую вечность. Ровно до тех пор, пока учитель наконец не заскочил в один из проулков.

Взглядом опытного врачевателя старик оценил произошедшее с девочкой, кивнув самому себе.

– Вывих плеча. Ничего серьезного, завтра уже будешь в порядке. Недаром ведь у тебя на пальце два кольца восстановления.

– Осталась сущая мелочь – дожить до этого «завтра». Это была западня. Меня ждали.

Учитель вновь кивнул, на сей раз соглашаясь со всем сказанным – и про «дожить», и про западню. Крепкими, кряжистыми пальцами он взял Одаренную за плечо и дернул. Юти показалось, что еще миг – и она потеряет сознание. Боль вырвалась из девочки громким стоном, отчего учитель закрыл ей рот своей ладонью. И на то была причина.

Даже не надев кольцо миели на палец левой ноги, Юти понимала, что их дела сейчас плохи как никогда. Пусть ей удалось сбежать из кабинета, но она все еще походила на птицу, застрявшую в силках, и ныне лишь ожидала, когда охотник найдет ее и поднимет за лапы, хвастаясь перед своими приятелями.

Мостовая гремела под сапогами солдат, будто в Конструкте больше не существовало других звуков. В короткое время сигнал тревоги прокатился по городу, и теперь сюда стягивались все имперские силы, которых было в избытке для поимки двух беглецов. Стражники перекрывали все площади, улочки, проходы, чтобы дождаться прибытия Воронов и егерей, которые уже и займутся основными поисками.

Плечо Юти нещадно ныло, но Одаренная усилием воли заставила себя не чувствовать боль, ибо та была лишь в сознании. Частью слабой девочки, которая не может выбраться из ловушки, а не воина, способного преодолеть все преграды.

К тому же в это мгновение Юти разглядела еще кое-что, невероятно важное. Ерикан, опытный Тайтури, у которого имелись ответы на любые замысловатые вопросы, раздумывал. Он действительно пытался найти выход из сложившейся ситуации и не мог. Не знал, как именно лучше поступить.

А еще Юти вспомнила слова учителя. Что это ее выбор, и все последствия тоже будут лежать на ней.

Одаренная, под недоуменным взглядом Ерикана, подошла к стене, за которой открывалась длинная улица, обычно утопающая в зелени, но в нынешнее время года украшенная лишь голыми деревьями, стыдливо прикрывающими свое естество едва наметившимися почками.

Юти знала эту улицу, да и кто бы не знал. В Конструкте было немало мест, укрытых от гостей города причудливой архитектурой домов, высокими заборами, живой изгородью и лабиринтами кривых дорожек. Они являлись подлинными жемчужинами, и приходилось приложить немало усилий, чтобы их лицезреть.

Однако существовали и другие жемчужины, находившиеся на виду и потому утратившие для горожан всяких интерес. Таковыми являлись Твердыня-на-семи-холмах, храм Аншары, плещущаяся в радости и украшенная всеми цветами, которые только могли придумать люди, улица Покаяния, Бойцовские арены, главные ворота и, конечно же, Медная аллея.

Тут собрались самые богатые и удачливые торговцы, а купить дом в здешних местах почти не представлялось возможным. Подле каждого, кроме вывески с названием, стояло небольшое изваяние, свидетельствующее о роде деятельности хозяина. У дальнего здания, у самой двери, медноголовый купец с натертым лбом мерил шелка. Дальше, на крохотном табурете, сидел плюгавый торговец перед раскрытыми мешками с пряностями. С обратной стороны на высоком постаменте возвышался писарь с бумагами – Аншара знает, какими именно, надо было читать вывеску, а отсюда ее не разглядеть.

Подобное великолепие имелось только здесь, на Медной аллее. Множество зевак приходило сюда именно посмотреть на эти изваяния, а никак не купить редкие и дорогие товары. Традиция же пошла от возведения статуй в начале улиц. Так, на Первой Набережной высилась уменьшенная копия плоскодонной широкой лодки, на которых раньше путешествовали северяне. На улице Нищего Атвинса стоял, сложив руки в молитве, собственно, Атвинс, сухой маленький старик. По аллее Паломников до пожара «шли» каменные оборванцы, явно направляясь к храму Аншары. Медная аллея хвастливо демонстрировала собравшихся за столом купцов, праздновавших то ли день Отдаяния, то ли Покров Аншары.

Все это Юти знала, с интересом внимая рассказам Ерикана. Наверное, богатая история города – единственное, что ей нравилось в Конструкте. Так или иначе, но именно сейчас, соединив в голове все услышанное от учителя, девочка жадным взглядом нащупала медное изваяние старого торгаша, который протягивал деньги пришедшему к нему человеку. И в подтверждение своей догадки прочитала скромную вывеску над домом с чуть выцветшими буквами.

На лице Юти появилось нечто, к чему данная ситуация не располагала вовсе. Да и без этого Одаренная не часто радовала окружающих демонстрацией своих небольших, но крепких, как короткие пузатые баркасы, снующие по Красному морю между двумя материками, зубов. Однако именно сейчас произошло невозможное: Юти улыбалась.

Впрочем, улыбалась она недолго. Довольно скоро девочка отпрянула, вновь укрывшись в проулке. Потому что по Медной аллее, громко бренча пиками на плечах и поднимая клубы пыли, пронесся очередной патруль из восьмерых гвардейцев, возглавляемый тощим лейтенантом.

– Не нравится мне это выражение лица, – хмуро сказал Ерикан, когда звук сапогов стал затихать. – Чересчур довольное и самоуверенное. Обычно оно значит, что ты что-то задумала.

– Разве это всегда плохо? – пожала плечами Юти.

– Смотря как на подобное взглянуть. В конце концов, чья-то смерть – это тоже благо. Она дает возможность заработать копателям могил, ткачам саванов, похоронным домам.

– Неужели так трудно просто поверить в меня? – насупилась Юти. – Я вроде не так часто это прошу.

– Если бы я не верил в тебя, то ты бы сейчас лежала в песках Шестого Предела с размозженной головой. Ну, так что ты придумала?

– Долго объяснять, – отмахнулась Юти. – А времени для этого у нас нет совершенно.

Одаренная выглянула вновь, осмотрев на редкость безлюдную для этой поры Медную аллею, и бросилась к выбранному дому. Она обернулась лишь на мгновение – удостовериться, что Ерикан, подобно хищному коршуну, который сосредоточенно преследует свою жертву, бежит позади.

На небольшое крыльцо, всего в три ступени, они не поднялись, а влетели, перемахнув сразу через все преграды. И тут же Юти, боясь очередного появления солдат, рванула дверь на себя.

В носу защекотало от запаха пыли, старой мешковины, свечного парафина и бумаги. А где-то над головой тревожно зазвенел колокольчик. Помещение, несмотря на высокий потолок и широкие окна, которые оказались глухо зашторены, было потеряно в сумраке. И будто бы даже находилось вне времени, как чертоги проклятого бога на дне вулкана Ишрах. В любом случае Юти почувствовала себя здесь крайне неуютно.

– Приветствую вас, – выдвинулся необычно звонким голосом хозяин дома.

В нем Юти узнала того самого старичка, изображенного на изваянии снаружи, – жидкие волосы по бокам, круглая шапочка на затылке, крючковатый нос и иссушенные возрастом и страхом за свое состояние руки. Одет хозяин оказался богато, но как-то неряшливо. Вдобавок полы его платья были испачканы чем-то промасленным – может, северной красной рыбой, которую коптили и везли три дня, а может, кондитерским кремом.

Впрочем, интересовало Юти сейчас совершенно другое. Больше всего девочка боялась как раз реакции старичка относительно собственного внешнего вида. И она, и Ерикан выглядели как самые обычные бродяги.

Впрочем, Агор Амрини, о чем свидетельствовала вывеска на его доме, был одним из наиболее опытных ростовщиков Империи и привык к тому, что нельзя судить по внешнему облику о благосостоянии человека. Да и порой даже у самого последнего нищего найдется кое-что ценное. Его задача – это увидеть и купить. По возможности, за бесценок.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, предложив перейти непосредственно к делу. Как человек звонкой монеты, Агор Амрини знал цену своему времени.

– Меня зовут Юти. Вчера я спасла вашу дочь от горстки островитян, и…

Про предложение, высказанное молодой госпожой Фламель Амрини относительно помощи в трудную минуту, Одаренная договорить не успела. Потому что, услышав слова девочки, намек на доброжелательность покинул взгляд ростовщика. Тот неожиданно выпрямился, а голос, доселе и без того отличавшийся пронзительной звонкостью, стал походить на трубу, которой легионеров призывают в атаку. Агор закричал так, что Юти, скитавшаяся по Пустоши, сражавшаяся с Всадниками и пережившая утрату близких, не на шутку испугалась.

Глава 6

Агор Амрини отличался среди своих клиентов весьма одиозной репутацией. Каждый, кто связывался по нужде или же недоразумению с ростовщиком, по окончании торговой сделки считал себя обманутым. Собственно, почти всегда так и было.

Сам Агор все время вспоминал слова отца, тоже ростовщика, только не такого удачливого, как сын: «На рынке всегда один – подлец, а другой – дурак». Дураком быть амиста Амрини не доводилось вот уже много лет, ибо подходил он к каждой сделке с особой скрупулезностью и внимательностью.

Однако, подобно железнокожему великану Сойслайну, которого убил сын старых богов Балсаг, попав в единственное незащищенное место – правое колено, была смертельная уязвимость и у Агора Амрини. Таковой являлся подлинный цветок, расцветший посреди каменных мостовых Конструкта, его красавица-дочь, юная Фламель.

Умный, рассудительный и словно состоящий из одного благоразумия, которым щедро одарила его Аншара, ростовщик терял голову, когда только начинал думать о нуждах дочки. Прижимистый на любые расходы, Агор не считал деньги, потраченные на Фламель. Нужно новое платье – вот тебе семь храмовок, тогда как цена подобного туалета не больше четырех; необходимо посещать вечером собрания дев Юных Роз – изволь, тебя сопроводит северянин-телохранитель, найденный в два дня за внушительную сумму.

Потому, когда несуразный мальчишка-оборванец сказал, что не далее как вчера его лисенку, крохотной и очаровательной Фламелечке, грозила опасность, Агор тут же взбеленился. Кровь застила глаза холодному ростовщику, а от ужаса немногочисленные волосы встали дыбом.

– Фламель! Фламель! Фламель! – кричал он почти без всяких пауз.

Юти с опаской смотрела на старика, опасаясь одного: как бы бедолагу сейчас не хватил удар. Подобное происшествие в ее план никак не вписывалось. И вообще Одаренная изначально хотела обойтись без трупов и лишнего шума. Потому сейчас не хватало лишь смерти ростовщика.

На лестнице сверкнула знакомая синяя лента, разве что туалет оказался другим – сегодня платье было более простым, хотя не умаляло красоты Фламель. Дочь ростовщика мгновенно оценила ситуацию, впрочем, без особого страха или даже малейшей опаски. Более того, заметив Юти, Фламель расплылась в улыбке, отчего на пухленьких щечках появились чудесные ямочки.

Одаренная, как и каждый раз, когда глядела на красивую девушку, испытала нечто среднее между разочарованием и завистью. Все детство она думала, что, без сомнения, отдала бы свой дар за толику того благолепия, которым отличались женщины, встречавшиеся ей на пути.

Ныне эта мысль мелькнула быстрее, чем падает звезда в темную безоблачную ночь. Вспыхнула и тут же погасла. Потому что красивых девиц – целая тьма, тем более в Конструкте, а мастеров-кехо с обручем на левом запястье – меньше на порядок.

– Фламель, что говорит этот… эта?.. – Агор вопросительно посмотрел на Юти и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – …особа? Какая опасность тебе вчера угрожала?

Фламель закатила свои прелестные глазки, но догадалась, что теперь ей не отвертеться. Потому стала рассказывать, как вчера вечером засиделась на собрании Юных Роз (как поняла Юти, это нечто вроде клуба по интересам для молодых и скучающих девушек), а после отправилась домой.

Еще Одаренная осознала, что девица – вовсе не такой сладкий и мягкий пирожок, как могло показаться на первый взгляд. К примеру, вчерашней короткой потасовки между Юти и островитянами вообще не должно было состояться, дождись Фламель, как ей и следовало, северянина-телохранителя, который отошел до лавки. У Агора на сей счет было свое, особое мнение.

– Ленивый пройдоха! – гремел ростовщик. – Я с него семь шкур спущу, как только тот появится мне на глаза. Нет, лучше я ему такую рекомендацию напишу, что он еще будет проклинать тот день, когда поступил ко мне на службу. Говорили ведь, не бери вандра…

– Отец!

Фламель не была одаренной, более того, не стремилась ею стать, отчего ни разу в своей жизни не посещала храм Аншары. Как девица прогрессивная, она чуралась религиозных догм и навязанных условностей. Однако именно сейчас в ней на краткий миг блеснула такая сила, что Юти едва сдержалась, чтобы смущенно не отвести взгляд и не сделать шаг назад. И Агор Амрини замолчал, как поступал каждый раз, когда сталкивался с этой мощью.

– Мирхэ, – кивнула Фламель Одаренной, сделав легкий реверанс, и бросила на Ерикана короткий взгляд. Однако не распознала в нем тайтури или попросту не оценила внутренней силы. – Рада, что вы воспользовались моим приглашением.

Дочь ростовщика так поглядела на Юти, что та невольно захотела поднять полы несуществующего платья и шаркнуть ножкой – именно так, как ее сызмальства учили при дворе отца. Нескольких ударов сердца хватило, чтобы развеять морок и ответить обычным кивком.

– Мы с моим… дедом оказались неподалеку и решили заскочить на пару минут, – бойко соврала Юти.

– Почему-то мне кажется, что к гвардейцам, рыскающим снаружи, вы имеете не самое последнее отношение, – Агор начал приходить в себя, хотя маска гнева еще покрывала его иссушенное лицо.

Одаренная посмотрела на молодую госпожу и серьезно задумалась, не в силах разгадать ее тайну. Красивая, умная и, судя по всему, с искрой дара в этом совершенном во всех отношениях теле. Какой же такой изъян должен быть во Фламель, перекрывающий подобные достоинства? В том, что подобный существовал, Юти не сомневалась. За свою недолгую жизнь она повидала достаточно людей, чтобы сделать неутешительный вывод: даже самый благостный святоша имеет свои недостатки. Взять того же Ерикана: тайтури и мудрый наставник, на первый взгляд. О таком может мечтать любой воин, ступивший на путь. Однако кто он, если смотреть на него не через призму силы? Старик-выпивоха с вредным характером.

Впрочем, Одаренная решила перенести свои умозаключения относительно загадки несовершенства Фламель на более подходящий срок. В настоящее время ей следовало заняться насущными вещами, а именно – расположить к себе ростовщика, дабы он укрыл их. И если Юти сделала правильные выводы, ключик к подобной цели находился в этой же комнате – у девицы с синей лентой в волосах.

– Не буду лгать, они ищут нас, – начала девочка неторопливо. На счету была каждая секунда, но вместе с тем Юти понимала, что неправильным словом все можно испортить. – Иногда закон не всегда идет рука об руку со справедливостью.

– Как в случае хладнокровного убийства Проповедника Дома Правды? – Агор Амрини задал этот вопрос спокойным, даже слегка равнодушным тоном. Однако его взгляд пронзил Юти насквозь, подобно Скверне, пропитывающей все мышцы, кости и сочленения.

Девочка не только не отвела глаза, но произнесла не менее выдержанно:

– Как в случае с островитянами, надающими на амиста. Как вы думаете, господин Амрини, если бы меня не оказалось рядом, нашли бы виновных?

Вопрос был интересным хотя бы потому, что, несмотря на кажущуюся бесполезность для Империи ростовщика, у Агора имелась внушительная часть высокопоставленных знакомых. С другой стороны, островитян защищала местная диаспора, имеющая прямой выход к Императору.

Вдобавок ко всему, Юти попала в правильную болевую точку. Богатая фантазия старика уже нарисовала в красках все то, что могло произойти с его нежным цветочком. Шея Амрини пошла пятнами, а сам он тяжело задышал.

– Отец, мы должны им помочь, – негромко, но твердо произнесла Фламель.

– И пойти против Императора? – возразил Агор. Хотя сделал это чрезвычайно рассеянно, как воин, еще целый и невредимый, но после первых искусных выпадов противника осознавший, что бой проигран.

Ни Юти, ни Фламель, ни тем более Ерикан, которого вообще эта ситуация будто бы даже забавляла, больше не произнесли ни слова. Все понимали, что судьба нечаянных путников находится в руках ростовщика. И тот наконец с некоторым раздражением облагодетельствовал собравшихся своим разрешением:

– Ладно, Фламель проводит вас на склад. Сидите там и не высовывайтесь. Ближе к вечеру, когда все успокоится, вас вывезут.

– Спасибо, папа, – девушка кинулась на грудь отцу. Хотя тут же бесцеремонно обняла Юти, отчего та напряглась, и повела путников за лестницу, в глубь обширного дома.

Складом оказался огромный подвал, забитый под завязку мешками и ящиками всех размеров и форм. Более того, повсюду висели клочки бумаги (настоящее расточительство!) с приписками, сделанными самим Агором Амрини. По ним можно было изучать не только дела ростовщика, но и историю жителей Конструкта и их взаимоотношения.

«Фамильное серебро Никлед. Не продавать ни в коем случае! Выкупят с огромной наценкой. Если оставят до дня Положения светлой ризы Аншары, пригрозить продажей Вернерам».

«Наплечники ярла Хроднурга (проверить имя). Особой ценности не представляют, при случае предложить северянам».

«Наконечники для стрел из вулканического стекла. Редкие, хоть и бесполезные. Если не продадутся до лета, то отправить на реализацию Юрбергу в Фаарин».

«Смола саподилла. За неделю до дня Отдаяния отвезти в кондитерскую Гулеру, попросить добавить мяты и сделать серку для жевания. Продавать детям на празднике либо реализовать у самого Гулера, если согласится на справедливую цену».

Юти, которую Фламель оставила почти сразу, как только довела до склада, ходила вдоль расставленных ящиков и изучала содержимое, невольно восхищаясь предприимчивостью и торговой цепкостью Агора Амрини. Девочка не знала, что особого ума здесь нет. Просто ростовщик был правильно воспитан своим отцом, который дал ему два главных наставления: «Во-первых, во всем должен быть порядок. Во-вторых, все записывай. Самый тупой карандаш всегда лучше самой острой памяти».

– Думаешь, к чему из товаров ростовщика здесь можно приделать ноги? – Ерикан уселся на один из мешков.

– Сама мысль о подобном оскорбительна, – вспыхнула Юти. – Этот человек помог нам.

– Помогает, – поправил ее наставник. – И делает это пока. Чтобы не разочаровываться в людях, нужно лишь не очаровываться в них.

– Наверное, очень одиноко и грустно быть тобой, – сурово ответила Юти, пытаясь унять пожар в груди.

Порой девочка хотела спорить с Ериканом только из-за того, что подобное сказал именно наставник. В другое время по иной причине – когда произнесенное шло вразрез с ее убеждениями. А порой – когда все это, как сейчас, объединялось вместе.

– У каждого из нас свой путь, – ответил учитель с вызовом. Он глядел на Юти, будто намеревался открыть ей какую-то тайну. Однако момент прошел, и наставник продолжил чуть спокойнее: – Но задай себе вопрос: почему твой новый друг не спросил, куда именно тебя надо отвезти? И надо ли? Уж не собрался ли он помочь тебе бежать непосредственно из Конструкта?

– Нет, он хочет заманить нас в ловушку и сдать Воронам, – съязвила Одаренная.

– Ты даже не представляешь, насколько близка к действительности.

Ерикан скользнул взглядом по ящикам и тут же подошел к одному из них. Легким ударом открыл крышку и вытащил оттуда пузатую бутылку итахорского бренди.

– Зачем ему это? Не легче ли провернуть подобное прямо здесь?

– Не легче, – ответил Ерикан, прервав свою речь на три больших глотка. После он неодобрительно поморщился, что свидетельствовало о низком качестве пойла, и продолжил: – Первая причина – его дочь. Это испортит отношения с ней. Вторая – если в лавке поймают заговорщиков, подобное навлечет тень на самого ростовщика. А людская молва – самое опасное, что может быть в делах торговца. Лучше вывезти нас подальше, а после сдать имперским гвардейцам или Воронам.

– Жду не дождусь, когда мы окажемся в безопасности и я напомню тебе все твои черные слова, – не сказала, а буквально выплюнула Юти.

На том их беседа закончилась. Ерикан продолжал уничтожать итахорское бренди (лучшее, что можно было сделать с этим подозрительным напитком), а Юти – изучать содержимое склада. Правда, теперь хождение между ящиками и чтение забавных записок Агора Амрини не доставляло ей былого удовольствия. Отравленные зерна недоверия наставника пожухлыми стеблями с черными колосьями сомнений взросли в девочке.

Потому, когда спустя много часов дверь на склад скрипнула, Юти, доведенная собственными мыслями едва ли не до нервного истощения, легонько вскрикнула.

На пороге стоял ростовщик, глаза которого в темноте походили на две свечи и сверкали пламенем самого Инрада. С большим запозданием девочка поняла, что все это надумала себе. Агор просто подслеповато щурился, не в силах найти здесь своих нечаянных гостей. А в руке его и правда был канделябр с двумя свечами.

– Где вы?

Фигуры девочки и старика тут же выросли на дорожке света, падающего из-за двери. Агор удовлетворенно кивнул, явно даже не надеясь, что проклятая парочка, подобно огненным ифирам, исчезнет из его дома.

– Где вы хотели укрыться? – спросил он.

– Нам нужно добраться до одной из выгребных ям, впадающих в общую клоаку.

– Это называется канализация, – ответил Агор, который любил точность во всем. – Хорошо. Сейчас подъедет мой человек. Он отвезет вас в нужное место и вытащит. До той поры даже не высовывайтесь.

Произошедшее после породило в душе Юти лишь новые сомнения. Нет, за ними и правда пришли: тот северянин-телохранитель, дюжий молодчик самого угрюмого вида, без колец на пальцах, но явно Одаренный. Девочка уже начинала распознавать таких. Значит, либо миели, либо сиел.

Он без лишних слов вывел гостей через черный ход, у которого уже стояла странная укороченная повозка с высокими бортами, наполненная доверху сажей и золой. Время и место были выбраны чрезвычайно удачно – из свидетелей здесь был лишь коварно темнеющий вечер.

Сиел (теперь Юти узнала это совершенно точно) развел руки, и черный ворох в повозке пополз в стороны, обнажая дно. Ерикан понял все без лишних слов, да и Юти догадалась. Они двумя юркими мышками бросились к повозке, а после северянин благодушно протянул им пустые, очищенные от внутренности трубки рогоза. Юти едва успела вставить такую в рот, после чего черная взвесь накрыла ее с головой.

А затем наступили томительные минуты ожидания, в итоге благополучно разрешившиеся приходом хозяина повозки – трубочиста, как уже догадалась девочка. И их путь начался.