Текст книги "Проклятие украшений Лозань: история человеческого безумия"

Не понимая, о чем тот говорит, Жанна поинтересовалась:

− Что ты имеешь в виду?

− Мы хотим избавиться?

Жанна не понимала:

− От чего избавиться?

− Это колье не одно, − сказал Жора. − В комплект входят еще два перстня. Мы хотим все это уничтожить, ты с нами?

Жанна, немножко поразмыслив, согласилась помочь Жоре и его подругам.

Настя сказала:

− Итак, нам нужно найти девочку.

Жанна удивилась:

− Какую девочку?

− Дочь той женщины, которую осудили.

− Зачем?

− Эта девочка, кстати, ее зовут Алиса − ключ к нашей цели.

− Это как?

Настя пояснила:

− Она способна уничтожить этот комплект. И я не шучу.

− Девочка?

− Да.

Жанна призадумалась; она быстро вычислила вариант, при котором, как ей сказала Мария, что ее дочь будет жить в обмен на ее свободу, она сказала.

− Что ж, хорошо. Ищем девочку. Хотя мне кажется, это не стоит.

Жора удивленно спросил:

− Почему?

− Поверьте, она сама найдется.

Глава − 13

Итак, Алиса. Что это за человек? Сейчас я расскажу о ней. Ей было семь лет, когда ее отдали в приют. Где она находилась? Это, конечно, неважно. И я не хочу описывать ни детдом, где она провела три года и в котором она была, как белая ворона. Она никому не была нужна. Дети ее игнорировали. А воспитатели боялись ее. Что-то в ней было такое, что наводило ужас на всех. Дело в том, что, когда она была в гневе, а это было нередко, а довольно часто, скорая не помогала. Ее было решено отдать в дом инвалидов, где ее держали около года, а затем ее отдали в деревню. Всем надоели ее выкрутасы, с которыми никто не мог справиться, и которые были такие, что науке не было известно их природное начало.

Сейчас в нашей истории она сидела на лавочке у деревянного дома под окном. На участке на переднем дворе росли яблони. Красивые деревья. На заднем дворе − огород. Что там росло? Неизвестно. Вы спросите, как вообще называлась эта деревня? Деревня называлась Глухова. Я не случайно назвал эту деревню Глухова. Так как многие дети, да их большинство, никому не нужны. Они − изгои собственной семьи и общества в целом. Люди не хотят на себя брать такую ответственность, особенно с детьми, которые не поддаются никакому медицинскому лечению.

Сейчас она жила вместе со старой женщиной, которая знала ее природную сущность. Что можно было б сказать о ней? Ее жизнь была за семью печатями. В свое время ее мать передала ей дар по наследству, и та жила с ним, пока себя помнила. Также говорили, что эта женщина, да и вся эта деревня, возникли на этом месте несколько лет тому назад. Как раз в тот самый час, когда на свет появилась Алиса, и мать от нее отказалась. Вообще не известно, кто был ее отцом? Его никто не видел, и он не появлялся. Говорили, что она − плод грехопадения. Может, это так оно и есть. Кто знает?

Вот она. Восьмилетнее дитя. Красивая. Светлые длинные волосы. Голубые глаза. Одетая в розовое платьице. Взятая на попечение Марфой, она казалась ангелом средь многих тех людей, которые окружали ее.

Из избы вышла женщина. Ей было около восьмидесяти лет. Но вряд ли ей можно было дать столько лет. Все жители деревне считали, что ей меньше, по крайне мере, лет на десять-пятнадцать. Ее звали Марфа Сергеевна.

− Алиса, завтракать.

− Иду, − сказала она тонким голоском. И, посмотрев вдаль на солнечную зарю, добавила: − Я чую его.

Марфа не понимала.

− Кого? Кого ты чуешь?

− Зло возвращается, − заявила она, глядя на утреню зарю. − Я его чую.

Можно было сказать, что у этой девочки излишние фантазии, но она была особая. Кто знает, что было в ее голове.

Марфа спустилась с крыльца, подошла к Алисе, села рядом с ней на скамейку, сказала:

− Не бойся, я тебя не отдам, − она погладила ее по ее блестящем волосам. − Пока ты со мной, ты в безопасности.

Девочка посмотрела на Марфу грустными глазами.

− Ты обещаешь?

− Да, − заверила ее Марфа, − обещаю. А теперь пойдем завтракать. День будет долгим.

− Я знаю.

Они вошли в дом. Это было простое деревенское жилище. Посередине комнаты стояла печь. Ее клали еще при Николае втором. Маленькие окна с занавесками. Стол у окна. Часы с кукушкой. Вот, пожалуй, и все, что можно было написать про это жилье. Ни телевизора, ни радио. Ничего.

Сегодня завтрак состоял из яиц, меда и хлеба. Чисто деревенской еды.

− Тетя Марфа.

− Что?

− Я чувствую его.

Марфа уточнила:

− Что ты чувствуешь?

− Он опять обрел свой облик. И уже погубил жизни.

Марфа тоже чувствовала, что последнее время происходит что-то не так. Все говорили о некоем убийстве, совершенном женщиной в столице. Марфа тоже об этом слышала, но много ли таких убийств. Однако она вспомнила, что дело было не только в этом убийстве, но и в некоем перстне. Она думала, что этот перстень − реликвия семьи, но это было не так. После того, как был вынесен приговор Марии, Алиса ушла в себя. Она стала что-то чувствовать. Что-то такое, что никто понять был не в состоянии. Она входила в транс и прорицала, что скоро соединятся все составляющие головоломки, и тот, кто хочет власти, получит ее. И это будет скоро. Многие погибнут от этой власти. Но кто знает? Что произойдет? Возможно, это и не произойдет.

− Я защищу тебя от него, −заверила ее Марфа. − Это я тебе обещаю.

− А кто защитит тебя от него?

− Это неважно, − сказала Марфа. − Главное − это ты. − В туже секунду она что-то почувствовала, что-то, что приближалось сейчас к деревне. То, что, возможно, уже находилось в ней. Кто знает, что или кто это?

Но вот машина Волга. Она остановилась перед калиткой Марфы. Алиса по просьбе Марфы ушла из дома, побежала на речку купаться. Я пока не буду говорить, кто приехал к Марфе. Да это пока не нужно. Вернемся к Алисе. Она шла через поля к протекающей неподалеку речке. Вообще природа в деревне была красива. Саму деревню окружили деревья, и ее не было видно с пролегающей неподалеку от нее автотрассы. Затем поле, и вдали был виден еловый лес. Войдя в него и пройдя около ста метров, можно было попасть на протекающую речку. Впрочем, это лишь воображение. Защита деревни и ее обитателей. Кто знает, какая была эта деревня вообще. Все знали, что она существует, но и все видели ее такой, коей им внушили ее увидеть. Вот так, это быль.

Итак, вернемся к Алисе. Где она сейчас? А вот и она. Купается в речке вместе с другими детьми, жителями деревни.

− Почему ты здесь? − спросил ее один парень. − Разве тебя не выпускают из дому?

− Сегодня особый случай.

Рядом плавающая девочка поинтересовалась:

− Какой?

− Он здесь.

Парень не понял, о чем она говорит.

− О чем это ты?

− Неважно.

Плавающая с парнем девочка одернула его.

− Отстань от нее. Все равно не скажет.

− И то верно.

Итак, снова дом Марфы. Она вышла на крыльцо. Вот дверь авто открылась и оттуда вышла немолодая женщина. Марфа ее сразу узнала. Это была женщина из службы опеки. Она была упитанной, круглолицей. Ее волоса были короткими и вьющимися. Она зашла в калитку. Прошла по дороге и подошла к крыльцу.

− Здравствуйте, Марфа Сергеевна.

Ее голос был похож на не что иное, как на шипение змеи. Да, именно она, змея, разговаривала с ней. По крайне мере это так выглядело со стороны.

− Здравствуйте, Ядвига Илларионовна. Зачем пожаловали?

− Я? − она усмехнулась. − Хочу убедиться, что с ребенком все в порядке. Можно войти и удостовериться, что это так?

− Нет, − заявила Марфа Сергеевна, − это невозможно.

− Почему?

− Ее сейчас нет дома.

− А где она?

− Гуляет.

− Гуляет одна? − удивилась Ядвига Илларионовна. − Но это недопустимо! По условию соглашения, на котором Вам позволено взять Алису, Вы не имеете права отпускать ее одну на прогулку.

Марфа Сергеевна заявила:

− С ней ничего не случится.

− С чего такая уверенность?

− Она же не такая, как все.

− И что из того? − возмутилась Ядвига Илларионовна. – Что, раз эта девочка особенная, то и законом можно пренебречь?

− Это не так, − возразила Марфа, − закон я чту.

− Но и в то же время пренебрегаете им?

− Это не так.

− Посмотрим. Да, еще.

− Что?

− Вы знаете, что Алису хотят удочерить…

Марфа этим известием была поражена и недоумевала. Кто мог взять на себя такую ответственность? Ведь знала, что Алиса особая девочка и желала, чтобы она провела всю ее жизнь с ней. Но вот оно, то зло, зло, которое она предвидела.

− …как видите, Марфа Сергеевна, нам придется поговорить.

− Хорошо, − согласилась Марфа Сергеевна, − поговорим.

Женщины вошли в дом.

Придя домой, Алиса застала Марфу Сергеевну сидящей у окна. Лицо у нее было грустное. Глаза заплаканы. Что произошло с ней, пока ее не было? Алиса не знала. Она подошла к Марфе, поинтересовалась:

− Что случилось?

Марфа ласково посмотрела на нее, обняла и сквозь слезы, будто выстрел из пушки, воскликнула:

− Я тебя никому не отдам!!!

Алиса, ничего не понимая, обняла Марфу и заверила ее в том, что она будет с ней и никуда она не уйдет.

Глава − 14

Итак, где же сейчас находится Ядвига Илларионовна. А, вот она. Сидит в своем кабинете, барыня. Подписывая документы, она руководствовалась лишь одним кодексом. Кодексом хрустящих купюр. Ей было все равно, кому попадет тот или иной ребенок. Главное для нее было одно − деньги. Вот и сейчас она пересчитывала очередную взятку. Да что тут говорить, лишь бы документы были в порядке, для отчетности, а остальное − неважно.

Дело №975/78. Это дело Алисы. Той самой Алисы, которую она навещала. Ей, честно говоря, надоело носиться с этой девчонкой, но и оставлять ее одну она не желала. Очевидно, у нее может и были те материнские чувства, спрятанные глубоко в душе, но кто знает, что было сильнее: материнское начало женщины или ее извращенное понятие о ее начале.

Сейчас около шестнадцати часов. В шестнадцать у нее была назначена встреча с некой Шурой. Кто она такая, эта Шура? Она не знала. По документам это был мужчина, звали его Крапин Александр Евгеньевич. И больше ничего о нем не было известно.

В назначенное время в дверь постучали.

Ядвига Илларионовна сидела за столом и что− то писала.

− Войдите.

В кабинет вошла женщина.

− Здравствуйте, Ядвига Илларионовна.

Та посмотрела на нее пристальным изучающим взглядом. Она пыталась понять, кто перед ней. Кто этот человек?

− Здравствуйте. Вам назначено?

− Да, − ответила женщина, − меня зовут Шура, мне назначено.

Удивленная Ядвига Илларионовна предложила ей присесть и сказала:

− Я думала, Вы мужчина?

− Была раньше.

− Понятно, − она сделала паузу. − И Вы хотите удочерить Алису.

− Совершенно верно.

Долгая пауза. Ядвига Илларионовна столкнулась с такой ситуацией. Все пары, которые к ней обращались, были традиционной ориентации, в крайние случаи − транссексуалы. Но в данный момент передней сидел трансвестит. И что делать? Она закурила сигарету.

− Скажите, почему именно Алису?

На этот вопрос у Шуры не было однозначного ответа. Дело в том, что Шура познакомилась с Алисой давно. Она познакомилась с ней в детдоме, она хотела тогда удочерить ее. Но ей сказали, что в данном случае ей надо разрешение соцзащиты по делам опеки. А сейчас ее переводят в другое заведение. Какое именно? Шура, возможно, догадывалась, но сейчас ничего сделать не могла.

Выслушав эту историю, Ядвига Илларионовна сказала:

− Да, я Вас понимаю, но Вы не ответили на вопрос: почему Алиса?

− За время, проведенное с детьми в детдоме, Алиса одинока больше, чем можно было себе представить. Она ни с кем, ни с кем не общалась, всегда была в стороне от своих сверстниц. Поверьте, со мной было то же самое. Когда я, будучи мужчиной, училась в школе, я отличалась от других детей. Как, возможно, Вы понимаете? − Она сделала паузу. Было видно, что у нее в глазах грусть, и тяжело вздохнула. − Я не хочу, чтобы она прошла через то, что прошла я.

Ядвига Илларионовна посочувствовала ей. Она понимала Шуру, но что делать? Кто знает, в какую семью попадет этот ребенок?

− Я Вас понимаю, − сказала Ядвига Илларионовна. − Но и Вы поймите нас. Мы не можем отдать ребенка в семью, в которой есть только мать, да и то…

Оно запнулась.

− Я Вас понимаю, − с пониманием к сложившейся ситуации говорила Шура. − Я на Вашем месте тоже засомневалась. Может, это Вам поможет принять правильное решение. − Она вытащила из кошелька пачку и положила на стол. − Это Вам, − сказала она.

Ядвига Илларионовна взяла пачку, развернула ее, увидела. Три пачки купюр в сто долларов. Всего тридцать тысяч. С интересом Ядвига Илларионовна поинтересовалась:

− Это что? Взятка?

− Что Вы, − поспешила ответить Шура. − Как можно? Вы просто оскорбляете меня! Это просто дар детям.

− А, − она сделала долгую паузу, положила конверт в ящик стола, спросила: − Где Вы работаете?

− Я танцую в шоу трансвеститов.

Ядвига Илларионовна снова задумалась.

− Скажите, Шура, Вы никогда не пробовали сменить профессию?

− Нет. Мне моя работа нравится.

− Скажите, это не отразится на психике девочки, или она знает, чем Вы занимаетесь?

− Я ей говорила.

− И что она?

Шура сказала:

− Она еще дитя, она знает в свои десять лет, кто такая я, и ничего здесь такого нет.

− И как она к этому относится?

− С пониманием.

Ядвига Илларионовна снова задумалась. Перед ней стояла дилемма. Что важнее? Девочка или конверт в столе ящика. Сама она знала Алису не хуже любой матери и знала, что без особого на то желания она ни к кому жить не пойдет.

− Что ж, − решила Ядвига Илларионовна, − спросим саму Алису, хочет ли она поселиться у Вас? И если она согласится, то соцзащита не будет возражать против опекунства.

− Но я рассчитывала?.. − воспротивилась Шура.

− Нет, − твердо решила Ядвига Илларионовна. − Речь пойдет только об опекунстве. И лишь после того как Вы обретете полноценную семью, то мы рассмотрим Ваше ходатайство об ее удочерении. Вопросы есть?

Шура понимающе посмотрела на собеседницу, и в эту секунду по ее телу пробежался холодок. Ее лицо перекосилось от злобы.

Это заметила Ядвига Илларионовна, но не подала никакого вида.

Шура проскрипела:

− Согласна. − Затем она спросила: − Когда я смогу увидеть Алису?

− Завтра. Подъезжайте к девяти утра.

− Хорошо. До встречи.

Шура вышла из кабинета и захлопнула за собой дверь.

Ядвига Илларионовна тем временем подумала:

«Что ж, посмотрим, примет ли Вас Алиса. Видимо, она Вас знает, Шура? Иначе Вы не дали бы мне столько? Да, деньги людей только губят. Но воспользоваться ситуацией? Ведь если Алиса откажется жить у Шуры, то и деньги будут мои, и Алиса никуда не убежит».

Итак, вот так и состоялась встреча Шуры и представительницей соцзащиты.

Глава − 15

Итак, продолжим. На следующее утро в девять часов Шура подъехала к службе соцзащиты. Она надеялась, что сегодня она познакомится с Алисой. Что говорить, это волнующие часы. Кто знает, что случится? И вообще, примет ли она ее такой, какая она есть, или ее все старания будут тщетны. Она вошла в службу соцзащиты и, пройдя по коридору, вошла в кабинет Ядвиги Илларионовны. Она так же, как и вчера, сидела за столом, что-то писала.

− Здравствуйте, Ядвига Илларионовна.

Та посмотрела на вошедшую.

− Здравствуйте. − Она посмотрела на часы. − Сейчас поедем, − сказала она. − Только шофер освободится.

− Хорошо.

− Вы на машине?

− Да.

− Что ж, тогда, если не возражаете, на Вашей машине поедем, а наш шофер пусть везет кого другого.

− И то верно.

И вот они обе в авто. Едут в деревню к Алисе. Кто знает, как она примет ее. Она не знала, примет ли она ее или нет. Да вообще ничего не знала.

А вот деревня. То есть то, что, можно сказать, от нее осталось. Алиса изменила реальность. Пустошь. Невидимая глазу, где ее конец, пустошь. Выезженная и мертвая пустошь. Здесь запах смерти. Чахлый запах смрада, алого рассвета. А вот и дом Марфы Сергеевны. Но что с ним? Он стоял посреди пустоши. Казалось, что в нем давно уже никто не жил. Заколоченные окна. Открытая дверь. Песок вокруг него. Видимо, его давно не убирали. Что здесь произошло?

Итак, Алиса была непростой девочкой. Ее дар или проклятие заключался в том, что она без особых на то оснований и причин могла внушать людям, что они находятся не там, где они находятся на самом деле. Эта способность была ей дана от рождения.

Шура испугалась. Она не могла понять, что вообще происходит. В эту самую минуту она забыла обо всем. Ей только было понять, что сейчас прежде чем брать опекунство над ней, она должна решить и взвесить все, что можно было взвесить и решить. А именно: что произойдет, если она способна на такое без украшений. Какую силу она обретет, если она наденет украшение на Алису. Ведь она способна на многое. В частности, властвовать над всеми. А Шура это просто возжелала. Возжелала сейчас больше, чем кто-либо хотел.

− Что это?

− Алиса, − ответила Ядвига Илларионовна, − она предвидела наше появление.

Они вышли из машины и вошли в дом. Что они увидели? Пустой дом. Все было там разбросано. Вся мебель в пыли, а часы с кукушкой стояли. Все замерло в этом доме. Жизнь затихла. Никого.

Ядвига Илларионовна сказала:

− Видимо, она не хочет, чтобы Вы взяли над ней опекунство.

Тем временем, Алиса сидела в доме у окна. Смотрела вдаль. О чем-то думала. Что было в ее голове, какие мысли? И где сейчас находится Марфа. А вот она. Вошла в дом, в руке у нее была сумка. Сейчас она была в магазине, там она купила свежего мяса. И все, что полагается на борщ. Положив сумку на стол, она подошла к Алисе, обняла ее, спросила:

− Как ты?

Та ласково посмотрела на Марфу.

− Все хорошо, − сказала она. − Они здесь, но нас не найдут.

− Где они?

− Здесь, в доме. − Она показала рукой на крыльцо. − Видишь, вон они разговаривают.

Марфа посмотрела туда, куда показала Алиса.

− Да, я вижу.

На самом деле Марфа ничего и никого не видела. Она лишь соглашалась с Алисой, чтобы не повредить ее и без того хрупкую психику.

Вернемся к Шуре и Ядвиге Илларионовне. Что они делают сейчас? Обследуют дом. Да, они ходили по комнате, пытаясь понять, что здесь произошло? Где та грань, реальной реальности и ее зеркального отражения в лабиринте разума Алисы.

Это все происходящее было взято из ее подсознания. А что было ее подсознание? Лабиринт ее фантазий и безумств, соединенных воедино. Казалось, что она лишь ребенок, ребенок, способный к детским фантазиям. И никто не знал, что это ее плод подсознательного защитного механизма.

Алиса. Точка отсчета и возврата. АЛЬФА И ОМЕГА. Вот какова была она, Алиса. Ее боялись. Никто не знал, что она сделает в тот или иной момент. Она была нечто. И ничего.

Шура сказала:

− Сейчас я вспомнила книгу Стивена Кинга.

− Какую?

− «Девочка, несущая огонь».

− А я кино.

− Как называется?

− «Меняющий реальность».

Итак, здесь женщинам нечего было делать. Они уехали обратно, а Алиса с чувством глубокого самоуважения сказала:

− Победа!

Шура ехала домой и размышляла. О том, что произошло сейчас с ней. Что это, реальность? Она способна уверовать в неизбежное. Алиса, что с тобой происходит? Ты опасна? Я так и не видела Марфу, где она? − задавала она себе этот вопрос снова и снова, и решила, что им снова нужно вернуться в тот дом.

И вот они снова подъезжают не то к деревне, не то к пустоши. Они не знали, что сейчас они увидят. С замиранием сердца они подъехали к? И что? Что они увидели? Их ужаснуло то, на что они смотрели. А именно: они увидели болото. Бескрайное болото. Если кто хочет понять, то кто ездил по Казанской железнодорожной ветке от станции Восемьдесят восьмой километр до станции Куровская, то те знают, что там непроходимое болото. Вдали растут деревья, в частности, елки. И сквозь всего этого бескрайнего болота проложено железнодорожное полотно. Можно сказать, что это единственная связь станций на этом направлении. Итак, такое болото увидели и женщины. Вот тропинка к дому. Ветхий, заросший мхом дом.

Женщины переглянулись друг с другом и они увидели в лице друг друга страх. Да, то, что они сейчас увидели, они не хотели видеть. Но им пришлось. На крыльцо вышла Алиса. Она была красива. Красива в своем уродстве ее души. Женщины смотрели на нее, затаив дыхание, и видели смотрящую на них Алису. Она пристально наблюдала за ними. Пытаясь понять, что им от нее нужно. Зачем они вообще здесь? Вот, в чем заключался ее вопрос. Она, она защищалась от них, а может, она сейчас была не в своем уме или в уме, но не своем? Кто знает, что было у нее в голове? Это знала только она сама.

И вот ее окликнули:

− Алиса.

Позади женщин голос, который они услышали, был тонок, ласков и приятен. Этот голос был никому не знаком. Женщины оглянулись − никого. Голос-фантом. Единственный раз произнесший ее имя, Алиса. Кто он, этот фантом, никто не знал. Но после произнесенного имени картина изменилась, и все вернулось на то место, что и было раньше. Снова деревня, забор. Дом, крыльцо, изба, скамейка, лавка, окно. Марфа и Алиса сидели вместе на лавке. Алиса положила голову на юбку Марфы, и та, гладя ее по волосам, что-то говорила или шептала Алисе.

А вот и она, девочка, вышедшая из дома и играющая на участке в какую-то игру. Она была точная копия Алисы. Да, это она и была без сомнений. Тогда кто она, девочка на лавке? Наверное, и это правильно, то, что сейчас я скажу. Это была ее вторая я. Ее второе подсознание. Ее гений и безумство. Кто же есть кто? Реальность зыбка и эфемерна. Так что я не могу сказать, кто из них кто. Это знала только она, сама Алиса. Она посмотрела на пришедших женщин, и в ее глазах промелькнула искра пламени. Что дальше? Смерть. Да, была это смерть? Кто знает, что у этого ребенка в его разуме?

Я видела смерть. Шура просто задохнулась. Ей не хватало воздуха, и она умерла. Я видела ее смерть, и мне было страшно. Страшно за то, что это сделало чудовище, чудовище, находящееся в этой девочке. Казалось, что она − ангел, но это было не так, она была чудовищем. И сейчас Ядвига Илларионовна в этом убедилась.

На следующий день в одной газет было напечатано.

Газетная статья.

Камень снова проявил свое уродливое лицо. Сегодня в своей квартире был найден танцор-трансвестит, Крапинн Александр Евгеньевич. Проходящий свидетелем по делу об «убийстве из-за перстня». Мы продолжаем следить за событиями этого запутанного дела. Читайте продолжение этой истории в нашем следующем выпуске.

С. С. Чекан.

Снова камень. Он показал свой облик снова. Но кто убийца? Камень или человек? Сейчас, читая эту статью, Жора думал, что неплохо поговорить с тем, кто знает о нем больше, чем кто бы то ни был. Вы спросите, кто это? Его зовут Опустова Раиса Дмитриевна. Она была куратором одного из Петербургских музеев. Туда сейчас и направлялся Жора вместе с Жанной.

Глава − 16

Снова камень. Он показал свой облик снова. Но кто убийца?

Жора хотел поговорить с тем, кто знает о нем все. Сейчас, ехав в город со славным и великим названием Санкт-Петербург к Лафило Раисе Дмитриевне. Он был уверен, что она ответит на его вопросы.

Жанна сопровождала его в этой поездке. Она сопровождала его повсюду. Кто знает, почему она его сопровождала. Может, любила, может, просто была ему хорошим другом и знала, что без ее поддержки он эту битву не выиграет.

Однако сейчас, едя на скоростном поезде САПСАН, они о чем-то говорили. Я не мастак подслушивать чужие разговоры, но тогда мы не узнаем, что было дальше. И так, вот о чем они говорили.

Жора прочел эту статью, спросил Жанну:

− Что ты обо всем этом думаешь?

− Не знаю, − ответил Жора. − Это дело запутанное. Кто знает, в какие концы оно нас приведет.

Действительно, Жора не знал, что действительно происходило на самом деле. Можно было лишь сказать, что эти камни или что возможно их полная коллекция этих камней являлись чем-то нереальным для человека.

Жанна спросила:

− Ты знаешь этого С. С. Чекан?

− Нет. А что?

− Поговорить с ним, может у него есть какая-то информация?

Жора согласился.

− Возможно, журналисты знают больше, чем кто бы то ни было.

Сапсан прибыл на конечную остановку С.-Петербург. Московский вокзал. Это копия вокзала в городе Москве. Они просто идентичны.

Жора и Жанна сели в такси, доехали до какой-то гостиницы, остановились в ней.

Номер был самый дешевый. Приехав на одну ночь, они не хотели платить дорого за то, чем пользоваться не будут. Да это и правильно. Зачем переплачивать за то, что не пригодится.

Оставив вещи в номере, они направились погулять по городу. Да, хоть я и никогда не был в городе, по рассказам друзей, которые там уже побывали, этот город прекрасен. Съездите туда и полюбуйтесь его красотами, архитектурой. Его белыми ночами.

Итак, продолжим. Кто знает, сколько они ходили по городу, это я не знаю. Вообще они вошли в подъезд дома, поднялись на третий этаж, Жора позвонил в квартиру.

Чей-то женский голос с французским акцентом поинтересовался:

− Кто там?

− Жора.

− Какой Жора?

− Моя фамилия Панич, − сказал он. − Мы встречались на выставке Третьяковской галереи в Москве. Вы тогда пригласили меня к себе в гости.

Дверь открылась. На пороге квартиры стояла женщина сорока лет. Француженка по происхождению. Она сейчас жила в Петербурге, так как на полгода она уехала из Парижа, чтобы попрактиковаться в русской живописи и ее культуре.

− Заходите, а кто с Вами?

− Знакомьтесь, Жанна. Жанна, это Раиса Дмитриевна Лафило. Эксперт по части искусства.

− Очень приятно.

− Мне тоже.

Гости вошли в квартиру Раисы Дмитриевны. Она препроводила гостей в комнату. Я не буду описывать ее обстановку. Она соответствовала ее жизни.

Повесив свою сумочку не спину стула, сев за стол, Жанна спросила:

− Лафило − это не русская фамилия?

− Вы совершенно правы, − сказала Раиса Дмитриевна. − Мои дед с бабкой в семнадцатом году эмигрировали во Францию. Там они обосновались и пустили корни.

− Ясно.

− Так зачем Вы приехали?

Жора поинтересовался:

− Вы слышали, когда-нибудь о камнях, украшение, которые сделал мастер Лозань.

− Я знаю эту историю.

Жора попросил:

− Не могли бы Вы рассказать ее подробней.

− Почему я? − удивилась Раиса. – Я, конечно, слышала эту историю, но доподлинно она никому не известна. Я знаю лишь то, что кто владеет этими украшениями, тот рискует потерять все. Эти камни кровавы. Впрочем, я полагаю, что Вы итак это знаете. Иначе не приехали бы ко мне за помощью.

− Совершенно верно, − согласился Жора, − не приехали.

Жанна посмотрела на Жору. Тот был удручен и расстроен. Он надеялся получить хоть какой-то ответ от Раисы Дмитриевны, но тщетно.

Женя сказала:

− Вы говорите, что ничего не знаете, возможно, это так оно и есть. − Она тяжело вздохнула. − Это так, Вы правы, камень этот проклят. И Вы боитесь сказать что-нибудь о нем. Но я прошу Вас как мать: скажите, что связывает власть камня и человека. Я не просто задала Вам этот вопрос. Дело в том, что моя близкая подруга ради дочери пожертвовала собой. А мне сказала найти дневник. Я его нашла, и там написано, что она, эта девочка, является родственницей Лозань.

Раиса Дмитриевна улыбнулась:

− И что из того?

− Дневник у меня с собой.

До сих пор не проявлявшая интереса к разговору Раиса Дмитриевна спросила:

− Он у Вас?

− Да, у меня.

Раиса осторожно поинтересовалась:

− Где он?

− Дома, в Москве, − сказала Жанна и добавила: − Здесь копия.

У Раисы Дмитриевны в глазах появилось любопытство, со стороны казалось, что она жаждала если не получить оригинал, то его копию точно.

− Я хотела бы взглянуть.

− Конечно.

Она достала из сумочки несколько листов ксерокопий дневника и протянула их Лафило. Та взяла их и, посмотрев на них, поняла, что язык, на котором там все написано, французский. К счастью, она владела им в совершенстве. Лафило начала читать.

Из дневника:

Сегодня первый день, когда я нашла камни. Прогуливаясь по набережной Москвы-реки, я спустилась к воде. И там в ней я заметила перстень. Я вытащила его и увидела, что в нем находится камень. Я не могла сказать, что это был за камень, лишь можно было сказать, что этот камень невероятной красоты. Он так и просился, чтобы я надела его себе на палец.

На следующий день я почувствовала в себе прилив сил. Мне казалось, что я меняюсь. Все болезни, которыми я страдала, ушли в небытие. Я здорова. Чья эта заслуга? Я не понимала.

Полдень. Все хорошо. День прекрасен. Сегодня я познакомилась с человеком, на котором был точно такой же перстень с таким же камнем. Сходив с ним в ресторан, он пригласил меня к себе. Я не отказалась.

На следующий день мужчина сказал мне, что он ждал меня. Я не поняла тогда, что он имеет в виду. Он объяснил, что неделю назад на Чистых прудах он нашел этот перстень и надел его. Тогда мне кто-то сказал, что теперь я обрету свое счастье. А через неделю я встретил тебя. Я сначала не поверила, что это возможно, но вскоре и я обрела радость жизни. Я забеременела. Много лет я не могла зачать ребенка и вот теперь! Мое сердце радовалось от счастья. Но счастье мое было недолгим. Ребенок, родившийся у меня − порождение самого дьявола. Это девочка, зовут ее Алисой.

Что в ней такого? Она просто монстр. Сначала она убила отца. Затем, взяв его перстень, стала охотиться за остальными камнями. Я изучила историю этого перстня и обнаружила, что комплект состоит из ожерелья, сережек и двух перстней которые обладают силой менять реальность.

Чтобы он не повредил никому, я отдала его знакомой, где он был надежно спрятан. Но однажды зло снова показало свое уродливое лицо. Перстень убил Женю, ту самую, кому я отдала этот перстень. Обвинили во всем меня. Но я-то знаю, что это камень ее убил и всю ее семью. Создав снова две реальности и взяв свое, он не остановится ни перед чем, пока не получит свое. А именно власть.

Раиса Дмитриевна закончила читать и, отложив листки в сторону, сказала только одно слово:

− Камень.

На ее лице появился страх. Она смотрела на Жанну, не понимая, как такое вообще возможно? Чтобы камень убивал. Она знала историю о проклятых камнях, но?.. она не понимала, как вообще это возможно. Она встала из-за стола, вышла на балкон. Долго смотрела вдаль. Казалось, она погружена в себя. Никто не знал, где ее мысли были сейчас.

Вот она снова вошла в комнату, посмотрела на гостей и предложила пообедать. Жора с Жанной согласились пообедать вместе с ней.

Глава − 17

Снова комната Лафило. Обед.

На обед сегодня был суп-харчо, поджарка с макаронами, селедка под шубой, запеканка и компот.

Беседа продолжалась в теплой дружеской обстановке. Раиса Дмитриевна рассказывала о жизни во Франции, а те в свою очередь рассказывали о жизни в России в целом.

Звонок в дверь. Кто это может быть? Не знаю, посмотрим. Лафито открыла дверь. Кто стоял на пороге ее квартиры? Она сразу узнала этого человека. Да и как же ее не узнать, это ее дочь. Софи де ла Фарит де Лафило. Ей было около восемнадцати лет, может девятнадцать, точно не могу сказать. Брюнетка. У нее немножко вытянутое лицо, большой нос, темные глаза.

Удивленная мать спросила по-французски.

− Ты откуда?

− Из Парижа, приехала к тебе погостить.

− Как ты меня нашла?

− На работе сказали твой адрес.