Текст книги "Жажда, жизнь и игра (сборник)"

Звуки музыки

Звуки музыки, рвущие на части наступивший рассвет, как всегда вырвали его из сна и бросили вновь в кромешный ад действительности. Если бы истинной реальностью были сны, которые приходили к нему в часы отдохновения! Грэд тогда полагал бы себя поистине счастливым человеком! Кто же тот неведомый сосед, который каждое утро будит его столь яростно и отчаянно, того не ведая сам, и потому, естественно, портит весь его будущий день?!

Впервые безумные мелодии потревожили его полгода назад. Странная какофония ворвалась в сознание спящего, неизбежно пробуждая его. В те дни заказов почти не было. Компания «Грэд», одноименная организация, возглавляемая им же, предоставляла клиентам услуги доставки любых посылок и материалов, не превышающих в весе пяти килограмм. Учитывая организацию почтовых услуг в стране, у детища Пирфа Грэда не должно было быть шансов найти клиентуру. Тем не менее, почта нередко халтурила, и ее индивидуальные посыльные порой не желали с должной требовательностью выполнять свою работу. Поэтому бизнес-клиенты, вскоре прознав о неутомимой деятельности компании «Грэд», стали обращаться непосредственно к ее услугам. Так что ее начальнику хоть что-то перепадало, чтобы как-то сносно существовать.

В тот замечательный день все изменилось до неузнаваемости. Заказы обрушились на его маленькую фирму, будто град на головы прохожих во время интенсивного проливного дождя. Трое посыльных, да и он сам вместе с ними (рабочих рук в тот день просто существенно не хватало) едва-едва справлялись с непостижимым образом и неизвестно откуда возникшим обширным объемом работы. Уже к завершению следующей недели Пирфу пришлось пополнить штат работников почти вдвое. И все равно работа не уменьшалась.

Самым неприятным было то, что Грэд не испытывал радости от возрастающей прибыли собственного предприятия. Наоборот, усталость и раздражительность стали своеобразной пеленой, заслоняющей отныне все радостные события его жизни. Музыка же на протяжении стольких дней не просто раздражала. Она сводила с ума.

Через четыре месяца утренних концертов терпение коммивояжера в директорском кресле достигло критической точки. В конце концов, да сколько же можно все это терпеть?! Будучи совой по своему образу жизни, Пирф редко имел обыкновение укладываться спать раньше часа ночи. И в таких условиях, конечно же, почти не высыпался, отчаянно заправляясь свежезаваренным кофе с утра и до полудня. Однако искусственно вызываемая бодрость еще меньше способствовала вечернему отдыху. И если до того сонливое состояние охватывало его уже к одиннадцати ночи, то теперь организм не желал сдаваться в плен сну ровно до четырех утра. Рассвет же неизбежно будил его идиотскими звуками, раздающимися из-за стены.

Молоточки вездесущего фортепиано неистовствовали, выстукивая бессмысленную музыкальную абракадабру, когда Грэд громко постучал в железную дверь таинственного музыканта и истошно заорал:

– Эй, сосед! Ты, видать, совсем двинулся головой, людям же на работу часа через три! Как они могут выспаться, когда с утра их будит твой грохот?! Мог бы и передохнуть сутки-вторые, эгоист несчастный! Подумай, наконец, и о других, не только о себе!

К удивлению Пирфа, после столь яростной филиппики в адрес нарушителя спокойствия музыка неожиданно прекратилась. Удовлетворенный произведенным эффектом, почтовый работник в тот раз оторвал у сна приличный кусок, пробудившись только к десяти утра. Однако последующие события сразу выбили его из колеи.

Все заказы неожиданным образом прекратились. Они пропали, канули в неизвестность, будто их и не было. К середине следующего дня Грэд ощутил не просто беспокойство, а истинный ужас, осознав реальные последствия складывающейся катастрофы. Еще как минимум пять таких дней, и разорение его фирмы неминуемо. А дальше даже подумать страшно о последствиях! Социальное дно, жизнь на пособие, никчемное существование и прозябание!

В результате от перенесенных переживаний в ту ночь он так и не сомкнул глаз. Бессонница не давала покоя. И когда сосед вновь неожиданно запустил свою излюбленную игру молоточками по оголенным нервам, человеку, осязаемо представившему все девять кругов ада Данте как свое обозримое будущее, было все фиолетово. Он стал равнодушно вслушиваться в то, что бурным порывом лилось за стенами двумя этажами выше. И неожиданно заснул, совершенно обессилев от беспощадно терзающих мыслей о наступивших возможностях худшей участи.

Очнувшись в полдень, страдалец почувствовал странный прилив сил. Почему-то ему было совершенно безразлично, что случится в ближайшие дни на работе. Не хотелось доводить себя до исступления от безысходности и отчаяния.

Но, переступив порог собственной конторы, Пирф не поверил собственным глазам. Кабинет отдела приема и доставки зарегистрированных заказов буквально тонул в почти безбрежном море коробок. Только к концу прошедшего дня «Грэд» заработала столько, сколько в прежние времена могла заработать почти за целый месяц!

Начальник был просто в неописуемом восторге. Внезапно он понял, что именно музыка за стеной являлась причиной его успехов и взлетов. Отныне он не должен был ее ненавидеть. Нет. Теперь он просто обязан был ее полюбить всем сердцем.

Шли годы. Окрыленный успехом, коммивояжер от почты появлялся на работе все реже, в основном с напутствием и пожеланиями удачного дня. Впрочем, дела шли и без того слишком хорошо. Его состояние, исчисляемое не одной сотней шестизначных чисел, уже не радовало, а казалось самой избитой обыденностью. Трижды он был женат, и каждый раз неудачно. Двое его детей работали в самых престижных адвокатских конторах мира. Никто из них за долгие годы так и не удосужился проведать отца, узнать о его здоровье, поблагодарить за ту помощь и поддержку, что были организованы им, когда дети нуждались в ней. В ответ лишь холодное безмолвие и горделивое пренебрежение. По сути, Пирф Грэд всегда был и оставался один на один с обреченностью и одиночеством. Бывшие супруги его не любили, предпочитая проявлять особую привязанность к его деньгам и финансовым возможностям, что и являлось основной причиной расторжения брачных союзов.

Со временем Пирфа все больше влекла соседская квартира, откуда неизменно на рассвете доносились давно полюбившиеся и почти ставшие родными звуки музыки. Годы успеха превратили незадачливого пессимиста из человека, равнодушного к какой-либо музыке, в страстного меломана, способного дать фору завзятому искусствоведу. Полки его были буквально завалены шедеврами эпохи барокко, импрессионизма, романтизма и модерна, включали в себя все направления джаза, рок-музыки и этники.

Но главной манией Грэда все еще оставалась неразгаданная тайна соседской квартиры. Сколько он не звонил, не стучал в дверь, никто ему так и не открыл за все эти годы, хотя при этом музыка не переставала звучать ежедневно по утрам. И все равно коммивояжер не сдавался. Он пробовал снова и снова. Деньги, работа, удовольствия жизни, любовные отношения, амбиции власти и доминирования – все превращалось в бесполезность перед лицом единственного интереса.

Даже сама его жизнь меркла перед загадкой, остававшейся нераскрытой на протяжении многих лет. И вот однажды свершилось нечто неожиданное.

Как и прежде, Пирф Грэд позвонил и постучал в дверь, небрежно ее толкнув. И тут вдруг она открылась сама, увлекая за собой человека, снедаемого давным-давно разожженным любопытством и сомнением.

Незваный гость прошел незамысловатый коридор и, в конце концов, оказался в странном зале. Других комнат, как и кухни, не было, что также повергало в изумление. Зайдя в единственную комнату в квартире, сосед обомлел.

Бо́льшую ее часть занимал внушительного вида музыкальный инструмент, по размерам скорее смахивающий не на фортепиано, а на орган. За ним молча сидел представительного вида старец в элегантном костюме типа металлик. Его волосы были белы, словно январский снег, и так же выглядела аккуратно подстриженная борода. Не оборачиваясь, незнакомец негромко произнес, и только через мгновение нарушитель спокойствия осознал, что музыкант обращается к нему:

– Рад приветствовать вас, уважаемый Пирф Грэд! Я давно уже поджидаю вас здесь! Вот и пришел ваш час сделать выбор. Не говорите ни слова, пока я не закончу свою речь! Когда-то и я был здесь ровно на вашем месте. Помню как сейчас те покрытые седой древностью дни! Это, казалось, происходило только вчера! Мне совершенно не везло в делах. И мое невезение длилось до тех пор, пока я не услышал в ночи странные, на первый взгляд, звуки музыки, доносящиеся из этой квартиры.

Вскоре дела мои пошли в гору. Богатство неожиданно свалилось на меня с небес, но неизбежно пришло то время, когда и этому я был совсем уже не рад. Меня все время влекла эта таинственная музыка, способная творить чудеса преображения с судьбами людей. Ничто более не казалось для меня интересным и манящим.

И я так же оказался здесь. И хозяин квартиры встретил меня фактически точно так же, как и я вас сейчас, изложив вкратце свою скучную историю падений и взлетов, почти целиком напоминавшую мою.

– Значит, мы все – просто обычные марионеточные куклы в чьей-то незамысловатой игре судьбами? – незамедлительно вмешался в повествование коммивояжер.

В ответ он услышал лишь тихий, еле слышимый смех. Незнакомец тотчас же обернулся к нему и с легкой улыбкой, блуждающей на устах, сказал:

– Простите меня! Я вовсе не смеюсь над вами. Просто я произнес тогда похожий набор слов, вопрошая хозяина квартиры и наивно полагая, что вопрос оригинален. Как же удивительно все повторяется! Теперь же, прошу, не перебивайте меня, как я и просил прежде.

И незнакомец, заглянув прямо в глаза собеседнику, заученным тоном объявил:

– Я должен, следуя данной когда-то клятве, спросить вас, друг мой. Что бы вы предпочли выбрать: вернуться в свою прежнюю жизнь, оставаясь в неведении по поводу того, что именно здесь происходит, либо остаться в этой квартире и получить ответы на вопросы, которые все эти годы неуклонно мучили вас?

И не раздумывая, Грэд выпалил:

– Мне уже, в сущности, смертельно надоела та никчемная жизнь, которую я веду в этом мире уже на протяжении многих лет. И лучше я останусь здесь и в последние часы своего существования раскрою, наконец, секреты удивительной тайны, нежели вернусь вновь прозябать туда, где сплошь одни загадки без разгадок.

Собеседник в согласии одобрительно кивнул, коротко заметив:

– Не было еще ни одного человека из числа соискателей, приходивших когда-либо сюда, который бы ответил как-то иначе. Но вы обязательно должны. Делая свой выбор остаться здесь, вы неизбежно обречены на то, чтобы сделать одно.

– И что же именно? – полюбопытствовал Пирф, буквально сгорая от нетерпения перед лицом происходящего таинства.

И тут незнакомец заглянул гостю прямо в глаза, проговорив:

– Двоим здесь нет места. Вы явились сюда для того, чтобы сменить меня за этим инструментом. Отныне вы – музыкант Судеб! Я же, наконец, получив все нужные для себя ответы, теперь смогу со спокойной совестью и осознанием выполненного долга уйти на покой. Ведь в эту квартиру я когда-то вошел в знаменательный и легендарный год выступления последней антифранцузской коалиции против Наполеона. И мне думается, что было это очень давно, поскольку из квартиры я больше никуда не выходил.

С изумлением испытуемый, все также полный решимости осуществить свою прежнюю мечту во что бы то ни стало, лишь промолвил:

– Действительно, непостижимы и неисповедимы пути Господни! Это и в самом деле выглядит как чудо, если только вы говорите сейчас истинную правду! Однако все равно я готов рискнуть при одном условии. Скажите, друг мой, все эти чудеса, а я имею в виду, конечно же, свой неугомонный успех в делах и неиссякаемый денежный поток – дело рук Господа или же каких-либо темных сил?

Старик торжественно поднялся со своего места и решительно, безапелляционно произнес с металлическим звоном в голосе, что удачно коррелировало с его костюмом:

– Я клянусь вам всем, что мне дорого, что никогда бы не связал себя иным соглашением, нежели с тем, кто собой и своими деяниями олицетворяет Любовь и Свет.

Пирф Грэд улыбнулся в ответ и расслабленно почти пропел:

– Что ж, я согласен. Но хотелось бы предупредить, что я совершенно не умею играть. Музыкальные инструменты для меня сродни иконам, которыми можно любоваться, но, в силу собственной ничтожности, такие как я вряд ли осмелятся взять их в руки!

Теперь наступил момент удивляться незнакомцу. Он вскинул на мгновение брови вверх и уже через секунду совершенно владел собой, вновь став самой невозмутимостью. И устало резюмировал:

– Однако как же низко вы цените себя! Впрочем, и я мало чем отличался от вас когда-то. Мне нет смысла лгать вам. Это правило правил. Скоро вы и сами все узнаете. За годы пребывания здесь их можно выучить наизусть. Их можно обнаружить на полках среди множества книг. Эта комната символизирует самодостаточность. Но каждый из нас всего лишь человек, а значит, что когда-нибудь надоест даже это. Все же устроено именно так, что сразу после ощущения такой апатии вы уже будете твердо знать имя и фамилию своего преемника. А двери сами откроются перед ним.

Инструмент же не является проблемой, милейший. Он все сделает за вас. Это лучший музыкальный учитель на всем белом свете. И играть он будет именно ту мелодию, которая легко и непринужденно отразит в звучании нот всю вашу суть.

Новый рассвет не был примечателен ничем. Кроме того, что в восход Солнца плавно и непротиворечиво вдруг неожиданно влилась простая и непревзойденная мелодия, ненавязчиво проникая сквозь стены, полы и потолки старинного дома: «Воздух» И. С. Баха. Начался молодой день, чья неопытность уже вела кого-то вперед и вверх, вселяя надежду в саму безнадежность стройным звучанием певучих и предельно возвышенных нот.

Ищу незнакомца

Его можно было увидеть. Либо здесь, либо на иных улицах. Вплоть до игры фонарей на столбах, нервно перемигивающихся до самой полуночи. Казалось, он шел в никуда и ниоткуда, по пути ухватывая пригоршнями частицы настоящего бытия, изменчиво пребывающего и текущего между прошлым и будущим. Кто он? Кем планировал стать? Подобные вопросы каждый раз блуждали на моих устах, словно миниатюрные птицы, клюющие зерна жгучего любопытства за секунду до отчаянного полета. И неизменно печать молчания сковывала мои губы, не давая ненароком сорваться тому, что способно разрушить гармонию полиэволюции.

Когда незнакомец шел, все преображалось вокруг. Весна овевала прохладным ветром его шнурки на потрепанных кроссовках времен 80-х, и в то же время осень наступала ему на пятки, засыпая ленты дорог багряно-желтым ковром из опавшей листвы.

Меня зовут Фил. Филиос Кэт. Я работаю пожарным уже двенадцатый год. Моложавый блондин средних лет, наделенный, будто проклятьем, слишком заметной хромотой, неизменно распугивающей женщин и привлекающей обожающих игры в пиратов детей. Все бы выглядело слишком комично, только для смеха здесь нет причин.

Вначале, когда незнакомец проходил по намеченному пути и никогда не нарушаемому маршруту, изменения еле угадывались в поле его досягаемости. Редкие стебли и травинки знойного лета насквозь пробивали почти гранитный лед, изумляя и поражая воображение прохожих. Октябрьская слякоть небрежно разбрасывала грязь повсюду, одним штрихом вытесняя май даже из воспоминаний.

И все было бы ничего, но однажды незнакомец исчез за поворотом, а у меня буквально брякнула о тротуар совершенно не вставная челюсть. На месте скособоченных трехэтажек, словно грибы после дождя, неожиданно выросли небоскребы, на следующий день – китайские пагоды, через два – финские домики. Череда чудес от архитектуры ошеломляла, бросала в дрожь и одновременно завораживала. Всё те же вопросы вновь и вновь крутились в моей голове при виде таинственного чужака, никак не решаясь вырваться в мир в момент перелицовывающихся стен, крыш, фундаментов, дверей и окон.

Радуга безумных метаморфоз останавливалась лишь на сутки. Со временем люди, живущие в этих местах или слоняющиеся тут без дела, просто перестали все это замечать. И тому были причины.

Праздно блуждающие мгновенно забывали все, что видели. Раньше я пытался делиться с ними целым багажом накопленных впечатлений, обсуждая пережитое, и обескуражено признавая невероятное. Потрясенные, мы не в состоянии были прийти в себя, и потому все чаще молча переваривали произошедшее на наших глазах. Однако уже через месяц с ужасом пополам сомнение закралось в мою недоверчивую голову. И я стал выкладывать все как на духу окружающим, преодолевая их странную холодную отчужденность и пугливость.

Позднейшие события оказались даже хуже, чем я предполагал. Стоя в толпе в один из обычных дней бесконечной чехарды необычностей, я проводил взглядом прогуливающегося завсегдатая здешних мест. И в панике обнаружил, что окружен совершенно незнакомыми мне людьми, хотя не отходил отсюда ни на шаг. Лишь их голоса оставались прежними. Одно это позволило отождествить чужаков с моими недавними собеседниками.

Сколько еще это могло продолжаться? Бессонницы мучили меня, истошно вопя, с отчаянием, в кромешной темноте, будто героиня классического психологического триллера, ослепленная паническим страхом при виде обнаженного ножа в душевой. «Мой дом – моя крепость!» – как помешанный посмеивался я, издеваясь над самим собой. Ведь я не узнавал собственного дома, родной улицы, любимого города. Отчаяние охватывало меня целиком по мере того, как я не видел более выходов из сложившейся ситуации, напоминавшей общегородскую и мою собственную, личную катастрофу.

Мои звонки, электронные и бумажные письма во все органы СМИ, визиты в редакции не достигали результата. Журналисты, репортеры, редакторы – все, кто оказывался среди бедных зевак, попадали под каток тотальной перелицовки, теряя работу, семьи, круг друзей, набор увлечений. По городу уныло ползла потерянная орда его жителей, не помнящих кто они, и что они здесь делают.

Не было больше сил терпеть муки, разрывающие мозг, сердце и душу на части. Пистолет достать было проще простого. Оружейные магазины распахнули настежь свои двери в последние месяцы как, впрочем, и все остальные учреждения города. Но я так и не отважился искать револьвер в подобных лавках, опасаясь, что их больше нет на своем месте. Просто рядом со мной в момент прогулки незнакомца случайно оказался полицейский, из кобуры которого за пару секунд до перелицовки я вытащил оружие.

В подобии своего дома, узнаваемого только по месту расположения, я рассматривал смертоносный кусок металла, держа блестящую вороненую сталь в дрожащих от напряжения руках. Решение убить Незнакомца явилось незамедлительно и бесповоротно. Хотя было ясно, что простота далеко не его кредо и суть. Рассвет заливал желтым заревом чужие дома напротив, и впервые бессонница отступила перед твердо намеченной целью. Сон сладко погрузил терзания ночи в свои всеобъемлющие объятья.

Избранный мишенью уже подходил ко мне вплотную, когда я вытащил револьвер и, наведя на него, заорал что есть мочи:

– Кто ты такой? И куда идешь?

Не смутившись, даже ухом не поведя, Незнакомец шел напролом, игнорируя мои крики. Тогда я выстрелил.

Удивленный чужак рухнул было со стонами на мостовую, снова покрытую летней травой, заслонившей перед лицом неба асфальт. После чего вскочил, как ни в чем не бывало, и, словно ничего не случилось, пошел на меня. Я же стрелял в него в упор, пока в магазине не остался один патрон.

Внезапно Незнакомец негромко сказал:

– Так ты меня не убьешь. Видишь фонарь, который будто подмигивает красным в желтом стекле цоколя? Стреляй в него! Вот уже почти полгода я брожу здесь в поисках себя самого, забывая обо всем, что было вчера и живя лишь вечным настоящим. Нет мне покоя! Неведомая сила шептала мне, что я ищу Незнакомца. Но только сейчас, после того, как ты четыре раза выстрелил в меня, я неожиданно вспомнил. Незнакомец – это я! Когда-то давно я был библиотекарем. И вот, однажды в моем родном городе появился чужой, которого я зову Незнакомцем. И мой город тоже вскоре для меня стал чужим, как и люди, окружавшие меня, бывшие друзья, родственники и знакомые. Я стрелял в него и вскоре, по его же просьбе, выстрелом выбил один из фонарей. Не прошло и нескольких минут, как он свернул за угол. Я же ринулся следом, не отставая. Но лишь секундой позже воздух чуть было не взорвался передо мной, будто был сделан из рисовой бумаги, и я… почему-то очутился здесь. В этом совершенно чужеродном мне городе.

Незнакомец все говорил и говорил. В конце концов, он умолк и я, Филиос Кэт, рассмеявшись, зло бросил ему в лицо:

– Полная чушь! Я не верю ни единому твоему слову!

Чужак вздохнул, обошел меня стороной и уверенно двинулся к повороту. Я же, нацелив дуло револьвера в сгорбленную откровением спину, пытался выстрелить в него еще раз. Как вдруг некая невидимая, могучая рука с размаху ударила по моей снизу, и в результате я лишь прострелил нужный ему фонарь. Я бросился за чужаком, который свернул за угол, прогремел взрыв и…

Меня зовут Филиос Кэт. Я работаю библиотекарем уже 17 лет. Моложавый брюнет среднего возраста, наделенный будто проклятьем, хорошо заметным нервным тиком, вальяжно расположившимся на правой щеке, неизменно отпугивающим женщин и привлекающим обожающих играть в Джима Керри детей. Я который час, месяц, день ищу Незнакомца в совершенно незнакомом мне городе, бесцельно блуждая по одним и тем же улицам. Все было бы слишком комично, только для смеха нет причин.