Текст книги "Жажда, жизнь и игра (сборник)"

Последние слова Вельзевула, очевидно, предназначались архангелу Михаилу, который лишь усмехнулся в ответ и заметил:

– А ты все тот же шутник, повелитель мух! Я-то думал, падшим неизбежно отшибает голову, и юмор не их конек!

– А то, – отозвался собеседник и тут же растворился в огромной расщелине, которая вскоре так же убралась сама собой, будто ее и вовсе не бывало.

Но влюбленные и не заметили, как исчез из поля зрения не только демон, но и ангел. Они лишь стояли и смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, боясь вновь потерять то, что с таким огромным трудом только что обрели наперекор всему.

Интервью

Неспешным шагом незнакомец вошел в затемненную комнату огромных размеров, в которой за видавшим виды столом сидела она. Лишь недавно наручники сняли с ее рук, и пленница еще тяжело двигала кистью. Вошедший загородил ей свет, и лампа осталась за его спиной, но глаза и веки преступницы горели огнем, не в силах выдерживать яркость свечения, режущего без жалости. Она силилась закрыть глаза, но раствор, который несколько часов назад вколол ей молчаливый угрюмый врач, фактически парализовал их.

Незнакомец без слов сел в кожаное кресло за столом, прямо напротив нее. Лениво щелкнув пальцами, он активизировал медиазаписывающее устройство, посмотрел на нее в упор и кивком головы дал понять, что интервью началось.

Незнакомец: Приветствую вас, Ангер Оу! Меня зовут Хаат Вэ! Я представляю единственную на нашей планете медиакорпорацию Тару. Наши новости самые свежие, наши интервью наиболее эксклюзивные. Тару – абсолютный лидер в мире новостей за последние полтора тысячелетия!

Ангер Оу: Что вам нужно от меня? Сначала были допросы, потом угрозы и пытки, а теперь являетесь вы. И все это при том, что меня держат в неизвестном месте, совершенно незаконно, уже третьи сутки. И я спрашиваю вас, как задавала этот вопрос другим: по какому праву меня удерживают здесь?

Хаат Вэ (улыбаясь): Вы же прекрасно понимаете, Ангер Оу, что все требования и заявления, противоречащие политике государства Семи Сфер, будут предварительно удалены из эфира. Вы и сами хорошо знаете, что совершили преступление, поставив под сомнение и угрозу основополагающие устои нашего общества.

Ангер Оу: До сих пор не могу понять, что именно я нарушила? В чем мое преступление? За что меня взяли под стражу и содержат в этой комнате? Я гражданка другого государства, представитель иной цивилизации! Вы не можете привлечь меня к ответственности по своим законам! Я подчиняюсь законам Галактического Союза!

Хаат Вэ (улыбка которого медленно перерастает в гримасу озлобленности): Вы ошибаетесь, гражданка Ангер Оу! Все, кто попадает в зону влияния государства Семи Сфер, должны склонить голову перед его законами и беспрекословно подчиняться им. А вы преступили один из самых незыблемых законов государства Двух С, как любовно именуют его наши сограждане. Но сначала расскажите о себе. Наш читатель, зритель и слушатель в одном лице хочет знать все о вашем детстве и юности. Знать все, чтобы впредь не последовать вашему примеру. Итак, расскажите нам о своем детстве. Где и когда вы родились?

Ангер Оу (отстраненно): Я родилась на планете, название которой вам ни о чем не скажет. О ней почти забыли и в самом Галактическом Союзе, хотя стыдно не помнить о своей прародине. В любом случае, я знала ее имя с самого своего появления на свет. Земля, Земля… Сколько раз я повторяла это чудесное слово на различные лады. Мои сверстники и сверстницы хотели быть кем угодно, и только я с самого младенчества мечтала о бескрайних просторах космоса.

Хаат Вэ (нетерпеливо): И что же дальше? Вы сбежали незаконно на корабле и, нарушив предписания своего так называемого Галактического Союза, украли спасательный звездобот, чтобы в конце концов оказаться на нашей планете?! В таком случае, к заслуженному наказанию вас привела сюда сама судьба! И разве можно поспорить с этим теперь, когда вы сидите напротив меня в ожидании неминуемого справедливого приговора?

Ангер Оу (иронично): Глупости! Ничего я не нарушала! У меня диплом пилота первого класса всех видов межпланетного транспорта, и этому я обучалась в Звездной Академии, в столице Галактического Союза – Зироксе. Двенадцать земных лет я командовала огромным штатом специалистов, состоящим из женщин и мужчин. Только в последней миссии потребовалось вмешательство исключительных профессионалов своего дела, и за неимением таковых мне пришлось брать все в свои руки. В результате мой корабль получил повреждение в открытом космосе, недалеко от вашей планеты, и мне пришлось в срочном порядке приземляться, но вместо радушного приема разъяренные аборигены тут же меня скрутили. И в результате я здесь: сижу перед вами и слушаю этот очередной бред.

Хаат Вэ (с изумлением в глазах): И вы действительно командовали мужчинами? Да это просто неслыханно! Это недопустимая дерзость!

Ангер Оу (равнодушно пожимая плечами): А что тут такого особенного? Для Галактического Союза это совершенно обычная практика. Мужчины и женщины давно уже не только равны в правах, но и взаимозаменяемы на рабочих местах! Не пол, а профессионализм измеряет пригодность человека к работе.

Хаат Вэ (вскакивая с кресла и вопя): Да как вы смеете здесь и при мне развивать такую ересь! Замолчите немедленно! Достаточно и половины сказанных вами слов, чтобы Высший суд государства Семи Сфер безотлагательно приговорил вас к смерти! О чем вы только думали? Разве вы не ведаете, что незнание законов не освобождает от ответственности? Основы основ нашего общества – это мысли о том, что женщине в космосе делать нечего! Ее удел – рожать детей, воспитывать их, следить за домом, быть хозяйкой на кухне и с благодарностью на устах встречать вечером мужа у входной двери. Это ли не счастье женщины?

Ангер Оу: Я не согласна с вами! И меня никак не касаются ваши законы. Еще в далеком двадцатом веке женщина-космонавт из Советского Союза в одиночку совершила космический полет, который длился почти трое суток. Ее позывной был «Чайка», и, готовясь к старту, она произнесла слегка измененные слова поэта: «Эй! Небо! Сними шляпу!». Вы говорите: женщины слабее мужчин! Но Валентину Терешкову – так звали ту вышедшую в космос женщину – не остановили ни усталость, ни тяжесть условий полета. Она испытывала тошноту и физический дискомфорт, но все же выдержала 48 оборотов вокруг Земли, ведя бортовой журнал и делая фотографии горизонта, которые позже пригодились для тщательного изучения слоев в атмосфере Земли. Женщине не так-то просто в Звездной Академии, которая в основном состоит из мужчин. Приходилось выдерживать все: и конкуренцию, и насмешки мужчин, и их навязчивые ухаживания, постоянно намекающие на то, что мое место не там, а космос для меня – лишь нелепая забава взбалмошной женщины, не более. Но каждый раз, возвращаясь в свою комнату, я смотрела на фотографию Валентины Терешковой и в трудные минуты черпала новые силы в ее уверенном взгляде и решительности открытых глаз. И такая незримая поддержка позволяла мне преодолеть все. Абсолютно все.

Хаат Вэ (с искаженной гримасой на лице): Вы думаете, мы совсем не знаем таких, как вы? Ошибаетесь! Я журналист высочайшего класса и потому блестяще владею любой информацией, связанной с историей государства Семи Сфер. Две тысячи лет назад наши предки жили на планете Тартум.

Женщины этой планеты тоже сначала становились учителями и врачами, космонавтами и пилотами, администраторами и политиками. А потом мужчины были объявлены слабыми, никчемными особями. Разве женщины в своем большинстве не обижены постоянно на мужчин, обвиняя их в своем одиночестве, неудачах и во всех остальных бедах? Они были постоянно недовольны нами, даже не пытаясь искать причины проблемы в себе самих! И вскоре мужчинам пришлось заплатить за свою беспечность сполна! К власти пришла клика Одиннадцати, которая целиком состояла из женщин.

Новая идеология объявляла мужчин неполноценными и достойными особых мест содержания, после чего часть из них перебили, а оставшихся бросили в концентрационные лагеря смерти. К тому времени уже три четверти армии государства Тартум состояло из женщин, и исполнить все это им не составило труда. Начались массовые унижения и бесчеловечные медицинские опыты над мужчинами. Рожденных мальчиков особые службы тут же помещали в детские сады при лагерях, где изучали как подопытных крыс. И лишь немногие из матерей спрятали своих младенцев мужского пола от неминуемых издевательств и расправы. Ценою своих жизней они переправили наших предков во младенчестве на планету, которая сейчас приютила и вас. Вскоре клика Одиннадцати разрушила сама себя. Женщины куда более коварны, нежели мужчины, когда речь идет об обладании властью и достатком. Былые союзницы вступили в непримиримую схватку, которая довела государство Тартум до распада. Природные катаклизмы и ядерная катастрофа довершили заслуженную кару отщепенок, и от планеты Тартум остались лишь воспоминания. Однако основатели государства Семи Сфер усвоили урок навсегда и передали его нам. Женщинам нет места ни во власти, ни в руководстве чем бы то ни было! Тем более в космосе. На том мы и стоим. И потому ваше преступление – вопиющая наглость, плевок в лицо нашего Закона! И за это вы приговорены к смерти!

Ангер Оу (побледнев и решительно): Но разве не женщины сберегли ваших отцов-основателей? Разве не они пожертвовали собой, чтобы спасти своих детей? Женщины, как и мужчины, бывают разные. И дело вовсе не в принадлежности полу, а в самой личности. Неужели в истории мало примеров тиранов и диктаторов – мужчин, проливающих целые реки крови, в том числе и женской? Никто не совершенен. И нельзя упрощать все и вся. Это непозволительная глупость, за которую придется дорого заплатить. Сравнивать мужчин и женщин – все равно что сравнивать яблоки и груши: что лучше? Это вопрос предпочтений и только. Вы должны дать шанс женщинам, как они когда-то дали его вам, спасая будущих основателей государства Семи Сфер!

Хаат Вэ (закрывая уши руками и крича): Остановите запись! Я не желаю больше слушать эти бредовые идеи и призывы, каждый из которых пахнет, по меньшей мере, пожизненным заключением! Вы действительно государственная преступница, закоренелая в своем фанатизме и невежестве! И мы не позволим тартумским прихвостням снова взять верх!

В спешке журналист даже позабыл попрощаться с узницей просторной комнаты и уже бежал к выходу, как вдруг позади него зазвучал пронзительный и продолжительный звук зуммера. Ошеломленный, он обернулся к недавней собеседнице и дрожащими от страха губами произнес:

– Это еще что такое? Кто пронес в комнату допросов устройство связи?

Уверенный мужской голос, казалось, заполнил собой все в помещении, в котором находились двое: осужденная на смерть и насмерть перепуганный журналист!

– Капитан Ангер Оу! Наконец-то мы обнаружили вас! Немедленно сообщите свой статус пребывания на планете Тару!

Пленница четко и размеренно ответила, словно говорила с роботом-тугодумом:

– Оранжевый код третьей степени! Меня силой удерживают на планете, обвиняя в нарушении законов, которые к нам не применимы, и приговорив к смертной казни. Передайте центру, что задание мною не выполнено, и за это я готова отвечать по всей строгости предписаний поисковика.

– Пилоты давно уже вернулись сами, капитан. А вот вы точно влипли в историю. Вам необходима срочная эвакуация! К третьему короткому звуковому сигналу вы должны лежать на полу комнаты. Действуйте!

– Стража, – заорал было Хаат Вэ, но время было безвозвратно упущено. Через 15 секунд стена позади космонавтки рухнула, образовав большой проем в ночное небо, сплошь утыканное звездами, будто золотыми гвоздями. Взрывной волной журналиста и вбежавших по его зову охранников швырнуло в коридор, где они с трудом приходили в себя.

В рассеивающемся дыму появились силуэты пяти незнакомцев в скафандрах. Они положили Ангер Оу в сферу, напоминающую приличных размеров капсулу, и тут же отправились туда, откуда пришли, унося прозрачное термостекло с содержимым в черноту ночи.

– Боюсь, у нас у всех теперь будут нешуточные проблемы, – процедил представитель координатора совета Семи Сфер, с пренебрежением разглядывая зловещий проем в бывшей комнате для допросов. – Теперь весь гнев Галактического Союза обрушится на нашу бедную планету! И сдалось вам это интервью, Хаат Вэ?! Хотели сенсацию века, а получили реальную занозу в голове! Как теперь мы будем из всего этого выпутываться, скажите мне на милость?! Ведь я с самого начала был против громкого судебного процесса и подобных интервью! А после вынесения смертного приговора требовал привести его в исполнение немедленно! Но кто вообще меня слушал? Ну а сейчас наслаждайтесь последствиями неоднократных попустительств! Поделом всем нам!

Выругавшись, он замолчал, и этим молчанием воспользовался журналист, еле слышно проговорив:

– Я немного узнал о ней. Но этого вполне достаточно, чтобы сказать твердо: она сюда больше никогда не вернется! Я в этом просто уверен!

– Мне бы ваш оптимизм, Хаат Вэ! – огрызнулся высокопоставленный собеседник и вновь замолчал, пытаясь разглядеть свое будущее посреди звезд, тающих, словно миниатюрные осколки света, в бескрайнем океане космоса.

Последний весенний день

За окном лил дождь. Его капли заполняли пространство вечернего воздуха надвигающегося повсюду ночного города, который постепенно забывал о буйных потоках машин, гомоне будничных занятий и дел, жажде непрекращающегося движения.

Шарманщик стоял под брезентовым тентом и, невзирая на ливень, крутил ручку музыкального ящика, хотя музыка при такой погоде казалась сущим издевательством над теми, кто пытался спрятаться от дождя. Но хозяин диковинной рухляди невозмутимо смотрел вдаль и думал о своем.

Каждый вечер в этот последний весенний день, 31 мая, он приводил в движения механизмы старинного музыкального аппарата, и вовсе не потому, что являлся заядлым поклонником балаганной музыки. Были дни, когда шарманка уныло молчала, не произнеся не звука, словно никогда не звучала или просто не могла звучать. В объятьях указанной даты такое, по обыкновению, случалось в разгар ясности или безоблачности. И потому старик, задолго до наступления особого дня, выведывал все о предстоящей погоде из новостей и интернета. Да и при его огромном желании шарманка не могла исполнить даже своей единственной заунывной мелодии.

Шел дождь. Он был для него истинным спасением. Когда-то, далеко-далеко отсюда, он шел по своим делам, так же сосредоточенно думая о своем, когда вдруг неожиданно услышал звуки, с самых первых нот поразившие его до глубины души.

Чарующая мелодия вырывалась из диковинного вида ящика, который юноша никогда не видел прежде. Услышать и узреть подобное в день собственного совершеннолетия – разве это не чудо окружающего мира, полного таинств? Странным аппаратом управлял неприметный седовласый мужчина в потертом кожаном плаще. Не задумываясь, Сэл подошел к нему и задал вопрос:

– Скажите, любезнейший! Сколько стоит ваша удивительная музыкальная машина?!

Старик же при этих словах почему-то изменился в лице. Он неожиданно всплеснул руками и отчаянно пробормотал какую-то непонятную тарабарщину на совершенно незнакомом варварском языке. Было похоже, что он то ли благодарит кого-то, то ли с неистовым почтением обращается к каким-то древним мистическим силам. После чего незнакомец устало произнес:

– Если у тебя сегодня день рождения, то ты получишь этот аппарат даром. Но лишь при одном условии. Ни в коем случае в течение следующего года не нажимай на оранжевую кнопку, расположенную в скрытой панели, пока не минует ровно год со дня, часа и даже минуты нашей встречи. А потому советую тебе засечь исходное точное время прямо сейчас.

– И где же располагается эта панель? – нетерпеливо переспросил юноша, увлеченно рассматривая удивительный музыкальный ящик.

– Захочешь – узнаешь сам, – пробурчал старик, вновь с неясной затаенной надеждой заглядывая в его глаза. – Но сначала пообещай мне, что ни при каких обстоятельствах ты не нажмешь эту проклятую кнопку и в точности выполнишь все мои условия!

– Обещаю! – расхохотался в ответ молодой человек, озираясь по сторонам и не обращая внимания на непрекращающийся дождь. Лишь пару секунд он смотрел на бурные потоки воды, с задорным напором льющиеся из сточных труб, и когда обернулся к говорившему, обнаружил только сиротливо стоящую на грубо сколоченном деревянном постаменте шарманку.

Год прошел словно в чудесном сне. С помощью удачного дара судьбы дела юноши пошли в гору. В деньгах он вскоре не нуждался. Все его знакомые, родственники и друзья буквально сходили с ума, слушая одну и ту же заведомо знакомую мелодию. Но мысль об оранжевой кнопке изводила его. В поисках таинственной скрытой панели юноша не единожды перетряхнул весь ящик, осмотрел все шестеренки незамысловатых по сути механизмов, так ничего и не найдя.

Внезапно посреди последнего дня пролетевшего года неожиданно искомая панель причудливым образом выехала из правого бока музыкального аппарата. Дождь уверенно отстукивал монотонную дробь. У Сэла дрожали руки. Он отчетливо помнил каждое слово бывшего хозяина шарманки, но нетерпение будто обжигало его изнутри, и пальцы непроизвольно и нетерпеливо поглаживали и саму панель, и обольстительного вида кнопку.

«Да плевать! Будь что будет!» – пронеслось в его сознании, и он, не давая себе ни секунды на раздумье, просто вдавил внутрь оранжевый кругляшок, отбросив прочь всякие сомнения.

И без промедления оказался здесь. Шарманка тут же издала противный скрежет и выбросила из себя два потрепанных листа, испещренных, как закодированная картина, причудливым подобием готического шрифта. Сэл не знал этого языка, однако неожиданно для самого себя прочел весь текст от начала и до конца. Тот гласил, что отныне юноша – гость иного мира, и будет пребывать в оном до тех пор, пока в определенный день к нему не подойдет незнакомец и не пожелает заполучить злополучный музыкальный аппарат, который годом ранее захотел приобрести он сам. Это так же должно произойти 31 мая и только при условии, если небо исторгает дождь. Когда подобное случится, Сэл должен проинструктировать будущего владельца шарманки о табу, связанном с оранжевой кнопкой, которая спрятана в скрытой панели, при этом более не предупреждая ни о чем и не говоря ничего лишнего.

Поначалу Сэл посмеялся над идиотской шуткой. Оглядевшись, позже он с горечью осознал, наконец, что окружающий его мир и вправду был чужим. В сердцах юноша хотел бросить шарманку, но она каждое утро неизменно появлялась в его новой комнате. Неоднократные попытки разбить проклятый ящик, разметав в разные стороны детали и механизмы музыкальной машины, также не увенчались успехом. На ее идеальной отполированной поверхности даже после чудовищных ударов молотом, кирпичами и любыми подручными предметами и инструментами не осталось не только вмятин, но и подобия царапин.

В другие дни года шарманка отказывалась что-либо выжимать из себя. То же самое происходило и в последний день весны, когда погодные условия не предвещали дождя.

Годы сводили Сэла с ума. Десятки раз он пытался покончить с собой, перепробовав на себе всевозможные яды, целый арсенал оружия и хитроумные приспособления. И все равно на следующий день пленник чужого мира оставался жив, просыпаясь целым и невредимым в своей опостылевшей постели.

Нужно было на что-то существовать. Первое время он продавал все, что мог, и что у него оставалось после перемещения в этот отчужденный мир безысходного существования, еле сводя концы с концами, голодая и побираясь изо дня в день. Лишения и отчаянные ситуации в жизни человека нередко активизируют такие способности и стратегии личности, о которых никто и не ведал прежде, включая и его самого. Чуть позже Сэл обратил свою навязчивую проблему с суицидом в весьма эффективный способ заработка, умирая раз за разом на многочисленных сценах и аренах местных цирков и аттракционов, закованный в цепи и в стеклянном колпаке. И порой это происходило циклично, изо дня в день, в течение полумесяца, пока публика под неистовые рукоплескания ошеломленных зевак не требовала его немедленного освобождения.

Деньги относительно скрашивали то отчаяние, что грызло его изнутри все эти годы. «Ожидание смерти подобно», изрек когда-то какой-то умник. Однако здесь оно было намного хуже смерти, которая, наоборот, могла обернуться истинным избавлением. На сцене Сэлу хватило ума все время выступать в маске. И потому в обыденном мире его никто не узнавал, проходя мимо прославленной знаменитости. Да и поверить в это действительно было бы непросто. Никто бы в этом мире так и не понял, почему загадочный мастер Альфомега не желает славы и всеобщего признания! Как и ему в свое время с трудом верилось в то, что с годами юноша неизбежно превратится в старика. В этом мире-ловушке прошли его годы ложных надежд, годы, по сути, совершенно потерянной жизни, прошла почти вся его жизнь. За это время Сэл давно смирился с собственным положением и больше не ждал, да и не желал, от жизни и судьбы никаких чудес. Память о том почти призрачном мире его детства и юности теперь уже легко представлялась ему чем-то нереальным и надуманным.

И вообще, он все никак не мог понять: зачем снова стоит под тентом, отделяющим его от множества капель воды? Все бесполезно. Отсюда нет выхода. Да и нет смысла желать возврата в мир, который отныне сам стал для него чужим! В окружающей нас громадной вселенной многое меняется, приходит и уходит. Но одно правило остается неизменным: мы получаем то, чего не хотим. А то, чего искренне жаждем и желаем, как назло убегает от нас прочь, в неизвестность.

Задумавшись, старик совершенно не заметил одинокую фигуру приблизившегося юноши, окидывающего бродягу любознательным взглядом. Он все думал лишь об одном: был ли хоть кто-либо, кто мог избежать соблазна активировать проклятую кнопку? Ответа на этот вечный вопрос Сэл, по-видимому, никогда не получит, но он ему и не нужен.

– Вы не подскажете, уважаемый: ваш аппарат продается? – разорвал его внутреннее напряженное молчание бодрый голос незнакомца.

Лил дождь, и все было как прежде. Кроме одного «но». У Сэла было уже два ответа. И, вопреки всем желаниям, у него самого теперь был весьма непростой, но все-таки свой выбор.