Текст книги "Потоп"

Глава семнадцатая
Иван Иванович

Рокотов опасался напрасно: Хозяин, он же «Иван Иванович», находился на базе.

Он долго колебался, решая, стоит ли отправляться в столь опасное место. Ведь неизвестно, чем кончится дело.

Когда под землей, пусть и на большой глубине, одновременно взорвутся два ядерных – ну почти ядерных – заряда, можно ждать любых неожиданностей.

Но он был руководителем от Бога – от черта – и просто не мог оставаться в стороне от такой ответственной операции.

Он уже принял меры противорадиационной безопасности, действуя примитивно и опираясь на гуляющие в народе верования и слухи: выпил бутылку водки, закусил таблетками с высоким содержанием йода.

Под полом штаба находилась толстая свинцовая пластина.

На трогательных плечиках висел противорадиационный костюм. Впрочем, если случится беда, ничто из этого не поможет.

До акции оставались уже даже не часы – минуты, и он отдал соответствующие распоряжения. Например, уже отвязали и доставили в бункер упиравшегося Коротаева, которому отводилась роль не то рычага, не то кнопки.

Короче говоря, в определенный момент датчики должны были отреагировать на присутствие живого существа, его тепловое излучение, и цепь замкнется.

Ивану Ивановичу казалось, что там будет очень и очень жарко.

Выпить еще?

Нет, голова должна быть свежей.

Он воображал, что после поллитровки она у него вполне свежая.

Хозяин закурил и положил ноги на стол, представляя себя кинематографическим боссом. Дверь распахнулась, и вошел доктор Афиногенов в сопровождении какого-то детины-солдата.

Хозяин не помнил такого и чуть нахмурился.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – поздоровался верзила.

Хозяин нахмурился еще больше. Что это еще за панибратство?

– Это наш гость, – спокойно объяснил доктор. – Видите как он вооружился. У него вполне определенные намерения, которые полностью противоречат нашим.

Хозяин снял ноги со стола.

– Как?.. – только и мог выговорить он.

Афиногенов пожал плечами:

– Я предупреждал вас: учетверите охрану. Удесятерите ее. Вы пожадничали. На все вот это, – доктор сделал неопределенный жест, – денег не пожалели, а на безопасность…

– Ты чересчур болтлив, – заметил ему Рокотов.

– У меня есть и другие несовершенства, – парировал тот.

– Не сомневаюсь. Я тебя в телевизоре видел не раз, депутата, пальцем сделанного.

Щеки доктора вдруг запылали. Он не привык к оскорблениям такого рода.

– Почему – Иван Иванович? – спросил Хозяин. – Может быть, вы ошиблись, господин диверсант?

– Это условное прозвище, – объяснил Влад. – Кликуха. Погоняло. Прозвища для вас слишком много. Я знаю, кто вы, вас я тоже видел в прямом эфире. Вы рассуждали о культуре и духовности. И еще перерезали ленточку: открыли новый детский садик. Там скважину не забыли пробурить?

– Экий вы теле…ман, – пробормотал Хозяин, не находясь со второй частью слова.

Рокотов продолжил:

– Погонялом наградили вас мы, с вашим оппонентом. Помните гоголевскую историю?

Афиногенов сделал незаметный шаг в сторону.

– На пол! – приказал ему Влад. – На брюхо! И помалкивать, пока не спросят!

– Как некрасиво вы с доктором разговариваете, – отважно сказал тот, но приказание выполнил.

– Ты еще и доктор? Представляю, что было бы, окажись я у тебя на койке…

– Операция была бы, – глухо процедил Афиногенов.

– Что с заложниками? С санитаркой и шофером?

– Операция, – повторил Афиногенов уже с новой, гадостной интонацией. В ней явственно звучало торжество.

Рокотов испытал острое желание незамедлительно, сию же секунду применить похожую операцию к самому доктору и сдержал себя лишь величайшим напряжением воли.

– Где трупы?

– Операция прошла неудачно. А неудачно прооперированных больных обычно кремируют, – Афиногенов усугублял свое не слишком завидное положение. – У нас тут военное поселение, трупы возможны, так что содержится и соответствующее оборудование. Урны для праха, к сожалению, не предусмотрены. Фондов на них нет.

Рокотов стиснул зубы. Концы в воду, следов не найти.

С великим усилием он взял себя в руки.

– Так, вернемся к нашим баранам, – продолжил он, изучая бесхитростную обстановку штаба. Штаб как штаб. Конечно, не без привнесенных удобств – и кондиционер тут тебе, и видеосистема с плазменным экраном, и встроенный бар, но в остальном… Очевидно, здание готовили под снос, что было вполне понятно. Но чего-то недоставало… Чего же? Чего-то обязательного, без этого никуда.

Чего бы это? Влад мучительно размышлял. А! Вот чего!

Портрета Президента!

Ну, с этим тоже ясненько.

– Итак, Иван Иванович с Иваном Никифоровичем – близкие друзья, соседи, коллеги, члены одной парламентской фракции и черт знает кто еще – поругались из-за пустяка… из-за ружья… Один назвал другого гусаком…

– Можете не продолжать, – Хозяин выставил ладонь. – А с моим противником вы знакомы? С Иваном, стало быть, Никифоровичем?

– Отлично знаком.

– Вы знаете какая это сволочь?

– Не вполне, но воображение и опыт у меня богатые.

– Вы знаете какие убытки понесла бы страна, не вступи я с ним в единоборство?

– Догадываюсь. Догадываюсь даже, какие убытки она уже понесла.

Иван Иванович глубоко вздохнул:

– Тогда вы должны понимать нас. Меня, я имею в виду. Я был вынужден…

– В результате вашей деятельности страна понесла бы еще большие убытки. В отличие от вас, – тихо проговорил Рокотов, – Иван Никифорович не собирался топить город. А посему, по здравом размышлениИ, я пришел к выводу, что тоже вынужден… занять его сторону.

– И полагаете, что он оставит вас в живых? Он ведь отправил вас на верную смерть.

Рокотов покачал головой. Афиногенов пошевелился на полу, и Влад прижал его ботинком.

– Покамест я этого не ощущаю. Пока я вижу, что здесь вокруг полно сумасшедших. Из-за своей ссоры вы сгоряча сбросили бы на Землю Луну…

– Вы не исключение. Вы тоже ненормальный.

– Давайте прекратим все это, – Рокотов непринужденно расположился на диване. – Кстати: руки положите на стол. И не убирайте, пока я вам не разрешу.

Изучая Хозяина, он диву давался его сходству с Иваном Ивановичем из старого фильма. Прямой антипод оппонента: высокий, сухой, длинноносый – в отличие от шарообразного Ясеневского.

С Ясеневским тоже придется разбираться, когда он вернется… и если вернется.

Что скрывать – у Рокотова были на сей счет серьезные сомнения.

Но когда же ему назначат нормальное, не коррумпированное начальство?

– Итак, – заговорил Влад. – Когда планируется начать операцию?

Иван Иванович пожал острыми плечами:

– Она уже началась.

– Не играйте словами. Вы знаете, что я имею в виду.

– А я и не думаю играть.

– Тогда о чем вы? – Только сейчас Влад отметил, что вопли Коротаева прекратились. Лицо его закаменело. Он прислушался еще: снаружи доносился какой-то шум – как будто кто-то выступал на митинге.

Хозяин кивнул:

– Уловили?

– Что я должен уловить?

Иван Иванович улыбнулся:

– Это Касьян Михайлович Боровиков толкает речь. С высокой трибуны. Видели нашу трибуну? Вам понравилось?

– Перед кем он ее толкает?

– Все-то вам расскажи. Можно мне выпить? – в этой просьбе Хозяин невольно уподобился Коротаеву.

Рокотов оценил почти пустую бутылку: вряд ли здесь какой-то фортель. Хозяин не собирается травиться, он уже пил оттуда.

– Выпейте.

Руки Ивана Ивановича чуть дрожали, когда он наливал:

– А вы? Не желаете? Боевые сто граммОВ? Наркомовские?

– Воздержусь. Выпью после победы.

– Тогда погибнете трезвым.

Хозяин выпил залпом и объяснил:

– Он толкает речь перед личным составом части. Многие из них переодеты в гражданское, изображают прессу. Но съемка ведется.

«Как я и предполагал», – подумал Рокотов.

– Разумеется, запись будет засекречена.

– Тогда какой смысл в Боровикове вообще?

– Пролоббировать бурение. Потом по ТВ покажут часть записи… Крупный план. Вам все теперь ясно?

– Еще нет. Кто будет «сигналом» для датчиков? Я слышал, что для этого нужно присутствие живого существа.

– Один изрядно провинившийся человек. Не сумевший задержать проныру-шпиона.

– Вы посадите в камеру Коротаева?

– Точно. Он слеп и ничего не испортит. Да там и портить нечего, все находится под панелями…

– И он уже там?

– Там, да.

– Чья это идея – с датчиками?

Хозяин кивнул на доктора Афиногенова, сейчас необычно молчаливого и смирно лежавшего ничком.

– Почему возникла надобность именно в таком способе?

– Вот этого я не знаю и сам. Я думаю, это какие-то личные соображения доктора. Он вообще человеколюбивый у нас. Как вы думаете, почему я все вам это рассказываю?

– Почему?

– Потому что вы покойник. Вам не уйти.

– Вы опережаете события.

– Ненамного.

Рокотов напрягся:

– На какое время назначен взрыв?

Иван Иванович посмотрел на большие дорогие часы – еще один атрибут, не свойственный штабному помещению обычной воинской части.

– Недостаток докторских датчиков в том, что они в известном смысле непредсказуемы. Взрыв может произойти через пять минут… или через полчаса. Все это не имеет для вас никакого значения. Для нас тоже.

– Отчего же, имеет. Последний вопрос… – Рокотов помедлил. – Вам не жаль Питера?

Хозяин вздохнул. Владу даже почудилось, что на его и без того водянистые глаза навернулись настоящие слезы.

– Жаль, – молвил Хозяин с чувством. – Я любил этот город. В блокаду выстоял, а тут приходится… Но обстоятельства требуют жестких решений.

– Чьи обстоятельства?

– Мои, – удивленно ответил Иван Иванович. Он сразу сообразил, что сморозил глупость и гадость, но слово не воробей.

– Значит, если убрать одну из первопричин, город можно было бы спасти?

– Очевидно, да.

– Тогда очевидно, что вам – первая пуля.

С этими словами Рокотов выхватил ПМ с глушителем. Иван Иванович отшатнулся в кресле, задев бутылку; та упала со стола и покатилась по богатому ковру – очередному предмету роскоши.

Пистолет издал характерный металлический звук, и во лбу Ивана Ивановича образовалось отверстие. На ковер упала гильза.

– Сукин сын, реформатор, гусак, – произнес Рокотов, вставая. – Культуртрегер долбаный, лучший друг детей.

В следующую секунду он получил сильнейший удар по голове. Не будь он в каске, этот удар наверняка проломил бы ему череп.

Доктор Афиногенов, к которому подкатилась бутылка, решил не медлить и воспользовался первым же подручным средством.

Не добившись эффекта, он пятился с разинутым ртом, из которого тонкой струйкой вытекала слюна.

– Что же ты, док? – Рокотов вскинул брови. – Ты, кажется, надеялся на суд? Получи. Тебе – вторая.

Пистолет сработал вторично.

На сей раз пуля угодила доктору в переносицу, и приветливое лицо, знакомое многим телезрителям, обезобразилось до неузнаваемости. Афиногенова отшвырнуло к стене. Падая, он задел и с грохотом обрушил маленький журнальный столик, и это повлекло за собой цепь увлекательных событий.

Дверь приотворилась, просунулась голова охранника, привлеченного шумом; в эту голову впилась третья пуля. И только после этого снаружи послышались крики. Рокотов понял, что время пространных бесед миновало.

Он бросил в коридор пару светошумовых гранат, выскочил наружу и тут же упал.

Глазам его предстало зрелище, одновременно смешное, жалкое и странным образом торжественное.

На помосте стоял депутат Боровиков.

Касьян Михайлович успел совершенно оправиться от недуга. Более того: он ощущал себя бодрым как никогда. Вот-вот должно было свершиться дело всей его жизни – мечта, к которой он пробивался годами.

Перед помостом собралось человек сорок, но многие уже перестали слушать оратора и разворачивались в сторону штаба.

– Сейчас, – гремел Касьян Михайлович, не замечая ничего нехорошего, – вы станете свидетелями уникальной операции, которая покажет, что нам подвластны не только привычные воздух, вода и небо, но и недра… Вы больше не услышите репортажей о трагедиях на шахтах Кузбасса… У нас будут другие шахты… ни один человек уже больше не спустится под землю…

Слушая безумца, Рокотов не понимал, как можно произносить такое и знать, что под землю вот-вот опустится пять миллионов человек, для которых могилой сделается новое море – или озеро, разницы никакой.

Настанет время, когда этого идиота перестанет устраивать земной шар. И он отыщет трещину, чтобы расколоть его пополам.

Хорошо, что послушать этот бред собрался практически весь личный состав базы.

Просто исключительная удача, везение, подарок небес.

Скосив двух псевдорепортеров, бежавших к штабу и уже достававших оружие, Влад навел на толпу гранатомет, и площадка перед помостом окуталась клубами дыма. Для верности Рокотов повторил опыт, а после открыл автоматную стрельбу короткими очередями.

Этими же очередями он снял часовых, которые повели стрельбу с вышек. Гасить прожекторы не стал – они еще были ему нужны.

Помост же, сколоченный наспех абы как, завалился после первого выстрела из гранатомета, и чудом оставшийся в живых депутат Касьян Михайлович Боровиков беспомощно барахтался под его обломками, в новых ссадинах и порезах, с повторным гипертоническим кризом.

Убедившись, что вокруг сравнительно тихо, Рокотов опрометью бросился к развалинам, подал Боровикову руку, выпустил под свет неподвижного прожектора.

– Мое почтение, Касьян Михайлович, – поздоровался он, тяжело дыша. – Где ваш Коротаев?

– Он… в бункере, – ответил Боровиков, тоже задыхаясь.

– Кто во втором бункере? Где вторая скважина?

– Там… никого нет. Достаточно одного…. Датчики соединены друг с другом… Кто вы, как вы посмели? Происходит историческое событие…

Он был в таком шоке, что не узнал Влада.

– Это точно, – кивнул Рокотов и со всего размаха врезал депутату по лицу. Тот опрокинулся обратно на доски.

– Сволочь психическая, – сказал ему Рокотов. – Сидел бы дома у телевизора, в тапочках – так нет же… Акула неприкосновенная.

Затем Влад прикинул расстояние, огляделся.

Еще двое спешат, торопятся, наводят стволы. Влад швырнул в них гранату, схватился за поручни и начал быстро подниматься.

Бункер был хорошо освещен, ступени были отлично видны.

«Новенькое все совсем», – зачем-то подумал Влад.

Он успел подняться метров на пятнадцать, когда шестым чувством ощутил позади себя какое-то движение. Оглянулся.

Мучаясь одышкой, за ним карабкался восставший из праха депутат Боровиков.

* * *

Добравшись до самого верха, Рокотов подумал, не снять ли преследователя выстрелом.

Не стоит.

Боровиков еще пригодится как главный свидетель. Это будет шумный процесс – если друзья Ясеневского, конечно, не замнут дела.

Люк открывался легко.

Внутрь тянулась еще одна лестница, ведшая вниз, покороче. Освещение было слабое, но достаточное.

Спускаясь, Рокотов уже слышал доносившийся снизу дикий рев и приготовил ножи.

Очень скоро он добрался до маленькой каморки. Изготовившись к бою, он толкнул дверь. Заперто.

Тогда он достал еще одну вещь, которой заблаговременно и благоразумно запасся: лазерный резак.

Ему уже было намного легче без гранатометов и гранат, да и рожки заметно опустели, но это была увесистая штука.

– Сиди тихо, оставлю живым! – крикнул он.

Коротаев – тоже достойный свидетель.

Рев на мгновение смолк.

– Так и знал, что это ты, – послышался из-за двери хриплый голос.

– Сиди тихо. И не потей. Ты живая бомба, понимаешь?

«Как и я, – подумал Рокотов. – Что, если после того, как я к нему присоединюсь, датчики сработают быстрее?»

Но кто не рискует, тот… не рискует. О шампанском как-то не думалось.

…Резак заработал в полную силу, и вскоре с запором было покончено. Вдруг стало темнее, Влад запрокинул голову: просвет заслоняла туша, спускавшаяся к нему.

«Теперь они точно сработают… Столько теплового излучения…»

Рокотов распахнул дверь, готовый к нападению. Но Коротаев, с грязной повязкой на глазах, сидел на корточках в дальнем конце каморки.

Влад быстро оценил обстановку: Андрей свет Васильевич не сидел без дела.

Действуя на ощупь, он даже ухитрился сломать какой-то прибор и отомкнуть люк, ведший в бездонную скважину.

– Что сломал? – без обиняков спросил Влад.

– Хрен его разберет. Пульт какой-то.

Рокотов присмотрелся: Коротаев вывел из строя лазерный бур вместе с системой подачи взрывчатки. Но это все уже не имело значения.

– Быстро отсюда! – приказал Рокотов. – Эта хрень реагирует на тепловое излучение тела. Людоед лично готовил… его изобретение. Он, скотина, не только медиком был, он и в технике разбирался.

– Был? – переспросил Коротаев.

– Да, был. Пошевеливайся.

– Поздравляю с доктором. Я хотел сам…

Коротаев, вытянув руки, послушно встал.

– Крышку на хрена поднял? Ведь сверзиться можешь…

– Это я-то? – презрительно отозвался бывший главный охранник.

– Ладно, рвем когти, – повторил Рокотов, и в ту же секунду на него сзади обрушилась туша Касьяна Михайловича Боровикова.

– Предатели, гады, – бормотал вконец обезумевший депутат. – Губите проект… Алмазные копи, град на холме…

Дальше он понес сущий бред, уже неразборчивый.

Рокотов попытался сбросить этого медведя со спины, но силы Боровикова умножились под действием отчаяния, и у Влада ничего не вышло.

Однако депутат явно не знал, что делать дальше. Придумал: подпрыгнул, обхватил шею Влада и начал душить.

– Спечемся на троих, – хрипел он.

Рокотов изловчился, ударил ножом и попал, но это не возымело эффекта. Влад сталкивался с таким: в безумии человек, даже смертельно раненный, способен держать хватку.

Влад попятился, шваркнув Боровикова спиной о стену, и ударил вторично.

Без толку.

Жир. Нож уходил в жир и не причинял вреда.

– Хозяин прибыл, – откомментировал Коротаев.

Он ловко обогнул люк, приблизился и схватил депутата за волосы.

Очевидно, он знал какой-то особый способ такого рода воздействия: Касьян Михайлович вдруг ослабил хватку, и Влад высвободился.

– Держись подальше, – на всякий случай предупредил он Коротаева.

– Не дурак, понимаю.

– Его надо выволочь отсюда, оставлять нельзя.

– Этого кабана?

– А куда ты денешься? Его нельзя оставлять здесь. Датчики…

– Понял я, – сквозь зубы произнес Андрей Васильевич.

– Тогда взяли – и к выходу…

Но Боровиков последним, нечеловеческим усилием вырвался и шагнул в сторону. Его качало, он обливался кровью.

– Не-ет, – погрозил он пальцем. – Я останусь. Не вы – так я… Граду все равно быть…

– Ты сдохнешь сейчас! – рявкнул Коротаев. – Мы – ладно, хрен с нами, ты на всех забил давно, но ты сам сдохнешь.

– Минутой раньше… минутой позже…

«О минутах говорит», – в отчаянии подумал Рокотов.

– Его надо вырубить, – сказал Коротаев. – Дай я.

– Отдохни.

Рокотов приготовил уже скользкий от крови нож и вдруг увидел, что депутат стоит на самом краю скважины.

Он стал медленно приближаться, играя лезвием.

Окровавленный Боровиков держался за сердце. Минуты его в любом случае были сочтены, в этом депутат не ошибся.

Он продолжал качать головой и грозить пальцем.

– Вы не смеете… не смеете…

Он сделал последний шаг и с протяжным воплем полетел в скважину.

– А вот теперь точно рвем когти, – сказал Рокотов. – Ступай к выходу, он прямо перед тобой.

– А ты вторым?

– А ты как надеялся?

Коротаев осклабился и двинулся к дверному проему.

Глава восемнадцатая
Лицом к лицу

Дураку понятно, что стрелять с верхотуры намного удобнее. Тем более при ярком освещении, которое никто не догадался погасить.

Рокотов велел Коротаеву сесть на край люка и не дышать – иначе полетит вниз при малейшем движении. Сам осмотрел окрестности. Люди еще оставались – они сновали внизу, как бестолковые мыши. Обзор был отличный.

Наведя вниз сразу оба автомата, Влад затеял пальбу. Дважды Коротаев едва и впрямь не сверзился в люк из-за горячих гильз, попадавших ему в лицо.

Публика внизу активизировалась, но это лишь ухудшило ее бедственное положение. Минут через пять Рокотов прикинул и решил, что – чисто, можно рискнуть.

– Теперь спускаемся, – сказал он Андрею Васильевичу. – Первенство, как водится, за вами. Вы у нас начальник, хоть и бывший. Отставной козы барабанщик, экстрасенс от параши.

Слепой медленно встал. Рокотов подталкивал его к лестнице раскаленным стволом автомата.

– Не оступитесь. Стоп! Поручни прямо перед вами. Нащупайте и развернитесь ко мне своим сильно похорошевшим лицом. Так, замечательно. Теперь задний ход…

Коротаев начал медленно спускаться.

Рокотов еще раз осмотрел площадку: никого – сплошные мертвые тела. Ему не хотелось, чтобы кто-то снял начальника службы безопасности выстрелом: Коротаев был нужен ему живым.

Над краем башни торчала незрячая голова.

– Свидетелем по делу хотите пустить? – осведомился Коротаев.

– Быстро соображаете. Давай, шевелись.

Голова скрылась.

Влад выждал, потом – на всякий случай – выдал прощальную очередь, описав огненный полукруг, и тоже начал спускаться.

Странно: их и в самом деле никто не тронул. Они беспрепятственно добрались до земли, где Рокотов немедленно скомандовал:

– Руки за спину.

– Зачем это еще?

– Руки за спину, скотина! – гаркнул Влад. – Чтобы овец не резал! Я сам, конечно, не овца, но ты же ведь после меня не уймешься…

– Ты не овца, ты баран.

Получив ботинком по копчику, Коротаев повиновался, и Влад защелкнул на его запястьях наручники.

– Хорошо бы и на ноги… да ты мне проворным нужен. Ходячим. Ходоком тебе, правда, уже не бывать. Хорош каламбур?

– Что это ты то выкаешь, то тыкаешь… определись уж как-нибудь.

– Не ваше собачье дело. У меня боевой стресс.

– Могли бы на закорках дотащить… до своих.

– Запросто, да неохота задницу рвать. Иди! Нашел себе лошадь…

Он снова подтолкнул Коротаева.

– Ворота справа, – предупредил тот.

– Не твое, повторяю, дело. Сначала в штаб.

Покидая штабное помещение, Рокотов не сделал важной вещи. Они вошли; внутри все было так, как оставил Влад: элементы роскоши и два холодеющих трупа.

Полный декаданс.

Бумажных документов не было, зато компьютер, конечно, был. Рокотов вскрыл корпус, извлек жесткий диск, аккуратно завернул его и спрятал в нагрудный карман.

– Монитор разбить? – спросил он у Коротаева.

– На хрена? – не понял тот.

– Ну как же, ты же любитель. Ломик мы найдем… Я тебе даже позволю самому потрудиться.

– Издеваешься?

– Нет, это ты издевался над людьми. Вот теперь мы можем спокойно отправляться в путь-дорогу.

Коротаев кружил по комнате, принюхиваясь.

– Что ты носишься, как ужаленный?

– Знаешь, начальник… Когда бы не мое чутье, в твоей городской квартире уже рыбы плавали бы…

Рокотов так до конца и не разобрал, какие такие заслуги надумал приписать себе пленник.

– А ведь есть такая легенда… поверье. Чуть ли не от Петра идет. Что простоит город триста лет, а после под воду уйдет.

– Я не верю в сказки, – отозвался Рокотов. – Триста лет? Разве что по Божьему счислению. Но для Бога один год – миллион наших…

– Это кто же подсчитал?

– Хватит трепать языком, – оборвал его Влад. – Пошли на выход. Дорогу, я думаю, ты знаешь.

– Найду с закрытыми глазами, – пошутил Коротаев. – Слушай, а мы ведь теперь с тобой вроде как это… напарники? Ты бы меня расковал. На меня тоже охотятся…

– И что? Ты мне поможешь, если меня подстрелят первым? Не мели чушь, господин обер-гофмейстер. Ступай и пригнись на всякий пожарный…

Коротаев послушно пригнулся.

* * *

Они вышли наружу, и Рокотов – сам для себя неожиданно – задал вопрос:

– Что-нибудь чуешь?

Коротаев расхохотался:

– Зауважал, командир! Шлепай спокойно, тихо все… Кстати, есть хорошая мысль. Тебе понравится, ты оценишь.

– Неужели? У тебя? Хорошая?

– Вот представь себе. Не хочешь разнести тут все вдребезги? Чтобы выжженная земля. Я знаю, ты сумеешь, и средства наверняка есть. А если нет – я найду… я и взрывчатку могу унюхать…

Влад ненадолго задумался:

– Нет. Нужны доказательства.

– Тогда за тебя это сделают другие. Твои хозяева, например. Тут же полный беспредел, и они сами в нем увязли.

– Нет, я сказал.

– Думаешь, если бы карты легли иначе, твой пахан не стал бы топить город?

Эта мысль уже некоторое время преследовала Рокотова. Окажись Ясеневский – Иван Никифорович – на месте Ивана Ивановича, то как бы он поступил? Остановился бы перед диверсией?

Может быть, да.

А может быть, и нет.

Да вдобавок использовал бы его самого, Рокотова.

– Вы слышали, Коротаев, такое выражение? – Он вновь перешел на «вы». – История не знает сослагательного наклонения. Карты легли так и иначе не лягут.

– Слышал, начальник. Это переводится как «если бы, да кабы, во рту выросли грибы…». Ну, гляди, тебе решать. Я бы все тут попалил. Так ли уж ты будешь нужен своему боссу, когда вернешься? Столько мертвяков, да без санкции прокурора…

– Придет время – посмотрим. Я ведь не один приду. Ты ведь сам заявил, что мы якобы напарники. И думай лучше о своих мертвяках. За них ты точно заплатишь.

– И ты надеешься, что я начну тебе подпевать?

– Ну не в лад, но начнешь. Шкуру-то спасать надо. Юлить будешь ужом, вертеться волчком, но расколешься.

– С моей шкурой дела плохи, сам знаешь, – Коротаев дернул головой, намекая на повязку и на кровавую бойню в больнице.

– Неважнецкие, – согласился Рокотов. – Но хоть жить будешь. Смертной казни-то нет…

– Да разве это жизнь?

Их беседа носила вполне степенный характер.

– Рассветает, – заметил Коротаев уже за воротами базы.

Действительно, занимался рассвет.

– Ты-то откуда знаешь?

– Внутренние часы. Слыхал про такие?

Какая, однако, эрудированная личность. Паханы пошли просвещенные. Как биолог, Рокотов, естественно, знал о существовании внутренних часов.

– Наслышан. Ступай осторожнее, здесь повсюду кочки да ямы. Ногу сломишь – придется и впрямь тебя волочить. Или кончить на месте…

– Хотел бы меня кончить небось, да?

– А сам как считаешь?

– Хотел бы… И я бы тебя хотел. Лезвиями пока не подавился?

– Как видишь, нет.

Это хорошо, что Коротаев напомнил ему о бритвах. Они, пожалуй, и вправду уже больше не понадобятся, и Влад избавился от них двумя осторожными плевками.

– Долог ли путь до Типперери? – бодро осведомился Андрей Васильевич, и Рокотов в очередной раз подивился, сколь непринужденно вышагивает этот журавль.

Может быть, к нему вернулось зрение?

Нет, даже если так – повязка слишком плотная.

– Километров пять. Осилишь?

– Дорогу осилит идущий. Скачущий, едущий, парящий…

Болтая без умолку, Коротаев был занят чрезвычайно важным делом: орудовал канцелярской скрепкой, которую успел прихватить, пока шастал по кабинету.

Он взял инструмент вслепую, просто шаря по столу в надежде, что что-нибудь да подвернется. Находка явилась приятной неожиданностью.

Рассвет не был ему на руку: Влад, конечно, светил фонарем, но больше по сторонам, и за всем уследить не мог.

Так что можно было ковыряться в замке.

На всякий случай Коротаев своровал целых две скрепки.

И похвалил себя за это, когда оступился, чуть не упал и одну выронил.

Теперь он уже разогнул вторую и очень аккуратно, с предельной осторожностью нащупывал ею заветное отверстие в наручниках.

– Вы что заканчивали? – поинтересовался Влад. – Вуз? Техникум?

– Высшие курсы, начальник. Выше не бывает.

– Школа жизни, стало быть.

– В цвет базаришь.

Только бы щелчок не вышел громким, а конвоир смотрел в другую сторону!

– Сказочку рассказать? – предложил Коротаев.

– Ты и сказки умеешь?

– Я все умею. Целые романы знаю наизусть. В высшей школе ведь как? Изо дня в день одно и то же… Подложишь к себе под бочок «петуха» и слушаешь позапозавчерашнее…

– Ты, выходит, в авторитетах ходил?

– Ну не в мужиках же.

– Про романы ваши я наслышан. Вам больше про Монте-Кристо нравится… да про виконтов – про красивую жизнь.

– А то. Как будто тебе не нравится.

Рокотов лишь усмехнулся в ответ.

Усердно трудясь над замком, Коротаев одновременно отсчитывал шаги. Они сворачивали, конечно, то вправо, то влево, но он насчитал, что около двух километров уже пройдено.

Если там, куда направляется этот гад, его кто-то ждет, то дело дрянь… Надо поторапливаться.

– Вертолет у тебя там, что ли? – спросил Андрей Васильевич.

– Да, в кустах. С роялем вместе.

Своим вопросом Коротаев невольно напомнил Рокотову о важном деле. Он вынул рацию и вышел на связь с Ясеневским по спецканалу.

Короткий щелчок!

Замок отомкнулся, и с ним развалился правый браслет.

– Товарищ генерал! – негромко произнес Рокотов. – Взрыва не будет. Пока. Если кто-нибудь не сунется в камеру. Там датчики реагируют на человеческое тепло. Нужно срочно отрядить людей и замуровать эту штуковину. Мне это было не под силу.

– Отрядим, – далекий голос Ясеневского звучал удовлетворенно. – Ты всех зачистил?

– Полагаю, что да. Если нет, то вряд ли кому из выживших придет в голову лезть к скважине. И я веду с собой языка.

– Не Ивана ли Ивановича?

– Нет. К сожалению, Иван Иванович скончался.

– Что с заложниками?

– Они мертвы. Афиногенов их ликвидировал.

– А вы его?

– Разумеется.

– Господин депутат?

– Был неосторожен. В запальчивости оступился и разбился насмерть, товарищ генерал-лейтенант. Или же насыщается сейчас собственной радиоактивной дрянью. Они же заливали не просто жидкую, а радиоактивную взрывчатку.

– Знаю, помню. Понял тебя, Рокотов. Молодец. Получишь звезду на погоны… две звезды. И еще кое-что.

– У меня нет погон, товарищ полковник.

– Наш недосмотр. Будут. Что с террористом?

– С которым из них?

– Ну, с этим. С Коротаевым.

– Его и веду, почти в целости и сохранности.

– Молодчина. Выходи на поляну и жди вертушку. Значит, я могу доложить, что задание выполнено?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Задание выполнено.

– Нет, не выполнено!

Сильнейший удар в спину сбил Рокотова с ног, два последующих пришлись по почкам.

– Не бойся, кровью ссать не будешь – уже не придется…

Рация отлетела в сторону, и были слышны тревожные крики генерала:

– Рокотов! Рокотов, что там у вас происходит?

Наручники, болтающиеся пусть даже на левой руке, при умелом обращении – грозное оружие. Влад перевернулся, и тут же его хлестнуло железом по глазам.

– Уравняемся в возможностях, гражданин начальник…

Лицо Рокотова залило кровью, и, хотя глаза были целы, он действительно почти ничего не различал.

Новый удар пришелся в висок, после чего Коротаев бросился на Влада и правой рукой начал душить, а левой – обшаривать карманы.

– Ты за все заплатишь, гад! И за левый глаз, и за правый! И лечение оплатишь тоже! По системе… обязательного медицинского… страхования… ух, сколько на тебе железа! Ну, мы обойдемся малым…

Коротаев неожиданно отвалился от Рокотова и отскочил на несколько шагов.

Влад медленно поднимался с колен, протирая залитые липкой кровью глаза.

– Чего-то подобного я ждал, – признался он. – Но оно всегда случается внезапно…

– Правильно базаришь. Особенно выстрелы. Они самые внезапные, даже когда их ждешь.

Теперь Влад, протерши глаза, видел причудливую картину: слепой целился в него из его же собственного пистолета.

Он попытался сделать шаг в сторону, испытывая сильнейшую боль в пояснице, и ствол немедленно сместился куда нужно.

– Думаешь, если незрячий, так дело в шляпе? А мы – инвалиды: без рук-без ног на бабу – скок!

Коротаев выстрелил.

По пустынным окрестностям разнеслось эхо.