Текст книги "Потоп"

Пришли какие-то люди, уже без доктора, подняли его из кресла под локти и повели.

У покосившихся ворот рокотал «бумер».

– Грузитесь! – махнул из машины Афиногенов. – Полетим вместе, если вас это успокоит. Подсадите его, хлопцы…

И дальше он плохо помнил, что было.

Как ехали.

Где сворачивали.

Куда прибыли в итоге.

Как заковывали в какие-то рамы и колодки, защелкивали ремни, прилаживали стрекозиные крылья – нет, скорее, крылья птеродактиля. Проверяли крепления и замки, надевали шлем и специальную обувь.

Вполуха слушал наставления более опытного Афиногенова, который вырядился такой же летучей мышью.

Бэтмен, ети его мать.

А потом ему велели бежать под угрозой немедленного расстрела.

– Изрешетим всю спину жирную, – тихо пообещал инструктор.

Было совершенно очевидно, что он не шутил, моментально высветив перед депутатом его истинную значимость и ценность.

И Касьян Михайлович Боровиков послушно побежал быстрее гаруна, превосходившего скоростью лермонтовскую лань, как заяц, травимый псами, но больше напоминал куропатку, уводящую недоброжелателей от своего гнезда.

При мысли о куропатке ему припомнилось наставление доктора: не вздумайте махать крыльями, как горный и гордый, понимаешь, орел. Который высматривает себе добычу. Вы ее и так увидите.

А после этого он взлетел.

Точнее, просто сошел со склона, и воспарил, и обмочился, и не только от ужаса, но вот спустя минуту, когда Боровиков приоткрыл-таки глаза…

Вцепившись в раму, в клоунском комбинезоне размера, что еле нашли, он все же парил.

Он летел.

Воспользуемся избитой фразой: это было самое незабываемое ощущение в его жизни.

Сверху все казалось и величественным, и мелким, и был виден даже город, который он намеревался опустить на дно, в воду, откуда тот некогда вышел.

И в сердце Касьяна Михайловича впервые закралось нечто вроде жалости к тому, что все это великолепие должно погибнуть.

Закралось и затихло: погибнуть его, боровиковской, властью! Ибо позади расстилались места куда более соблазнительные, на высотах расположенные. А здесь?

И вот он уже сам по себе Медный Всадник, возглавляющий последнее наводнение; и горожане беспомощно жмутся к стенам.

Ничем не закрепленный, сметается водой Александрийский столп.

Нехотя проседает Исаакий. Как больной старик, он припадает сперва на одну разломанную колонну, потом повергается ниц, и только шлем сияет в грозовых лучах от жезла, которым размахивает и указывает ему Боровиков, но вот исчезает и шлем.

Ныряют в Неву ожившие львы.

Лопается Адмиралтейство.

Зимний дворец разлетается вдребезги под залпом новой Авроры.

Исчезают набережные с прохожими и целыми экскурсиями – и вот во всей красе приходит ОНА. Волна в сорок метров.

Она дарует городу Покров, и город гибнет вместе с губернатором и предметами спора хозяйствующих субъектов.

Она обдает брызгами парящего Боровикова.

А он, Боровиков, мчит над всем этим, покачивая рамой, как уздой… справа ему некто делает знаки. Это Меркурий? Нет, это доктор Афиногенов.

Ветер режет лицо, оглушает посвистом.

Можно разобрать:

– Правее, правее берите! Молодцом!

Молодцом!

Таких ли похвал он достоин?

Он успел позабыть, как часами раньше подумывал собирать в электричке пивные бутылки, как шел, полуголый и страшный.

Под шкурой паршивой овцы скрывался лев.

* * *

– Думаю, что мы оторвались. Для начала неплохо, Касьян Михайлович, – заметил Афиногенов, когда они приземлились на каком-то холме. – Совсем, совсем, очень неплохо для новичка. Вы прирожденный дельтапланерист. Я вас потом, когда все кончится, просто заставлю заниматься в рамках лечебной физкультуры.

Боровиков лежал ничком и тупо улыбался.

Доктор приблизился.

– Фу, да вы обмарались, – отметил он раздосадованно. – Ну, ничего катастрофического, переоденем. С новичками это случается. Помню, был случай…

И он принялся рассказывать ошалевшему и оглушенному Боровикову какую-то дурацкую историю из собственной практики.

Депутат не слышал его и не желал слышать.

Перед глазами его ныряли в разбушевавшуюся Неву Биржа, Университет, все Двенадцать коллегий и Зоологический музей.

Глава шестнадцатая
Байкалия Ясеневского

– Хорошо, Иван Никифорович, – Рокотов позволил себе поименовать генерала Ясеневского персонажем, с которым тот сам же себя и отождествил. – «Ассоль» рассекречена. Думаю, отчасти это был блеф. Выйдет – отлично, не выйдет – не надобно. Снайпер мертв. Я думаю, что вам пора изложить мне сущность моей истинной миссии. Сам я, конечно, кое о чем догадываюсь.

Они все еще находились в осиротевшей усадьбе Боровикова.

– Ну изволь, – отозвался на это Ясеневский. – Ты должен предотвратить взрывы. Любой ценой. Тебя доставят на место – ясно, что под прикрытием. После Корнеева они, я думаю, медлить не будут. И будущий губернатор нового града уже на пути туда… Короче говоря, тебе предстоит отправиться на место бурения и предотвратить взрыв.

– Бурение? – уточнил Влад.

– Хрен с ним, с бурением. Они уже все пробурили. Взрыв! Взрыва быть не должно, даже если они посмеют закачать в скважины взрывчатку.

– Хорошо, – послушно ответил Влад. Ему было все равно.

– Там будет радиация, – предупредил Ясеневский. – По моим сведениям, взрывчатка грязная.

– Хрен с радиацией. Уже ученый-облученный.

– Чутье подсказывает, что там окажется и твой внезапно ослепший недруг, – продолжил генерал. – Уж больно резко он исчез. Полагаю, он там, с заложниками. И его намерены использовать в самой опасной фазе.

– Это в наказание?

– Да. Но в каком-то извращенном смысле это справедливость.

– Будь Бог справедлив, он сжег бы здесь все. Но он милостив.

– Ты к чему это о Боге? – забеспокоился генерал.

Но Рокотов добродушно утерся рукавом:

– Глубоко личное. Не переживайте, товарищ генерал-лейтенант. Одна у меня обида – надо было рассказать мне все сразу.

– Ну вот… – ненатурально расстроился генерал. – Думаешь, только у низшего звена недоработки?

– Это кто же – низшее звено?

– Ты… – пробормотал Ясеневский и вдруг замолчал под испепеляющим взглядом Рокотова. – Ты,– генерал вдруг вытянулся во фрунт и стал похож на туго натянутый барабан, готовый лопнуть из простого упрямства.

– И много у вас таких? – усмехнулся Влад.

– Звеньев?

– Ну да, типа.

– Пока ты один, – солгал Ясеневский, имевший представление о некоей орбитальной операции с вырезанием всего экипажа.

– Ясненько. Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога… Брестская улица на Запад нас ведет… Снаряжайте, я готов. Об одном прошу: максимум информации.

– Об этом не беспокойся…

В памяти Рокотова всплыли:

Класс Ракообразные, раки. Систематика класса: Crustacea – Ракообразные, раки. Подкласс: Cirripedia – Усоногие рачки. Подкласс: Malacostraca – Высшие раки, малакостраки. Отряд: Amphipoda – Бокоплавы, разноногие. Отряд: Anaspidacea – Анаспидацеи.

…Отряд: Cumacea – Кумовые. Отряд: Decapoda Latreille, 1803 – Десятиногие. Отряд: Isopoda – Равноногие. Отряд: Leptostraca – Тонкопанцирные. Отряд: Mysidacea – Мизиды, мизидные. Подкласс: Copepoda – Веслоногие…

Отряд: Anostraca – Жаброноги. Отряд: Cladocera – Ветвистоусые. Отряд: Branchiura – Карповые вши, карпоеды. Подкласс: Branchiopoda – Жаброногие ракообразные. Подотряд Notostraca – Щитни. Семейство Triopsidae – Триопсиды… Вид – Triops cancriformis… Вид – Triops longicaudatus…

Улитки-прудовики.

Бенедикция байкальская. Раковина широкая, с узким устьем…

Затворки-мегаловальваты… Megalovalvata piligera и M. Baicalensis…

Байкалия килеобразная…

Байкалия широкоустная…

Байкалия Годлевского…

Байкалия… генерала Ясеневского.

Это самая главная тварь. Нет, не Ясеневский, это разъевшийся на моллюсках трус и службист. Но мы назовем операцию «Байкалией Ясеневского».

– Вы были на Байкале? – неожиданно спросил Влад.

– Да случалось…

– Браконьерствовали небось??…

Ясеневский смущенно хохотнул. Рокотов приободряюще хохотнул в ответ.

– Ну так начальство…

– А вы не начальство?

– Погоди, и с тобой съездим.

– Всенепременно…

Генерал начал изъясняться в подобострастной манере лакея позапрошлого века. Что угодно и как угодно. Лишь бы выгорело дело. Лишь бы пал Иван Иванович. Он чувствовал, что перегнул палку с Рокотовым.

Тогда устоят особняки, две штуки. Хотя их, конечно, тоже накроет сорокаметровой волной.

Все было в этих особняках. В особых запасниках. Вот только особняки были Ивана Никифоровича…

Губернатор в курсе.

Не в курсе только боевая машина пехоты – товарищ Влад Рокотов. Но и к чему ему знать такие детали.

Там, в особняках, имелись кессоны с особой изоляцией. Туда многое перенесли… И даже если потоп после нас, то водолазы, как пелось в фильме, большое дело сделают в воде…

Мебель, гобелены, картины из Эрмитажа, из самых запасников…

Директор Эрмитажа…

Директору приставили нож к горлу. Лично Коротаев.

За что его и простили в конечном счете. Засчитав, конечно, еще и сожженные трупы.

…Рокотов же рассудил, что деваться ему все равно некуда, и стал готовиться к вылету в Карелию, она же почти Якутия.

Времени на сборы почти не было.

После раскрытия затеи с самолетным звеном у влиятельного Ивана Ивановича могли резко поменяться планы. И смыв Питера могли перенести… Влад молил Бога, чтобы не на сегодняшний день.

Но нет. Им нужен Боровиков.

Как ширма.

А Боровиков при всем его проворстве вряд ли успел добраться до места. Зато у Влада были преимущества: техника, легитимность и поддержка.

Легитимность?

Он задумался.

Легитимно ли его дело, хотя бы и благородное? Что это за Иванычи да Никифоровичи?

Участвует ли полпред Президента в СевероЗападном округе?

Не выйдет ли так, что Рокотова еще и высекут за очередной разгром и самоуправство?

Оставалось довериться Ясеневскому, а Влад верил ему все меньше. Не как покойному Одиночке, но сопоставимо… И вообще, как уже было сказано, он с некоторых пор верил только себе.

Итак, собираемся в путь.

Полный боекомплект.

Бритвы в рот – как же Рокотов их ненавидел и проклинал спецов, научивших его гадкому мастерству! Впрочем, негоже хулить учителей.

Гранаты.

Ножи.

Короткоствольные автоматы, пара штук, боекомплектом на 3 дня.

Заточенные шестерни, высокие ботинки, камуфляж.

Пистолеты – Стечкин, ТТ, обязательный «макар».

Огнемет бы…

Но здесь Влад решил, что слишком раздухарился. Там, конечно, военные базы, но он все-таки не Терминатор. Он – микробиолог. Специалист по рачкам. Но в последнее время все больше по вирусам и микробам…

Эх, видела бы его сейчас Марианна! Любовь по второму кругу… Нет, лучше не надо. Пусть остается подальше от слепцов-садистов, продажных военных, снайперов и яда «Ассоль»…

Все.

Теперь в вертолет и спецрейсом – к цели, прямой наводкой.

* * *

Диверсионная база, как это нередко случается, была замаскирована под обыкновенную воинскую часть.

На воротах даже сменили красные звезды на двуглавых орлов.

Правда, немного усилили охрану. Ну совсем чуть-чуть. И охранники имели вид совсем не солдатский, а откровенно криминальный.

Кроме того, наблюдалось нечто такое, чего в обычных воинских частях, как правило, не бывает.

Это было круглое, явно железобетонное сооружение, напоминавшее отрезок исполинской трубы – или колодец. По нему тянулась лестница, вокруг была выстроена усиленная вооруженная охрана.

К лестнице тянулась одноколейка с двумя цистернами.

Вход в эту странную цитадель находился, видимо, с другой стороны: от цистерн отходили толстые черные шланги и скрывались именно там, сзади.

И вот еще что выглядело необычно: ни малейших признаков обычной воинской службы. Ни строевой подготовки, ни даже уборки территории.

Как говорится, даже трава не покрашена.

Зато по территории шаталось много штатского люда – с явно озабоченными лицами.

Во всем ощущалась спешка, как будто базу готовили не то к эвакуации, не то просто намеревались вывезти личный состав на учения.

…Рокотов высадился в пяти километрах от базы и остаток расстояния прошагал пешком. Он нашел подходящий пригорок и теперь рассматривал территорию в мощный бинокль.

Ясно было, что эту махину ему так просто не взять. И на нее не хватит никакой взрывчатки. Можно уничтожить цистерны – судя по всему, жидкая адская смесь находилась именно там. Но что толку? Подгонят новые…

Потом они наверняка уже пустые. Все закачали.

Надо действовать, так сказать, точечно.

И сосредоточиться на ключевых фигурах – Иване Ивановиче и его присных. Касьян Михайлович, вероятно, тоже уже изволили прибыть. Потому что – вот наглецы! – Влад рассмотрел наспех сколоченную трибуну.

Это означало демонстративность акции с трансляцией на весь белый свет.

Правда, сюда вряд ли допустят прессу.

Скорее всего, она сооружена для удовлетворения личных амбиций Боровикова, которого впоследствии под каким-либо предлогом отговорят от выступления.

Ясеневский считает, что главного фигуранта – Боровикова – придется непременно засветить, сделать козлом отпущения. Видеосъемка? Скорее всего…

Либо трибуна вообще предназначена для каких-то иных, неизвестных целей. Возможно, Боровиков будет выступать исключительно перед личным составом. Для поднятия тонуса, боевого духа, для описания грандиозных целей. Воображая, будто произносит исторический спич.

Очевидно, здесь достаточно людей, считающих, что из скважин фонтанами забьют потоки бриллиантов – пока еще серых, невзрачных камешков, которые после обработки озолотят всех участников на всю оставшуюся жизнь.

Сам Касьян Михайлович был в этом глубоко убежден. Он полагал, что на добытые драгоценности можно будет отгрохать не один, а десять городов не хуже Петербурга.

Буровые лазерные установки находятся, конечно, внутри обрезанной башни.

Итак, сосредоточиться на руководстве.

Боровиков – первый. Остальных Рокотов не знал. Коротаев? Если жив, тоже наверняка здесь сидит – неизвестно зачем. Генерал считает, что ради какого-то особого наказания. Во всяком случае, он вряд ли держит здесь масть и правит бал после своих исключительных подвигов в стационаре. Может быть, знает нечто важное техническое?

Влад презрительно усмехнулся.

Коротаев-то?

Знает, конечно. Как грамотно резать и душить…

Но узнать его будет несложно – по слепой походке, в буквальном смысле. Узнаю милого по походке… Если ему дозволено свободно перемещаться.

Итого – двое.

Маловато. Там плавают рыбы покрупнее.

Если только не забоятся радиации и не предпочтут окопаться где-нибудь подальше отсюда. И Рокотову снова придется искать какой-нибудь секретный центр, где полно трусливых крыс.

Как ему это осточертело!

Ну, будем исходить из наилучшего варианта: все пауки сползлись в одну банку. А если кого не будет, его с легкостью сдадут его товарищи.

Ладно. Главное – ввязаться, а там будет видно.

В конце концов, может оказаться достаточно захватить одного и расколоть. Опять же – как? Как туда проникнуть?

Роль господина Лошакова, продающего мебель, здесь явно не годится.

Нечего и думать о том, чтобы попытаться внедриться в личный состав. Кто его пустит? Разве что в расход, прямо на месте.

Влад оценил систему заграждений и понял, что преодолеть ее, да еще при его экипировке, никак не удастся. Слишком много всего наворочанно.

Но внедряться ему придется всяко и действовать изнутри.

Можно устроить шум.

Пара гранат, пара очередей… В суматохе проникнуть внутрь… Нет, при таком раскладе охрану только усилят. Его быстро вычислят, и тогда – все.

Взять языка?

Эта мысль заставила Рокотова задуматься.

Нужно, чтобы вышел кто-то не слишком броский на вид, обычный «солдатик». По хозяйственному, скажем, делу. Оглушить, переодеться в форму…

Здесь мысли Рокотова были прерваны новым неприятным открытием. Он чуть сместил бинокль – что это? Еще один колодец! Скважин будет две. Это усложняет задачу не в два раза, а много больше… Да и Ясеневский ясно говорил: «взрывы».

Допустим, он справится с первой – зальют вторую…

Единственная зацепка: Касьян Михайлович может быть крайне разочарован, получив вместо алмазоносной породы какую-нибудь дрянь. Как их бурили – одновременно? Скорее всего, да.

Ведь, насколько понимал Влад, взрывы должны произойти одновременно.

А если одно бурение исключить? Есть ли смысл вертеть вторую дырку? Черт его знает… Могли рискнуть, но он об этом уже не узнает.

Рокотов взглянул на часы: он пролежал уже полтора часа. Система дальнего обнаружения у них явно хромает. Давно бы позвали нового снайпера и сняли его.

Здоровый бугай на пригорке, вооруженный до зубов…

Дожидаться темноты?

Хорошо бы. Но приказано спешить. С наступлением темноты может быть уже поздно… идиотский каламбур.

Черт, как же выгодно они обустроились! Равнинная местность, ни деревца, ни кустика. Еще бы землю выжгли или хотя бы распахали граблями.

Странно, кстати, почему они этого до сих пор не сделали.

Хотя нет, ничего странного. Командуют дилетанты, а те военные, которых они купили, и шагу не сделают на свой страх и риск.

И в этом, пожалуй, его преимущество.

Доползти по-пластунски, прикрывшись травами-мхами. Это он умеет и смахивает при этом на огромную опасную черепаху.

Дождаться языка…

А как попасть внутрь? У них наверняка система паролей. А очень просто. Для себя Влад уже решил эту проблему.

* * *

От всех переживаний, перебежек, переодеваний и перелетов у Касьяна Михайловича развился-таки гипертонический криз.

Его поместили в лазарет, поставили капельницу.

– Мне бы поспать, – жаловался Боровиков.

– Придется потерпеть, – серьезно возразил доктор Афиногенов. – Я мог бы назначить вам снотворное, но сами знаете, какие близятся дела. А вы вдруг спите, похрапываете. Скважины уже готовы и запол…

Здесь он прикусил язык.

– Готовы? – возбудился Боровиков. Он приподнялся на локте, забыв о капельнице, и доктор мягким толчком в грудь отправил его на место. – И какая порода?

– Кое-что есть…

На счастье, при докторе была горсточка камней, которую он специально носил с собой, чтобы совать под нос Боровикову при такого рода вопросах.

– Вот, полюбуйтесь…

Касьян Михайлович жадными глазами пожирал бесполезный гравий.

– Этого хватит на?..

– С избытком, – Афиногенов лгал легко и беззаботно. – А сейчас туда уже заливается состав…

При мысли о составе Боровиков вновь помрачнел.

И это не укрылось от внимания чуткого доктора.

– Я добавлю в капельницу успокоительное, – пообещал он. – Легкая седация. Я понимаю, что вы волнуетесь, но вам придется быть в форме. Приедет телевидение… Уже приехало.

(Маскировка уже на мази).

– Что? – не понял Касьян Михайлович.

– О чем вы? – не понял Афиногенов.

– Легкая… что?

– А, вы об этом. Седация. Успокоительное, но не снотворное. Подойдет?

– Да, да! – вскинулся Боровиков. – Ее, седацию!.. Да покрепче!

В медицине существует эффект «плацебо». Если сказать человеку, что ему вводят лекарство, и ввести обычную воду, то в сорока процентах случаев наступает желаемый эффект.

Именно такой воды и набрал доктор Афиногенов, для внушительности – полный шприц – так, чтобы депутату было видно.

Вонзил прямо в мешочек с раствором.

– Ну вот и все, – улыбнулся он. – Легчает?

– Да, – отозвался Боровиков. – Мне уже намного лучше. Спасибо.

Отвернувшись, доктор Афиногенов усмехнулся. В ближайшем будущем Боровикову предстояла еще одна капельница – когда все закончится.

Тогда он снова вонзит шприц в мешочек. Но в шприце будет уже совсем не вода.

Касьян Михайлович прикрыл глаза и начал похрапывать.

Пусть.

Разбудить его будет нетрудно.

Афиногенов достал аппарат, измерил давление: сто шестьдесят на девяносто. Уже лучше. Еще немного – марионетка будет свеж, как огурчик.

Он посмотрел на часы: осталось не так много времени.

Пора было навестить второго пациента, перспективы у которого были не лучше. Он вышел из палаты, зашел в следующую.

Коротаев лежал накрепко привязанный к постели.

– Здравствуйте, Андрей Васильевич, – приветствовал его Афиногенов.

– Зачем связали? – проскрежетал тот, не собираясь здороваться. – Слепого боитесь? Вот же гниль…

– Слепой слепому рознь.

– Типа, уважаете, да?

– В известной степени, но не особенно. Как вы себя чувствуете?

– Восхитительно. Желаю вам того же.

– Боюсь, что это исключено.

– Не зарекайтесь.

– Боже меня упаси.

– Я чую труп, – сказал Коротаев.

– Должно быть, это отторгаются омертвевшие ткани.

– Потопчи зону с мое. Повторяю: я чую труп. Чутье у меня все лучше… Жмур тут у вас где-то…

Доктор Афиногенов подумал и присел в изголовье.

– Вы меня отчасти заинтриговали. И где же он?

– Пока не разберу. Но он есть. Зуб даю.

– Еще и зуб? Глаз мало?

Коротаев помолчал:

– Я еще кое-что чую – кое-кого. Но теперь хрен я тебе скажу.

– Да?

– Чтоб мне сдохнуть.

– Сдохнешь. А если я сделаю вот так?

Доктор Афиногенов протянул руку, положил Коротаеву на глаза под подвязкой и резко надавил. Тот взвыл от боли.

– Ладно, начальник… Того чую, который приходил…

– Да вы просто уникум, феномен! Вы все запахи запоминаете?

– Твой – до гроба не забуду.

– Не понадобится. И гроба вам никакого не будет. – Добрый доктор встал. – Поправляйтесь, Андрей Васильевич.

– Пошел к черту, тварь.

– Зачем же вы так ругаетесь? Ведь себе же только навредите.

– Сказано, пошел на…

– Уже исчез. Не выношу таких выражений.

Афиногенов вышел из лазарета и постоял, вдыхая холодный, ночной уже воздух. Что-то тревожило его, не давало покоя.

Он постоял, давая мысли четко оформиться. Прислушался к шуму работ, что велись у колодца. Потом покачал головой, не переставая думать о Коротаеве.

Доктор был прогрессивным человеком и верил всему необычному.

Если у слепого отменно развилось обоняние, да и запах из тех, что хорошо ему знаком, – запах смерти, то есть основания прислушаться к его словам.

Держа в левой руке пистолет, а в правой фонарь, Афиногенов стал обходить территорию.

Он двигался медленно, освещая каждую кочку.

С каждым шагом в нем крепла уверенность, что Коротаев говорил неспроста. С чего он вообще разговорился? Да еще про этого чужака…

Хочет замутить воду и смыться?

* * *

…Труп он нашел минут через десять, возле ворот. Очевидно, у доктора тоже был некий недоразвитый инстинкт, и он двигался в правильном направлении.

Обмякшее тело охранника оставалось в сторожевой будке. Казалось, что мерзавец просто заснул на посту.

Афиногенов посветил еще: оружие – как корова языком слизнула. Как это могло произойти?

Он выглянул из окна сторожки: так и есть, еще один. Этот раздетый.

Все понятно.

Доктор вынул рацию, и все сразу стало еще понятнее, дальше некуда. Потому что в спину ему уперся ствол и тихий голос проговорил:

– Трупом больше, трупом меньше. Дернешься – кончу мгновенно.

Афиногенов кивнул.

– Оружие на землю.

Тот немедленно повиновался.

Быстрые руки проворно обыскали его и разоружили окончательно.

– Шепотом можно? – осведомился доктор невозмутимо.

– Попробуй.

– Ты можешь уйти живым. При выполнении ряда условий.

– Ты прав. Я могу. А ты – нет.

– Откуда такая острая надобность меня убивать?

– Лично тебя одного – нет. В мои планы входит опустошить всю вашу малину. Выжечь ее дотла.

– Вы больны, безумны.

– Нет. Болен и безумен ваш болванчик, которым вы крутите как вздумается. Он, думаю, уже у вас?

– Полагаете, я вам скажу?

Тогда железная рука продемонстрировала доктору Афиногенову ощущение, которое намного превосходило интенсивностью те, что сам доктор еще недавно демонстрировал слепому Коротаеву.

Афиногенов слабо вскрикнул.

– Тихо, собака бешеная. Ты отведешь меня к твоим хозяевам.

– Хорошо, – не стал возражать доктор. – Только не плюйтесь бритвами.

– Поговори у меня. Кухонным ножом плюну. Шагай вперед, я пойду чуть сзади. Мы совершаем обход. Ты покажешь мне все – и установку, и пути подвоза взрывчатки, и штаб.

– Допустим, все так и случится. А что будет потом?

– Суп с котом.

– Хорошо, – повторил Афиногенов. – Но предупреждаю: вы даже представить не в состоянии, чем все это для вас закончится. Вы не понимаете, с кем связались.

– А что тут понимать? – удивился Рокотов. – С бандой. Дело знакомое. Веди себя, значит, смирно. Я чуть отойду, но ты на прицеле всего, что у меня при себе. А у меня при себе очень много всего.

Влад чуть отступил, и доктор теперь мог его худо-бедно рассмотреть. Действительно, бугай в солдатской форме. Только вооружен, будто в компьютерной стрелялке.

– С чего мы начнем?

В эту секунду со стороны лазарета послышался оглушительный рев:

– Он здесь! Здесь! Тревога!

Кричал Коротаев.

Афиногенов лихорадочно соображал, как обернуть эту неожиданность к своей пользе.

– Отвяжите меня! Я найду его по следу!..

Особых последствий это не возымело, но кое-где зажегся свет, да лучи прожекторов принялись активнее шарить по территории. Ничего такого они не выявили: вот идет доктор, а с ним солдат.

– Вы все сгорите! – кричали из лазарета.

К несчастью, в штате у доктора состояли вышколенные доктора. Буяна сейчас успокоят. Он лично подбирал ассистентов, и сейчас их профессионализм сыграет над ними всеми дурную шутку.

– Зачем вы его привязали? – поинтересовался Влад.

– Он опасен, – буркнул доктор.

– Но не опаснее меня. Веди меня к штабу. Начальство на месте?

– Увидите сами.

– Боровиков у вас?

Афиногенов вздохнул:

– Да, он у нас. Он плохо себя чувствует. Не трогали бы вы его пока. Хоть его, бедолагу, пожалейте.

– А вы собирались его пожалеть?

Доктор лишь раздраженно махнул на это рукой.