Текст книги "Потоп"

– Они их и приняли. Прямо там, в зоне будущего бурения, возникли объекты… зенитные установки. Но времена изменились… – Да,– устало молвил Ясеневский. – Они изменились. Сначала развал, затем – нечто вроде восстановления. Вот только командует новыми постройками – кто, по-твоему?

– Боровиков, – безнадежно отозвался Рокотов.

– Нет, он только щеки надувает.

– Тогда люди Ивана Ивановича.

– Вот это уже ближе к истине.

– И у вас нет возможности схватить их за руку?

– Формально – никаких, после думских решений, продвинутых стараниями Касьяна Михайловича. Ну хорошо – мы схватим их неформально. Они затаятся и сочинят что-нибудь другое…

– До чего же просто решались раньше споры хозяйствующих субъектов, – мечтательно проговорил Влад. – Дюжина гоблинов, всех рылами в землю… Опечатать помещение. Маленький митинг в защиту – и все, плюс полминуты телеэфира.

– Да, было проще. Но и субъекты вымахали будь здоров…

Теперь, выговорившись, налил себе и генерал.

– Значит… ну да, – кивнул себе Рокотов. – Бурить они будут, а вот добывать ничего не будут. Там просто нечего добывать. Напротив – кое-что закачают. Боровикова обманули алмазами так же, как он обманывает ими всех остальных.

– Угу, – кивнул Ясеневский. – Закачают. Жидкую взрывчатку, например.

– И повсюду их люди.

– Или купленные ими люди. Теперь тебе ясно, где искать Коротаева? Если его сочли целесообразным оставить в живых.

– Яснее некуда. Если еще есть смысл этим заниматься. – Тон Рокотова делался безнадежнее с каждым словом. – Вы говорили о привычке террористов приурочивать такие вещи к массовым событиям. Хотя в данном случае я не вижу смысла… но все же. Что у нас на повестке дня?

Генерал пожал плечами:

– Ничего экстраординарного. Открытие памятника. Саммит глав правительств СНГ. Показательное выступление «Русских богатырей»…

– Летчики, что ли?

– Летчики, да. Знаменитые. Распыляют краску-триколор, изображая российский флаг, выделывают пируэты и пугают мирных горожан ревом своих двигателей…

– Так, – кивнул Рокотов. – Еще.

– Визит представителя Ватикана в Александро-Невскую лавру…

Рокотов поморщился:

– Зоопарк, часом, новый не собираются открыть?

– В протоколе не значится.

– И на том спасибо. Ну а если…

И Влад увидел, как генерал, у которого, видимо, собственных мыслей уже оставалось немного, напрягся, подался вперед.

– Ну?..

– У Ивана Ивановича есть враг. Иван Никифорович. Что, если нам задействовать силы противника? Если негодяй решил утопить город и кривляется в Думе с куклой, надетой на руку, то не может ли Иван Никифорович предпринять адекватные ответные меры?

Вздох Ясеневского сотряс рокотовские апартаменты:

– Он старается.

– Вы вышли на него?

– Вышли-вышли.

– Поставили в известность?

– Даже с лихвой.

– И что? Чем он может ответить? Разрушением Москвы – просто так, в отместку?

Взгляд Ясеневского затуманился:

– Это не так сложно… Это даже гораздо проще… Но в этом нет смысла.

– И все-таки? – не отставал Рокотов. – Разве Иван Никифорович не настолько могуч, что не в состоянии заморозить это дьявольское бурение?

– Выходит, что не настолько, – генерал-лейтенант Ясеневский развел руками. – Видишь ли, Рокотов, дело в том, что Иван Никифорович – это я.

* * *

До этого Влад стоял, но теперь рухнул в кресло:

– Вы??

– Ну не совсем я. Мне по должности не положено хозяйствовать. Хозяйствует мой зять, имевший когда-то некоторое отношение к геологоразведке. Я вхож к губернатору, я сделал для него все, что мог. Но Иван Иванович пошел конем… или слоном, а скорее – ладьей. Метет все, что попадется…

Мести могли и слон, и еще лучше – ферзь, но Ясеневский почему-то воображал себе в качестве наиболее разрушительной силы ладью.

Не то из-за некоторого внешнего сходства, не то он просто не умел играть в шахматы.

– Тогда, может быть, ради спасения города, ваш зять пойдет на попятную, уступит…

– Поздно уже. Да и за фамилию обидно…

Рокотов схватился за голову. Вот-вот погибнут миллионы людей, а этому обидно за фамилию! На какой-то миг ему показалось, что новый патрон ничуть не лучше прежнего… оставленного покоиться с миром в Литве…

– Теперь я понимаю, почему вы выбрали меня, – с горечью произнес Рокотов. – Я – расходный материал, пушечное мясо. Я постоянно оказываюсь там, где не действуют никакие законы, а гибель практически неминуема. Снова втемную, снова супротив законов и норм…

Генерал Ясеневский угрюмо молчал.

– Я прошу тебя, – сказал он наконец.

Он мог бы и приказать. Он, черт возьми, имел к этому все основания.

– Да понял я, – отмахнулся Рокотов.

– Ведь о городе речь.

– Ясно, ясно.

– Любая помощь, – пообещал Ясеневский. – Любое прикрытие. Люди. Техника.

– Вы же пришли ко мне именно потому, что я сам себе и человек, и техника. Вы не хотели использовать людей и технику. Потому что я – специалист по единоличной ликвидации крупных бандформирований.

Генерал снова промолчал. Потом осмелился заговорить:

– Послушай, Рокотов. Как ни дико это звучит – Бог с ним, с городом. К черту блаженного думца с его Петром и алмазами. Подумай о трех отдельно взятых людях.

«Черт, – подумал Влад. – Марианна. Неужели они снова добрались до нее?»

Но нет, имени Марианны не прозвучало, а уже за одно это Рокотов готов был расцеловать Ясеневского в обе мясистые щеки.

– Первые двое – заложники. Сестра и водитель скорой. Вряд ли они еще живы, вынужден предупредить.

– Понятно. Третий?

– Ты сам знаешь.

Влад прикрыл глаза:

– Коротаев?

– Коротаев. Ты его личный враг. Он жизнь положит, но доберется до тебя…

– Это верно… И жизнь положит, и до меня доберется. Одновременно… Ну а как мы поступим с Иваном Ивановичем, которого вы упорно не называете, с Касьяном Михайловичем и прочими действующими лицами драмы?

Ясеневский хрюкнул:

– На твое усмотрение. По обстоятельствам.

Подумав, он назвал Рокотову истинное имя Ивана Ивановича.

– Однако, – покачал тот головой.

– Вот тебе и однако, – пробурчал генерал.

Рокотов посидел, держась за виски.

– Вернемся к тому, с чего начали, – предложил он в конце концов. – Шныга говорил о каких-то баках.

Ясеневский выглядел сильно уставшим и постаревшим лет на десять.

– Баки… – пробормотал он. – В баках могут подвозить взрывчатку для заливки в скважину…

– Возможно. Но там уже выстроены железнодорожные ветки. Я все-таки успел ознакомиться кое с какими стенограммами.

На лице генерала вдруг изобразилось удивление:

– Ветки? Уже? Нет, я не знал… Потом, в этом случае говорили бы о цистернах…

– Они не дают мне покоя, эти баки. Мне кажется, ваш Иван Иванович подумывает подстраховаться. Возможно, он вообще надеется преподнести весь катаклизм как теракт. Я очень прошу вас, товарищ генерал, еще раз подумать над ближайшими массовыми мероприятиями и подготовить список. У меня, поймите, выработалось чутье.

– Я же тебе обещал, – генерал вдруг опрокинул в себя полный бокал «Каспия». – Любая помощь. Хочешь, в ноги бухнусь и целовать буду?

Он сделал движение как будто в немедленное исполнение своего предложения.

Рокотову пришлось подобраться на диване, чтобы генерал, внезапно опустившийся на четвереньки, не смог до него дотянуться.

«Носки не менял», – пронеслось в голове.

Мысли о носках сменились другими – о краях родных, но чуть более суровых, чем к которым он привык.

– Лучше вы помоете здесь полы, – сказал он. – Если меня не станет.

Глава двенадцатая
«Ассоль»

«Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога… Брестская улица… на Запад нас ведет…»

Полная чушь, конечно.

Дорога – она и вправду туда.

На северо-запад.

Итак, Рокотов, как ни было в этом неприятно признаться себе, понял, что его снова использовали втемную.

На сей раз им манипулировал неплохой человек, не какой-нибудь монстр уровня Одиночки. Но это не особенно утешало.

Факт манипулирования огорчал сильнее.

Налицо был коммерческий спор, в котором обе стороны вынули из ножен политические шпаги. И Рокотова, как д'Артаньяна, молили спасти королеву и вернуть подвески.

Впрочем, метафора неудачная, ибо речь шла о большем.

Туда дорога…

Оно ясно, оно понятно. Он съездит на эти буровые и выяснит, в чем там дело. Но баки – проклятые баки – не давали ему покоя.

На хрена и какие сдались этим нелюдям баки? Неужели для такой акции достаточно жидкой взрывчатки, залитой в баки? Ту т тектонические катастрофы, совсем иные масштабы…

Сам по себе процесс представлялся уже понятным – в общих чертах. Особым методом бурится скважина – Касьян Михайлович не покривил душой, когда признал, что шахты не будет и людей в шахте тоже не будет. В скважины заливается гадость…

Огонь, запал или что еще – и город Санкт-Петербург исчезает с политической карты мира.

Из-за ружья.

Из-за гусака.

Из-за того, что два микробарона чего-то там не поделили, и первый отправился с ябедой к губернатору.

Да еще из-за безумных идей, которые – с детства, не иначе – втемяшились в голову деятельному дураку. Возможно, он начитался Майн Рида или Буссинара. Потом на это легли фильм «Петр Первый» и поэма «Медный всадник».

Хотя Влад сомневался, что Боровиков мог столь сильно впечатлиться творчеством Пушкина. Осмотр особняка позволял заподозрить, что тот, как многие грешные люди, впечатлялся иными вещами…

Итак, баки.

Визит представителя Ватикана… Ну уж нет, извините. Много чести.

Памятник. Это тоже мелко.

«Русские богатыри»?

Влад задумался. Это было прославленное звено истребителей, которое показательно летало над городом и демонстрировало разные воздушные трюки. Заподозрить их в заговоре – последнее дело. Классные мужики. Но базу… вот базу неплохо бы навестить.

Перед вылетом.

Когда состоится выступление? Послезавтра? Нет, еще два дня есть.

Но вся эта братия зашевелилась и тянуть не будет…

Ясеневский уже ушел, но Рокотов бесстрашно связался с оскоромившимся начальством и затребовал для себя специальный допуск.

– Там муха не пролетит, – голос генерала звучал утомленно.

– Там летают истребители, – напомнил Влад. – Мне нужно проникнуть в ангары… осмотреть все, на чем они полетят. Нет, они сами пока вне подозрений.

«Как и вы сами», – захотелось добавить ему.

Генерал выдержал паузу.

– Хорошо, – отозвался он наконец. И удивленно добавил: – В конце концов, генерал я или что? Будет тебе допуск. Но ты должен быть на местности не позднее послезавтрашнего дня. Это понятно?

– Не совсем. О какой местности идет речь?

– О той самой. Где буровые установки.

– Оперативно. Могу завтра вечером, – не стал спорить Влад. – Мне только взглянуть…

– Они тебе все покажут. Правда, радушного приема не обещаю. У них полкан… – Ясеневский закашлялся в трубке.

– Я тоже не подарок, – бодро отреагировал Рокотов.

– Это я знаю…. Значит, все же «Русские богатыри»?

– Это единственная возможность, заслуживающая серьезного рассмотрения.

– Ну, будь по-твоему.

Генерал, явно недовольный просьбой, отключился. А ведь еще недавно грозился целовать ноги…

Рокотов обернулся, прощальным взором обводя всю свою микробиологию.

Возможно, в астрологии есть своя правда, и покойный Рубинштейн был прав. Ракообразные оказывались явно не по части Влада. В скором времени примерно о том же подумал его внезапно ослепший неприятель. Об астрологии, не о рачках.

* * *

Утро выдалось нелетное, но над аэродромом стоял такой грохот, что Рокотов, позоря фамилию, то и дело пригибался.

Генерал Ясеневский сдержал слово: с Владом общался новый, уже прославленный полковник, участник боевых действий на Северном Кавказе, подтянутый, самоуверенный и не считающий себя чем-либо обязанным спецслужбам.

Его фамилия была Корнеев, и он считался человеком с незапятнанной репутацией.

Это был безупречный офицер.

Когда позвонили из ненавистных ему органов и попросили оказать поддержку какому-то вшивому агенту, Корнеев поначалу пришел в ярость.

Что эти сволочи думают проверять?

Может быть, боятся, что он разбомбит губернатора?

Направит истребитель на Смольный?

Накроет напалмом Невский проспект? Или просто нарочно обрушит звено на беззащитный город?

Поэтому Влада он принял очень и очень холодно. Тот поспешил разрядить обстановку.

– Товарищ полковник, – заявил он с ходу, сразу после дежурного рукопожатия. – Вы должны понимать, – соврал он, – что это не моя личная инициатива. К вашему звену проверочные мероприятия не имеют отношения. Вы и ваши летчики вне каких-либо подозрений. Просто по долгу службы я должен осмотреть дополнительное оснащение ваших машин…

– Никогда, – Корнеев рубанул воздух рукой. – Никогда еще наша эскадрилья не подвергалась унизительным досмотрам… Вы что, специалист? Техник? Вы хоть разберете, где кабина, а где хвост?

– Но случай исключительный, товарищ полковник. Поверьте. Мы просто так гоношиться не станем. Использовать могут любого – и вас, и меня, и мы даже не догадаемся. Скажите: не планируется ли на показательных выступлениях чего-то необычного? Такого, чего еще не было ни разу?

В этом пункте полковник испытал нечто вроде угрызений совести. Действительно, ничего нового… А пора бы!

– Все будет выполнено по стандартной схеме, – сухо сказал он. – Полеты. Фигуры высшего пилотажа. Государственный триколор… Бомбу на губернатора я не сброшу.

– Вот-вот-вот, – обрадованно зачастил Рокотов, рядившийся под очкарика-службиста. – Этот ваш триколор. Вы используете для этого…

– Это не только мы используем, – презрительно ответил полковник Корнеев. – Это же делают и французы, и итальянцы… Желаете отхлебнуть из баков? Там краска для распыления.

Вот оно!

Баки!

Краска для распыления!

– Только если закусочка за мой счет, – поклонился Влад.

Командир эскадрильи впервые внимательно посмотрел на этого хлыща.

В конце концов, человек на работе. Он выполняет задание, и видно, что он не слишком этому рад. Он никого ни в чем не обвиняет… хотя с этой публикой нужно держать ухо востро.

Чего ему нужно? Осмотреть аксессуары, ангары? Допуск есть, так что…

Тон Корнеева помягчел.

– Простите за резкость, – сказал он вынужденно. – Здесь шастает много…

Он не договорил, но Рокотов вцепился в недоговоренное:

– В том-то и беда. Я службист, вы сами понимаете. Мне только взглянуть, с чем вы полетите…

Корнеев помягчел еще больше.

– А закусочка? – спросил он неожиданно. – Я понимаю, у нас серьезный режим, но…

Он уже почти пожалел, что раскрылся перед этим гэбистом. Но тот настолько радушно откликнулся, что идти на попятный было нельзя.

Гость похлопал себя по сумке:

– Все предусмотрено, товарищ Корнеев! Двадцать минут вашей доброй воли – и здесь начнется пир горой…

Пир горой – явление не такое редкое, но и не такое частое на авиабазе. Полковник Корнеев подобрел еще больше, усы его распушились.

А спортивная сумка Рокотова изрядно полегчала.

Он уже прошел не один блокпост… Имя Ясеневского далеко не на каждого оказывало магическое действие.

Они приблизились к ближайшему самолету.

– Ну… тут вот у нас шасси, – благожелательно объяснил Корнеев.

– Я догадался, – кивнул Рокотов. – Но хочется в закрома…

– В закрома, стало быть… Так парашютами вы не интересуетесь?

– Не особенно.

– Добро…

Полковник, испытывая неожиданные голод и жажду, провел незваного гостя в закрома. Там в глазах у малоопытного Рокотова потемнело от двигателей, запчастей и прочих устройств непонятного ему назначения.

– Хлам все, – угрюмо сказал Корнеев, пнув первую подвернувшуюся железку.

Влад не стал возражать.

«Богатырям» виднее.

Его намного больше интересовали емкости с разного рода жидкостями. И в третьем ангаре Рокотов таковые обнаружил.

Семь новеньких алюминиевых бочек, зачем-то прикрытых брезентом. На каждой – нагло-красная маркировка: «фирма „Ассоль“».

– Вот! – воскликнул Влад, бросаясь к бакам, как к старым друзьям. – Вот же! Что это такое, товарищ Корнеев?

Тот уже ждал чего-то подобного.

Эти бочки ему самому не глянулись с самого начала.

Едва увидел. Потому что не сам согласовывал.

– Это красители, – с усилием вымолвил он. – Триколор, понимаете? Самолеты летят и распыляют нейтральное вещество… Красящее. Окрашивающее небеса в цвета российского флага.

– Очень патриотично, – с чувством отозвался Рокотов. – По-государственному, сразу чувствуется. Нейтральное, говорите?

– Нейтральное, – сдержанно кивнул полковник Корнеев. – Желаете отнюхать?

– Не желаю, – с живостью отозвался Влад. – А вы?

Внезапно полковник Корнеев ощутил, что и у него нет ни малейшего желания отнюхать содержимое баков. Он не знал, как сокрыть этот факт.

Визитер, однако, не настаивал.

– «Ассоль», – проговорил он задумчиво. – Вы уже имели дело с этой фирмой?

Корнеев напрягся.

Фирм было много. С какими он имел дело, а с какими – нет?

– Надо справиться у снабженцев, – проворчал он.

– Надо! – радостно подхватил Рокотов.

У снабженцев, к которым пошли, дело запуталось еще больше.

Фирма «Ассоль» народилась совсем недавно и специализировалась в выпуске лакокрасочных изделий – типа тех, что победоносно распыляли над русскими городами «Русские богатыри».

Полковник Корнеев пришел в ярость и вызвал заместителя по тылу:

– Мандавошка вас забодай! – орал он. – Где вы, чудо-юдо, нарыли этих поставщиков?

Качеством продукции он уже не интересовался. Его заботила надежность и проверенность поставщика и производителя.

Как и Рокотова.

Последний лишь вышел на связь с Ясеневским, после чего получил добро на обещанное застолье.

– Я сейчас к вам присоединюсь, – пообещало начальство, любившее застолья – даже под пир во времена чумы. По тону Влада он понял, что тот уже наполовину справился с задачей.

– Мне нужны опытные химики! – вдогонку прокричал Рокотов. – Немедленно!

Глава тринадцатая
Слепота

К слепоте привыкаешь неожиданно быстро.

Наверное, так происходит потому, что она кажется временным, преходящим дефектом. Вчера было видно, нынче нет – ну что же, пройдет.

Как будто порезал палец.

Примерно те же чувства испытывал и Коротаев, хотя умом понимал, что в его случае ситуация необратима. Он обречен на вечную ночь.

Правда, он все-таки верил в это не до конца.

Найдутся, сыщутся выдающиеся врачи – глазные Бакулевы и Акчурины; не сыщутся здесь – черт с ними. Он достаточно состоятелен, чтобы искать их на Юпитере и Марсе.

Он уже был готов согласиться на трепанацию черепа, против которой еще недавно так бурно протестовал, – если она предоставит ему хотя бы малейший шанс.

Но сильно подозревал, что трепанацию эту ему сделают абсолютно бесплатно и вовсе не в лечебных целях. Рано или поздно. И не в больнице.

И тут впервые он ощутил нечто вроде укола жалости к себе – вернее, к миру. Он любил эту красную звезду, Марс, но больше никогда ее не увидит.

В известном смысле это была метафора – вечная ночь, и небеса не случайно распорядились именно так, избрав для бывшего начальника службы безопасности именно такую участь.

Некоторые заслуживают ночи в мире ином, а некоторые – уже на Земле.

Впрочем, и у Коротаева был какой-никакой ангел-хранитель. Нет, не стоит так говорить об ангелах: какой-никакой. Все-таки это ангел.

Сколько времени прошло – часы? сутки? – а все сохранившиеся органы чувств Коротаева немедленно принялись за работу.

Темечко воспринимало чувствительную информацию, височные доли – слуховую, лоб напряженно готовился к действиям, а зрительная доля мозга и рада была бы воспринять информацию зрительную, изнемогала по ней, но не могла. Оптический сигнал не достигал ее.

– Чешется, – пожаловался он вдруг, указывая на повязку.

Вертолетчик не услышал и не отреагировал.

Зато штатный нейроофтальмолог метнулся к нему со всем участием, хотя пациент не мог лицезреть этого участия.

– Чешется, сука! – рявкнул Коротаев, и тут вздрогнул даже пилот.

В ответ на это доктор забрал в объемистую, судя по всему, горсть, коротаевское ухо и вывернул так, что слепой заорал на весь вертолет.

– У меня предохранители повылетят, – сказал пилот, не оборачиваясь. – Нет, Земля, это я не вам. Конец связи.

– Так, – объявил доктор, усаживаясь поудобнее и полностью осваиваясь в сложившейся ситуации. – Еще одна «сука» или какое иное слово того же пошиба, к вашему дефекту прибавится новый. Я знаю, что чешется. Вы разве не из военных? Не можете потерпеть?

В камере Коротаеву приходилось терпеть еще и не то, но здесь сыграл фактор неожиданности.

– А клятва Гиппократа? – Он нашел в себе силы скривить рот в улыбке. – И где же он, ваш Гиппократ?

– Вы зря иронизируете над медициной, – заметил врач. – Сейчас я сделаю укол, и вам станет легче. Но марафету не ждите.

Лицо Коротаева исказилось.

– А-а-а, – протянул доктор, – это ставит все точки над i. Вы в курсе, куда направляетесь?

Врач излагал очень самоуверенно, наглости у Коротаева поубавилось.

– Догадываюсь, – буркнул он.

– Правильно. На бурильную установку. Кстати, как на ваш взгляд – пребывание там после проведения акции хорошо отразится на состоянии вашего здоровья? Может быть, к вам даже вернется зрение?

Коротаев содрогнулся, представив себе подземные ядерные взрывы.

Нет, этот доктор вовсе не прост. Его чин позволяет ему, невзирая на белый (белый?) халат, рассуждать о материях, в которых не до конца разбирался и сам пациент.

– Ну и? – пробормотал он.

– Скорее всего, репродуктивная функция тоже пострадает, – с сожалением заметил врач. – Не берусь отрицать и возможную онкологию…

– К чему вы все это мне говорите?

– К тому, что ты меня сукой назвал, прапорщик занюханный! – Рев доктора многократно превзошел вопль пациента, и пилот вжался в седло.

– Я не про вас, я про свои глаза…

– Повылезли твои глаза! Тебе такого бабушка никогда не желала? Или еще нет? Ну я тебе это обеспечу – все равно ведь ни к чему теперь.

Но доктор угомонился очень быстро. Он все-таки сделал Коротаеву обещанный укол, и зуд действительно немного унялся.

Сам же врач, уютно посиживая позади, продолжал просвещать пациента:

– Как вы считаете – почему вас не кончили там, на участке?

Коротаев молча пожал плечами. Говорить было не о чем.

– Потому что для вас предусмотрели более ответственную, государственную функцию.

Он откровенно наслаждался неосведомленностью собеседника. Теперь тот начинал испытывать настоящий, леденящий страх.

«Лепила… тебя бы к тюремной параше… я загнал бы тебя под нары… И всем бы ты стал женой…»

Услышь кто снаружи эти слова и прочти эти мысли, он решил бы, что в воздухе парит вовсе не средство военно-транспортной авиации под названием вертолет, а зловещее инопланетное судно, битком набитое кровожадными тварями.

Пилот уже не реагировал: осталось немного. Не выходила на связь и Земля.

Внизу разворачивался сказочный пейзаж: Карелия в пору позднего цветения. Вересковые пустоши, порожистые реки, ледниковые валуны.

– Вы знаете, кстати, что никакие ледники их не приносили? – послышался из-за спины голос доктора.

– О чем вы? – в несказанном раздражении отозвался Коротаев.

– Ох, извините, – тот всплеснул руками. – Какая непростительная забывчивость, бестактность с моей стороны. Я думал, что вы любуетесь ландшафтом… Там валуны.

– На кой они мне хрен? – огрызнулся Коротаев.

– Да все на тот же. Никакой ледник не донес бы валуны до… до… – Доктор и сам запутался. – Вы, верно, не любопытны?

– Не особенно, чтобы очень, – буркнул начитанный Коротаев. – И вообще я устал. Я только что перенес операцию.

– А сколько сделали сами! Вы просто уникум! Экстерном сдали экзамен первого курса мединститута. По анатомии. Поздравляю. Хотя о чем я! Поднимай выше! Оперативную хирургию проходят на четвертом! Да и в фармакологии разбираетесь… на уровне тюремной шконки.

– Я устал, – упрямо повторил Коротаев.

– Пустое. А ведь их, валуны эти, принесло водой. Был потоп. Возможно, виной тому был небольшой метеорит, упавший в районе Тихого океана… В ледниковом периоде, при человеке, река Тосна, усиленная волной с Ладоги, пробила путь и стала Невой…

Коротаев стиснул зубы и кулаки одновременно. Его собственная судьба была ему куда интереснее происхождения невского устья.

– Вы сбились с мысли, – процедил он. – Вы говорили о моей судьбе.

– А я решил, что надоел вам, и решил не рассказывать дальше, – расстроился эскулап в погонах. – Я никогда не сбиваюсь с мысли, в отличие от некоторых присутствующих. Но если вы настаиваете…

Пилот тем временем связался с посадочной площадкой.

– Через пять минут высадка, – обернулся он к пассажирам.

– Очень хорошо, – кивнул доктор.

Обращениями по званию здесь, видимо, пренебрегали.

– Так вот, Андрей Васильевич, – участливо молвил доктор. – Вам поручается выполнить основную часть работы. Мы потом расскажем, в чем она заключается. Но вам, боюсь, будет несколько жарковато…

– Аррррррррррр!.. – Сорвав ремни, Коротаев переметнулся через кресло. Такая, видно, и вправду выпала ему планида – сражаться с медиками. Напрасно он был невнимателен к рассказам покойного Рубинштейна. В этой астрологии что-то есть…

Он налетел на что-то жирное, мягкое, и в ту же секунду дверь вертолета поехала в сторону.

К дерущимся уже бежали.

– Загрызу, порву, – рычал Коротаев, предчувствуя подземный радиоактивный жар, но вокруг него собралось достаточно людей, способных сделать с ним то же самое.

Махи винтов приминали траву кольцом, что делало ее похожей на таинственный иномирный знак.

Но знак был отечественного изготовления. Совершенно земного.