Текст книги "Потоп"

И он взошел, и все уже было на мази.

Его постепенно посвятили в планы дальнейших преобразований, начав с Петра и выделив жилье в Зеленогорске с бандой Коротаева в качестве нагрузки.

Добыча алмазов, как объяснил ему Хозяин, приведет к таким катаклизмам в городе Петербурге, что придется отстраивать новый – именно там, где и живет теперь господин Боровиков. Ну а кто уж возглавит этот новый населенный пункт…

При этом как-то обошли вопрос, что до петровских архивов ему будет уже не добраться. Впрочем, почему? Можно вывезти заранее…

Касьян Михайлович справедливо указал на жертвы, на что ему ответили, что жертвы при осуществлении таких масштабных проектов неизбежны, но будут приняты все меры, чтобы свести их количество к минимуму.

Боровиков, как человек в прошлом военный, в подобных случаях оперировал потерями санитарными и безвозвратными. То есть все это было ему знакомо – столько-то можно спасти, а столько-то – нельзя.

Ничего не попишешь.

Вспомним еще раз, на чем стоит нынешний Петербург.

Настал момент, когда его посвятили решительно во все. Ну, за исключением того, что в буче, которая поднимется, ему навряд ли удастся уцелеть и возглавить новый населенный пункт. Нью-Петербург, так сказать.

Хозяина немного беспокоило и то, что и его собственность, из-за которой разгорелся первоначальный спор, пострадает вместе со всем городом. Но он уже принял кое-какие меры. Офшорные зоны, перепродажа, вывоз капитала… Вода все смоет, к черту, но если нет, если дело вдруг вскроется…

А оно грозило вскрыться.

История с настырным астрономом, да с нападением на особняк заставляла думать, что многое вылезло наружу – шила в мешке не утаишь.

К этому-то человеку и пробирался сейчас инвалид охранной деятельности, слепец Коротаев. Вооруженный до зубов, с плотной повязкой на свежепрооперированных глазах.

* * *

Слух у Коротаева обострился до предела, он реагировал на малейший звук.

Он понимал, что сейчас ему не помогут ни белая трость, ни собака-поводырь. Нужен транспорт.

Он медленно шел по коридору, раздувая ноздри и пытаясь уловить потоки свежего воздуха: выход.

Ах, хорошо, что больничка не самая серьезная.

Слева что-то звякнуло, и начальник службы безопасности мгновенно выпустил туда автоматную очередь.

Потом для профилактики поводил стволом туда-сюда, поливая свинцом невидимое пространство.

Под ногами хрустело стекло; дважды он чуть не упал, споткнувшись о какие-то рамы, а один раз – натолкнувшись на каталку.

Коротаев одновременно прислушивался: пока что никаких сирен.

Зря он расправился с медсестрой, ему нужен проводник… Шуршание справа; Коротаев метнулся – и вот уже держал в кулаке добрую порцию сестринского халата. Женщина отчаянно закричала.

– Молчи, тварь, – сказал Коротаев. – Мозги вышибу. Выведешь наружу – останешься цела.

Судя по реакции, предложение было принято беспрекословно.

Она и вправду не пикнула, вывела его наружу, и теперь они шли по наклонной плоскости – явно по пандусу. Под пандусом должны быть машины скорой помощи.

– Там, внизу, очень светло? – осведомился Коротаев.

– Нет, не очень, еще не рассвело до конца, только одна лампа, – услужливо затараторила невидимая жертва.

– Заткнись. Машины с водителями есть?

– Две.

– Шофера где?

– Стоят рядом, курят.

– Теперь снова молчи. Когда вывернем к ним, скажешь.

Они сошли с пандуса, сделали поворот.

– Смотрят на нас, – прошептала медсестра. – Или врач? Санитарка? Уборщица?

Коротаев громко выкрикнул:

– Оба рылами в землю, иначе пущу ее в расход! Легли? – спросил он у заложницы.

– Да, – ответила та сдавленным голосом.

– Теперь один встал, сел за руль. Второй лежит. – Заложнице: – Заводи меня внутрь.

Похоже было, что все идет как по маслу.

Оказавшись в салоне, он распорядился запереть двери и, ориентируясь на шумное дыхание шофера, приставил ему к затылку ствол:

– Отвезешь куда скажу – будешь живой… На связь не выходить…

Оставался еще один свидетель, второй шофер. Да и сколько их могло еще быть, пока они шли, – он же не видел? Ну, лучше перестраховаться.

– Пусть второй сядет рядом.

Послышался лязг открываемой дверцы. Когда человек занял место рядом с шофером, Коротаев заколол его и велел вытолкнуть из машины.

– Всем сохранять спокойствие, – этой нелепой фразой он сопроводил свои действия. – Теперь жми на главную, – приказал он шоферу, и мотор взревел.

Глава десятая
Резиденция

Пока карета скорой помощи на всех парах, подгоняемая террористом, мчалась к отдаленной резиденции Хозяина, тот как раз выслушивал донесение снайпера, снявшего предателя Шныгу.

До того он всю ночь совещался со штабом, в котором были высокопоставленные военные и депутат Афиногенов. Его Хозяин уже прозвал про себя серым кардиналом за пронырливость и относился к нему не без подозрения и опаски.

Речь шла о самом главном: строениях на месте двух будущих лазерных бурильных установок.

Дело, с которым связался Хозяин, оказалось несколько мудренее, чем ему виделось первоначально.

Выяснилось, что не он первый успел ознакомиться с подземными перспективами. С ними успели ознакомиться компетентные люди, которых эти перспективы встревожили настолько, что к делу подключилось – в незапамятные уже времена – Министерство обороны.

Загвоздка была в том, что геологоразведочными работами, хотя бы и на советской территории, занимались и представители не вполне дружественных государств. Грубо говоря – потенциальный противник.

Потенциальному противнику было ведомо, что двух небольших атомных бомб за глаза и за уши хватит, чтобы стереть город Ленинград с лица земли, если нанести удары именно в местах предполагаемого нынче бурения.

И хотя теперь депутатские планы парадоксальным образом совпадали с уже отброшенными планами недавнего противника, вокруг опасных мест успели понастроить всякой-разной противоракетной обороны.

Чтобы не дай Бог! Не приведи Господь!

Теперь все эти станции находились в состоянии известного упадка. Не то чтобы они полностью вышли из строя и утратили боеготовность, но остро нуждались в дополнительных финансовых вливаниях, которых было шиш.

Собственно говоря, на этих вливаниях и было выстроено обсуждение. Это было предметом беседы.

Хозяин, вальяжно развалившись в кресле и потягивая коньяк, обещал военным золотые горы, которые в их воображении сразу претворялись в дачи и прочие приятные вещи.

Он обещал им акции, паи, участие в будущем алмазном концерне и прочие вещи.

Лишь бы ему позволили развернуть на их заскорузлых базах небольшое строительство и приступить к бурению. В качестве доказательства он демонстрировал людям в погонах все те же злополучные алмазы.

Что будет твориться за стенами этих сооружений, должно было остаться ведомым одному Хозяину и его людям. Это будет секретный объект внутри секретного объекта.

В принципе, все уже было оговорено, остался вопрос о сроках.

Да и не только оговорено: переговоры шли давно, здания были возведены, лазерные бурильные установки с легкой руки Боровикова изготовлены и доставлены на место. Оставалось назначить день, и тут у Хозяина имелся свой план, не лишенный даже некоторого демонизма, но о том ниже. В этот план он не собирался посвящать даже своих собеседников.

Те же настолько размякли, что были готовы вообще временно законсервировать первый, внешний секретный объект, чтобы не мешать деятельности второго, внутреннего. Вопрос уже был принципиально решен – тем паче что в обозримом будущем атомной бомбардировки не предвиделось.

Беда была в том, что всех горожан, даже большую часть, все равно не спасти. Пригородных ресурсов не хватит плюс общая неразбериха. Значит, нужно как можно больше списать на разбушевавшуюся стихию.

Именно о сроках – без деталей – он собрался рассказать, когда стали поступать сообщения с дачи Касьяна Михайловича Боровикова.

И первое доставил расторопный снайпер, связавшийся с Хозяином сперва по специальной засекреченной мобильной связи, а после явившийся лично.

Снайпер не тот человек, с которым станет точить лясы фигура уровня Хозяина.

Однако на сей раз тот попросил высоких гостей подождать, прихватил отставного доктора Афиногенова и вышел в приемную, где дожидался высохший, как жердь, человек в пятнистом комбинезоне.

Вид у гостя был донельзя усталый, а на руках были изодранные перчатки.

С перчатками как раз все было ясно: сидел на дереве дни напролет, специально посаженный туда следить и действовать в случае чего.

И вот этот случай чего наступил.

– В чем дело? – отрывисто и нервно спрашивал Хозяин. – Почему вы проявились?

– Там пошел разговор. В хозяйском кабинете. Беседовали какие-то жлобы, один в генеральской форме, а второй – просто детина, громила на подхвате.

– Почему их не кончил?

– Не представилось возможности.

– Так… И кто же у нас жертва?

– Местный халдей. Долго и взахлеб рассказывал им лишнее, а те слушали очень внимательно. Я решил заткнуть ему рот.

Доктор Афиногенов, сидя в кресле, внимательно изучал свои ногти.

– Что там вообще за дела? – осведомился он. – Боровиков сейчас летит в Зеленогорск частным рейсом. Что происходит?

Снайпер утерся рукавом:

– Обычные дела. Попалили объект со всеми потрохами.

– Сожгли?

– В том-то и беда, что нет.

– Коротаев что-то там бухтел про зачистку улик, – вставил словечко Афиногенов.

Снайпер посмотрел на него вопросительно.

В намерения и привычки Хозяина не входило посвящение рядовых исполнителей в тонкости дела, но сейчас он решил сделать исключение для мастера экстра-класса.

– Речь идет о тамошнем начальнике службы безопасности. Бывшем.

Снайпер пренебрежительно махнул рукой:

– Какая там служба! Какой начальник! Налетели, разгромили все подчистую… Причем сделал это, насколько мне удалось рассмотреть, один человек…

На лице его собеседников написалось недоумение.

– Один? Что же это за богатырь такой – один, да на укрепленный объект?

– Кровь с молоком, здоровяк. Он-то и был с генералом, когда им халдей настукивал.

– Коротаеву была поручена полная зачистка, – деревянным голосом повторил бывший доктор, а ныне – депутат Госдумы. – Он отчитался в исполнении.

– Знаете, – позволил себе вольность снайпер, – сдается мне, что и Коротаева этого вашего уже либо нет в живых, либо он валяется закованный в браслеты. Приехал спецназ, да только все уже сделали без спецназа…

– Возможно, он говорил правду, – задумчиво проговорил Хозяин. – Но что-то могло остаться. Какой-то документ… И потом – ведь было же о чем трепаться этому халдею…

– Что мог знать халдей, – пренебрежительно ответил доктор.

– А многое мог. Вы ведь сами там гостевали, не так ли?

– Случалось.

– Ну и? Какие шли застольные разговорчики?

Афиногенов мрачно сдвинул брови:

– Ни о чем особенном там не говорилось. Конечно, могло проскользнуть словцо-другое…

– Вот именно что словцо. Словца иной раз бывает вполне достаточно. Наш друг снял этого гада вполне обоснованно. – Хозяин обернулся к снайперу: – На дно. Выпить, но не напиваться.

– Я не пью.

– Тем лучше. Спать сколько получится – может, час, может, сутки. Ваша деятельность будет отмечена.

– Слушаюсь.

Когда гость ушел, Хозяин вспомнил о других своих гостях. Уже занимался день.

Он вышел в кабинет.

– Товарищи дорогие, – сказал он участливо, – у нас возникли мелкие проблемы. Давайте ненадолго отложим нашу беседу. Весь особняк в вашем распоряжении…

Но военные отказались от гостеприимных предложений, начали собираться и вскоре покинули здание, полные надежд, хотя и слегка встревоженные.

Оставшись вдвоем, заговорщики переглянулись.

– Пахнет жареным, – спокойно заметил Афиногенов. – Накануне какой-то тип шлялся по поселку, вынюхивал…

– Почему не задержали?

Депутат пожал плечами:

– Все тот же Коротаев. Выражаясь по-детски, – не догнали.

– Все, списать его. На хрена нам такой помощник.

– Я думаю, его уже списали…

Но в этом доктор Афиногенов сильно просчитался. Полетели звонки один другого радостнее. На дачу прибыл разгневанный Боровиков и в простоте душевной наболтал там черт-те чего представителям органов.

Затем сообщили о бойне в больнице, которую устроил только что прооперированный офтальмологический больной.

– Офтальмологическому можно, – пробормотал Афиногенов.

– Черт знает что творится, – Хозяин ударил кулаком по столу.

Мало того, что устроил бойню, так еще и сбежал с оружием, взяв в заложники водителя скорой помощи и сестру-хозяйку.

– Чутье подсказывает мне… – начал доктор, и в этот момент поступило третье донесение: к воротам подъехал медицинский «Рафик», и какой-то полоумный, с повязкой на глазах, требует допуска к высочайшим персонам.

– Предчувствие меня не обмануло, – вздохнул Афиногенов.

– Кто это еще? – Хозяин вскинул брови.

– Коротаев, кто же еще, – устало откликнулся доктор. – А куда ему было еще податься? Тот еще головорез…

Хозяин, сжав кулаки, зашагал по кабинету.

Все выветрилось у него из головы: и бурильные установки, и город Питер, и конкурент-капиталист с губернаторской бумагой, и недавно выпитый коньяк.

Кончить этого психа прямо здесь?

Но это форменный скандал.

– Охранников заменить потом, – распорядился он. – Тех, что видели машину, – пока под арест. Домашний. «Рафик» пропустить. Слепого сюда. Что? Заложники? – Он задумался. Заложников отпускать нельзя. – Пока что в подвал, а дальше решим… перекинем на объект, может быть, или…

Хозяин, как и доктор Афиногенов, как и сам Касьян Михайлович не были записным убийцей. Жизнь обязывала к решительным действиям, но до чего же нелегко они давались…

Одно дело – накрыть волной город, которого и не видно. Совсем другое – лично решать судьбы конкретных живых людей, стоящих перед тобой.

* * *

Разоружить слепого – что тут хитрого, казалось бы?

Но Коротаев не уступил ни одной единицы оружия.

Судьба заложников его больше не волновала, и он предоставил хозяевам поступать с ними как заблагорассудится.

Медицинский «Рафик» загнали в подземный гараж.

Там произошла короткая схватка, в результате которой водитель скорой остался сидеть на полу с окровавленной головой, один из охранников Хозяина отскочил, держась за располосованную щеку, а помещение наполнилось визгом заложницы.

Хозяин к тому моменту немного успокоился и смотрел в окно, смешивая себе коктейль.

– Неужели нельзя поаккуратнее, – пробормотал он. – Ну ничего: придет время – всем сестрам будет по серьгам.

В этом он был совершенно прав.

Коротаева ввели таким, каким прибыл: с автоматами, пистолетами, ножами. Даже с повязкой на глазах вид у него был совершенно безумный.

– Усадите его в кресло, – велел доктор Афиногенов, вспомнив, видимо, старые докторские привычки. – Как вы себя чувствуете, Андрей Васильевич?

Бывший начальник охраны осклабился. Черт его знает, как это выходило, но в улыбке его все еще сохранялось какое-то завораживающее обаяние.

– Устал ужасно, – пожаловался он. – Повязка давит, глаза побаливают. И выпить. Дайте, ради бога, чего-нибудь выпить, да покрепче.

Хозяин кивнул.

Афиногенов вручил Коротаеву стакан, полный виски, и тот принял его вдруг задрожавшей рукой.

Опрокинул в себя единым махом.

– Вы ведь не кончите меня прямо сейчас, правда? – Он снова улыбнулся. – Раз уж еще не сделали этого. Поверьте, я еще смогу пригодиться. Сами оцените, какие номера я проделал.

Довольно лаконично, но красочно, он описал свои подвиги в стационаре.

– И это, заметьте, вслепую.

Хозяин горестно заметил:

– Было бы лучше, Андрей свет Васильевич, если бы столь же эффективно вы действовали на вверенном вам участке…

– Даже Бог ошибается, – парировал Коротаев. – Это, кажется, из Бабеля? Быть бы мне сейчас в Женеве. Впрочем, отныне мне не дано любоваться красотами архитектуры. Буду довольствоваться кофе с пончиками. Дайте еще выпить.

– А не много вам будет?

– Дайте.

Выглотав второй стакан, Коротаев расслабился.

– Ну? – Афиногенов сел перед ним на корточки. – Что у вас там вышло? Кто вас так?

– По всей очевидности, – Коротаев усмехнулся, ибо не ему теперь было толковать об очевидностях, – постарался тот самый господин Лошаков. И я положу остаток жизни на то, чтобы найти его и сделать с ним приблизительно то же самое.

– Но как ему это удалось?

– Бритвы. Бритвы во рту. Плюнул ими, как гадюка.

Хозяин подал голос:

– Не конкурент ли мой? Это не спецслужба, так действуют матерые уголовники. Я читал книжку… Корецкий, по-моему.

– Я не знаю, кто он такой. Я знаю лишь, что он один перебил всю мою группу, а меня искалечил.

Насчет бритв Хозяин был прав, но жизнь в скитаниях, среди отребья в том числе, научила Рокотова многим необычным штукам, принятым в уголовной среде. Да еще спецкурс…

Супермен, плюющийся бритвами, меняющий внешность, общающийся с ментами и умеющий разгромить небольшой вооруженный отряд, не входил в замыслы Хозяина. Но в конце концов, это всего лишь машина для разовых акций.

Куда больше волновал его Касьян Михайлович – блаженный все же… Наплетет с три короба. Но и с этим надо решать.

Он распахнул дверь:

– Снайпер уже ушел?

– Нет, еще здесь, столуется.

– Зови.

Когда снайпер, дожевывая что-то, вернулся в кабинет и в некотором удивлении уставился на Коротаева, Хозяин попросил последнего как можно подробнее описать любопытного господина Лошакова, сотрудника австрийской фирмы.

Едва тот начал, снайпер удивленно вытаращил пока еще зрячие глаза:

– Так это он с генералом и стоял! Когда я халдея снимал… Я его, считайте, сфотографировал.

Хозяин покачал головой:

– Слушай внимательно. Ты в оптику смотрел, а эти беседовали лицом к лицу.

– Не хотелось бы, – против воли пробормотал снайпер, глядя на повязку Коротаева.

Бывший начальник службы безопасности как мог подробно описал Лошакова.

Слушая, снайпер все больше хмурился:

– Точно, в гриме приходил. В кабинете он был совсем другой.

Еще раз пройдясь по кабинету, Хозяин молвил:

– Вот что. Скорее всего, ты видел его настоящим. Прежде чем пойдешь кемарить, загляни к ребятам, пусть составят фоторобот. И первый вариант, и все возможные… И учти: это твой следующий заказ.

Снайпер выразительно пощелкал пальцами.

– Останешься доволен, – буркнул Афиногенов.

– Он мой, – подал голос захмелевший Коротаев.

– Понял? – повторил Хозяин, словно не слыша его.

– Он мой, – упрямо сказал охранник.

– Ну, – Хозяин развел руками, – тогда у вас выйдет очаровательное соцсоревнование.

Вмешался Афиногенов:

– Но вы учтите, Коротаев, что мы отправляем вас на север, на объект.

– Надеюсь, не на Луну?

– Нет, не тревожьтесь. Пока не туда. На объект.

– Тот самый?

– Помалкивайте. Вы так наследили, что если вас возьмут в оборот и вы запоете… Вам нужно уехать отсюда как можно дальше. Это в ваших собственных интересах.

– Тогда вы даете мне фору, – пьяно улыбнулся Коротаев.

– Это еще почему?

– Потому что как раз на объект он и явится.

– С чего вы взяли?

– Интуиция плюс природная смекалка.

Снайпер непонимающе слушал этот разговор.

– Что за объект? – спросил он заинтересованно.

Хозяин подумал:

– Пока что не вашего уровня. Но мы дадим вам знать, если что… В конце концов, господину Коротаеву может понадобиться зрение, а у вас оно есть покуда…

– Какое же тогда соревнование…

– Разговорчики! – прикрикнул Хозяин. – Забыли где находитесь?

Снайпер вытянулся в струну.

– Вот-вот, – кивнул Коротаев. – А я слышал, как он прогнулся. Помните детский стишок? «Мне мама в детстве выколола глазки, чтоб я варенье не нашел… Я не читаю сказки, но нюхаю и слышу хорошо…»

Хозяин и доктор переглянулись.

Оба подумали: «Они стоят друг друга».

Коротаев, позабыв о своей амуниции, захрапел в кресле. Снайпер стоял навытяжку, не зная куда ему теперь идти, – сидеть при этом психе или заниматься составлением фоторобота.

Часть вторая
Фаза реализации

Глава одиннадцатая
Памяти Гоголя

– Эти баки не дают мне покоя, – признался генерал Ясеневский.

Они с Владом вновь находились в квартире Рокотова.

Всякий раз, когда его навещала фигура наподобие Ясеневского, Рокотову чудилось, будто вся обстановка его дома бледнеет, становится прозрачной и нереальной.

Все его книги, фолианты по биологии – сплошь фикция.

Реальность – только мускулы да госпожа Удача.

И попранная реальность, когда генерала Ясеневский удалялся, обременив Влада очередным поручением, восстанавливалась не сразу.

Она материализовалась очень медленно.

– С баками непонятно, – согласился Рокотов.

Генерал будто не слышал его.

– Наши ребята не дремлют, – продолжил он, беседуя как бы с самим собой. – Мы выслали комиссию в зону бурения, которая представляется нашему депутату новым Эльдорадо. Наши геологи разводят руками: у них нет никаких оснований считать прожекты Боровикова чем-то иным, нежели утопией.

– Тогда напрашивается один-единственный вывод, – пожал плечами Рокотов. – Все это бурение – фикция. Сотрясание воздуха для отвода глаз. Тогда становится понятно, почему алмазы Рубинштейна, доставленные бог весть откуда, сослужили ему роковую службу…

Ясеневский поерзал в кресле, потер руки.

– Диверсия? – спросил он коротко.

Рокотов скорбно улыбнулся:

– Мне не впервые приходится слышать это слово. А ведь в детском саду я мечтал быть мирным аквалангистом…

– Мирного в этом мире найдется совсем немного…

– Надо было везти его в специализированную ведомственную больницу.

– Кого?

– Да Коротаева этого.

– Надо было, – вздохнул Ясеневский. – Там мышь не проскочит, а здесь он положил чуть не весь персонал. Спасибо, больные целы… Но ты-то что его боишься?

– Я не боюсь. Но он срисовал меня.

– Но теперь это ему не особенно поможет.

– Да вы понимаете, товарищ генерал-лейтенант, о чем я… Фотороботы уже пачками изготовлены…

– Понимаю, – начальственный вздох повторился. – Выпустили за хорошее поведение… Постоял в углу и вышел… Короче говоря – с чем мы остались?

Рокотов развел руками:

– Да считайте что ни с чем. Все те же панама с алмазами ничем нам не помогут – ну узнаем мы, откуда доставили камни. И что изменится?

– Ничего.

– Ничего. Коротаева упустили, и где он теперь – одному дьяволу известно.

– Я очень надеюсь, что именно дьяволу, – изрек Ясеневский. – Он натворил столько дел, что вряд ли его оставят в живых. Понятно, что на «рафике» он прорывался к кому-то – и, похоже, прорвался.

– Там-то ему и кранты, среди корешей…

– У него не было выбора.

– А заложники? Шофер и сестра?

– Провалились как сквозь землю.

– Ну и вот, – Рокотов подвел черту. – Допрашивать рядовых «быков» бесполезно. Осведомитель убит. Ваш агент тоже мертв. Основной исполнитель скрылся вместе с заложниками. От Боровикова толку, как от козла молока…

Ясеневский тяжело выкарабкался из кресла, прогулялся по комнате, отвел штору, оглядел улицу. Фургон слежения стоял на месте и контролировал ситуацию.

– Диверсия, – пробормотал он, уставясь в окно. – Широкомасштабная, если речь идет о небесных телах. И вот еще что: мы привыкли, что диверсии обычно бывают приурочены к каким-нибудь массовым событиям.

Влад решил ни о чем не спрашивать, он выжидал.

– Итак, искать алмазы там, где этого хочет Касьян Михайлович, равнозначно поиску ветра в поле. Мы внимательно прослушали все его думские выступления. У нас создалось впечатление, что он свято верит в свою идею. Мы навели справки: это идея старая. Он поглощен ею уже очень давно. И она у него не единственная.

Рассуждая вслух, генерал ходил все быстрее, помогая себе ручными махами. Влад с интересом следил за этой исполинской фигурой.

– У нашего депутата есть еще один пунктик…

Ясеневский затягивал время, и Рокотов подыгрывал ему. Если начальство захотело тебя удивить, придется напрячься и удивиться.

– Знаешь кто у него первый враг?

– Губернатор, – наобум сморозил Влад.

– С известных пор – да, хотя, как говорится, ничего личного… Подымай выше.

Влад возвел глаза к потолку.

– Ну разве что Президент?

– Опять мимо, хотя ход мысли понятен. Нет, это не Президент. Это его в некотором роде предшественник, царь Петр Алексеевич. Точнее, его продажное окружение.

Рокотов радостно заулыбался:

– Ах вот оно что? Но это все значительно упрощает! Касьяна Михайловича можно посадить в сумасшедший дом… Вот увидите – решатся сразу многие проблемы. У меня есть знакомые врачи – могу связаться хоть сейчас…

Ясеневский покачал головой:

– К сожалению, они не решатся. Во-первых, депутат Боровиков был негласно – у нас ведь демократия – осмотрен нашими психиатрами. Все они пришли к единому мнению: мы имеем дело с не особенно умным человеком, который вынашивает парочку сверхценных идей. Это не лечится. В остальном он нормален. Во-вторых, Боровикова вывели на высокую трибуну и уже дали возможность частично реализовать… – полковник помедлил: – Одну из идей.

– Жаль, что не лечится, – вздохнул Рокотов. – Но тогда перед нами предстает не могущественный государственный муж, искренне болеющий за страну, а жалкий безумец, которого используют…

– Вот-вот-вот, – закивал Ясеневский.

– Но кто этим занимается?

Генерал подумал.

У него явно имелось что-то за душой, чем он никак не решался поделиться с Рокотовым. Наконец он отбросил колебания и пошел ва-банк:

– Помните у Гоголя повесть про Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, которые поссорились на ровном месте, из-за пустяка?

– Помню, конечно.

– Из-за ружья, да?

– Точно так.

– И один другого назвал гусаком, так?

– Не вижу смысла оспаривать этот факт.

– А ружье – это собственность, правильно?

– Не Бог весть какая, но собственность.

– Отлично. Тогда имей в виду, что в нашем деле тоже фигурируют свои Иван Иванович и Иван Никифорович. Мы так и будем их именовать для конспирации. Оба – бизнесмены высокого полета. И оба поссорились совсем не из-за ерунды, на кону – большие деньги и власть. Недвижимость и так далее. Назовем все это условно ружьем. Ну а дальше пошли «гусаки», «поцелуйтесь со своей свиньей» и так далее – много хуже. Иван Никифорович начал одерживать верх: он заручился поддержкой питерского губернатора. Тогда Иван Иванович в отместку или от отчаяния – что?..

– Неужели начал двигать Боровикова?

– Точно так.

– У меня голова идет кругом, – пожаловался Влад. – Из-за чего они перегрызлись?

– Да это не так и важно. Этого просто не станет, если Иван Иванович одержит верх…

– Получается, мы – в команде Ивана Никифоровича?

– Считай что так.

– Но двигать полупомешанного… что можно с него взять?

– Диверсия, – снова загадочно напомнил Ясеневский.

– Боровиков и диверсия? Но он же доброжелательный болван! Ищет алмазы… Я понимаю, окажись на его месте Коротаев…

– Это в Госдуме-то?

– Ну нет, не там, конечно…

– Ты прав, это задумка больше для Коротаева. Но у нас есть основания полагать, что сверхценные мысли Касьяна Михайловича насчет петровских славных времен зашли уже достаточно далеко, чтобы он согласился на все… в том числе и на диверсию… Которая, по моему предчувствию, чрезвычайно близка.

Рокотов пил редко, но сейчас плеснул себе коньяку, выпил и даже не предложил начальнику. Тот же смотрел тяжело и серьезно.

– Мне хотелось бы подробнее услышать про исторический конфликт Боровикова с Петром Великим, – Рокотов надкусил яблоко.

Предварительно он проверил, нет ли во рту бритвенных лезвий. Да, он стал другим человеком.

– Это, скорее, не конфликт, а историческая претензия, – генерал взял мандарин и начал катать его меж мясистых пальцев с ловкостью фокусника. – Рубинштейн не раз рассказывал об этой странной идее… В ней, вообрази, есть даже рациональное зерно…

– Давно прогоркшее, как я подозреваю, – подал голос Влад.

– Верно подозреваешь. Касьян Михайлович убежден, что место для строительства Санкт-Петербурга Петру подсказали шведские шпионы с Меншиковым во главе. В надежде, что город рано или поздно потонет.

Повисла тишина.

– Баки, – пробормотал Рокотов ни с того ни с сего.

– Что?

– Так, ничего. Что-то вдруг промелькнуло и погасло. И чего же хочет Касьян Михайлович? Свести усилия Петра Алексеевича на нет?

– Страшно признать, но ты, похоже, попал в самую точку.

Теперь Рокотов расхохотался:

– И где же быть граду Петрову? Или граду Боровикову?

– Наши аналитики утверждают, что Зеленогорск – вполне подходящее место. Не нужна никакая дамба, с которой Боровиков, сам того не ведая, потихоньку стрижет купоны – спасибо Ивану Ивановичу. И в этом есть своя правда. Устье Невы – место весьма невыгодное.

– И что теперь – он хочет пересадить город на семьдесят километров севернее?

Говоря это, Рокотов осекся, ибо вдруг понял, чего хочет и на что согласился Касьян Михайлович в горячке спора между хозяйствующими субъектами.

Волосы у него встали дыбом.

– Вы намекаете, – проговорил он медленно, – что падение метеорита решило бы все проблемы? Вместе с губернатором? Поддержавшим Ивана Никифоровича?

– О да.

– Но Рубинштейн не утешил его такого рода прогнозом?

– Разговор об этом вообще был как бы шуточный, застольный. Но Рубинштейн умел сложить два и два…

Влад открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ясеневский остановил его жестом:

– Слушай дальше. У нас есть основания полагать, что задуманное бурение не только наполнит бредовое воображение Боровикова несуществующими алмазами, но и решит проблему Ивана Ивановича. В силу которой он и пропихнул безумца в Госдуму.

– Вы хотите сказать, что диверсия…

– Все правильно. Я хочу сказать, что в результате диверсии город Санкт-Петербург исчезнет с географической карты.

Рокотов поверил генералу сразу. Он и сам не знал, почему.

– Боровиков в курсе?

– Боюсь, что да. Не знаю, чего ему наплели…

– Но он же воплощенное человеколюбие! Ему веришь, когда слушаешь…

– Согласен. Он просто начал мыслить планетарными масштабами. А в этом случае отдельные жизни и культурные ценности утрачивают значение. Сам Петр рассудил бы именно так… Так что он не просто в курсе – он, похоже, теперь еще и инициатор…

Рокотов налил себе еще:

– Как может бурение в полутораста километрах от города повлиять на его затопление?

Ясеневский вынужденно и хитровато улыбнулся:

– Мне пришлось пойти на контакт со смежниками…

– ГРУ?

– Да, с ними. Оказалось, что это местечко давно у них на примете. Ты знаешь, что в пятидесятые годы у американцев был план ядерной бомбардировки Москвы и Ленинграда? Девять бомб на Питер и одиннадцать – на Москву…

– Впечатляет.

– Еще бы. Но тут вдруг оказалось, что все можно решить намного проще и обойтись – в отношении Питера – двумя бомбами. Сбросить их следует не на город, а…

– В месте предполагаемого бурения, – докончил Рокотов.

– Именно там. Какие-то подземные плиты сдвинутся…. Я в этом слабо разбираюсь. Могу, если хочешь, представить секретный отчет, хотя на что он тебе?

– Ни к чему, – согласился Влад. – Я больше по рачкам, смею напомнить. С некоторых пор – по ползучим гадам.

– Короче говоря, эти подземные плиты сдвинутся, и город провалится метров на пять. Одновременно с Ладоги придет сорокаметровая волна, которая смоет все живое и мертвое.

– Бог ты мой, – разволновался Рокотов. – Но ведь военные должны были принять меры…