Текст книги "Потоп"

Рокотова отбросило на несколько метров, и он растянулся, лежа навзничь.

– Надеюсь, что не добил, – послышался голос Андрея Васильевича. – Сейчас пластать буду…

Диск! Жесткий диск, снятый с компьютера в кабинете Хозяина! Рокотов положил его в нагрудный карман, в левый, и пуля попала точно в него.

Этот слепой дьявол попал в сердце с первого выстрела.

И впрямь экстрасенс… Не на зоне же этому учат!

Ну, второго раза не будет. Надо же, он и ножик прихватил, уже готов прыгнуть и вырезать то, чего лишился сам.

Или что там у него на уме.

Просвистела заточенная шестерня и вонзилась Коротаеву в лоб, рассекая повязку. Та распалась надвое, и Рокотов увидел свежевылущенные глазницы.

– Где глаза-то?

– Повторная операция. Уже здесь…

Это уже работа человеколюбивого Афиногенова.

В больнице, где беспредельничал Коротаев, была сделана совсем другая операция – в этом Влад был уверен.

Неудачное попадание.

Знакомый врач рассказывал Владу о человеку, которому в лоб вонзилась дисковая пила. С пилой и привезли. И ничего! Без особых последствий.

Лобная доля…

Но все-таки больно, и Коротаев не успел отреагировать на то, как Рокотов перекатился. Второй выстрел все же последовал, но охранник промахнулся.

Влад метнул вторую шестерню, которая пошла горизонтально и снесла Коротаеву в руку, державшую пистолет.

Взвыв от боли и ярости, Коротаев повернулся и вприпрыжку пустился бежать.

Влад послал ему вдогонку еще пару шестеренок – соответственно анатомическому расположению лопаток, и обе попали в цель.

Коротаев упал, пропахав лицом в земле глубокую борозду, но тут же вскочил и бросился дальше, к чахлым березам.

– Стой, кретин! – прокричал ему Рокотов. – Туда не ходи, там болото!

Болота слепой, даже наделенный дополнительными способностями, никак не мог видеть. А Влад отчетливо видел высокую траву, обманчиво надежный мох и редкие стебли камыша.

Где-то неподалеку было озеро.

Или река, или наплевать что.

Бывший начальник службы безопасности будто не слышал и продолжал свой бег, смахивая на злого ангела с двумя короткими железными крылышками.

Из правой руки хлестала кровь, и Коротаев что было мочи пережимал ее левой.

Мало того: на бегу он еще рвал зубами ворот, пытаясь вытянуть лоскут и соорудить подходящий жгут.

Школа жизни!

Рокотов решил его не преследовать и только кричал:

– Остановись, идиот! Сдохнешь!

Хрипя, Коротаев с удивительной точностью перепрыгивал с кочки на кочку. Влад даже залюбовался этим цирковым мастерством.

Неуязвим, одно слово!

Неужели он чует и топи?

Но любоваться было рано и нечем, ибо сколь веревочка ни вейся…

Коротаев провалился ровно через десять прыжков, по пояс. Он оставил попытки перевязать руку и принялся судорожно лупить обеими по трясине, хватаясь здоровой рукой за осоку.

Влад прикинул расстояние.

Смог Коротаев – сумеет и он.

Превозмогая боль в спине, груди и лице, он повторил подвиг слепого: благополучно допрыгал по кочкам, подобрал длинную корягу, протянул:

– Хватайся!

У того, вероятно, что-то, наконец, замкнулось в от рождения безумной башке, и он ничего не соображал.

– Хватайся, кому говорю!

Влад принялся тыкать корягой в бессмысленно бившуюся кисть. Коротаев уходил все глубже, трясина была ему уже по грудь.

– Держи конец, твою мать!

Андрей Васильевич в конце концов разобрал, чего от него хотят.

Он с недюжинной, неожиданной силой вцепился в корягу, и Рокотов начал тянуть.

Это была нелегкая работа даже для такого здоровяка, как Влад. Но вот дело пошло на лад, и Коротаев начал медленно выползать из трясины, напомнив Рокотову Афродиту, выходящую из пены волн.

Сходство было весьма отдаленным.

– Лучше убей, сволочь, – хрипел Коротаев. – Загрызу…

– Ну, зубы тогда – это первый вопрос, который мы сейчас решим. Консилиум будет непродолжительным…

Влад солгал: вытянув Коротаева на пригорок, он первым делом выдернул шестерни, сидевшие не особенно глубоко.

Затем распаковал аптечку и обработал Коротаеву раны, остановил кровотечение. Потом просто связал ему руки за спиной.

Потом выдернул шестерню, засевшую в черепе, наложил обычный пластырь:

– Хватит с тебя пока… Теперь встал и пошел!

– Я… не могу еще…

– Встал и пошел, кому сказано!

Стеная, Коротаев с трудом поднялся на ноги. Его шатало, он привалился к Владу.

– Роман тебе тиснуть? – процедил Рокотов сквозь зубы. – Или теперь ты сам под бочок? Угомонился, подонок? Или еще будешь пробовать?

– Рули, начальник… твоя сила…

– Потопали, уже недалеко. Живучий ты, сволочь!

– Ты тоже крепыш… В сердце ему засадил, а он скачет…

– Ты, зараза, не в сердце, ты в жесткий диск мне засадил! Да и броник на мне…

Напрасно он болтанул про жесткий диск. Напрасно.

Слил важную информацию.

Компьютер в Зеленогорске девственно чист в смысле диска. Теперь полетел к черту и диск номер два, местный.

На допросах эта сволочь обязательно воспользуется услышанным. Впрочем… разрушено и убито уже столько, что шила в мешке не утаишь. Разбирательство неминуемо.

И его, Рокотова, слово – не последнее. Хорошо ли данное обстоятельство?

Поддерживая Коротаева, Рокотов вернулся к месту поединка. Брошенная рация молчала.

Рокотов подобрал ее и на ходу снова вызвал Ясеневского.

Тот отреагировал с нескрываемым облегчением:

– Я все понял ведь… но что я мог сделать? Не высылать же тебе на маршрут батальон спецназа?

– Это лишнее, – согласился Влад.

– Клиент взбрыкнулся?

– Ой, взбрыкнулся.

– Но клиент жив?

– Пока жив, но продвижение немного замедлилось. Ему понадобится помощь, он немного деформирован.

– Ясно. А будет жить?

– Посмотрим. Зависит от его дальнейшего поведения. Сейчас он несколько не в себе – испереживался. Но вот когда придет в себя, можно ждать новых фокусов. Впрочем, он уже чересчур изувечен, чтобы быть опасным… И кровь потерял.

– Постарайся доставить живым.

– Приложу все усилия, товарищ генерал-лейтенант.

– Давай, действуй, вертушка уже, считай, на подлете.

Насколько можно доверять Ясеневскому? Насколько?

Пророчества Коротаева досаднейшим образом совпадали с опасениями Влада. Экое единомыслие!

Вертушка, конечно, уже на подлете. Она подлетает, чтобы расстрелять свидетелей конфликта двух хозяйствующих субъектов…

Рокотов вынул жесткий диск, в котором засела пуля. Между прочим, бронежилет ему не помог бы: Коротаев завладел «тэтэшником», а тот, как известно, пробивает.

Итак, диск можно выбросить, все легче идти.

Они с Коротаевым – единственные, кто видели и знают.

А всякие там записи – гнилой базар, как сказал бы тот же Коротаев. Стенограммы, то да се. С ними можно поступить как заблагорассудится.

Эпилог
Тяжесть сомнений

Последние полкилометра пути Рокотов тащил Андрея Васильевича Коротаева на себе. Коротаев часто присаживался передохнуть, а то и вовсе терял сознание.

С потерей кисти перерубленной сюрикеном, он лишился значительной части своей черной крови.

Рокотов размышлял, будет ли у Коротаева столбняк или какая другая гангрена. Столбняк вероятен: грязь. Ну да это уже не его забота.

Либо будут лечить, либо уж нет.

Влад решил, что ему будет приятно, если у Коротаева разовьется столбняк.

Крайне неприятное заболевание, очень болезненное и в большинстве случаев – смертельное, особенно без лечения.

В аптечке у Влада была сыворотка. Болея за правое дело и надеясь довести-таки дело до суда и огласки, он вколол ее Коротаеву, но сделал это чрезвычайно неохотно.

Ему хотелось, чтобы Андрей Васильевич вдруг захворал всеми существующими недугами, но при этом оставался в состоянии давать показания и отбывать пожизненное заключение.

Раньше у него не возникало таких мыслей. По крайней мере, в отношениях конкретных людей – никогда.

Да, он бился с Крастом и прочими нелюдями, но это было преследование, бой, перестрелка, особо жестокая расправа, наконец, – да, приходилось, грешен.

Но чтобы вот так сидеть и вдумчиво, целенаправленно желать зла беспомощному живому существу – такого с ним еще не бывало. Это изменение, и не в лучшую сторону. Постоянный контакт со злом не мог не сказаться на душе, и вот оно, похоже, проникло и начало свою разрушительную деятельность.

А роботом быть лучше?

Добравшись до места, они залегли в кустах.

– Руки затекли, – неожиданно жалобно сообщил Коротаев.

– Потерпишь.

Влад посмотрел на часы: самое время появиться вертолету.

– А ведь боишься ты своих, – ядовито заметил Коротаев. – Спрятался. Только это тебе не поможет, все равно тебе крышка.

– Ты тоже своих боялся. И тебе будет крышка.

– Мне и так крышка. Однако пожрать бы…

В пути они питались ягодами, а воду брали из ручьев.

– А курить у тебя есть?

– Я не курю.

Действительно, Рокотов курил редко и сигарет при себе не держал.

Высоко в уже полностью осветлившемся небе – ночи здесь коротки – обозначилась черная муха-точка. Вот и они. Влад сам не знал, зачем укрылся в кустах.

Видимо, просто хотел посмотреть – напоследок? – кто прилетит.

Может быть, в вертушке будут лишь пилот и штурман или только пилот. А может быть, оттуда горохом посыплются спецназовцы, имеющие приказ: прочесать местность, найти и уничтожить.

Какая, в сущности, разница. Если дана санкция, пристрелить могут и в салоне. Тот же пилот справится с двумя пассажирами. Ну, Влад еще поборется…

Если надо, он взорвет вертолет… тьфу, холера. Он выругался. Ну надо же доверять хоть кому-то, хоть через самообман. Иначе вообще незачем жить.

Ожила рация.

– Вы на месте? – интересовался Ясеневский.

– В общем и целом, – уклончиво ответил Влад.

– Что это значит – в общем и целом? Пилот докладывает, что видит поляну и собирается садиться. У вас там все тихо?

– Мертвая тишина. Пускай садится.

В эфире повисла пауза.

– Не веришь мне, – констатировал догадливый генерал.

– Я за последнее время немного разочаровался в людях, товарищ генерал-лейтенант. Вы уж не обессудьте. Вы, может быть, сейчас под дулом пистолета со мной общаетесь. От души желаю ошибиться.

– Имеешь право. В конце концов, это профессионально. Ты деликатный, кстати! Другой бы выразился яснее… Короче говоря, готовься к полету. Домой. Дело закрыто.

– То есть как это – закрыто?

– Я неточно выразился. Не закрыто, конечно. Миссия твоя выполнена.

Связь оборвалась.

Слабым голосом закаркал Коротаев:

– Верю всякому зверю, а тебе, ежу, – погожу.

Он слышал весь разговор.

– Сожгут огнеметами – и привет…

– Может, скальпелем для начала почикают?

– Как захотят, так и кончат.

– Не каркай, сволочь. Всех стрижешь под своих блатных. А люди-то еще остались.

– Люди? Люди остались. Знаешь кого в хате людьми зовут? Которые там сидят, те и люди.

– Вижу, лечение пошло тебе на пользу. Ожил, смотрите-ка.

Вертолет тем временем плавно приземлился, пилот заглушил мотор. Рокотов напряженно ждал.

Никто не посыпался изнутри, пилот был один и спокойно сидел за рычагами, не собираясь выходить.

Коротаев спросил:

– Меня, конечно, первым хочешь пустить? Но меня ноги еще не держат.

– Не еще, а уже. Расплата за подвиги… за бег с препятствиями. Пойдем так, как шли…

– Как покажемся, так он нас и пришьет.

– Еще одно слово – и займемся репродуктивной системой.

Андрей Васильевич перекрестился здоровой рукой.

Для удобства перемещения Влад его развязал, хотя и ждал в любую секунду попытки удушения, ибо имел дело с затравленным, на все готовым хищником.

И постоянно следил, чтобы животное не шарило по чужим карманам.

– Ты верующий, что ли? – изумился Влад. Чего-чего, а такого фортеля он от Коротаева не ожидал.

Впервые в голосе бывшего начальника депутатской охраны прозвучало нечто человеческое:

– У меня вся грудь в куполах…

– Ну, тогда Бог тебя не выдаст.

– Зато свинья наверняка съест.

– Хреновый ты тогда верующий.

– Это не тебе судить.

– Верно, судить тебя будут другие… А ну, давай запрыгивай…

Может быть, и Чикатило крестился?

С Коротаевым за плечами, с двумя автоматами наперевес Рокотов медленно вышел на поляну.

Пилот, не поворачивая головы, открыл им дверцу, и оба залезли внутрь.

– Мое почтение, – осторожно поздоровался Рокотов.

– С возвращением, – коротко отозвался пилот. – Он не опасен? Машину не взорвет?

– Опасен, но не взорвет. Руки коротки.

Это был еще один, довольно безжалостный каламбур.

Коротаев раздувал ноздри, впитывая и обрабатывая вертолетную информацию. Слепое лицо его ничего не выражало.

Здоровая рука медленно и осторожно ощупывала сиденье.

Отвинтить, выдернуть, спереть, ударить, выстрелить, полоснуть, грохнуть, придушить, удавить, сожрать…

Включился двигатель, и вот вертушка оторвалась от земли.

Влада не покидало напряжение. До последнего момента он ждал, что их настигнет какой-нибудь чудом уцелевший человек от Ивана Ивановича и прибьет из гранатомета.

В полете он ждал, что их вот-вот каким-то образом отправят за борт.

Еще он постоянно ожидал какой-нибудь самоубийственной выходки Коротаева, но тот был слишком слаб для боевых подвигов.

Он ничего не нашел, а следовательно – не отвинтил, не выдернул и не полоснул.

Улитки-прудовики.

Бенедикция байкальская. Раковина широкая, с узким устьем…

Затворки-мегаловальваты… Megalovalvata piligera и M. Baicalensis…

Байкалия килеобразная…

Уносит смерчем Одиночку и Краста, уносит смерчем Ивана Ивановича и его верного Айболита…

Коротаев опасен.

– Тебе его видно? – крикнул он пилоту.

– Что? – не расслышал тот.

– Тебе видно этого урода?

– Видно.

– Вот и замечательно. Присматривай за ним.

– А ты на что? Я машину веду, между прочим!

– Ты жить хочешь? Тогда присматривай. Если дернется, кричи, и я сразу проснусь.

Рокотов отключился.

* * *

Энциклопедия лежала там, где Влад ее оставил, и даже не запылилась. Вообще, все дома выглядело так, словно он никуда не уезжал.

Даже генерал Ясеневский будто бы и не вылезал из кресла, в которое уселся на ночь глядя несколькими днями раньше.

Правда, на столе стояла бутылка праздничного коньяка. И появился новый предмет: на спинке стула висел китель подполковника ФСБ.

Из капитанов – в подполканы.

Да, дело и впрямь, видно, выдалось серьезное. За дельфинов благодарили меньше.

И за Одиночку меньше.

Две большие желтоватые звездочки покоились на дне квадратного толстого стакана, наполненного доверху.

– Ну что, подполковник? – осведомился генерал. – Вздрогнули? До дна. Не хочется? А придется.

Влад покосился на генеральские пальцы: нет ли там перстня, скрывающего яд? Нет, только глубоко впившееся в кожу обручальное кольцо.

Чистая, незамутненная паранойя – не исключено, что уже в клинической стадии. Ему не в санаторий, ему в психушку пора.

А что? Могут и посадить, если поставят в вину беспредел и осудят как невменяемого. Никогда не нужно зарекаться.

Там его соседом окажется Коротаев, чья невменяемость тоже будет неопровержимо доказана.

Вот не понравится он тому же Ясеневскому – и что тогда?

Тогда варианты.

Рокотов не знал, как поступают в таких случаях. Это был незнакомый ему церемониал. Когда-то, когда служил, что-то было… но звездочек не было.

На всякий случай он встал и сказал:

– Служу Отечеству!

Отечеству ли он служил? Город целехонек, и это, несомненно, для отечества великое благо, и все-таки – кому или чему?

Отбросив вопросы, он выпил залпом. Звездочки щелкнули по зубам. В голове зашумело, по телу разлилось обманчиво благостное тепло.

Судя по всему, церемониал оказался близким к удовлетворительному и был засчитан.

Закусили чем Бог послал, помолчали.

– Поспрашивать разрешите, товарищ генерал-лейтенант?

Он чуть было не сказал: Иван Никифорович. Но вовремя осекся. Вот что делает с людьми алкоголь. Он оказывает на них разрушительное воздействие.

А что еще его оказывает?

Ах, да: хронический контакт со злом.

– Разрешаю, Рокотов.

– Что с базой?

– Можешь считать, что ее больше нет.

– Что – откачали взрывчатку и засыпали скважину?

– Именно.

Уже? Так быстро? Верится с трудом.

Может быть, оно и так. А может…

Сейчас Рокотову не хотелось думать о том, что в ста пятидесяти километрах отсюда под землей находится нечто, способное опустить город намного ниже уровня моря.

– За диск извините. Но он мне жизнь спас.

– Пустое, – Ясеневский махнул рукой. – Спор хозяйствующих субъектов завершен, и диск этот уже не имеет ровным счетом никакого значения.

Ой ли? А связи, контакты? Наплевать.

– Что с моим подопечным?

– С кем это? – не понял генерал.

– С господином Коротаевым Андреем Васильевичем. Ему оказали, наверное, медицинскую помощь?

– В известном смысле – да, оказали. Ты же сам ее и оказывал. Не помнишь уже? Забудь о нем. Он, кстати, оказался ценнее диска. Диск – он что? Железяка. А тут живой… почти человек.

– И все-таки.

Ясеневский неодобрительно хмыкнул:

– Повторяю: забудь о нем.

– Так точно, товарищ генерал, уже не помню. В топку его, да?

Ясеневский не ответил.

Повисла тишина.

Снова непонятки. Такая скорость? Его же месяцами допрашивать надо. Хмельные, ненужные мысли одолевали Влада с неимоверным упорством.

– Всем пострадавшим в больнице и их родственникам оказана помощь, – ни к селу ни к городу отчитался генерал.

Рокотов сдержанно кивнул, как будто кто-то выполнил его личное распоряжение. Конечно, это доброе дело.

– Отпевали в церкви?

– В соответствии с пожеланиями близких.

– Сорокоусты заказывали?

– Что заказывали?

Влад неопределенно повертел пальцами. Он и сам плохо разбирался в этих тонкостях.

– Ну, эти… бумажки в церкви.

– Да уж наверняка.

Вопросы почти иссякли. Оставался еще один, самый главный. Владу пришлось выпить еще, чтобы отважиться его задать.

Но все-таки задал.

Дурак, осел, остолоп – задал:

– Товарищ генерал-лейтенант… я хочу спросить у вас как простите, у… хозяйствующего субъекта… позволите?

Ясеневский улыбнулся, полагая, что речь пойдет о деньгах – якобы суточных, командировочных, за выслугу и так далее, помимо премии.

О личном, так сказать, подарке-благодарности. Который он, между прочим, приготовил.

– Конечно, подполковник. Спрашивай.

Рокотов замялся:

– Вы… случайно ни с кем больше не поссорились? С губернатором, например?

Мясистое лицо генерала закаменело и уподобилось львиной маске.

– Никогда не спрашивай меня о таких вещах, подполковник. Ты понял? Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Он вдруг начал выбираться из кресла, Рокотов тоже встал.

– Куда же вы, товарищ генерал? Посидели бы еще, время детское…

– Дела, Рокотов, дела не терпят.

Ясеневский, не говоря больше ни слова, прошел в прихожую, и Влад поспешил подать ему летнее пальто.

Нынче генерал почему-то оделся в гражданское платье.

Выпятив огромный живот, он втиснулся в рукава, взял с вешалки шляпу, надел, посмотрел на себя в зеркало, провел ладонью по лицу.

Вышел не попрощавшись.

Рокотов медленно вернулся к столу. Взял звездочки, подкинул их на ладони. Куда теперь?

Он посмотрел на энциклопедию и подумал, что ему уже не хочется в ней рыться. Нет смысла.

Куда теперь, дальше?

Очень возможно, что руководство изменит свое первоначальное намерение удерживать буяна в границах родного государства. Филиппины? Пхеньян? Поиск и ликвидация гипотетических ядерных террористов?

Вот это последнее весьма вероятно. Более чем.

Надо приготовиться.

К худшему, разумеется. Но рассчитывать, как и положено, на лучшее.

А может быть, так просто положено, не прощаясь? Ритуал?

Да, конечно.

Конечно, это такие у нас нормы. Он же салага в сущности, порядков-официоза не знает, а благодушное начальство, учитывая его заслуги, смотрит на это сквозь пальцы.

Влад лег на диван и стал сквозь пальцы смотреть на свет, падавший с люстры.

Вот темно.

Вот снова светло.

Вот снова темно.