Текст книги "Как люди видят"

Попробуйте сделать фотокалендарь хотя бы на несколько дней.

Например – девятое фримера (месяц заморозков) – день можжевельника.

Хорошие фотографы много ходят пешком и стараются все время ходить разной дорогой. А я как-то поставил перед собой задачу – ходить на работу все время одной и той же дорогой и стараться каждый день увидеть там что-то новое. Как и любое ограничение, это прекрасно развивает фантазию и воображение.

Можно добавить к территориальному ограничению и соревновательный эффект – прийти вместе с друзьями и попытаться сделать лучшие снимки на ограниченном пространстве за ограниченное время.

У Бунина в «Жизни Арсеньева» есть пассаж: «…пошел в трактир на Московской. Там выпил несколько рюмок водки, закусывая селедкой; ее распластанная головка лежала на тарелке, я глядел и думал: “Это тоже надо записать – у селёдки перламутровые щеки”». А хороший фотограф замечает такие вещи везде. Под окном нашего дома стояли мусорные баки. Когда вдалеке начинала громыхать гроза выходил дворник и накрывал их крышками. Это было похоже на цветы, которые закрывались перед дождем.

Если вы станете фотографом, вы будете знать, когда зацветают яблони и когда появляются одуванчики. Вы будете радоваться как ребенок первому снегу и приближающейся грозе и знать многое о человеке по его походке, одежде и манере держаться. Фотографов трудно обмануть.

Вы будете замечать, что трамваи «стригут» деревья

…что от снега, как от солнца, остаются тени

…что отражения от стекол могут давать человеку еще одну тень

…и мироздание будет постоянно радовать вас

Спасение живописи

Вопреки распространенному мнению, художник никогда не опережает свое время, просто большинство людей находятся далеко позади.

Варез

Художники встретили появление фотографии с насмешкой – слишком низким было качество изображений. А длительность выдержки позволяла фотографировать только неподвижные объекты. Великий Делакруа как-то снисходительно посетовал на то, что фотография не появилась раньше – она могла бы стать подспорьем для начинающих художников. Но, как мне кажется, именно появление фотографии спасло живопись. Точнее вывело ее из бесконечного тупика реализма.

Практически вся живопись до начала XIX века была реалистической. Мастерство художника определялось тем, насколько похоже он копирует действительность. Нарисовано похоже – значит это хороший художник.

Сохранилось множество историй о критериях мастерства живописца. Древнегреческий художник Зевксис однажды написал мальчика, держащего кисть винограда. Когда картину выставили на всеобщее обозрение, к ней стали слетаться птицы и клевать виноград. Зрители стали рукоплескать художнику, а он был очень недоволен тем, что недостаточно хорошо написал мальчика – птицы его не боялись.

В другой легенде, Зевксис и Паррасий решили так: каждый из них нарисует картину, принесет ее на площадь. И какая из работ будет оценена выше, тот и победит. В назначенный день художники принесли на площадь картины, закрытые покрывалом. Один снял покрывало, и летающие над ним птицы начали клевать гроздь винограда, написанную творцом, до того она была реалистична. Когда же второго художника попросили снять покрывало с картины, он сказал, что сделать этого не может, потому что покрывало нарисовано. Тогда оппонент склонил перед ним голову и произнес: «Ты победил. Я смог обмануть глаза птиц, а ты обманул глаза живописца».

Но реализм – вовсе не единственный (и уж совершенно точно – не самый интересный) способ творческого самовыражения. Отход от реализма был связан со стремительным прогрессом фотографии. Если сначала сюжетом большинства дагеротипов были достопримечательности Парижа: отели, здания, железнодорожные вокзалы, то потом на снимках начали появляться люди. Очень скоро стало очевидно, что фотографии недостаточно городских видов или природы, что людей интересуют прежде всего они сами. Повышение чувствительности позволило перенести съемки в студию. А потом и отказаться от специальных устройств, помогающих клиенту сохранять длительную неподвижность, необходимую для съемки. И художники начинают осваивать новую технику.

В 1863 году Российская Императорская Академия художеств проводила ежегодный конкурс на Большую золотую медаль. Победитель получал право на шестилетнее пенсионерство в Италии. Пенсионеры Академии получали в год 1500 рублей золотом, что составляло почти 6000 рублей ассигнациями.

После объявления темы конкурсантов на сутки запирали в изолированных мастерских, где они за 24 часа должны были нарисовать эскиз будущей картины. Претенденты дважды просили изменить условия конкурса и предоставить им свободный выбор сюжета. Их просьбы остались без ответа.

В 1863 году лучшие выпускники, награжденные к началу конкурса малой золотой медалью Академии «За успех в рисовании», должны были нарисовать «Пир в Валгалле» – на троне бог Один, окруженный богами и героями; на плечах у него два ворона; в небесах, сквозь арки дворца Валгаллы, в облаках видна луна, за которой гонятся волки. И все художники, кроме одного, отказались участвовать в конкурсе. Это был знаменитый Бунт четырнадцати. Они организовали Санкт-Петербургскую артель художников. Артельщики сообща снимали квартиру, в которой, кроме комнат были три большие общие художественные мастерские. Художники отдавали в общую кассу 10 % от каждой самостоятельно проданной работы и 25 % от совместно выполняемых работ. И они приняли совместное решение приобрести фотографический аппарат за огромные деньги – 150 рублей серебром. Выпускник Академии, работавший преподавателем искусств, в то время получал 135 рублей в год. С использованием фотоаппарата художники писали не только портреты аристократии и богатого купечества, но и самого царя и членов царской семьи.

Для написания картин камеру используют Дега и Делакруа, Ван Гог и Гоген, Сезанн и Муха. Если с появлением такого предмета обихода, как зеркало возникает понятие рефлексии, то массовая фотография совпадает с появлением психоанализа. С осознанием тождества между человеком и его изображением на фотокарточке связана красивая история из книги Виктора Папанека «Дизайн для реального мира». «В начале Первой мировой войны в Галиции и Польше, на окраине старой Австро-Венгрии деревенские фармацевты бойко торговали фотографиями мужчин-моделей. Каждый из этих лукавых лавочников имел в продаже четыре стопки маленьких фотографий размером десять на пятнадцать сантиметров. На одной фотографии – чисто выбритый мужчина, на второй – мужчина с усами. На третьей – с большой бородой, на четвертой – мужчина с усами и бородой. Молодой человек, призванный на военную службу, покупал одну из четырех фотографий, которая наиболее подходила к его лицу, и дарил ее своей жене или возлюбленной на память. И это срабатывало! Потому как изображение даже постороннего человека, с правильной формой усов больше походило на лицо уезжающего мужа, чем что-либо еще».

Именно фотография помогает художникам-реалистам «остановить время» чтобы более правдоподобно изображать, например, движение лошади.

«Скачки в Эпсоме» Жерико Жан-Луи-Теодор

Но для живописи фотография оказалась и сильнейшим испытанием. Представьте на минуту: живописцу нужно было много лет учиться в Академии, ставить рисунок, ездить на пленеры, делать бесчисленные наброски, сеанс портрета мог занимать несколько недель, некоторые картины писались годами… и тут приходит фотограф, который делает точную копию реальности. В сто раз быстрее и, самое главное – в сто раз дешевле.

Правда, первые дагеротипы были чрезвычайно дороги: к примеру, в Берлине в 1844 году цена пластинки четвертного размера составляет около двух талеров – это заработок берлинского плотника за две недели (и этих денег едва хватает, чтобы свести концы с концами). Но цены начинают стремительно падать. Например, в Нью-Йорке, где клиенты придавали куда большее значение техническому качеству снимков, нежели роскошному антуражу, портреты были сравнительно дешевы: в 1846 году дагеротип (разумеется, малого формата) мог стоить всего один доллар, включая кожаный футляр или рамку.

Число профессиональных дагеротипистов и зарегистрированных ателье быстро растет, конкуренция также способствует снижению цен. Так, число жителей Нью-Йорка выросло за 1840–1850 годы с 300 до 500 тысяч человек, что же касается фотоателье, то в 1846 году их было 16, в 1850 уже 59, в 1851 – 71, а в 1853 – более 100. (Мишель Фризо «Новая история фотографии»). Обыватели начинают привыкать к возможности просто и быстро увековечить себя на снимке.

И все. Небывалый реализм фотографии, с которым художнику-реалисту конкурировать практически невозможно, заставил живопись принципиально измениться.

Возможно, фотография оставила без куска хлеба сотни талантливых художников. Но именно она дала мощный толчок, развитию изобразительного искусства. Живопись перестала быть классической. Появляются импрессионизм, фовизм, авангардизм, экспрессионизм, кубизм, абстракционизм, супрематизм, конструктивизм, сюрреализм, поп-арт… и еще десятки направлений. Художник перестал только копировать мир, иногда приукрашивая его, и стал рисовать то, что он чувствует, то, что он понял и то, что он смог себе представить.

Уильям Тернер «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье»

Появляется Уильм Тернер – предтеча импрессионизма. Он начинает писать в классической манере и быстро добивается признания. Тернера сравнивают с Рембрандтом. В 1802 году он становится самым молодым художником, удостоившимся звания королевского академика. Тернер занимает должность профессора перспективы в Королевской академии.

Но ему становится тесно в рамках реализма. Викторианская публика, воспитанная на классическом понимании искусства, начинает все резче критиковать Тернера. Некоторые его работы граничат с абстракционизмом. Они создают художнику репутацию сумасшедшего. Королева Виктория отказывает ему в возведении в рыцарское достоинство.

Тернер все время ищет возможность посмотреть на мир «незамыленным» взглядом. В 1842 году он пишет картину «Метель. Пароход выходит из гавани и подает сигнал бедствия, попав в мелководье». Во время бури Тернер был на этом корабле. Он упросил матросов привязать его к мачте (а ему в это время было уже под семьдесят). На целых четыре часа. Насквозь промокший и замерзший он впитывает в себя впечатления: «Я не надеялся уцелеть, но я считал своим долгом дать отчет об этом, если уцелею».

Уильям Тернер. «Дождь, пар и скорость»

В 1844 году Тернер пишет одну из самых своих известных работ – «Дождь, пар и скорость». Чтобы посмотреть иначе на мир, он высовывается из окна мчащегося во время дождя поезда, а потом зарисовывает увиденное.

Затем появляются импрессионисты. Первоначально этот термин был ругательным. Французский критик Луи Леруа, побывавший на первой выставке импрессионистов, написал ядовитый фельетон «Выставка художников-впечатленцев». В нем он прицепился к Клоду Моне, который одну из своих картин назвал «Впечатление. Восход солнца». Он ругал Моне за такое отношение к искусству: «Я не вижу никакого восхода, одно только впечатление». Художники приняли вызов, сделав слово импрессионисты своим названием.

За право смотреть на мир по-новому художники подвергались серьезной травле со стороны прессы и обывателей. И нужно было обладать незаурядной смелостью и чутьем, чтобы отважиться вложить деньги в новое искусство. Наш великий меценат Иван Морозов купил 278 французских картин и 23 скульптуры за 1 410 665 франков (чуть больше полумиллиона рублей). Например, «Девочку на шаре» Пикассо за 16 000 франков. Сегодня ее стоимость около $200 000 000. А по оценке Сотбис стоимость его коллекций на сегодняшний день составляет около $5 000 000 000. Стоимость коллекции Сергея Щукина еще выше – $8 500 000 000.

Фотография невероятно расширила наши представления о мире. Начну с мелочей. Например, на рисунках часто изображают стремительно несущийся автомобиль с овальными, а не круглыми колесами. Овальные колеса на старых фотографиях объясняются низкой скоростью работы затвора в шторных фотокамерах. Это было время повального увлечения скоростью и считалось, что такое искажение как нельзя лучше подчеркивает стремительность. Потом из фотографии овальные колеса плавно переселились в комиксы.

На выставке Фрэнсиса Бэкона

С помощью фотографии мы можем видеть остановившееся и ускоренное время, макро– и микромир, мы можем сохранить свои впечатления и увидеть места, в которых мы никогда не бывали. Делать зарубки на память и видеть, как растут наши дети и как стареют наши родители. Никто до нас не видел утонувший «Титаник» и восход на Марсе. Не будет преувеличением сказать, что современной науки не было бы без фотографии.

Алексей Титаренко. Черная и белая магия Санкт-Петербурга

Литература и искусство

Все, что нужно для фильма – это пистолет и девушка.

Жан-Люк Годар

© Steven Klein

Немного упрощая, можно сказать, что суть фотографии – производить впечатление. Генерировать эмоции. Сопереживать. И в этом фотография может многое позаимствовать у других родов человеческой деятельности, производящих впечатление – у литературы, поэзии, кинематографа, живописи, современного искусства. Принципы те же.

Сьюзан Зонтаг считала, что писатель должен состоять из четырех человек:

1. Одержимого

2. Глупца

3. Стилиста

4. Критика

Первый поставляет материал, второй позволяет ему выйти наружу, третий отвечает за вкус, четвертый – за интеллект. В великом писателе присутствуют все четыре, но вы все равно можете быть хорошим писателем, если в вас есть только первые два, потому что они самые важные.

Это же действительно и для фотографа. Он должен быть одержимым и снимать очень много. За счет этого профессионалы и выигрывают у любителей – они снимают на порядок больше. И даже если их талант примерно одинаков, шансы профессионала на удачный снимок намного выше. Я слышал рассказ про фотографов National Geographic, которым перед поездкой в командировку выдавался большой блок фотопленок – с расчетом на то, что в результате фотограф привезет одну-две удачные фотографии. Снимайте как можно больше.

Фотограф должен не бояться критики и показывать свои работы. Как говорил Анри Картье-Брессон: «Ваши первые 10 000 фотографий будут самыми плохими». Но показывайте только лучшее из лучшего. Хорошие фотографы из сотни сделанных снимков показывают не более одного-двух. Это работа вашего внутреннего стилиста. Одна из самых полезных практик – разбор сделанных снимков. Что можно было улучшить? Как встать? Как изменить ракурс?.. Это как в шахматах – шахматисты обязательно разбирают сыгранные партии, стараясь улучшить свою игру.

Фотографу трудно беспристрастно оценивать свои фотографии. Он слишком сроднился с ними. В английском есть хорошее слово «калопсия» – иллюзия, что вещи выглядят более красивыми, чем в действительности. Так женщины кажутся гораздо привлекательнее перед самым закрытием бара. Особенно часто калопсии подвержены фотографы, которые любят рассуждать о своем творчестве.

И любой фотограф может угодить в ловушку общественного мнения, когда у него появляется собственный стиль. Когда его начинают хвалить за узнаваемые фотографии. Если автор поддается этому давлению, он заканчивается как художник и начинает повторяться. Но настоящие фотографы не боятся идти наперекор мнению критики – они все время меняются, хотя сделать это невероятно сложно. За свою жизнь великий японский художник Хокусай больше 50 раз менял имя, каждый раз делая это имя известным, и каждая перемена означала новый период творчества.

Маргарет Этвуд давала совет для писателей, действительный и для фотографов: «Единственный способ писать правду заключается в предположении, что все написанное никто никогда не прочтет. В противном случае вы начнете оправдывать себя. Пишите так, как будто вы пишете правой рукой, а левой тут же стираете написанное».

Фотограф может многому научиться у мастеров современного концептуального искусства. Даже если вы относитесь к нему как к эпатажу или шарлатанству, согласитесь, что оно умеет производить впечатление:

1953 – Роберт Раушенберг выставил «Стертый рисунок Де Кунинга» – рисунок Виллема Де Кунинга, который Раушенберг стер. Он поднял многие вопросы о природе искусства, дав возможность зрителю решать, может ли стертая работа другого художника быть творческим актом, может ли быть эта работа искусством только потому, что знаменитый Раушенберг стер ее.

1957 – Ив Клейн объявил, что его живопись теперь невидима и демонстрировал ее в пустой комнате. Эта выставка была названа «Поверхности и уровни невидимой живописной чувствительности».

1961 – Роберт Раушенберг послал телеграмму в Galerie Iris Clert, в которой говорилось: «Это портрет Iris Clert, если я так утверждаю», в качестве своего вклада в выставку портретов.

1961 – Пьеро Мандзони выставил свое собственное дыхание (в воздушных шарах) как Bodies of Air, а также подписывал тела других людей, объявляя их живущими произведениями искусства.

1962 – Работа Христо Явашева «Железный занавес»: баррикада из бочек для нефтепродуктов на узкой улице в Париже, которая создала большую пробку. Произведением искусства была не сама баррикада, а автомобильная пробка.

1962 – Пьеро Мандзони создал «Основание мира», выставив планету как собственное произведение искусства. Это был постамент, на котором надпись «Основание мира» была перевернута, и для того, чтобы прочитать ее, приходилось наклонить голову – получалось, что весь земной шар действительно покоится на этом основании.

1972 – Fred Forrest купил кусок пустой площади в газете Le Monde и пригласил читателей заполнить ее своими собственными рисунками.

В 2000 году провокационный художник Марко Эваристти провел перформанс в художественной галерее Trapholt (Дания). Посетители увидели десять блендеров, в каждом из которых плавала золотая рыбка. Любой из зрителей мог нажать на кнопку и уничтожить ее.

Через час один из посетителей нажал на кнопку. Тут же была вызвана полиция, которая отключила электричество. Директор галереи был обвинен в жестоком обращении с животными, предстал перед судом и был оштрафован на 2000 датских крон (269 евро).

Подождите секунду. Не читайте дальше. Прислушайтесь к своим ощущениям от этой истории.

Самое интересное было в том, что посетители галереи фактически разделились на три группы. Был садист-зритель, решивший нажать кнопку. Были многочисленные зрители-вуайеристы. А остальные были моралистами, осуждающими псевдоискусство. Но никто не заставлял никого убивать рыбок. Зрители фактически сами создали такую напряженную атмосферу, что один из них не выдержал и нажал кнопку.

В 1977 году на площади Фридриха в немецком городе Кассель была установлена буровая вышка. За 79 дней она пробурила скважину глубиной в один километр. Потом в эту скважину опустили латунный стержень диаметром 5 сантиметров и длиной 1 километр. И все это прикрыли массивной плитой с отверстием в центре. Сегодня это выглядит вот так:

Это работа американского скульптора Уолтера Де Мария «Вертикальный километр». Может быть миллиард лет назад кимберлитовые трубки тоже были произведением искусства.

В 1982 году немецкий художник Йозеф Бойс привез и свалил перед зданием музея города Кассель 7000 базальтовых блоков. С условием – можно было убрать один блок, только посадив в городе один дуб. Через пять лет в городе росли 7000 дубов.

«Ковер-самолет». 1989

Работа Петра Рейхета в соавторстве с Александром Тиме

А художник Мартин Киппенбергер построил воображаемую систему метро с реальными входами по всему миру. Он считал, что хороший художник первым обнаружит фальшь и сделает ее заметной для других. Плохой будет еще долгие годы цепляться за привычное и комфортное, оправдывая свою ложь традицией и другой «высокой» фигней.

Прежде чем жаловаться на недоступность современной поэзии, стоит спросить себя, сколько раз вам вообще удавалось искренне и глубоко поделиться личным опытом.

Уистен Хью Оден

Если же современное искусство вам претит – вернитесь к классике.

Классическая живопись – прекрасное пособие по изучению сюжета, композиции и света.

«Молочница» Вермеер Делфтский

Покуда эта женщина в Риксмузеум в написанной тишине и в средоточенье молоко из кувшинчика в миску каждодневно переливает, Свет не заслуживает конца света.

Вислава Шимборская

«Тонущая Собака». Франсиско Гойя. 1819

Сила почти пустого холста и трагического сюжета

Даже на один и тот же сюжет один и тот же автор может смотреть по-разному. У Гюстава Доре было две версии картины «Семья акробата» – ребенок, умирающий на руках у матери. За кадром осталось цирковое представление, во время которого ребенок получил травму. Одна версия «земная», а другая «инфернальная».

Уинстон Черчилль в ответ на известие, что государственное финансирование культуры будет сокращено из-за начала войны, воскликнул: «Так за что же тогда, черт возьми, мы будем сражаться?».

Эгон Шиле, австрийский художник (1890–1918). В семнадцать лет он нашел своего идола, Климта, и показал ему некоторые из своих рисунков: «В них есть талант?». «Да», – ответил Климт, – «Даже слишком много!».

В книге «Как продать за $12 млн чучело акулы» приведены правила, определяющие восстребованность картин. Интересно, будут ли они работать для коммерческой фотографии?

Какого рода работы лучше растут в цене? Портрет привлекательной женщины или ребенка будет стоить дороже, чем портрет пожилой женщины или несимпатичного мужчины.

Christie’s утверждает, что можно распределить цвета от наилучшей продаваемости к наихудшей: красный, белый, голубой, желтый, зеленый и черный.

Яркие цвета продаются лучше, чем блеклые.

Горизонтальные картины – лучше, чем вертикальные.

Обнаженная натура дороже, чем скромность, а обнаженное женское тело – дороже, чем мужское. Сюжетные работы продаются лучше, чем пейзажи.

Натюрморт с цветами стоит дороже, чем с фруктами, а роза – дороже, чем хризантема.

Спокойная вода на картине увеличивает ее стоимость, бурная вода – уменьшает.

Кораблекрушение стоит еще дешевле.

Чистокровные собаки дороже дворняжек, скаковые лошади дороже упряжных. Если на картине присутствует дичь, то чем дороже обходится охота на нее, тем больше она увеличивает стоимость картины; к примеру, рябчик втрое дороже утки. Существует и более конкретное правило: картины с коровами никогда не продаются по хорошей цене. Никогда!

Плохого света не существует

Эрнст Хаас

Еще одна важнейшая вещь, которой можно и нужно учиться у классической живописи – это свет (и цвет). От света зависит все. И саму фотографию сначала называли «светопись». Все, что вы видите вокруг себя – это прямой или отраженный свет. Свет бывает утренним, дневным, вечерним и сумеречным. Свет может падать фронтально, диагонально, сбоку, может быть контровым и зенитным. Свет может быть фоновым, заполняющим, контурным, моделирующим и немного рассеянным. Портреты великолепно получаются, когда солнце находится низко – оно освещает все волшебным «золотым» светом.

Великий Клод Моне рисовал Руанский собор более пятидесяти раз, каждый раз восхищаясь, как меняется здание при разном освещении.

В 1938 году Элизабет Беррис-Майер выпустила небольшую книжку «Исторический путеводитель цвета». Интересна сама идея – упростить цветовую палитру эпохи до нескольких доминирующих цветов. В эпоху Людовика XV моду диктовала Жанна-Антуанетта Пуассон – маркиза де Помпадур. В эпоху Наполеона моду на цвет устанавливала Жозефина. Ван Гог скрестил европейскую живопись с японской гравюрой. Морис Дени сказал о Гогене: «Он освободил нас от всех ограничений, которые накладывала на нас идея копировать природу».

Интересна история происхождения самого понятия – цвет. Сначала в любой цивилизации появляются слова, обозначающие «темное-светлое». Следующим словом обязательно будет «красный» – цвет крови (кстати, гораздо более позднее слово «червоный» происходит от слова «червь» – от кошенильного червеца, из самок которых добывали красный краситель кармин).

Следующая группа – желтый (желчь) и зеленый (кстати, у травоядных желчь зеленого цвета) и, возможно – синий. Хотя очень многие народы не различают синий и зеленый. У греков это был цвет моря. В Казахстане одним словом обозначают цвет голубого неба и цвет молодой травы. Затем идет коричневый (кора). Потом оранжевый, фиолетовый… и так далее.

История восприятия цвета хорошо видна на количестве выделяемых цветовых сегментов радуги. Аристотель различал только три цвета радуги: красный, зеленый и фиолетовый. В 1073 году киевский летописец писал: «В радуге суть червеное, и синее, и зеленое, и багряное». В старофранцузском не было названий самих цветов – оранжевого и фиолетового. Не было их и в русском. Ньютон сначала выделил в радуге только пять цветов (красный, желтый, зеленый, голубой и фиолетовый), но затем, из соображений гармонии, увеличил их до семи (интересен перевод Кантемира: фиалковый – пурпурный – голубой – зеленый – желтый – рудо-желтый – красный).

На одном цвете может держаться все – картина английского художника Фредерика Лейтона «Пылающий июнь». 1895

В мифах индейцев Южной Америки есть история про то, как черно-белый мир стал цветным.

У Юрия Лотмана есть история про Питера Устинова. Когда режиссера спросили, почему он снял «Билли Бадда» черно-белым, а не цветным, он ответил, что ему хотелось, чтобы фильм был правдоподобнее. Любопытен и комментарий А. Монтегю: «Странный ответ, но еще более странно, что никто не нашел в нем ничего странного».

В китайской живописи был период, когда художники почти полностью отказались от цвета. Считалось, что черной тушью можно передать практически все, а цвет только отвлекает (напрашиваются параллели между цветной и черно-белой фотографией).

Я читал историю про китайского художника, у которого закончилась черная тушь и он изобразил росток бамбука красной. Коллеги подняли его на смех:

– Где ты видел красный бамбук?

– Простите, а где вы видели черный бамбук?

Клод Моне. «Водяные лилии в пруду». (1915–1926)

Под конец жизни у Клода Моне развилась катаракта. Зрение резко ухудшилось, Моне жаловался друзьям на сильные боли и на то, что видит все как в тумане. И в возрасте 82 лет он дал согласие на удаление хрусталика в левом глазу. Теперь свет мог беспрепятственно проникать через отверстие (афакия). У людей в глазах находятся три пигмента, реагирующих на синий, красный и зеленый цвета, каждый пигмент отвечает за определенный цвет. При этом пигмент может реагировать и на цвет, относительно близкий спектрально к тому, за который он отвечает. Пигмент, реагирующий на синий, реагирует и на фиолетовый, но слабее, и совсем слабо на ультрафиолетовые волны. У большинства людей хрусталик в глазу не пропускает ультрафиолетовую часть спектра, однако у художника, после удаления хрусталика, глаз стал реагировать на ультрафиолет. И Моне стал видеть ультрафиолет как лиловый или голубой цвет. Лилии, которые мы видим белыми (во всяком случае, большинство из нас), он видел светло-голубыми.

Цвет довольно быстро становится явлением символическим. Например, в геральдике используются всего семь цветов. Первоначально их было только четыре: красный, синий, черный и белый, но затем были добавлены еще три цвета: зеленый, желтый и пурпурный. В прекрасной книге Мишеля Пастуро «Символическая история европейского средневековья» приводится история возникновения предубеждения против рыжих. Иуду Искариота часто изображают рыжим только на том основании, что в Германии начиная с XII века его прозвище Искариот (по-немецки Ischariot) – человек из Кариота, поселения южнее Хеврона – было разложено на ist gar rot (то есть «совершенно красный»). И красный стал цветом Иуды: в его сердце полыхает адское пламя, и изображать его следует с пламенеющими волосами, то есть рыжеволосым, ибо рыжий цвет является знаком коварной природы и свидетельствует о его предательстве.