Текст книги "Мы из губрозыска"

Глава 7

Сыщики сели за оперативные сводки, разделив документы честно на две половины. Изучение бумаг заняло у них почти два часа, прежде чем Елисеев обрадованно воскликнул:

– Нашел!

– А ну-ка! – оживился Колычев. – Показывай, что у тебя.

– Вот! – торжествующий агент губрозыска третьего разряда ткнул пальцем в нужное место. – Наверное, ты об этом говорил.

– Сейчас проверим.

Колычев углубился в чтение. Дело было в Тамбове и тоже происходило в финансовом учреждении при большом скоплении народа.

– Ни хрена себе! – присвистнул сыщик. – Совсем сволочи страх потеряли! Это надо же – спереть портфель с деньгами у кассира губернской милиции.… И ведь, что главное: какой к нему ключик подобрали! Знали, сволочи, что делают! Ну не мог тот пройти мимо рассыпанных на полу патронов!

– Верно. Начал патроны поднимать, отставил портфель в сторону, чтобы не мешал, а когда закончил, выяснилось, что портфельчик-то тю-тю… Тамошние ребята из губро уже землю, наверное, роют. Шутка ли, снова без зарплаты куковать! Ох, и злые они на вора после этого! – усмехнулся Елисеев, чьи симпатии по понятной причине были на стороне тамбовских сыщиков.

– Надо будет связаться с ними. Может, сведениями поделятся. Что-то они просто обязаны были накопать. Тем более и личный интерес в этом деле имеется, – сказал Колычев.

– Заодно и нашего кассира предупреди, чтобы начеку был. Не ровен час, повторят шутку.

Колычев отправился на телеграф, отбивать телеграмму в тамбовское угро. Елисеев остался в кабинете, ждать посетителей.

В дверь постучали.

– Входите, – разрешил Елисеев.

Вошла Мотылькова. Замерла в нерешительной позе. По лицу видно, что недавно плакала. Ну, оно и понятно, после таких событий… Елисеев посмотрел на нее с сочувствием. Помнил то неприятное чувство неловкости, возникшее у него во время обыска.

– Я насчет показаний, – заговорила Мо-тылькова. – Вы велели во второй половине дня прийти.

– Да, все верно.

– Что мне делать?

Петр посадил ее за пустующий стол Колычева, нашел в сейфе пустой лист бумаги и положил перед женщиной.

– Пишите.

– Что именно? – вопросительно подняла глаза потерпевшая.

– Все, что связано с преступлением. И помните: важна любая мелочь.

Мотылькова кивнула и стала старательно выводить буквы. Даже со своего места, Елисеев видел, что у нее красивый почерк. Сам он писал как курица лапой – порой даже не мог прочитать написанное собственной рукой. На все губро была единственная печатная машинка, на которой работала пишбарышня – делопроизводитель. Порой она приводила в порядок каракули сотрудников розыска.

Закончив, Мотылькова аккуратно, чтобы не размазать текст, промокнула чернила промокашкой и отдала бумагу Елисееву.

– У меня все. Посмотрите, пожалуйста, все правильно?

Тот пробежался глазами, подтвердил, закончив читать:

– Да, порядок. Ничего не забыли?

– Написала все, что запомнила.

– Вы не обижайтесь на нас за обыск. Так полагается. Мы были обязаны вас проверить.

– Понимаю. Я могу идти?

– Да, вы свободны. До свидания. Мы вызовем вас, когда вы снова понадобитесь. Пожалуйста, в ближайшее время не покидайте город.

– Хорошо. С работы меня не уволили, так что я осталась на прежнем месте.

Выходя, женщина на пороге едва не столкнулась с Колычевым. Он деликатно уступил гражданке дорогу.

– Проходите, пожалуйста.

– Спасибо, – сухо поблагодарила женщина.

Колычев проводил ее взглядом.

– Показания снял?

– Снял. Будешь читать?

– Попозже.

– Ну, как сходил? Есть новости?

– Есть. Преступников тамбовские не нашли, но им удалось отыскать портфельчик. Вор выбросил его по дороге. С портфельчика удалось снять пальчики, их сейчас по картотеке смотрят, но… боюсь, не найдут.

– Почему?

– Да все просто – орудовал преступник еще старой школы: хитрый и опытный. К нам такие редко попадаются, у нас опыта маловато. Если только по случаю… – Колычев нервно дернул щекой. – Прежние сыщики хоть еще той сволочью были, но зубами впустую не щелкали. Думаю, имелись пальчики этого гада у них в картотеке, а, может, и фотокарточки завалялись.

– Так за чем дело стало? – не понял Елисеев. – Раз имеется архивная картотека, значит, можно найти субчика.

Колычев раздраженно усмехнулся.

– Да все за тем же: архивы Департамента полиции спалили к такой-то бабушке еще в семнадцатом, когда «временные» амнистию уголовной шушере объявили. А мы теперь, значица, это расхлебываем! – чуть не сплюнул на пол сыщик.

Он присел за стол, забарабанил пальцами.

– Ладно, будем исходить из того, что мы накопали: вор был не один – это раз! Два: орудовали не местные. Три: действовали нагло и с выдумкой, без всякого гоп-стопа, то бишь спецы старые и жизнью битые.

– И что это нам дает?

– А дает это нам следующее: околоточных нужно напрячь.

– Кого-кого?!

– Да наши так в шутку милиционеров из районных отделений зовут. Они, конечно, на старорежимное название обижаются, но тут дело такое… В общем, пусть пошерстят участки на предмет новых подозрительных лиц. Не такой уж большой у нас город, чтобы в нем, как сахар в кипятке, раствориться.

Елисеев с сомнением покачал головой. Среди районных милиционеров разной публики хватало. Кто-то с утра до вечера готов пахать, а кто-то выполняет обязанности спустя рукава. Такой порой дальше собственного носа не видит и видеть не желает.

Заметив недоверчивый взгляд Петра, Колычев насупился:

– Что, у тебя другие предложения есть? Говори…

– Надо облавы устроить, по местам злачным пройти, – выдал Елисеев.

– Ага, думаешь, денежки поперли такие дураки, что будут в малинах сидеть и нас дожидаться?! – хмыкнул Колычев.

– Нет, не думаю, – хитро улыбнулся Елисеев.

– Тогда к чему вся эта музыка?

– К тому, что местные уголовнички наверняка к пришлым особой любви не испытывают. Они же их травку щиплют. А тут мы еще переполох на всю губернию устроим, причем открыто объясним, из-за кого…

– Хм… Рассчитываешь, что наши урки заезжих воров сдадут?

– Ну да. Ладно б эти уроды частников обижали!.. Так они ведь государственные деньги сперли, а тут совсем иной расклад. Получается, из-за них милиция и уголовный розыск на дыбы встали. А что касается воровской чести… Да плевать на нее, когда с тебя три шкуры снимают из-за гостя залетного. Сдадут нам приезжих, убежден я.

– Верно ты брат рассуждаешь, но и «околоточных» со счетов скидывать не нужно. Давай все же пробежимся по отделениям, ребят проинструктируем.

– А облава?

– Никуда не уйдет твоя облава, – засмеялся Колычев. – Вечером с товарищем Янсоном порешаем вопрос. Думаю, он твою идею одобрит.

Сыщиком пришлось побегать по отделениям, разговаривая с их начальниками. Те преимущественно были людьми в возрасте, то есть хорошо за сорок, много повидавшими и хлебнувшими лиха. Хватало среди них и фронтовиков. Колычев заверил, что ручается за каждого.

Он объяснил, что требуется, на кого стоит обратить внимание и что именно разыскивать.

Не получив в ответ никаких обещаний (да и откуда им взяться – обещаниям-то?), сыщики прибыли с вечерним докладом к товарищу Янсону.

Начальник угрозыска выслушал их и сказал:

– В том, чтобы натравить местную сволоту на приезжих – что-то есть. Может сработать, мы такое еще не устраивали, но почему бы не попробовать.

– Когда облаву устроим? – спросил обрадованный Колычев.

– Тут спешить нельзя, но и оттягивать тоже. Сегодня не получится, а вот завтра – в самый раз.

– Только нам своими силами не вытянуть…

– Это понятно. С чоновцами я договорюсь. И товарищей из районных отделений тоже надо к работе подключать. Правильно Колычев мыслит. Они за свои участки в ответе. Спасибо вам, товарищи, за работу. Можете идти домой. Завтра будет трудный день.

Петр и сам не понял, как добрел до дома, где его радостно встретила скучавшая Степановна.

«Будильником для него послужил рев заводской сирены фабрики „Пролетарская кузня“».

Она покормила постояльца ужином, спросила, как прошел первый день на работе. Елисеев отделался несколькими общими фразами, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть старушку, а потом лег спать. Сил у него больше не было. Даже не верилось, что столь богатый на события день закончился.

Будильником для него послужил рев заводской сирены фабрики «Пролетарская кузня», расположенной неподалеку. Позавтракав, Петр снова помчался на службу.

На планерке товарищ Янсон объявил детали сегодняшней операции. Было решено, что облава начнется вечером, на помощь милиции придет отряд бойцов ЧОН и красноармейцы из находившейся в городе воинской части. Осталось распределить сотрудников губрозыска, каждый из которых назначался ответственным за выделенный объект.

Колычеву и Елисееву достался ресторан «Михалыч», который открылся совсем недавно, но уже успел попасть в поле зрения милиции. Не раз и не два в нем замечали подозрительную активность: проворачивались сомнительные делишки, встречались темные личности. Однако улик, чтобы взять за жабры владельцев злачного заведения, не хватало. Налоги владелец «Михалыча», у которого, как ни странно, отчество было Сергеевич, платил исправно. Фининспекторы не жаловались.

Елисеев прежде в ресторанах не бывал. И в «Михалыча» нагрянул бы из одного любопытства. Чтобы раньше времени не спугнуть рыбку, действовать решили в несколько этапов. Сначала Елисеев, как самый не примелькавшийся из сотрудников губро, сыграет роль посетителя ресторана, присмотрится, что к чему, а потом, где-то через полчасика, внутрь ворвется Колычев с бойцами ЧОН.

По такому случаю Петра переодели в более приличную одежду, которую собирали чуть ли не всем миром. В ход пошел костюмчик, реквизированный у проходившего по уголовному делу теневого маклера. Оказалось, что у преступника и Елисеева примерно один размер. Вот только в плечах рубашка и пиджачок в полоску слегка жали. Елисеев боялся сделать лишнее движение, а пиджак даже застегивать не стал. Зато лакированные штиблеты оказались в самый раз.

Колычев осмотрел переодетого стажера критическим взором и резюмировал:

– Вылитый буржуй!

Елисеев чуть не задохнулся от возмущения, но друг его успокоил:

– Ничего, это для дела. А ну-ка, еще разок крутанись. Посмотрю все ли у тебя с тылу благополучно.

Убедившись, что с нарядом все в порядке, Борис протянул несколько ассигнаций.

– Держи. Это тебе для убедительного вхождения в образ. Только без меры не трать. Дензнаки казенные и счет любят.

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Петр.

– За боевого товарища. Отличного сыщика, но пока неопытного. Деньги прибери в надежное место.

Елисеев достал из карманов брюк надушенный платок и, немного поразмыслив, завернул купюры в него, а сам платок спрятал во внутреннем кармане пиджака.

– Да, – вспомнил Колычев, – револьвер вертай.

– Как же так?! На дело и без оружия…

– Без оружия ты не пойдешь.

– Не понял…

– Помнишь, ты о «бульдоге» спрашивал? – Колычев продемонстрировал оружие. – Его можешь взять с собой. Он не такой приметный. А «наган» у тебя кажная собака разглядит. Не волнуйся, после операции верну.

– Верни обязательно. А вот «Бульдога» я тебе не отдам, – сказал Елисеев. – Даже не уговаривай.

– И не надо. Я специально для тебя его выпросил, – объяснил Колычев.

Он слегка обнял друга и, отстранившись, произнес:

– Удачи, Петь! Главное, на пулю шальную не нарвись, а то я уже с тобой успел свыкнуться.

– Постараюсь, – пообещал Елисеев. – Самому не хочется.

Глава 8

Возле стеклянных дверей «Михалыча» стоял негр в шляпе-котелке, узких клетчатых брючках и полосатой манишке на голое тело. Лишь пристально всмотревшись, можно было понять, что рожа у негра вполне себе рязанская, а темно-шоколадный цвет кожи приобретен искусственным образом. Театральный гример неплохо потрудился, создавая образ угнетенного, но не теряющего веселого нрава черного труженика Североамериканских Соединенных Штатов. При виде его особо впечатлительные бабки опасливо крестились и норовили сплюнуть.

Негр встретил Елисеева ослепительной улыбкой. Зоркий глаз сыщика сразу отметил нехватку двух клыков на верхней челюсти.

– О, мистер! Заходите! – обрадованно заговорил темнокожий и, сняв котелок, склонил голову.

– Обязательно, братец, – сказал Елисеев, игнорируя вытянутую руку негра.

Тот вздохнул: клиент попался прижимистый, на чай не дал. И как прикажете жить бедному комедианту? Зарплату актеру местного театра не платили уже полгода. Чтобы не помереть с голода, он перебивался редкими чаевыми от посетителей ресторана.

– Куда мир катится, – пробурчал себе под нос «негр».

Елисеев его недовольных слов не услышал. Ему бы и в голову не пришло разбрасываться казенными деньгами подобным образом.

Обиженный «негр» открывать перед ним двери не стал, сыщик справился с этой нехитрой операцией самостоятельно.

Стоило только перешагнуть через порог заведения, как перед ним нарисовался предупредительный официант с белоснежным накрахмаленным полотенцем, перекинутым через руку. Жидкие волосы официанта были прилизаны к голове, в глазах читалось показное радушие.

– К нам-с? – на старорежимный манер спросил он и, не дожидаясь ответа, заговорил:

– У нас сегодня гостей много. Вы уж не обессудьте, свободных столиков нет.

– Так ты расстарайся, братец. Придумай что-нибудь, – вальяжно произнес Елисеев, надеясь, что не переигрывает.

– Могу если только подсадить вас к кому-то, – предложил официант. – Как вам такой вариантец?

«Густой табачный дым стелется туманом, въедливо забивая нос и легкие. Между столами сноровисто снуют официанты с подносами».

– Валяй, – разрешил Елисеев. – Я не обижусь.

У него с непривычки пошла кругом голова. Повсюду гомон и пьяный галдеж, перекрываемый звуками расстроенного пианино. Густой табачный дым стелется туманом, въедливо забивая нос и легкие. Между столами сноровисто снуют официанты с подносами.

По углам пьяные компании: хохочут, обмывая удачные сделки или просто пьют за знакомство. Из темной глубины зала слышен чуть хриплый женский смех.

– Мамзелями интересуетесь? – сделал стойку, как хорошо воспитанный охотничий пес официант. – Могу поспособствовать знакомству. Имеются очень даже приличные барышни.

– Приличные?

– Не извольте сомневаться. Недовольных еще не было.

– Давай-ка, братец, в другой раз, – хмыкнул Елисеев. – Успеется еще с мамзелями пообщаться.

Официант понимающе кивнул и подвел сыщика к столику возле завешенного толстой гардиной окна. Там всего один посетитель. Он неторопливо прихлебывает пиво из большой кружки.

– Позволите? – Официант отодвинул стул для Елисеева. – Прошу вас.

Сыщик сел.

– Вам как: меню принести или что-то рекомендовать?

Елисееву было страшно опозориться: а ну как принесут меню на заграничном языке (в прежние времена, говорят, так и было), и потому он с деланным спокойствием попросил:

– А порекомендуй, братец! Я у вас впервые. Вот, зашел познакомиться…

– Не пожалеете! – Он угодливо склонился над ухом Петра и зашептал.

Названия большинства блюд были Елисееву не знакомы. Да и казенных денег жалко. Вдруг потом из получки проеденное вычтут?

– Давай-ка с пива пока начнем. Принеси то же, что и ему, – кивнул Петр на мужчину с пивом. – А дальше посмотрим.

Клиент понял, что речь идет о нем, поднял вполне трезвый и соображающий взгляд на Елисеева, и тут сердце сыщика екнуло. Он знал этого человека, но что гораздо хуже – этот человек знал его как облупленного.

Официант удалился выполнять заказ.

Повисла тревожная пауза.

– Привет, Федор, – тихо проговорил Елисеев.

– Здорово, Петр. Что, из легавых поперли? – спросил собеседник.

Он внимательно всмотрелся в сыщика и сразу с сомнением покачал головой.

– Нет, вижу, что не поперли. Таких не гонят.

И добавил с подозрением:

– Ну что: меня арестовывать явился или по какую другую душу?

– Говори тише, – плотно сжатыми губами произнес Елисеев.

– Боишься? – хмыкнул Федор. – Ну-ну…

– Чего «ну-ну»?! – нахмурился сыщик. – Это тебе бояться нужно, а не мне.

– Твоя правда. Я от закона бегаю, – покладисто сказал Федор.

Елисееву вдруг сделалось тошно.

– Как же так получилось, Федь? Ведь мы с тобой с самого детства вместе не разлей вода были: в школе за одной парте сидели, вместе девчонок за косы дергали… Даже на фронте в одном окопе грязь месили. А тут…

Федор напрягся, сжал кулаки до ломоты в пальцах.

– Думаешь, я от хорошей жизни в дезертиры подался? Меня так припекло, как не каждого грешника на сковородке. Если б не убег тогда, умерли бы не только батька с маткой, а и все братья мои и сестры меньшие. Кто б их кормить стал? Ты? – гневно спросил он.

Елисеев невольно отвел глаза.

– Не ты, – усмехнулся Федор. – И не власть твоя савецкая. У нее руки до моей фамилии по сию пору дойтить не смогли.

Петр вскинулся, хотел ответить резко, но потом выпустил пар. Спросил уже не с прежним надрывом:

– Люди сказывали, что ты в разбойнички подался.

– Не врут они. Побаловал я немало. Но, заметь, жизни никого не лишал. На страх людишек брал, то было – отрицать не стану. Но убивать – нет, мне это дело еще на фронте поперек горла стало. Хватит с меня, пожалуй.

– Сейчас чем занимаешься?

– Лучше б тебе не знать, Петя. Лучше б не знать… – Он с шумом допил пиво. – Эх, пропадай моя телега… Ну, что – при всем честном народе руки вязать будешь? Я готов. Только револьвер достань. Иначе не поверят, что я без револьвера тебе сдался.

Елисеев мрачно посмотрел на часы. До облавы осталось минут двадцать. Встреча со старым товарищем, который свернул на кривую дорожку, оказалась весьма некстати. Привлечешь к себе ненужное внимание, спугнешь рыбку куда крупнее… Вон, уже кое-кто начал к ним приглядываться, нутром учуяв напряжение между мужчинами. И что тут прикажешь делать? Выполнять милицейский долг ценой срыва операции? Вдобавок ему совсем не хотелось брать под арест непутевого Федора Глушкова, с которым столько соли было вместе съедено…

– Значит так, Федя, – решился Петр, – слушай меня внимательно. Повторять не буду…

Федор посветлел лицом, понял, что не будут его брать прямо сейчас под белы рученьки.

– Сегодня мы разойдемся с миром. У тебя на все про все четверть часа, чтобы исчезнуть отсюда. А потом в обязательном порядке разыщи меня: я нынче в губрозыске работаю вместе с Колычевым.

– Знаю такого.

– Хорошо, что знаешь. Мы с Колычевым над твоей судьбой покумекаем. Придумаем, как твоей беде помочь. Только не тяни, Федя. Очень тебя прошу.

– Понял. – Он встал. – Руку протягивать на прощанье не буду. Ты ж сам пожимать не захочешь.

– Пока не хочу.

– Я так и думал. А на остальном – спасибо, Петр. Я добро помню. Даст бог свидимся.

Положив на столик несколько денежных билетов, Федор стремительной походкой вышел из ресторана.

«А может зря я его отпустил», – сразу насупился Елисеев. Узнает Колычев, товарищ Янсон узнает… И что тогда? Не факт, что одобрят мои действия. Ой, не факт. Скажут, что сироп-ничал, с бандюганом в бирюльки заигрался. Может, из губрозыска попрут. А что – будут в своем праве.

Но тут он себя одернул. Попрут и попрут. Вот только грош цена нашему рабоче-крестьянскому уголовному розыску, если он в людей не будет верить. Иначе ведь люди тоже в него верить перестанут. «И чем тогда, спрашивается, мы от полиции царской отличаться будем?»

Ясно одно: об истории с Федором он обязательно расскажет Колычеву. А что будет дальше – время покажет.

Хватит нюни распускать. Его сюда с другими целями направили: смотреть, что да как. Заранее примечать подозрительных и проследить, чтобы они раньше времени не смылись.

Сейчас уже, наверное, чоновцы перекрывают входы и выходы из ресторана. Колычев достал из кармана галифе брегет на цепочке, полученный за отличную службу из рук самого товарища Янсона. Скоро начнется веселье.

Пиво перед ним появилось буквально из ниоткуда, словно из воздуха образовалось.

Он сдул пену, сделал глоток. Приятная, освежающая влага растеклась по желудку.

Петр сразу повеселел. Оказывается, в его сидении есть и хорошие моменты. Тепло, светло, пиво опять же… А на улице уже темно и прохладно. Неважное в этом году выдалось лето, чего уж… Дожди сплошной чередой да редкие погожие денечки.

Отставить лирику! К хренам собачьим погоду. Не ради нее он просиживает казенные деньги в этом заведении.

Для начала нужно осмотреться, как учили когда-то на милицейских курсах. Если не хочешь неприятного сюрприза, следи за обстановкой в оба.

Что же полезного можно извлечь из его положения?

Так-так… Если не вращать башкой, в поле его зрения попадали сразу три столика. На первом сидели в обнимку двое хозяйчиков жизни с сытыми лощеными рожами, с выступающими вперед брюшками. Понятно, что если копнуть глубже биографии этих проходимцев, то там найдется немало интересного, но скорее экономического плана. На чистую уголовку они не пойдут. Пусть ими другие ведомства занимаются.

За вторым столиком гуляла артель: крепкие мужички-ремесленники. В принципе, их можно себе представить в темное время на глухой дороге, однако это из области догадок. На текущий момент мужички зарабатывают себе на жизнь честно. Может, и дурят фининспектора, но о том пусть у него голова болит. Для уголовного розыска сия шатия-братия тоже интереса не представляет. Пусть каждый своим делом занимается.

А вот третий столик был куда любопытней. За ним обретался деловой народишко: руки в наколочках, в речь вплетены фразы из блатной фени. В деревне эти словечки редко услышишь, а вот в городе – чаще, чем хотелось бы.

Взгляд у блатной публики особый, внешне расслабленный, но таящий в себе живой интерес. Человека словно на невидимых весах взвешивают, прикидывая, что с него взять и не будет ли с того опасных последствий. На Петра внимания не обратили. Ну да, их наметанным глазом сразу видно, что многого с него не возьмешь, а раз так – чего лишний раз напрягаться?

Мои клиенты, сообразил Елисеев и сразу расслабился. Теперь он знал, что будет делать, когда в зал ворвется облава.