Текст книги "Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945"

Дисциплина на заводах оставляла желать лучшего. Дезертиры производства не привлекались к суду в течение многих месяцев, учет рабочей силы велся халатно, переброска с одного участка на другой своевременно не оформлялась. Начальник Дзержинского горотдела НКВД Владимирский в июне 1942 года писал в местный горком партии о том, что на химическом заводе имени Свердлова в январе имели место 300 прогулов и 11 самовольных уходов, в феврале – соответственно 232 и 21, в марте – 194 и 7, а в апреле – 172 и 67. Итого за четыре месяца почти 900 прогулов и 106 самовольных уходов.[100]100
  ГОПАНО. Ф. 1930. Оп. 3. Д. 104. Совершенно секретная переписка Дзержинского горкома ВКП(б).


[Закрыть] Основная причина – тяжелые социально-бытовые условия. К примеру, работницы цеха № 1 Чадаева и Быревская жаловались на плохое питание, указывая, что «кроме куска хлеба и одной тарелки супа в день ничего не дают». В семейных общежитиях все было очень скучено, не хватало белья, царила антисанитария.[101]101
  Там же.


[Закрыть]

Владимирский также отметил низкую дисциплину на химическом заводе № 397 «Заря». План по выпуску продукции в мае месяце был выполнен на 64,8 %. В цехах широкое распространение получили сон на работе и пьянство. Так, 7 июня в цехе № 4 с 14:00 до 16:00 «мирно спали» шесть человек. В цехе № 4 на фазе № 2 спали 13 рабочих, а в отделе технического контроля цеха № 3 – четверо. Отмечалось, что начальник цеха № 4 Титов среди рабочих авторитетом не пользовался, поскольку сам был замечен в распитии спиртных напитков на производстве.[102]102
  Там же.


[Закрыть]

Впрочем, все это неудивительно, учитывая условия, в которых работали люди. Постоянные утечки и аварии превратили заводы и окружающую их территорию в настоящий ад. Повсюду распространялись самые разные «ароматы», уничтожившие всю растительность. Среди мертвого пейзажа, напоминающего антураж современных фантастических фильмов о будущем, ходили люди с желтыми от окислов азота лицами и руками. В цехах, задыхаясь в ипритных парах, с трудом передвигались жуткие силуэты рабочих в противогазах, резиновых сапогах и перчатках. Когда одни люди падали от отравления, их выносили на улицу, а на их место вставали сменщики. Горячей пищей людей кормили только раз в день, посему многие пухли и умирали от истощения. В общей сложности в Дзержинске в 1942 году умерли 1639 человек, причем среди причин смерти значительную долю занимали токсическая диспепсия, туберкулез и тиф.

Жизнь в бараках и общежитиях тоже была ужасной. Проведенное органами НКВД в марте 1943 года обследование бараков № 37, 38, 36, 7, 26 и 18а, принадлежащих химическому заводу № 80, показало, что они «находятся в запущенном состоянии». Повсюду энкавэдэшники обнаружили «невероятную грязь» и холод. У большинства жильцов не то что мебели не было, отсутствовали даже кровати! Рабочие спали в верхней одежде и обуви прямо на грязном полу. Портянки сушить было негде, кипяченой воды в бачках не бывало. Горячую пищу рабочие получали только один раз в день, да и то плохого качества. В результате стремительно росло количество истощенных больных, доставляемых в медпункты в бессознательном состоянии. Только с 27 декабря по 1 февраля и только в цехе № 3 от голода умерли девять рабочих![103]103
  ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3393. Л. 117.


[Закрыть]

О бездушном обращении к рабочей силе, как к скоту, говорит следующий факт. В ноябре 1942 года из Сухобезводненской исправительно-трудовой колонии в Дзержинск доставили 101 человека из числа освобожденных несовершеннолетних. При этом их своевременно не обеспечили ни жильем, ни постельными принадлежностями. Несколько дней подростки скитались по лестничным клеткам различных зданий и в конце концов были «размещены» в грязном неотапливаемом бараке с выбитыми стеклами. Молодежь, особенно учитывая время года, не оценила «романтики» и сразу же начала сбегать с завода. Только за 16 ноября с него дезертировали девять человек.

В докладе областного УНКВД в политотдел ГУМ НКВД СССР говорилось: «В женском бараке № 21а все жильцы работают в одну смену. Пробоев и замка в дверях нет. Комендант барака сделать запоры наотрез отказался. В результате в бараке происходят ежедневные кражи, о которых потерпевшие перестали заявлять в милицию. Никто из райкома ВКП(б), парткома и завкома завода № 80 по ночам бараки не посещает [эту фразу можно понять превратно – зачем это членам парткома посещать по ночам женский барак?]. Никакой партийно-массовой работы в бараках не проводится.

В бараке № 18а на фоне невообразимой грязи вывешен один-единственный лозунг «Чистота – залог здоровья». Там же вывешен макет для газеты с громкой надписью: «Читай газету», а газета ни разу не вывешивалась и не вывешивается. Агитаторы райкома и парткома в бараки не заглядывают.

О нетерпимом состоянии бараков и общежитий рабочих в течение последних шести месяцев целый ряд комиссий составляли специальные акты, хранящиеся теперь в отделении, которые, однако, остались бумажкой, на каковую никто не обращает внимания».[104]104
  ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3393. Л. 117.


[Закрыть]

Жуткая грязь, холод и антисанитария отнюдь не способствовали отдыху после трудного дня. Вот так – в настоящих бомжатниках – жили люди, хочется еще раз напомнить, производившие половину всей взрывчатки для боеприпасов Красной армии. Другая же половина поставлялась американскими рабочими, жившими неизмеримо лучше.

Городские столовые, в которых питались жители, тоже не радовали посетителей чистотой и уютом. Наоборот, в них царила полная антисанитария и было однообразное меню с полным отсутствием мясных блюд. Из-за нехватки мебели люди ели стоя или сидя на ящиках. Очереди периодически перерастали в давки с мордобоем.

В Дзержинске то и дело гремели взрывы и шли похороны очередных погибших рабочих. В октябре 1941 года вследствие стахановской работы взлетел на воздух цех № 3 на заводе № 96, где выпускался иприт. Разнесло половину корпуса, и погибли десятки людей. На восстановление здания в духе времени согнали пожилых крестьян из окрестных деревень, которые безо всякой спецодежды, голыми руками разбирали завалы и восстанавливали производство. В феврале 1942 года на заводе «Ява» вследствие постоянных аварий полностью вышел из строя цех № 2, а 3 марта он вообще взлетел на воздух. На заводе имени Свердлова только с декабря 1942 года по май 1943 года произошла целая серия взрывов, в результате которых погибло, по официальным данным, 129 человек, сотни других получили ранения. Завод № 80 «поздравил» дзержинцев с новым 43-м годом мощным взрывом, последствия которого потом устраняли полгода. Только за 1943 год на Дзержинских предприятиях произошло 179 аварий и 1710 несчастных случаев.

Об экологии в годы войны, естественно, никто не думал. Никаких очистных сооружений не существовало, посему дзержинские заводы тоннами сливали кислоту, аммиак и другие отходы в лучшем случае в окрестные овраги и озера, в худшем – прямо в реку Оку, щедро «угощая» ими жителей лежащих вниз по течению городов.

На ужин – бродячая собака

Не лучше обстояли дела и на многих других заводах. Советская историография и пропаганда твердила только о выполнении и перевыполнении планов заводами в годы войны. Реальные же факты показывают, что зачастую эти планы не только не выполнялись, но и вообще срывались производителями. Так, предприятия города Саратова в конце 1941 – начале 1942 года, в период решающих боев под Москвой, полностью провалили выпуск гранат и мин для Красной армии.

Проверки, проведенные органами НКВД, выявили многочисленные нарушения технологического процесса, факты обмана вышестоящих инстанций директорами заводов, приписок и грубых искажений отчетности, а также бесхозяйственности и халатности должностных лиц, ответственных за выполнение оборонных заданий. В итоге в первую декаду января на фронт поступил только 1 % от запланированного количества мин и 30 % положенного числа снарядов. За весь месяц план по производству мин был выполнен всего на 2,7 %, а февральский вообще был сорван. Из запланированных 316 вагонов боеприпасов из Саратова не поступило ни одного!

Особенно отличилось руководство завода № 250. Там из-за нарушений технологии производства и трудовой дисциплины выпуск 45-мм снарядов и ручных гранат Ф-1 был провален. Но лозунг «Все для фронта, все для победы» надо было как-то воплощать в жизнь. Тогда заводское начальство просто приписало в отчет 10 тысяч якобы выпущенных гранат и 6 тысяч таких же виртуальных снарядов.

На соседнем эвакуированном из Москвы заводе боеприпасов № 205 широкое распространение получило пьянство, необеспеченность рабочих инструментом и материалами и другие негативные явления. В итоге задание по выпуску ракетных снарядов для «катюш» там тоже было сорвано.[105]105
  Сойма В. М. Указ. соч. С. 91–92.


[Закрыть]

В апреле 1943 года УНКВД Саратовской области составило записку о плохом питании рабочих завода боеприпасов № 205. В ней говорилось следующее: «На заводе работают в большинстве рабочие, чьи семьи остались жить в Москве. Они питаются, главным образом, в столовой. Питание в столовой рабочих организовано один раз в сутки. Качество приготовляемой пищи низкое. Мясных блюд практически не бывает. За март отоварено лишь 25 процентов мясных карточек рабочим, прикрепленным к столовой, крупяной карточки при одноразовом питании в сутки в столовой рабочим хватает на 15–20 дней».

Работа на этом предприятии была, как и в «славные» 30-е годы, организована по принципу: «В начале месяца перекур, в конце – перегруз и аврал». Поэтому с 20-го по 30-е число каждого месяца многим приходилось работать в две смены. Однако усиленного питания при этом никто не получал. Работая 24 часа, поскольку продолжительность одной смены была 12 часов, рабочий ел один раз, и то какую-то похлебку без мяса. Посему рабочим приходилось после трудового дня охотиться около завода на бродячих собак и питаться их мясом.[106]106
  Там же. С. 115.


[Закрыть]

Хуже всего рабочим приходилось зимой. Еще один типичный пример – общежития ГАЗа и завода имени Маленкова в Горьком. Помещения практически не отапливались, и температура в них держалась не выше 8 °C. Дабы не замерзнуть, рабочие вынуждены были жить на кухнях, где имелась печь, и спать на столах. Бытовое обслуживание было почти или полностью заброшено. Постельное белье не менялось по 20–30 дней, а зачастую и вовсе отсутствовало. Так, в общежитиях автозавода имени Молотова из 3200 проживающих одеяла имелись только у 200. В результате рабочие вынуждены были спать прямо в верхней одежде и накрываться матрацами с коек соседей, работавших в другую смену. Медицинская помощь рабочим не оказывалась. Характерный случай – смерть рабочего цеха № 7 завода № 112 Копосова. 25 декабря 1942 года он заболел и слег. Однако в течение трех дней к нему никто не подошел, и за два дня до Нового года человек скончался.[107]107
  ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3399. Л. 3–14.


[Закрыть]

В особенно морозные дни и недели часть рабочих вообще не покидала заводы. Анатолий Коровин рассказывал: «Зима 1942 г. была очень суровая, морозы доходили до минус сорока градусов. Бывали случаи замерзания насмерть. В этих условиях рабочие не шли домой, а направлялись в горячие цеха и там спали. Но и тут поджидали опасности. Один рабочий залез в ковш для жидкого металла, а утром сгорел в печи. Страшный случай! Мы из цеха № 18 не ходили в горячие цеха, а спали у батарей отопления в бухгалтерии».

Но еще хуже были условия труда заключенных, чей труд в массовом порядке использовался на сотнях предприятий. Получая за работу лишь мизерный продуктовый паек, они жили в сырых, неотапливаемых бараках, десятками умирая от туберкулеза и дистрофии. Известны даже случаи, когда людей цепями приковывали к станку!

В бараке в среднем на одного заключенного приходилось 1,8–2 кв. метра площади. Но в Горьковской области имелись лагерные пункты – Унжа-1, Нукша-1, – где на каждого приходились 1,5–1,3 кв. метра и менее. То есть там фактически даже лечь поспать было негде. Поэтому неудивительно, что только в исправительно-трудовой колонии № 4 в течение 1942 года умерли 2465 человек.

Надо заметить, что руководство ГУЛАГа все же заботилось о сохранении бесплатной рабочей силы. 11 апреля 1942 года глава НКВД Лаврентий Берия своим приказом № 182 установил единые нормы питания заключенных, которые по некоторым параметрам даже превосходили нормы граждан 2-й категории. Согласно им зэки должны были получать в день 700 граммов хлеба, 25 граммов мяса (750 – в месяц), 100 граммов рыбы, 10 граммов сахара (300 – в месяц), 0,6 кг картофеля и др.[108]108
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов. С. 699.


[Закрыть]

Однако на практике этот приказ часто не выполнялся. К примеру, Ленинградский горсовет 8 июня 1942 года самовольно изменил нормы питания заключенных, понизив выдачу хлеба до 400 граммов в день, а мяса и рыбы – до 1 кг в месяц и т. д. Незаконные нормы просуществовали до 20 октября того же года, пока не были отменены по указанию областной прокуратуры. Нарушался приказ Берии и в других регионах.

Невыносимые условия труда нередко заставляли рабочих идти на воровство. Большинство тащило по мелочи: куски брезента, засунутые под одежду, масло, слитое в фильтрокоробку противогаза. Все это потом можно было обменять или продать на рынке. Больше всего крали на немногочисленных заводах, производивших относительно мирную продукцию: масложировых комбинатах, текстильных, табачных фабриках и т. п.

Пользовался спросом в годы войны и металл. Многие думают, что пункты приема цветных и черных металлов, а равно и его хищение – это явление исключительно последних 15–20 лет. На самом деле спрос на металл зависел от его стоимости и ценности. В 60–80-х годах XX века железо стоило дешево, поэтому горы металлолома валялись во дворах и на пустырях. Но в годы войны металла не хватало, посему заводы вынуждены были открывать пункты приема металлолома и платить за него наличные деньги.

Партийные органы организовывали сбор лома силами бойцов МПВО и школьников. Преподавательница Ветлужского педагогического техникума Н. П. Коломарова 24 февраля 1944 года писала в своем дневнике: «…Масленица. Продала пять листов железа с амбара вчера, получила 1200, и сегодня железо взяли и заплатили остальные 300 руб., да вчера несколько полен дров в придачу».[109]109
  Забвению не подлежит. С. 439.


[Закрыть]

В данном случае речь идет о «легальном» металлоломе. Однако был и нелегальный. Так, в сообщении Дзержинского горотдела НКВД за 12 ноября 1943 года сообщалось: «В последнее время в городе появились различные конторы по сбору у граждан за деньги макулатуры, железа и прочих ценностей. Между тем, как показала проверка, проведенная в октябре месяце, некоторые такие пункты существуют незаконно, не имея никаких документов, а работающие там лица не могут ответить на вопрос, куда и кому собранные у населения вещи и материалы поставляются».

На улице Коммунаров, в частном секторе города, был выявлен нелегальный пункт, занимавшийся скупкой лома цветных и черных металлов. Металлолом хранился прямо на огороде одного из домов, причем кому и куда он предназначался, никто из задержанных толком ответить не смог. Попутно сотрудники НКВД задержали двух граждан – Никитина и Сидоренко, собиравшихся продать две болванки от 160-мм реактивных снарядов. Как оказалось, последние были каким-то образом вывезены ими с территории завода № 80.[110]110
  ГОПАНО. Ф. 1930. Оп. 5. Д. 9. Л. 41.


[Закрыть]

Но воровство – это еще полбеды. Нередко рабочие сорганизовывались в банды и свободное от работы время занимались грабежами. Так, в ночь на 7 октября 1943 года группа из восьми рабочих завода «Красное Сормово», взломав крышу и потолок кладовой цеха № 27, похитила оттуда 9 тысяч рублей и 82 продовольственные карточки. Спустя пять дней эта же банда, взломав решетку, обокрала столовую ОРСа (отдела рабочего снабжения), после чего была задержана милицией.

На расположенном неподалеку артиллерийском заводе № 92 имени Сталина орудовала банда братьев Белобородовых. Вместе с коллегами по цеху Жичковым, Евсеевым и Больновым они в перерывах между фронтовыми декадами грабили квартиры в Сормовском районе города. 24 ноября 1943 года при совершении очередного преступления все они были арестованы.[111]111
  Там же. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3398.


[Закрыть]

И что же получали рабочие за свой героический труд, кроме «спасибо от Родины»? Средняя зарплата на военном предприятии составляла 800 рублей, на других и того меньше. К концу войны оклад был повышен до 1000 рублей, но это было смешно в сравнении с инфляцией. При этом буханка хлеба на рынке стоила 400 рублей, то есть 50 % месячного оклада! Поэтому главную ценность представляли продуктовые карточки. По ним человек, работавший на военном заводе, «получал» 800 граммов хлеба в день.

Почему «получал» в кавычках? Потому что карточки еще надо было отоварить, а у рабочего, трудившегося по двенадцать часов в день, не было времени давиться в километровых очередях. А зачастую и отоварить было нечем. Поэтому вместо килограмма мяса давали 800 граммов, а остальное – грибами или еще чем-нибудь. Еды всегда не хватало, и чувство голода преследовало рабочих постоянно. В пищу шли картофельные очистки, крахмал, свекольные листья и т. п. Анатолий Коровин вспоминал: «У каждого рабочего был противогаз. Без него не пропускали через проходную и не выпускали обратно. Уж чего-чего, а противогазов у нас хватало. И применение им мы нашли: сливали в фильтрокоробку масло, а потом продавали на рынке».

Но государство иногда все же вознаграждало за стахановский труд. Раз в год рабочему давали бутылку водки или пачку сигарет. Водка представляла особую ценность, играя роль конвертируемой валюты. Стоимость бутылки сорокаградусной на черном рынке составляла в провинции до 1000 рублей, а в Москве и того больше. А это больше самого высокого месячного оклада. За бутылку можно было получить две-три буханки хлеба.

Однако рабочие, особенно молодежь, несмотря на все эти, по сути, лагерные условия, все же относились к жизни оптимистически. Молодые люди объединялись в дружные компании, ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники, влюблялись. В молодом возрасте легче было переносить военные тяготы.

Глава 6
Как жили в войну

Барачное ЖКХ

Что касается жилищно-коммунального хозяйства, то на него, по крайней мере в нашей стране, денег всегда не хватает. И советская власть в этом направлении не сильно преуспела. В стране строились заводы-гиганты, реки перегораживались плотинами, росли как грибы Дворцы культуры, Дома Советов и огромные памятники Ленину и Сталину. Строительство жилья и инфраструктуры ЖКХ финансировалось по остаточному принципу.

Капитальные дома возводились по большей части точечно, зато с арками, карнизами и колоннами, красиво же! Ну а для основной массы трудящихся «временно» строились «щитки», «засыпушки» и конечно же бараки. Последние вообще стали особым типом архитектуры, в основном свойственным сталинской России. Как правило, эти одноэтажные прямоугольные здания строились без фундамента на основе деревянного каркаса. Внутреннее устройство было весьма примитивным. В торцевых стенах находились двери, соединявшиеся проходившим через весь барак длинным коридором. По его сторонам располагались двери в «квартиры». Реже строились бараки на два-три подъезда по шесть – восемь квартир. В этом случае двери располагались с фасада. Никаких инженерных коммуникаций в бараках не было, и потому на улице строился общий туалет с выгребной ямой. Отопление осуществлялось печками, индивидуально установленными в каждой квартире. Кухонь тоже не имелось, и жильцы сами мастерили в своем жилище место для приготовления пищи. За водой ходили на общую колонку.

Но даже эти, лишенные элементарных удобств жилища возводились методом «тяп-ляп и готово». Так, материалы заседаний завкома завода № 92 середины 30-х годов свидетельствуют о том, что жилищные условия во всех рабочих поселках были ужасными. Печи были собраны безобразно, вследствие чего дым из них шел не в трубу, а в соседние квартиры, оконные стекла вываливались от ветра, не имелось форточек, входные двери не закрывались, радио работало плохо. «В бараке № 2 теснота, продукты хранятся под койками, клопы, блохи, не хватает воды, – рассказывали отчеты завкома. – В общежитии 3-й площадки рабочие живут в исключительно плохих условиях: в комнатах по 20 человек, стекла разбиты, вся штукатурка отвалилась, процветает воровство». Нет кухонь и даже умывальников. В бараке № 20 пять семей проживают в одной комнате с дырявой крышей, дымящими печами, неработающими плитами, без воды, используя для питья и приготовления пищи дождевую. Последнюю собирали в емкостях, установленных под дырами в кровле. На 1-й площадке на 14 домов были только две уборных на улице, и те переполнены нечистотами».[112]112
  ГУ ЦАНО. Ф. 2491. Оп. 1. Д. 170. Л. 6.


[Закрыть]

В ходе проверки жилищных условий ударника Кормушина, проживающего в Молитовке, оказалось, что его семья из шести человек проживала в квартире площадью 26 кв. метров. В рамах были разбиты стекла, из печи шел дым, стены промерзли. Все дети болели. На 1-й площадке в доме № 23 проживал Л. В. Рульков с семьей из четырех человек. Площадь его комнаты составляла 18 кв. метров, из печной кладки внутрь ее шел дым, крыша протекала, штукатурка со стен отваливалась. Нередко муж и жена, неслыханное дело, жили в разных квартирах, так как ни в одной из них не было места для совместного проживания![113]113
  Там же. Л. 3, 29, 56.


[Закрыть]

Особенно тяжело приходилась одиночкам, то есть рабочим без семьи и родственников. Пока они были на работе, их имущество нещадно разворовывалось соседями. В то же время после смены они не успевали ничего купить в магазине, поскольку продукты в нем заканчивались еще днем.

Конечно, надо отметить, что зачастую плохие бытовые условия создавались самими жильцами из-за низкой культуры. В протоколе № 3 расширенного пленума завкома от 21 января 1934 года отмечалось, что «рабочие колют в комнатах дрова, льют куда не следует воду». Подозрительно много было домов с «битыми стеклами». И правда, кто-то же их все-таки побил! Как говорил профессор Преображенский в культовом «Собачьем сердце»: «Разруха?! Кто это? Старуха с клюкой, выбившая все стекла?»

Естественно, централизованный ремонт жилых помещений проводился, но с большими трудностями и малоэффективно. Жители заводских поселков жаловались, что ремонтные работы идут хорошо только «за пол-литра вина». Например, гражданка Ефремова жаловалась на то, что «не дала вина и осталась в комнате неотремонтированной».[114]114
  ГУ ЦАНО. Ф. 2491. Оп. 1. Д. 170. Л. 19.


[Закрыть] Впрочем, и тот ремонт, что все-таки делался, имел исключительно низкое качество. Жильцы жаловались, что «печи перекладывали по два-три раза, а они все равно дымят, белят по четыре-пять раз, все равно желтеет и отваливается».[115]115
  Там же. Л. 10.


[Закрыть] При этом во время ремонта жильцы, как собаки, по многу недель проживали в сараях и дровяниках. Зачастую стоимость такого ремонта обходилась дороже, чем постройка нового дома.

Тяжелые социально-бытовые условия приводили к тому, что некоторые специалисты, присланные по распределению, вскоре сбегали с заводов. Так, в заводской газете «За ударные темпы» от 3 апреля 1934 года рассказывалось о молодом специалисте технике Черняеве. Он был прислан по распределению из Ленинграда в Горький и направлен на работу в мастерскую № 4 завода № 92 на должность сменного мастера. Ему предоставили комнату в общежитии. Однако уже в первые дни работы Черняева ограбили по пути с работы, затем он был «обыгран в карты» и обобран соседями по «общаге». В итоге, не выдержав тяжелых бытовых условий и работы, он через два месяца «безо всякого разрешения» попросту сбежал с завода обратно в Ленинград.

Однако, по версии начальства, Черняев бежал не от плохих условий, а потому, что его «манили огни большого города». По приказу тогдашнего директора завода Радкевича в упоминавшемся выше номере газеты «За ударные темпы» была помещена статья с громким названием «Позор дезертирам». В ней, в частности, говорилось: «Этот жалкий дезертир, не понимающий величайшего долга каждого советского специалиста перед нашим социалистическим строительством, – позорно обанкротился».

Аналогичным образом «сбежал» в Москву мастер цеха нормалей Разуваев. Бегство рабочих на другие заводы отмечалось и на заседаниях завкома, заводских культурно-бытовых конференциях.

Понятно, что в войну положение еще больше усугубилось. Работники водопроводных станций и коллекторов относились ко 2-й категории рабочих, никакой брони им не давали, зарплата была небольшая. Да и украсть в ЖКХ, кроме метелок и гаечных ключей, было нечего. Понятно, что людей в этой сфере катастрофически не хватало, слесаря и ремонтники ушли на фронт, дворники нашли более высокооплачиваемую работу. В результате состояние жилого фонда зимой 1941/42 года стало стремительно ухудшаться.

На заседании исполкома Горьковского облсовета 11 января 1942 года один из выступавших так охарактеризовал состояние городского ЖКХ: «Баня грязная, мусорные ящики и выгребные ямы переполнены, нечистоты текут по улицам… Водоразборные колонки и отдельные магистрали часто замораживаются и выходят из строя… Основным недостатком в части эксплуатации жилого фонда является совершенно неудовлетворительная подготовка жилищ к зиме, что приводит прямо к катастрофическим последствиям».[116]116
  ГУ ЦАНО. Ф. 3180. Оп. 4. Д. 155. Л. 26–27.


[Закрыть]

В результате полного выхода из строя коммуникаций остались без воды и отопления только в Свердловском районе города четыре многоэтажных дома по набережной имени Жданова (ныне Верхневолжская наб.) и еще три – на улицах Университетской, имени Лядова и имени Дзержинского. В ужасном состоянии оказались и дома в Куйбышевском районе. Например, в доме № 40 по улице Маяковского «все входные двери и окна в коридорах не остеклены, водопровод и канализация вышли из строя, выносной уборной не имеется, во дворе образовались свалки нечистот и помоев, коридоры залиты водой и завалены дровами, на лестничных площадках всюду мусор и нечистоты». Нередко жильцы, как в Средние века, выливали отходы жизнедеятельности прямо на лестницы и в окна.[117]117
  ГУ ЦАНО. Ф. 3180. Оп. 4. Д. 155. Л. 28–32.


[Закрыть]

«В условиях войны возникли известные трудности в производстве капитального и текущего ремонта жилищ, в частности в заготовке и доставке ремонтных и строительных материалов, в наборе рабочей силы, – рассказывала 18 февраля 1942 года типичная статья под названием «Беречь жилищный фонд!». – Возникновение этих трудностей ни в коей мере не означало свертывания деятельности жилищных управлений… Однако жилищные управления явно не справились с этой ответственной задачей, почти совершенно свернули текущий и капитальный ремонт, предоставили самотеку использование жилого фонда, не вели работу с кадрами домоуправляющих… Ослабление работы жилищных управлений привело к тому, что жилищный фонд находится в совершенно неудовлетворительном, запущенном состоянии. Некоторые жильцы, пользуясь явной бесконтрольностью, не только недобросовестно, но преступно эксплуатируют жилища. Жильцы дома № 31 по ул. Маяковского заморозили водопровод и канализацию, а когда вода залила кухню – настелили доски и продолжали пользоваться канализацией. Гражданка Ситская, проживающая на той же улице в доме № 47, сумела втащить в свою квартиру на 3-й этаж свинью и долгое время не обращала внимания на протесты жильцов.

Разрушают жилищный фонд и предприятия, арендующие помещения. Судостроители приняли в хорошем состоянии здание бывшего театрального училища и совершенно запустили его. Небольшой зал превращен в дровяник и склад, водопровод, канализация, отопительная система заморожены. Заморозили отопительную и канализационную системы хозяйственники облторга…

Разрушителями жилфонда и коммунального хозяйства являются порой сами работники местных советов. В Гагине руководители райкомхоза и исполкома райсовета сумели заморозить отопительную систему в собственном же доме – единственном в районе доме с центральным отоплением. Долгое время в ведении исполкома Дзержинского горсовета находились дома № 20, 19, 18 по Окскому проспекту и дома № 10, 14, 9, 15 по проспекту Республики. Из года в год отопление в этих домах производилось крайне плохо. Исполком горсовета, как пишет нам группа жильцов, передал дома в ведение жилищного управления Чкаловского района. Отопление от этого не улучшилось: водопровод и канализация замерзли, батареи отопительной системы лопнули… Жалобы и заявления трудящихся неделями валяются на столах ответственных работников».

Любопытно, что одной из причин невыполнения текущего и капитального ремонта коммунальщики указывали… большую задолженность по квартплате и арендной плате. Значит, даже в годы войны часть жильцов не платила или несвоевременно платила за ЖКХ! При этом значительная часть задолженности, как и в нынешние времена, образовывалась и по вине организаций и предприятий. «Особое внимание нужно уделить ликвидации задолженности по квартирной и арендной плате, ведь от своевременности ее поступления зависит финансирование ремонта, а данные за январь говорят о том, что задолженность не снижается, а увеличивается (например, в Свердловском и Куйбышевском районах гор. Горького)», – писала пресса. Примечательно, что в данном случае больше всего должников было в наиболее благополучных районах, в центре города, где жила по большей части интеллигенция, торговцы и служащие. Жители окраинных рабочих поселков платили за ЖКХ более аккуратно!

Надо сказать, что центральная канализация в те годы охватывала только меньшую часть жилого фонда. В домах дореволюционной постройки, бараках и щитовых домах, построенных при Сталине, никаких удобств не имелось. Туалеты, как правило, представляли собой деревянные будки с выгребными ямами под ними. Периодически эти места надо было чистить, а накопившиеся нечистоты вывозить. Делали это так называемые ассовозы – конные подводы с бочкой. В народе же этот вид транспорта получил весьма простое и само собой напрашивающееся прозвище. Но в годы войны сотни лошадей были мобилизованы на фронт, кадров на этой весьма непрестижной работе постоянно не хватало, посему и с вывозом нечистот дело обстояло так плохо.

С электричеством в годы войны тоже возникали серьезные проблемы. Если судить по нашим фильмам, везде – в квартирах и учреждениях – горел свет. Однако на самом деле значительная часть населения довольствовалась лучинами и факелами. После того как в конце августа немцы вышли к Волге, поставки кавказской нефти в центральные районы СССР значительно сократились. На это, собственно, и рассчитывали коварные гитлеровцы. Стране пришлось перейти на режим сплошной экономии всего и вся. «Надо всюду – на фабриках и заводах, в учреждениях и квартирах трудящихся – добиваться экономного расхода топлива и электроэнергии. Надо, чтобы экономия стала законом военного времени», – писали газеты в те дни. Заводы, и без того не избалованные, стали придумывать всевозможные обходные и энергосберегающие технологии. В частности, автозавод и авиазавод переводили цеха на более дешевое топливо и экономный режим работы плавильных печей. В результате только за месяц предприятиям области удалось сэкономить 6 млн киловатт-часов электроэнергии.