Текст книги "Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945"

Жизнь за партию

После тяжелых поражений 1941 года авторитет советской власти был серьезно подорван. Ведь неприкрытые нестыковки между предвоенной пропагандой о «неприступной сталинской крепости» и несокрушимости Красной армии и реальностью бросались в глаза даже не самым «продвинутым» гражданам. Естественно, у части населения возникли сомнения не только по поводу непобедимости СССР, но и на тему безошибочной и безальтернативной политики партии и насаждавшихся ей лозунгов. В связи с этим сразу же после первых побед Красной армии в конце 1941 – начале 1942 года все силы пропаганды были брошены на восстановление пошатнувшейся идеологии.

17 февраля вышел типичный материал об одном из бойцов, погибшем на фронтах:

«Готовясь к бою, красноармеец-стрелок Степан Николаевич Волков написал записку, которую озаглавил: «Мое завещание». Волков писал: «Товарищи бойцы, командиры и политработники! Идя в атаку, я обязуюсь до последнего вздоха биться за честь и независимость своей матери-родины. Сам я беспартийный. Но если в бою прольется моя кровь, считайте ее кровью коммуниста. Смерть и всеобщее презрение фашистским палачам, осквернившим нашу священную землю! Дорогие братья по оружию! Если я погибну в этом сражении, назовите меня коммунистом-сталинцем. Да здравствует великий советский народ во главе с вождем первого в мире социалистического государства товарищем Сталиным…»

Волков погиб в бою. Наш народ сохранит память об этом скромном герое. Он явил миру образ беспартийного советского патриота. Он называет себя беспартийным, потому что не был при жизни членом великой партии Ленина – Сталина. Но он был сыном своей партии. Партия его воспитывала. Он отдал свою молодую жизнь за дело нашей партии, за свободу, счастье и честь своей родины. В свой последний бой Волков шел рядом с коммунистами. Он был настоящим большевиком…»

Характерно, что героическая гибель в бою рассматривалась не просто как подвиг ради Родины, а не иначе как подтверждение правильности политической модели сталинской диктатуры. Именно поэтому подобные материалы, как говорится, начатые за здравие, заканчивались за упокой: «Внушительную картину единения коммунистов и беспартийных явили миру памятные выборы в Верховный Совет СССР, когда 98,6 процента участников голосования отдали свои голоса кандидатам сталинского блока коммунистов и беспартийных, и выборы в Верховные Советы Союзных республик, когда за этот блок отдали свои голоса 99,4 процента участников голосования… Оккупанты рассчитывали раздробить силы советского народа, разъединить советских людей, натравить друг на друга советские народы. Просчитался Гитлер! Разбился его разбойничий удар о монолитное единство советского народа, о силу советского строя – самого прочного в мире строя».

Фактически СМИ подчеркивали, что нынешний советский строй легитимный, так как «сталинский блок» избран народом в ходе прямого голосования! Демократия, можно сказать!

Помимо статей о «коммунистах-сталинцах» публиковались страшилки про злодеяния гитлеровцев на оккупированных территориях. Таковые факты безусловно имели место, однако в реальности не отличались разнообразием. Неугодных нацистскому режиму людей, в особенности евреев, попросту вывозили в безлюдные места и массово расстреливали без шума и свидетелей. Газеты же выходили почти каждый день, поэтому журналистам приходилось проявлять настоящие чудеса фантазии, дабы всякий раз писать что-то новенькое, будоражащее воображение обывателя. То есть реальные и по-настоящему страшные преступления нацизма фактически замалчивались и даже скрывались от народа, а вместо них сочинялись разнообразные художественные эссе.

Очередной «триллер» от 14 февраля был озаглавлен «Кровавый разгул гитлеровских изуверов»:

«В селе Борисово немцы для устрашения колхозников учинили зверскую расправу над 66-летней колхозницей Ольгой Николаевной Гусенковой. Построив на улице виселицу и согнав к ней все население – от мало до велика, немецкие инквизиторы стали пытать ни в чем не повинную женщину. Они надели на Гусенкову петлю, подтягивали и отпускали и снова подтягивали. Эта пытка длилась несколько часов. Обезумевшую и потерявшую сознание женщину фашистские варвары бросили на снег. Дом Гусенковой немцы разграбили, забрали все до последней нитки…

В деревне Пятаково немецкие солдаты до полусмерти избили 78-летнюю колхозницу Анну Абрамовну Князеву за то, что она отказалась отдать оккупантам свою последнюю шубу. В другом селе немцы убили 12-летнюю дочку колхозницы Л. Е. Лукашовой за то, что девочка плакала, когда немецкие фашисты забирали из дома ее платья».

Аналогичный материал 3. Липавского под названием «Украинская земля горит под ногами фашистских бандитов» рассказывал: «200 беззащитных стариков, женщин и детей расстреляли в этом небольшом селе гитлеровские изверги. 50-летнего Максима Каляду немцы убили, когда он доставал воду из колодца. 75-летнего Григория Олейника немцы расстреляли за то, что его сыновья служат в Красной армии. Один фашистский выродок хотел пристрелить собаку местного фельдшера Егора Павловича Петрова. Старик стал просить, чтобы тот не убивал собаку. Немец захохотал и вторую пулю выпустил в Егора Павловича Петрова. На выстрелы вышел сын Петрова – Виктор. Немец убил и его. Сосед Петровых – Егор Шулика не смог сдержаться, выразил свое возмущение и в ту же секунду пал мертвым под пулей немецкого бандита… При поспешном отходе из села разъяренные ударами Красной армии немцы расстреливали всех, кто встречался на улице. Никогда не забудут трудящиеся Украины фашистских зверств». Отметим, речь идет о Харьковской области.

Несмотря на кажущуюся хаотичность и разнообразие примеров, подача материала о зверствах фашистов тоже была подчинена строгим правилам. Во-первых, пострадавшие обязательно должны были являться колхозниками, рабочими или советскими служащими. Никогда вы не увидите в кровавых «сводках» сообщения о расправе над домохозяйками, крестьянами-единоличниками или продавцами с базара. Во-вторых, не упоминались в принципе евреи, хотя о массовых убийствах на оккупированных территориях руководству страны было к этому времени прекрасно известно. В-третьих, все описываемые злодеяния фашистов должны были выглядеть показно, театрально и по-хулигански. В большинстве сводок немцы расстреливали «колхозников» не за то, что те, скажем, помогали партизанам и занимались антифашистской деятельностью, а исключительно забавы ради, за то, что «попросил закурить», «захотел попить воды», а то и вовсе без повода.

В-четвертых, солдаты вермахта изображались сплошной бандой мародеров и грабителей. Отнимавших у народа даже детские платья. Конечно же и это имело место, только вот «факты», приводившиеся в газетах, были нацелены на тех, кто питал иллюзии, будто «при немцах будет сытая жизнь», а также на «обиженных советской властью», например раскулаченных, надеявшихся, что немцы вернут им отнятое добро. Народу недвусмысленно намекали: не надейтесь, мол, они с вас последние трусы снимут!

Примечательно также, что если в 1941 году СМИ в основном сообщали о зверствах немцев, то в следующем году была вброшена серия публикаций о бесчинствах союзников Третьего рейха: венграх, румынах, итальянцах и финнах. «Вырвавшийся из финского плена красноармеец Василий рассказал о надругательствах и пытках, которым подвергаются советские военнопленные в лагере № 64, – рассказывала статья «Кровавые зверства финнов» от 20 октября 1942 года. – Обычно финские полицейские выравнивали наш строй при помощи автомата. Если кто-либо выдвинулся, то финн дает очередь. На моих глазах были расстреляны многие пленные. Был у нас в лагере украинец по фамилии Бернада. Его застрелили только за то, что он попросил у финна закурить. Однажды мы работали на сплаве леса. Вдруг ни с того ни с сего шюцкоровец выстрелил и убил одного пленного. Еще случай. Нас пригнали рубить дрова для кухни. Вышла повариха-финка. Она взяла у солдата винтовку и застрелила одного пленного».

«Вырвавшийся из белофинского плена красноармеец Терентьев Сергей Павлович рассказал о невыносимых страданиях советских военнопленных, томящихся в лагере близ города Питкяранта, – сообщала сводка Совинформбюро. – «В этом лагере, – сообщил Терентьев, – содержатся раненые красноармейцы. Всех заключенных принуждают работать по 14–15 часов в сутки. Пленных впрягали в плуги и заставляли пахать землю. Финские палачи придумывали для нас ужасную пытку. Они опоясывали пленного колючей проволокой и волочили по земле. Ежедневно из лагеря вывозят трупы замученных советских бойцов».

Данные публикации были спровоцированы большим участием немецких союзников в кампаниях 1942 года, когда войска вермахта на Восточном фронте стали в значительной степени интернациональными. Граждане должны были знать, что не только немцы, но и другие участники войны тоже изверги и кровопийцы. Вместе с тем бросаются в глаза серьезные отличия при описании зверств вермахта и его союзников. Если немцы издевались в основном над мирным населением (о тяжелом положении советских военнопленных и вообще о наличии таковых не сообщалось), то финны, напротив, «гнобили» и убивали именно пленных. О положении населения оккупированных финской армией городов, скажем Петрозаводска, почему-то не рассказывалось. Хотя и там, думается, не все было сказочно.

Глава 4
Звериная берлога

Мраморная летопись войны

«Занимался в Ленинской библиотеке, – писал в дневнике профессор Добротвор 27 августа 1943 года. – Там широко развита кража книг. Воруют из витрин. Разнуздался народ. Война нравственно портит людей. «Все позволено» – теперь лозунг войны. Обидно, что расхищают книжное богатство, принадлежащее обществу».

В 1943 году советская пропаганда в целом вернула утраченные в прошлые два года позиции. Красная армия теперь в основном наступала, что, как казалось, подтверждало (пусть и не в том виде, как это было перед войной) торжество советского строя и величие товарища Сталина. Впрочем, несмотря на регулярные сообщения Левитана и сводки в газетах, кое-где народ весьма смутно представлял себе, что происходит на фронте и в мире. Секретарь Горьковского обкома партии по пропаганде И. М. Гурьев, выступая 28 июля 1943 года на 14-м пленуме, рассказал: «Чем, как не отсутствием политической работы, можно объяснить такой факт, что в селе Шарапове Гагинского района не ставилось ни одного доклада. В этом селе ходят такие слухи, что Турция объявила войну Советскому Союзу и что в Шарапове скоро будут немцы. Ходят даже такие слухи, что союзники объявили войну Горьковской области, что сначала ввели колхозы, а вот теперь хотят колхозников сделать единоличниками».[45]45
  ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 3259. Л. 11.


[Закрыть]

Характерной приметой времени стал следующий эпизод. В канун нового 1944 года власти города Горького решили преподнести горожанам в качестве подарка эскиз грандиозного проекта монументальной лестницы-памятника на Волжском откосе. Он был разработан старейшим архитектором города А. А. Яковлевым, утвержден горсоветом и правительством СССР. Сейчас, когда в стране были повсеместно снижены нормы на хлеб, а из-за нехватки дров народ стал пилить на топливо заборы, лестницы и дворовые деревья, этому было конечно же самое время!

Вообще, идея величественной лестницы, которая соединила бы Советскую площадь (ныне Минина) и реку Волгу, была задумана еще в 30-х годах в эпоху грандиозных проектов по перестройке советских городов. Однако осуществить идею, подобно Дворцу Советов в Москве и другим аналогам, не успели. Во время войны после побед Красной армии под Сталинградом, Курском и Киевом проект был глубоко и творчески переработан. Лестницу решено было превратить в невероятный по своим масштабам монумент советскому народу и его подвигам.

«Грандиозное сооружение резко изменит архитектурный облик набережной и Волжского откоса, – писала «Горьковская коммуна». – Взбегая по косогору пологими, широкими маршами мраморных ступеней, украшенная групповой и индивидуальной скульптурой, лестница хорошо увяжется с окружающим ансамблем кремлевских стен и откоса и будет логично соединять берег реки с нагорной частью города. С широких лестничных площадок потоки людей будут расходиться по живописным террасам. На балюстраде террас будут установлены бюсты героев Отечественной войны. Эта мраморная летопись будет перекликаться со скульптурными группами, отражающими героику наших дней».

Сам спуск к Волге планировался в духе традиционного сталинского ампира. Под нижней частью лестницы предполагался не просто тоннель, а помпезный виадук в виде колоннады со статуями с несколькими нисходящими лестницами. Широченное трехсотметровое подножие лестницы заканчивалось выходом на мраморные и гранитные ступени трибун планируемой Центральной водной станции города, спускающиеся непосредственно к воде. В двух местах гигантскую лестницу должны были пересекать широкие аллеи, также украшенные статуями полководцев и героев войны. Ну а наверху венчать невероятный ансамбль должен был высеченный из мрамора и распростершийся на искусственном холме тридцатиметровый орден Ленина! Эту награду Горьковский край (тогда еще не область) получил в 1934 году. По замыслу Яковлева, его должны были днем и ночью видеть все подплывающие к городу пассажиры теплоходов с расстояния в десятки километров. А под орденом было отведено место для мраморных статуй руководителей партии и правительства: Сталина, Калинина, Жданова, Молотова и Берии.

Закладка фундамента лестницы, несмотря на бедственное положение и нищету, состоялась уже в 1943 году, а завершить строительство хотели к июлю следующего года. Предполагалось, что к тому времени Германия уже будет окончательно разгромлена. Однако гигантоманческим планам горьковских чиновников не суждено было сбыться. Так же как и нынешним чиновникам, им банально не хватило средств. Проект несколько раз пересматривался в сторону упрощения и удешевления. А когда в 1949 году лестница была все-таки достроена, там не оказалось ни «водной станции», ни виадука с колоннадой, ни ордена Ленина со статуями. Да и в качестве материала вместо мрамора и гранита в ход пошел обычный железобетон. В итоге вместо планируемой монументальной лестницы-памятника народ получил просто Чкаловскую лестницу…

Ну а самый приятный подарок получил накануне Нового 1944 года великий вождь и учитель. 30 декабря председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин вручил ему орден Суворова I степени. Маршал Советского Союза товарищ Сталин был награжден им «за правильное руководство операциями Красной армии в Отечественной войне против немецких захватчиков и достигнутые успехи».

«Грязные потоки лжи не запятнают чести доблестной Красной армии»

«Обидно, – писал профессор Добротвор 4 мая 1944 года. – Я – коммунист с 1917 года, отдавший все лучшие годы своей жизни революции, живу, как нищий. И теперь я не знаю покоя и отдыха. А всякая сволочь роскошествует да еще и пьянствует. Война все-таки несправедливость. Война – это массовое преступление». «Нет душевного равновесия. Разговаривал долго с В. П. Морощовым. Ему недавно исполнилось 50 лет. А он наг и бос, а 30 лет проработал на педагогическом поприще», – записал он через два дня.[46]46
  Забвению не подлежит. С. 533.


[Закрыть]

Когда летом и осенью 1944 года советские войска заканчивали освобождение своей территории и перешли государственную границу, у народа, замученного тяготами войны, появилась надежда на ее скорое окончание. Ведь газеты несколько лет сообщали о партизанском движении и подполье в странах Европы. И вот теперь-то, казалось бы, для пролетариев оккупированных стран создались все условия, чтобы поднять восстание и сбросить гитлеровское иго! Тем более долгожданный второй фронт в Западной Европе открыли. Многие всерьез верили, что война закончится к концу 1944 года…

Но не тут-то было. В Восточной Европе красноармейцев ждали все те же кровопролитные бои, многомесячные осады городов и отчаянное сопротивление слабеющего, но все равно готового сражаться врага. Более того, после полного краха в Белоруссии и Румынии, когда фронт практически развалился, советские танки за сутки продвигались на 50–70 километров, а от списков освобожденных городов просто захватывало дух, осенью 1944-го сопротивление немецких войск неожиданно усилилось. А бои во многих местах приняли позиционный характер.

С ноября все внимание было приковано к Венгрии. «На Будапештском направлении наши войска с боями продвигались вперед между реками Тиса и Дунай, – сообщало Советское информбюро в первый день ноября. – Особенно упорные бои произошли за крупный венгерский город Кечкемет. Наши танкисты и пехотинцы, ворвавшиеся вчера в город, встретили ожесточенное сопротивление. На помощь гарнизону противник спешно перебросил 24-ю немецкую танковую дивизию. В течение дня гитлеровцы предприняли свыше двадцати контратак. Наши войска отбили все вражеские контратаки и сегодня утром полностью овладели городом Кечкемет… Развивая успех, советские части заняли селение Лайошмиже, расположенное в 55 километрах от столицы Венгрии города Будапешт». Однако, чтобы пройти эти самые 55 километров, нашим войскам понадобится еще почти два месяца! А само освобождение Венгрии, за которую Гитлер цеплялся словно за последнюю соломинку, затянется аж до апреля следующего года…

В последний год войны советские СМИ почти перестали сообщать о зверствах немцев и их союзников на оккупированных территориях СССР. Если в 1941–1942 годах чуть ли не половина газетных статей была посвящена данной теме, то в 1943 году этот поток стал постепенно ослабевать, а к концу 1944-го и вовсе сходить на нет. Тому было сразу несколько причин. Во-первых, собственно оккупированных территорий к тому времени почти не осталось. Вермахт удерживал лишь часть Латвии, остальные места боевых действий были уже на территории других стран. Во-вторых, в период, когда Красная армия перешла от освобождения своей территории к походу в Восточную Европу и саму Германию, по личному указанию Сталина популярный в первые годы войны тренд «Убей немца!» стал постепенно изыматься из пропаганды. Даже многократно цитируемые ранее стихотворение Константина Симонова «Убей его!» и публицистическая статья Ильи Эренбурга «Убей!» как-то тихо и незаметно утратили былую популярность, а потом вовсе исчезли из лозунгов и речей. Одновременно прекратилось изготовление плакатов и листовок с аналогичными заголовками. Входя в Европу, Красная армия должна была выглядеть именно армией освободителей, а не сообществом «народных мстителей». Ну а в-третьих, за несколько лет сообщения о зверствах фашистов попросту надоели народу и про них уже никто не читал.

Однако в это же самое время методы советской пропаганды перенимали по ту сторону фронта. Именно осенью 1944 года германские СМИ начали масштабную кампанию по запугиванию населения Европы невероятными зверствами, чинимыми «большевистскими ордами». Этот факт отметила даже советская пресса. «За последнее время немецкие газеты и радиостанции с особым рвением распространяют дикие измышления о мнимых зверствах советских войск в Прибалтике, в Трансильвании, Восточной Пруссии и других районах, – писала «Правда». – С помощью гнусной лжи и клеветы гитлеровцы хотят, несмотря на всю безнадежность положения Германии, побудить солдат, а также гражданское население продолжать бессмысленную борьбу. Подлые методы фашистских мерзавцев уже давно разоблачены и всем хорошо известны…»

Примечательно, что в качестве «доказательств» советская пропаганда прибегла в основном к показаниям пленных немцев. Довольно типовой прием, используемый кое-где и в наше время.

«Ефрейтор 43-го пехотного полка 1-й восточнопрусской дивизии Петер Фенбонг сообщил: «В середине октября гестаповцы начали снимать кинофильм о зверствах русских войск в Восточной Пруссии, – писали СМИ. – Переодетые в русскую форму немцы бьют стекла, ломают мебель, режут скот и поджигают дома. Все это снимается на кинопленке. Этот фильм скоро будет готов. Говорили, что Геббельс очень торопит и требует, чтобы фильм был выпущен на экран как можно скорее». Немецкий обер-ефрейтор 8-й роты 1141-го полка 561-й пехотной дивизии Герберт Штоббе показал: «Я был свидетелем, когда всех, кто отказывался эвакуироваться из Восточной Пруссии, а это были главным образом советские жители, угнанные из Ленинградской области, из Эстонии, Латвии и Литвы, гестаповцы на месте расстреливали. Трупы убитых женщин и стариков фотографировали и снимали на кинопленку». Так гитлеровцы фабрикуют фильмы о «зверствах советских войск в Восточной Пруссии».

Грязные потоки лжи, распространяемые гитлеровцами, не запятнают чести доблестной Красной армии. Безупречным и корректным поведением советские воины снискали всеобщее уважение в городах и селах Румынии, Польши, Болгарии, Северной Трансильвании, Югославии, Венгрии, Норвегии, Чехословакии. Эта правда о поведении советских бойцов и офицеров на занятой ими территории теперь всем известна. Никакими фальшивками немецким мошенникам не удастся исказить эту очевидную и бесспорную истину. Никто не поверит гитлеровским палачам Катыни, Бабьего Яра, Майданека. Жители всех оккупированных немцами стран с радостью встречают Красную армию, освобождающую их от немецко-фашистского рабства».

Примечательно, что «Северная Трансильвания» в сообщении была упомянута как некая отдельная территориальная единица, причем наравне с государствами. Отдельная от Венгрии, которой она отошла по «Венскому арбитражу» 1940 года, и отдельно от Румынии, которой ранее принадлежала. Без сомнения, на сей счет была некая специальная инструкция. Что наводит на мысль: не планировал ли тогда Сталин создать там отдельное государство под названием Северная Трансильвания? Ну а пресловутая Катынь, где в действительности орудовали не гитлеровские, а «сталинские палачи», естественно была поставлена перед Бабьим Яром.

А что до фальшивок о Восточной Пруссии, то воинские преступления на территории освобождаемых стран в Красной армии имели место. Только в данном случае советская пропаганда вместо того, чтобы скрывать эти факты, напротив, почему-то трубила о них, пусть и в обертке «потоков лжи». В общем, подобные сообщения Совинформбюро представляли собой некую смесь реальных фактов с опровержениями, вымыслом и намеками на послевоенные планы Сталина.

19 ноября 1944 года вся страна второй раз отмечала День советской артиллерии, который был объявлен общегосударственным праздником в честь начала контрнаступления под Сталинградом. Об этом сейчас мало кто вспоминает, но в последние годы войны и после нее это была чуть ли не главная праздничная дата. По размаху дата являлась фактически аналогом современного Дня Победы. «Первый залп артиллерийского салюта… Он властно потряс воздух, величавым грохотом прокатился по широким площадям города, – писала «Горьковская коммуна». – Пушки всей своей мощью произнесли свою здравицу в честь нашей славной артиллерии, в честь того, кто сделал советскую артиллерию самой сильной, – в честь великого полководца товарища Сталина… И опять залп. Стены древнего Кремля как бы выхвачены из тьмы, освещены трепетным сиянием огней салюта». В общей сложности 224 зенитных орудия 3-го корпуса ПВО произвели тогда 20 залпов! И это, кстати, был первый настоящий артиллерийский салют в некоторых городах, в том числе в Горьком. Зато какой мощный! Для сравнения: во время знаменитого первого салюта, который дали в Москве в полночь 5 августа в честь освобождения Орла и Белгорода, было всего 12 залпов из 124 орудий.

Автором первого горьковского «фейерверка» был командующий 3-м корпусом ПВО генерал-майор Николай Марков. Именно он заранее позаботился о выделении и доставке на позиции зенитных батарей нужного количества холостых и специальных «салютных» снарядов. Это те, что образуют при разрыве светящуюся сферу. При этом стрельба равномерно велась не только в центре Горького, но и на окраинах, чтобы все жители могли оценить и восхититься мощью сталинской артиллерии.

Впрочем, большинство жителей красоту салюта не оценило, а «трепетное сияние» по большей части освещало пустые улицы. Хотя именно искусственный свет в то время стал большим дефицитом. После трех с половиной лет войны советские города превратились в грязные, темные и даже зловонные трущобы. В них практически вернулась разруха времен войны Гражданской. Правда, и теперь, как и тогда, по словам профессора Преображенского, это была вовсе не «старуха с клюкой», побившая все стекла и лампочки. Многие ответственные и безответственные работники попросту саботировали свою работу, полагая, что военное время все спишет. Зачем подметать мусор, для чего вставлять лампочки и стекла? Война же! Вот победим, тогда все подметем и починим…

Темнота и холод вообще были главными атрибутами последней военной зимы. Например, в городе Ветлуге электростанция вышла из строя еще в 1942 году. После этого во всем городе света не было в принципе. Как при этом работали школа, больница, детский сад, остается только догадываться. К тому же районная больница не только не освещалась, но в зимнее время даже не отапливалась. Посему напоминала скорее не лечебное заведение, а морг… Заготавливать дрова и ремонтировать котельную было попросту некому: «все ушли на фронт».

До Победы оставалось еще долгих полгода!