Текст книги "Ось земли"

Потом он снова замолчал, словно уйдя в себя. Данила постучал ложечкой по бокалу:

– Алло, рассадник демократии, так Вы будете сотрудничать или нет?

Кулиш мочал, сцепив зубы. Данила выждал еще немного и затем стал подниматься из-за стола.

– Ну что ж, Хельга, нам пора. Надеюсь больше с Вами не встречаться, мистер Джеймс Бонд.

Кулиш хлопнул ладонью по столу и сказал, не глядя на Булая:

– Ладно. Останьтесь. Будем говорить.

Данила улыбнулся и снова сел за стол.

– Вот видите, это совсем не страшно. Давайте договариваться.

Данила снова опустился на стул и продолжил:

– По общим правилам, с агентом следует дружить. Но в Вашем лице мы имеем не типичный случай. Я слишком хорошо знаю Вас, чтобы искать с Вами приятельских отношений. К тому же, вы хотели меня убить, а это моветон. Чтобы избежать новых проявлений дурного вкуса с Вашей стороны, предупреждаем, что материалы на Вас депонированы не только в Ясенево. Хельга попросила сделать так, чтобы они автоматически сработали в случае несчастья с нею или ее мужем. Так что берегите ее от несчастного случая. Он не в Ваших интересах.

Теперь о деле. Я не буду проводить с Вами встречи в условиях повышенного риска, поэтому Вас ждут путешествия в сопредельные страны. Так что добро пожаловать в Чехию, Словакию и даже Австрию. Думаю, Вы пока еще мечтаете о реванше, но сразу после первого переданного материала успокоитесь, потому что поймете, что шанса на реванш у Вас нет. Чтобы закрепить нашу договоренность передаю Вам две дискетки. На одной копия Ваших подвигов с Хельгой, а на второй – обширное информационное задание и система связи. Изучите ее на досуге.

– А деньги?

– Бог подаст. Таким, как Вы, мы не платим. Будете крепить дружбу между народами на безвозмездной основе.

– Это не вписывается в законы жанра.

– Ишь ты, о жанре вспомнил – вмешалась Хельга – а когда хотел меня изнасиловать, небось, не вспоминал, грязная свинья.

– Хельга, ты повторяешься – рассмеялся Данила – эту фразу мы уже записали.

– Так Вы записываете эту встречу?

– Я же говорила, что он только вчера с пальмы упал – рассмеялась Хельга.

– Да, мистер Кулиш, мы ее записываем. Мы любители любительских видеозаписей. Как в передаче «Камера смеется с нами». Наши начальники умирают со смеху над этими записями. Помните, как Вы говорили Хельге, что если она умыкнет тайную переписку Шредера с Путиным, то это послужит делу мира. Я лично рыдал над этой сценой.

– Надо же, до чего эта свинья тебя довела – сочувственно вставила Хельга.

«Обожаю тебя» – подумал Данила и продолжал:

– Мистер Кулиш, сегодня мы не назначаем ни места, ни времени встречи. Вас вызовут в Прагу способом, о котором я скажу позже. Вы приедете в этот город, Вам позвонят по мобильному телефону и скажут куда идти. Не беспокойтесь, этот телефон не будет на контроле у неприятеля. Не советую срывать встречи и заниматься тактикой проволочек. В таком случае бомба взорвется. Честно говоря, мне очень хочется попробовать. Согласитесь, фейерверк будет славный, правда?

– Я не смогу приехать в Прагу без разрешения начальства.

– А Вы спросите разрешения. Чехия настолько прекрасна, что достойна нескольких посещений: Прага, Брно, Чешский Краловец и так далее. Потом осмотрим Австрию, Словакию. Вы же любопытный человек, Вам все интересно. Не могут же Ваши начальники запретить Вам повышать культурный уровень.

– Какой у него уровень – снова вмешалась Хельга – он до вчерашнего дня думал, что Микеланджело – это хозяин пиццерии рядом с их посольством.

– Он просто бережет свою нервную систему от лишних перегрузок. Но снова к делу. Вот Вам солнечные очки в футляре, Ник. Если Вы нажмете иголкой вот в это микроскопическое отверстие, то в футляре приоткроется второе дно. Положите в него флешку от цифрового фотоаппарата и нажмете на крышку дна. Она замкнется.

– Флешку с чем?

– с фотографиями всех входящих и исходящих телеграмм резидентуры за период между встречами.

– Это большой объем.

– Тайник вполне вместительный. Надо будет – положите еще одну флешку. Значит, так. В отпуск Вы отправляетесь в августе. Перед отпуском навестите Прагу с миссией дружбы. Уточнение получите на свой мобильник очаровательным женским голосом турагента чешской кампании. Из сообщения Вы все поймете.

Ну а теперь позвольте поздравить Вас с вливанием в армию борцов с американским глобализмом. Надеюсь, Ваш вклад будет полезным и ощутимым.

1928. Высылка Троцкого

Не нужно верить утверждениям о том, что осень в Лондоне является самым дрянным и скверным сезоном. Такую глупость могут сообщать только граждане, видавшие столицу бритов лишь через окно автобуса или вообще в ней не бывавшие. Человек, там поживший, хорошо знает, что осень в Лондоне чаще всего бывает солнечной и прохладной, а сама столица одевается нарядами из многочисленных гирлянд и куртин поздних цветов. Лондон осенью очень даже мил, в отличие от Лондона зимой, когда сумасшедшие ветра с океана гоняют по небу если не целые деревья, то уж точно, листы кровли и шляпы прохожих.

Профессор Зенон знал, куда направить свои стопы, когда решил ознакомиться с обстоятельствами высылки из СССР беса мировой революции Лейбы Бронштейна. Хотя сами обстоятельства было бы проще увидеть непосредственно в Советской России, но его больше всего интересовало, что теперь думают делать в Великобритании. Ведь под руководством критика Поцелуева профессор отошел от классической методы изучения истории и стал искать в ней тайные места, которые, и в правду, оказывались подчас удивительно интересны и важны. Таким образом Александр Александрович хорошо усвоил, что на планете есть только один могучий центр планирования жизни этой планеты и прячется он именно в Лондоне. Все остальные правительства и международные организации в сравнении с этим центром выглядели как несмышленые дети. Это ведь только непосвященным людям кажется, что в Великобритании отдельно существует Форин офис, разведка, министерство обороны и прочие бюрократические наросты. На самом деле такое разделение чисто формально. Все они являются единым органом, который никогда не действует в разнотык. Более того, эти наросты – всего лишь вершина айсберга, а в невидимой части они подпираются могучими кланами финансистов, промышленников, богатой знати, тоже объединенной в единый организм. Организм этот огромен, работоспособен, и самое главное – он всегда хорошо знает, чего хочет. Он спаян какими-то особыми крепкими узами. Не догадываетесь, какими?

Все эти люди срослись осознанием себя, как имперского сообщества, распоряжающегося судьбами мира. Не правда ли, им есть чем гордиться от такого осознания? Порой кажется, что гордость переполняет их через край. Конечно, для простаков существует дешевый спектакль под названием «демократический процесс», идущий в режиме нон-стоп. Но если Вы однажды сумеете попасть хотя бы в один из закрытых клубов, что в два ряда стоят на улице Пэл Мэл, то Вы к изумлению своему обнаружите там воркующими за одним столиком политиков, которые только что на дебатах в парламенте обзывались почем зря и показывали друг другу кукиши.

Многие авторы знают об этом организме и пытаются придать ему мрачную таинственность наличием в нем тайных обществ, проще говоря, масонов. Не останемся в стороне и мы. Понятное дело, имперской идее без масонов никуда не деться, ведь они опутывают своими сетями весь мир. А почему, собственно, они так живучи и влиятельны? Потому, что тайные общества стали жизненно важным органом деятельности западных государств. Возьмите хотя бы для примера последнюю войну США в Ираке. Идея этой войны также зародилась в Лондоне и ее наиболее активным пропагандистом стал премьер Тони Блэр. Однако неистовый Тони не мог открыто сказать, что истинная цель войны заключается в устранении вражеского бастиона и захвате нефтеносных полей. Такие цели формулируются и озвучиваются лишь на секретных совещаниях руководителей тайных структур, а публике была предлагается некая демократическая бредятина и страшилки про химическое оружие Саддама. При этом проводилось такое мощное промывание мозгов, что многие в мире поверили в необходимость свергнуть супостата Хусейна. Был, правда один видный ученый химик Джон Келли, который взял и опубликовал статью с обоснованиями того, что Тони Блэр врет с начала до конца. Если бы он был не видный, то его статейку и не заметил бы никто. А Келли был очень авторитетным ученым и вдобавок входил в комиссию по расследованию преступлений Хусейна. Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы. Через пару дней нашли его, беднягу, в лесопосадках убитым при неизвестных до сих пор обстоятельствах, а колесница войны покатилась дальше. Будучи уверенными, что в демократической Англии спецслужбы не могут совершать заказные убийства, мы волей не волей задумаемся о роли тайных обществ в этой смерти.

В общем, солнечным осенним днем 1928 года Александр Зенон, облаченный в сюртук и цилиндр, легко взбежал по ступеням Форин офис, приветно помахав перчатками швейцару, который «узнал» в нем старого знакомого. На сей раз профессор захотел ни много, ни мало проникнуть в канцелярию министерства и посмотреть бумаги под грифом «совершенно секретно», касающиеся событий в Москве. Он шел в хорошем настроении, потому что ко всему прочему встретился с городом своей юности. Отец часто привозил мальчика Сашу в британскую столицу из Кембриджа для посещения музеев и других культурный заведений.

Александр Александрович не спеша двигался по незнакомым для его коридорам министерства в поисках канцелярии. Солнечные лучи освещали старинные стены через сверкающие стекла высоких окон, по коридорам пробегали чиновники, во всем чувствовалась рабочая и деловитая атмосфера, которая невольно передавалась профессору.

Однако хорошее настроение испарилось, когда Александр Александрович увидел у входа в кантину знакомую фигуру человека, читавшего меню. Человек этот был одет в хвостатый фрак из черного персидского шелка, а ноги его украшали щегольские гамаши с белым фетровым верхом. Понятное дело, это был Порфирий, который с приветливой улыбкой повернулся в Зенону и сказал:

– А я Вас у дверей столовки поджидаю. Давайте зайдем, поланчуем, наши дела обсудим.

Зенон с чувством внутреннего раздражения и бессилия подчинился. Порфирий снова предлагал собственные услуги вместо того, чтобы открыть дорогу к нужным историческим фактам.

Они сели за столик и заказали кофе с кексом.

– Умный Вы человек, Александр Александрович. Другой бы материалы по высылке Троцкого где-нибудь в Гуверовском центре стал искать, а Вы прямиком сюда, в Лондон, на Уайтхолл стрит.

– Пользуюсь Вашими рекомендациями, Порфирий Петрович. И надо заметить, об этом не жалею. Кстати, костюм Вам очень к лицу. Вылитый мистер Пиквик.

– Признаюсь, этот маскарад меня развлекает. Не так много у меня развлечений, знаете ли. Это – одно из любимых. Кстати, Вы бы и у меня пораспрашивали про высылку Троцкого. Как никак, в ту достославную эпоху я жил и творил там, где эти события происходили.

– Да, свидетельства очевидца весьма интересны и я все время думаю взять Вас в оборот. Хотя, честно говоря, самое главное, о чем я хочу вас расспросить, это 1937 год.

– Всегда к вашим услугам. А чем же Вам 1928 год не интересен? Или уж кроме репрессий в СССР Вас больше ничего не интересует? А между тем, в Москве очень резвая общественная жизнь происходила. Прямо скажем, мало кто от нее в стороне находился. Патетика революции ведь еще вовсю звучала! Я сам на поэтические вечера в Политех хаживал. Ни одного не пропускал. И не в зале сидел, а на сцене, в президиуме. Вот так!

– Правда, что Владимир Маяковский на этих вечерах позволял себе эскапады?

– Такие это были вечера. Удивительного ничего нет. Вот пример: Володя вечно держал обе руки в карманах брюк. И однажды какой-то зритель ему крикнул: «Владимир, почему Вы держите руки в штанах?» И он ответил: «А это я играю в карманный биллиард» и тут же выдал четверостишие:

 
Долой прыжки, хоккей, футбол
И все иное прочее.
Предпочитаю спорт иной,
Шары в штанах ворочая.
 

– Нда-с. Так почему Вы привлекаете мое внимание к этому времени в Москве?

– Потому что Вы увлеклись англичанами и за сосенками леса не увидите. Английскими документиками я Вас, конечно, обеспечу. Но Вы из них только английские представления почерпнете. Могу сразу сказать, что высылка Троцкого была для них ударом. Их надежды на внутреннюю грызню не оправдались. Собственно, с этого времени они начинают готовить условия для похода Германии на Восток. А вот что в это самое время происходило внутри СССР – на мой взгляд, куда интереснее.

– Наверное, в разных слоях высылка воспринималась по-разному. История об этом довольно много пишет. Собственно этим актом Сталин вынес приговор легальной оппозиции. Начинается подготовка к репрессиям.

– Ну уж, ну уж. Так и к репрессиям. До этого еще почти десять лет.

Нет, друг мой. Я может и прилетел к тебе сегодня для того, чтобы одно дело рассказать, о котором ты у англосаксов ни одной строчки не найдешь.

– Опять интригуете, Порфирий Петрович.

– Думай что хочешь, но без этого дела ты ничего не поймешь.

– Не томите, господин критик.

– Вот вот, как раз как критик я сейчас и сгожусь. Слушай, архивариус.

Чем эта самая эпоха нам всем, то есть, людям мысли и чувства, запомнится? Тем, что сам собою назрел водораздел между крайними течениями искусства и корневым потоком, который никогда не исчезал.

Чтобы тебе понятней было, Сашхен, между реализмом и авангардизмом во всех областях. И в живописи, и в поэзии и в прозе и в драматургии. Спросишь, а почему они бок о бок не уживались? На это есть всякие ответы. У меня, например, такой. Тому было несколько причин. Первая и самая главная заключалась в том, что авангардисты стремились стать корневым потоком, а всех остальных оттеснить в сторонку. Нового здесь ничего нет. Их собратья в Европе это успешно сделали и к сегодняшнему дню выродились в невыразимую чушню. А в России у них не получалось. Корневые никак не сдавались. Была, конечно, слабинка сразу после Октября, но потом они опять в силу вошли. Короче говоря, водораздел.

– Что-то я не пойму, причем здесь высылка Троцкого.

– А при том, что авангардисты, как и сам Троцкий – все сторонники крайностей. Это направление является троцкистским по духу. И нет ничего удивительного, что в нем объединились сторонники Лейбы. Так сказать, идейные сторонники. И водораздел как раз тем и интересен, что обнаружилось тихое восстание творческой интеллигенции против Иосифа Виссарионовича. Этим людям сталинизм был хуже ножа, да не подумай, что от их демократической натуры. Какие троцкисты демократы? Смешно даже. Просто они почуяли близкий конец своего торжества. Как Вы помните, Иосиф Виссарионович придумал новый реализм, который назвал соцреализмом.

– Только не дурите мне голову рассказами, что Сталин разбирался в авангардизме или конструктивизме и осуждал их безыдейность. Для него это была черная дыра.

– Буду я тебе голову дурить, Сашхен! Сталин не был ни эстетом, ни знатоком всяких тонкостей, а вот соцреализм он с собой для чего-то привел и в моем лице вы видите стойкого приверженца именно соцреализма.

– Тогда объясните, зачем ему это надо было.

– Начну все-таки не с политики, а с пристрастий вождя. Он действительно, в тонкостях искусств не разбирался и перед «Черным квадратом» Малевича от восторга не описался бы.

Особенно важны, как Вы понимаете, литература, театр и кинематограф. Именно им вождь уделял самое пристальное внимание. Он очень правильно считал, что через эти средства можно агитировать как в пользу власти, так и против нее. Вот и вся загадка. Не культурные тенденции, а политика его интересовала в первую голову. И ничего удивительного в том, что он стал привлекать на свою сторону русские таланты и заменять ими космополитов, которые тогда все заполонили повсеместно. Почему? Потому что реалисты отражают реальную жизнь, в первую очередь, жизнь народа. Чьи симпатии они завоевывают, а Сталин вместе с ними? Конечно, народа. Какие могучие таланты тогда появлялись, батюшки мои! Возьмите хоть Корина, хоть Коровина, хоть Герасимова, хоть Довженко и множество других. Разве психические расстройства Филонова, которые он зафиксировал на бумаге, можно рядом поставить? А летающих евреев и козлов Шагала? Смешно, ей Богу! Смешно, братец. Шагал своими синими какашками весь потолок в Гранд-опера испоганил. А его единомышленники, языками цокают: ух, гениально, ах, неподражаемо! Тьфу! А вот соцреалисты действительно титаны! На пейзаж Пластова взглянешь – душа винтом в небо пошла, счастье чуешь во всем организме. Сталин изобрел оружие в борьбе за душу народа – соцреализм и это было сильное оружие. Другое дело, как им сталинские бюрократы пользовались. Тут, батенька мой, разыгралась целая драма. Но не об этом сейчас. Короче, с соцреализмом приверженцы Лейбы смириться не могли. Это был их смертельный враг, потому что показывал их пустоту. Они стали это дело саботировать типичным для них способом. Молодежь зажимали, стариков травили. Ничего не узнаете? Нет никаких параллелей с вашей современностью?

– Порфирий Петрович, выходит, любое независимое мнение – уже троцкизм. Тогда не только оппозиция, но и Пастернак, и Ахматова, и Мандельштам не имели права на существование?

– Ты мозги мне не дури, Сашхен. Никогда не поверю, что ты Пастернака писателем считаешь. В его «Доктор Живаго» только селедку заворачивать. Уж такой страдалец был этот лауреат нобелевской премии, что вся родная интеллигенция соплями по его нелегкой судьбе облилась. А я, как молотобоец писательского цеха, скажу: позволь мне непредвзятый критический анализ его писанины провести – расплющу ее в блин на своей критической наковальне. Так ведь и сегодня не позволят! Сидят, караулят, как бы кто бранное слово не сказал! Но это не главное. Главное, для кого творец пишет – для кучки кухонных шептунов, которые в его стишках смутные ассоциации вылавливают, иди для народа, которому ежедневный духовный свет нужен? Думаешь, народ в пастернаковщине хоть какой-то свет узрит? Знаешь ведь, что не узрит. И не потому, что он стихотворную заумь плодил. Нет, не поэтому! Народ инстинктивно антинародную писанину отторгает. А она у него антинародная! Простой человек в пастернаковских екивоках ясный подтекст увидит: не для тебя, быдло, написано!!!

И проза его с самого начала чисто антирусская. Этот дезертир со всех фронтов, докторишка Живаго, только о себе печется. Ему соборное страдание неизвестно. Поэтому романчик для русского человека слюнявеньким вышел и народ его читать не будет. Вот и вся свобода творчества!

– Но ведь правда то, что нельзя ограничивать свободу творчества одним направлением, тем более придуманным в ЦК!

– Каждой системе свойственна своя культура, мой ненаглядный! Николай Второй позволил процветание несвойственных его системе направлений духовной жизни и сгинул вместе с детишками и супругой в уральской шахте. Или ты полагаешь, что здесь нет никакой взаимосвязи, что его убийцы не знали «Песню о Буревестнике»?

Порфирий был прекрасен. Взгляд его блистал, поза народного трибуна напрягла его внутренние снасти, голос рокотал перекатами.

– Не бывает свободного и независимого искусства. Не бывает! Если в духовной жизни имеется пестрый балаган направлений, значит так нужно власти. Это ее устраивает, потому что балаган сбивает народ с толку. А вредным для себя направлениям она ходу все равно не даст. Только сделает это хитрее, чем Сталин. Сталин-то не хитрил. Он прямо сказал, что социалистической системе идейный балаган не нужен – громогласно трубил Поцелуев – И я с ним согласен, потому что он обязательно предполагает гнилой угол, который при известной слабости властей может превратить всю духовную жизнь народа в зловонное болото. Зачем народу на марше болото? Народу обманутому – без болота не прожить. Он его миазмами дышит и от этого успокаивающие галлюцинации получает.

И так ему в этих галлюцинациях хорошо, таким свободным он себя ощущает, так за себя радуется! Вот, например, такая галлюцинация, как свобода содомии. Сколько героической борьбы за свободу содомитов в Европе свершилось, сколько копий поломано, денег заработано и так далее. И ведь гордятся они, что у них каждый содомит может открыто заявить о себе как о содомите, а семейная пара содомитов может взять на воспитание ребенка, чтобы сделать и из него еще одного педераста. И вот результат – подавляющая часть творцов Европы являются педерастами. А Библия, между тем, содомию запрещает. И правоверные мусульмане ее жестоко преследуют. Почему? Ведь разные религии, а их отношение к педерастии одинаковое.

– Общепринятое понимание заключается в том, что таким образом общество защищается от вырождения.

– Плевать я хотел на это общепринятое понимание, которое педерастами и придумано. Уж больно мягкий вариант получается. Вырождение вырождением, а главное состоит в оскорблении Высшего Промысла, который всеми народами признается. Это оскорбление не может оставаться безнаказанным, вспомни Содом и Гоморру, которые как раз такими вещами грешили и в результате сгинули в испепеляющем пламени.

Вот так, уважаемый Александр Александрович, дорожка и прокладывается: от показушного страдальчества творца к его якобы гениальным плодам, дальше к требованиям некой свободы творчества, попирающей высшие ценности, а кончается самым настоящим нужником, в котором сейчас и барахтается культура нашего родного Отечества.

– Не могу с Вами согласиться, Порфирий Петрович. Вы меня уж простите, ради Бога, но оппозиционное искусство должно существовать.

– В каком таком мире, скажите на милость? Или может Вы в своей Германии обнаружили мощный поток оппозиционной литературы, которая против существующей системы работает?

– Конечно, есть критически мыслящие авторы…

– Дурака не валяйте, господин Зенон. Ваши Гюнтер Грасс или Генрих Бель и яйца выеденного не стоят со своей критикой, потому что они приспособились к системе и не брезгуют побарствовать. Люди не бедные и в модных салонах постоянные. Все их отличие от других таких же приспособленцев в том, что они каждый день бреются. Нет на Западе оппозиционного искусства. Есть свора творцов, обслуживающих буржуев. А рядом с ними существуют презренные маргиналы, которым грош цена. Настоящее искусство всегда одно. Его кисть – совесть, а мольберт – вера в Господа. А если художник в каком-то непонятном экстазе шваброй по холсту колотит и при этом грязные пятна оставляет, то это, пардон-с, всего лишь манифестация творческой несостоятельности. Тут с экстазом надо разбираться. Я-то уверен, что он от бесов.

– Порфирий Петрович, я смотрю, Вы на любимого конька сели, а я ведь по конкретному вопросу сюда явился.

– Документики? Вот Вам письмишко одного англичанина другому. Оба истории хорошо известны. Читайте. А я пока на англичан поглазею.

Лондон секретно

Канцелярия премьер-министра. Личное письмо

Сэру Болдуину

Дорогой Стэнли!

В январе 1928 советское правительство выслало Льва Троцкого в Алма-Ату. Вместе с ним выехали члены его семьи и ближайшие помощники. По оппозиции нанесен серьезный удар, который изменяет соотношение сил в стране. Форин офис оценивает ситуацию следующим образом.

– В правящей партии коммунистов прекращается дискуссия по вопросам демократии. После выдворения Троцкого следует ожидать ударов по его оставшимся сторонникам. В результате партия большевиков обретет еще большую монолитность.

– Троцкизм в широком понимании этого слова после высылки Троцкого в России не исчез. Сталин поборол лишь высшую политическую группу троцкистов. Но существует еще слой управленцев, набранных и воспитанных Троцким, который занимает весьма влиятельные позиции в Советской России. На уровне чиновников высшего звена в так называемых народных комиссариатах, особенно в армии и в тайной полиции, они занимают до 90 % должностей. Они тесно связаны с единомышленниками в литературе и искусстве, в печати, театре, науке. Это огромный потенциал, готовый к действиям. Сталин умело упреждает широкие выступления этой оппозиции, нанося своевременные удары по ее идейным центрам. До высылки Троцкого он буквально балансировал между несколькими группами непримиримых противников, но теперь его положение укрепилось.

Следует признать, что на данный момент положение Великобритании ухудшилось. Высылка Троцкого означает усиление СССР. Впереди борьба со Сталиным на международном уровне. Задача формирования для него стратегического врага на территории Европы переходит в практическую плоскость. Высший совет видит такую возможность в Германии. Вместе с тем историческая цель размягчения советского режима и внедрения в него бактерий брожения должна присутствовать в нашей политике всегда.

Остин Чемберлен 5 марта 1928 года»