Текст книги "Цветок Трех Миров"

Глава восьмая
«Третий глаз»

Всякая работа стоит столько, сколько у одного хватит совести за нее запросить, а у другого хватит ума за нее заплатить. Результат же работы определяется исключительно умножением интереса того, кто работу выполняет, на время, затраченное на ее выполнение.

Из дневника невернувшегося шныра

Простившись с Гаем, главы фортов вновь оказались на тропинке из красных камней. Они еще не ушли, когда рядом послышался негромкий звук электромотора. Тяжелый купол раздвинулся. Захлопали крылья. Две гиелы, быстро набрав высоту, скрылись в тучах. К спинам их припали всадники. Другие две гиелы, снизившись, нырнули в остававшийся пока незакрытым купол. Одна из гиел, спеша поскорее оказаться у кормушки, подрезала другую в воздухе, и ее наказали ударом электроповодьев. Опять загудел электромотор. Купол закрылся.

– Смена дозора! Работают ребятки! – сказал Тилль, провожая взглядом мелькавшие в облаках фигурки.

– А вы летали? – наивно хлопая ресницами, спросил Белдо.

Тилль поцокал языком:

– Тяжеловат я для седла. Пришлось начинать с простого топорника. А вот мальчики мои летают. И как летают! Сами настояли, чтобы их включили в патрульную смену!

Долбушину стоило усилий не улыбнуться. Кеша и Паша, в фигурах которых угадывался будущий отец, успехами в воздухе не блистали. Гиел им подбирали самых крупных и сильных. Когда недавно они отобрали у Афанасия третьестепенную закладочку, Тилль выдал это за успех тщательно спланированной операции и наградил своих сыновей так щедро, что только им одним не было неловко.

– Бешеный кабан. А кабан, как известно, самое чадолюбивое животное на свете! – сказал Белдо, когда глава форта берсерков уехал. – Другое дело мы с вами, Альберт. Я бездетен. А вы отец чудной, но единственной дочери, которую я, впрочем, не буду с вами обсуждать, потому что морщинка на лбу выдает ваш гнев.

Долбушин нетерпеливо взялся за ручку машины, ожидая, пока Лиана пикнет сигнализацией. Та в поисках ключей рылась в своей захламленной сумке, где легко находились только те предметы, которые она потеряла вчера и позавчера.

– У меня к вам сугубо шкурное дело, Альберт! – сказал Белдо, ухватив Долбушина под локоть. – Не хотите ли сесть ко мне в автобус? Птах домчит нас со скоростью мысли.

– Какая вам выгода? – спросил Долбушин в лоб.

Белдо поморщился. Он не любил неделикатных отношений.

– Как вы все упрощаете, Альберт! Выгода! Общение – оно, как известно, все в нюансах, а вы сразу быка за рога. Что ж! По поручению Гая я должен отыскать одного человека. Для этого мне придется заехать в «Третий глаз».

– В этот ужасный притон? – насмешливо поинтересовался Долбушин.

– Именно. Я знаю, когда-то вы часто там бывали, а вот я, признаться, побаиваюсь.

– И правильно! – насмешливо одобрил Долбушин. – Говорят, там собираются убийцы, отравители и всякий выгнанный из фортов сброд. И еще говорят, что вы грозились закрыть это заведение.

Белдо зябко вскинул плечики:

– Сплетни! Всего лишь сплетни! Так вы пойдете со мной, Альберт? Вы человек с весом, с репутацией, с зонтом, наконец.

Долбушин взглянул на свой зонт:

– Так вы приглашаете мой зонт, а не меня? Что ж, пожалуй, составим вам компанию. Заодно захватим с собой Лиану. Она давно хотела побывать в «Глазе», – решился он.

«Третий глаз», расположенный в полуподвале недалеко от метро «Сокол», внешне представлял собой обычную распивочную. Маленький же глаз был нарисован на стене дома краской. Лиану поразило, что глаз располагается на высоте человеческого роста, а стена под ним явно была когда-то пробита и наскоро заделана, причем форма этой заделки повторяет мужскую фигуру.

– Заметили? – прошептала она.

– Еще бы! Маньяка замуровали лет десять назад, – вспомнил Долбушин. – Нападал на своих же, убивал, отнимал псиос. Шестнадцать берсерков едва его скрутили, причем четверым он сломал шею. Брали его тут же, в «Третьем глазе».

– А замуровали зачем? – оглядываясь на Долбушина, пугливо спросила Лиана.

– Он бессмертный, абсолютно безумный и очень злой. Мутация сразу от двух закладок, отнятых им у шныров. Потом вдруг надумал стать инкубатором, чтобы получать псиос непосредственно от эля, однако эль в нем почему-то не вылупился и слился с ним. Получилась совершенная жуть… Даже Гай признал, что никогда такого не видел.

Слушая Долбушина, Белдо озабоченно трогал ногтем кладку:

– Как будто трещинки дала? Как думаете, Альберт, не вырвется?

– Замуровали надежно, но ни один дом не стоит вечно, – ответил Долбушин.

Он коснулся стены зонтом, и стена, казалось, дрогнула. Еще одна мелкая трещинка пробежала поперек.

– Пойдемте, пойдемте! Зачем здесь стоять? – заспешил старичок.

Лиана жалась к Долбушину. Она была здесь впервые, хотя слышала, конечно, о «Третьем глазе» много. Глава финансового форта толкнул дверь. Застарелый запах пива и рыбы пропитывал шторы, обои и деревянные столы. Посетители были все больше профильные, потертые жизнью. Сидели по углам небольшими кучками, прихлебывали из пузатых кружек, умело чистили воблу. Кое-кто, особенно не таясь, подливал в пиво прозрачную жидкость из условно спрятанной за ножкой стола бутылки.

На Долбушина и Белдо они косились с удивлением, как на людей другого мира, но без враждебности. Лиана, думавшая оказаться невесть в каком притоне, была и обрадована, и разочарована.

– Послушайте, ну они же не псиосные! – прошептала Лиана.

– А какие? – спросил Долбушин.

– Просто… э-э… химически зависимые, – Лиана не любила слова «алкоголики».

– Псиос – это тоже химическая зависимость. Если уж на что-то подсаживаться, то на него! – заметил Белдо.

– Ну не скажите. Спиваться, пока не помрешь, можно лет пятнадцать, а наши псиосные за пару лет сгорают, – заметила Лиана.

Дионисий Тигранович укоризненно зацокал язычком:

– Ах, Альберт! Кого вы держите в помощниках? Осторожнее! Здесь и у стен есть уши!

Долбушин внимательно посмотрел на стены:

– Нет ушей! Только поддельные гравюры Дюрера… А вот эта, кстати, не поддельная!

– Откуда вы знаете?

– А я ее сам сюда как-то незаметно повесил. Заменил копию на оригинал. Молодой был, озоровал. Настоящая гравюра Дюрера в таком месте, где воруют даже ложки! А гравюру никто не трогает!.. Вот она – сила искусства!

Лиана никак не ожидала от своего сухаря-шефа таких забав:

– Вот уж не думала, что вы так развлекались!

– Опасно думать о каком-либо человеке, исходя лишь из своих представлений о нем. А пьянчужкам не удивляйтесь. У «Третьего глаза» два разных входа. Один для обычных посетителей, другой для необычных.

– Значит, мы прошли через обычный и сейчас просто в пивнушке? – воскликнула Лиана.

– Так безопаснее. У Дионисия Тиграновича здесь столько поклонников, что лучше не появляться без предупреждения, – сказал глава финансового форта.

Белдо ответил Долбушину улыбкой столь противной, что на соседнем столике у кого-то прокисло пиво.

– Неудивительно, Альберт! Вы почти никого не выгоняете. А вот я продергиваю сорняки каждую неделю, и все равно желающих меньше не становится!

Пройдя до конца зала, они оказались у длинной стойки, украшенной декоративными щитами с отчеканенными мордами. Лиана готова была поклясться, что это морды гиел, хотя и с несколько нарушенными пропорциями. Женщина за стойкой была сдобной и словно нарумяненная.

– Давненько у нас не были, Альберт Федорович! По пивку? По воблочке?

– В другой раз. Позови Вата! – потребовал Долбушин.

Свекольная женщина перестала улыбаться, куда-то скользнула, и почти сразу между пивными кранами возник заплывший, но быстрый в движениях человек. Красная страшная голова со смятыми ушами и приплюснутым носом венчала мощный торс. Бицепсы на обнаженных руках были такого размера, что, казалось, рука неспособна согнуться больше чем под прямым углом. Долбушину он улыбнулся, хотя улыбка и напоминала оскал, а вот Дионисий Тигранович вызвал у него неожиданную ярость. Правая рука хозяина скользнула под стойку и извлекла из-под нее огромный арбалет.

– А этому что здесь надо? Закрывать меня пришел?

– Альберт, помогите! – Белдо метнулся за спину Долбушину, складывая пальчики в знак магической защиты. Долбушин, предупреждающе цокнув языком, положил на стойку свой зонт.

– Я не заметил, как ты взводил арбалет, Ват! Ты что, постоянно держишь тетиву натянутой? – доброжелательно поинтересовался он. – Ты в курсе, что для арбалета это вредно? Или плечи треснут от перегрузки, или тетива лопнет и рассечет тебе лицо.

Ровный голос Долбушина успокоил хозяина. Он уже рассмотрел, что Белдо пришел к нему без боевых магов.

– Моему арбалету не вредно. Я его почти каждый день в кого-то разряжаю, – проворчал Ват. – Так что, закрывать меня не будете?

– Мы с Дионисием Тиграновичем – нет. А с Тиллем ты, ходят слухи, давно договорился.

Хозяин озабоченно сдвинул брови.

– С ним непросто договориться. Жадный больно! – проворчал он и убрал арбалет под стойку.

– Слушай, Ват! – сказал Долбушин. – Проведи нас в основной зал. У Дионисия Тиграновича поручение к одному из твоих ребят.

В глазах у хозяина плеснула насмешка:

– Вы же знаете, Альберт Федорович! У меня нет своих ребят. Своим ребятам надо платить. А эти ребята платят мне. Ощущаете разницу?

– Так проведешь?

Ват задумался.

– Провести могу, мне не жалко… – сказал он, почесывая мятый нос. – А вот за безопасность не ручаюсь! Будь вы один, Альберт Федорович, другое дело, а вот вашего спутника тут не очень жалуют. Много он народу из форта прогнал, и кое-кто сюда, в «Третий глаз», перекочевал. Я-то всех принимаю… Я человек скромный, в душу никому не лезу. Мое дело – цедить пивко и мыть кружки.

– Правда? – удивился Белдо, и кончик носика у него ехидно побелел. – А мне кто-то говорил, что ты осуществляешь незаконные сделки с псиосом и закладками. Впрочем, я, разумеется, этому не верю.

– И правильно, что не верите! О вас, Дионисий Тигранович, тоже всякие сплетни ходят… И я тоже ничему не верю!.. – спокойно парировал хозяин. – Ну что ж с вами поделаешь! Идемте! Только держитесь ко мне поближе… Увидят ребятки, что вы со мной, авось из уважения ко мне и не тронут…

Хозяин поманил их за стойку, потянул один пивной кран на себя, другой от себя, и открылись ступеньки, ведущие вниз. Под верхним залом оказался еще один этаж. Здесь уже не пахло рыбой. Громадный сводчатый подвал напоминал тренировочный зал. В деревянных щитах-мишенях торчали топоры, ножи и арбалетные болты. Вдоль другой стены щитов не было, зато во множестве висели травы, шкурки животных, сушеные насекомые и отрубленные человеческие пальцы, связанные кожаными шнурками. В банках с формалином плавали какие-то уродцы.

Белдо, бледный и тихий, старался держаться между хозяином и Долбушиным. Пока что Дионисия Тиграновича не замечали. Толпа любопытных окружала стол, за которым шесть бывших берсерков, передавая друг другу револьвер, играли в русскую рулетку. Трижды курок щелкал вхолостую, затем раздался приглушенный выстрел – и один из играющих с простреленным виском свалился со стула.

Оставшиеся пять берсерков, положив руки на пористый, непрерывно мерцающий камень, разобрали поставленный на кон псиос. После этого двое берсерков поднялись и ушли, видно не желая больше рисковать, а их места заняли новые. Упавший револьвер подняли, осмотрели и, сменив патрон, вернули на стол.

– По маленькой играют, ребятки! Азартом греются, – ласково пробасил Ват.

– А по большой играют? – спросила Лиана.

– Случается и по большой, – сказал Ват. – Заряжаются пять гнезд из шести. Зато и псиоса в случае удачи можно получить гораздо больше.

– И есть такие, кто соглашается?

– А как же! Ребятки все порастеряли. Из форта их выкинули невесть за какую вину. Подметки плохо Тиллю лизали. Чего им еще лишаться? – отвечал Ват, ядовито взглянув на Дионисия Тиграновича.

За ближайшим столиком девушка с копной светлых волос рисовала акварели. Акварели были прекрасны, но в момент, когда она заканчивала и, оторвав кисть, пристально смотрела на картину, яростный огонь охватывал бумагу и пожирал ее с такой жадностью, что у стола было невозможно стоять. Лишь сама девушка оставалась на месте. Она гладила огонь, явно ее не обжигавший, и вздыхала.

– Ну сами посмотрите! Ее зовут Марго. Как я мог оставить ее в своем форте? Она ничего не умеет, ничего не делает, только рисует – и все начинает пылать! Она обратила в пепел три съемные квартиры! Для меня это такие расходы! – горячо зашептал Дионисий Тигранович. При этом он прятал лицо, чтобы Марго его случайно не узнала.

– Трагедия завершенности, – заметила Лиана.

– А? – не понял Белдо.

– Ну пока она рисует, акварель, как видите, не горит. Но едва акварель завершена, Марго видит, как много ей не удалось, и тут происходит вспышка эмоций, превращающая бумагу в огонь. Все, что Марго нужно, это умный друг, который будет отнимать у нее акварели и с криком «Да все у тебя хорошо! Ничего ты не понимаешь!» убегать с ними в другую комнату.

– Друзьями я не обеспечиваю! Мне нужны боевые ведьмы, а не неуверенные в себе поджигательницы! – заявил Дионисий Тигранович.

В двух шагах от него сидел молодой человек с черными жесткими волосами и поедал макароны, наматывая их на вилку с такой скоростью, словно у него была не рука, а механический манипулятор.

– Надеюсь, ни у кого нет ни телефонов, ни часов? – спросил Ват. – Если есть, его лучше обойти стороной. Все выходит из строя моментально. Он навеки втягивает в себя свойства всех механизмов, которые оказываются рядом. Он и человек, и пылесос, и пила-болгарка, и микроволновка, и компьютер – все в одном лице.

– А он в чьем форте был? – спросил Долбушин. – У вас, Дионисий?

– Нет, – сказал Белдо. – Я его не принял. Когда он, взяв закладку, сбежал из ШНыра и явился ко мне, у меня заклинило дверной замок, сломался телевизор, вышла из строя газовая плита, из холодильника вытек фрион… И все за какую-то минуту! У Младочки с Владочкой тоже начались какие-то личные трагедии с планшетами, и мы его прогнали… Потом он сунулся к Тиллю, и его не пристрелили лишь потому, что у Тилля не осталось ни одного исправного арбалета. Наконец Гай устроил его в Кубинке в щитовом домике. Там не было ни света, ни техники – ничего! Он не усидел и убежал… Но самое смешное что? Самое смешное, что у него фамилия Чинилкин. Настоящая фамилия – я паспорт видел.

– Бджинг! – вскрикнул вдруг Чинилкин, и глаза у него вспыхнули двумя зелеными светодиодами, что-то сильно напоминая. Лиана смотрела и никак не могла вспомнить, где она уже видела это зеленое сияние.

– Турникет в метро! – догадался Ват, грозя молодому человеку кулаком. – Говорят ему, ходи пешком. Как на метро приедет – ветка потом полдня не работает.

Чинилкин был за столиком не один. С ним рядом сидела улыбчивая темноволосая девушка в странном платье. Поначалу Лиана решила, что платье шерстяное, и лишь после разглядела, что оно состоит из тысяч пауков, покрывающих тело живым ковром. Девушка и Чинилкин держались за руки.

– Вот, – сказал Ват сердито. – У меня тут познакомились, теперь неразлейвода… И ведь не прогонишь! Он через кухню пройдет и все там переломает, а она пауками насорит.

– А так не сорит? – спросила Лиана.

– Да что вы! Они ее как дети слушаются! Вчера один какой-то потерялся… не то птицеед, не то черная вдова… так целая трагедия была! Слезы, вопли. Чинилкин бегал тут, искал повсюду. И как она заметила, что кто-то пропал? Пауков-то на ней тысяч десять!

Хозяин с ловкостью, которой сложно было ожидать от человека массивного, на безопасном расстоянии проскочил мимо столика влюбленных. Обогнул деревянный щит и остановился, на что-то показывая глазами. У щита двое мужчин – один пожилой, ссутуленный, как шахматный конь, а другой желтолицый с взлохмаченными волосами – играли в непонятную игру. Склонившись над столом, расчерченным на множество клеток, они по очереди выставляли на него поблескивающие камни.

– Как видите, они драгоценными камнями выкладывают руну несчастной случайности, – прошептал Ват. – Один играет изумрудами, другой рубинами. При этом каждый, разумеется, стремится поставить свой камень так, чтобы помешать противнику собрать руну первым. Победитель получает все камни с доски.

– А проигравший?

Не успел хозяин ответить, как похожий на шахматного коня старичок, ухмыльнувшись, занял центральную клетку крупным изумрудом. Завершенная руна вспыхнула. Полюбовавшись ею, старичок стал сгребать камни в мешочки – изумруды в бархатный, а рубины в холщовый. Потом насмешливо уставился на своего соперника.

– Раз – и готово! – сказал он.

– Нечестно! Требую реванша! – крикнул взлохмаченный и хотел схватить старичка за руку, но ножки стула под ним подломились. Он рухнул, в горячности стал вскакивать, но тут же судорожно закашлялся, давясь выпавшей пломбой. Завершилось все тем, что, едва не задохнувшийся, он замер на полу, с беспомощной ненавистью глядя на старичка, который хладнокровно рассовывал по карманам его сокровища.

– Руна действует ровно двадцать четыре часа! Ничего не пей, не ешь и не ссорься даже с мухой! – утешающе сказал старичок. – А после, если будет желание, доставай новые камни, отыщи меня и отыграешься!

– Я вас ненавижу!

– И никого не ненавидь! Сердце может разорваться! Просто лежи и думай, что у тебя все хорошо! Это лучше всего, – строго предупредил старичок.

Всклокоченный, не выдержав, начал приподниматься, но задел рукой соседний столик. Тот покачнулся, лопнувшая чашка плеснула в него кипятком, и, окончательно сдавшись, несчастный бессильно притих на полу.

С другой стороны щита послышались возбужденные голоса. Рослый берсерк повздорил с боевым магом. Ссора произошла из-за такой мелочи, как дама с красивым бюстом, страдавшая сказочным синдромом. Все ее слова превращались либо в лилии, либо в ос. В боевом маге ей нравилось, что он превращает старые газеты в новые деньги, а берсерк… хм… ну тут сложнее. У берсерка были волосатые руки, он неплохо шутил и хорошо водил машину. В результате дама никак не могла определиться с выбором и по примеру волчиц в лесу надеялась, что все разрешится само собой, и она достанется победителю.

Вспылив, берсерк швырнул в лицо магу свой стакан. Тот сделал неуловимое движение – и, сшибленный с табурета, его противник врезался в шкаф с посудой. Кривясь от боли, медленно поднялся и положил руку на топор. Маг ждал его. Между пальцами у него скользили молнии.

– Ну давай… еще шажок… – сказал он тихо.

– Эй, вы двое! Не здесь! – властно крикнул Ват. – Как известно, я не враг кровопусканий, но где попало у меня кости друг другу не считают! Нужно подраться – ступай в круг!

– Идем, смертник! – сказал маг, дергая подбородком и приглашая берсерка за собой.

Тот повернулся к женщине. Грустно посмотрел ей в глаза. Попросил:

– Скажи мне что-нибудь на прощание!

– Победи! – сказала женщина, и на пол упала белая лилия.

Берсерк поднял ее и, держа в руке, пошел за боевым магом. Он прихрамывал. На штанине была кровь от осколков. Бок о бок они прошли в другой конец зала и вшагнули в круг, жирно начерченный на полу белой краской. Диаметр круга был таков, что позволял примерно с равным успехом пустить в ход и магию, и топор.

Убедившись, что маг и берсерк находятся внутри круга, Ват, не мешкая, зычно крикнул:

– Готовы?.. Так начинайте! Раз, два, ТРИ!..

Маг разом вскинул обе руки и что-то крикнул. Оторвавшиеся от его пальцев молнии сплелись в пылающий бич, сплетенный из множества молний, однако за мгновение до того, как бич с треском расправился в воздухе, берсерк метнул топор. Тяжелый, с широким лезвием, тот дважды провернулся и врезался боевому магу в лоб. Маг рухнул. Бич рассыпался синими искрами, зашипел и погас.

Женщина с радостным криком бросилась к победителю, однако тот покачал головой:

– Нет. Когда я просил сказать мне что-то на прощание, я именно прощался. Ты должна была выбрать сама, – берсерк отстранил ее и, прихрамывая, пошел к выходу. Женщина кричала ему вслед что-то обидное. Из ее рта с гулом вылетали осы. Лиана задумчиво смотрела вслед берсерку.

– За что Тилль его выгнал? – шепотом спросила она у Белдо.

– Разве сразу не видно? Больно умный для его форта оказался… Хотя, по мне, так с этой он правильно поступил. Чем больше я узнаю женщин, тем сильнее люблю змей и крокодилов, – прокудахтал Дионисий Тигранович.

Пробормотав «Простите!», хозяин на минутку отвлекся, распоряжаясь ликвидацией последствий дуэли. Дионисий Тигранович, вынужденный ждать, переминался с ножки на ножку. Их уже начинали узнавать. Какой-то мужчина издали поклонился Долбушину. Его спутница, подойдя к ним, попыталась устроить в форт к уважаемому Альберту Федоровичу своего сына, который давно, очень давно об этом мечтал.

– А что он умеет? – рассеянно спросил Долбушин.

– Он замечательный мальчик!

– Замечательный мальчик – это еще не профессия, – сказал Долбушин.

– Готов преуспевать…

– Это тем более не профессия.

Дама отбежала, очень недовольная результатом разговора.

Белдо продолжал нетерпеливо ерзать. Каждую секунду бедный Дионисий Тигранович обнаруживал очередного друга, выгнанного из форта его стервозным характером. Томная женщина в шляпке с перьями издали послала Дионисию Тиграновичу несколько воздушных поцелуев, от которых он благополучно увернулся.

Официант принес Белдо стоящий на подносе коктейль в высоком бокале. Тот, не беря бокал в руки, опустил в него железную ложечку, которая сразу потемнела. Официант, на которого глава форта магов устремил при этом суровый взгляд, пожал плечами и показал на дальний столик, с которого коктейль был ему передан. За столиком никого уже не было. Видимо, неизвестный даритель был человеком скромным и предпочел не дожидаться благодарности.

Рядом возникло мятое лицо Вата.

– А вот и я! – сказал он, отдуваясь. – Прошу в отдельный кабинет! Там вам не помешают, обещаю.

Он быстро провел их в маленькую комнатку и задернул шторы.

– Вы нашли того, кого искали? – спросил хозяин.

Дионисий Тигранович замялся.

– Нет. Его зовут Энок. Когда-то он начинал в моем форте, – неохотно ответил он.

Ват цокнул языком.

– Знаете такого?

Хозяин не ответил, что-то про себя соображая.

– Он сейчас здесь? – догадался Белдо.

– Говорят, его сложно найти, если он сам этого не захочет, – уклончиво ответил Ват.

– Да, но как он узнает, хочет он этого или нет, пока мы его не увидим? – резонно заметила Лиана.

Хозяин кивнул и, пробормотав, что ничего не обещает, вышел. Несколько минут спустя он вновь проскользнул за занавеску. Рядом с ним был молодой человек лет двадцати пяти. Казалось, что он не идет, а просачивается, настолько он был пластичен. Нос у него убегал далеко вперед, а подбородок и лоб далеко назад, так что казалось, что все лицо его состоит из одного любопытствующего, все вынюхивающего носа. Этот нос настолько захватывал воображение, что даже глаза как-то не замечались, и волосы, и брови. А между тем, были ведь и волосы, и брови, и глаза.

Доставив молодого человека, хозяин сразу убрался.

– Здравствуйте, Белдо! – с торжеством воскликнул Энок. – Думаете, я забыл, как вы меня вышвыривали? Уже тогда я знал, что вы будете ползать на коленях и умолять меня вернуться!..

Старичок, не собиравшийся ни ползать на коленях, ни умолять вернуться, с тоской взглянул на Лиану.

– Да, Дионисий Тигранович, вы были правы, он не справится! Все же дело сложное, – сказала Лиана.

Энок задиристо взглянул на нее:

– А это еще кто? Вы хотя бы представляете, дамочка, каким умением я обладаю?

Лиана этого не знала, однако отвечать на вопрос дальновидно не стала.

– Да, – поддержал свою заместительницу Долбушин. – И правда: почему он? Может, попросим хозяина предложить нам кого-нибудь другого? Выбор большой!

Носик молодого человека порозовел.

– Я готов выслушать ваше предложение! – сухо сказал он и многозначительно посмотрел на правую руку Белдо. На руке старичка тускло поблескивал золотой перстень. Непрозрачный темный камень на перстне был повернут не наружу, а внутрь, как если бы Дионисий Тигранович не стремился лишний раз его демонстрировать.

Умный Белдо ощутил этот взгляд и быстро спрятал руку за спину.

– Да, разумеется… хорошо… м-м-м… на чем мы остановились? Ах да, есть работа!.. – забормотал он, соображая, с чего начать.

Переговоры длились не больше десяти минут и завершились полным успехом. Пообещать Эноку пришлось немало. Жадный Белдо, надеявшийся оставить себе большую часть выданного Гаем псиоса, очень скоро понял, что его надеждам не суждено сбыться. Энок и у Долбушина много что пытался вытребовать, но тут опять вмешалась Лиана, и Энок неохотно умерил свои аппетиты.

– Лиана, вы просто сокровище! Как вы сбили с него спесь! Альберт Федорович вас не ценит! Переходите ко мне! Я научу вас, как извести Младу и Владу! – в восторге воскликнул старичок, когда, благополучно покинув кафе, они вновь сидели в его автобусе.

– Нет уж, я пока помучаюсь на прежней работе… Она, конечно, не фонтан, но я дорожу своим вертящимся креслом и ковриком для мыши. А Младу и Владу я выжила бы очень просто. Заставила бы мыть за собой чашки. Они сбежали бы от вас через неделю, жалуясь на жестокое обращение.