Электронная библиотека » Дмитрий Емец » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Золото скифов"


  • Текст добавлен: 29 августа 2018, 11:20


Автор книги: Дмитрий Емец


Жанр: Детские детективы, Детские книги


Возрастные ограничения: +6

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Дмитрий Емец
Золото скифов

© Емец Д., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Моему сыну Ивану посвящаю



Жить для детей – это здорово. Но лучше жить вместе с детьми, и жить насыщенно. Дети не прощают родителям, когда у тех только одно занятие – родительство. Поэтому жить надо интересно, тогда и детям будет интересно смотреть, как ты живешь.

Папа Гаврилов


Глава первая
Золото скифов

Хотите секрет вечного счастья? Записывайте! Идете в зоомагазин. Покупаете штук двадцать сверчков. Они продаются как корм для ящериц и стоят дешево. Сажаете их в пластиковый контейнер, положив туда разрезанную картонную упаковку для яиц. Изредка кормите тертой морковью, поите из мокрой кухонной мочалки и с утра до вечера наслаждаетесь звуками.

(с) Саша


Большая семья Гавриловых – папа, мама и семеро детей – оправилась в поход вокруг озера Мойнаки. Вообще-то озеро было лиманом и примыкало к морю так плотно, что в одном месте остался лишь узкий перешеек. Но всё равно его почему-то называли озером.

Сейчас, в начале июня, немало горожан выехало сюда на пикники. Повсюду на перешейке стояли раскладные мангалы – или без мангалов над углями на шампурах жарилось мясо. Аппетитные запахи отвлекали юных Гавриловых от похода. Дети то требовали пить или есть, то устраивали сидячую забастовку. Поход, длившийся уже три часа, им порядком поднадоел. Папа Николай, которому то и дело приходилось тащить кого-нибудь из младших на руках и выслушивать капризы старших, ворчал, что для современных детей нужны гуляльные кандалы.

– Всё замечательно! Мы на свежем воздухе! Ты же всегда рассказываешь в интервью, что любишь походы! – успокаивала его мама Аня.

Она шла самой первой. Порой останавливалась и то выуживала из травы красивую ветку, то поднимала с песка ракушку. У мамы были уже заняты руки и полны все карманы, так что, когда она брала что-то одно, что-нибудь другое у нее обязательно падало. Все эти вещи нужны были маме для поделок. Папа и дети смотрели на нее с беспокойством. Они помнили, как в прошлый раз мама нашла замечательную гранитную глыбу и не успокоилась, пока они не забрали ее с собой.



– Такая чудная маленькая глыба! Поднималась со дна моря, откалывалась от скалы и ждала нас на этом месте восемьсот миллионов лет! Неужели мы отвернемся от нее и пройдем мимо?

Разумеется, отказать глыбе, прождавшей их так долго, было невозможно. Гавриловы попытались погрузить ее на детскую коляску, но в коляске что-то треснуло, и глыбу пришлось катить по асфальту километров пять.

За мамой аистом вышагивал старший сын Гавриловых одиннадцатиклассник Петя. По сторонам не смотрел, а глядел на экран телефона, по которому перемещалась точка гугл-карты. Пете важно было уличить карту в неточности.

– Это что тут на карте? Грунтовка! А по факту тут что? Асфальт! Врет карта! – то и дело восклицал он.

У Пети в последние месяцы была тяжелая полоса. Чем ближе к ЕГЭ и к поступлению, тем хуже у него становилось настроение. Папа и мама не знали, как его приободрить. Петя регулярно повторял, что удовольствия нет, счастья нет. Предстоящая взрослая жизнь – сплошное уныние и вечная работа. Никаких просветов.



Мама Петиной хандры не разделяла и всячески пыталась его растормошить, одновременно создав ему рабочую атмосферу. Она и одеялом ему угол выгораживала, и загоняла его на старый шкаф, где можно было лежать как на кровати. Но Пете почему-то и за одеялом не работалось, и на шкафу не сиделось. Часа два занятий – и его мозг отключался. Он начинал искать виноватых и, конечно, легко обнаруживал их среди братьев и сестер. Но странное дело: когда Пете никто не мешал, например все братья и сестры были на улице, то он сам бродил по дому и искал того, кто бы ему помешал и оказался виноватым в том, что он не готовится.

Вика, четырнадцатилетняя сестра Пети, захватила с собой в поход двух цвергпинчеров – Вилли и Ричарда. Вести на длинных поводках двух дрожащих собачьих мужчин было не так уж и просто. Они вечно перепутывали поводки и закручивались вокруг столбов. А еще надо было следить, чтобы они не хватали с асфальта и не глотали что попало. Собачки как пылесосы втягивали любой попадающийся им съедобный предмет, а за старое крыло чайки могли даже подраться.




– А-а-а! – кричала тогда Вика, хватаясь за голову. – Что вы делаете?! А если чайка умерла от туберкулеза?!

– А раздавленная крыса, которую они сожрали минуту назад, от бубонной чумы! – ехидно говорил Петя.

Вика закатывала глаза, прикидывая, не упасть ли в обморок, но на дороге было грязно, и обморок приходилось раз за разом откладывать. Тем более что Вилли уже нашел где-то рыбий хвост и теперь поспешно им давился.

За Викой вышагивали двенадцатилетняя Катя и девятилетняя Алёна.

Катя, она же Екатерина Великая, была большая аккуратистка. В свободное время она убиралась в своей половине комнаты, складывая вещи по японскому принципу так, что они занимали удивительно мало места. Например, майка сворачивалась и становилась тоньше карандаша.



Алёна, в отличие от Кати, убираться не любила. Она любила рукоделие, а еще слушать аудиокниги и читать. Книги высились в её части комнаты полуметровыми стопками. Вещи же лежали ковром, так что самый простой способ пройти по комнате, не наступив на них, был прошагать по стопкам книг.

– Нет-нет-нет! – говорила Алёна. – Никаких уборок! Я так никогда ничего не найду! Сейчас у меня в комнате всё валяется на своих местах, а после уборки всё аккуратно лежит неизвестно где!

Катя и Алена волокли за руки семилетнего Сашу – величайшего экспериментатора в мире. Саша ныл, что устал. Поджимал ноги, укладывался на траву, но временами, вырываясь от сестер, пробегал метров четыреста или забирался на высокое дерево. Все прошли километров восемь, а Саша – километров двадцать, потому что в начале похода он все время бегал зигзагами и вопил: «Почему мы идем так медленно?!»

А еще Саша не переставая болтал. Дядя Бубубу, знакомый семьи Гавриловых, как-то предложил ему миллион, чтобы он помолчал в течение двух часов. Вполне серьезно предложил, потому что Саша очень уж ему надоел. Саша выдержал только одну минуту сорок секунд, и Гавриловы так и не разбогатели.

За Катей и Алёной шёл глава семейства папа Николай. На плечах у него сидела трехлетняя Рита и управляла папой, дергая его за уши. Правое ухо – поворот направо. Левое – налево. Правда, папе давно уже надоело слушаться, и теперь он был непослушной лошадью. Отказывался заходить в озеро, отказывался скакать. Хотел сесть за компьютер и работать. К тому же Рита была не самым невесомым ребенком в мире.

– У Риты толстые ноги! Она все время ест! – говорила Вика.

Рита слышала это и надувалась, собираясь заплакать.

– У Риты лучшие круглые ножки в мире! У тебя такие же были! – торопливо возражала мама.

Вика с ужасом смотрела на свои ноги, похожие на палочки циркуля. Теперь волновалась уже она.

– Неправда! У меня никогда не было толстых ног! – заявляла она.

За папой и Ритой по перешейку короткими перебежками двигался пятилетний Костя. Он ловил бабочек и кузнечиков и сажал их в пластиковый контейнер с дырками, проделанными раскаленной вилкой. Все окна в доме Гавриловых были заставлены банками, в которых жили сверчки, богомолы, медведки, палочники, шипящие тараканы, майские жуки и многоножки. Всё это было хозяйство Саши и Кости. Чтобы узнать, как за ними ухаживать, они целыми днями вбивали в компьютер что-нибудь вроде «разведение клопов и тараканов» и возмущались, потому что компьютер предлагал варианты, как от них избавиться. И даже голосовой поиск не помогал. Голосовым поиском компьютера Костя научился пользоваться месяца три назад. Он дожидался, пока от компьютера все отойдут, включал микрофон, набирал полную грудь воздуха так, что казалось, он сейчас взлетит как воздушный шар, и громко-громко кричал:



«Хороший суперский бумажный самый настоящий хороший самолет как его складывать нет не такой чтобы быстро летал а чтобы долго летал не слушайте Сашу что он вопит такой вот хороший самолет и как размножать насекомых тоже».

Перед тем как выйти на перешеек, Гавриловы шли степью. Степь была ровная, плоская, с бугорками сусликов, с частыми алыми вспышками маков по обочинам. По полю перекатывались седые волны ковыля. Они точно отделялись от поля и не имели никакой связи с землей. Под ковылем средним ярусом подрагивали маки. И внизу, неподвижный, важный, едва кланялся ветру клевер. К оврагу у озера жались пришедшие на водопой ивы. Встретилась в степи и заблудившаяся карликовая сосна. Несколько раз горевшая вместе со степью, сосна была обожжена, но жива и росла наискось, тянулась к далеким горам. Рядом с сосной, ближе к тропинке, стоял серый крестик безымянной могилы. И он не сгорел: огонь пробегал здесь всегда быстро, крест же был обложен камнями.

Отовсюду проступала красота мира, и папа страдал, что не может зачерпнуть ее и перенести в книгу. Много было этой красоты, изливалась она со всех сторон, как хлещут струи в ливень, а он только и мог, что зачерпнуть совсем немного, точно под дождем бегал туда-сюда с банкой.

«Может, проблема в том, что я слишком спешу писать своё и мало читаю книгу Бога, в которой я только один из героев?» – думал он.

Последний месяц папе Гаврилову не работалось. Он мучительно ждал вспышки интереса к чему-либо, которая накроет его с головой как морская волна и передастся читателю. Пока этого увлечения нет, пока ты сам не зажег себя – любая работа бесполезна, можно только собирать материал. Солнце потому и греет, что само чудовищно горячее. Чтобы читатель увлекся, сам писатель должен запылать. Притвориться здесь не получится. Пока же папа то возился с заметками, то вырезал из полосок бумаги сюжетные линии и перекладывал их с места на место, как вдова, раскладывающая пасьянс. Сделал из колоды карт героев, наклеил им лица из выведенных на принтере фотографий и разложил их на столе, надеясь, что так будет легче. Но легче не становилось. Разве что Алёна приделала героям дополнительные ручки и ножки, сделавшие их похожими на жуков.

– Давай ромашек нарвем! – предложила Катя.

– Думаешь, это ромашки? Это пупырник! Ромашка представлена здесь только одним видом: ромашка ободранная, – важно сказал Саша.

– Не умничай, мелкий! – сказала Катя.

Саша, забывший уже, что устал, вырвался от сестер и нашел в кустарнике застрявшее с прошлого года перекати-поле.

– Костя, возьми его! Готов? – завопил Саша, забегая вперед. – Отпускай! Ловлю!

Костя отпустил. На несколько мгновений круглое перекати-поле недоверчиво застыло, покачиваясь на месте, и вдруг, рванувшись, устремилось вперед. Вертелось, спешило, отрывалось от земли. Подпрыгнув, пронеслось мимо Саши и скрылось в степи. Саша бросился догонять – да куда там!

– А-а! Не поймал! Ты неправильно пустил! – чуть не плача закричал он Косте.

Они вышли к перешейку. На дорогу из камышей выпрыгнул волейбольный мяч. Саша, не раздумывая, схватил его. Вслед за мячом неизвестно откуда выскочил плотный мальчик. Ни слова не говоря, он сбил Сашу с ног и покатился с ним по траве. Всё произошло мгновенно. Саша и мальчик катались по траве, а мяч преспокойно лежал, и на него садились мелкие мушки.



– Кстати говоря, я собирался его вернуть! – пыхтя, объяснял Саша, пытаясь положить мальчика на лопатки.

Из кустарника вышел мужчина в плавках. Он весело, как хорошему знакомому, помахал рукой папе Гаврилову, подобрал мяч и пошел к мангалу. Его сын выпустил Сашу и, победно оглядываясь, устремился за родителем. Саша встал и как ни в чем не бывало отряхнулся.

– Ну что, пошли дальше? – спросил он.

Плотный мальчик издали обернулся и показал Саше язык.

– Не местные… Скорее всего, Сибирь или Северный Урал, – сказал Петя.

– Откуда ты знаешь? – спросила Катя.

– Да это ж видно! Местные, чтобы снять куртку, ждут тридцати градусов. А эти в двадцать голые бегают! И загорелые уже, а местные еще все белые.

– А если, например, женщина встала на отдыхе в четыре утра, до шести утра уже искупалась в море, до семи все переделала, перестирала, до десяти сходила на пять экскурсий и не знает, чем ей еще заняться, то это кто? – спросила мама Гаврилова.

– Скорее всего, педагог, – мгновенно отозвался Петя.

Папа Гаврилов заинтересовался. Наблюдательности Пети он доверял.

– А если рыжеволосая женщина перегородила единственный выезд из переулка и три минуты красит в машине губы, то откуда она?

– Не знаю, – сказал Петя. – На номера машины надо было смотреть, слишком мало сведений.

Низкий рев заставил всех вскинуть головы. Поверхность озера задрожала. На небольшой высоте пронеслась двойка истребителей. Сегодня самолеты были видны во всех подробностях, а порой слышался лишь гул, доносящийся притом не из того места, где самолет находился. Это оттого, что истребитель летел быстрее скорости звука.

– Ну и чего они тут разлетались? Птиц распугали! – заворчал Саша.



Алёна дернула его за руку:

– Ноги не поджимай, мелочь!.. Хотят летать – и летают. У тебя забыли спросить!

– А почему обязательно надо мной? Нельзя в другом месте летать?

– Тут приграничная зона. Пока истребители летают – враги не нападут! – авторитетно объяснила Алёна.

– Нет, – возразил Саша. – Можно по-другому, чтобы не напали. Надо переименовать все населенные пункты в пограничной полосе. Назвать их так: «Кто захватит – тот дурак», «поселок Ненужный» и так далее. Тогда ни один враг не нападет!

– А вообще да, – признал Петя, представляя себе заголовки в Интернете: – «Растеряв всю пехоту, неприятель занял поселок Ненужный и с боями прорывается к городу «Кто захватит – тот дурак!»

За озером бесконечным рядом потянулись дома отдыха и санатории. Эти места были Гавриловым уже хорошо знакомы. Здесь они гуляли и прежде, особенно в первые месяцы, когда только переселились в Евпаторию. Тогда, бродя с младшими детьми по неизвестным ещё улочкам и переулкам, папа Гаврилов населил город страшными существами. В люках жили призраки, на чердаках – скелеты, птицы на самом деле были превращенными душами исчезнувших отдыхающих, а памятники по ночам оживали. Сам папа быстро забывал, кого и где поселил, зато дети помнили и по городу шли всегда сложными петлями, обходя все люки, подозрительные чердаки и памятники.



Саша, с поджатыми ногами ехавший на сестрах, внезапно обнаружил, что на проводе у столба висит запутавшийся воздушный змей. И, разумеется, ему сразу захотелось взять его себе. Саша забыл о смертельной усталости и начал карабкаться на столб.

– Не надо! Шарахнет! – забеспокоилась мама.

– Не должно! – авторитетно заявил Петя. – Змей за один провод запутался. Вот если бы за два провода и была бы проволока – тогда другое дело. Или, допустим, веревка змея мокрая и ноги на влажной земле, тогда…

– Ты точно уверен? – спросила мама.

– Процентов на девяносто, – ответил Петя. – Ты же видела, что птицы на проводах сидят? И что? Живенькие, если другой провод не зацепят. Или второй вариант. Представим, что птица одной лапкой ухватится здесь, а другой через километр. Тогда ее убьет разницей потенциалов! Интересно, когда Саша сейчас на проводе руками повиснет – будет разница потенциалов или нет?

Напуганная мама кинулась стаскивать Сашу со столба, но он уже ухитрился подцепить змея палкой и с ним вместе обрушился на траву. Пока Саша, Костя и Рита разбирались, кому принадлежит змей, Катя обошла столб и увидела приклеенную афишу:

2–8 июня
ВЫСТАВКА «ЗОЛОТО СКИФОВ»
с 10.00 до 19.00 ежедневно
Краеведческий музей

– О! – сказала Катя. – Со вчерашнего дня выставка, а мы и не знали! Можно сказать, золото скифов теперь у нас в доме!

– Не у нас в доме, а через стену! И не золото скифов, а всего одна только скифская чаша! – возразил Петя.

– Но зато из золота!

– Это да. Здоровенная чаша – и, говорят, красивая! – согласился Петя, и все Гавриловы задумались. Все-таки здорово, когда у тебя через стену, всего в каких-то нескольких шагах, стоит золотая чаша.

Краеведческий музей располагался в особняке, который до революции принадлежал богатому доктору. Парадные двери особняка выходили на центральную улицу города. У дома было два входа – один утопленный, с лесенкой, а другой выступающий – и декоративные балконы с кованой решеткой. На крыше же зубцы – как у крепостной стены.



Со стороны переулка доктор пристроил вплотную к дому три невзрачных флигеля буквой П, разбил их на отдельные закуточки каждый со своим крохотным садиком и сдавал внаем. Видимо, идея понастроить много-много каморок и пускать курортников была не так уж нова. Предприимчивые доктора конца девятнадцатого – начала двадцатого века вполне уже ее освоили. После революции дом у доктора отобрали и каждая каморка стала отдельной городской квартирой.

Прежний дом Гавриловых, который они снимали, находился в другой части города, у вокзала. Однако сейчас туда на полтора месяца приехал сам хозяин с внучкой, ее мужем и правнучкой, и Гавриловы на время уступили дом ему.

– Он заметит, что у него в подвале стало меньше банок с вареньем! – страдала Алёна.

– Скорее уж он заметит, что мы пробили в стене еще одно окно. И установили на втором этаже шкаф размером с нашу Вселенную в первые секунды после Большого взрыва. И сломали три стула, и лампу оторвали, и много чего еще, – сказала Катя.

Мама Аня опасалась не столько самого старичка, которого считала добрым, сколько его беспокойной внучки. Внучка у старичка была очень правильная. Например, если в пособии по уходу за детьми было написано, что ребенок не должен проводить на открытом солнце больше двух минут, то после третьей минуты юная мама вызывала «Скорую». Если на нос младенцу садился комар, то он был обязательно малярийный. Его убивали всей семьей и тащили в платную лабораторию, откуда неделю спустя приходил утешительный ответ, что комар не опасен. Правда, к тому времени о комаре уже забывали, потому что обычно успевало произойти что-нибудь новенькое, столь же роковое.



– Ничего! Я такая же была с Петей! Это от обилия сил! К пятому младенцу она будет застирывать штаны прямо на детях и сушить их феном, – говорила мама Аня. Остаться под одной крышей с внучкой старичка она все же не решилась, хотя та и предлагала. Выгоднее было не отскребывать позолоту от иллюзий, что Гавриловы люди приличные. Приличными же все люди бывают только на приличном расстоянии. Поэтому папа Гаврилов был отправлен снимать временное жилье и снял его в курортной зоне в бывшем доме доктора. Теперешнее жилище Гавриловых состояло из двух смежных комнат и кухни. Между комнатами была старинная маленькая печка с закрашенной дверцей. Отопление было газовое, и печку в последние сорок лет явно не топили, но Гавриловым ужасно хотелось растопить ее хотя бы разик и посмотреть, что будет. Правда, папа Гаврилов опасался, что ничего хорошего, потому что труба могла забиться или сама печь растрескаться. Мало ли что происходит с печами за полвека бездействия.

Еще был крохотный садик, в котором стоял деревянный стол, обитый линолеумом.

В двух комнатах и кухне Гавриловым, привыкшим к простору большого дома, было, конечно, тесно. Кровати нашлись только для Вики, Алёны и Кати. Папа, Саша и Костя спали на огромном матрасе прямо на полу. Днем требовалось постоянно оберегать этот матрас от Алёны, которая скакала на нем как белка, поднимая притаившуюся в недрах матраса древнюю пыль.

Мама с Ритой спали на английской раскладной кровати начала двадцатого века, которая очень скрипела. Кроме скрипа у раскладушки было еще одно невероятное свойство: она складывалась сама собой, а вот чтобы разложить ее, требовались совместные усилия папы и Пети. Порой ночью раздавался щелчок как от винтовочного затвора, а потом тихий голос мамы: «Ой!» Это означало, что раскладушка сейчас опять покажет маме и Рите, как пишется английская буква Z.



Алёна спала на кухонном уголке, положив ноги на табуретку, а рядом, под столом, помещались клетки с ее животными. Тут были и крыс Шварц со всеми своими женами, и кролик Чудик, и шиншиллы. В аквариуме же на окне плавала красноухая черепаха Мафия.

Пете места уже не хватило. Поначалу он пытался спать на полу, затем на двух сдвинутых письменных столах, но ему не понравилось, и он перебрался на улицу, повесив между деревьями гамак.

В промежутках между санаториями начали встречаться магазины. При виде магазинов младшая часть семейства Гавриловых оживилась и затянула любимую песенку «Купи, купи, купи, купи!». Они могли тянуть ее часами, особенно Рита.



Даже Алёна поддалась общему настроению и начала требовать молочный шоколад с трубочкой.

– Кому? – спросил папа.

– Мне, себе, Алёне, – скороговоркой пояснила Алёна, чтобы папа сбился со счета и выдал на троих. Бывали случаи, когда папа слушал рассеянно и это прокатывало.

Навстречу им по набережной двигалась экскурсия. Впереди группы бежала бодрая дама. За ней разбредшимся стадом плелись дети. Все они были одеты по-своему, но с одинаковыми желтыми платками на шее, что означало их принадлежность к одному лагерю. Костя и Рита намертво вцепились в папу. Костя даже зажмурился. Он опасался групп школьников. Петя как-то сказал ему, что в детские лагеря захватывают всех детей подряд и что если вожатый успеет повязать на шею ребенку платок, то это всё, финал. Потом уже не отпустят.

Бодрая экскурсоводша, не оглядываясь и не смущаясь тем, что до ближайшего школьника метров десять, отчетливо рассказывала сама себе:

– Наш город – город-курорт! Известен целебным воздухом и целебными грязями. А теперь обратите внимание на море! Какого оно цвета?

Вопрос про море был обращен к Кате, которая оказалась к ней ближе, чем ее собственная группа.

– Синего, – сказала Катя, чтобы порадовать тетеньку. Разумеется, Катя, как будущий художник, знала, что море бывает какого угодно цвета, кроме синего.

– А почему называется Черным? – спросила экскурсоводша.

– Чтоб враги не догадались! – выпалила Алёна, чтобы поддеть Сашу.

Экскурсоводша посмотрела на неё с тревогой.

– В бурю море черное, – опять пришла на выручку Катя.

– Правильно, девочка! А еще греки называли его Русским морем, а наши предки – Греческим.

– Ясное дело! Это как с рыжим тараканом, – авторитетно заявил Саша. – Немцы называют таракана «русский таракан», а мы называем его «прусак». Они думают, это мы им занесли таракана, а мы думаем – они. А на самом деле таракан расселился из-за изменения климата.

– Молодцы, детки! – похвалила экскурсоводша. – Вы не из нашего лагеря? Почему вы без платков? Вам повязать?

– У-у-у-у! – донеслось откуда-то из-за папиных штанин. Это был Костя, решивший, что это всё, конец.

Папа Гаврилов любил Старый город, особенно приморскую его часть. Когда он гулял здесь, то гладил старые дома, как котят. Проводил подушечками пальцев по бугристым камням. Старался запомнить их, чтобы можно было отличать дома на ощупь, с завязанными глазами. Гладил дома и думал о том, что рук, которые вырубали эти камни в карьерах, пилили, привозили, строили, резали по камню и дереву, ковали балконные решетки, давно уже нет, но кажется, будто эти люди всё ещё здесь, и оттого старые дома, умноженные на душу создателя, кажутся живыми.

Папа Гаврилов учился считывать язык старых городов. Вот это, например, что за закрашенный металлический выступ в кольце, похожий на одинокий зуб в распахнутом рту великана? Петля от ворот? Нет. К этому кольцу привязывали лошадей. Папа Гаврилов показал кольцо Алёне. Алёна кивнула и посмотрела под ноги, на старую брусчатку. В двух соседних камнях – след неглубокой, но отчетливой борозды, ведущей к воротам.

– А вот и доказательство! – сказала Алёна, и они с папой важно кивнули друг другу. Сюда, к арке, ведущей в старый двор, год за годом приезжал водовоз с тяжелой бочкой. Пока он носил и черпал воду, не бросать же лошадь непривязанной? Отсюда и кольцо.

* * *

Полчаса спустя Гавриловы добрались до докторского дома. Вдоль стены краеведческого музея тянулся длинный хвост очереди. Очередь загибалась даже за одну из двух больших корабельных пушек, целящихся прямо в санаторий напротив. У входа в музей стояли двое полицейских.

Гавриловы изумленно застыли, разглядывая очередь. Они никогда не видели здесь столько народу. Даже в День музеев, когда все музеи становились бесплатными.

– Может, нам тоже сходить? – предложила Вика.

– С такой очередью? Обидно! У нас чаша через стенку! – Петя остановился и, почесывая нос, покосился на парочку у стены. Молодой мужчина в белой рубашке фотографировал застывшую в живописной позе женщину.

– Взгляни-ка на тех типов! Только незаметно! Они фотографируются возле электрического щитка! – шепнул он Кате.

– Ну и чего? – равнодушно отозвалась Катя.

– Да ничего! Но как-то странно… Ты через всю страну едешь к морю, чтобы сфотографироваться возле электрического щитка! А они везде одинаковые.

– Ну и пускай. Есть люди, которые вообще возле всего фотографируются. Я с луной, я без луны, я с чашкой, я без чашки, – заметила Катя.

– Между прочим, это та самая женщина, которая красила губы в машине. Да, точно она! Только с волосами у нее что-то не то! Та рыжая была, а у этой волосы почему-то темные, – растерянно произнес папа Гаврилов.

– Как они могли из рыжих стать темными? – удивился Петя.

– А я откуда знаю? Рита, что ты делаешь с моими ушами?! Засовываешь в них фантики от конфет?! – завопил вдруг папа.

Рита смутилась и спрятала руки за спину. Она была девочка культурная и просто так бумажки бросать не любила. Вечно сворачивала их и искала, куда затолкать.



Гавриловы прошли мимо фасада музея и, просочившись между громадных бетонных клумб, отгораживающих пешеходную улицу от остального города, свернули в свой переулок. Здесь было уже тихо. Всего десяток шагов – и ты уже в какой-то другой реальности. Газоны с каменными плитами и скифскими бабами, заросшие сухой высокой травой. Сырые, в точках мха, стены доходных домов с арками. Ржавые, с редкими пиками, ворота. Можно убрать припаркованные машины, пустить статистов – караима, ведущего навьюченного ослика; греческого моряка, воркующим голубем прохаживающегося вокруг скромной молочницы; двух раввинов, оживленно ведущих богословский спор; барышню, трясущуюся по брусчатке на велосипеде балтийского завода, – и декорации готовы. Можно снимать исторический фильм.

Саша и Костя начали вдруг толкаться, и оба покраснели как свекла. Не втиснись между ними Алёна, они бы подрались.

– Эй, мелочь, брек! Вообразите: они спорили, кто круче – Маугли или Тарзан! – крикнула Алёна.

– Осторожно! – воскликнула мама.

Гавриловы прижались к стене. Из примыкавшего к музею общего двора, где и был их закуток с отдельным садиком, озираясь, вышли двое мужчин. Один был тощий, с жилистыми руками, до плеч покрытыми татуировками, а другой – мрачный, мощный, с большим животом. Этот второй шел опустив голову и пряча лицо, однако огромной черной бороды было не скрыть.

«Карабас-Барабас!» – прошептала Алёна, потому что он был действительно очень похож.

– Ой, я этого бородатого знаю! Это Бугайло – хозяин такой большой гостиницы! У него еще джип громадный! А этот второй, с татуировками, его водитель! – сообщила Катя, когда странная парочка удалилась.

– Интересно, что они в нашем дворе делали, – забеспокоилась Алёна и кинулась проверять, на месте ли ее самокат.

Между двумя пристройками еще с докторских времен существовал узкий проход, который называли ничейным закутком. Вёл этот проход к живописному сараю с двумя деревянными дверями такой степени ветхости, что художники вечно кидались их зарисовывать.

В ничейном закутке сегодняшние жители бывших номеров хранили свои велосипеды и детские коляски. Алёна держала там свой любимый самокат с надувными колёсами. Надувные колеса – вещь капризная. Приходится постоянно заклеивать в камерах дырки. Зато можно взлетать на бровки, гонять по мостовой и не трястись по неважному асфальту. Широкие надувные колеса всё вытерпят.

Самокат был на месте. Зато Саша стал вопить, что пропала его ковырялка. Ковырялка была куском железной трубы, прежде служившей ножкой для шашлычницы. Мощности ковырялка была необыкновенной. Саша и Костя взламывали ею трухлявые пни, выискивая в них личинки жуков.

– А-а-а! – кричал Саша, повсюду заглядывая в поисках ковырялки. – А-а-а! Я говорил, что надо ее домой взять? Говорил! А вы! А-а-а! Я до конца жизни вам этого не прощу!

– Перестань вопить мне в ухо – или твоя жизнь оборвется прямо сейчас! Кому могла понадобиться дурацкая труба? – строго сказала Катя.

Саша успокоился, только вспомнив, что ему надо срочно нарезать шиповника для колючих палочников. Поблизости шиповник рос только в одном месте: на огороженном участке возле самых ворот. Этот крохотный садик принадлежал молодой женщине по имени Кристина.

Кристина – высокая, худая, всегда ходила в длинном шелковом шарфе. Личность она была в высшей степени таинственная и необщительная. Чем она занималась, никто не знал. Почти каждый вечер Кристина куда-то удалялась, волоча за собой большой самодельный ящик, обкрученный рыболовной сетью и декорированный как пиратский сундук. Изначально ящик был на маленьких колесиках, но потом его переставили на колеса от детского велосипеда. Возвращалась домой Кристина не раньше двух-трех часов ночи. Днем же или спала, или бродила по двору, кутаясь в плед и выискивая места с ярким солнцем. Обнаружив такое место, она ставила складной стул и сидела, прихлебывая горячий чай.

У Кристины было двое детей. Девятилетний сын Алёша и пятилетняя дочка Варя. Тихая, робкая Варя говорила всегда шепотом. Просто стояла в сторонке и шевелила губами. Собеседник слышал непонятное шуршание и понимал, что его о чем-то спрашивали, только минут через десять, когда Варя уже ушла и отвечать было некому.

Алёша был круглый смуглый мальчик, не толстый, но точно литой. Весь день он сидел во дворике и или что-то выпиливал, или разбирал старые механизмы. Варя постоянно находилась с ним рядом и о чем-то тихо его спрашивала, а он так же тихо ей отвечал. Гавриловы не понимали, как такое возможно, что поблизости двое детей, а их не слышно и не видно. Учился Алёша неважно, в чтении тоже не был замечен, но когда мама Гаврилова увидела макет городского театра, который он выпилил лобзиком просто на глаз, абсолютно никем не побуждаемый, то как человек творческий восхитилась и заявила, что мальчика надо взять себе. Это не мальчик, а сокровище!



Саша и Костя ползли вдоль забора, подбираясь к усыпанному цветами шиповнику. Они знали, что Кристина его бережет и не собирается делиться им с колючими палочниками. Кристина никогда не ругалась, не кричала, но бесшумно, как удав, подкрадывалась к расшалившимся детям Гавриловым, выкидывала вперед палец и начинала сильно им дергать, точно стреляла в них из невидимого пулемета.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации