Текст книги "Царская руна. Том 1"

От автора.

События моего романа, если сравнивать его с земной историей, приходится на раннее средневековье. В его мире есть три противоположных центра притяжения. Три совершенно разных мировоззрения, три центра, которые еще даже не знают друг о друге, но рано или поздно столкнутся в борьбе за власть.

Еще одна особенность, это множество сюжетных линий. Десятки героев, судьбы которых переплетаются между собой. Действующие лица, использующие в свое борьбе не только железо, но и колдовство. Потусторонний мир очень близок и не брезгует вмешивается в судьбы земных героев.

Эпическое фэнтези всегда опирается на собственный яркий, придуманный мир. Если это не космический эпос, то чаще всего фундаментом этого мира служит западноевропейское средневековье. Задумывая свой роман, я решил отказаться от этой распространенной практики. Мир, в котором живут герои моей книги, стоит на совсем другом фундаменте. Три его краеугольных камня: византийская империя, скандинаво-славянский мир и хазаро-тюркские степные просторы. Три источника, из которых моя фантазия черпает героев, характеры и взаимоотношения. Я ни в коем случае не претендую на историческую идентичность. В первую очередь это фэнтези. Абсолютно придуманный мир, в котором мистика и реальность переплетаются. В котором оружие и сила духа такое же средство для достижения цели, как и колдовство или ментальные способности. В моем романе нет драконов, орков и прочих любимых эпических персонажей, нет лубочных картинок в стиле «а-ля рюс» с простыми и понятными героями. Скорее это длинная, запутанная история о борьбе за власть, о борьбе за право на жизнь и любовь, о страстях, несущих бедствия и страдания.

В этой книге не будет штампов, не будет традиционной для эпического фэнтези борьбы добра со злом. Не будет одной правды на всех. У каждого из героев свои цели, своя правда, свои понятия о добре и пределе зла.

Глава 1. Иоанн

Неповоротливая повозка в окружении вооруженных всадников с огромным трудом ползла по дороге к перевалу. Пешие слуги, упершись босыми пятками в каменистую землю, изо всех сил помогали четверке лошадей втащить колымагу наверх. Последние шаги давались особенно нелегко, люди и животные выжимали из себя последние силы. Но вот, наконец, повозка выползла на перевал и лошади, невзирая на щелканье кнута, остановились в изнеможении, а люди попадали на землю у колес, которые они только что толкали.

Деревянная дверь кареты, отделанная позолоченной резьбой, резко распахнулась, и на дорогу спрыгнул высокий моложавый мужчина. Длинные, давно не мытые волосы черными паклями обрамляли худое лицо с породистым орлиным носом. Одежда, несмотря на грязь и засаленность от долгого путешествия, все еще выглядела очень дорогой и подчеркивала высокий статус путешественника. Он сделал несколько неуверенных шагов, разминая затекшие ноги, а затем решительно зашагал к краю дороги. Там, за густыми деревьями, чувствовалась еще не видимая бездна ущелья. Вслед за ним из кареты с кряхтением вывалился толстый, практически лысый коротышка и, поправляя на ходу сбившийся мятый талар, поплелся следом.

Командир всадников поднял руку в кольчужной перчатке, останавливая конвой. Задержав на мгновение взгляд на долговязой фигуре, взбирающейся на край обрыва, он перекинул ногу через седло и соскользнул на землю. Бросив поводья подбежавшему слуге, комит с неохотой двинулся вслед своим подопечным, остановившимся на самом краю обрыва. Лука Велий тянул солдатскую лямку с самого детства и честно дослужился до чина комита схолы, расплатившись за него десятком шрамов по всему телу. Многие из них, если бы не его звериное чутье, наверняка стоили бы ему жизни, но милость богов хранила и вела Велия от зеленого юнца до матерого волкодава. Честная служба на границе империи приносит много проблем и мало денег, а маленькие гарнизоны в забытых богом песках или на продуваемых всеми ветрами перевалах навевают лишь тоску и безысходность. Поэтому, когда пять лет назад двоюродный дядя Эстерий Велий, служащий писарем в имперской канцелярии, предложил ему место сотника охраны Иоанна, он тут же согласился. Поскольку дядюшка старался не бесплатно, он собрал все, что удалось скопить за годы службы и, не мешкая отправился в столицу, бросив опостылевший ему пыльный городишко на границе с Сардией.

Цезарь провинции Северия, троюродный племянник императора Константина II Иоанн Страви, считался при столичном дворе немного не от мира сего. Да и кто будет воспринимать серьезно человека, променявшего пышность дворцовых приемов и азарт императорской охоты на пыль и убогость архивных подвалов. Никто, кроме великого логофета императорской канцелярии всемогущего Варсания Сцинариона. По его приказу Иоанна вытащили из библиотеки, причесали, приодели и отправили от греха подальше наместником в далёкую Северию. Авось когда-нибудь пригодится, царская кровь все-таки. Для двора отъезд племянника прошел так же незаметно, как и вся его предыдущая жизнь, а те, кто что-то слышал, понимали, что назначение Иоанна цезарем крошечной горной провинции всего лишь почетная, но малодоходная ссылка. Совсем другое дело Лука Велий, для него, выходца из когда-то родовитой, но давно обедневшей семьи, уже было большой удачей командовать гвардейской схолой племянника императора. Теперь же, в свои неполные сорок лет, вместе с титулом комита кавалерийской сотни охраны цезаря, он получал должность стратилата всех вооруженных сил провинции.

Комит быстро догнал пыхтящего сановника и помог тому взобраться на каменную гряду, как широкий парапет окаймляющую площадку перевала. По тому, как почтительно он это сделал, было заметно, что бравый вояка если и не побаивается, то уж точно уважает этого несуразного толстяка с маленькими поросячьими глазками на жирном лице. И было из-за чего, ведь патрикий Прокопий Авл был не только логофетом двора, ближайшим другом и наставником цезаря Иоанна, но также его глазами и ушами.

Они подошли к стоящему к ним спиной Иоанну. Перед ними открывался вид на узкую долину с голубой извилистой лентой реки, сжатой с обеих сторон скалистыми горами. С десяток деревень по склонам долины уже догорали и чернели мрачными пепелищами. Единственная дорога, тянущаяся вдоль реки, забитая войсками и обозом, упиралась в огромный табор военного лагеря. Этот многотысячный бурлящий людской муравейник с трех сторон окружал стены города, каменной преградой вставшие между захватчиками и добычей. Древний город Ур, выдержавший за свою историю немало осад, уверенно смотрел бойницами своих мощных башен на очередную орду завоевателей. Кварталы города лепились к склону горы и ползли по нему вверх, замыкаясь на грозную цитадель царского дворца. Город, словно грозный страж, закрывал собой восточный выход, запирая императорскую армию в долине. Отсюда, с заоблачной высоты, лагерь осаждающей армии выглядел гигантским, бесформенным серо-бурым пятном, растекшимся вокруг городского рва. В этом царстве хаоса тысяч шатров и всевозможных повозок союзной конницы и ополчения, ровным белым прямоугольником выделялись лишь стройные ряды палаток имперской пехоты, окруженные рвом и невысоким частоколом.

Шумно дыша, тучный патрикий подергал носом, принюхиваясь в сторону тянущихся к небу черных полос дыма на противоположном конце долины:

– Армия потрудилась на славу, гарью воняет даже здесь.

Лука Велий неприметно поморщился, как всякого военного, его раздражала лицемерная щепетильность гражданских шпаков.

Иоанн, не обратив внимания на слова логофета, обернулся к комиту.

– Почему эти люди сопротивляются? Сардийская армия разбита. Царь Хозрой с теми, кто еще ему верен, бежит на восток. Помощи ждать неоткуда. Надежды нет. Что это, героизм отчаяния?

– Горцы, мой цезарь. – Лука пожал плечами. – Когда-то они с такой же тупой одержимостью сопротивлялись сардам, а потом, приняв их, остаются верны им до конца. Они как дети: либо враги, либо друзья, середины для них не существует.

– Значит, город ждет штурм, грабеж и резня. – Иоанн скривился.

– Грабеж и резня ждали город в любом случае – вмешался Прокопий. – После тяжелой битвы армия ждет заслуженной награды, и горожане это отлично понимают.

– Боюсь, эту награду получить будет ой как нелегко. – Велий иронично усмехнулся, – И цена будет очень высокая. Я прослужил здесь, на границе, много лет и знаю этих гребаных горцев. Все жители, включая женщин и детей, будут биться до последнего.

– Я думаю, император не будет рисковать своей армией, посылая ее на штурм. – Патрикий поежился от пронизывающего ветра. – Город возьмут в осаду, а голод и жажда сделают остальное.

– И сколько мы здесь, тогда проторчим? – Иоанн вопросительно посмотрел на комита. – Неделю, месяц…?

– Я думаю намного больше. Горожане наверняка подготовились, а вот подготовилась ли армия? – Лука прищурившись, смотрел на город. – Время – единственный союзник и надежда осажденных. Удача– дама капризная. Посмотрите на долину, она как каменный мешок, стоит лишь кому-нибудь занять этот перевал, и все мгновенно поменяется, императорская армия сама окажется в западне.

– Велий, если ты хочешь, чтобы твоя мать вновь увидела своего сына живым, то ему надо поменьше болтать. Хочу кое-кому напомнить, сомневаться в правильности решений Базилевса – есть государственная измена. – На лице Логофета по-прежнему висела ироничная улыбка, но маленькие глазки отдавали таким беспощадным холодом, что комит тут же заткнулся и отступил на шаг назад.

Грохоча сплошными деревянными колесами, карета аккуратно спускалась в долину. Безжалостная тряска вновь продолжила выбивать жизнь из тела Прокопия, он обложился горой подушек, но ничего не помогало. Охая и проклиная весь мир на каждом. ухабе, патрикий с завистью поглядывал на своего воспитанника, Иоанн сидел на голой доске сидения так, как будто это кресло в его гостиной.

– Господи! Ваше Высочество, как вам это удается, неужели вы действительно не страдаете, мне ужасно стыдно, но я не в состоянии больше выносить эту дорогу. Поклянитесь всеми святыми больше никогда не брать меня в путешествие, может быть, это придаст мне силы. – Иоанн поднял на логофета тяжелый взгляд

– Зачем он вызвал меня…?

– Кто? – Прокопий попытался сделать вид, что не понимает.

– Зачем император вызывает меня? – В голосе цезаря звенели истерические нотки. – Я был еще совсем ребенком, когда видел своего отца последний раз, он уезжал во дворец по вызову императора. Он уехал, и больше его уже никто не видел, а через пару месяцев письмо из столицы известило мою мать, что ее муж внезапно заболел горячкой и умер. Заболел и умер, вот так просто. Тот год, говорят, вообще был несчастливым для родственников Константина, многие умерли в тот год от болезни или погибли на охоте. Случайности, в которые никто не верит. Константин завистлив и подозрителен до паранойи, ему всюду мерещатся заговоры и мятежи. Весь двор знает – моего отца отравили, он был слишком популярен в народе. Может и меня…?

– Вот именно, популярен, это и была его ошибка, я имею в виду вашего отца, цена за популярность бывает очень высока. – Патрикий мягко, по-отечески взглянул на цезаря. – Мы с вашей матерью постарались этой ошибки избежать. Вы столько лет, Ваше высочество, провели в подвалах библиотек, вдали от армии, от народа, что о вашем существовании знает лишь несколько человек из царской канцелярии. Ваш дядя уж точно про вас не помнит, у него сейчас и без вас забот хватает. Я уже говорил, и повторю еще раз, скорее всего, наше приглашение лишь издержки дворцового этикета. Ближайшие родственники обязаны присутствовать при триумфе императора, вот Варсаний и позаботился заблаговременно. Цезарь, вы же знаете, я самый осторожный человек на свете, и сейчас я не чувствую опасности. Вы можете не волноваться.

– Спасибо, Прокопий. Извини меня. – Иоанн выдохнул, стараясь успокоиться. – Иногда на меня накатывает, но сейчас уже лучше. И знаешь, ты прав. Незачем мучиться и трястись на этих ужасных ухабах. Остановимся на ночлег прямо здесь, куда нам торопиться. Завтра с утра тронемся и к обеду доберемся до лагеря.

– Ну, слава богу. – Логофет вздохнул с облегчением. – Я уже и не надеялся услышать эти слова. Думал, вы до ночи будете мучать старика.

И тут же не по-стариковски бодро извернулся и высунулся в окно:

– Эй, Лука! Ищите место для стоянки. Будем ночевать здесь.

Место как раз подходило. Авангард выехал на небольшую, почти треугольную долину, одна вершина этого треугольника упирались в дорогу на перевал, по которой караван и спускался, вторая вела вниз к реке и городу, а третья указывала на склон, покрытый густым сосновым лесом, где скрытая от глаз тропа вела высоко в горы к еще одному перевалу. Комит уже скомандовал остановку, как вдруг его взгляд приковало какое-то движение у лесного склона. Через секунду уже можно было различить выезжающих в долину всадников. Велий знаком подозвал своего ординарца.

– Метнись-ка поближе. Посмотри, но не приближайся, как сможешь различить кто это, так сразу назад.

Всадник с места пустил свою лошадь в галоп, и понесся навстречу чужакам. Пройдя примерно, половину пути разведчик вдруг резко развернулся и помчался обратно. Холодная волна дурного предчувствия прокатилась по телу комита. Он уже и сам мог различить остроконечные шлемы и яркие плащи сардов. Лука, щуря один глаз, считал чужаков, а из леса выкатывались все новые и новые.

– Почти сотня. – Лука лихорадочно соображал в полном замешательстве. – Откуда здесь сардийцы? Да еще целая сотня. У меня всего лишь два десятка совсем зеленых юнцов, скорее для острастки, чем для реального дела.

– Конвой ко мне! В одну шеренгу! Копья к бою! Саблю в ножны! Болван! – Комит на автомате разбрасывал отрывистые команды, обдумывая как быть с цезарем.

– Сарды! Сарды! – Донесся, наконец, голос несущегося, во весь опор обратно ординарца. Велий резко крутанул жеребца, пройдя перед строем, остановился у единственного ветерана в отряде:

– Возьмешь этого крикуна. – Он кивнул на подлетающего всадника. – И разворачивайте карету и телеги, перекрывайте дорогу. Своих лошадей отдайте мне. – Он подхватил под уздцы двух кобыл и заорал на застывших слуг и обозников: – Чего встали! Разворачивай телеги! Вооружайтесь, чем можете, и за баррикаду. Бежать даже не думайте. Пешим от кавалерии не уйти.

Народ начал суетится, бросившись к возам и разворачивая их поперек дороги, попутно вытаскивая припасенные на всякий случай тесаки и топоры. Лука подвел двух лошадей к карете. Из распахнутой двери вывешивался патрикий, Иоанн уже стоял на земле.

– Что? Что случилось? Какие сарды? Откуда? – Вопросы сыпались из Прокопия, как из рога изобилия.

Комит, проигнорировав их все, всучил поводья цезарю.

–Уходите верхом. Немедленно. Обратно к перевалу. Мы задержим их, сколько сможем. – И не дождавшись ответа, рванул обратно к своим всадникам. Молодежь трясло так, что поджилки дрожали даже у топтавшихся под ними лошадей. Лука встал на правом фланге неровной ходящей ходуном шеренги. Видя, что его бравое воинство в любой момент может броситься в разные стороны, он со звериным ревом, бешено вращая глазами, прогнал коня перед строем.

– Каждого, кто двинется без команды, сам зарублю на месте! Копья вниз! Острие на уровне глаз! Выровнять строй! – И уже спокойней, видя, как выравнивается шеренга и успокаиваются лошади, добавил, занимая свое место на правом фланге.

– Не боись, братцы. Помереть не страшно, опозориться страшнее. – А про себя, с холодной рассудительностью обреченного – Ничего. Вот сейчас они притормозят на подъеме, тут-то мы и вдарим. В последний раз.

Сардийцы развернулись лавой и стремительно приближались с совершенно жутким, почти настоящим волчьим воем. Луку вдруг пробило, этот вой он уже когда-то слышал. Сердце бешено колотилось, мешая сосредоточиться, но в голове уже всплыла картинка.

Его первый год в Северии. Набег варваров. Венды переправились через Великую реку, минуя кордоны. Вырвались на оперативный простор и принялись за грабеж беззащитной провинции. Он встретил их в долине Невер. Три тысячи озлобленного ополчения в центре, слева когорта тяжелой пехоты из резерва цезаря, справа за холмом его сотня панцирной кавалерии. И вот тогда точно с таким же диким волчьим воем от леса катилась навстречу его бойцам орда вендов. Бойня была что надо. Теперь-то уж варвары никогда не забудут, что такое фланговый удар катафрактов.

– Венды! Откуда здесь? Наемники! Имперские наемники! – Мысли как удары бились в голове комита. И вот он уже орет в полный голос. – Знамя! Ариан меня забери, где, мать вашу, имперское знамя. Сюда, ко мне! Быстрее!

Вот уже древко с белым полотнищем и черным императорским орлом на нем взметнулось в руках кого-то на баррикаде. От страха, в суете про него совсем забыли, и оно лежало на дне телеги, а мальчишка, знаменосец, стоял в общем строю с белым как мел лицом. Он сразу все вспомнил, как флаг мешал ему отстегнуть копье, и как он положил его на телегу, и как, забыв про него, помчался на крик командира. Зыркнув бешеным взглядом на знаменосца, Лука выхватил знамя из рук подбежавшего ординарца и пустил лошадь галопом, чтобы ветер наполнил и развернул имперский стяг.

Разглядев цвета флага, идущая на них конная лава сбросила ход и постепенно остановилась, буквально в сотне шагов от Велия. От варваров отделились два всадника и поскакали навстречу.

Они стояли друг против друга и мерили противника взглядом, с одной стороны два варвара, с другой комит империи. Наконец венд, что постарше, со странными косичками за правым ухом, представился:

– Командир вспомогательной кавалерийской сотни, третьего императорского легиона, Лава Быстрый.

– Комит схолы охраны цезаря Северии. – привычно отчеканил в ответ Лука.

– Что-то далеко забрался твой цезарь от своей провинции. – Лава оценивающе перевел взгляд с комита на всадников за его спиной и дальше на забаррикадировавшийся обоз.

– Не я спрашиваю у цезаря, цезарь приказывает мне. – Велий спокойно встретил пронизывающий взгляд варвара. – А вот почему венды вырядились как сардийцы, это мне интересно.

– А ведь я тебя знаю! – Вдруг взвился второй. Огромный рыжий детина неприятно ощерился. – Помнишь, Лава, я тебе рассказывал про Невер… Много, ох много вендской крови на тебе, комит.

Велий тоже вспомнил громилу:

– Его катафракты врезались в левый фланг варваров, как сверкающий стальной нож в горбушку черняги. Огромные, в белых войлочных попонах, лошади, сверкающие, закованные в броню всадники. Варвары не устояли и минуты. Этот рыжий, один из немногих, кто отступал лицом к противнику. Размахивая огромной секирой, он отбивался от десятка ополченцев, те, правда сказать, особо на рожон не лезли, стараясь достать варвара длинными копьями, но тот отбивал все удары, вращая своей секирой, как ветряная мельница крыльями. Лука бросил коня в эту свалку, пехота охотно расступилась, варвар, несмотря на габариты, ловко ушел от столкновения, нырнув под левую безоружную руку всадника, и нанес удар. Комит ждал этого и принял удар на щит, удар был очень силен, несмотря на то, что били снизу-вверх, и наездник похуже наверняка не удержался бы в седле. Велий удержался, лезвие секиры застряло в кромке щита, оставалось лишь рубануть по рыжим космам, но жеребец вдруг захрапев, заупрямился, непослушно рванулся влево, сбивая варвара с ног, и понесся галопом вслед убегающим дикарям. А, пехота добьет, подумал тогда Лука и, пожалев своего жеребца, отпустил поводья.

– Выжил-таки. Везунчик. – Комит, улыбнувшись, помотал головой, словно удивляясь, бывает же такое. – А крови на мне много разной, не только вендов. Я служу императору, его враги – мои враги, его друзья – мои друзья. Я так понимаю, сегодня, мы на одной стороне.

– Ты прав, имперец, сегодня мы все на службе у Базилевса. – Старший из варваров поднял руку, останавливая попытавшегося было продолжить разборки рыжего. – Что было, то было, и быльем поросло. – Он с усмешкой покосился на своего спутника. – Сейчас не время, и не место выяснять чья правда правдивей. Так ведь Кот? Ты меня услышал? – Он вновь посмотрел на верзилу, и было в его взгляде нечто такое, что огромный мужик только что рвущийся в драку, сразу как-то сник и успокаивающе, хоть и немного раздраженно, пробурчал.

– Да понял я. Понял. Чего уж непонятного то.

Лава вновь, уже с интересом посмотрел на комита:

– И чтобы у наших друзей не оставалось вопросов, скажу. Идем мы издалека, из тех мест, где такая одежда вызывает меньше вопросов. – Легким касанием колен варвар развернул своего коня. – На выходе из долины есть родник. Мы остановимся там на ночевку. Если захотите, присоединяйтесь. – И не собираясь дожидаться ответа, пришпорил своего коня.

Лука проводил взглядом варваров, отметив как слаженно сотня, повинуясь лишь взмаху руки, перестроилась и уже неторопливо тронулась к выходу из долины. Чудовищное напряжение потихонечку отпускало.

– Ну и, слава богу, что не сегодня. Поживем еще. – Прошептал он, наконец, повернувшись, и взглянув на своих бойцов, те уже весело ржали над знаменосцем, счастливые от своего неожиданного спасения. Возчики начали растаскивать баррикаду, а дальше, чуть выше, стояли два всадника, Иоанн и патрикий.

– Не уехали значит, остались со всеми. Достойно. – Подумал комит, пуская своего жеребца шагом навстречу выстраивающемуся каравану.

Глава 2. Братство

Еще совсем недавно богатый и знаменитый город Саргоса ныне пребывал в запустении. Цветущие сады и парки скрашивали вид с окрестных холмов, но стоило вступить на улицы города, как разруха сразу же бросалась в глаза. Последняя гражданская война оставила незаживающие раны, самая известная и прославленная библиотека мира лежала в руинах, а жители еще помнили, как на площадях горели бесценные пергаменты. Император помиловал жителей города, но не его славу. Храм Астарты, притягивавший сотни тысяч паломников сравняли с землей, и только гранитные гигантские колонны, не поддавшиеся огню, торчали из развалин, как скелет доисторического чудовища. Кое-где вместо храмов поднялись неказистые церкви нового бога, и люди, нуждающиеся в вере и утешении не меньше чем в хлебе насущном, потянулись теперь сюда, с ужасом и надеждой взирая на лик огнерожденного. Единственное место, которое, казалось, не затронула минувшая война, это центральный базар, он по-прежнему кишел народом и оставался главной торговой площадкой восточной Фессалии. Банкиры Саргосы, выплатив базилевсу огромную контрибуцию и выторговав себе прощение, теперь с удвоенным рвением возвращали потерянное.

Загородная вилла Нуклеоса Парастидиса, одного из богатейших купцов Саргосы, расположилась в уютной долине между двух холмов, закрывающих ее от знойного дыхания пустыни. Сам дом больше походил на крепость, чем на шикарную резиденцию. Ров по периметру, двойной ряд стен и особняк с глухими стенами, плоской крышей и внутренним двором, куда выходили все окна и двери дома. Охрана виллы могла совершенно не опасаться шайки грабителей или налета кочевников, такие укрепления были не по зубам даже армейской когорте. Сам хозяин редко и очень неохотно бывал в этом доме, и его можно было понять, эти стены скрывали тайну, которая могла стоить ему головы. Здесь частенько останавливался глава некогда могущественнейшей организации – братства Астарты. В минувшей гражданской войне братство выбрало не ту сторону, и этого победители ему не простили. Инквизиция объявила настоящую охоту, за каждого члена братства была объявлена награда, в застенки тащили по любому доносу, не спасало ни богатство, ни положение. За четверть века, прошедших с окончания войны, братство потеряло практически все, и только жесточайшая конспирация спасла верхушку ордена от уничтожения. Выискивая своего заклятого врага, паутина инквизиции протянулась до самых дальних уголков империи, страх перед ее трибуналами, как парализующий яд, проник в самую сущность подданных императора. Жители империи писали доносы на своих соседей и родственников в страхе, что опоздают, и те напишут на них раньше. Этот нескончаемый поток арестов, пыток и казней захлестнул и саму инквизицию, превращая ее в бюрократическую, коррумпированную машину. Верхушка священного трибунала озолотилась, прибирая к рукам имущество своих жертв, а комиссии на местах стремились не отставать от высокого начальства. Шли годы, о братстве уже давно мало кто помнил, прошлых яростных фанатиков инквизиции сменило новое поколение, опьяневшее от вседозволенности, и смотревшее на веру и службу, только как на возможность набить свой карман. Братство Астарты, находящееся в глубоком подполье и многие годы думающее только о выживании, стало понемногу адаптироваться к новым условиям, появилась надежда на возвращение.

Глава высшего совета братства, великий магистр Эрторий Данациус стоял у небольшого бассейна во внутреннем дворе виллы, чистое небо и круглый диск луны позволяли обходиться без светильников и факелов. Он ждал двух других членов высшего совета. Их осталось всего трое из двенадцати, и их встреча в одном месте была серьезным нарушением основ конспирации. Эрторий, конечно же, понимал всю опасность такой встречи, ведь в случае провала братство будет обезглавлено, но риск, по его мнению, был оправдан. Наступил момент, упустить который было бы непозволительной глупостью.

Великий магистр обернулся на звук знакомых шагов. В дверях стоял Алкмен, его многолетний и верный помощник.

– Они пришли.

– Проводи наших друзей сюда. – Эрторий не видел своих ближайших соратников уже больше десяти лет, каждый из них практически руководил своей независимой организацией в разных концах империи, и то, что они пришли, проделав долгий и опасный путь, уже очень много значило.

Из темноты арки в сопровождении Алкмена появились две фигуры в длинных, серых плащах с накинутыми капюшонами. Великий магистр остался у бассейна, позволив гостям самим подойти к нему. В трех шагах они строго по регламенту остановились и, обнажив голову, приветствовали главу братства глубоким поклоном.

– Время никого не щадит. – Данациус отметил постаревший, горбоносый профиль Тироса Иберийского, и совершенно седую бороду Камола из Афры.

– Я рад вас видеть друзья мои и очень ценю, что, несмотря на опасность и тяготы пути, вы все же смогли принять мое предложение.

Гости еще раз склонили головы.

– Может быть, вы хотите отдохнуть несколько часов после тяжелой дороги. Это место абсолютно безопасно, вы можете не волноваться.

– Неужели мы выглядим настолько постаревшими и немощными. – Тирос улыбнулся старому другу. – Не будем злоупотреблять милостью всевышних богов. Из двенадцати нас осталось только трое, разве это не доказывает, что абсолютно безопасных мест не бывает.

– Наши спутники остались за городом, ночуют под открытым небом, сюда мы с Тиросом не решились взять никого. – С горечью добавил Камол. – Когда соблазн слишком велик, предают даже самые близкие.

– Это хуже всего. Сомнения и измена точат нас изнутри, и это для братства пострашней любой инквизиции. – Огорченно согласился Данациус.

Какое-то мгновение они постояли молча, словно отдавая дань памяти погибшим и вспоминая свои провалы, но пауза продлилась недолго. Эрторий, первым вернувшись из прошлого, широко улыбнулся и по-дружески приобнял своих гостей.

– Раз уж мы решили обойтись без отдыха, тогда прошу вас вон туда, под навес. Там накрыт стол, где вы сможете выпить по бокалу вина с дороги.

Все трое расположились за столом в маленькой беседке в углу двора, и если хозяин позволил себе расслабиться и откинуться на спинку плетеного кресла, то гостей не покидало напряжение. Они сидели, собранные как пружина и готовые к немедленному действию. После того как Алкмен разлил вино по бронзовым кубкам, Эрторий, пригубив первым, жестом предложил гостям последовать за ним.

– Мне самому не по себе от того груза ответственности, что я взял на себя, пригласив вас сюда, но повторюсь, ситуация требует немедленных действий и мне нужна ваша помощь. Ситуация настолько печальна, что на сегодняшний день, я могу полностью доверять только вам двоим. – Великий магистр пристально смотрел в глаза своим друзьям. – Наступил момент, который поможет нам снова вернуться в игру.

– Давай без лишних расшаркиваний, мы все прекрасно понимаем, иначе нас бы здесь не было. – Тирос как всегда был прямолинеен.

– Ты позвал, мы пришли, по-другому и быть не могло, но нам не совсем понятно, о чем ты говоришь. – Камол огладил рукой свою седую бороду. – Ситуация для братства, прямо скажем, не лучшая. Была надежда, что война с Сардией затянется, это ослабило бы врага, и дало нам возможность восстановить силы, но сарды разгромлены. Увы. Если раньше можно было на что-то надеяться, то сейчас остается уповать лишь на помощь всевышних богов.

– Да, это только вопрос времени, как только Константин покончит с Хозроем, он вновь примется за нас, и боюсь, новой волны зачистки нам уже не пережить.

– И это говорит легендарный Тирос Иберийский, никто бы не поверил. Ты сейчас выглядишь как воробей, преградивший путь кошке. Бесстрашный и жалкий одновременно. – Взгляд великого магистра стал ледяным. – Не забывайте, мы братство Астарты, это они нас боятся, это им мы являемся в кошмарных снах, и никогда не будет наоборот.

– Хорошо сказано, хотя местами и обидно. – Тирос улыбнулся. – Ну тогда, может быть, ты расскажешь нам что-то, чего мы не знаем?

Эрторий еле заметно утвердительно кивнул и сделал знак рукой Алкмену, тот быстро скользнул к столу и расстелил перед гостями пергамент с красиво вычерченной картой.

– Взгляните вот сюда. – Палец Данациуса ткнул в узкую долину Ура. – Что это вам напоминает?

Гости с интересом взглянули на карту. Желтый кружок города, рядом белые палатки – лагерь императорской армии и зеленая долина в кольце темно-коричневых гор.

– Очень напоминает мешок. – Камол поднял глаза на великого магистра.

– Точно. Обратите внимание, из долины всего два выхода. Один, самый короткий путь на просторы Сардии, закрывают стены Ура, другой ведет в восточную Фесалию и к побережью, и это единственный путь снабжения и связи императорской армии со столицей. Судьба двух царств решается под стенами этого города. – Эрторий поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию. – Теперь главный вопрос. Кто может закрыть пока еще свободный выход из долины, и запереть императорскую армию в котле?

Тирос с сомнением покачал головой.

– После разгрома Хозроя сила, способная на такое, есть только у султана Ибера Муслима III, но я сильно сомневаюсь, что он рискнет всем, особенно после столь убедительной победы императорской армии.