Текст книги "Психотерапия, и с чем ее едят?"

• Глава вторая
Как не запутаться в направлениях психотерапии. Почему их так много и наука ли она?

Нужно сразу определиться, что в этой книге психология и психотерапия используются как синонимы. Часто пытаются разделить психологическое консультирование и психотерапию. Возможно, в этом есть какой-то смысл, но на практике эти направления почти неотличимо друг от друга сливаются. Психология от психотерапии еще отличается тем, что в ней есть исключительно теоретические направления, но в цели этой книги их освещение не входит, поэтому для потенциального клиента различие между психологом и психотерапевтом значения не имеет. Психотерапевт может иметь или психологическое, или психиатрическое образование. Другой синоним психотерапии – терапия. Иногда я буду говорить терапевт, а не психотерапевт.

В психотерапии очень много школ и направлений. Даже посчитать общее количество затруднительно. Их научный статус и популярность очень отличаются от направления к направлению. Интересно, что порой популярнее направления, чьи теории трудно доказуемы, а практика малоисследованная и не подтвердила эффективность.

Как в этих направлениях разобраться и не запутаться? Что вообще можно назвать психологией и психотерапией, а что нет? Как отделить достоверные теории и практики от сомнительных?

В психиатрии сейчас почти не заметно школ и направлений. В ней появилась общая парадигма, совокупность общепринятых базовых принципов, о которой мы поговорим позже. Но в психотерапии пока это не так. В ней господствуют школы и направления, каждая со своим подходом. В ней пока нет господствующей парадигмы. Это значит, что она находится на допарадигмальной стадии развитии науки, если опираться на идеи философа Томаса Куна (1922–1995 гг.).

К сожалению, не существует даже общепринятого определения психотерапии. Часто даже специалисты ее понимают, как консультирование вообще или любую попытку словами улучшить душевное состояние человека. Но такая позиция приводит к размыванию границ психотерапии. Получается, что исповедь, разговор с другом или мужем, тоже психотерапия. Даже шарлатанское или мошенническое убеждение, религиозная или идеологическая манипуляция в таком случае тоже психотерапия.

Так ее порой понимают люди не очень с психологией знакомые, но вынужденные прибегать к консультированию. Например, врачи и педагоги, склонны так ее воспринимать. Я слышал от некоторых из них: «я тоже психотерапией занимаюсь, когда говорю с пациентом».

Другая крайность – понимать психотерапию как метод лечения психических расстройств психологическими методами. Это очень сужает границы психотерапии. В реальности психотерапия выходит за границы медицинской модели. Она может работать не только с психическим расстройством. Некоторые направления психотерапии (когнитивно-поведенческая, например) могут опираться на медицинскую модель и работать с пациентом, используя термин психического расстройства. Но в таком случае психотерапевт все равно идет дальше и глубже. Его интересуют мысли и чувства пациента, его детский опыт, его поведение. Это более индивидуализированный подход, чем медицинский, психиатрический. Для психиатра нюансы переживаний не имеют такого большого значения, потому что лекарство можно назначить, ориентируясь на симптомы. Психологу и психотерапевту важно знать детали, потому что их вмешательства касаются не столько симптомов, сколько переживаний.

Некоторые модели психотерапии не используют, поэтому медицинскую и клиническую модель в принципе. Она часто мало дает психологу в реальной работе. Хотя ее знать, чтобы исключить проблемы, в которых психотерапия имеет ограниченные возможности, а нужна помощь психиатра, – бывает полезно. Потому многие психологи, независимо от своего направления, стараются получить образование в сфере клинической психологии или получить о ней хотя бы какое-то представление.

Наиболее взвешенная позиция заключается в признании психотерапии отдельной, гуманитарной дисциплиной, которая работает с психологическими проблемами психологическими методами.

Важно провести ее отделение и от медицины, и от других гуманитарных дисциплин, а особенно важно отделить ее от политических и религиозных идеологий. Хотя при этом не стоит отрицать их влияние на нее.

К сожалению, в работе психологов мы часто видим прямое использование идей, не имеющих отношения к психотерапии. Например, внушение им религиозных идей, навязывание патриархальных ценностей встречается наиболее часто. Некоторые психологи считают, что вера в Бога, наличие семьи, состоящей из работающего мужа и неработающей жены непременным залогом психического здоровья. Хотя нет научных данных, которые бы это подтверждали. Они смешивают идеологию и психологию.

Если клиент разделяет эти ценности, то на них можно и нужно ориентироваться, но нет смысла их ему навязывать.

Поэтому мне кажется важным определение психотерапии, предложенное Альфридом Лэнгле, известным экзистенциальным психотерапевтом. В фокусе этой терапии – проблемы выбора, свободы и ответственности, смерти и смысла жизни. Достаточно трудно измеримые феномены. Неудивительно, что из лагеря психотерапевтов, близких к этому направлению, часто высказывается мнение о невозможности научно обоснованной психотерапии, но Лэнгле этому ясно и твердо возражает:

«Психотерапия – это научно обоснованный и эмпирически проверенный вид деятельности, направленный на помощь людям при психических, психосоматических и социальных проблемах или состояниях страдания и использующий для этих целей психологические средства… Передача духовности в религиозном смысле этого понятия – как выражения более высокого измерения бытия не входит в ее задачи и не является ее целью. Психотерапия четко отличается от любой формы помощи, имеющей религиозную подоплеку». (Психотерапия – научный метод или духовная практика?)

То, что мы относим сейчас к сфере психологии, интересовало людей вероятно очень давно. Но я думаю, что не имеет смысла искать в истории разрозненные элементы этого интереса.

Психология, как наука и практика, появилась в XIX веке. Фактически было два направления психологии. Одно – экспериментальное, основанное Вундтом (1832–1920 гг.). Это лаборатории, количественные измерения памяти и внимания, попытка сделать психологию объективной. Но при этом оно использовало и самонаблюдения (интроспекцию).

Другое практическое и помогающее, заложившее основы современной психотерапии. Оно к началу XX века оформилось в три направления.

Одно из них – психоанализ во главе с Фрейдом (1856–1939 гг.). Это многим известные кушетки, толкования сновидений и свободные ассоциации, когда анализируемый говорит все, что приходит ему на ум. Эта традиция жива до сих пор. Она дала множество ветвей, о которых мы поговорим позже.

Второе – гипноз и методы внушения. Оно тоже до сих пор существует и развивается. Начало ему было положено Месмером (1734–1815 гг.) еще в XVIII веке. Но как более научно обоснованная практика она стал развиваться Шарко (1825–1893 гг.) и Бернхеймом (1840–1919 гг.). Фрейд тоже начинал с гипноза, но потом создал свой метод. Сейчас гипноз обычно используется как дополнение к другим видам терапии.

Третье – рациональная терапия. Ее создал швейцарский врач Дюбуа (1848–1918 гг.). Ее можно считать предшественником современной когнитивной и гуманистической терапии, которые рассматривают клиента как сознательного равноправного субъекта психотерапии, который может осознанно изменять свою жизнь.

Эти три направления скорее были в первую очередь практически ориентированными и не были подтверждены серьезными научными исследованиями. Они были очень интересным для любопытствующей публики и страдающих пациентов, но не совсем научно обоснованными к тому времени. Постулаты учения Фрейда были умозрительными, а затем подкреплены примерами из наблюдений над собой и клиентами. Примеры, конечно, трактуются, исходя из его же теории. Как ни странно, но это все же помогло стать психологии более научно обоснованной. Ведь надо было с чего-то начинать.

Позднее эти направления развивались, многие их теоретические положения подтверждались, а техники оказались эффективными. С другой стороны, почему наукой является только то, что можно проверить в эксперименте? Ведь есть и гуманитарные и прикладные науки, которые имеют другие методы исследования.

Направление, заложенное Вундтом, было более научно-обоснованным с точки зрения эмпирических наук, но малоинтересным для широкой публики, так как не помогало решить насущные жизненные вопросы. Но и к нему были претензии, так как подходить к психике с позиций естественно-научного знания – не совсем корректно.

Я думаю, что Вундта можно рассматривать как предшественника поведенческого направления, которое в стремлении быть более объективной наукой, первоначально исключило метод интроспекции и изучения сознания из своего арсенала. Оно было развито впоследствии такими исследователями, как Бехтерев, Вольпе, Торндайк и Скиннер и стало использоваться под названием поведенческая или бихевиоральная терапия. Она и сейчас существует, развивается, даже переживая новый бум популярности, обогатившись идеями других направлений. Оно стало рассматривать мышление и эмоции как форму поведения.

Тогда были уже и психиатры. На психику они смотрели через призму медицинской оптики, которая в этом случае не совсем точна. В логике психиатрии того времени существовали патологические психические процессы, подобные инфекционным, и некая здоровая, идеальная психика. А патологическим считалось все, что было социально неодобряемым. Достаточно странная логика: опираясь на социальный критерий, находить биологически ориентированный диагноз.

Блейлер (1857–1939 гг.), создатель термина «шизофрения», опирался на все эти теории. В лаборатории он исследовал свободные ассоциации психиатрических пациентов методами лабораторной психологии.

Сегодня существуют в измененном виде все эти направления. Но они настолько сильно друг на друга влияют, что различия между ними стираются, особенно при практическом использовании, а различия касаются в первую очередь используемой терминологии и теоретических моделей.

Вплоть до недавнего времени можно было говорить о двух тенденциях в психологии, как писал Карл Роджерс, основатель клиент-центрированной терапии. Одну он называл «объективной», старающейся описать человека как объект, подлежащий изучению, а другую «экзистенциальной», воспринимающей человека как сознательное и целостное существо, несводимое к его функциям.

Эти тенденции – отражение основной проблемы психологии – психофизиологического дуализма. Все согласны, что психика и головной мозг взаимосвязаны. Но как? Что первично и что вторично? Что на что и как влияет? Или психика и мозг одно и тоже?

Из ответа на эти вопросы и рождаются различные теории. Грубо говоря, одни теории сводят все к мозгу. Психика просто его производное. И можно все объяснить, поняв строение его. Другие говорят, что мозг просто проводник для психики. Как приемник для радиоволн. Третья, что они взаимосвязаны, несводимы друг к другу, а вопрос первичности оставлен за скобками.

Пока не найдено достоверных фактов, что психика существует отдельно от головного мозга. Как только они обнаружатся, то эта теория может стать вполне научно обоснованной. Но эти теории обычно на научность и не претендуют. Теории, объясняющие все головным мозгом, как раз очень на нее претендуют и даже имеют наукообразный вид, но строго научными все же не являются. Нет четкой корреляции между строением и биохимией мозга и психическими процессами. Конечно, есть связь, но сводить, например, любовь к дофаминэргической реакции несправедливо.

Да, ясно, что она сопровождается такой реакцией, но это не значит, что реакция является причиной и сутью. Как книгу невозможно свести к бумаге, обложке, типографской краске.

Во многом это противоречие были разрешены Выготским (1896–1934 гг.). Хотя возможно его влияние на дальнейшее развитие психологии не было непосредственным, несмотря на его высокую популярность в последние десятилетия.

В преодолении этих противоречий ему помогли идеи Карла Маркса. Сам Маркс мало внимания уделял психологии, как и многие его последователи. Однако его диалектический материализм очень удачно подошел для научного описания психики. Он позволил не скатываться в вульгарный материализм, объясняющий психику мозговыми процессами и отдельными измеримыми функциями, но и не впадать в субъективизм, умозрительность и отрицание возможностей исследования психики.

С точки зрения Выготского психика выступает как системное образование, не сводимое к головному мозгу или рефлексам, как это было в предыдущих попытках сделать психологию более научной. Психика согласно Выготскому появилась благодаря использованию символов и знаков, языка и речи в процессе труда. Точнее сознание и мышление являются такими инструментальными образованиями. Потому что эмоции являются более древними образованиями, связанными с подкорковыми структурами головного мозга.

Михаил Ярошевский так пишет о рождении этой идеи у Выготского: «Идея Маркса об орудиях труда как средствах изменения людьми внешнего мира и в силу этого своей собственной организации (стало быть, и психической) преломилась в гипотезе об особых орудиях – знаках, посредством которых природные психические функции преобразуются в культурные, присущие человеческому миру в отличие от животного».[2]2
  Марксизм в советской психологии // Репрессированная наука. Выпуск 2. СПб.: Наука, 1994, с. 24–44.


[Закрыть]

Не думаю, что можно провести четкую линию между научными и псевдонаучными теориями. Такое разделение будет само по себе не очень научным, как и сам термин «псевдонаучный». Потому что не существует четкой границы между явлениями в принципе, а «псевдонаучность» является ярлыком и отдает временами инквизиции.

Но можно распределить на континууме психологические теории и вмешательства по степени обоснованности их теории и эффективности практики. Ведь психологические направления не являются чем-то застывшим и монолитным. Они развиваются, взаимно обогащаются. Вряд ли можно назвать какую-то теорию и практику 100 % научной, а другую настолько же ненаучной. Абсолютного в мире нет ничего.

Чаще всего психотерапевты и их клиенты делятся на две враждующие группировки. Одни говорят, что психология и психотерапия – это наука или должна стать наукой, другие говорят – нет, не наука, это искусство, ремесло. И те, и другие отчасти правы.

Сесил Паттерсон, Эдвард Уоткинс в книге «Теории психотерапии» так излагают взгляды Карла Роджерса на этот вопрос:

1. Исследование и теория направлены на удовлетворение потребности в упорядочении важного опыта.

2. Наука – это точное наблюдение и вдумчивое, творческое мышление на основе этого наблюдения, а не просто лабораторное исследование с использованием инструментов и вычислительной техники.

3. Наука начинается с общих наблюдений, грубых измерений и спекулятивных гипотез и развивается в сторону более точных гипотез и измерений.

4. Язык независимых-смешанных-зависимых переменных, вполне пригодный для продвинутых этапов научного исследования, неприменим на начальных и промежуточных этапах…

6. Каждая теория предполагает большую или меньшую вероятность ошибки; теория лишь приближается к истине и требует постоянного изменения и модификации…

Можно сказать, что психотерапия, как и медицина, является прикладной наукой, которая использует научные данные, но также является ремеслом и искусством, не сводимым к строгой науке. Особенностью психотерапии является, что она использует как экспериментальные данные, так и данные, полученные методами гуманитарных наук и самонаблюдения.

Александр Сосланд в книге «Фудаментальная структура психотерапевтического метода или как создать свою школу в психотерапии» очень хорошо описывает то, как развивается психотерапия.

«История психотерапии – это сумма нарративов, описывающих истории появления и развития отдельных школ. Такие повествования состоят из параллельного описания развития идей отдельной школы и путей становления и утверждения, борьбы и преодоления сопротивления. Психотерапевтические методы находятся в состоянии постоянного состязания друг с другом, что, разумеется, накладывает отпечаток на всю психотерапевтическую жизнь в целом».

Джефри Янг, основатель одного из ведущих современных направлений – схематерапии, вобравшей в себя идеи когнитивной терапии, психоанализа и гештальт-терапии, рассказывал, как осознал недостатки когнитивной терапии при работе с расстройствами личности, поучившись и поработав у Аарона Бека, основателя когнитивной терапии.

Янг предложил изменения. Стал говорить о важности внимания к детскому опыту, который в когнитивной терапии тогда недооценивался. Говорил об этом с Беком. Тот ему сказал, что да, важно, у меня есть психоаналитическая подготовка, я знаю. Но все же «здесь и сейчас» работа важнее.

Янг стал использовать техники работы с воображением. Понял, что нужна другая модель психотерапии. Основал схематерапию. Но его стали критиковать когнитивные терапевты, говоря, что твоя схематерапия тоже когнитивная терапия, что твоя схематерапия – это психоанализ. Или что работе с воображением нет места в когнитивной терапии. Все отвернулись от Янга.

Бывшие друзья и коллеги перестали общаться. Кто-то из недоброжелателей задержал выпуск книги по схематерапии, повлияв на издательство. Но потом появились ученики, книги и ассоциация, исследования.

Схематерапия стала одним из признанных эффективных направлений психотерапии. Когнитивные терапевты стали уважать и включать методы схематерапии в свою работу.

Примерно такая же история происходила и с Аароном Беком и Альбертом Эллисом, основоположниками когнитивной терапии. С учениками Фрейда происходило тоже самое, и с самим Фрейдом.

Это напоминает ситуацию с созданием религиозных школ.

Похоже на историю Иисуса Христа. Он приходит в синагогу, где отталкиваясь от ветхозаветного учения, дает завет новый. Терпит гонения, но преодолевая все трудности, находит учеников, его проповедь разносится по всему миру и создается христианская церковь. В которой появляются новые бунтари, проходящие похожий путь.

Карл Ясперс в «Общей психопатологии» излагает точку зрения психиатра Принцхорна:

«…свою функцию посредника психотерапевт может выполнить либо в силу собственных личностных качеств – но в этом случае он не внушает должного доверия, необъективен, его слова и действия не опираются ни на какую «инстанцию», – либо в силу своей принадлежности к «закрытой культурной общности: церковной, государственной иди партийно-политической»: только при этом условии он получает возможность уверенно отвечать на те вопросы. В связи с которыми возникает проблема авторитетности соответствующей «инстанции».

Деперсонализация терапии может произойти только благодаря ссылке на некую высшую силу, от имени которой действует врач. Поэтому сектантский характер психотерапевтических школ является не столько недостатком или отклонением от нормы, сколько результатом неизбежного развития».

Это не умаляет эффективности психотерапии и ее научного статуса, который скорее только формируется. Я думаю, что в соматической медицине трудно такое представить сейчас. Психотерапия может и должна преодолевать сектантский характер, становясь более научной.

Ясперс пишет: «Психотерапия нуждается в вере как основе, но сама она веры не создает. Поэтому психотерапевт, желающий стать терапевтом в истинном смысле… должен противодействовать неизбежной (о чем свидетельствует опыт) склонности превращать психотерапию в мировоззренческую доктрину, а кружок, в который входят сам психотерапевт. Его ученики и пациенты, – в общность, аналогичную религиозной секте».

Интересно, что раньше в медицине и других науках тоже была борьба школ и направлений, основанных харизматичными лидерами.

Современные направления психотерапии можно объединить в три основные группы:

– психодинамические терапии;

– когнитивно-поведенческие терапии;

– экзистенциально-гуманистические терапии.

Очень сложно попытаться охарактеризовать направления психотерапии и не впасть в чрезмерное упрощение и не ошибиться в чем-то. Даже в профессиональной литературе всегда есть неточности в таких описаниях. Обычно психотерапевт знаком с ограниченным числом методов. Я занимаюсь когнитивно-поведенческой терапией и могу рассказать о ней лучше, чем о других видах терапии, поэтому больше расскажу о ней, предварительно кратко осветив другие.

Не стоит слишком серьезно воспринимать различия между направлениями. Многие техники и теории из одного направления используются в другом. Или создаются новые виды терапии на стыке этих трех. Но и недооценивать различия не стоит. Все эти направления опираются на различные концептуальные базы и традиции, а схожие техники используются часто с отличающимися целями. И, конечно, не стоит думать, что какое-то из этих направлений «неправильное». Это всего лишь инструменты для достижения разных целей.

Например, вы хотите поесть жареной картошки. Ее можно поесть ложкой, а можно вилкой. А вот пасту есть ложкой неудобно. Можно в принципе что-то съесть, но сложно, скорее получится съесть из нее ветчину, а не саму пасту.

Так вот, если нужно избавиться от навязчивых мыслей и ритуалов при обсессивно-компульсивном расстройстве (ОКР), то использование когнитивно-поведенческой терапии будет эффективно, а вот психоанализ не устранит эти симптомы. Но поможет разобраться с личностными конфликтами, которые присутствуют при ОКР. Хотя и КБТ тоже может помочь с ними разобраться. Существует ошибочное мнение, что КБТ направлена только на симптом. На самом деле в КБТ есть глубинная работа и с ядерными личностными убеждениями, и с детским опытом.

Психодинамическое направление исторически является первым. Его основал Зигмунд Фрейд, создав психоанализ. От него практически сразу стали отпочковываться различные направления, которые и получили название психодинамических. Их объединяет восприятие психики как динамического, подвижного образования, в котором различные процессы вступают в конфликт. Часть этих процессов бессознательны. Осознать этих и понять это противоречие и помогает психодинамический терапевт или психоаналитик. И помогают они это сделать через ваши с ним отношения в том числе.

Психоаналитик занимает более пассивную позицию, чем психодинамический (психоаналитический) терапевт. Клиент лежит на кушетке, а аналитик сидит таким образом, что его не видно, чтобы дать возможность проявиться как можно большему количеству фантазий и мыслей клиента о нем. Поэтому и нельзя, чтобы клиент много знал реальной информации об аналитике, они не могут быть потому родственниками или друзьями.

Психоаналитик должен быть «зеркалом», в котором отражаются конфликты клиента. Аналитик дает короткие комментарии и помогает клиенту понять, что его ранний детский опыт общения с родителями вызывает и определенное отношение к психоаналитику и другим людям и миру вообще. Осознание этого помогает клиенту самому разобраться со своими противоречиями, изменить что-то в своей жизни или принять.

Но такой метод работы очень длителен. Классический психоанализ длится годами при том, что сессии проводятся до 4–5 раз в неделю! Соответственно, это и еще дорого обходится. Есть вопросы и к его эффективности. Его очень трудно исследовать. Хотя есть исследования, подтверждающие его эффективность.

Психоаналитик не ставит целью устранить симптом. Симптом для него скорее повод добраться до бессознательных конфликтов, разрешение которых может его устранить, но часто для этого нужны годы. В устранении симптомов классический психоанализ часто неэффективен, а если эффективен, но менее чем другие виды терапии. Но для терапии расстройств личности, когда есть выраженные личностные особенности, мешающие повседневной жизни, он может быть полезен. Потому что в их терапии нет цели устранить симптомы, а нужна перестройка структуры личности, которая длится годами, даже если работа идет в когнитивно-поведенческой терапии, которая обычно в других случаях краткосрочна (в среднем 20 сессий).

Классический психоанализ с самого появления и до сих пор активно подвергается критике. Пожалуй, в первую очередь за то, что ранний детский опыт описывается как сексуальный и при том в отношении к родителям. Здесь можно заступиться за психоанализ. Сексуальность в его понимании не только половой акт, а вообще влечение, стремление к любой близости. А то, что мы обычно называем сексом всего лишь частный случай этого влечения. Также психоанализ критикуют за умозрительность его теорий. Очень трудно проследить и подтвердить связь между сексуальными переживаниями трехлетнего ребенка в отношении его родителей и его отношением к людям во взрослой жизни. Но несмотря на умозрительность теории, практика психоанализа имеет определенную эффективность.

Когда-то люди не знали, что малярия переносится комарами. Они считали, что она возникает из-за плохого воздуха. Отсюда и название: малярия переводится с древнегреческого как «плохой воздух». Теория была ошибочная. Но люди закрывали двери и окна в надежде спастись от плохого воздуха и это снижало вероятность заболеть, потому что в дом комары попасть не могли. Ошибочная теория все же давала определенный результат. Но с психоанализом на самом деле мы не знаем ошибочная ли она. Мы ее не в состоянии точно проверить. Пока есть данные, что детский опыт, конечно, влияет на взрослую жизнь человека, но скорее всего не так тотально, как это может показаться при слишком догматичном подходе к психоанализу. Еще есть влияние генетики и взрослого опыта, которые могут и перечеркнуть этот ранний детский опыт. В общем психоанализ, пусть и порой умозрительная, но рабочая модель, которая пользуется заслуженным уважением среди многих психотерапевтов по крайней мере за то, что является предшественником всех других направлений психотерапии.

Не стоит воспринимать психоанализ как антинаучную теорию. Ряд его положений подтверждаются исследованиями. Он является пусть и неидеальной, но серьезной школой психотерапии, до появления других направлений. Психоаналитические объяснения включены в руководства по психотерапии и психиатрии.

Внешняя пассивность аналитика и его нейтральность, длительность и дороговизна психоанализа ограничивают его возможности, а потому дали толчок развитию психодинамической терапии. Во время сессий в этом направлении терапевт сидит лицом к лицу с клиентом. Может высказывать свое мнение, проявлять себя как личность и использовать это для помощи клиенту в осознании конфликтов, более поздних, чем в классическом психоанализе. Психодинамический психотерапевт меньше уделяет внимание бессознательному. Для него важны и ценны сознательные стремления человека, его ценности и цели. А в классическом психоанализе человек скорее продукт бессознательного.

Среди известных видов психодинамической терапии можно отдельно выделить юнгианскую терапию («аналитическую психологию») основанную Карлом Густавом Юнгом. В ней помимо индивидуального бессознательного, выделяется и коллективное, общечеловеческое бессознательное, которое тоже участвует в личностных конфликтах. Оно присутствует в виде архетипов, врожденных психических структур, например, «мудрого старика», «матери» и других, которые являются как бы частями личностями, но выходят за ее границы.

Также большую известность получила адлерианская терапия («индивидуальная психология»). Адлер радикально отошел от многих положений фрейдистского, классического психоанализа. В поле его зрения «комплекс неполноценности». С точки зрения адлерианской психологии основной конфликт каждого человека развивается из-за представления ребенка о собственной неполноценности, преодолевая которое и формируется личность. Этот конфликт может разрешаться невротически, создавая страдания и приводя к расстройствам, а может разрешаться и более здоровым и адаптивным способом. Цель терапевта – помочь клиенту в разрешении конфликта здоровым способом.

Существует много и других направлений психодинамической (психоаналитической) терапии. Например, даже внутри юнгианской терапии есть несколько направлений. Но у нас нет возможности осветить их все. Важно получить общее представление.

В 50-е годы сформировалась поведенческая или бихевиоральная терапия. Ее появлению предшествовали десятилетия развития бихевиоризма как психологической теории. Бихевиоризм (но не бихевиоральная терапия) сформировался в первой половине XX века. Наиболее известные ранние бихевиористы – Торндайк и Уотсон. Их целью было сделать психологию точной наукой, приближенной к естественным наукам вроде химии и физики. Поэтому им важно было быть объективными, а так как психические процессы, сознательные и тем более бессознательные, непосредственно наблюдать невозможно, то они их старались игнорировать, исследуя как связаны окружающая среда и поведение.

Ко второй половине XX века у многих специалистов наступило разочарование в психоанализе. Стали искать более краткосрочные и научно обоснованные методы. И бихевиоральная терапия отвечала этим требованиям. Она показала эффективность в работе с фобиями (страхами), навязчивостями, тревогой, депрессией. Бихевиоральная терапия получила заслуженную порцию критики за игнорирование психических процессов. Ведь хотя их и невозможно наблюдать объективно, но мы можем судить о них по поведению и предполагать их наличие, изучать и изменять, пусть и не так точно, как в естественных науках. Наиболее известный представитель бихевиоральной терапии – Скиннер.

Многое удалось выяснить и изучить с помощью бихевиоризма. Но далеко не все. Не получилось установить строгие закономерности, как в естественных науках. Все же переменная в виде сознания и когнитивных процессов (мыслей) оказывала влияние на поведение. Также только работа с поведением может быть недостаточной в терапии и на самом деле невозможно исключить работу с сознанием. Даже бихевиоральный терапевт обсуждает многое с клиентом и волей или неволей влияет на его когнитивные процессы.

Как ни странно, но несмотря на то, что классический психоанализ и классическая бихевиоральная терапия сильно отличаются внешне, но они схожи по своей философии. И там, и там человек может восприниматься как игрушка в руках или бессознательного, или окружающей среды. Более реалистично, что бессознательное или окружающая среда влияют нас, но не определяют полностью наше поведение.

Как реакция на недостатки психоанализа и бихевиоральной терапии, в 50-60е годы появилась когнитивная терапия. Она создавалась как научно обоснованная терапия, но при этом не стала игнорировать когнитивные процессы, а использовала их как основу для понимания расстройств и проблем психики и их терапии. Но вместо сложных, противоречивых и часто умозрительных интерпретаций психоанализа, когнитивная терапия занялась изучением мыслей и убеждений пациентов при разных расстройствах так, как они представлены самими клиентами, не пытаясь найти в них скрытое значение. Когнитивная терапия стала своего рода мостиком между психоанализом и бихевиоральной терапией. Основатели когнитивной терапии американские психологи Альберт Эллис и Аарон Бек сами изначально практиковали психоанализ.