Текст книги "Где ночуют боги"

Антон уже видел эскиз дворца-уродца в штабе. Гигантская бетонная лепешка должна была вместить много десятков тысяч человек и разместиться в низине Имеретинской бухты, вблизи от берега моря. Лепешка имела чудовищные размеры и своим видом напоминала марсианский корабль из «Войны миров» Герберта Уэллса. Сутулый подсчитал ее вес, получилась леденящая мозг цифра: миллионы тонн бетона.

– Вы можете себе это представить? – спросил сутулый Антона.

Антон отказался представить бетон в миллионах тонн, это было даже хуже, чем пытаться представить бесконечность Вселенной. Но сутулый настаивал. Он стал тут же, на середине дороги, убеждать Антона, по-прежнему не зная, с кем говорит, что так строить нельзя, потому что низина Имеретинской бухты потому и называется низиной, что она находится ниже уровня моря и, следовательно, она регулярно и сильно затапливается последние пару миллионов лет. Почему-то сутулый предпочитал только миллионные величины. Он кричал Антону и таксисту, что нельзя, нельзя строить «Лужники» на болоте, нельзя класть миллионы тонн бетона там, где миллионы лет было мокро. Несчастный, как выяснилось, говорил об этом и авторам лепешки из «Войны миров» на архитектурном совете, но авторы дворца-пришельца только усмехнулись, а один из них важно возразил ему:

– Петербург вот построили на болотах, и ничего. Стоит до сих пор!

Архитектор пытался возразить, что Питер, во‑первых, выстроен итальянцами и не похож на коровье говно, а во‑вторых, его строили под надзором Петра и не очень-то воровали, поскольку царь рубил ворам головы топором лично, а кто сейчас будет рубить головы ворам лично? Но за эти слова его уволили.

Сутулый не был душевнобольным. Он понимал, еще когда создавал свой шедевр на бумаге, что детищу этому никогда не родиться на свет: ни в мраморе, ни даже в бетоне. Его творение навсегда останется только в его воображении и радовать потомков не будет. Он понимал и то, что вместо шедевра построят что-то уродливое, таковы современные люди. Но сутулый считал, что, имея такой вес в миллионах тонн, гигантская коровья лепешка в низине не устоит, подземные воды и штормы размоют фундамент, и в какой-то момент миллионы тонн бетона упадут на головы людям. Сутулый хотел спасти не свое детище – он хотел спасти людей от смерти под руинами дворца-уродца.

Антон был удивлен. Второй раз за это утро он не понимал, зачем люди, с которыми он сталкивается, делают то, что они делают. И он сказал:

– Ну они же там, в штабе Олимпиады, понимают, наверное? Ну, что нельзя «Лужники» на болоте и так далее. Они же там не идиоты.

Архитектор печально взглянул на Антона и махнул на него рукой. Антон уже было обиделся и уже готов был сказать, что не надо на него так махать рукой, потому что он не комар, а глава креативного штаба и если перестать на него махать рукой в таком оскорбительном ключе, он даже попробует что-то сделать, попытается убедить совет еще раз выслушать сутулого, дать ему второй шанс и так далее… Но в это время таксист вдруг сказал бывшему главному, мягко взяв его за локоть:

– Уважаемый, ну что ты пристал к человеку? – Таксист указал на Антона. – Человек отдыхать к нам приехал, наверное. Хочет кайфовать, пить-кушать, а ты ему: «миллионы тонн», «миллионы лет»! Ты мне лучше скажи, ты сколько за работу берешь? Моей жены племянник хочет гостиницу сделать: четыре этажа, столовая, чтобы люди могли кушать спокойно. Его телефон могу тебе дать, позвони ему, только не начинай на умняках про Микеланджело. Он на границе с Абхазией работает, на таможне, его Акоп зовут, меня тоже Акоп. Скажешь ему – Акоп, мне телефон дал Акоп, он тебя привезет к себе, все покажет: где строить, что строить, договоритесь, в обиде не будешь. Пиши телефон.

Но сутулый архитектор записывать не стал. Он только дружески похлопал таксиста по плечу. Потом вдруг взял и бросил оставшиеся у него листки в поток теплого ветра. И они улетели, его идеи и мечты, которые никогда и нигде не воплотятся. Сделав так, архитектор махнул рукой, жестом довольно обобщающим, на этот раз не на Антона, не на таксиста, а скорей на всю зону олимпийского строительства, а возможно, и шире – на всю зону современного мира. И ушел в сторону моря.

Антон и таксист постояли еще немного. Они видели, как сутулый маленький человек дошел до берега, сел там на землю и стал кидать в воду камешки.

– Ну, нормальный человек, а? – спросил таксист Антона. – Я ему работу предлагаю. Четыре этажа бы построил, с балконами, деньги бы получил… Моей жены племянник никогда работягу не обидит, тем более такого вообще. Микеланджело! Ну что человеку надо, а?

Огорченный таксист направился к машине. Антон поплелся вслед за ним. Ему вдруг стало стыдно за то, что он сказал сутулому, что они там, в штабе Олимпиады, не идиоты. Это было неправдой – на самом деле Антон так не думал. Антон Рампо всегда считал большинство людей идиотами. И он вдруг со всей отчетливостью понял, что именно поэтому сутулый и махнул на него рукой. Люди чувствуют, когда их обманывают.

Потом Антон задумался: почему вокруг одни идиоты? Было понятно, что всем этим строительством зимнего дворца и всей Олимпиады, и вообще строительством всего, занимаются двоечники. То есть идиоты. Люди, которые в школе прогуливали все уроки, кроме физкультуры. Хотя в футболе тоже нужна голова, так, во всяком случае, говорят футболисты. Но почему так получается? Антон хорошо помнил, что, когда он учился в школе, в ходу были ручки, на которых было написано: «Учись на отлично!», и это работало. Наивные дети старались делать то, к чему их призывали на ручках, потому что считалось: у отличников в жизни хорошие шансы. Если бы такие ручки делали сейчас, на них бы следовало писать: «Учись на отлично! И не плачь потом, идиот!» Потому что решительно всем в стране: разведкой природных ресурсов и спортом, балетом и космосом – теперь управляют они – двоечники. А что делают отличники? Они работают на двоечников, они их спичрайтеры. Но как двоечники это делают? Как они получают доступ ко всем этим серьезным устройствам: к балету, к стране, к ядерной кнопке? Ведь в школе им не доверяли даже мел – знали, украдет, сволочь, украдет и продаст своим же учителям втридорога. А теперь им доверяют строить мосты и тоннели. Но почему? Кто писал это «Учись на отлично!» на ручках? Автора нужно призвать к ответу за подлый обман. А попробуй найди его. Он ведь автографа не оставлял – давал детям подлые советы анонимно. А что делать тем, кто поверил? Как им теперь жить? Как им теперь объяснить, почему у руля идиоты? Потом Антон подумал, что, вообще-то, он и сам как-то приспособился. Конечно, Антон не мог о себе сказать, что он рулит, потому что рулит он только собственным «Пежо» – всеми остальными вещами рулят другие: агентством «PRoпаганда» – Миша Минке, Россией – Путин, ну и так далее. Но он, Антон Рампо, помимо «Пежо», правит еще одной вещью – своей личной свободой. Он сам решает, что ему делать. Да, вообще-то, Миша Минке решает, каким проектом ему заниматься, а каким нет. Но Антон не раб – он всегда может отказаться, он же и делал это уже несколько раз… ну, один как минимум. Это было, когда в агентство Миши Минке обратилась группа защитников природы. Они хотели заказать ролик про спасение снежных барсов, которых, оказывается, на земле осталось очень мало. Денег на ролик у заказчиков было тоже очень мало, и это понятно: откуда у защитников природы деньги? Барсы им не платят, у них нет денег, есть только красивая шкура и стремительно сокращающаяся численность.

– А почему, собственно, – возмутился тогда Антон, – почему они так поздно хватились, эти защитники, когда барсов осталось так мало? Что они до этого делали? И вообще, как это проверить, что барсов мало? Живут эти крайне скрытные кошки на Памире, на Тибете, на крыше мира то есть. А кто может подняться на крышу мира, чтобы проверить? Никто. Может, барсов много, как тараканов? А я должен за копейки работать? Нет бюджета на спасение – нет и спасения. Нет денег – нет барсов. Так и скажи этим защитникам.

Миша Минке тогда с грустью покачал своей стильной лысой головой. Он и сам не хотел браться за малобюджетный заказ, но у него тогда была подружка – дочка банкира, она погибала от скуки и периодически увлекалась спасением то китов, то слонов, то вот барсов. Ладно, подружка в постели уговорила Мишу подписаться на этот заказ, но почему он, Антон, должен за копейки трудиться из-за телки, которую он даже не трахает? Конечно, так прямо Антон не сказал этого Мише. Но тот и сам это понял и слил защитников барсов, а подружку пересадил на новое хобби: дайвинг с акулами.

Пока Антон вспоминал проявления своей твердой воли, таксист обратился к нему:

– Как думаешь? Когда Олимпиада будет, нужны будут им аттракционы?

– Ну, смотря какие аттракционы, – рассеянно ответил Антон.

Тогда таксист вдруг взял и откинул вниз потрепанные солнцезащитные козырьки своей «Волги»: один и второй. С обратной стороны они были плотно обклеены фотографиями. На всех снимках был молодой красивый армянин с черными аккуратными усиками. Он делал на кольцах и брусьях всякие сложные гимнастические элементы и при этом улыбался. Антон не понял ничего, а таксист сказал:

– Не узнаешь? Это я. Сорок лет назад. А как будто вчера. Вот так, сынок, летит время.

Потом таксист показал на фотографию, на которой он висел на кольцах с расставленными в стороны мускулистыми руками. И сказал с гордостью:

– Крест Азаряна! Тут в Сочи я первый сделал. До меня никто не делал. Я на Азаряна похож был. Так говорили. У него усы, и у меня усы. Но усы что? Усы еще не все. Азарян – великий человек, а я простой. Но крест его тут, у нас, я первый сделал. Ты еще не думаешь, что ты в жизни сделал, ты еще молодой, а я уже думаю. Я когда про свою жизнь думаю, сижу у себя на балконе, у меня балкон большой, сижу и думаю: что я в своей жизни сделал? Крест Азаряна сделал! Я сижу на балконе, и я горжусь. Слушай, ты вообще знаешь, что такое крест Азаряна?

Антон виновато улыбнулся. Он не знал. Таксист посмотрел на Антона как на несчастного человека:

– Ты вообще знаешь, кто такой Альберт Азарян? Это самый великий спортсмен всех времен, чтоб ты знал. Ты знаешь, как он первый раз сделал свой крест? До него его делали, да. Но он первый сделал крест с поворотом – никто до него так не делал, никто даже не думал, что так можно. Один раз команда от СССР поехала на чемпионат мира. А там никто не хотел, чтоб золото опять увезли эти русские. Никто тогда не говорил, как сейчас: армяне, грузины, азербайджанцы – все были русские, потому что СССР был. Всем русским судьи оценки резали. Азарян перед выступлением подошел к тренеру, говорит:

– Тренер! Это что такое, почему оценки у наших плохие?

Тренер говорит:

– Абик, они крест быстро делают, а надо держать элемент три секунды.

Азарян сказал:

– Тренер! Я понял!

Выходит Азарян. Судьи – четыре человека: два стоят спереди, два сзади. Азарян делает крест. Улыбается. Он всегда улыбался, когда элемент делал. Зачем, знаешь? Чтобы у людей, когда на него смотрят, хорошее настроение было, чтобы люди радость получили, а иначе зачем элементы делать вообще? Сейчас посмотри по телевизору – сейчас гимнасты с таким лицом элементы делают, как будто у них родной брат умер от язвы желудка. Альберт Азарян улыбался всегда. Держит крест и улыбается. Спрашивает первого судью, который спереди: «Ну что? Хватит держать?» Тот говорит «да» и смеется – не ожидал. Азарян спрашивает второго судью: «Хватит держать?» Тот тоже говорит «да» – а что он еще мог сказать? Азарян все это время крест держит. Потом решил, на всякий случай, спросить тех двоих судей, которые сзади. Повернулся на кольцах, спросил: «Уважаемые, я извиняюсь, хватит держать элемент, или как понять?» Судьи сказали «да» и растерялись вообще сильно. Сначала Азаряну золото хотели не дать и вообще его дисквалифицировать – во время упражнения нельзя разговаривать ни с кем: ни с женой, ни с детьми, ни с судьями – никто так раньше не делал. А потом публика – тридцать тысяч человек – встала и сказала судьям: кого дисквалифицировать? Азаряна? За что? Человек новый элемент сделал! Судьи против публики пойти побоялись: тридцать тысяч человек – не шутка, если бить начнут, отбиться – не вариант. Азаряну дали золото, и назвали новый элемент «крест Азаряна». Вот так.

– Получается, он случайно сделал новый элемент? – Антону понравилась эта мысль.

– Случайно? – Таксист рассмеялся. – Чтоб так случайно сделать, знаешь что надо, сынок? Надо так работать, чтобы Бог на тебя посмотрел и сказал: «Слушай, отдохни немножко, так же нельзя!» Да… Как ты живешь, если даже не знаешь, кто такой Альберт Азарян?..

У границы обширного пустыря таксист остановил «Волгу» и сказал:

– Мне шестьдесят восемь лет, но бицепсы и трицепсы такие имею – у тебя таких нет. На кольцах ничего не покажу. На брусьях мой аттракцион тебе покажу. Выходи!

Водитель вышел из машины, Антон с удивлением последовал за ним. Таксист обошел «Волгу» и достал из багажника небольшие самодельные брусья. Только теперь Антон заметил, что на багажнике «Волги» есть специальные силовые крепления. Таксист ловко закрепил брусья в креплениях при помощи болтов, потом, весело подмигнув Антону, вернулся в кабину, достал еще одно приспособление, скобу из-под переднего сиденья и сказал Антону:

– Из противоугонки племянник мой, сварщик, сделал, если тебе надо что-то сварить, скажи, все сварит, что хочешь.

Скобу таксист установил на руль, предварительно вывернув его.

Затем достал еще одно, третье и последнее приспособление, которое на первый взгляд было похоже на утюг. Таксист подтвердил догадку Антона:

– Утюг жены. Она ругалась, но я ей новый купил, этот все равно вонял.

Утюг таксист закрепил на педали. Антон с возрастающим удивлением наблюдал за его манипуляциями. Мужчина снял пиджак и аккуратно повесил его на плечики на заднем сиденье. Потом снял рубашку, оставшись в нательной белой майке, включил музыку в салоне, опустил полностью окно на передней двери и показал Антону свой аттракцион.

«Волга» ездила по пустырю без водителя по кругу, заданному поворотом руля. Сам водитель стоял в стойке на руках на прикрученных к багажнику брусьях. Постояв на руках, перешел в уголок – опустился и вытянул перед собой ноги, потом опять поднялся на руки и широко, в шпагат, раздвинул ноги, затем сделал стойку на одной руке и из этого положения радостно сообщил Антону:

– Мой аттракцион! Я один делаю! Больше никто! Как думаешь, на Олимпиаде если так сделаю, людям понравится?

– Думаю, да! – искренне ответил Антон таксисту, улыбаясь. – Мне нравится!

Машина ездила по кругу под армянскую музыку, о которой трудно сказать, грустная она или веселая, а таксист делал элементы, выкрикивал для Антона их названия и улыбался, как Альберт Азарян. Антон Рампо смотрел, как ездит по кругу без водителя «Волга», и думал. О том, что названия элементов и имени таксиста он не запомнит и очень скоро забудет и его лицо, но этот миг своей смешной жизни он запомнит обязательно. Навсегда.

С таксистом-гимнастом Антон простился у здания штаба. Эдо уже ждал там Антона на сверкающей «девятке» со спойлером. Правая рука Антона, Игорь Иванович Беленький, сообщил шефу его расписание на день. Оно было плотным. Первым делом Антону предстояло посещение образцовой средней школы, куда на днях собирались привезти комиссию МОКа, а еще Путина и Медведева лично. Школа располагалась на высоком холме, к его вершине вела дорога, по виду недавно отремонтированная. При подъезде к школе, однако, «девятка» Эдо два раза натыкалась на бугры, едва преодолимые для легковой машины.

– Лежачие полицейские? – засмеялся Антон. – Почему такие большие?

– Лежачие пидарасы! – ответил Эдо. – Как еще таких людей назвать, кто дорогу эту сделал, скажи? Они не думают, что я говорить Путину и Медведеву буду, когда их повезу? Извините, Дмитрий Анатольевич, тут немножко не доделали дорогу, пидарасы, извините еще раз, Владимир Владимирович, и тут не доделали. Стыдно перед людьми кому будет? Мне. Им не стыдно, а мне – стыдно!

Эдо был уверен, что именно он на «девятке» повезет Путина и Медведева к школе, когда наступит этот торжественный час.

Образцовая школа в целом Антону понравилась. В школе был сделан ремонт. Здание Антону показывала директриса школы, грустная, какими всегда бывают люди, всю жизнь посвятившие чему-то прекрасному. Антон, как учил его Эдо, старался держаться как местный и про ремонт сказал:

– Бомба.

Директриса благодарно улыбнулась. Озеленение прилегающей территории и обилие символов российской государственности в праздничном убранстве школы были оценены Антоном также высоко, а вот при осмотре основной начинки школы – детей – возникли некоторые проблемы. Когда директриса показала Рампо учеников самого лучшего в школе класса, шестого «А», Антон удивился. В этом классе мальчики были с усами. Антон шепотом спросил Эдо, который сопровождал Антона:

– Почему у мальчиков в шестом классе усы как у Ницше?

– Как у кого? – уточнил Эдо.

– Как у Максима Горького, – кинул другую культурную ссылку Антон и, поняв, что она также не сработала, решил использовать недавно обретенные знания: – Как у Альберта Азаряна.

Эдо посмотрел на Антона с уважением – было видно, что в эту секунду Антон вырос в его глазах. На вопрос про усы Эдо ответил:

– Молодые. Пускай кайфуют.

Затем Антон посмотрел на девочек из шестого «А» и совсем растерялся. У всех девочек была грудь, и у некоторых шестиклассниц – больше, чем у бывшей жены Антона, дизайнера Лены. Такое количество вторичных половых признаков в шестом «А» Антона ошеломило. Заметив это, Эдо сказал Антону тихо на ухо:

– Кавказ, братуха. У нас все раньше: и фрукты, и все остальное.

Антон с пониманием кивнул. Потом, поразмыслив, глава креативного штаба дал распоряжение директору школы: чтобы не пугать Путина и Медведева вторичными половыми признаками учеников шестого «А», показывать высоким гостям пятый класс, который директриса тоже хвалила. Но после беглого осмотра учеников этого класса Антон и там обнаружил внушительные результаты работы гормонов. Тогда стали смотреть более ранние классы, пока Антон не нашел и не утвердил для показа высоким гостям детей, похожих на детей. Мальчиков совсем без усов удалось обнаружить в четвертом классе, а девочек совсем без груди – в третьем. Правда, директриса сказала, что мальчики из четвертого «Г», которых Антон утвердил, плохо учатся, грубят и могут сказать высоким гостям что-нибудь плохое. Антон дал тогда указание мальчикам из четвертого «Г» молчать при виде Путина и еще убрать из нагрудных карманов рубашек пачки сигарет «Ереван». Один мальчик из четвертого «Г» сказал Антону:

– Вопрос имею. Путин – борец?

– С чем? – осторожно уточнил Антон.

– Путин – дзюдоист? – уточнил мальчик.

– Да, – согласился Антон. – Точно! Конечно.

– Я тоже борец, – сказал мальчик. – Я тоже президентом буду. Армении.

Пацан засмеялся, а несколько мальчишек из четвертого «Г» тут же бросились на него и стали с ним бороться – они тоже хотели быть президентами Армении. Директриса кое-как при помощи угроз поединок за кресло президента Армении прекратила. На этом краткий визит Антона в образцовую школу был закончен.

Оставалось еще второе дело, которое должен был разрулить в этот день глава креативного штаба. Беда не приходит одна – вместе с Олимпиадой в Сочи пришла социальная реклама. Антону были представлены наработки в этой области, которые уже успели создать его подчиненные. Плакаты «Мы живем в Сочи!» Антон понял не сразу. На них были изображены молодые красивые люди, блондины – шведы, скорей всего. С гордыми, слегка надменными взглядами. Антону показалось даже, что во взорах «сочинцев», в монументальности ракурсов заметно влияние Лени Рифеншталь. Антон выразил сомнение, примут ли местные настолько арийский дух социальной рекламы. Сомнение высказал и Эдо. Посмотрев на плакаты, он прямо спросил:

– Кто эти викинги, я их маму желал?

Действительно, было непонятно. Было тревожно, что шведы теперь живут в Сочи и победы Петра прошли даром. Эдо предупредил: появление в городе подобных плакатов может спровоцировать слухи, что армян будут массово то ли выселять из Сочи в 24 часа, то ли мелировать в такие же сжатые сроки. Но правая рука Антона, Игорь Беленький, сказал, что эскизы социальной рекламы уже видел Козак и они ему понравились. Антон вспомнил грустные глаза Козака и не стал спорить. В конце концов, к Рифеншталь он всегда хорошо относился.

Затем Антона, как главу креативного штаба, подключили к решению «больного вопроса», как сказал Игорь Беленький. Больной вопрос оказался земельным. Как только стало известно, что в Сочи будет Олимпиада, цены на землю стали расти так быстро, что рост их не с чем было сравнить. Только с падением цен на квартиры в Припяти разве что. В районе Красной поляны, куда раньше ходили только коровы и туристы с гитарами, сотка земли стала стоить дороже, чем на Рублевке, дороже, чем на Манхэттене. И скоро армяне, имевшие в собственности хоть какой-то поросший бурьяном клок земли, стали читать не «Из рук в руки», а «Forbes». Местные решили, что они богаты, как шейхи. Эдо рассказал Антону историю. У Эдо есть брат. У брата было два земельных участка. На одном он решил построить дом. В качестве застройщика позвал соседа, тоже армянина, и сказал ему: «Построй мне дом, заплачу тебе, не обижу». Застройщик поверил заказчику. И вскоре на участке вырос дом, хороший, с балконом. Заказчик, то есть брат Эдо, работой остался доволен. Наступил час расплаты с соседом-застройщиком. Пробил этот час как раз за пару дней до того, как было объявлено: в Сочи будет пиршество спорта. Именно в эти дни случился у заказчика, брата Эдо, финансовый напряг, поучительную предысторию которого Эдо хотел рассказать, но Антон попросил ее опустить. В общем, денег немного не хватало, чтобы рассчитаться с соседом. Тогда брат Эдо сказал ему:

– Слушай, денег не хватает, чтоб рассчитаться, ну бывает, что.

– Бывает, – нехотя согласился застройщик.

– Мой брат! На выбор тебе предлагаю! – сказал тогда брат Эдо соседу. – Чтобы с тобой рассчитаться, могу тебе или бензопилу дать, «Дружба», хорошая пила, двадцать лет ей, но пилит как новая и еще будет двадцать лет пилить, спасибо мне скажешь, если такую пилу будешь иметь. Или у меня участок земли есть, десять соток, мне он все равно не нужен, я туда вообще не езжу – далеко. Хочешь, могу тебе его отдать, мне зачем два участка?

Застройщик подумал и сказал:

– Я беру «Дружбу». Пила – это пила. Пилой можно двадцать лет пилить. А с этим участком что я буду делать?

Вот так он решил. Решил вроде бы правильно. А через два дня одна сотка земли в том самом месте, где находился участок брата Эдо, в самом сердце Красной поляны, стала стоить 250 000 долларов США. Эдо специально два раза повторил, как будто написал прописью в бухгалтерской документации, чтобы лишить Антона всякой возможности думать, что это оговорка: двести пятьдесят тысяч долларов СэШэА. За сотку гребаной глины – почвы в Сочи в основном глинистые. Таким образом, 10 соток, которые не взял сосед у брата Эдо, стали стоить 2,5 миллиона долларов, что, несомненно, больше, чем стоимость бензопилы «Дружба» модели 20-летней давности. Антон подумал, что москвич на месте армянина-застройщика, который мог стать миллионером, а стал владельцем бензопилы, конечно, попал бы в психушку после этого. И точно порвал бы со злости руками цепь «Дружбы», равно как порвал бы и саму дружбу с соседом. Но армяне – не москвичи. У армян, живущих в этих местах, крепкая психика. Человек, выбравший пилу, не порвал ни ту, ни другую дружбу. Он выпил с братом Эдо чачи и сказал:

– Я бы с этими двумя миллионами долларов что делал бы, а? Боялся бы, что украдут, спать бы не мог, инфаркт получил бы и умер. А так остался живой и с бензопилой. Слава богу!

Такой оптимизм Антону понравился. Он подумал, что создать положительный образ в среде оптимистов будет нетрудно. А значит, недорого. А значит, денег придется потратить не много из миллиона, который лежал на его карточке. От этой мысли на душе Антона стало спокойно, как спокойно бывает на душе человека, у которого есть миллион, а значит, есть будущее, скорей всего, светлое.

Земельная проблема, в решении которой требовалось участие Антона, заключалась в том, что уже на следующий день после того, как Путин всех победил, в Сочи появились они. Так сказал Игорь Беленький.

Антон улыбнулся и спросил:

– Кто они? Китайцы?

Антон так подумал, потому что китайцы всегда первыми появляются там, где скоро будет что-то грандиозное, чтобы узнать, нужны ли участникам грандиозного кеды, и никогда не ошибаются. Не ошибутся они и в этот раз: конечно, кеды будут нужны участникам оргии спорта. Но оказалось, что «они» – не китайцы. Выяснилось, что давно, задолго до того, как в Сочи решили провести оргию спорта, некие люди тайно скупили за цену бензопилы «Дружба» очень много земли, и не просто земли, а очень хорошей земли, удобно расположенной относительно плана олимпийской застройки. Потом эти некие люди не просто появились, а принялись вызывающе ходить по купленной ими земле и прикидывать, сколько всяких полезных вещей можно на ней сделать: мегамоллов, паркингов, да мало ли чего еще. Вот тут-то и возникла проблема. Потому что тут же возникли другие «они» – журналисты. Они тайно, из кустов, стали фотографировать собственников, гуляющих по своим участкам, и публиковать в СМИ заметки с ядовитыми комментариями. В духе того, что, мол, все мы помним взволнованное лицо Путина в тот драматичный момент, когда решался вопрос, где же будет Олимпиада: в великолепном своей неподготовленностью к таким мероприятиям Сочи или в унылом своей готовностью к ним Зальцбурге? Выходит, что Путин до последнего момента, как и положено настоящему победителю, не знал, что победит, поэтому он волновался. Откуда же тогда знали это, что Путин победит, они, собственники хорошей земли? И кто они такие? И не стоит ли за всем этим что-то такое, что нехорошо скрывать от простых россиян, вечно не знающих про что-то такое, что от них скрывают, от своего же народа, многострадального, сволочи, и все в таком духе. Вот такая проблема. Игорь Беленький, обрисовав ситуацию, спросил шефа:

– Что делать, Антон Ильич? А?

Антону все это очень не понравилось. Он подумал, что это может создать негативный образ Олимпиады, что, в свою очередь, может сильно ударить по карману Антона, потому что выстраивать позитивный образ там, где уже выстроен негативный, – это двойные расходы: сначала надо снести негатив, а потом возводить позитив. Антон подумал немного и сказал:

– Пускай собственники земли, ну, пускай смотрят в бинокли.

Лицо Игоря Беленького дрогнуло и застыло, как предсмертная маска. Антону пришлось спасать его, то есть раскрыть свою мысль. Собственники хорошей земли могут пока, чтобы не нагнетать панику, издалека смотреть на свои участки в бинокли и вынашивать планы, что им построить: мегамоллы или не мегамоллы. Журналистам зато нечего будет снимать из кустов. Ну человек с биноклем смотрит куда-то, и что? Если он не с Кораном в руке, не с автоматом или гранатой – это ничего не стоит: это не сенсация и даже не информационный повод. Любой человек имеет право смотреть в бинокль, куда хочет. Ну и так далее.

Игорь Беленький был потрясен. Он сказал, что для него каждый день рядом с Антоном – это как пять лет учебы в Краснодарском институте менеджмента. Антон сказал, что польщен.

Решив больной земельный вопрос, Антон встретился с аналитиками. Вообще-то концептолог Антон Рампо никогда не любил аналитиков. Ему всегда казался неслучайным корень этого слова. Он полагал, что первые аналитики появились на Земле одновременно с первыми идиотами – давно, очень давно. Аналитики будут всегда, пока есть идиоты – те, кто, попав в трудную ситуацию, сидит в ней и ждет аналитика. Так считал Антон. Аналитики прибыли в Сочи для проведения мозгового штурма на тему: «Что делать с победой Путина, где и как проводить шабаш спорта?» Возглавлял отряд штурмовиков Эрнст Рём московских аналитиков, Марат Бельман. Правда, внешне Бельман не был похож на Рёма, у него не было бычьей шеи, шрама через пол-лица и коричневой рубашки. Вместо этого у Марата Бельмана были очки в дизайнерской оправе, сережка в ухе и белая футболка с портретом Стива Джобса и надписью: «I believe in Steve». Но Антон Рампо все равно считал Бельмана похожим на Рёма на том простом основании, что аналитик Бельман тоже был геем. Все-таки человеку никуда не деться от корня слова, которым его называют, полагал Антон.

Марат Бельман был хорошо знаком Антону Рампо. Иногда Бельмана привлекал к работе глава «PRoпаганды» Миша Минке. Бельман при встрече всегда тепло приветствовал Антона. У него была привычка здороваться за руку и долго удерживать руку собеседника в своей. Антону эта привычка не нравилась, потому что рука у Бельмана была мягкая и потная. Всякий раз, приходя в «PRoпаганду», Бельман устремлялся к Антону Рампо и хватал его за руку. Приятель Антона, худой и отважный Валек Матвеев, однажды даже пошутил, что Бельману просто нравится Рампо как мужчина и он хочет стать подружкой Антона, а может, и наоборот, сделать подружкой Антона. Антон за это обозвал Валька гопником и наркоманом.

Вот и в этот раз Бельман тепло поздоровался с Антоном и долго удерживал его ладонь в своей, потной и мягкой, как живот свиноматки. Затем Бельман поделился с Антоном своими первыми выводами: 1. Олимпиада зимняя, а погода летняя. Что-то в этом есть, но что, пока непонятно. 2. Зимние виды спорта местные воспринимают пока настороженно. Бобслей в армянской среде придется пиарить. Фристайл тоже. А это расходы. И 3. По состоянию на день проведения аналитической выборки, в целом курорт к притоку людей готов. Но каких людей? Русских – да. Что там готовить: винище, баранина, кетчуп, салфетки, море (оно же WC). Что еще надо, чтобы люди с рейса Анадырь – Сочи с сугробами на головах могли отдохнуть как люди. Они заслужили – год был непростым. А вот иностранцы, комиссии МОК. Что с ними делать? Сочи не Москва. Улицы узкие. Уютно, конечно, но «Майбах» нигде не поставишь. В общем, с иностранцами будет проблема.

Наблюдавший беседу Антона Рампо с Маратом Бельманом владелец гостиницы «Бомба», Эдо, позволил себе уточнение:

– У сувлачной «У Артурчика» можно поставить, Артурчик бетона не пожалел, стоянка – бомба, три «КамАЗа» влезают. Но сами смотрите, у нас тут движения такие – «Майбах», отвечаю, угонят. Абхазы исполнят, ну или наши – среди наших тоже есть дерзкие. Нет, «У Артурчика» лучше не ставьте, если наши исполнят, вернуть помогу хотя бы борсетку, если в машине была. Деньги, что были в борсетке, заранее говорю, не вернут по-любому, но хотя бы права вернут. Порешать смогу через авторитетов – брат мужа сестры моей с авторитетами близкий, с Мерабом Сухумским вообще на вась-вась, все вопросы от Джубги до Гагры решает без кипиша. А если абхазы исполнят, они же индейцы, вообще не подчиняются никому, кроме зова природы, – не смогу порешать даже с борсеткой, и Мераб Сухумский не сможет, скажет: «По жизни внимательным надо быть, жизнь – это джунгли, будешь слушать, как птички поют, – все! Смотришь, тебя уже или ебут, или хавают».